Бунт пупсиков

Дмитрий Емец, 2015

Знакомьтесь! Петя, Вика, Катя, Алена, Саша, Костя, Рита и, конечно, мама и папа! А еще три собаки, одна кошка, ручные крысы, красноухая черепаха, голуби… Вся эта большая семья живет в небольшом приморском городке, и жизнь ее напоминает веселую чехарду из приключений. Например, к Алене каждую ночь прилетает дракон, Саша все время что-то изобретает, старший Петя проспорил уже целых два миллиарда рублей двухлетней Рите, Вика обожает лошадей и поэтому научилась скакать галопом, как лошадь, Костя чемпион по боданию, Катя знает все на свете и всегда готова дать совет, а все вместе они пытаются вырыть тоннель до центра Земли! В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.

Глава третья

Виноградная, дом 6

Пока лягушка барахтается — она не утонет.

Папин девиз

Перед тем как выезжать, папа обошел автобус вокруг и покачал его, проверяя, равномерно ли он нагружен и не кренится ли на одну сторону. Автобус был навьючен как ослик. Коробки и вещи заполняли его от пола до потолка даже при сложенных сиденьях.

— Бедолага! — сказал папа, жалея свой автобус.

Автобус у Гавриловых был японский, праворульный. Когда-то маленькая Алена, соскребая с него грязь, помыла его кирпичом, а еще через годик уже подросший Саша заботливо обстучал его молотком со всех сторон, зимой сбивая с автобуса лед. И автобус покрылся оспинами. Папа иногда задумывался, что хорошо бы поменять старый автобус на новый, но кто сказал, что новый тоже не помоют кирпичом, а старый хотя и выглядит как бешеный сарай, и лет ему больше десяти, на самом деле вполне себе резвый.

На примере своего папа научился определять другие многодетные автобусы. Для этого нужно утром в воскресенье, когда в центральных храмах начинается служба, выйти на любой оживленный перекресток и наблюдать, какие автобусы подпрыгивают и раскачиваются, дожидаясь зеленого света. И таких окажется немало.

Папа сутки провел за рулем, слушая в дороге аудиокниги и стараясь доехать быстрее, но все равно из-за того, что пришлось грузить коробки, опоздал на час. Дети и мама стояли на вокзале, не зная, что им делать, а возле них горой лежали их рюкзаки, коробки и чемоданы. На вершине же горы прыгала Рита, которую мама придерживала, чтобы она не свалилась. Но Рита, разумеется, была уверена, что не свалится, и выдергивала руку, а когда мама отпустила ее, то Рита немедленно грохнулась. Папа едва успел поймать ее за трусы.

— Это был тихий ужас! — пожаловалась мама. — Мы терроризировали весь вагон! Рита все время бегала, Костя не хотел спать на одной полке с Сашей, сталкивал его ногами, а Вика его к себе брать не хотела!

— Ляжешь с Костей — проснешься в луже! Он потом опять скажет, что ему приснился горшок, — объяснила Вика.

— Неправда! — взвыл Костя.

–…а еще у нас смылись крысы! — меняя тему, добавила мама.

— Да-да-да! И Шварц тоже! — закричала Катя. — Бегали во всему вагону! И что ты думаешь? Все мужчины боялись крыс, один даже на вторую полку запрыгнул, а женщины их брали в руки!

— Это потому, что женщины боятся не крыс, а мышей! И то когда им выгодно! — заявил Петя.

— И где крысы сейчас? — спросил папа, надеясь, что они сбежали с концами.

— В клетке конечно! Они потом вернулись! — сказала Катя и заглянула в рюкзак, чтобы проверить, не смылись ли крысы повторно.

Потом все втолкнулись в микроавтобус, ухитрившись разместиться поверх вещей, и папа повез их смотреть дом. Он очень гордился собой, и ему хотелось, чтобы все было торжественно.

— Сейчас вы увидите! Сейчас!.. — то и дело повторял он, но обещанное «сейчас» почему-то никак не наступало.

Они раз шесть проехали по набережной, раз десять пересекли трамвайные пути, но улицу-«восьмерку» так и не обнаружили. В очередной раз прокатившись по набережной, дети устроили бунт. Им хотелось купаться, но мама не помнила, в какой коробке плавки и купальники. Да и вообще сомневалась, что вода прогрелась. Пляжи были еще совсем пустые.

Мама начала уже посматривать на папу с некоторым сомнением.

— А город хотя бы тот? — осторожно спросила она. — А название улицы ты помнишь?

— Виноградная, дом шесть! — выпалил папа.

— Ну так спроси у кого-нибудь!

Спрашивать папа отказался из принципа. Он уже считал себя местным жителем, а местные жители дороги не спрашивают.

— Я знаю, как пройти пешком от вокзала! Но я шел дворами, на машине так не проедешь!

— Так давай бросим автобус и пойдем пешком! — потребовала мама, которой не терпелось увидеть дом.

— Нет, это глупо. Так мы потеряем автобус и все вещи. Теперь я точно вспомнил: это здесь! — заупрямился папа и, решительно повернув, заехал в тупик, который завершился стеной зеленого кустарника.

Папа стал разворачиваться, что оказалось непросто, поскольку все заднее стекло было заложено коробками и его лежащими горизонтально родственниками, а улица была только чуть шире их машины. Папа сдал назад, потом сразу поехал вперед и неожиданно для себя врезался в сплошную стену зеленого кустарника.

— Осторожно! Поцарапаешь! — крикнула мама, но кустарник вдруг расступился, и его ветки только скользнули по стеклам.

Растерявшийся папа, давя на газ, продолжал ехать непонятно куда, и машина, не испытывая ни малейшего сопротивления, проходила сквозь зеленую стену. По окнам барабанили яркие растрепанные цветы, в которых копошились пчелы, шмели и майские жуки.

— Мы как Алиса в Зазеркалье! — крикнула Алена.

А потом кустарник окончательно расступился, и все увидели пыльную дорожку с волнистым асфальтом, потрескавшимся от силы находившихся под ним корней множества акаций. По дорожке навстречу их автобусу с хриплым лаем бежала большая лохматая собака. За лохматой собакой, опять же с лаем, спешила средняя собака грязно-белого цвета. И наконец самой последней ковыляла совсем маленькая коротколапая собака с лысой спиной. Эта собака уже не лаяла, а кашляла.

Катя выкатилась из остановившейся машины и побежала навстречу собакам. Мама закричала, боясь, что собаки ее разорвут, но две собаки вдруг повернулись и побежали в противоположную сторону, а лысая от ужаса упала на асфальт и, сдаваясь, перевернулась лапами вверх.

— Видели? Боятся, что Катька их насмерть заобнимает! Я бы тоже испугался! — сказал Петя и опять так дико заржал, что Вика стала требовать высадить Петю из машины, потому что он ее совсем оглушил.

— Да я и сам уйду! — сказал Петя и выполз из машины через опущенное заднее стекло. За Петей выбрались Алена, Костя, Саша и Рита.

Все они столпились перед автобусом, и папа уже не мог никуда ехать и заглушил двигатель.

— И где дом? — спросила мама.

— А вот! — сказал папа, показывая рукой на то, чего мама из автобуса не могла видеть.

Мама вышла и увидела дом. Он был с облупившейся штукатуркой, но это не бросалось в глаза, поскольку второй этаж и крыша были обвиты виноградом, а первый этаж, где у винограда были только толстые лысые стволы, обтягивал цветущий шиповник, завивавшийся на решетках окон.

Ворота у дома были двустворчатые, железные, в два человеческих роста, выкрашенные черной краской. Уже много лет они ржавели и их старательно красили поверх ржавчины. Они опять ржавели, и их снова красили. В результате ворота, как ни странно, получились очень красивой фактуры — неровные такие, шершавые, точно живые. Внизу, где ворота ржавели сильнее, кое-где образовались маленькие дырочки.

Рита и Саша уже лежали на животе, пытаясь в дырочки подглядеть, что происходит во дворе.

— Мама, смотри! Смотри! — кричали они.

— Ну, господи помилуй! — сказала мама.

Она осторожно подошла и провела рукой по воротам. От солнца черная краска разогрелась и обжигала ладонь. Налетел ветер. Ворота натянулись как парус и загудели. Маме хотелось немного постоять здесь и попытаться поймать в сердце отзвук, который подскажет, тот ли это дом, о котором она мечтала, или будет какой-то другой, но папа уже спешил открыть ворота, а Саша ухитрился залезть на них и сидел, свесив ноги, почти на уровне второго этажа. Все кричали, требуя, чтобы он спускался, но Саше нравилось сидеть так высоко. Он перелез на столбик ворот, а со столбика — на балкон. Карабкался он легко, как обезьянка.

Мама испугалась, что Саша упадет, и стала кричать, чтобы он слез, но Петя заявил, что он Сашу знает. Сам Саша никогда не спустится, потому что прекрасно видит, что его никто не достанет. Он, Петя, сам был в детстве таким же вредным. Это сейчас он мудрый.

— Мудрый, мудрый! Только не ржи так громко! — сказала Вика и на всякий случай отодвинулась.

— А если пригрозить, что мы его накажем? — предложила Катя.

— Тогда он тем более не слезет. Какой смысл слезать, если тебя накажут? Лучше сидеть, пока все забудут, что обещали тебя наказать! — авторитетно продолжал Петя. — Нет, лучший способ спустить Сашу — это начать в него чем-то бросать. Например, кирпичами.

— Ни за что! — воспротивилась мама.

— Я не предлагал сразу большими кирпичами. Можно начать с маленьких камешков. Ну не хотите — и не надо! Тогда способ номер два! Спорю на миллиард: сработает!

Петя наклонился, поднял с асфальта Сашин рюкзак и стал в нем рыться.

— Ого! — воскликнул он. — Сода! А это что в бутылке такое? Уксус, что ли?..

— Отдай! Это мое! — донеслось с решетки балкона, и оттуда ловко, как колобок, скатился Саша и, вцепившись в рюкзак, стал отнимать его у Пети.

— Учитесь у меня, пока я жив! Детская жадность — ключ к сердцу ребенка! — сказал Петя.

Но учиться у Пети никто не пожелал. Все уже спешили в дом. Первым летел Костя с саблей в правой руке. За Костей — Рита. За Ритой — Вика и Алена. Последней бежала Катя, за которой увязались все три уличные собаки — большая, средняя и маленькая, с лысой спиной. Теперь эти собаки больше не считали себя уличными, а подумали, посоветовались между собой и решили стать домашними.

Мама замахала на них руками, встала в дверях — и собаки опять стали уличными.

— Ты жестокая! — сказала Катя. — Кстати, я отдала им наш паштет. Все равно он протух.

— Мой паштет? Он не мог протухнуть! Он был запакован. Я планировала его на ужин!

— Это уже неактуально, из собак его все равно не достанешь, — сказала Катя.

Потом все долго ходили по дому, и папа показывал все, что показал ему в прошлый раз дедушка. Вот большая комната на первом этаже, вот маленькая комнатка, которую он, папа, заберет себе под кабинет, а вот кухня! Там наверху еще три маленькие комнаты и одна средняя. А вот еще какая-то дверь, но он, папа, понятия не имеет, куда она ведет.

— В комнату Синей Бороды! Там двести задушенных жен! — сказал Петя и открыл дверь.

За дверью обнаружилась зловещего вида лестница — темная и узкая. Все стали осторожно спускаться, причем старшие на всякий случай придерживали младших. Конечно, никаких задушенных жен там нет, вот уж ерунда какая, но все равно будет лучше, если первым пойдет папа. Безопаснее будет, надежнее. И лучше, если мама будет держаться за папу, а остальные дети вцепятся в маму.

Чем ниже они спускались, тем ближе становился черный, похожий на распахнутую пасть проход, откуда уже не пробивался вообще никакой свет. Папа пошарил по стене. Нашел выключатель, повернул. Вспыхнула болтавшаяся на проводе лампочка, и все увидели самый уютный в мире подвал. На верстаке стояла недостроенная маленькая яхта, а вдоль стены тянулся деревянный стеллаж с сотнями пыльных банок. Мама и Вика сразу кинулись протирать банки, пальцами проделывая в пыли небольшие окошки. В некоторых банках оказывалось варенье, в других — компот или джем.

— Мы не можем брать это варенье! Оно чужое! — строго сказал папа.

— Воровать мы не будем! Но мы можем вежливо спросить у старичка: «Можно мы своруем у вас варенье?» Скорее всего он скажет: «Да запросто!» Вряд ли он будет ехать двое суток на поезде, чтобы съесть три ложки и вернуться обратно! — заявила Катя.

А потом папа выключил в подвале свет, все поднялись наверх и разбежались по дому. Папа показывал маме, как зажигается газовый котел и как делается самый большой в мире «ПЫХ!». Саша, разумеется, уже стоял рядом навострив уши, и папе приходилось зажимать ему уши пальцами, а заодно и закрывать глаза, чтобы Саша не пронюхал, как делается самый большой «ПЫХ!».

Пока они изучали котел, на втором этаже поднялся жуткий шум. Пол трясся, дом подпрыгивал, а мама стояла и радовалась, что у них больше нет соседей, которые сейчас прибегут стучать в двери.

— Ты слышишь? Что они там делают? — спросила она у папы, когда Саша, привлеченный общим шумом, тоже убежал наверх.

— Думаю, делят комнаты! — предположил папа. — У них же никогда не было своих комнат. Хотя и здесь комнат на всех не хватит.

— Как не хватит? Комнат — шесть! На втором, ты говорил, три маленькие и одна средняя. На первом одна большая и одна маленькая! — воскликнула мама.

— Правильно, комнат — шесть. Детей — семь, а всех нас — девять… Плюс большая комната на первом этаже — явно общая. Здесь спать никто не сможет. Значит, минус одна. Даже минус две, потому что в маленькой будет мой кабинет!

— Погоди: одна комната мне нужна для малышей… Самая тихая и дальняя, чтобы их днем не будили! А если тебе устроить кабинет в подвале? Представляешь, как здорово! Сидишь в замечательном, уютном, сухом подвале, пишешь роман и ешь варенье! — осторожно предложила мама.

— Нет уж! Лучше укладывай в подвале малышей! В прекрасном, уютном сухом подвале, где полно варенья! — мрачно сказал папа, решивший отстаивать свой кабинет до последнего.

Некоторое время спустя, когда шум стих, мама и папа поднялись наверх. Второй этаж представлял собой демаркационную зону. Границы каждого сектора отмечались детским рюкзаком и протянутой через комнату полоской выложенных в ряд вещей, причем учтены были даже интересы Риты и Кости. Им старшие дети отвели самую дальнюю левую комнату и в этой же комнате их и заперли, чтобы они не бегали и не хватали все подряд. Комната рядом была великодушно отдана маме и папе под спальню. Вика, Алена, Саша и Катя разделили между собой центральную комнату, где, в принципе, всем могло хватить места, если поставить двухэтажные кровати. На окна центральной комнаты — а их было целых два! — Катя уже ухитрилась поставить клетки с морской свинкой и крысами. Вике это не понравилось.

— Никаких крыс! Они все время опилки из клетки выбрасывают! Грязь от них одна! Выбирай: или я, твоя родная сестра, или крысы! — закричала она.

— Не я просила тебя выбирать! — зловеще предупредила Катя.

Петя отвоевал себе самую дальнюю правую комнату. Он уже ухитрился закрыть в нее дверь и повесить табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ!», которую еще в Москве дальновидно вывел на принтере, наклеил на картон и привез с собой.

Мама озабоченно бродила по дому и считала кровати. Это оказалось несложно: кровать была всего одна. И еще имелся громадный дряхлый диван. Если стукнуть по нему, даже совсем несильно, к потолку поднимался столб пыли. Первым это обнаружил Костя, когда ударил по дивану саблей. Заметив это, к дивану подошел Саша, за Сашей — Рита, и все трое стали с увлечением по нему колотить.

Петя некоторое время наблюдал за детскими забавами с высоты своей мудрости, а потом ему тоже захотелось двинуть по дивану. А еще лучше — разбежаться, подпрыгнуть и плюхнуться на него с предельно возможной высоты.

— А ну, мелочь, разойдись! — небрежно приказал он.

Однако раньше, чем Петя обрушился на диван и сломал все его ножки, в комнату вбежала мама. Закашлявшись от пыли, она стала вытаскивать из комнаты детей и требовать у папы, чтобы он выволок диван на улицу.

— Ладно, кровати купим завтра. Хорошо, что мы взяли с собой детские матрасы! Их можно постелить прямо на пол! — сказала мама, и все отправились за матрасами.

А потом все еще немного побегали и улеглись спать. Первым заснул папа, не спавший больше суток. Он даже не стал выгружать из машины вещи. На одном матрасе с ним спали Рита, Костя и Саша. Папе пришлось лечь на самом краю и поджать колени, потому что иначе они не помещались. Не помещались же они не потому, что матрас был маленьким, а потому, что Рита хотела лежать строго в центре и начинала вертеться и бить ногами всех, кто к ней хотя бы случайно прикасался. Костя и Саша отгородились от Риты подушками как щитами.

Это был первый их день на новом месте.