Самый лучший враг

Дмитрий Емец, 2016

Когда-то давным-давно, когда не было ни нашей планеты, ни Солнца, ни звезд, ни даже времени и пространства, произошел огромный взрыв, от которого осталась частица первоматерии. Она способна подарить невиданную силу, вылечить любые раны и выполнить одно-единственное заветное желание. С незапамятных времен этот артефакт хранился в Запретных землях, под присмотром титанов, черпавших у него свою мощь, но затем исчез. Много столетий его искали, а вот теперь он появился в Москве. И значит, все магические существа со всех сторон света потянутся к нему за исцелением. Но Мефодию нужно не исцеление – частица первоматерии способна помочь Арею, томящемуся в страшной Расщелине Духов. И бывший наследник Мрака сделает все, чтобы освободить своего учителя. Однако у его друга светлого стража Варсуса тоже есть заветное желание, и он жаждет добраться до артефакта первым…

Глава пятая. Флейта, крылья и спата

Премудрость, благость и всемогущество Божии наипаче в том усматриваются, что Господь каждого из нас ставит на такое место, где мы можем, если захотим, принести Богу плоды добрых дел и спасти себя и других, и что из величайших грешников Он делает праведников, повинующихся благодати Его, влекущей ко спасению, и дивно спасает нас от всяких обстояний, похищая от самой погибели.

Св. Иоанн Кронштадтский

Москва была февральская, серая. Из широких труб Капотни лениво выползал тяжелый дым и, почти не отрываясь от земли, жался к крышам. В окнах зажигались неохотные утренние огоньки. Вспыхивали на мгновение, гасли и потом опять зажигались. Это проснувшиеся москвичи, совершая геройский подвиг, тащились в ванную. Включали свет, ощущали резь в глазах и опять поспешно выключали его, давая глазам привыкнуть.

Ветер толкал в бока тучи, гоня их по восточному краю города наверх, к Щелковскому шоссе, а оттуда левее, к Ярославке, где строился самый высотный в Москве комплекс, известный как «Башня». Первое слово названия фигурировало только в проекте, в рекламе же тактично обходилось. Это тактично обходимое слово было «Вавилонская». Действительно, по архитектурному замыслу комплекс «Башня» должен был превзойти знаменитое недостроенное сооружение древности, сломанным зубом торчавшее теперь где-то в недрах Тартара.

Но отсюда комплекс «Башня» был не виден. О нем в столице вообще еще мало кто знал. Разве что Пуфс в своей темной комнатке на Большой Дмитровке, 13, заранее лелеял его в отчетах. Ежедневные отчеты он писал обычно после полуночи. Каждый отчет был шедевром канцелярского жанра. Успехи не то чтобы преувеличивались, но выглядели очень выпукло и эффектно, неуспехи отнюдь не замалчивались, но выражались так округло и достойно, что казались мелкими пятнышками на сверкающем плаще карьеры начальника русского отдела. Завершалось все мыльно-ускользающим финалом. К каждому отчету прикладывался и пакетик с ежедневными эйдосами, тщательнейшим образом запечатанный, чтобы никто из курьеров не позарился.

Ну да шут с ним, с Пуфсом! Пусть сидит себе в своей норе, откуда не видно даже ночного мигания светофоров, и пишет кровью четвертой группы, для тонкости письма облизывая кончик пера синеватым языком. Не нужен он нам сейчас! Не просто же так мы начали с труб Капотни!

Совсем недалеко от этих труб — если, разумеется, смотреть оттуда, где летают лишь птицы и боевые двойки светлых стражей, — на замерзшем льду Москвы-реки в районе Южного порта Мефодий Буслаев бился с Варсусом. Рядом на пустом ящике сидела Дафна и, поджав под себя ноги, смотрела. Возможно, если бы она не сидела здесь и не смотрела, Мефодий с Варсусом не бились бы с такой горячностью. Хотя кто их знает…

Поблизости мерз Корнелий, одетый в кучу свитерков, курточек и кофточек, которые выглядывали друг из-под друга как капустные листы. Ниже всех в этом бутерброде одежды помещалась футболка, ворот которой носил следы зубов. Имелась у Корнелия такая творческая привычка жевать ворот футболки. Варвару эта привычка, помнится, выводила из себя. Она вопила и колотила Корнелия подушкой.

У ног Корнелия свернулся на льду песочный грифон. Скучая, он то и дело начинал клювом хватать Корнелия за шнурки. Хранитель грифона, не оглядываясь, хлопал его по клюву свернутой газетой. Причем хорошо так хлопал, от души. Грифон обиженно отдергивал морду, но постепенно забывался и опять тянулся к шнуркам. Уж больно заманчиво вздрагивали их концы, когда Корнелий подпрыгивал, наблюдая за схваткой.

— Ты в курсе, что поднимаешь газету на одного из сильнейших грифонов мироздания, который может за пятнадцать минут уничтожить средний город? — поинтересовалась Дафна.

— А он в курсе, что хорошие дорогие шнурки по одному не продаются? А клюв у него, между прочим, покруче секатора! — отвечал Корнелий, и опять грифон получал газетой.

А рядом вспарывали воздух боевые маголодии. Изредка маголодия задевала клинок, и тогда тот звенел как отламывающаяся сосулька.

Мефодий орудовал спатой, хищные нравы которой были смягчены защитной магией, чтобы не наносить серьезных ран. Оружием Варсусу служили его рапира и пастушья дудочка. Маголодиями этой дудочки Варсус раз за разом сшибал Мефодия с ног, заставляя его кувыркаться на льду. Мефодий вскакивал и как петух бросался на Варсуса, пытаясь пробиться к нему вплотную. В ближнем бою, он был уверен, короткая спата окажется удобнее рапиры, но увы… Варсус не собирался делать Мефу такой подарок. Лишь однажды Варсус позволил ему прорваться, ловко отвел удар спаты, материализовал крылья, взлетел и… опять Мефодий оказался на льду — распластанный, как лабораторная лягушка.

— И заметь, — самодовольно сказал Варсус, пролетая над ним, — я тебя еще щажу! Маголодии подбираю самые безобидные. Одна серьезная маголодия — и ты бы не поднялся! А эти так, чисто мух погонять!

Мефодий уже вставал со льда, еле-еле. Приподнимался на руках — и падал. Варсус же всякий раз дожидался, пока он окажется на ногах, и безжалостно сшибал его маголодией.

Дафна понимала, что Буслаев все равно не остановится. Признавать свое поражение не в его правилах. Она выудила из рюкзачка Депресняка и хорошенько встряхнула, чтобы он проснулся. Пригревшийся Депресняк пробуждаться не желал. Он провисал, точно вообще не имеющий позвоночника, а по бокам у него трепыхались два сложенных кожистых крыла.

— Депря! Лети на ручки к дяде Варсусу! — крикнула Дафна.

Едва увидев кота, Варсус завопил и, ударив крыльями по воздуху, поднялся метра на три:

— Нет-нет! Убери!

— Ты не любишь котиков?

— Почему? — оспорил Варсус. — Недавно у одной старушки я видел чудесное чучело кота! Тоже, кстати, абсолютно лысое, но оно-то облезло от времени!

— Завидуешь? Так и скажи! Иди ко мне, моя расчесочка! — Дафна поймала Депресняка и провела его лапой по своей челке. Депресняк послушно выпустил когти.

— Три в одном! — сказала Даф. — И котик, и средство самообороны, и волосы в порядок привести!

— Опасно играешь! — Убедившись, что Депресняк за ним не гонится, Варсус с облегчением вздохнул и, спрятав рапиру в ножны, осторожно опустился на землю между Дафной и Мефом.

— Все! Перемирие! — сказал он, показывая Буслаеву пустые ладони.

Мефодий никак не мог определиться, на какую ногу опереться, чтобы было не так больно стоять.

— Ладно. Я признаю, что ты сильнее, — буркнул он. — На данном этапе! Ты неплохо управляешься с рапирой, а маголодии дают тебе дополнительные преимущества. И еще, конечно, крылья. Для стража света я летаю пока возмутительно плохо.

Варсус пожал плечами.

— Ну почему же возмутительно? Я вот не возмущаюсь! — насмешливо сказал он, и это было не совсем правдой, потому что летал Мефодий как раз неплохо, а тренировался так и вовсе по нескольку часов в день.

Тренировался до того, что лицо у него от мороза становилось все красное и Дафне долго приходилось лечить его от насморка.

— Зачем ты опять жался к домам? Я видела! Ты же сломаешь себе крылья! — говорил он.

— Я к ним жался уже потом, когда устал. Обычно я держусь выше, — оправдывался Меф.

— А жался зачем?

— Грелся. Я понял, что вдоль дома всегда идет теплый восходящий поток воздуха. Там же форточки, вытяжки, открытые окна. И ветер никогда не может быть сразу со всех сторон большого дома. Одна из сторон всегда прикрыта. Поэтому вороны всегда и жмутся к многоэтажкам.

— Угу. И порывы ветра бывают. То он северный, то вдруг резко южный. Шарахнет о «безветренную» стену — и готово…

— Кстати, непредсказуемость — это где-то и плюс! — возражал Меф. — Большинство стражей учились летать в идеальных условиях Эдема. В Эдеме, конечно, тоже есть водопады и деревья, но такого мороза, проводов и бетонных многоэтажек уж точно нет… Так что я смогу стать стражем с идеальной городской подготовкой.

— Если не погибнешь во время учений. Играть в русскую рулетку — это не значит практиковаться в стрельбе! — спорила Дафна.

Стоявший рядом Корнелий вздохнул. Ему невыносимо было слушать любые разговоры о крыльях — как безногому тяжело говорить о футболе или лыжных гонках. Песочный грифон вновь ущипнул его за шнурок. Корнелий замахнулся было газетой, но, так и не ударив, присел и стал гладить грифона по желтоватому, с отдельными темными разводами клюву. Его загибающийся кончик был таким узким и тонким, что грифон сумел бы взять с земли горошину. Дальше клюв расширялся и имел сходящиеся пильчатые края. Этой частью клюва грифон легко перещелкнул бы коровью ногу. Однако Корнелий бесстрашно открывал грифону пасть и проводил по пильчатому краю пальцем. Дафна и Варсус не рискнули бы повторить за ним этот трюк. Корнелий был единственным, кому грифон позволял лезть себе в рот. Другие могли попасть туда только в качестве еды, так как грифон питался отнюдь не нектаром.

Мефодий взглянул на свою спату:

— А что, если привязать к флейте спату? Ну как штык?

— Блестящая идея! — восхитился Варсус. — А еще лучше сразу привязать к флейте рояль! На тонкой такой цепочке. Его можно раскручивать как моргенштерн. Убийственная комбинация! Близко к тебе точно никто не сунется.

Мефодий опустился на корточки, поднес флейту к губам и попытался выдохнуть хоть какой-то звук. Метрах в двухстах от них, в порту, заскрипел старый кран, словно кто-то провел по его стреле ржавым напильником. Мефодий поспешно отдернул флейту от губ.

— Неплохо! — похвалил Варсус. — Только не говори, что ты целился в кран. Не поверю.

— Я вообще никуда не целился!

— Я так и понял. Но все равно: у тебя уже выходят маголодии.

— Да! Но при этом я не знаю какие! — признался Меф. — Все равно что крысу пустить бегать по клавиатуре! Рано или поздно она напечатает какое-нибудь слово!

— Ну это да, — лукаво согласился Варсус. — А вдруг это будет какое-нибудь философское слово? Может, через эту крысу с тобой связываются древние забытые боги?

Мефодий посмотрел на его полосатый шарф.

— Тебя давно не душили? — вежливо спросил он.

Пастушок застенчиво улыбнулся, подтверждая, что Буслаев угадал.

Есть такой простой закон. Человек любит делать то, что у него получается. Летать у Мефа выходило, поэтому летал он много и быстро прогрессировал. Дафна даже побаивалась, что, много возомнив о себе, Мефодий рано возьмется за сложные фигуры и переломает все кости. А вот с флейтой дела обстояли неважно. Эльза Флора Цахес буквально за голову хваталась.

— Я фрошила долгую физнь! Каких только уфеников у меня не было! Фыфают гении! Есть фросто таланфлифые уфеники! Фстрефаются лентяи! Фыфают фолные крефины! И, наконец, фыфает Мефодий Буслаефф! — жаловалась она Троилу.

— А что такое-то? У мальчика нет слуха? — тревожился Троил.

— У мальфика нет вообфе нифего! Слуха! Терфения! Фелания! Уфафения к музыке! Фы только посмотрите, как он дерфит флейту! Он же дуфит ее фальцами! А струя фоздуха у него какая? Он фто, грелку софирается лопать?

Даже простейшие маголодии, которые начинающие стражи осваивали за несколько уроков, редко попадали у Мефодия в цель. В Эдеме уже ходила шуточка: «Где нужно находиться, когда златокрылый страж Буслаев начинает стрелять? — Самое безопасное место — прямо напротив мишени!»

Любимым учеником у Шмыгалки сейчас стал Корнелий. Раньше Эльза Флора относилась к нему без особого внимания, тем более что особого рвения он не проявлял. Обычный середнячок. Однако пережитые страдания сблизили его с музыкой и одарили такой глубиной, какая и в Эдеме была не у многих. Корнелий становился не рядовым исполнителем маголодий — в конце концов, таких десятки! — а их творцом. Эльза Флора всегда чутко это подмечала.

Варсус хлопнул Мефа по плечу. Буслаев, шатко сидевший на корточках, качнулся.

— Учу! Запоминай! Знаешь, в чем твоя главная ошибка? Ну за вычетом техники дыхания и так далее? Чтобы маголодия попала в цель, нужно четко увидеть предмет. В мельчайших деталях. Почувствовать. Превратить его в музыку, а потом своей музыкой изменить суть первоначального предмета. Как бы заново создать его, но уже измененным… Вот скажи: ты видишь, что на том кране, в который ты случайно попал, сидит большая ворона и держит в клюве селедочную голову?

— Да! — осторожно сказал Меф, пытаясь вглядеться в кран, тонущий в дыму и тумане.

— Солгамши, батенька! Нет там никакой вороны! — расхохотался Варсус.

— Так и ты соврал.

— Я из педагогических целей! Мне было важно показать, что златокрылый страж Мефодий Буслаев врет как сивый… э-э… лошак!.. ну неважно, не будем на этом акцентироваться!.. И, кстати, имей в виду: перья потемнеют!.. А так — тренировка, тренировка и еще раз тренировка! Ничего другого я предложить тебе не могу. Как-нибудь мы с тобой отправимся на пустырь. Там соберем кучку камней. Идеальный размер — где-то с треть кирпича. Я буду их в тебя бросать, а ты отбивать маголодиями! Вначале по одному камню, потом по два, а потом я буду запускать камни прямо цепочкой, по кругу.

— А если я не отобью?

Варсус почесал нос кончиком дудочки:

— Никто не обещал, что учиться будет легко! Но практика показывает, что такой способ образования можно приравнять к экстернату. После двадцатого перелома носа ты станешь настоящим профи в отбивании камней, и тогда мы перейдем на что-нибудь более капитальное… Скажем, сменим кирпичи на строительные плиты. Ну а Дафна, насколько я понимаю, любит тебя не за внешность?

— Представь себе, нет! — заверила его Дафна.

— Спасибо, что просветила. Это такой намек, что ты не против, если мы сразу начнем со строительных плит?

Варсус расхаживал перед Мефом такой самодовольный, что хотелось ткнуть его носом в сугроб. Из-под курточки, там, где ее не закрывал шарф, выглядывал свитер-кольчуга. Теперь, когда Варсус одержал над Мефом такую очевидную и блестящую победу — да еще на глазах у Дафны! — он преисполнился покровительственности. Ему хотелось поучать:

— Ну с флейтой ясно. Теперь с крыльями! Ну-ка, полетай!..

Мефодий покачал головой. Ему слишком дороги были полеты, чтобы летать при Варсусе, выслушивая бесконечные потоки критики. Один из скрытых смыслов обучения, как известно, заключается в зачистке конкурентов. Для того-то имеющих способности людей, особенно писателей, художников, поэтов, часто собирают вместе, чтобы педагог, нередко сам не состоявшийся как профессионал, вовремя убил в них веру в себя и перепрофилировал на более полезную обществу деятельность.

— Ну хорошо! — сказал Варсус неохотно. — Я и так видел тут недавно, как ты летаешь! Случайно, разумеется!

— И?..

В памяти у Мефа вспыхнули вдруг слова Арея: «Если тебе, синьор-помидор, когда-нибудь потребуется победить Варсуса, тебе придется одолеть его в воздухе». Чувствовал ли Арей что-то уже тогда, или это был просто логический расчет, учитывавший, что в маголодиях Мефодию с Варсусом долго не сравняться?

— Не могу сказать, что летаешь ты плохо. Замечания, конечно, есть, но бутылки сдавать тебя уже можно посылать, — похвалил Варсус, пальцами заботливо снимая с рукава Мефа прилипший мусор. — Я тебя, кажется, в грязь недавно уронил.

— Как раз бутылки и нельзя, — заметил Мефодий.

— Почему?

— Потому что, когда я буду пролетать над тобой, у меня сумка прорвется.

Варсус расхохотался. В одно мгновение он сделал быстрый перекат, и в руке у него возникла дудочка.

— Можешь рискнуть! Ни одна бутылка в меня не попадет! — заверил он.

— Попадет, — пообещал Буслаев. — Я их наводящим заклинанием подправлю. Они за тобой даже разбитые, стеклянной пылью летать будут. Даже если ты их в атомы превратишь, и тогда не отстанут. Мирный атом — это тоже, знаешь ли, великая сила.

— Мальчики! — жалобно сказала Дафна. — Может, хватит? Ну что вам делить!

— Ты действительно хочешь знать ответ или это вопрос риторический? — быстро спросил Варсус.

Дафна отвернулась. Показывая, что ответа она добиваться не будет, пастушок миролюбиво поднял руки.

— Я ни с кем не ссорюсь! Я скомпенсированный, без скрытых комплексов! Мне самоутверждаться не надо! — произнес он с улыбкой и зачем-то потянулся пальцем к золотым крыльям Мефа.

Грифон, мирно сидевший у ног Корнелия, внезапно рванулся вперед и сшиб Варсуса с ног. Произошло все так внезапно, что Варсус не успел среагировать. Да и никто бы не успел. Мгновение — и клюв грифона щелкнул перед самым лицом пастушка.

Вжатый в снег тяжелой лапой, молодой страж даже не тянулся к своей дудочке. Не существует такой маголодии, которая мгновенно убьет грифона. Ранит — возможно. Разозлит — ну это уж стопроцентно.

— Убери… его! Он сломает мне грудную… клетку! Не могу… дышать, — с усилием выговорил Варсус.

— А ну фу! Брысь! Пошел!

Опомнившийся Корнелий повис у грифона на шее и, колотя его газетой, оттащил. Со стороны это выглядело потешно: грифон, который не испугался бы и танка, пятился от газеты, шипел на хозяина, но слушался. Но хотя грифона и удалось усмирить, его круглый глаз по-прежнему недобро косил на Варсуса. Казалось, грифон говорит: «Как жаль, что ты не атаковал меня маголодией!»

Варсус поднялся. Щеки у него были пепельно-бледными. На правой щеке алела царапина. Кажется, грифон все же задел его клювом.

— Бешеный! Таких надо в наморднике держать! — крикнул он срывающимся голосом.

Грифон шагнул к нему, таща на себе Корнелия. Ноги хранителя прочерчивали по льду борозды в поисках, за что бы уцепиться.

— А ну хватит! Назад!.. Сам не пойму, что на него нашло! — оправдывался Корнелий. Ему наконец удалось запрыгнуть грифону на спину и прижаться щекой к его спине, чтобы не мешать работе крыльев.

— Мы, пожалуй, немного полетаем. Долго прощаться не буду! Счастливо! — крикнул он.

Грифон оттолкнулся задними лапами, попытавшись в прыжке сшибить-таки Варсуса с ног. Но пастушок успел отскочить. Грифон заклекотал и, тяжело работая крыльями, стал набирать высоту.

Варсус тяжело дышал и, растирая рукой грудь, одновременно шарил по ней, проверяя, на месте ли какая-то вещь. И, судя по тому, что щека его дрогнула словно от легкой, но сладкой боли, искомый предмет был на месте.

— Он тебя чуть не прикончил! — сказала Дафна.

— Кто? Грифон?! — резко отозвался Варсус. — Это так… эмоции… Всё! Я замерз! Как насчет того, чтобы погреться в кафе? Кто «за»?

Дафна, оглянувшись на Мефодия, подняла палец. Буслаеву не хотелось никуда тащиться с Варсусом.

— Еще восьми утра нет! Все закрыто, — сказал он.

— Ничего! Найдем что-нибудь! — заверил пастушок и, материализовав крылья, полетел над самым льдом, изредка садясь на него, чтобы поторопить Дафну с Мефодием.

Открытое кафе отыскалось на верхнем этаже круглосуточного грузового автосервиса. Вскоре они пили чай из картонных стаканчиков и смотрели в застекленное окно, как прямо под их стол медленно втягиваются огромные трейлеры.

Конец ознакомительного фрагмента.