Истории НЕуспеха. Коллекция неудач, собранная за долгую успешную карьеру

Дмитрий Даньшов

За мою долгую и успешную карьеру было много проектов, «не взлетевших» или не доживших до дня написания этой книги. Многообещающих и увлекательных, но по разным причинам закончившихся провалом. Про коллекцию своих неудач я хочу рассказать читателям. Советы – малополезны. Чужие синяки гораздо менее убедительны, чем собственные шишки. Но, возможно, я смогу дать примеры и классификацию, что предостережет хотя бы от хрестоматийных ошибок. И точно помогу их не бояться. Пробуйте, не бойтесь ошибаться!

Раздел 1. Школьные проекты

Если начать вспоминать, что мечталось сделать, и что в итоге не было сделано, то начинать надо чуть не с самого начала. А самое начало было в первом классе, в 1974 году, когда я с моим другом Игорем Беженуцей загорелся «инженерной» идеей воплотить в металле прибор из книжки А. Н. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина»…

Две ремарки

По первой специальности, полученной еще в школе, я чертежник-деталировщик. Всё последующее — институт, армия, предпринимательство — всегда были связаны с техникой. Я ценю своё участие в работе Клуба Инженерных Предпринимателей Бауманки и горжусь им. По всем этим причинам я никак не смогу обойтись в этой книжке без технических подробностей. Без терминов, описаний конструкции и технологии изготовления всех моих неудачных «изобретений». Технарям эта информация будет легка и привычна, гуманитариев прошу потерпеть. Я постараюсь особо не умничать, излагать несложно и недлинно, насколько позволит предмет описания. А там, где это возможно — дополнять картинками, фотографиями.

В наш торопливый век немногим нравится читать вступления и предисловия. Я их и сам обычно не читаю. И воспоминания о моих детских и школьных затеях интересны, возможно, только мне самому, ностальгирующим ровесникам, педагогам и любознательным читателям, интересующимся реальными обстоятельствами жизни в СССР. Те, кому интересны только «бизнес-кейсы» и скучны истории ранних попыток заработать и школьное техническое творчество в условиях советского общества, могут смело переходить к главе «Две работы. Две учебы. И попытки взрослого бизнеса». Для заинтересованных продолжаю.

Глава 1. 1. Лазерный луч в домашних условиях. Полезно ли соизмерять сложности и возможности?

Когда-то мы с моим школьным другом Игорем, вместе начитавшись товарища А. Н. Толстого про «Гиперболоид инженера Гарина» и лазерный луч, воспылали огромным желанием изготовить точно такой же прибор. Тем более, в книге был приведен чертеж и описание сего чуда техники. Нам казалось всё достоверным и реализуемым — ну раз в книжке написано! Зачем он нам был нужен, не знаю: уж больно круто всё было в книге и в фильме. Я втайне предполагал, что с его помощью, например, можно будет срезать висячие замки. Ну, были хулиганские наклонности, даже в первом классе уже! Вот…

Для создания «теплового луча» нужен был сильный источник света. И — самое главное — нужно было сферическое зеркало. В окружающей нас действительности мы видели лишь исключительно плоские зеркала, и то не в изобилии, поскольку росли не во дворцах. Нам казалось, что как только мы найдем два главных компонента — источник света и сферическое зеркало — задача будет решена, и мы немедленно построим вожделенный гиперболоид.

Поиск источника света шел, естественно, интуитивно. Мерить освещенность или световой поток в люменах или люксах никому в голову не приходило, потому что физика восьмого класса была еще далеко впереди. И всё воспринималось субъективно: ярко-неярко. Идеей гиперболоида мы заболели вдвоем, и это оказалось очень хорошо. Была ценная возможность обсуждения: пытаясь реализовать идею высокой степени завиральности и невысокой — реализуемости, каждый из нас имел собеседника-единомышленника-оппонента. Ведь в споре с единомышленником возникает шанс ускорять, пришпоривать мышление, и еще компилировать его удачное решение и свои дивные находки. Это существенно повышает вероятность того, что, в конце концов, техническое решение будет найдено. Ну, по крайней мере, мне так работается легче. И веселее…

В ходе совместных обсуждений Игорь предложил решение: ярким источником света может стать лампочка от фонарика, если подключить к ней не обычную плоскую батарейку, напряжением 3,5 вольта, а батарейку «Крона», в которой целых 9 вольт. Гореть она будет недолго, но ярко! Всё. Первая проблема, как нам казалось, была решена. А вот вопрос изготовления сферического зеркала обсуждался мучительно. Высказывалось предложение: взять плоское зеркало и держать его над костром или над горящими углями до тех пор, пока стекло не перейдет в аморфное состояние и не потечет. И вот тогда провисшая над углями линза и будет примерно сферической, как нам тогда казалось. Практически этого мы ни выполнить, ни даже попробовать не смогли. Тем более — это я сейчас понимаю — что сферической линза, строго говоря, не будет, что зеркальная амальгама, скорее всего, сгорит раньше, чем мы получим провисание линзы расплавленного стекла.

Случайно пришло великолепное решение. Упал с елки и развалился на две составляющие елочный шарик: одна половинка была из прозрачного пластика, а вот вторая — тоже из пластика, но с рифлением и покрытая амальгамой. Зеркальной! Половинка от конкретно этого шарика не годилась: давала много-много лучиков, каждой своей гранью — а нам нужен был один концентрированный мощный луч. Но шарик этот подал нам великую идею: елочные игрушки изнутри покрыты зеркальной амальгамой! Всего-то делов осталось, что взять большой елочный круглый шарик и распилить его пополам. О том, что существует алмазный инструмент сложнее стеклореза, мы представления не имели. Самое прогрессивное, что я тогда видел, был алмазный стеклорез. И даже этот инструмент в наших широтах был экзотикой. Стекольщики пользовались стеклорезом с каленым колесиком — более дешевым, более убогим, но на тот момент более простым, дешевым и популярным. Так что по поводу того, как разрезать елочный шарик пополам, продуктивной идеи у нас не возникло. Не помню, сколько елочных игрушек погибло в ходе экспериментов — не очень много, потому что за очень много нас бы точно отругали нехило. Таким образом, при столкновении с невозможностью решить техническую задачу по разрезанию елочного шарика на две равные половины проект по созданию лазерного луча — в первом классе в домашних условиях — был с позором закрыт. Зато теперь мы оба с Игорем с улыбкой вспоминаем о том, что, в принципе, некоторые из предложенных тогда решений были не лишены оригинальности…

Следующими затеями были бомбочки, а еще самопалы с электроспуском. Период увлечения этими небезопасными игрушками пришелся уже на класс постарше — второй-третий. Принцип срабатывания бомбочки или заряда в самопале несложный. Всё та же батарейка «Крона», тоненькая проволочка, заложенная в заряд спичечной серы… От замыкания контактов курком или проводником проволочка накаляется, сера воспламеняется — бомбочка взрывается или самопал бабахает. Пытаясь усовершенствовать такой вот электросамопал, мы потихонечку приобщились если не к черчению, то уж к техническим рисункам точно. И это оказалось очень полезным навыком в дальнейшем.

Глава 1. 2. Сила мечты. Акваланг из огнетушителей

Вот к третьему классу нами с Игорем опять овладела совершенно фантастическая идея. Мы страстно хотели иметь акваланг. Ну это же просто волшебство! Опуститься под воду, настрелять там из подводного ружья рыбы немереное количество, и вообще круто — спасу нет! Естественно, акваланг «живьем» мы никогда не видели, только на картинках в журналах «Техника — молодежи» или «Юный техник» да в передаче Сенкевича про Жака Ива Кусто. Да тут еще и фильм посмотрели про человека-амфибию… Всё это скопом, подействовав на буйное детское воображение, привело нас к мысли, что совершенно необходимо сделать акваланг.

Здесь уже конструкторская мысль пошла достаточно рациональным путем, поскольку технологические возможности были ограничены набором инструмента — отчасти своего, отчасти отцовского. У Игоря он был побогаче, у меня — чуть поскромнее (то есть кухонный нож, топор, ножовка, ножницы по металлу, некоторый набор ключей и пассатижей — пожалуй, что и всё). Да, у меня был еще паяльник, и то, что сейчас называют «мультиметр», а тогда называли «тестер». Ну, это было отцовское хозяйство, но пользоваться им мне не возбранялось.

При скромных собственных возможностях нужно стремиться по максимуму использовать готовые элементы конструкции. В конструкции акваланга мы решили объединить следующее: стырить два огнетушителя — больших советских огнетушителя ростом примерно метр от пола — и связать их в вязаночку. В качестве редуктора давления использовать водопроводный смеситель — баллонов-то два, и входов смесителя два, соответственно — и двумя кранами регулировать подачу воздуха. Просто вручную. А что? Рабочий вариант!

Тогда горячая вода была, мягко говоря, не у всех. У Игорька дома были обе — и горячая, и холодная. А у нас дома была только холодная, но про существование смесителей я знал, так как раз в неделю регулярно где-нибудь у родни или знакомых пользовался этим прибором, то есть мылся. Ну что, мыться раз в неделю — нормально!

Так вот, мы решили, что объединим два огнетушителя, водопроводный смеситель и стандартный армейский противогаз. Противогаз был необходим с гофрированной трубкой — более современный вариант, где коробка прикручивается непосредственно к маске, не годился. Трубка нужна была для соединения маски со смесителем. А уж обратный клапан для выдоха в противогазе предусмотрен штатный. Накачивать воздух в баллон предполагалось автомобильным насосом. Тогда казалось, что автомобильный насос по сравнению с велосипедным — это совершенно могучая штука, и позволит накачать баллоны аж до звона. Я предполагал, что насосом можно попытаться создать давление атмосфер четыре-пять. Накачать баллоны автомобильным насосом, снизить давление обычным водопроводным краном, подавать в маску по гофрированному шлангу, выдыхать через обратный клапан. Теоретически осуществимая схема. Убогая, неудобная, ненадежная — но рабочая, чёрт подери!

Реализовать конструкцию помешала скудость технологической базы. Стырить огнетушитель — так это вам пожалуйста. Добыть противогаз — это мы тоже не затруднимся, и даже смеситель где-нибудь на помойке найдем и починим, ну или на стройке скрутим. Тогда стройка была источником строительного материала для взрослых и увлеченных техническими самоделками школьников, потому что — как там? — «всё вокруг колхозное, всё вокруг мое»: если это народная стройка, то почему бы представителям народа чего-нибудь с нее не упереть, тем более что я б не пёр, но взять-то больше было негде, от слова «совсем».

Моя персональная технологическая отсталость на тот момент была вопиющей — то есть я не очень понимал, зачем нужно покупать за 3 рубля 15 копеек ножовку по металлу, когда можно за 30 копеек купить полотно и этим полотном пилить примерно так же, как ножовкой. То, что не «примерно так же» — это вот я сейчас понимаю: сейчас мне подавай ножовочку, да еще и с хорошим полотнышком, свеженьким, чтобы и натянуто было как надо — а тогда: ну пилит же, чего тебе еще? Электродрель за 30 рублей по сравнению с обычной дрелью за три пятьдесят тоже казалась мне кошмарным излишеством — ишь, пижоны какие! Электродрель — с ума сойти! Вот. И далее в том же духе — то есть всё пытались сделать на коленке при помощи молотка и пассатижей. В оправдание могу сказать, что это распространенная ошибка — пытаться решить задачи, не соответствующие реальным техническим возможностям. Путать простое и доступное. Самый простой способ летать — подпрыгнуть и махать руками. Самый доступный — построить самолет. Знание этого высказывания не помешало мне в будущем неоднократно наступать на те же грабли, то есть бодро браться за решение задач, превосходящих мои реальные возможности. В главе о лодочных моторах это будет подробно описано.

Если бы в тот момент были доступны сварка, токарный станок и побольше комплектующих — возможно, что-то и получилось бы. Но скорее всего, при бóльших технических возможностях возникли бы и еще более масштабные авантюры…

Мой товарищ по всем этим научно-техническим затеям, Игорь Беженуца, в шестом классе уже имел мопед. Аж целый двухскоростной, «Верховина-3». Он мог его разобрать при помощи двух ключей, шлицевой отвертки и пассатижей. Вот это была школа! Хочешь кататься — умей мопед разобрать-собрать. К сожалению, сейчас такую школу проходят из детей крайне немногие — почти никто. По-моему, это большая потеря для цивилизации. То, что в самом любопытном, активном возрасте дети лишены стимулов ковыряться грязными руками в настоящей технике — это не здорово. И арбитр-то очень простой — практика. Завелся мотор — ты молодец, катайся. Не завелся — ну, чувак, разбирайся, думай, ищи, где ты накосячил. Вот поэтому всяческие слова: жиклёры, магнето, контактные группы (тогда их называли «молоточки»), впитывались жадно и охотно от готовых к наставничеству взрослых и от мальчишек постарше. Что такое «пробило на массу», что такое «проверить искру», визуально или просто пальцем: тряхнуло тебя — значит, есть ток высокого напряжения. Что такое сгоревшая катушка, что такое вообще катушка? А-а, это трансформатор! А что такое трансформатор? Этот прибор, который перерабатывает ток в индукцию, а индукцию обратно в ток. И соотношение витков первичной и вторичной обмоток дает нам изменение напряжения… а если в первичной обмотке ток обрывается резко — значит, во вторичной он индуцируется тоже резко, и его напряжение позволяет на короткое время пробить воздушный зазор в свече зажигания. Вот эти все премудрости, которые передавались в изустных сказаниях от пацана к пацану, а кому-то доставались от отца, а чаще от соседа по гаражу — они формировали первичное техническое восприятие мира, материалистический взгляд и веру в то, что сила светлого разума способна победить всё что угодно — в том числе и позволит создать акваланг из огнетушителя…

Комментарий соавтора. Уточнения Игоря Беженуцы

Приятные воспоминания детства — всё казалось очень простым! Любая идея могла захватить, и не было жалко сил на ее реализацию! Сразу я вспомнил в красках, как днями и ночами я конструировал и паял усилители и цветомузыки… Лучший журнал в мире на тот момент был журнал «Радио»!

Мне прямо картинками представляется, как всё описанное техническое творчество происходило.

И про мопед вспомнилось… да, нет инструмента лучше шлицевой отвертки и пассатижей!

Есть пара моментов, требующих уточнения:

Про лазер: Ярким источником света может стать лампочка от фонарика, если подключить к ней не обычную плоскую батарейку, напряжением 3,5 вольта, а батарейку «Крона», в которой целых 9 вольт. Гореть она будет недолго, но ярко!

Обычная плоская батарейка имела напряжение 4,5 вольта, если ее разломать — внутри в ней три элемента по 1,5 вольта.

И батарейку «Крону», девятивольтовую, предполагалось использовать вместе с лампочкой не из фонарика, а с лампочкой от подсветки шкалы советского стационарного радиоприемника — она на 6,3 вольта, поэтому более могучим источником ярчайшего света должна являться! Притом — ВАЖНО! — лампочку нужно было выбрать такую, чтобы ниточка накаливания внутри колбы была расположена на удерживающих ее усиках ТОЧНО И СТРОГО посередине и равномерно!!! Иначе лазерный луч не будет узким и точным. Я вроде так помню про наше мощное техническое решение…

Про акваланг: помнишь, еще было опасение, что такое огромное количество суперсжатого насосом воздуха в огнетушителях будет выталкивать пловца на поверхность? Поэтому нужно дополнительно загружаться балластом… И ты даже отливал из старых аккумуляторов тяжелые свинцовые пластины для закрепления на поясе, который должен был использоваться во время плавания!

Глава 1. 3. Оружейная эпопея. Подводное ружье

Но с аквалангом, честно говоря, даже до реализации не дошло. Однако интерес к теме сохранился. Поэтому, когда старший двоюродный брат показал мне номер журнала «Техника — молодежи», с изображением и описанием конструкции подводного ружья, я воспылал большим энтузиазмом. В журнале приводилось описание конструкции и даны были основные размеры изделия. Информация, как его сделать. Примерно вот как: нержавеющая сталь толщиной один миллиметр должна быть раскроена и согнута, формируя таким образом корпус для механизма и пистолетную рукоять. Внутри расположена трубка, поршень, курковая система, спусковой крючок, предохранитель, пружина… Причем пружина курка не витая, а полоска пружинной стали, на которой закреплен упор, не позволяющий поршню двигаться вперед. Пружина — основная, боевая, двигающая поршень, а поршень непосредственно будет двигать гарпун. Гарпун выстреливается исключительно механически: поршень разгоняет его до необходимой скорости, и он потом вылетает из ружья со страшной силой. Меня тогда поразила идея не изолировать внутренние полости ружья от «забортной» воды. Просто разрешить воде спокойно проникать внутрь механизма. Простая вещь, но инертное детское мышление поначалу безуспешно билось над сложной задачей сконструировать ружье герметичным. А взрослые дядьки со страниц журнала показали, что сама задача избыточна. Самое простое решение задачи сделать герметичный корпус — это отказаться от её решения сразу и напрочь. А что, пусть себе в воде всё работает! У детей, наверное, сильна как фантазия — в силу малых знаний и малых ограничений — так и консерватизм. Они мыслят упрощенно, аксиомами. Если есть механизм — его нужно защитить от попадания воды. А оказывается, если это сложно реализуемо, то, может, и не нужно совсем!

Вот тогда уже я понял, что технических возможностей моего сарайчика и инструментов, которые можно занять у соседей и друзей, явно для этого не хватает, и нужно опираться на какие-то более серьезные. Серьезной технической возможностью, конечно, был завод. В данном случае Щелковский насосный завод. У меня там работал мой замечательный дядька — дядя Боря Сумеркин, добрый, внимательный к моим детским заботам, широко эрудированный, золотые руки, к тому же готовый увлеченно и терпеливо делиться навыками. Я ему нарисовал несколько картинок. Списал из журнала основные характеристики проволоки и пружины — нужна же боевая пружина! Срисовал из журналов эскизы, проставил размеры, всё это ему отнес. Ну, не скоро, но спустя какое-то время он мне принес необходимую нержавеющую трубку, листовую нержавейку и навитую пружину. Не знаю, что с пружиной было не так — то ли термообработка, то ли с сечением, то ли с маркой стали чего-то напутали… В общем, пружина была практически несжимаема — никакими силами сжать ее категорически не получалось. Вот что ж тут было поделать-то? И я подумал: ружье-то я соберу, вот тогда, наверное, и произойдет чудо: тыква превратится в карету и… и вот эта несжимаемая пружина сожмется.

Тут важно пояснить одну очевидную вещь с неочевидными последствиями. На дворе конец 1970-х, интернета, ютуба, Википедии не было. Сейчас очень удобно — быстро можно посмотреть любую информацию на видео, прочесть, посмотреть доходчивые картинки и чертежи. Информация — любая!!! — стала общедоступна. Правда, достоверность информации, возросшей количественно, катастрофически потеряла в качестве — как и уровень ее авторов. В моем пионерском детстве возможностей «погуглить» не было, и часто велосипед приходилось изобретать самостоятельно — подсмотреть готовое решение было негде. С одной стороны, это ограничивало развитие технической эрудиции и осложняло поиск готовых решений. С другой — заставляло творить с чистого листа. При дефиците информации технические журналы были ценнейшим источником знаний. Если ты их читал и впитывал прочитанное, то это приближало тебя к кругу посвященных. Я испытываю огромную благодарность к редакциям этих великих журналов: «Техника — молодежи», «Моделист-конструктор», «Юный техник», «Наука и Жизнь».

Сейчас информации избыток. И даже языковой барьер стирается. Становится обыденностью знать английский или пользоваться электронными переводчиками, на худой конец. Наверное, сегодня невозможно добиться такой популярности технических изданий, какой они пользовались в мои школьные годы. Мне кажется, что доступность технической информации несколько ее обесценивает. Не так много стало фанатов что-то самостоятельно ваять в гараже или производственном коворкинге, как было раньше. Впрочем, возможно, ваяние переместилось от сварки-слесарки в цифровую область. Интересно было бы получить ответ от психологов и педагогов: сохраняется ли интерес к техническому творчеству, как формируется образ инженерной мысли в условиях доступности любой информации? По идее, мы должны видеть эпоху небывалого расцвета инженерии! Просто фантастические успехи молодых конструкторов! Но пока лично я этого не наблюдаю…

Вернусь к подводному ружью. До сборки, к сожалению, дело не дошло. Резать нержавеющую трубку оказалось нечем: сталь оказалась высокой твердости. Сжать несжимаемую пружину не получилось. Но некоторые технические решения, почерпнутые из журнала «Техника — молодежи» для подводного ружья потом были реализованы в других, ничуть не более мирных и безопасных самоделках. Иногда даже существенной внешней помощи недостаточно для достижения результата.

Глава 1. 4. Самопальный револьвер. Прочность в ущерб функциональности

Следующим этапом было изготовление шестизарядного самопала, вполне себе серьезного, барабанного типа, с запиранием ствола, с ударной скобой сверху. Диаметр отверстий под заряд в барабане был выбран семь миллиметров, а внутренний диаметр ствола из толстостенной трубки, ввернутой в металлический корпус по стандартной резьбе — восемь миллиметров. Толщина стенки ствола четыре миллиметра. Толстый ствол гарантировал самопал от разрыва при выстреле, а увеличение диаметра при переходе свинцового заряда в ствол из барабана давало уверенность, что заряд не ударит в торец ствола и это всё хозяйство не выбьет из рук выстрелом. Вот тогда уже чертежи были изготовлены самостоятельно. Найти чертежи шестизарядного самопала в «Технике — молодежи» и «Моделисте-конструкторе» или в «Юном технике» было затруднительно, поэтому хочешь — не хочешь — бери карандаш, линейку, листочек из тетрадки и ваяй. Черти́, в смысле!

Опытный токарь дядя Слава, посмотрев на чертежи, не задал никаких вопросов, но всё прекрасно понял: его собственное детство было вполне живо в его памяти. Поскольку я считался вполне приличным мальчиком, он был несколько удивлен, поднял бровь и сказал одобрительно: «У-у-у, шпана!» И через пару дней я получил все необходимые комплектующие, изготовленные станочным образом — то есть ствол, барабан и основную корпусную деталь (назовем ее ствольной коробкой), которая соединяла всю конструкцию воедино. Причем стволов я сделал два: охотничий длинный и укороченный. Самопал получился прочной конструкции, но тяжелый и громоздкий. Целиться из него было практически невозможно. С длинным стволом развесовка была совсем неудачной и непригодной для стрельбы с одной руки, поэтому в основном все испытания проводились с коротким стволом. Ну, и под курткой эта тяжелая «волына» легче помещалась в укороченном варианте. В общем, конструкция получилась условно рабочей, но неудобной и ненадежной. Осечек давал не меньше половины…

На примере этой конструкции шестизарядного револьверного самопала я с очевидностью, на горьком опыте, убедился, что посвящать все старания одному свойству конструкции — в данном случае, его прочности, гарантирующей от разрыва при выстреле — категорически неправильно.

Очень толстый тяжелый ствол, очень толстые стенки барабана, запирание ствола принудительное — нет, всё это по отдельности хорошо, но в комплексе получается несколько однобокая конструкция. Я убедился, что любой механизм — это гармоничное сочетание взаимоисключающих параметров, «единство и борьба противоположностей» в буквальном смысле. Неудачный пример приоритета лишь одного качества весомо, грубо, зримо лежал у меня на верстаке. Итог: сделал то, что хотел. А то, что хотел, оказалось неудобным, тяжелым, громоздким. При попытке стрелять с одной руки его очень сильно клонило книзу. И самое главное — давало много осечек.

Вывод на всю последующую жизнь: удачная конструкция — это гармония, компромисс между различными противоречивыми характеристиками. Вот поиск такого компромисса, конструкторский риск, готовность пробовать неочевидные варианты — это и есть талант конструктора.

Глава 1. 5. Воздушка. Что-то может получиться, но никогда — с первой попытки

Идеи, почерпнутые из подводного ружья журнала «Техника — молодежи» были реализованы в следующей конструкции — воздушке. Здесь уже какая-то конструкторская мысль получила свое развитие: все должно быть достаточно изящным, достаточно легким. Основное в воздушке — это, конечно же, пружина. Пружина была взята от двух парашютных аппаратов: я ни разу не прыгал с парашютом, честно скажу, и не знаю, для чего существует парашютный аппарат — знаю лишь, что там есть барометр и есть тросик, который принудительно выдернет парашют, если вручную сделать это никто до определённой высоты не догадается. И пружина там — поверьте, это лучшее, что я когда-либо видел. Пружина смертельная — очень, ну о-очень сильная, замечательная двойная пружина, прелесть! Вот два таких аппарата было пожертвовано: добыто кем-то на аэродроме, мною получено от приятелей — и материализовано в пневматическое ружье, то есть в воздушку. Ложе из сушеной березы было сделано вполне качественно, рукоятка пистолетного типа — почему-то я считал, что она характерна для трехствольных ружей «бюксфлинт» (информация была почерпнута из романа Валентина Пикуля «Богатство» — ну тогда мне так казалось: начитался чего успел, и имел о мире не совсем точное представление, как, впрочем, и сам Пикуль: бюксфлинт — двустволка с разными стволами). Тоненькая трубка ствола внутренним диаметром пять, наружным семь, длина достаточна для того, чтобы заряд в воздушке успел разогнаться. Там-то как раз и применился тот самый курок с предохранителем, который мной был подсмотрен в журнале «Техника — молодежи» для подводного ружья. То есть всё, что ты когда-то узнаёшь, рисуешь, запоминаешь, изготавливаешь — оно остается с тобой, и потом может быть применено в какой-то другой конструкции не без успеха…

Воздушка более-менее удалась. Я даже считаю, что получилась красивой. Конечно, не обошлось без позднейших доработок: пришлось менять механизм взвода пружины и добавлять некрасивую, но функциональную скобу для возможности сборки-разборки цилиндра. Первоначально я насос-цилиндр делал неразборным.

Вот фото, оцените сами.

Хотя недостатков и здесь избежать не удалось. Во-первых, как я уже говорил, пришлось переделывать механизм взвода. Первоначальный тросиковый был изящнее, но оказался неработоспособен. Во-вторых, я «самовольно» решил увеличить размеры упора для поршня по сравнению с рекомендованными в журнале для подводного ружья. Мне казалось: так надежнее, и запас лишним не бывает. В результате спуск получился очень тугим. Стрелять метко с таким тугим спуском оказалось невозможно. Бутылку свинцовой дробиной воздушка разбивала, но вот попасть в бутылку, даже с пяти шагов, позволяла с трудом и не всегда….

Принципиальный вывод, который я осознал, как положено, на своей шкуре много позднее: для любого изделия важнейшим является этап испытаний первого образца, «ходового макета», исправление допущенных при проектировании ошибок, внесение в конструкцию полезных изменений. С первого раза не получается почти никогда.

Судьба этих ходовых макетов разная. Шестизарядный самопал у меня отобрала мама — нашла она его уже после моего возвращения из армии, она была уверена, что я его припер оттуда, и спросила: «Зачем ты ЭТО привез? Ты что, ТАМ не настрелялся?» Нет, я настрелялся… я не стал ее огорчать тем, что это было сделано в седьмом классе, и что настрелялся я еще до армии… Тем более что до армии, помимо самопала, у меня было достаточно образцов вполне себе работающего стрелкового оружия.

А вот воздушка жива до сих пор. Она даже стреляет — я с гордостью показал ее своему семилетнему на тот момент сыну, позволил из нее разок бабахнуть. Большого впечатления на сына эта штуковина не произвела. Я и не ожидал, что самодельная воздушка его заинтересует: сейчас можно пойти и купить стандартную духовую винтовку — ижевскую или буржуйскую, какую хотите — но возможность подержать самоделку в руках, заценить папино изделие у сына была. Правда, он в основном предпочитает виртуальное оружие из компьютерных игр…

Качеством и красотой изготовления я доволен. Ложе пропитано воском «на горячую», за счет чего отталкивает влагу и смотрится благороднее. Сделано неплохо, выглядит красиво. Пускай парень любуется, берет пример. Надеюсь, какие-то навыки и «паттерны» перейдут сыну.

Глава 1. 6. Мечта о свободе передвижения. Опять — на грабли ограниченных возможностей

Необходимость обостряет разум. И создает серьезный стимул для творчества. Родители были категорически против покупки мопеда, который мне страстно хотелось иметь. Единственным реальным вариантом было собрать мопед самостоятельно. Я заболел идеей приладить собранный из хлама моторчик Д-6 к велосипедной раме и дополнить эту конструкцию короткорычажной передней вилкой от старинного мопеда. Моторчик был собран из запчастей, рама взята от «Орленка», передняя вилка найдена на свалке. Проблемой оказалось закрепить на велосипедном колесе звездочку под моторный привод. Эту задачу я так и не придумал, как решить… Проект закончился тем, что такие же хулиганы, как я сам, вскрыли мой сарай и украли мотор. На том дело и прекратилось…

Почему дело затянулось и в итоге так бесславно кончилось? Чтобы что-то эффективно творить, нужны ресурсы. Ну потому что, чтобы мотор заработал, нужно систему зажигания хотя бы частично обновить, а желательно еще и поршневую купить новую — а откуда такие деньги тогда? Тут-то и стало понятно, что крайне важен инструмент, крайне важны технологические возможности, которыми ты распоряжаешься и, черт побери, крайне важны деньги. Потому что катушка зажигания на мопед стоила три рубля пятьдесят копеек, немалые деньги — и если ты хочешь, чтобы твои идеи реализовывались, уж как-то позаботься, чтоб деньги на их реализацию у тебя были. И еще: нельзя перестраховываться. Мне говорили старшие приятели, что закрепить звездочку моторного привода на заднем колесе можно за спицы. Двумя большими шайбами, болтами и резиновыми кольцами. Затянул, зажал резинками основания спиц у ступицы — и поехал. Говорят, раньше так уже делали. Но мне казалось — резинками? Крепить звездочку за спицы? Как-то ненадежно… Все должно быть намертво и из металла! Вот и поплатился.

Не гонитесь за стопроцентной надежностью, ее не бывает. И не пренебрегайте простыми проверенными решениями. Не проявляйте технического высокомерия!

Глава 1. 7. Мы все учились понемногу… Но все по-разному

Наверное, меньше повезло «поколению селфи» — рожденным в девяностые. Мои собственные дети родились относительно моего возраста достаточно поздно, поэтому они принадлежат уже к следующему поколению, а вот дети девяностых первыми оказались в условиях относительной доступности всяких развлечений, сигвеев, заводского качества самокатов, игрушек. Не нужно было прикладывать усилий: сперва спереть в магазине ящик для фруктов, разобрать на доски, потом взять ножовку или нож и с его помощью сделать себе меч… Красивый деревянный меч можно купить в парке Сокольники — вполне себе добротный, буковый, фабричного качества. А когда-то самодельные игрушки были нормой.

Плюс к тому существовала система станций юных техников, центр технического творчества молодежи, что-то еще, где школьников активно приобщали и к станкам, и к инструментам, и к материалам, и какие-нибудь бодрые авиаторы-отставнички вполне охотно и искренне делились наработанными за свою бурную и длинную жизнь знаниями и навыками.

Сейчас, мне кажется, мальчишкам этого сильно не хватает. В Москве сделали такой пилотный — пижонский, дорогой и красивый проект — «Техноград», но как всё дорогое, на деньги из бюджета: с одной стороны, попахивает очковтирательством, с другой стороны, регламентировано до безобразия. Наша компания на старте проекта «Техноград» активно в нем участвовала, питала надежды на возрождение внешкольного образования. Мы радовались потенциальной возможности передавать полезные и практичные знания и навыки, пригодные даже для старта первых студенческих микробизнесов. В итоге нас обязали читать лекции по метрологии!!! Наиболее скучный и бесполезный в формате «два академических часа» предмет. Сказали: «Для отчета подойдет, а посещаемость мы вам принудительно нагоним». Тоска!

Для подростков, пришедших в «Техноград» по доброй воле, ситуация не лучше. Вы, конечно, можете привести мальчика в столярку, но по предварительной записи, и пожалуйста, стойте с ним рядом, потому что вы должны отвечать за его безопасность. Ёперный театр! Кто б стоял и дышал мне в затылок, когда я работал — отец??? Да как можно работать, когда папа, безусловно оценивающий каждое твое движение, стоит над душой? Нет! Ты имеешь право на ошибку, когда делаешь всё сам, прижав доску к ступенькам коленкой и отпиливая ее папиной ножовкой, но так, чтобы об этом никто не знал! Ты же учишься сам? Зачем родителям над тобой надзирать? А сейчас у нас повернутая на псевдо-детской безопасности система образования усиленно выпускает инфантилов и метросексуалов. Как им жить-то потом? Бог его знает… Ну, давайте спишем это на мою репетицию старческого ворчания. На момент написания этой главы мне целый пятьдесят один год! И я считаю, что это классный возраст: от двадцати семи недалеко ушел — вот крест на пузе, дури пока не убавилось! Чему я крайне рад…

Огромное значение для привития всяких навыков и расширения технического кругозора имела «техничка» — так у нас называлось двухэтажное здание, одно на все три школы крупного поселка, где проводились уроки труда начиная с первого класса, где мальчишкам давали рубанок, молоток, ножовку, подпускали к заточному и токарному станкам. Мне там с третьего класса разрешали работать на токарном по дереву, а с четвертого или пятого — уже на токарном по металлу ТВ-4: ты проходил стандартную программу, ты должен, обязан был уметь на нем работать! То есть слесарно-столярные навыки прививались достаточно качественно. Плюс к этому была масса кружков — естественно, авиамодельный, судомодельный, ракетомодельный. Остальные — фото и прочее — это уже кому как нравится, а вот эти были самыми посещаемыми. И — самое главное! В 9—10 классах «техничка» позволяла получить настоящую профессию. Из вариантов «токарь», «секретарь-машинистка» и «чертежник-деталировщик» я выбрал, естественно, чертежника, о чем до сих пор ни разу не жалею. Эта профессия сразу погружала в мир по правилам ЕСКД (Единая система конструкторской документации» ГОСТов и стандартов). Конечно, сейчас графические программы типа «Солидворкс» открывают конструкторам сказочные возможности, но тогда хороший кульман и чешская готовальня были талисманом и пропуском в мир машиностроения. Отдельное спасибо и низкий поклон нашему преподавателю, горному инженеру Галине Дмитриевне Бурловой (отчество забыл!!! — тридцать восемь лет прошло… пришлось одноклассникам звонить). Многим школьникам она дала твердые знания и чёткое понимание будущей инженерной профессии.

Глава 1. 8. Электроскутер из СССР. Иногда незнание — сила

Начиная с восьмого класса, я ездил в славный городок Черноголовку, где был Дом пионеров, а в нём был кружок, называвшийся «картингом». Карт там был действующий один, и один — разобранный, а в основном там было техническое творчество. Под руководством наставника-руководителя я там занимался реализацией совершенно утопической идеи: на базе мотороллера ВП-150 мы делали электромотороллер — в те времена! В качестве компонентов для этого чудо-прибора, опередившего свое время лет эдак на сорок, предполагалось использовать кислотный аккумулятор 75 ампер-часов, стартер (я не помню, от какого вида техники), и вместо коленчатого вала собственно двигателя мотороллера предполагалось установить максимально массивный маховик, который мог только туда поместиться по габаритам — для того чтобы он запасал механическую энергию при торможении и при выжатом сцеплении, и давал дополнительный импульс на старте. Идея была в теории неплохая, но реализовать ее на той компонентной базе было нереально.

Мотороллер ВП-150 — это «Веспа», конструкция, ворованная у итальянцев, послевоенная. Весило это чудище килограммов сто пятьдесят, и кислотным аккумулятором перемещать ее на дальние расстояния, мне кажется, достаточно утопично. Плюс к этому стартер — это мощный компактный электродвигатель кратковременного действия. И если заставить его тянуть на себе «Веспу» плюс всадника довольно продолжительное время, то он просто перегреется и сгорит. Мы с моим наставником об этом не подозревали, и поэтому с большим энтузиазмом работали над сборкой этого электромотороллера (недособрали, честно признаюсь) целую зиму. Зато: ставить-снимать силовой агрегат, разбирать коробку, запихивать и выпихивать оттуда шестеренки, половинить мотор — это я научился уверенно. Очень увлекательное было занятие!

Для школьников в этом кружке были доступны токарный станок и сварка. Тебе чего-то нужно приварить — пожалуйста! Компрессор со сжатым воздухом — пожалуйста! С компрессором, правда, как-то раз произошел один занятный казус…

Один из кружковцев притащил откуда-то колесо для мотоцикла — в сборе: с камерой, с покрышкой — то есть вполне прикольное такое колесо. Зачем-то оно ему было надо. Он был жутко горд, что это колесо добыл. Парень держал колесо за торчащие концы оси, и, довольный, показывал, как оно вращается. Заработал компрессор в углу. Двигатель завращал маховик компрессора — и нашему товарищу жутко захотелось посмотреть, как же его колесо будет вращаться на скорости. И беговой дорожкой покрышки он прислонил колесо к маховику компрессора… Не помню, какие там были обороты, но предположу, что мотор выдавал тысячу триста… с учетом диаметра шкива линейная скорость достаточно приличная. Колесо раскрутилось до весьма и весьма немалых оборотов, а никто ж не пытался его балансировать — соответственно, держать в руках бешено вращающееся колесо, которое еще и непонятные силы норовят увести влево или вправо, достаточно неприятно. И бросить его нельзя — потому что оно ж покатится со страшной силой и кого-нибудь покалечит. И вот этот парень в углу рядом с компрессором орет: «Разбегайтесь! Не удержу!» — и выполняет свое обещание: не удерживает, бросает его, и оно со страшной скоростью под сто кэмэ в час пересекает мастерскую и ударяется в верстак. Жуткий грохот, после этого мертвая тишина. Жуткий грохот — потому что колесо, мчащееся со скоростью сто километров в час, впилилось в верстак, из верстака повылетали веками не вытаскиваемые оттуда выдвижные ящики, в которых были болты, гайки, инструменты, всякий хлам, копившийся там от сотворения мира. Причем они не просто повылетали, а грохнулись аж на середину помещения, засыпав пол мастерской свои содержимым. А колесо перестало быть круглым. От такого безжалостного удара оно сплющилось, стало «яйцом». Совершенно непригодным для дальнейшего использования. Колесо парень убил. Но мы получили наглядный урок того, какие силы воздействуют на быстро вращающийся маховик, особенно если он не шибко сбалансирован. Загадочными казались нам тогда эти силы — несмотря на то, что физике в восьмом классе нас уже активно учили.

Глава 1. 9. Интрацикл. Доверчивость к рассказам о чужих успехах

Так вот, Дом пионеров в Черноголовке, до которого только автобусом было ехать пятьдесят минут, многому меня научил — в основном, самостоятельности. Там я заболел идеей построить интрацикл — средство передвижения в виде большого колеса, внутри которого сидит водитель. Внутренняя обойма колеса за счет веса водителя относительно неподвижна, а внешняя, вращаясь вокруг него, мчит конструкцию вперед. Управление происходит смещением массы рулем и корпусом влево или вправо, конструкция может развернуться на полном ходу на месте. Имея диаметр порядка 1500 мм, интрацикл успешно должен проглатывать мелкие неровности дороги.

Главное: разработчики этой конструкции, взрослые дядьки, утверждали, что разгоняться она может чуть ли не до 60 километров в час.

Я видел публикацию в журнале, и даже ухитрился посмотреть небольшой сюжет про интрацикл по телевизору. На федеральном канале, как бы сейчас выразились. Ютуб сохранил для нас это раритетное видео. Можно посмотреть по QR-коду:

Конечно, меня идея интрацикла жутко вдохновляла. Хотелось ездить быстрее всех. У всех были мопеды. А у меня не было: родители не разрешали. И сила нереализованного желания была о-очень велика… Поэтому была договоренность, что сначала я вместе с руководителем построю электромотороллер, а потом перейду к собственному проекту интрацикла. Не случилось.

Руководитель объяснил, что с такой точностью согнуть алюминиевый профиль, чтоб колесо вращалось без заеданий — непосильная задача. Плюс к этому в конструкции применено изрядное количество подшипников, каждый из которых будет создавать небольшое сопротивление качению, что в сумме даст существенные потери. В итоге большое колесо вращаться будет с заеданиями — соответственно, забудь. Ну, в общем, вылил на меня ушат холодной воды… Но я всё равно не остановился. Но самое главное препятствие — нужный алюминиевый профиль я найти не смог… Где его взять — вот именно такой? Ну тогда чего — по стройкам нужно было лазить, по свалкам — это был единственно доступный источник материалов для дальнейшего технического творчества. И вот на стройках и на свалках нужного алюминиевого профиля не оказалось. А без нужного профиля дойти до следующего препятствия на пути создания интроцикла шансов не было. Дальше я б на чем-то другом споткнулся, но случилось споткнуться сразу: на невозможности найти главный материал.

Сейчас я понимаю, что существенных преимуществ перед классическим мопедом конструкция интрацикла не имела. И с управляемостью все было неоднозначно, и преимущество в скорости скорее воображаемое, чем реальное. Но тогда я наивно поверил в хвалебные утверждения журналистов, не подвергнув их сомнению и критическому анализу. Будьте бдительны, особенно сейчас, в век махрового «маркетинга». Помните, что закон сохранения энергии действует всегда, и если мотор Д6 разгоняет мопед до 40 км\ч, то равный по массе и сопротивлению качению интрацикл тот же мотор разгонит до той же скорости. Что бы ни утверждали господа журналисты или рекламщики.

Глава 1. 10. Складной мопед. Если нельзя, но очень хочется

Последней из условно детских и не совсем коммерческих нереализованных конструкций был складной мопед. Тогда популярен был односкоростной мопед «Рига-11», выпускавшийся на рижском мотозаводе «Красная звезда», с моторчиком Д-6 и хребтовой рамой. Определенно родители мне мопед не купят, но они же не запретят его сделать!

А где ж его хранить? А хранить можно только на балконе. На балконе целиком он не поместится — значит, он должен быть компактный, а компактный — это значит, складной. И вот если взять Ригу-11, укоротить и занизить до максимальной компактности, переднюю часть мопеда с хребтовой рамой, передней вилкой и рулем сделать одним изделием, а вторую часть мопеда — заднее колесо с двигателем и баком — второй частью, собрать всё это вращающимся относительно вертикальной стойки, то получится компактная складная конструкция. Фиксировать половинки мопеда я решил самым надежным способом — я тогда уже это знал — конусом Морзе. Повернул ручку — рама жестко зафиксировалась, повернул ручку в обратную сторону — и она сможет свободно провернуться, сложившись в компактное состояние. Стоило еще и контрольное отверстие предусмотреть — на случай, если конус не захочет добровольно разблокироваться и потребуется легкий ударчик специальным клинышком.

Разложил раму, повернул ручку одним волшебным движением, сел и поехал. Мне решение казалось очень удачным. Даже раму на пожаре со сгоревших сараев я себе такую притащил… Единственное «но» — руководитель сказал: «Слушай, на пожаре жар сумасшедший, эта рама была под длительным воздействием температуры свыше пятисот градусов — соответственно, тонкостенная труба, вероятно, каленая при производстве, потеряла свои прочностные характеристики. Рама жиденькая — легко мнется, легко пилится, легко гнется, и то, что ты ее зашкуришь и покрасишь, конечно, сделает ее красивой, но не сделает ее прочной. Так что, чувак, вариант непроходной…»

Ну что здесь помешало реализации? Отсутствие денег, отсутствие возможности приобретать необходимые детали и — надвигающийся выпуск из средней школы и подготовка к поступлению в Московский автомеханический институт. И вот вся эта совокупность факторов идею со складным мопедом убила. Но опыт поиска нестандартных компоновочных — приобретен, безусловно, был.

Сейчас разнообразных компактных и складных средств передвижения множество. Даже термин возник «средство индивидуальной мобильности». Я с восторгом смотрю на бодро едущий в потоке транспорта складной самокат с бензиновым микромоторчиком. Эти «малыши» резвы и динамичны, их малюсенькие моторчики бодры и обладают приличной мощностью. Но раньше, в пору моей юности, компактной и складной техники не было. Так что мои придумки для своего времени были вполне революционными. Но вот довести дело до результата не получилось…

Был еще один школьный проект: построить мотоцикл-амфибию. На съёмных надувных поплавках. Дальше мечтаний и первых эскизов дело не двинулось: уж слишком сложно, и дорого по комплектующим. Из полезного: изучил всю доступную информацию по автомобилям-амфибиям и по складным катамаранам. Этот проект мне потом аукнулся, уже во взрослой жизни. Подробнее расскажу чуть позже. Что называется: бойтесь своих желаний…

Глава 1. 11. Веники. Советы малополезны. Их отсутствие губительно

Есть у меня еще одна история — ароматная, солнечная, запавшая мне в воспоминания, но, тем не менее, закончившаяся вполне себе оглушительным провалом…

Дело было летом 1980 года. Наблюдая мои настойчивые, но не сильно успешные попытки обрести какую-то финансовую самостоятельность, то есть заработать денег на всякие свои затеи — велосипедные, мопедные, инструментальные и так далее — подруга моей мамы, тетя Зина, получив от мамы предварительное одобрение, дала мне следующий весьма ценный совет. В героическом поселке Чкаловский есть городская баня, у этой бани есть, естественно, директриса — и эта директриса готова заплатить по пятнадцать копеек за каждый добротный, крепко связанный, красиво набранный и качественно высушенный березовый веник, который ты ей привезешь в эту самую баню.

Это я сейчас уже понимаю, что поскольку никаких бумажек не заполнялось, возможно, это был карманный бизнес коллектива городской бани — но дело же хорошее! Народ наш российский париться любит, а как париться без веничка? Вот сейчас на дворе июнь — уже совсем другого, две тысячи двадцатого года, май был рекордно дождливым, сейчас — третий жаркий день после этого почти всемирного потопа, зелень пошла в буйный рост, бурьян сочный, крапива — жгучая, ароматная, листья разлапистые, крупные… И вчера мы с сыном сходили, нарезали и навязали веников для бани. После чего вспомнил я другое лето, ощутил все эти запахи — и решил рассказать вам свою школьную веничную эпопею…

Подписались мы на это мероприятие вместе с моим товарищем Андрюшей Рубекиным. Итак, июнь восьмидесятого года. Рано с утра мы уходили в лес, приходили на просеку, через которую шла ЛЭП (линия электропередач) — при прокладке там деревья все, естественно, вырубили, но за пару пятилеток на месте срезанного леса разрослась молодая береза, быстрорастущее и, как некоторые говорят, сорное дерево. В этом молодом березнячке мы сначала нарезали душистые охапки молодых веток, а потом сидели на солнышке и увязывали их в венички. Занятие не то чтобы сложное, вчера посмотрел, как с ним справляется мой двенадцатилетний сын — ну, после некоторых подсказок и корректировок, в принципе, справляется. А тогда, в восьмидесятом, мне было четырнадцать, а Андрюхе — пятнадцать.

Запомнился этот период очень сильно, потому что каждый день с утра и до позднего «послеобеда» мы торчали в лесу, собирали землянику (помимо того что вязали веники). Выследили лисью нору с лисятами. Лиса — зверь осторожный. А лисята — щенки, они ж игручие, общительные, любопытные — поэтому нору мы выследили. Никакого вреда зверям причинять не стали.

Как-то раз утром на нас — на поляну — из леса вышло стадо лосей аж в целых одиннадцать голов — я их пересчитал. Лосихи с подросшими лосятами и два крупных самца. Весной лоси неопасны — это осенью они бывают сердитые, и то только быки. А так — это крупная лесная корова, которая человеку, если он ее не раздражает, вреда причинить не стремится. Ну, мы полюбовались этими лесными великанами, а потом — ну башки-то нет! — решили их попугать. И залезли на трубу, которая проходила через просеку, стали махать руками, орать… лоси посмотрели на нас как на придурков — и неспешной величавой трусцой двинулись обратно в чащу.

Не знаю почему, но зверья при советской власти даже в ближайшем Подмосковье было в изобилии. В двадцати-тридцати километрах от Москвы было изрядно зайцев, лосей, и даже глухари с тетеревами не были такой уж редкостью. По крайней мере, для тех, кто охотно ходил в лес в любое время года и мечтал стать великим охотником.

Ну так вот, проторчали мы в лесу — тогда мне казалось, что месяц, а сейчас я понимаю, что недели, наверное, две — две с половиной. Увязанные веники мы не тащили обратно в поселок, а обратно запихивали на ветки — пускай они там, в тенечке, сушатся. Конечно, была вероятность, что кто-то их найдет и стырит, но в густой чаще найти несколько деревьев, утыканных уже срезанными и навязанными вениками можно только случайно. Так что продукция наша осталась в сохранности. Трудились мы упорно, стремились не уходить из леса, пока каждый не заработает по пять рублей — посчитайте сами, сколько веников по пятнадцать копеек нужно навязать! Не то чтобы титанический труд, но, тем не менее, приличная работа.

В конце июня Андрюхина семья засобиралась в деревню — на родину, на Украину, в Черниговскую область. Выезжали они торжественно, на красивом новом автомобиле «Москвич 412», и Андрюха, соответственно, уезжал вместе с родителями. Оставлять в лесу наши кровно заработанные веники не представлялось возможным, поэтому взяли мы веревки, навязали вязанки, взвалили их на спину — и в несколько ходок перетащили из леса все то, что героически наработали, в Андрюхин гараж.

И вот тут начинается интересное. Веники, которых мы вязали на пять рублей в день — это весьма себе приличная груда. Соответственно, просушились из них только веники из первой партии. А чем ближе это было ко дню отгрузки из леса, тем продукция была более влажной. Андрюхин папа — Эдуард Арсеньевич, биолог, кандидат наук, профессор, преподаватель профильного ВУЗа. Как и все наши родители, вырос в деревне. И точно знал, что недосушенные веники нельзя складывать плотной стопкой. Но у взрослых перед дальней дорогой море своих забот…

Почему я об этом рассказываю? Потому что веники, притащенные нами из леса в виде нескольких нехилых вязанок, были уложены в большую-большую стопку на освобожденный для этих целей верстак. Стопка была — под потолок. Веники недосушенные — пролежав здесь несколько недель, они, что называется, сгорят. Сопреют. Но никто из взрослых нам на нашу фатальную ошибку не указал.

Андрюха с семьей уехал на Украину и вернулся через месяц. Мы засобирались отвезти веники в баню и получить свои честно заработанные. Там по подсчетам выходило рублей по шестьдесят на брата. Вполне приличные деньги. Мопед можно купить было в приличном состоянии. А когда открыли гараж — ощутили характерный сладковатый, удушливый, несколько дурманящий запах. Запах прели. Сгорели наши веники. В плотной стопке, без проветривания, недосушенная «биомасса» начинает преть, выделяя тепло. Листва становится коричневой и дурно пахнущей. Осталось несгоревшим только то, что лежало сверху и по краям. Бóльшую часть всей продукции просто пришлось оттащить на свалку. Жалко было — слов нет!

Для чего я упомянул про крестьянское происхождение родителей, как и большинства российского народонаселения? Не для того чтоб как-то похихикать над наивными попытками некоторых граждан и гражданок объявить себя потомками дворянских родов, не утруждаясь поиском тому подтверждения. Настоящих дворянских и купеческих фамилий было немного, основное население Империи было крестьянским. Я искренне горжусь своими крестьянскими рязанскими прадедами, и прадедами казачьими, кубанскими. Так вот, мой отец, уже будучи кандидатом наук в самой «инновационной» отрасли, азартно косил сено, мне доводилось сено ворошить и укладывать в стожки. Самодельными, вручную сработанными деревянными граблями, привезенными из деревни. И родители знали, и я слышал: если скошенную траву не ворошить, она «сгорит». Но поскольку большой теплоты к сельхозработам я не испытывал, информацию эту не усвоил. Вовремя сам не понял, что такое «сгорит» — свежескошенное или свежесрезанное — и вовремя не получил подсказки от старших.

В итоге, ни сами мы не сообразили, ни своевременной подсказки от взрослых не получили. Уцелевшие веники мы отвезли в Чкаловскую баню. Передали, получили расчет. Получилось что-то около шести рублей на брата…

Вот такой эпический провал. Но несколько рублей вместо суммы, достаточной для покупки бэушного мопеда, были все ж таки заработаны. Как и впечатления, которые остались на всю жизнь. Запахи, звуки и лето ― а точнее, его самая солнечная, зеленая и свежая часть, проведенная в лесу. Веники до сих пор вяжу быстро и профессионально.

Порой причина краха состоит в том, что в нужный момент рядом не оказывается грамотного наставника. Наставник нужен не только для того чтобы научить, как делать, но и чтобы предостеречь от фатальной ошибки, указав, как НЕ делать. Мы в эту фатальную ошибку вляпались. Такая вот история…

С моим товарищем, Андреем Рубекиным, мы вместе поучаствовали еще во многих затеях. Чаще он был организатором. Мне отводилась роль соисполнителя. Смелость, граничащая с авантюризмом, общительность, умение находить контакт с самыми разными людьми обеспечили Андрею бурную и яркую биографию. В двухтысячных, реализуя один из своих бизнес-проектов, законный и легальный, Андрей погиб. Ему было сорок лет. Светлая память.

Бизнес — это всегда рискованное занятие.

Глава 1. 12. Самодельные мотошлемы. Опять силенок не хватило…

Боюсь, как бы не переборщить с воспоминаниями, которые, возможно, интересны только мне и узкому кругу причастных к тем временам и действиям лиц. Перечислю: были попытки изготовления из стекловолокна закрытых мотоциклетных шлемов, которые тогда назывались «интеграл» — но при отсутствии смолы, стеарина, инструмента и технической базы идея оказалась слабореализуемой. Закончилось тем, что я к одному-единственному мотоциклетному шлему приделал псевдоподбородок «интеграл», зашкурил, зашпаклевал, закрасил, и таким образом продал это изделие рублей за пятнадцать. А вот в серию эта тема не пошла. Найти смолу и стекловолокно было вполне возможно. Но набрать воска или стеарина на изготовление «болвана» в нужном количестве не получилось. Опять-таки почитать заинтересованно и внимательно о том, как выклеивается изделие из стеклопластика, пришлось достаточно плотно. И узнать всякие полезные слова типа «пластификатор», «разделительный состав», понять, чем «болван» отличается от «матрицы» и как можно обеспечить равномерный прижим всего «пирога» слоев стекловолокна, накачав внутри матрицы камеру футбольного мяча. Много чего полезного изучилось и опробовалось в процессе подготовки к этому блестяще провальному результату…

Наверняка были еще какие-то затейливые затеи. «Школьные годы чудесные» были наполнены не только спортом, учебой, мечтами о девчонках, рыбалками, походами, поездками, но и еще таким вот достаточно интенсивным техническим творчеством. Считаю это полезным занятием.

Глава 1. 13. Подышать одним воздухом с корифеями

Но давайте-ка перейдем к тому, что можно уже назвать бизнесом. Первый курс института ничем в плане бизнеса или инженерных затей отмечен не был. Ну, сходил с замиранием сердца на съемки передачи «Это вы можете», про самодеятельных советских конструкторов и их творения.

Посмотрел живьем на золоторуких энтузиастов и «небожителей» — научно-технических тележурналистов. Получил огромное впечатление. Да вот, пожалуй, и все главные итоги первого курса.

Ничто не может остановить человека, на пути к его мечте. В стандартизованном и однообразном быте СССР необычный автомобиль был манифестом исключительности его владельца. Никакой Бентли сейчас не произведет такого эффекта на сограждан, как эти автомобили тогда. Попасть на съемки передачи позволил студенческий билет Автомеханического института, рекомендации доброго приятеля и счастливая случайность.

Авто повышенной проходимости. Заднеприводный автомобиль на ВАЗовских агрегатах. Никто при обсуждении машины не вспомнил название «Джип-Вранглер» (Jeep Wrangler), поскольку никто в зале про этот автомобиль не знал. Вероятно, кроме автора конструкции.

Из условных бизнес-затей можно упомянуть только продажу мотоцикла перед уходом в армию. Мот был куплен в девятом классе, за собственные средства — аж за целых двадцать пять рублей, был забран из деревни, от забора, где он долгое время зарастал крапивой. Привести его в порядок снаружи получилось неплохо, но с точки зрения технической исправности старенький «Ковровец» еще огорчал. Доводить его до ума времени не было: Родина уже готовилась выдать мне другую технику вместе с солдатской формой, я об этих перспективах догадывался, и поэтому продал свежепокрашенный и переделанный «под Яву» Ковровец за целых сто семьдесят рублей. Сумма значительная, с учетом покупки за двадцать пять. А потраченные силы, руки и многие человеко-часы в «СССРе» считать расходами было не принято…

Этот запоминающийся автомобиль покрашен перламутровой краской. Тогда еще не знали слова «металлик». Покрашен в буквальном смысле лаком для ногтей.

Итак, на первом курсе все были такие чудные, не понимали, как здесь учиться, первая сессия ощутимо сильно встряхнула — типа давай, готовься к зачетам… нет, я хвостов не нажил, всё сдал достаточно успешно, но понервничать немножко пришлось. Хорошо обладать немножко тревожным психотипом, когда ты заботишься о том, чтобы у тебя в будущем не возникло проблем. Излишний пофигизм, умиротворенность и флегматичность порой играют со своими носителями злую шутку. А я вот беспокойный, и это мне иногда помогает… По крайней мере, нет у меня других качеств — значит, я стараюсь пользоваться теми, какими обладаю.

Глава 1. 14. Свою Удачу я неожиданно встретил в сортире. Там же ее и оставил

Между первым и вторым курсом института был у меня двухгодичный перерыв на службу в Советской армии. Варианта «не служить» не существовало — а раз уж тратить два года жизни, то хотелось с пользой. Вариантов пользы было два. Первый, героический: попасть в десант, стать настоящим Рембо, научиться стрелять как ковбой, и бегать как его лошадь. Второй вариант: попытаться провести два года, как можно плотнее занимаясь техникой. Автомобильной, танковой, инженерной — любой, лишь бы техникой. Для этого стоило постараться попасть в рембат (ремонтный батальон) или, на худой конец, стать механиком-водителем.

Но Родину категорически не интересуют твои склонности и желания. Пошлет куда придется. Буквальное олицетворение слепой судьбы! Ни десант, ни рембат в планы Родины относительно меня не входили, но я об этом не знал, и упорно пытался навязать судьбе свой сценарий. Перед уходом в армию я выпросил в деканате справку, в которой значилось, что «Даньшов Д. Н., являясь студентом Московского Автомеханического института, прослушал курс общего устройства автомобиля длительностью 90 академических часов». Я надеялся, что справка — это лучше, чем ничего, и что она выделит меня из числа новобранцев, повысив шансы попасть в ремонтное подразделение. На первых порах мне это, увы, никак не помогло, но я продолжал мечтать и надеяться. Справку сохранил и носил вместе с военным билетом. В учебке ремонтом и эксплуатацией техники занимался БОУП (батальон обеспечения учебного процесса). Я собирал сведения, что это за батальон такой и как в него попасть. Бывалые воины объяснили мне, что это отъявленное махновско-разгильдяйское местечко, и на первом году службы жизнь там ну совершенно не сахарная: дедовщина — максимальная, быт и служба — тяжелые. Командует БОУПом капитан Чембаев.

«Чемба» был легендой всей дивизии. О нем говорили, что он контуженный афганец, и что не особо заморачивается уставными формальностями — иными словами, в ходе воспитания личного состава частенько полагается на свои пудовые кулаки. Я своими глазами видел Чембу лишь однажды. Мне довелось с безопасного расстояния наблюдать, как капитан гонялся за водителем УАЗика-буханки, размахивая штыковой танковой лопатой. Чемба — коренастый, крепкий, но невысокий, на сильных коротких ногах, а водила — длинный, проворный, убегал от Чембы отчаянно и успешно. Я был уверен: если капитан водилу догонит — зарубит лопатой насмерть. Чембаева боялись. К обучению молодых солдат он отношения не имел — у него были совсем другие задачи, посему как-то поговорить с командиром БОУПа не было никакой физической возможности. Да и не станет он с «духом» разговаривать, ибо «духу» в принципе говорить не положено.

Но я продолжал лелеять мечту потратить два года не солдатиком в краснознаменной дивизии, безликим и бесполезным, которых в этой дивизии десять тысяч по штату, а все-таки попытаться стать специалистом, благо техники в Советской Армии много и на любой вкус. Всю технику нужно чинить и обслуживать, и был твердый шанс за два года многому научиться.

Однажды я был в наряде посыльным по штабу. Получил команду: идти в большой учебный корпус и занять место дневального. Пошел, занял. Корпус пустой. День воскресный. Сижу, «обозначаю присутствие». Природная потребность «отправлять естественные надобности» — так в уставе написано — повела меня в сортир. Даже бумажку, необходимую в гигиенических целях, где-то спроворил. Туалетной бумаги в армии нет. Совсем. И даже газетная в дефиците. Потому что газета приходит одна в сутки, а задниц в роте — более сотни. Напряженка с бумагой нешуточная.

Я неспешно пристроился в одной из длинного ряда кабинок, посидел в позе орла, совершил задуманное, надел штаны, застегнул ремень, в полном параде распахнул дверку кабинки и сделал решительный шаг с сортирного подиума на грешную землю. Шагнув, я буквально налетел на капитана Чембаева. И остолбенел. От неожиданности, и частично от страха. Чемба посмотрел спокойно и задал простой, уместный в данном интерьере вопрос: «Солдат, бумажка есть?». Я энергично замотал головой, с большим трудом выдавил деревянным языком писклявое «н-н-н-нет!» и мимо Чембы бросился в коридор….

Ну что стоило сказать спокойно и уверенно: «Есть бумажка, товарищ капитан! Только прочтите сперва»? И достать из кармана деканатскую справку! Я совершенно уверен, что после такого знакомства я бы очень скоро оказался в БОУПе. Чумазый, пропахший соляркой, голодный и хронически невыспавшийся, но был бы я в том месте, где сам выбрал служить ради золотого шанса за два года стать приличным специалистом.

Любой командир подбирает себе заинтересованных солдат с базовыми знаниями, а не тех, которых ниспосылает ему «буквальное олицетворение слепой судьбы». Почти наверняка и моя судьба сложилась бы в этом случае совершено по-другому. Не знаю, лучше или хуже, но по-другому. Запустилась бы совсем иная цепочка событий. Но я не сумел воспользоваться случайной счастливой возможностью. Втупил, остолбенел и испугался.

Удача не предупреждает о своем визите заранее. Если ты не готов встретиться с ней всегда и везде, даже в сортире — она проходит мимо.