Афродита-Эллада. Романтическое путешествие по Греции, или Квест за 1,4 €

Дмитрий Григорьевич Захаров, 2021

Струящееся, светлое повествование, словно живой разговор с автором. Признание в любви, восхищение, воспевание страны – колыбели философии, искусств, свободомыслия и свободы творчества – Греции. Путешествие мечты, путешествие наслаждения, радости и воодушевления. Шесть частей рассказа – шесть дней восхитительного семейного отдыха, наслаждения и приключений, в которых романтические наблюдения и впечатления, переплетаясь с историческими фактами создают тончайший узор незабываемого счастья, счастья бытия.

«Великое определение Гераклита —

έν διαφερον έαυτω (единое, различаемое

в самом себе) — мог открыть только грек,

ибо в этом вся сущность красоты, и, пока

оно не было найдено, не было и философии»

Фридрих Гёльдерлин «Гиперион, или отшельник в Греции»

-1-

Когда я ступил на священную землю Эллады, я понял почему именно здесь родились поэзия и философия. Прекрасны здесь земля и море, земля и небо, плоть и дух. Глядя на эти в голубоватой, прозрачно-пепельной дымке горы, на это насыщенно-синее, глубоко-синее, архииндиговое море, на эти чисто-лазурные, улетающие в радость-бесконечность небеса, как можно не писать стихи. Они рождаются сами, льются в эту красоту из красоты души, из рога изобилия восхищённости-до-седьмого неба-восторженности. Греция прекрасна! Недаром существует легенда о том, что боги создали её последней из всех стран, как завершающий наикрасивейший венец творения.

Подлетая к Греции, видишь через чистые лазурные слои небес очертания островов на сапфирной глади Эгейского моря и чувствуешь себя Ганимедом, взирающим из чертогов Зевса на эту божественную землю. Землю прекрасных богов, великих философов и поэтов. С детства греческая мифология будоражила моё воображение. Красивейший из всех юношей Эллады Ганимед так понравился богу богов Зевсу, что он обессмертил его и взял на Олимп в качестве виночерпия. Ганимед мне всегда представлялся как некая квинтэссенция всей греческой скульптуры и скульптуры эпохи Возрождения. Статуя Кефала с восточного фронтона Парфенона работы Фидия, «Дорифор» Поликлета, «Отдыхающий сатир» Праксителя, «Дискобол» Ми́рона, «Давид» Микеланджело — казалось все они слились в один изысканный образ мужской красоты.

Ещё в школе я завёл тоненькую тетрадочку, в которую записывал имена древнегреческих богов, богинь, героев, мифологических персонажей. Вскоре её дополнили другие тетрадки. В конце концов появилась толстая общая тетрадь, но и её оказалось мало. Я до сих пор их храню, хотя ими и не пользуюсь, конечно. Однако я их не выброшу, потому что они мне не просто дороги как память — они подпитывают моё воображение до сих пор самим своим присутствием, хотя и лежат, казалось бы мёртвым грузом. Слово не может быть мёртвым никогда. Это некая субстанция, которая всегда полна энергии, надо только уметь извлекать её оттуда. И если эти тетрадки до сих пор являются источником моего вдохновения, то какой мощью они обладали в юности! Я, как и всякий романтик, больше мечтал, чем воплощал в творчестве свои фантазии, порождённые древнегреческими мифами. Они мне давали толчок больше к новому чтению, чем к написанию стихов и просто к бесплотным, далёким, туманным мечтам — самым прекрасным из всех мечтаний. Мечтал я и о поездке в Грецию, но тогда это была в высшей степени зазвёздная мечта. Я купил карту Греции и изучал её (впрочем, я вообще любил изучать географические карты и подобных карт у меня было немало: Италии, Мексики, Германии, Швеции, Канады, Антильских островов и… всех не упомнишь, но карта Греции была самая любимая). Как сказал Роберт Льюис Стивенсон «есть люди, которым безразличны географические карты, но мне их не понять». Географические карты всегда были моей страстью и остаются до сих пор. Я по ним путешествую в воображении. И такие путешествия не менее чудесны, чем воплощённые в трёхмерном мире. И даже более чудесны! Шарль Бодлер, когда мать его насильно отправила в кругосветное путешествие и он не вылезая из каюты, сочинял стихи, а все недоумевали, почему он не наслаждается богатыми красотами природы, постучав себя пальцем по голове, сказал: «Здесь мир намного богаче». И моего воображения о Греции мне было более чем достаточно, но всё же, раз мы уже воплотились на этой Земле, и раз есть такая возможность посетить Грецию, то её нужно посетить параллельно со своим воображением. Воображение от этого никак не пострадает.

Ещё несколько минут полёта… Сердце бьётся сильней. Вскоре я спущусь со своего внутреннего Олимпа и взойду на Олимп Древней Эллады. Меня мало волнует как будет выглядеть современная Греция — меня волнует земля и воздух, тело и дух, душа и сердце Древней Эллады, её самые красивые и пластичные мифы из всех когда-либо созданных мифов, её древняя архитектура, её неповторимое, самое человеческое и самое божественное искусство, её нежная и суровая природа, её море, её солнце, её горы, её небо, её звёзды, её запахи, звуки… «Единственное, что невозможно унести с собой и запечатлеть — это запахи», — сказала моя половинка. Но их можно впитать в своё тело, и оно отзовётся новыми необычно-богатыми образами и видениями… Их можно сохранить в ассоциациях, в метафорах, в сновидениях…

Самолёт приземляется. Пассажиры аплодируют. Работники афинского аэропорта принимают нас уважительно-равнодушно, и паспортный контроль проходит очень быстро — здесь столько туристов, что всем не наулыбаешься. Греки, наверное, страшно устали от туристов. Впрочем, это только моё субъективное мнение, основывающееся на том, что в Афинах действительно масса туристов буквально из всех уголков земного шара, измеряющаяся мегатоннами. Может напротив, греки в восторге от этой массы, ведь она приносит немалый доход государству. Не буду философствовать на эту тему — главное, что мы пулей проскочили паспортный контроль и идём к пятому выходу. А там стоит, будто ждёт именно нас, автобус № 093, который именно нам и нужен. Активизировать билеты нам помогает один из русскоговорящих пассажиров. Через несколько минут автобус отправляется. За окном вполне крымский пейзаж — напоминает окрестности по трассе Симферополь — Судак. Пока что я не чувствую себя в Греции — чувствую себя в автобусе. Через сорок минут — на автовокзале. Русскоговорящий пассажир объясняет (видимо он в Афинах живёт постоянно) нам куда идти — однако я ещё в Киеве подковался по этому вопросу в Интернете и для меня это малоинформативно, а вот его указание на то, что метро от автовокзала далековато, меня смущает. Мне казалось, что оно близко. Прокладываю маршрут по GPS. Так и есть — до ближайшей станции метро 7,5 км. Этот маленький прокол не огорчает. Видимо смотрел по мелкомасштабной карте и метро казалось рядом. Утешаюсь мыслью, что не забронировал гостиницу в этом районе.

Покупаем билеты на автобус, следующий до острова Кефалония и отправляющийся завтра в 10.00. Теперь нам нужно добраться до станции метро «Виктория», именно рядом с ней расположен забронированный нами отель. Где-то недалеко должна быть остановка автобуса, на котором можно доехать до какой-либо из станций метрополитена. На плохом английском мы спрашиваем у кассирши где остановка. На таком же English она отвечает и даже показывает рукой направление. Я понимаю из всего диалога только одно слово straight — прямо. Мы идём прямо — никакой остановки нет, мы идём дальше прямо, ещё прямо и ещё, пока не выходим на трассу, где в поле зрения вообще нет никаких остановок, не то что автобусных. Местность вокруг непривлекательная: промзона, склады какие-то… больше похоже на Куренёвку, чем на Грецию. Надо возвращаться в исходную точку. Возвращаемся. Остановка оказалась в пятнадцати метрах от кассы, и была такой неказистой, что мы просто проскочили мимо, не заметив её.

Подходит автобус. Водитель отказывается брать деньги и объясняет жестами и полуанглийским, что покупать ticket нужно в ларьке на остановке. Странно — ларёк ведь закрыт. Я пожимаю плечами и недоумеваю, а водитель тычет пальцем. Я смотрю в указанном направлении и… в ларьке сидит уже какой-то парень. Но ещё минуту назад там никого не было. И тут я вспоминаю отзывы некоторых туристов о Греции, прочитанных в Интернете: подходишь к кассе — никого, но буквально за минуту до отправления (автобуса, парома и т.д.) появляется кассир, будто с неба сваливается. Вот теперь я начинаю чувствовать, что я в другой стране. Греция ещё не чувствуется, но нечто инобытийное уже ощущается. По-настоящему оно прочувствуется в афинском метро.

Современные греки либо слишком умные, либо слишком ленивые, а может ни то, ни другое — слишком странные. Афинское метро — это отголосок кносского лабиринта. Традиции и гены знаете ли… Да, строители метрополитена всосали с молоком матери страсть греков, перешедшую к ним от минойцев, к разного рода извилистым и запутанным линиям типа лабиринто-меандров. Человеку, привыкшему к иной системе ориентировки, разобраться в местном метро, мягко говоря, трудновато. У нас всё понятно: центральный проход и две колеи — одна туда, другая обратно. Переход на другую линию тоже один. Все названия станций прописаны от первой до последней и прямо перед глазами на стене. У греков всё не так. На станции три перрона (центральный и два боковых) и четыре колеи. Из указателей только название конечной станции данного направления и exit. Переход на другую линию указывается тоже по названию конечной станции направления и по цвету. Представьте себе, что вы приходите на станцию «Арсенальная», а там только один указатель «Лесная». Вы идёте на другую сторону, а там тоже один указатель «Академгородок». А вам надо на «Берестейскую». Приходится вспоминать, это в каком же направлении… А если вы впервые в жизни вообще на этой станции и вам нечего вспоминать?

Купив универсальный билет на все виды транспорта (а другого и нет в Афинах) за 1,4 €, мы провалились в лабиринт метрополитена как в пасть к Минотавру. Этим билетом можно пользоваться в течении 90 минут, поэтому мы хотели как можно быстрее добраться до гостиницы, устроиться, и на этом же билете доехать до Акрополя. Но если вы первый раз в афинском метро, то быстрее не получится. Конечно, есть схема метрополитена, периодически появляющаяся где-то на какой-то из стен и в каждом вагоне. Схема была забита и у нас в телефонах, но легче от этого не становилось. Надо ещё учесть, что на некоторых станциях двери в вагонах открываются сразу с двух сторон. Вот на какую сторону хочешь, на ту и выходи. Пришлось положиться на интуицию. Вышли. Нам нужно было с красной линии перейти на зелёную. Указатель видим, но на нём совсем не то слово, которое нам нужно. И никаких других слов нет (ну хотя бы для подсказки что-ли). Спрашиваем. Показывают. Приходим. Зал, в котором три эскалатора. Прям как три богатыря на перепутье трёх дорог. Нет, не хотим полагаться на удачу. Опять спрашиваем — благо Надя неплохо знает английский и благо, что некоторые из греков тоже его знают. Оказывается, что надо куда-то там ещё свернуть и там четвёртый эскалатор. В общем добрались. Язык, оказывается не только до Киева доводит, но и до Афин.

Выходим на станции «Виктория» из подземного перехода на свет божий… батюшки! — наш Подол родной, где-то в районе Межигорской плюс-минус: та же грязнотца, ветхость-облупленность… Сворачиваем за угол — ого! здесь похуже: бомжи спят прямо на тротуаре как цыгане на засаленных перинах возле огромной кучи мусора. Мы не удивляемся — мы подготовлены информацией из Интернета. Ещё один поворот — и наша гостиница на узкой без единого деревца улочке. Ходьбы от метро ровно минута. Напротив костёл, прямо вписанный в сплошную линию серых зданий и сперва даже незаметный. Среди греков есть и католики. Улочка непривлекательная, мрачноватая, подозрительная — я бы не хотел жить на такой.

Отель старенький, в доцарягороховском здании, б/у-шный, секондхэндовский, но относительно дешёвый. На ресепшене типичный грек: плотный черноволосый средних лет мужчина с прямым классическим профилем. Глядя на него, чувствуешь, что всё-таки это Греция, а не страна третьего мира, как показалось на улице. И название гостиницы типично греческое: Zorbas Hotel. Сразу вспоминается балет «Грек Зорба», который я хочу посмотреть, но всё никак не соберусь.

По узкой крутой лестнице, покрытой протёртым до дыр старым ковролином, поднимаемся на второй этаж. Номер, рассчитанный на четверых (потому что там одна двуспальная кровать и одна двухъярусная, хотя позиционируется как трёхместный) тесен даже для двоих. Балконные двери и ставни на окнах допотопные. Вид из окна — никакого: стена противоположного дома, до которой можно дотянуться рукой, образно говоря. По всем приметам это тот же номер, в котором жила ведущая знаменитой передачи «Орёл-Решка». Мелочь, но приятно.

Быстро переформатируемся и едем на Акрополь, пока не закончилось действие 90-минутного билета и пока город не погрузился в сумерки. Но быстро опять не получается — греческое метро для новичков медленный вид транспорта. Но очень красивый. Афинский метрополитен считается одним из самых красивых в мире. Правда это можно сказать только о некоторых центральных станциях. Они выглядят как залы археологического музея. Здесь выставлены античные артефакты, найденные при постройке метро. Можно и в музей не ходить — впечатляет!

Чтобы попасть на Акрополь, нужно выйти на станции «Акрополи» — всё просто. Но попасть на эту станцию оказалось непросто. Мы спустились в метро на станции «Виктория» — это зелёная линия. Станция «Акрополи» находится на красной линии. Оказалось, чтобы пересесть на красную линию, нам нужно ехать в другом направлении, а значит нам нужно опять выйти из метро, перейти по улице через дорогу и спуститься в метро по другому входу. Единственное утешение — не нужно покупать новый билет. Приезжаем на станцию «Омония» и переходим на красную линию. А дальше куда? Над одной колеей незнакомое слово и над другой — другое незнакомое слово. В какой же стороне «Акрополи»? Спрашиваем. Для контроля спрашиваем у другого местного жителя ещё раз. Оба указывают на левую колею. Но я, как говорится, спинным мозгом чувствую, что это не то направление — ведь только что мы приехали со станции «Виктория» по этому направлению, только вышли на противоположную платформу (если бы вышли сразу на эту платформу — ведь двери открываются с двух сторон — то и переходить кружным путём на эту линию не надо было бы). Вопреки интуиции садимся в указанном нам направлении (местные же указали!). Через две остановки понимаем, что едем не в ту сторону. Таким образом потеряли где-то полчаса — поезда метро в Афинах ходят не так как у нас через три минуты, а минут через десять. Вернулись обратно на «Омонию» и здесь одна девушка, хорошо знавшая английский, наконец-то объяснила нам систему афинского метрополитена.

Добрались-таки до Акрополя — и вот тут-то я ощутил Грецию! — вся суета отвалилась, как засохший ком грязи. В опускающихся лёгкими прозрачными покрывалами сумерках, холм Акрополя представлялся созданием богов и героев. И не иначе! Зодчие, создавшие там храмовый комплекс, поистине божественны. Издалека Акрополь даже более привлекателен и загадочен, но это я пойму только через неделю, когда пройду его вдоль и поперек. А сейчас мы наблюдаем его на расстоянии сотни метров и любуемся очертанием только одной видимой колоннады — и это только ещё больше возбуждает, как возбуждает порой только открывшаяся небольшая часть тела, а не всё тело целиком.

Из огромных окон музея Нового Акрополя холм открывается в другом ракурсе, как и некоторые части города. Просторный, суперсовременный, комфортный музей оставляет приятное впечатление. Ну а экспонаты… Для историка и искусствоведа это клондайк. С жадностью фотографирую и впитываю виденное ранее только в книгах. То, что видишь воочию, оказывает более мощное воздействие на воображение — сразу возникают новые образы, мысли, фантазии. В голове начинают тесниться заметки к уже давно начатым произведениям на античные темы (стихотворный цикл «Менад меандры», киносценарий «Платон», романы-сюрр «Никтия», «Персей и Андромеда», калли-поэма «Каллидаймония», эороман «Гипатия Александрийская» etc). Погружаешься в хаос этих мыслей, чувств, эмоций, видений, представлений… И при этом не перестаёшь восхищаться греческим искусством! Поистине, древние эллины нам дали понятие о том, каким должно быть подлинное искусство. Совершенная пластика, абсолютный натурализм, человечность и космический универсализм.

В музее прозрачные полы и сквозь них видны археологические раскопы древнегреческого дома со всеми комнатами, подсобными помещениями, кладовыми, погребами, канализацией… Это было довольно крупное здание, в котором проживала одна большая семья со всей прислугой и челядью. Бродишь среди этих развалин и перевоплощаешься в древнего грека — простого обывателя — не полубога, прилетевшего из мифических эмпиреев, а какого-нибудь виноторговца или хозяина гончарной мастерской, пытаясь прочувствовать обыденную жизнь почти трёхтысячелетней давности. И созерцание этого обыкновенного жилища захватывает не меньше, чем созерцание произведений искусства.

Выходим из музея и — о! — впервые вижу оливковое дерево — символ Афин и вообще всей Греции. Вот оно древнее дерево рядом с ультрасовременным зданием, хранящим древние артефакты. Гармония эпох! Прикасаюсь к листья и плодам — дерево богини Афины — будто прикасаешься к самой богине.

Ещё какое-то время бродим по ночному пространству около Акрополя. Фотографирую арку римского императора Адриана, не зная что эту арку все профессионалы фотографируют, как правило, в ночном освещении.

И хотя октябрь в Греции очень тёплый, но всё-таки это октябрь, а не август — с заходом солнца становится прохладно. Уставшие, но полностью удовлетворённые прошедшим днём, мы едем в гостиницу. Хочется спать — ведь с пяти утра на ногах (в самолёте, хоть полёт и продолжался два часа двадцать минут — поспать не удалось — так полудрёма какая-то мимолётная), а завтра подъём в семь. И не хочется идти в тесную комнату отеля, покидать притягательное поле Акрополя, и вместе с тем хочется, хочется побыстрее переспать ночь, потому что завтра ждёт новое увлекательное путешествие и новые открытия.

Однако лечь пораньше спать не получилось. План нашего путешествия был таков: один день в Афинах, три дня на Кефалонии, один день в Патрах, один день в Коринфе и напоследок опять два дня в Афинах. Везде мы забронировали гостиницы, кроме последних двух дней в столице. Мы решили так: если нам понравится отель в Афинах, то забронируем его и на два оставшихся дня. Отель нам не понравился, но… у него было одно очень важное преимущество — он располагался буквально в шестидесяти секундах ходьбы от метро. Искать другой за такую же цену (а на более высокую мы даже и не смотрели)… А где гарантия, что он окажется лучше? И опять плутать по этому метрополитену и по городу в поисках нового отеля — а дорогу к этому мы уже проложили… В общем мы решили забронировать этот же. Эту деликатную миссию я поручил Наде, так как она лучше знает английский, а сам принял душ и довольный улёгся в кровать. Однако моя прекрасная половина вернулась ни с чем — оказывается на ресепшене никого не было, а ждать она не хотела. Надя пошла в душ, и я понял, что деликатную миссию бронирования я должен возложить на свои хрупкие, почти не знающие языка Британской империи, плечи. Ещё несколько минут понежившись в постели, я нехотя поднялся, натянул футболку и джинсы и пошёл объясняться жестами, телодвижениями и школьными блоками английских глосс с администрацией в лице грека Зорбы, как я его прозвал про себя. Грек сидел на месте, как будто прирос к нему и никогда не покидал его.

— I want reserve… — бодро начал я, — room on october twenty five, twenty six and twenty seven — two night.¹

Грек уточнил: с 25 по 27 октября?

Я понял, что он спросил и ответил «yes».

Администратор расплылся в улыбке и сказал: «Это будет стоить 66 евро».

— Well, — сказал я и задал вопрос: pay now?²

Грек утвердительно закивал, продолжая улыбаться.

«Однако… — подумал я, — стопроцентная предоплата это как-то нехорошо…»

— But… — немного разволновавшись, я перезабыл все те немногие английские слова, которые ещё хранились в моей памяти. All one hundred percent… now?³ — выдавил я из себя после значительной паузы.

Грек, не поколебавшись, ответил «да».

— But… check, check… Do You present a check?⁴ — я понимал, что несу явную английскую околесицу, но ничего другого в данный момент выдать «на гора» не мог.

На озадаченном лице грека вырисовался вопросительный знак.

«Как же ему?..»

— Гарантии! Гарантии! — сказал я по-русски. — М…м…м… What⁵ гаранти? — спросил я непонятно на каком и наконец выпалил: «I want check!»⁶

— Yes, — вздохнул администратор и начал мне говорить, что завтра утром в девять часов мне нужно разговаривать с менеджером.

По моему лицу он понял, что я ничего не понял. Он повторил ещё раз, затем третий раз. Я-то уже и со второго раза понял, что завтра в девять утра мне нужно поговорить с менеджером. Но я не понимал зачем мне завтра в девять утра говорить с менеджером, если я сегодня и сейчас могу говорить с ним, то есть с представителем администрации отеля. И вообще в девять утра меня уже не будет в этом отеле и я не смогу говорить ни с менеджером, ни с генеральным директором этого заведения и ни с кем-либо в принципе, да хоть с самим папой римским, если он будет сидеть на этом месте.

Грек начал в четвёртый раз… Двое парней, стоявшие рядом начали подсмеиваться над этой сценкой.

И вдруг я брякнул: — Nine o‘clock — всё — good bye!⁷ — и помахал рукой.

— Check now, now,⁸ — постучал я пальцем по стойке.

— No, — грек отрицательно замотал головой, — tomorrow.⁹

Я не понимал, почему этого нельзя сделать сегодня и решил перевести разговор в другое русло.

–Why I pay one hundred percent?¹⁰ — сконструировал я нечто несуразное.

И тут грек начал что-то говорить, из чего я понял только, что нужно платить за одну ночь. Весь этот разговор меня порядком утомил и я не уловил смысла этой фразы. Я понял так, что он может забронировать номер только на одну ночь, раз я отказываюсь платить за две ночи. Но я ведь не отказывался — просто я хотел получить квитанцию как гарантию об оплате. Я принялся твердить ему, что мне нужно номер снять на две ночи. А он мне в ответ — платить нужно за одну ночь. Я не понимал, кто из нас дурак. Двое парней уже ухохатывались. Грек медленно с расстановкой по одному слову повторил, что платить нужно за одну ночь. Но до меня всё ещё не доходило, потому что я понимал по-своему то, что он говорил. Парни надрывали животы. Наконец, один из них, махнув рукой, побежал к себе в номер, а другой стал тоже очень медленно объяснять мне, по английски естественно, что платить нужно за одну ночь. Да я уже эту фразу чуть ли ни наизусть выучил и всё прекрасно понимал, кроме самого смысла фразы. Грек в отчаянии сделал голосовой перевод на мобильном с английского на русский. Перевод был ещё тот, примерно следующего содержания: «Эй, дружище, заплати сейчас за одну ночь, а за вторую когда-то тогда, окей, понял или как?» И тут наконец-то до меня дошло, что он просит 50-процентную предоплату. Для надёжности я уточнил: 33 евро сейчас, а 33 евро 25 октября?

Грек засиял, и стоявший рядом парень, вместе с ним. И оба облегчённо вздохнули. Но и на 33 евро мне хотелось получить квитанцию. Я уже ничего не говорил, а жестами показывал, что нужна какая-то бумажка, расписка, что я заплатил 33 евро. Но грек только головой мотал и твердил: тумороу, менеджер. Мне всё это надоело, я доверился судьбе, протянул греку две купюры и две монетки. Он внёс мои паспортные данные в компьютер, а потом ещё, как контрольный выстрел, написал на бумажке: 25 — 27 и показал её мне. Ответом на мой утвердительный жест прозвучало тёплое искреннее: «Спа-си-бо!»

–Don‘t mention it,¹¹ — иронично ответил я и заметил лёгкую тень недоумения на типично греческом лице типично греческого клерка типично греческого Zorbas Hotel.

-2-

Чтобы добраться до острова Кефалония, нужно доехать на автобусе до города Патры, а оттуда уже на пароме. Дорога из Афин в Патры только одна — вдоль Коринфского залива: слева море, справа горы — красота! Горы в Греции невысокие, но очень красивые. Хотелось останавливать автобус через каждые 200-300 метров, чтобы сфотографировать и горы, и море. И оставалось только наслаждаться мимолётными видами.

Путь пролегал через многочисленные туннели, причём некоторые из них были очень длинными. И это ещё раз говорило о том, что Греция — горная страна. С одной стороны она какая-то мягкая, расслабленная, с почти вечно безоблачным небом и поистине бархатным климатом, а с другой стороны — горы есть горы, среди гор жизнь всегда сурова («здесь вам не равнина, здесь климат иной») — мало пресной воды, мало лесов, много ветров. Такие вот контрасты: нежное море и побережье и суровые горы. И в географическом отношении Греция и Европа и Азия одновременно, и даже, может быть, немножко Африка. Лежит на отшибе Европы, в самом её конце, и в самом начале Азии — от греческого острова Самос до Турции полчаса ходу по морю, а от Крита до Африки ближе, чем от него до Сицилии. И современные греки больше похожи на арабов, чем на европейцев. Это уже не те античные эллины — османское 370-летнее владычество капитально им подпортило кровь, но уже и до этого они мешались-перемешивались во времена Римской и Византийской империй со многими народами и племенами, а до этого и с финикийцами, и с персами, и с египтянами и Бог его ещё знает с кем. Да и сами греческие города с их малоэтажными белыми домами и с мандариновыми деревьями и пальмами на улицах скорее похожи на турецкие, чем на европейские. И такое впечатление, что на всех зданиях и предметах лежит тонкий слой пыли и морской соли. И это действительно так: ветры сметают пыль с окрестных гор, а бризы приносят соль в капельках морской воды. Афины, при всей своей европейскости, не оставляют ощущения Европы. Убери из них все античные памятники — и… Азия Азией. Хотя греки всё-таки сохраняют арийские черты не смотря ни на что, и гречанки — женщины с романтической внешностью — всё же ближе к образу Фрейи, чем Шахерезады.. Ну а знаменитый греческий профиль нередко бросается в глаза. Одним словом, часть Древней Эллады современные греки носят в себе.

Проезжаем очень быстро через Коринфский канал, соединяющий Эгейское и Ионическое моря, но я всё же успеваю его сфотографировать. Канал больше напоминает каньон — узкая полоска воды среди высоких, вертикальных, прямых скал. Соединить два моря хотели ещё древние греки (идея принадлежала знаменитому полководцу эпохи эллинизма Димитрию Полиоркету, в голове которого теснилось вообще множество всяких инженерных проектов), но технические возможности (вернее невозможности) не позволили им этого сделать. На карте Коринфский перешеек выглядит микроскопически, и канал там представляет только штрих, но прорубить его в горной породе оказалось не так-то легко. Смотрится он эффектно, но, наверное, снизу вверх, с точки проходящего по каналу корабля, картинка ещё более впечатляющая.

Из окна автобуса все эти мелькающие кадры ландшафтов, морских пейзажей, сооружений, придорожной растительности сливаются в авангардисткий фильм-коллаж, который тут же в моём воображении преобразуется в целый ряд фильмов-миниатюр со своей специфической пластикой, орнаментировкой, колоритикой и ритмикой. И поражает лёгкость, с которой они появляются и исчезают, и не успеваешь их словить и зафиксировать, закрепить в сознании и придать им строгие, устойчивые формы или, в лучшем случае, очертания, и лишь остаётся их нежный, полупрозрачный фимиам, словно от жертвоприношения ароматных трав на алтаре блаженным богам всепринимающей природы.

Это маленькое лирическое отступление от дороги, идущей вдоль берега моря… Лирические отступления это вообще моя слабость. Глядя то на море, то на горы, вертя головой влево-вправо и стараясь впитать в память все красоты греческой природы, я вспоминал как разрабатывал маршруты нашей поездки. У меня было много вариантов. Пока я выбирал один из множества, то уже успел мысленно попутешествовать по разным городам, историческим местам и курортам. И это тоже было ни с чем не сравнимое удовольствие. Особое удовольствие мечты-фантазии-предвкушения. А сейчас было другое удовольствие — исполненной, достигнутой мечты, принятие её реальности. И другой фантазии, возникающей уже по ходу созерцания. Если до́ма, разрабатывая маршрут, я фантазировал о том, что я увижу, то сейчас моя фантазия из виденного ваяла новую греческую мифологию и альтернативную историю. Где-то там в море плыли боевые триеры, преследуя пиратские миопароны, а по пыльной дороге двигались форсированным маршем фаланги гоплитов с развевающимися пёстрыми конскими гривами на зеркально отполированных медных шлемах, в которых отражалось синее небо бессмертных богов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Я хочу зарезервировать… комнату на октябрь двадцать пять, двадцать шесть и двадцать семь — две ночи.

2

Хорошо… платить сейчас?

3

Но… все сто процентов… сейчас?

4

Но… чек, чек… вы презентуете чек?

5

Какие

6

Я хочу чек!

7

Девять часов… до свидания

8

Чек сейчас, сейчас

9

Нет… завтра

10

Почему я платить сто процентов?

11

Не стОит