НЛО прибывает по расписанию

Дмитрий Емец, 2004

На заброшенной лесной дороге машина уфологов подверглась странному нападению сверкающего шара. Сбившиеся с лыжни Катя и Федор бросаются к машине, но помочь людям в ней невозможно – они покрыты слоем льда. Документы ученых уничтожены, и лишь диск, который ребята уносят с собой, проливает свет на то, что произошло. Прочитав секретные файлы, ребята приходят в ужас – через несколько дней планируется вторжение инопланетных кораблей. Их цель – завоевание Земли... Повесть также выходила под названием «Пленники лазерного диска».

Глава II. НА ВОЛОСКЕ

222 год до н. э.

«Когда Гней Домиций и Гай Фанний были консулами, в небе появились сразу три луны».

Плиний. Естественная история. Кн. II. Гл. 23.

218 год до н. э.

«В области Амитерно много раз появлялись неизвестные люди в белых одеяниях. В Прэнесте — пылающие лампы с небес. В Арпи — щит в небе…

Луны боролись с солнцем, и среди ночи появились две луны. В небе видны были прозрачные корабли».

Ливий. История. Кн. 21. Гл. 61 и кн. 22. Гл. 1.

Едва Федор и Катя скользнули в чащу, как из-за поворота дороги, тревожа морозную тишину воем сирен, выскочили сразу две милицейские машины, похожие на жуков с синей полосой на боку и длинными усами-антеннами. Не доехав до «Газели» нескольких десятков метров, машины затормозили. При этом одну из машин занесло и развернуло на гололеде.

Дверцы разом распахнулись, и из них, пригибаясь, высыпали люди с оружием. Федор насчитал восемь человек, из которых в форме было пятеро, остальные в штатском. По какой-то загадочной причине милиционеры не спешили подходить к «Газели», а держались в отдалении, о чем-то совещаясь. Один из мужчин в штатском держал рацию, что-то докладывая в нее.

— Ты их видишь? — прошептала Катя.

Федор хмыкнул:

— Что я, слепой, что ли? Вижу, конечно.

— А они нас видят?

— Триста раз видят! Если бы видели, ты бы об этом уже узнала. Да не поднимай ты голову, Туркина! Не высовывайся!

— Мне холодно. Снег за шиворот забивается! У меня там уже все мокро.

— Закаляйся! И отстегни лыжи, они у тебя торчат.

— Зачем я буду их отстегивать? — возразила Катя. — Лучше пойдем отсюда!

— Рискованно, — замотал головой ее одноклассник. — Они услышат скрип снега, и потом у нас куртки яркие: за деревьями будет заметно. Лучше давай останемся и посмотрим.

— «Посмотрим!» — передразнила Катя. — Тебе легко говорить, ты за пнем лежишь. Вот если бы ты…

Внезапно Туркина замолчала и, больше не протестуя, пугливо нырнула в сугроб. Послышался рев мощного двигателя, и на дороге показался еще один автомобиль — черный и широкий, с двумя зажженными галогенными фарами.

— «Тойота-Лендкруизер». Мощная машина, — прошептал Федор Макаров.

— Откуда ты знаешь?

— Я все модели внедорожников знаю. Джип «Чероки», «Мицубиси-Паджеро», «Шевроле-Блейзер», «Мерседес» с полным приводом, новый «УАЗ», ну и так далее. Я даже знаю, чья это «Тойота».

Туркина повернулась к нему:

— Ну и чья?

— Голопупа.

— Какого Голопупа?

— Начальника нашей городской милиции. Здоровенный такой мужик, с усами. На моржа похож. Недавно еще подполковником был, а теперь раз — полковник.

Макаров не ошибся. Из внедорожника вышел приземистый коротконогий мужчина с вислыми усами. После недолгих переговоров с ожидавшими его милиционерами Голопуп и один мужчина в штатском направились к «Газели». Остальные остались на месте.

«Сейчас они увидят уфологов. Через десять-двадцать шагов. Ну и не повезло же нам! Угораздило впутаться в такую историю!» — с досадой подумал Федор.

Под ногами у быстро идущих мужчин чавкал мокрый снег. Федор и Катя затаились, боясь пошевелиться. Голопуп со спутником прошли совсем близко, самое большее в десятке метров. С этого расстояния можно было уловить даже исходивший от них запах табака. До ребят долетали обрывки реплик, которыми они обменивались.

«Не понимаю, зачем нужно было доводить… Мы могли бы решить это и сами. Два каких-то столичных…» — донесся хриплый голос Голопупа.

«…нам сообщили, только когда все уже было…» — перебил его другой голос.

«Проследишь, чтобы все…»

Что ответил толстяк в штатском, разобрать было нельзя, а потом снова раздался голос Голопупа:

«Ты сам знаешь, что нужно будет сделать, если…»

Чавканье снега отдалилось. Осторожно выглянув из своего укрытия, Федор увидел, что начальник милиции и его спутник подошли к «Газели» и остановились перед ее лобовым стеклом.

— Что он делает, ты видишь? — зашептала Туркина, досадуя, что деревья закрывают ей обзор.

— Сплюнул. Сказал что-то толстяку. Убрал пистолет в кобуру, — прокомментировал Федор.

— А толстяк?

— Толстяк ничего. Сунул руки в карманы. Разглядывает оплавленные дырки в стекле. Не похоже, что он очень удивлен. Смотрит наверх.

— Чего ты замолчал? А теперь?

— Голопуп подошел к дверце, открыл ее и роется внутри. Похоже, что что-то ищет.

— Что ищет?

— А я откуда знаю? — возмутился Федор. — Мне только спину его видно… Позвал толстяка, тот открыл другую дверцу и тоже ищет. Теперь полез внутрь, роется в салоне.

— А разве они не должны были все сфотографировать? Я считала, на месте преступления все фотографируют и ничего не трогают, пока не приедет следственная бригада, — озадачилась Туркина.

За свою жизнь она просмотрела столько сериалов, что вполне могла подсказывать милиционерам, что им делать. Но эти милиционеры поступали совсем иначе, чем было принято.

— Действительно странно. Подозрительно. Ведут себя так, будто совсем не удивлены, — согласился Федор.

Внезапно он подался вперед. В просвете между деревьями ему хорошо был виден начальник милиции, вылезший из «Газели». В руках у Голопупа была кожаная папка. Вытряхнув из нее пепел, он растоптал его ногами и вновь скрылся в машине. Двигался он как человек, ищущий нечто вполне определенное и потому не тратящий времени на рассматривание всего остального.

Некоторое время спустя из машины, разводя руками, выглянул толстяк в штатском. Похоже было, что и ему не удалось ничего обнаружить.

Голопуп и толстяк начали гневно переговариваться, раздраженно жестикулируя и то и дело оглядываясь на лес. Их слова не были слышны, но мальчик готов был поклясться, что они спорят.

— Что они делают? Злятся? — проницательно спросила Туркина.

— Угу! Буквально кипят! Похоже, мы правильно сделали, что смылись, — пробурчал Федор.

Его рука сама собой скользнула в карман и нашарила пластиковую коробочку с диском. Не она ли служила предметом столь напряженных поисков? Может, гораздо разумнее было оставить ее на прежнем месте? Вдруг на диске записано что-то действительно важное, имеющее государственное значение? Макаров уже начинал жалеть, что не удержался и захватил диск. Впрочем, теперь было поздно возвращать его. Ничего, кроме новых неприятностей, это принести не могло.

Внезапно Голопуп перестал жестикулировать и уставился на снег. А через несколько секунд он и толстяк, присев на корточки, внимательно разглядывали что-то на подтаявшей дороге.

— Кажется, они что-то нашли! — прошептал Макаров.

— Что они могли найти? Федор, ты там ничего своего не потерял? — озабоченно спросила Туркина.

— А ты? Я ничего не терял! — упрямо заявил Федор, но, уже произнося это, ощутил, как внезапно выступивший холодный пот перемешивается у него на лбу с каплями растаявшего снега.

Почти одновременно Катя со стоном надвинула шапку себе на лоб.

— О… нет! Наши лыжи! На снегу осталась наша лыжня! Надо же быть такими болванами!

Теперь Макаров не спорил, выискивая различия между «болваном» и «идиотом». Точно, болваны — другого слова не подберешь. На языке завертелось даже кое-что похлеще, особенно когда Голопуп и толстяк в штатском уверенно отследили их лыжню до самой дверцы «Газели», а затем, идя вдоль лыжни, направились к тому месту, где лыжня входила в лес. Федор даже не заметил, в какой именно момент в их руках появились пистолеты.

— Скорее, Туркина! Уносим ноги!

Спотыкаясь и цепляя лыжами за корни, они бросились прочь, пользуясь тем, что лыжи позволяли им передвигаться быстрее, чем их преследователи.

— Зачем мы бежим? — пропыхтела, оборачиваясь, Катя. — Ведь если мы бежим, выходит, мы виноваты? Может, нам остановиться и все объяснить? Хотя они скажут: «Зачем прятались, почему сразу не подошли?»

— Ага, скажут они тебе! Догонят и еще раз скажут! — недоверчиво фыркнул Федор. — Разве с такого расстояния они разглядят, что нам четырнадцать? Еще, чего доброго, пристрелят или: «Руки за голову! Лицом вниз!»

— Я не согласна лицом в снег, я уже належалась… Ой, я уронила палку!

— Не останавливайся, я подберу! Да не останавливайся же ты, Туркина!

Теперь Макаров уже не беспокоился, что их яркие куртки будут видны с дороги, даже не вспоминал об этом. Выбирать не приходилось. Всего какая-то сотня метров отделяла их от Голопупа и толстяка. Еще немного, и деревья уже не скроют их.

Начальник милиции и его спутник, утопая по колено в мокром снегу, спешили вдоль лыжни. Толстяк на бегу что-то кричал в рацию. С дороги вновь послышался вой сирен, угрожая, захрипел и сразу осекся громкоговоритель. По лесу оглушительно раскатился одиночный выстрел: у кого-то из милиционеров дрогнул на курке палец.

Катя втянула голову в плечи. Ей почудилось, что пуля просвистела над ее ухом. Девочка как-то сразу вдруг все поняла. Нет, это были уже не шутки, не игра в мисс Марпл. Теперь все происходило всерьез. Их выслеживали и ловили как взрослых, без скидок на возраст.

Лыжа глубоко ушла под снег, выворачивая ступню с ботинком. Девочка неуклюже забалансировала, стараясь удержаться.

— Федя! Лыжа!

— Не паникуй! Держись ближе к краю, здесь скользит! — деловито велел Макаров.

Насупленный и серьезный, он отталкивался своими двумя палками, держа под мышкой третью, Катину. Внезапно он резко остановился, и Туркина едва не налетела на него.

— Что?

— Стоп! — вдруг зашептал он. — Дальше нельзя!

— Почему?

— Провалимся! Поднимаемся наверх! Да поднимайся же боком, вот растяпа! Руку давай!

Выбравшись из замерзшего русла ручья, которого они держались до сих пор, подростки увидели сразу три лыжни, сходившиеся на склоне небольшого холма. Федор почти сразу узнал это место: через этот «лыжный перекресток» проходили все их школьные кроссы.

— Давай по крайней! — скомандовал он, выбрав самую укатанную лыжню. По его расчетам, она вела к шоссе, где обычно их дожидался школьный автобус.

— Погоди, так будет заметно! Надо запутать следы!

Катя быстро истоптала заезд на все три лыжни, так что теперь даже служебная собака взвыла бы, пытаясь разобраться, какой из путей они выбрали. Федор пораженно наблюдал за девчонкой. Он едва узнавал ее: и куда подевалось нытье и жалобы на промоченные ноги? Перед ним был словно другой человек, твердый, деловитый и решительный.

«М-да… Эта Туркина словно специально создана для передряг!»

— Вот теперь другое дело. Отдай мою палку и почесали! — сказала наконец Катя, с удовлетворением озирая дело лыж своих.

Встав на лыжню, они понеслись к шоссе.

Им повезло еще раз. Едва они вышли на асфальтовую дорогу, как рядом, грохоча и лязгая всеми сочленениями, остановился заводской автобус. Он был такой старый, что всякий, кто его видел, невольно ожидал, что автобус вот-вот развалится у него на глазах.

Водитель, молодой парень, махнул им рукой, приглашая садиться.

— Вам до города? Садись, ребята, подвезу!

Отстегнув лыжи, Макаров и Туркина забрались в автобус. Садясь, Федор опасливо оглянулся на лес: в чаще все было как будто тихо, лишь издали доносилось завывание милицейской сирены.

Автобус покачнулся, загрохотал от колес до крыши и тронулся.

— Ну что, накатались? — спросил водитель, поворачиваясь к ним.

Все лицо у него было покрыто крупными веселыми веснушками, придававшими ему необычайно легкомысленный вид.

— Ага, свежий воздух и все такое прочее, — подтвердил Федор.

Парень расплылся в улыбке, от которой все веснушки его, казалось, столкнулись и слились в одну.

— Завидую! А я еле проехал. На шоссе кордон ГИБДД, весь транспорт проверяют. Кажись, ловят кого-то. Вы-то никого не встречали?

Катя с Федором озабоченно переглянулись.

— Никого, — сказала Туркина. — Мы тут с краю катались.

Федору почудилось, что ее голос звучит неестественно, но парень не обратил на это внимания. Он смотрел на дорогу и ловко вел свой дребезжащий железный ящик по ухабам.

— Я так думаю, что из колонии кто-то сбежал. Вечно, как кто сбежит, они пикеты расставляют. Ни пройти, ни проехать… Я же говорил, вон еще пикет! Сколько можно!

Словоохотливый водитель притормозил у перегораживающей дорогу милицейской машины.

Широколицый раскормленный сержант показал полосатым жезлом на обочину и враскачку направился к двери.

— Достали меня эти проверки! — проворчал парень, потянувшись к переключателю.

Федор почувствовал, что Катя стискивает его ладонь своей ладонью, и ободряюще погладил девушку по ладони большим пальцем.

Автобусная дверь, лязгнув, открылась. Широколицый сержант заглянул в салон и без особого интереса воззрился на ребят.

— Больше пассажиров нет? — спросил он.

— Нет.

— А это кто такие? — спросил он.

— Школьники, — сказал водитель.

Демонстративно зевнув, Катя сунула себе в рот розовую пластинку жвачки.

— Хотите жвачку? — дерзко предложила она милиционеру.

— На работе не употребляю. Проезжай! — ухмыльнулся патрульный и, еще раз взглянув на них, вышел.

Только когда автобус тронулся, Туркина разжала руку. На запястье у Федора остались розоветь следы ее пальцев.

Катя замотала головой:

— Брр! Ущипни меня! Наверное, я спятила. Вспышка в лесу, трупы в машине, милиция — и мы в центре всех событий.

— Э-э… Я должен кое в чем признаться. Похоже, это все из-за диска, — сказал Макаров.

Они стояли на пустой остановке и смотрели вслед удаляющемуся автобусу. Катя пытливо посмотрела на одноклассника.

— Из-за диска? Из-за какого диска? Колись, Макаров, что ты скрываешь, или я задушу тебя своими руками! — потребовала она.

Федор огляделся и, сунув руку в карман, достал плоскую коробочку. Поддев ногтем, он открыл ее. Блеснула золотая поверхность компьютерного диска.

— И ты мне только сейчас об этом говоришь? — возмутилась Катя. — Я видела, ты подобрал что-то в машине. Так это оно и есть? Больше ты ничего не брал?

— Больше ничего. Может, нам его вернуть? Подбросим анонимно в милицию, — нерешительно предложил Федор.

Внезапно Катя рассмеялась:

— Ну ты и тюфяк! Типа чистосердечное признание смягчает вину, но увеличивает наказание? Вот уж не ожидала, что ты так быстро опустишь лапки. И когда? На самом интересном месте!

— Я и не собираюсь опускать лапки! — возмутился Макаров, оскорбленный несправедливостью такого предположения. — Я просто подумал, что если на диске записано что-то действительно важное, то…

Туркина задорно прищурилась:

— Посмотрите-ка на него, какой мыслитель! Вначале слямзил, а потом, видите ли, подумал! Зачем тогда в карман было совать, а?

Макаров виновато набычился и забормотал что-то невнятное.

— У тебя ведь есть компьютер? Я слышала, ты неплохо в них рубишь, — разглядывая диск, перебила его Катя.

В глазах ее, цвет которых Федор давно определил для себя как серо-зеленый, зажглось нечто эдакое, азартное.

— Я неплохо рублю в железе, с остальным у меня не особо, — честно сказал Федор.

— В каком железе? — не поняла Туркина.

— Ну там, память, видеокарты, корпуса, дисководы, разъемы, мамы-папы всякие. Короче, голый процессор без программки и без монитора, — объяснил Макаров.

— Но диск-то мы сможем у тебя считать?

— Не-а, не сможем. У меня теперь компьютер без CD-ROMа. Я пробовал его слегка перебрать, а он возьми и накройся, — вздохнул Федор.

Катя расхохоталась:

— Эх ты, сапожник без сапог! Так и быть, пошли ко мне. Твое счастье, что я ничего не рублю в железе и у меня СD-ROM в порядке… И неси мои лыжи! Это будет мужской поступок! — уверенно заявила Туркина.

Она взяла из рук Федора диск и вручила взамен свою лыжную амуницию.

— Да уж, давно мечтал заработать себе грыжу, — пробурчал Макаров, взваливая на плечо сразу четыре лыжи и четыре палки.

— Родина тебя не забудет, — заверила его Туркина и, не дожидаясь своего кряхтящего спутника, быстро пошла вперед, уверенно срезая дворами и один раз даже перемахнув через бетонный заборчик детской поликлиники.

Сердито сопя, Федор перебросил лыжи и тоже полез через забор. Уже оказавшись с той стороны, он обнаружил совсем рядом, метрах в десяти, открытую калитку.

— Не сердись, медвежонок! Наколка — друг чекиста. Мне хотелось посмотреть, как ты будешь лезть с лыжами, — извиняющимся голосом сказала Катя.

Кажется, она веселилась вовсю.

— Ничего себе шуточки. За такие шутки ноги отрывают, — проворчал Федор, наклоняясь за лыжами.

— Утешься, Макаров, мы уже почти пришли. Видишь тот белый с рыжими подтеками дом? В нем я обитаю.

Дверь им открыла высокая женщина с подвижным лицом и завитыми рыжими волосами. Сперва она сердито было уставилась на Туркину, но потом, не выдержав характера, засмеялась. «Должно быть, мать», — решил Федор.

— Ого! Юные водолазы пожаловали! Что может быть полезнее для здоровья, чем лыжный кросс в середине марта? Солнышко — хи-хи! — блестит. Травка — ха-ха! — уже почти зеленеет! А они, ханурики, — хо-хо! — бредут на лыжах! Отдала бы неделю жизни, чтобы поприсутствовать при этом зрелище!

— Поставь, пожалуйста, чайник! От нас остались только мерзлые носы! — попросила Катя.

— Мерзлый нос — это уже немало. Есть база для восстановления. Другими словами печка, от которой танцевать, — немедленно отозвалась острая на язык родственница.

Не дослушав, Туркина решительно продвинулась в квартиру и за рукав протащила за собой Федора.

— Ого, Катерина, да ты с пажом! Или я ошибаюсь и это подставка для лыж и прочих негабаритных предметов? — заколыхалась родственница, разглядев Федора.

Макарову почудилось, что он когда-то прежде ее видел, но только не мог вспомнить где.

— Ах да! Вам физкультурник из школы звонил, интересовался: добрались вы или нет. Очень милый мужчина, и голос такой представительный. Он молодой? — родственница продолжала бесцеремонно разглядывать Федора.

Макаров, держа в руках лыжи, напрягся. Скверно, что в школе их хватились. Только бы у них недостало ума позвонить в милицию! Узнав о двух пропавших в лесу подростках, там быстро сведут концы с концами, и тогда — хлоп! — они в ловушке!

— Физкультурник? Он просто свинья! — с досадой сказала Катя, вспоминая круглую физиономию Андрея Тихоныча. — Бросил нас в лесу, а сам трезвонит.

— Свинья — это еще не самое страшное. Свинью можно перевоспитать. Мне лично удавалось это трижды. Однако впоследствии все они стремительно развоспитывались, — сказала родственница.

— И что ты ему сказала? — спросила Катя.

— Тихонычу?

— Ага, ему.

— Сказала, что вы добрались. Оба. Он очень обрадовался. Долго извинялся, что они вас не дождались, — пояснила родственница.

Туркина удивленно уставилась на нее.

— Как? Ты сказала, что мы добрались? Но откуда ты знала?

— О!

Рыжеволосая театрально положила себе руку на сердце и закатила глаза.

— Здесь, в этой трепетной и нежной груди, обитает интуиция, которая никогда меня не подводила! Если бы с тобой что-то случилось, сердце бы мне подсказало! От него не скроешь даже самой малости, даже легкой угрозы. Сейчас же интуиция подсказывала, что ты просто слегка заплутала. Когда же физкультурник уточнил, что с тобой еще и… э-э… молодой человек, я окончательно успокоилась. Пока, молодежь, я ставлю чайник!.. «Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка те-емна-ая была…»

Благосклонно кивнув, странная родственница уплыла на кухню. Не теряя времени, восьмиклассники скользнули в комнату.

— Это кто? Твоя мама? — спросил Федор.

— Мама? — фыркнула Катя. — Не видел ты мою маму!

— А тогда кто?

— Бабушка. Я, вообще-то, думала, что она на репетиции.

— Бабушка? — удивленно переспросил Федор, не ожидавший, что туркинская бабушка выглядит так молодо. — А что она на репетиции-то делает?

— Как что? Она артистка ТЮЗа. Ну знаешь, в центре на площади.

Федор хлопнул себя по лбу. Кроссворд памяти сошелся.

— Погоди-ка, так это она играла Снежную Королеву? — воскликнул он.

— Ага. Бабушке вечно достаются отрицательные роли. То она ведьма, то мачеха, то вообще Кикимора какая-то. А она так мечтает сыграть Белоснежку!

— Ну и бабушка у тебя! С ней не соскучишься! — признал Макаров.

— У меня со всеми не соскучишься. Одна мама чего стоит! — с гордостью за свое взбалмошное семейство сказала Туркина.

Улыбнувшись, она добавила:

— Помнишь, что я рассказывала про свою бабушку, когда училась в первом классе?

— Не-а, — замотал головой Макаров.

— Я говорила всем, что она у меня чемпион по карате, и если кто-нибудь будет меня обижать, то берегись. Это бабушка меня так научила говорить.

— И она у тебя, правда, того… — удивился Федор.

— Что того?

— Ну, чемпион?

Изумленно взглянув на него, Туркина постучала себя пальцем по лбу.

— Наколка — друг чекиста, — сказала она.

— А-а, — протянул Федор, признавая, что ляпнул глупость.

Честно говоря, про бабушку Туркиной он готов был чему угодно поверить: уж больно она была необычной.

Сопоставив ее бабушку со своей, Федор озадаченно почесал щеку. Что-то тут не сходилось.

— Сколько лет твоей бабушке?

— Бестактный вопрос! Каждый, кто его задает, достоин того, чтобы его пристрелили на месте. Ваше счастье, юноша, что мое ружье в починке, — раздался из коридора хорошо поставленный голос.

Макаров вздрогнул и опасливо оглянулся на дверь.

— Она что, подслушивает? — пробормотал он себе под нос.

— Ничего подобного! Я просто пробегала по своим делам! — заверила его бабушка.

Одновременно послышалось удаляющееся шарканье тапочек, и легкомысленный голос затянул: «И за борт ее бросает в набежавшую волну!»

Туркина засмеялась:

— У бабушки великолепный слух! Она никогда не учит ролей, потому что слышит даже суфлерский шепот.

Вспомнив о диске, Катя подошла к столу. Федор увидел на нем плоский полупрофессиональный монитор и клавиатуру. Проследив, куда тянутся шнуры, он обнаружил, что процессор стоит рядом на полу.

«Ишь ты, как вышла из положения!» — подумал он.

Включив компьютер, девочка бережно достала диск и вставила его в CD-ROM. Компьютер негромко загудел, производя тот звук, которым обычно сопровождается считывание.

— Подвинься, мне ничего не видно.

— Куда я подвинусь? — буркнула Катя. — Ладно, садись рядом.

Федор склонился к плечу девочки. Четыре глаза напряженно вперились в монитор.