Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями

Дмитрий Галковский, 1997

Несмотря на назойливую советскую пропаганду, Ленин наименее известный политический лидер XX века. В этой книге собраны подлинные цитаты из обширного ленинского наследия, впервые дающие адекватное представление о его мировоззрении, способе мышления и аргументации, а также о его человеческих качествах. Книги, статьи и письма Ленина никогда не были для него способом самовыражения, но всегда преследовали определенную политическую цель. Читать их подряд трудно даже специалистам. Настоящее издание является подробным хронологическим конспектом, позволяющим соединить ленинскую мысль в единое целое. Книга снабжена подробным именным указателем.

5. В нафталине

(01.1908 — 06.1911)

От автора

С января по декабрь 1908 года Ленин живёт в Женеве, затем переезжает в Париж. Неправильная оценка ситуации привела социал-демократов к почти полному выключению из политической жизни России. Во второй эмиграции между различными социал-демократическими группировками разворачивается новая борьба, уже не столько за власть, сколько за распоряжение денежными средствами, полученными в предшествующий период. В условиях спада революции денежные вливания Запада резко сокращены. По особенностям характера и из-за неудачной деятельности в 1905—1907 годах Ленин утрачивает авторитет внутри большевистской фракции и фактически переходит на меньшевистские (т.е. более ортодоксальные) позиции. В России его влияние незначительно, однако ему удаётся закрепить своё участие в Международном социалистическом бюро — исполнительном органе II Интернационала. Таким образом, он входит в состав левого политического истеблишмента.

Психологически это наиболее тяжёлый период эмигрантской жизни Ленина, хотя после революции в его руках остаются значительные денежные суммы.

1908 год

(№№ отрывков: 417−534)

417

Грустно, чёрт побери, снова вернуться в проклятую Женеву, да ничего не поделаешь!

(Письмо Луначарскому, 13 января)

418

Мы уже несколько дней торчим в этой проклятой Женеве. Гнусная дыра, но ничего не поделаешь. Приспособимся.

(Письмо сестре Марии, 14 января)

419

Все интеллигентские, мещанские элементы бросают партию; отлив интеллигенции громадный. Остаются чистые пролетарии без возможности открытых сборов. Следовало бы объяснить это Фелзу, втолковать ему, что условия эпохи II Думы, когда заключался заём, были совсем иные, что партия, конечно, заплатит свои долги, но требовать их ТЕПЕРЬ невозможно, немыслимо, что это было бы ростовщичеством и т. д. Надо убедить англичанина. Денег он едва ли получить сможет. Скандал ни к чему не поведёт.

(Письмо Ф. Ротштейну, 29 января)

420

Наши швейцарские товарищи несомненно проявляют значительный интерес к аресту Семашко. Все русские товарищи, знающие его, твердо убеждены в том, что он ни в малейшей степени не причастен к тифлисской «экспроприации» и не мог быть причастен к ней. И не только лишь потому, что последний съезд (Лондонский) нашей партии решительно отверг это «средство борьбы», но и потому, что д-р Семашко с февраля 1907 г. непрерывно проживал в Женеве и занимался литературной деятельностью.

(Письмо в редакцию газеты «Berner Tagwacht», 2 февраля)

421

Ну и удружил! Дать адрес и связи меньшевику Мандельбергу. Это верх наивности. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ Мандельберга Н Е подпускать на версту, а если уже сделали эту глупость, то отберите у него адрес и надуйте его.

(Письмо Алексинскому, 2 февраля)

422

Значение интеллигентской публики в нашей партии падает: отовсюду вести, что интеллигенция БЕЖИТ из партии. Туда и дорога этой сволочи. Партия очищается от мещанского сора. Рабочие больше берутся за дело. Усиливается роль профессионалов-рабочих. Это всё чудесно, и я уверен, что «пинки» Ваши в том же смысле разуметь надлежит.

(Письмо Горькому, 7 февраля)

423

Следующий сюжет философия. Я очень сознаю свою неподготовленность к этой области, мешающую мне выступать публично. Но, как рядовой марксист, я читаю внимательно наших партийных философов, читаю внимательно эмпириомониста Малиновского и эмпириокритиков Руднева, Луначарского и др. — и ВСЕ мои симпатии ОНИ толкают К ПЛЕХАНОВУ! Надо же иметь физическую силу, чтобы не давать себя увлечь настроению, как делает Плеханов! Тактика его — верх пошлости и низости. В философии он отстаивает правое дело. Я — за материализм против «эмпирио-» и т. п. Можно ли, должно ли связывать философию с направлением партийной работы? с большевизмом? Думаю, что теперь этого делать нельзя. Пусть наши партийные философы поработают ещё некое время над теорией, поспорят и… ДОговорятся. Я бы стоял пока за отделение ТАКИХ философских споров, как между материалистами и «эмпирио-», от цельной партийной работы.

(То же)

424

Шовинисты работают. <…> Усиливаются нападки российской печати на Германию, которая будто бы натравливает Турцию на Россию. Кампания ведётся не только в русской, но и во французской печати — о подкупе которой российским правительством так кстати напомнил недавно один социал-демократ в Думе.

(«Политические заметки», 13 февраля)

425

Особенность русской буржуазной революции состоит в том, что революционную политику в основном вопросе революции, в аграрном, ведут черносотенцы и крестьяне с рабочими. Либеральные же адвокаты и профессора защищают нечто самое безжизненное, нелепое и утопичное: примирение двух противоположных взаимоисключающих методов ЛОМКИ того, что отжило, и притом такое примирение, чтобы ломки вообще не было. Либо победа крестьянского восстания и полная ломка старого землевладения на пользу обновлённого революцией крестьянства, т. е. конфискация помещичьей земли и республика. Либо столыпинская ломка, которая тоже обновляет, на деле обновляет и приспособляет к капиталистическим отношениям старое землевладение, но только всецело в интересах помещиков, ценою безграничного разорения крестьянской массы, насильственного изгнания её из деревень, выселения, голодной смерти, истребления тюрьмой, ссылкой, расстрелами и пытками всего цвета крестьянской молодежи.

(То же)

426

В № 20 «Neue Zeit» в предисловии неизвестного нам переводчика статьи А. Малиновского об Эрнсте Махе мы прочитали следующее: «в русской социал-демократии обнаруживается, к сожалению, сильная тенденция сделать то или иное отношение к Маху вопросом фракционного деления в партии. Очень серьёзные тактические разногласия большевиков и меньшевиков обостряются спором по вопросу, совершенно, по нашему мнению, с этими разногласиями не связанному, именно: согласуется ли марксизм в теоретико-познавательном отношении с учением Спинозы и Гольбаха, или Маха и Авенариуса?».

До поводу этого редакция «Пролетария», как идейная представительница большевистского течения, считает необходимым заявить следующее. В действительности этот философский спор фракционным не является и, по мнению редакции, быть не должен; всякая попытка представить эти разногласия, как фракционные, ошибочна в корне. В среде той и другой фракции есть сторонники обоих философских направлений.

(Заявление редакции «Пролетария», 13 февраля)

427

Я думаю, что кое-что из возбуждённых Вами вопросов о наших разногласиях — прямо недоразумение. Уж, конечно, я не думал «гнать интеллигенцию», как делают глупенькие синдикалисты, или отрицать её необходимость для рабочего движения. По всем ЭТИМ вопросам у нас НЕ МОЖЕТ быть расхождения.

(Письмо Горькому, 13 февраля)

428

Летом и осенью 1904 г. мы окончательно сошлись с Малиновским, как БЕКИ, и заключили тот молчаливый и молчаливо устраняющий философию, как нейтральную область, блок, который просуществовал всё время революции и дал нам возможность совместно провести в революцию ту тактику революционной социал-демократии (= большевизма), которая, по моему глубочайшему убеждению, была единственно правильной.

Философией заниматься в горячке революции приходилось мало. В тюрьме в начале 1906 г. Малиновский написал ещё одну вещь, — кажется, III выпуск «Эмпириомонизма». Летом 1906 г. он мне презентовал её и я засел внимательно за неё. Прочитав, озлился и взбесился необычайно: для меня ещё яснее стало, что он идёт архиневерным путём, не марксистским. Я написал ему тогда «объяснение в любви», письмецо по философии в размере трёх тетрадок. Выяснял я там ему, что я, конечно, РЯДОВОЙ МАРКСИСТ в философии, но что именно его ясные, популярные, превосходно написанные работы убеждают меня окончательно в его неправоте по существу и в правоте Плеханова. Сии тетрадочки показал я некоторым друзьям (Луначарскому в том числе) и подумывал было напечатать под заглавием: «Заметки рядового марксиста о философии», но не собрался. Теперь жалею о том, что тогда тотчас не напечатал. Написал на днях в Питер с просьбой разыскать и прислать мне эти тетрадки.

Теперь вышли «Очерки философии марксизма». Я прочел все статьи, кроме суворовской (её читаю), и с каждой статьей прямо бесновался от негодования. Нет, это не марксизм! И лезут наши эмпириокритики, эмпириомонист и эмпириосимволист в болото. Уверять читателя, что «вера» в реальность внешнего мира есть «мистика» (Руднев), спутывать самым безобразным образом материализм и кантианство (Руднев и Малиновский), проповедовать разновидность агностицизма (эмпириокритицизм) и идеализма (эмпириомонизм), — учить рабочих «религиозному атеизму» и «обожанию» высших человеческих потенций (Луначарский), — объявлять мистикой энгельсовское учение о диалектике (Берман), — черпать из вонючего источника каких-то французских «позитивистов» — агностиков или метафизиков, чёрт их поберёт, с «символической теорией познания» (Юшкевич)! Нет, это уж чересчур. Конечно, мы, рядовые марксисты, люди в философии не начитанные, — но зачем уже так нас обижать, что подобную вещь нам преподносить как философию марксизма! Я себя дам скорее четвертовать, чем соглашусь участвовать в органе или в коллегии, подобные вещи проповедующей.

Меня опять потянуло к «Заметкам рядового марксиста о философии», и я их начал писать, а Малиновскому — в процессе моего чтения «Очерков» — я свои впечатления, конечно, излагал прямо и грубо.

— При чем же тут Ваша статья? — Вы спросите. — А при том, что как раз в такое время, когда сии расхождения среди беков грозили особенно обостриться, Вы явным образом начинаете излагать взгляды одного течения в своей работе для «ПРОЛЕТАРИЯ». Я не знаю, конечно, как и что у Вас вышло бы в целом. Кроме того, я считаю, что художник может почерпнуть для себя много полезного во всякой философии. Наконец, я вполне и безусловно согласен с тем, что в вопросах художественного творчества Вам все книги в руки и что, извлекая ЭТОГО рода воззрения и из своего художественного опыта И ИЗ ФИЛОСОФИИ ХОТЯ БЫ ИДЕАЛИСТИЧЕСКОЙ, Вы можете прийти к выводам, которые рабочей партии принесут огромную пользу. Всё это так. И тем не менее «Пролетарий» должен остаться абсолютно нейтрален ко всему нашему расхождению в философии, не давая читателям НИ ТЕНИ ПОВОДА связывать беков, как направление, как тактическую линию революционного крыла русских социал-демократов, с эмпириокритицизмом или эмпириомонизмом. <…> Моё мнение я считаю необходимым сказать Вам вполне прямо. Некую драку между беками по вопросу о философии я считаю теперь совершенно неизбежной. Но раскалываться из-за этого было бы, по-моему, глупо. <…> Мешать делу проведения в рабочей партии тактики революционной социал-демократии ради споров о том, материализм или махизм, было бы, по-моему, непростительной глупостью. Мы должны подраться из-за философии так, чтобы «Пролетарий» и беки, как фракция ПАРТИИ, НЕ БЫЛИ ЭТИМ ЗАДЕТЫ. И это вполне возможно.

(Письмо Горькому, 25 февраля)

429

Говорить так — значит креститься Бебелем и при этом всё же лезть в болото.

(«Нейтральность профессиональных союзов», 3 марта)

430

Буржуазная пресса, даже самого либерального и «демократического» направления, не может обойтись без черносотенной морали, обсуждая умерщвление португальского авантюриста⁵⁴. <…> Мы, с своей стороны, добавим только, что можем пожалеть об одном: о том, что республиканское движение в Португалии недостаточно решительно и открыто расправилось со всеми авантюристами. Мы жалеем о том, что в происшествии с королем португальским явно виден ещё элемент заговорщического, т. е. бессильного, в существе своем не достигающего цели, террора при слабости того настоящего, всенародного, действительно обновляющего страну террора, которым прославила себя Великая французская революция.

(«О происшествии с королём», 3 марта)

431

У Вас, как я сужу по тому, что имеете козу и что это факт, настроение хорошее и умоначертание правильное и жизнь нормальная. А у нас не очень клеится. Из-за философии этой с Малиновским мы вроде как в ссоре. Газету я забрасываю из-за своего философского запоя: сегодня прочту одного эмпириокритика и ругаюсь площадными словами, завтра — другого и матерными.

(Письмо Горькому, 24 марта)

432

Две ошибки погубили плоды блестящей победы Парижской Коммуны. Пролетариат остановился на полпути: вместо того, чтобы приступить к «экспроприации экспроприаторов», он увлёкся мечтами о водворении высшей справедливости в стране, объединяемой общенациональной задачей; такие, например, учреждения, как банк, не были взяты, теории прудонистов насчёт «справедливого обмена» и т. п. господствовали ещё среди социалистов. Вторая ошибка — излишнее великодушие пролетариата: надо было истреблять своих врагов, а он старался морально повлиять на них, он пренебрёг значением чисто военных действий в гражданской войне.

(«Уроки коммуны», 23 марта)

433

Бывают моменты, когда интересы пролетариата требуют беспощадного истребления врагов в открытых боевых схватках. Впервые показал это французский пролетариат в Коммуне и блестяще подтвердил русский пролетариат в декабрьском восстании.

(То же)

434

Я бы не поднял шуму, если бы не убедился безусловно (и в этом убеждаюсь с каждым днем больше по мере ознакомления с первоисточниками мудрости Руднева, Малиновского и Ко), что книга их — нелепая, вредная, филистерская, поповская ВСЯ, от начала до конца, от ветвей до корня, до Маха и Авенариуса. Плеханов ВСЕЦЕЛО прав против них по существу, только не умеет или не хочет или ленится сказать это КОНКРЕТНО, обстоятельно, просто, без излишнего запугивания публики философскими тонкостями. И я во что бы то ни стало скажу это ПО-СВОЕМУ. Какое же тут «примирение» может быть, милый Алексей Максимович? Помилуйте, об этом смешно и заикаться. Бой абсолютно неизбежен.

(Письмо Горькому, 24 марта)

435

Н. Хомяков бандит, называющийся председателем III Думы.

(«Заказанная полицейски-патриотическая демонстрация», 25 марта)

436

«Русские Ведомости» — это самая спокойная (и самая скучная), самая научная (и самая далекая от живой жизни) профессорская газета. В её статейке по поводу 25-летня смерти Карла Маркса преобладает сухой, деревянный тон — «объективностъ», как это называется на языке «ординарных» и «экстраординарных»… Факты и фактики — вот чем старается ограничиться автор статьи.

(«Оценка Маркса международным либерализмом», 25 марта)

437

Либерализм буржуазных адвокатов, профессоров и прочей интеллигентской дребедени не смог «приспособиться» к «трудовицкому» мужичью.

(«О „природе“ русской революции», 8 апреля)

438

Священники — это ультрареакционеры, нарочито содержимые правительством черносотенные мракобесы.

(То же)

439

Дайте мне полаяться по-философски.

(Письмо Горькому, 8 апреля)

440

Известное изречение гласит, что если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, то они наверное опровергались бы.

(«Марксизм и ревизионизм», 8 апреля)

441

Нечего говорить о буржуазной науке и философии, по-казённому преподаваемых казёнными профессорами для оглупления подрастающей молодёжи из имущих классов и для «натаскивания» её на врагов внешних и внутренних. Эта наука и слышать не хочет о марксизме, объявляя его опровергнутым и уничтоженным; и молодые учёные, делающие себе карьеру на опровержении социализма, и ветхие старцы, хранящие завет всевозможных обветшалых «систем», с одинаковым усердием нападают на Маркса.

(То же)

442

В области философии ревизионизм шёл в хвосте буржуазной профессорской «науки». Профессора шли «назад к Канту», — и ревизионизм тащился за неокантианцами, профессора повторяли тысячу раз сказанные поповские пошлости против философского материализма, — и ревизионисты, снисходительно улыбаясь, бормотали (слово в слово по последнему хандбуху), что материализм давно «опровергнут»; профессора третировали Гегеля, как «мёртвую собаку», и, проповедуя сами идеализм, только в тысячу раз более мелкий и пошлый, чем гегелевский, презрительно пожимали плечами по поводу диалектики, — и ревизионисты лезли за ними в болото философского опошления науки, заменяя «хитрую» (и революционную) диалектику «простой» (и спокойной) «эволюцией»; профессора отрабатывали своё казённое жалованье, подгоняя и идеалистические и «критические» свои системы к господствовавшей средневековой «философии» (т.е. к теологии), — и ревизионисты пододвигались к ним, стараясь сделать религию «частным делом» не по отношению к современному государству, а по отношению к партии передового класса.

(То же)

443

Кто не понимает неизбежной внутренней диалектики парламентаризма и буржуазного демократизма, приводящей к ещё более резкому, чем в прежние времена, решению спора массовым насилием, — тот никогда не сумеет на почве этого парламентаризма вести принципиально выдержанной пропаганды и агитации, действительно готовящей рабочие массы к победоносному участию в таких «спорах».

(То же)

444

Разве традиция декабрьского вооружённого восстания не является порою единственным серьёзным средством для преодоления анархических тенденций внутри рабочей партии не с помощью шаблонной, филистерской, мещанской морали, а путём обращения от насилия бесцельного, бессмысленного, распылённого к насилию целевому, массовому?..

(«К оценке русской революции», 8 апреля)

445

Теперь господа энесы снова начинают «путаться» с левыми кадетами, таща за собой несмышлёнышей — меньшевиков и эсеров <…> Есть, очевидно, глубокие причины, которые создают у мещанской интеллигенции «влечение род недуга», влечение под крылышко либеральной буржуазии.

Это влечение прикрывают, конечно, как водится, речами об использовании нового подъёма или новой группировки сил и т. д.

О да, господа, мы тоже стоим за использование… трупа — только не для «оживления» его, а для удобрения им почвы, не для потакательства гнилым теориям и филистерским настроениям, а для роли «адвоката дьявола». <…> Мы будем следить внимательно за ростом и развитием этого нового уродика (если он не мёртворождённый), — напоминая ежечасно, что всякий такой зародыш, ЕСЛИ ОН НЕ МЁРТВОРОЖДЁННЫЙ, неминуемо и неизбежно означает в современной России преддверие массовой борьбы рабочего класса и крестьянства.

(«Кадеты второго призыва», 23 мая)

446

Мы должны отразить невежественные, чисто наглые, покушения бюрократии на мелочную, проникнутую полицейским духом, регламентацию сельской жизни.

(«Аграрный вопрос в России к концу XIX века», 1 июля)

447

Низшие группы крестьянства вымирают, — голодовки, цинга, тиф делают своё дело.

(То же)

448

Что крестьянская беднота «хозяйничает» на своей земле из рук вон плохо, это факт несомненный. Несомненно, значит, что если отдать её земли на поток и разграбление кучке зажиточного крестьянства, то агрикультура поднимется.

Но точно так же несомненно и то, что помещичьи земли, эксплуатируемые посредством отработков и кабалы, обрабатываются на рук вон плохо, ХУЖЕ НАДЕЛЬНЫХ ЗЕМЕЛЬ. Отработочная система помещичьего хозяйства есть сохранение невероятно отсталых приемов земледелия, есть увековечение варварства и в агрикультуре и во всей общественной жизни. Несомненно, значит, что если вырвать все отработки с корнем, т. е. совершенно уничтожить (и притом без выкупа) всё помещичье землевладение, то агрикультура поднимется.

(То же)

449

Нет ничего ошибочнее того мнения, будто национализация земли имеет что-либо общее с социализмом или даже с уравнительностью землепользования. Что касается социализма, то известно, что он состоит в уничтожении товарного хозяйства. Национализация же есть превращение земли в собственность государства, и такое превращение нисколько не затрагивает частного хозяйства на земле. Будет ли земля собственностью или «достоянием» всей страны, всего народа, от этого не меняется система хозяйства на земле, совершенно так же, как не меняется (капиталистическая) система хозяйства у зажиточного мужика, покупает ли он землю «навечно», арендует ли помещичью или казённую землю, «собирает» ли наделы опустившихся несостоятельных крестьян. Раз остаётся обмен, о социализме смешно и говорить. А обмен продуктов земледелия и средств производства совершенно не зависит от форм землевладения.

(То же)

450

Блягер! дура! бим, бам! уф! (заметки на полях заключительной главы книги А. Рея «Современная философия», Париж, 1908 г.)

(О книге А. Рея «Современная философия)

451

Сегодня прочел один забавный фельетон о жителях Марса, по новой английской книге Ловелла — «Марс и его каналы». Этот Ловелл — астроном, долго работавший в специальной обсерватории и, кажется, лучшей в мире (Америка). Труд научный. Доказывает, что Марс обитаем, что каналы — чудо техники, что люди там должны быть в 22/3 раза больше здешних, притом с хоботами, и покрыты перьями или звериной шкурой, с четырьмя ИЛИ ШЕСТЬЮ ногами. Н… да, наш автор⁵⁵ нас поднадул, описавши марсианских красавиц неполно, должно быть по рецепту: «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»…

(Письмо матери)

452

Раздел земель в собственность теперь был бы РЕАКЦИОННЫМ, так как он сохранял бы нынешнюю, устаревшую и являющуюся пережитком собственность на надельную землю; но впоследствии, после полной чистки земли путём национализации, раздел был бы возможен как лозунг НОВОГО, свободного ФЕРМЕРСТВА.

(Автореферат «Аграрной программы социал-демократов в русской революции»)

453

От «буржуазного государства» мы не можем избавиться. Мечтать об этом могут только мещане. Наша революция есть буржуазная революция именно потому, что в ней борьба идёт не между социализмом и капитализмом, а МЕЖДУ ДВУМЯ ФОРМАМИ КАПИТАЛИЗМА.

(То же)

454

Школа гражданской войны не проходит для народов даром. Это — тяжёлая школа, и полный курс её НЕИЗБЕЖНО содержит в себе победы контрреволюции, разгул озлобленных реакционеров, дикие расправы старой власти над мятежниками и т. д. Но только отъявленные педанты и выжившие из ума мумии могут плакаться по поводу поступления народов в эту мучительную школу; эта школа учит угнетённые классы ведению гражданской войны, учит победоносной революции, концентрирует в массах современных рабов ту ненависть, которую вечно таят про себя рабы забитые, тупые, невежественные и которая ведёт к величайшим историческим подвигам рабов, сознавших позор своего рабства.

(«Горючий материал в мировой политике», 5 августа)

455

В Индии туземные рабы «цивилизованных» английских капиталистов как раз в последнее время причиняют неприятное беспокойство своим «господам». Нет конца тем насилиям и тому грабежу, который называется системой английского управления Индией. Нет нигде на свете — за исключением, конечно, России — такой нищеты масс, хронической голодовки населения. Самые либеральные и радикальные деятели свободной Британии, вроде Джона Морли — авторитета для русских и нерусских кадетов, звезды «прогрессивной» (на деле — лакействующей перед капиталом) публицистики — превращаются в качестве правителей Индии в настоящих Чингисханов, которые способны санкционировать все меры «успокоения» вверенного населения, вплоть до СЕЧЕНИЯ политических протестантов! <…> Но за СВОИХ писателей и политических вождей начинает заступаться в Индии улица. Подлый приговор английских шакалов, вынесенный индийскому демократу Тилаку, — эта месть демократу со стороны лакеев денежного мешка вызвала уличные демонстрации и стачку в Бомбее. Пролетариат и в Индии дорос уже до сознательной политической массовой борьбы, — а раз это стало так, песенка английско-русских порядков в Индии спета! Своим колониальным грабежом азиатских стран европейцы сумели закалить одну из них, Японию, для великих военных побед, обеспечивших ей самостоятельное национальное развитие. Нет никакого сомнения, что вековой грабёж Индии англичанами, что современная борьба этих «передовых» европейцев против демократии персидской и индийской ЗАКАЛИТ миллионы и десятки миллионов пролетариев в Азии, закалит для такой же победоносной (как у японцев) борьбы против угнетателей.

(То же)

456

Пролетариат не может относиться безразлично и равнодушно к политическим, социальным и культурным условиям своей борьбы, следовательно, ему не могут быть безразличны и судьбы его страны. Но судьбы страны его интересуют лишь ПОСТОЛЬКУ, поскольку это касается его классовой борьбы, а не в силу какого-то буржуазного, совершенно неприличного в устах социал-демократа «патриотизма».

(«Воинствующий милитаризм», 5 августа)

Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии

457

Что касается до меня, то я тоже — «ищущий» в философии. Именно: в настоящих заметках я поставил себе задачей разыскать, на чём свихнулись люди, преподносящие под видом марксизма нечто невероятно сбивчивое, путаное и реакционное.

458

Старая погудка, почтеннейший г. профессор! Это буквальное повторение Беркли, говорившего, что материя есть голый абстрактный символ. Но голеньким-то на самом деле ходит Эрнст Мах.

459

Философия Маха — праздные и пустые слова, в которые не верит и сам автор.

460

К Маху бросаются на шею имманенты.

461

Ваша философия, господа, есть ИДЕАЛИЗМ, тщетно пытающийся прикрыть наготу своего солипсизма нарядом более «объективной» терминологии. <…> Что у кого болит, тот о том и говорит!

462

«Наивный реализм» всякого здорового человека, не побывавшего в сумасшедшем доме или в науке у философов идеалистов, состоит в том, что вещи, среда, мир существуют НЕЗАВИСИМО от нашего ощущения, от нашего сознания, от нашего Я и от человека вообще.

463

В философии — поцелуй Вильгельма Шуппе ничуть не лучше, чем в политике поцелуй Петра Струве или г. Меньшикова.

464

Мыслить и «примыслить» люди могут себе всяческий ад, всяческих леших. Луначарский даже «примыслил» себе… ну, скажем мягко, религиозные понятия, но задача теории познания в том и состоит, чтобы показать нереальность, фантастичность, реакционность подобных примыслов.

465

Если на удочку Авенариуса попалось несколько молодых интеллигентов, то старого воробья, Вундта, провести на мякине не удалось. Идеалист Вундт весьма невежливо сорвал маску с кривляки Авенариуса.

466

«Элементы» Маха, координация и интроекция Авенариуса нисколько не устраняют этой путаницы, а только затемняют дело, заметают следы посредством учёно-философской тарабарщины.

467

Философы-специалисты почти все сочувствуют разным видам идеализма: в их глазах идеализм вовсе не упрёк, как для нас — марксистов.

468

Все махисты, желающие быть марксистами, воюют с ПЛЕХАНОВСКОЙ «вещью в себе», обвиняя Плеханова за то, что он запутался и сбился в кантианство, и за то, что он отступил от Энгельса. Махист г. В. Чернов, народник, заклятый враг марксизма, прямо идёт в поход за «вещь в себе» НА ЭНГЕЛЬСА.

Стыдно признаться, но грешно было бы утаить, что на этот раз открытая вражда к марксизму сделала из г. Виктора Чернова БОЛЕЕ принципиального литературного противника, чем наши товарищи по партии и оппоненты по философии. Ибо только НЕЧИСТАЯ СОВЕСТЬ (или разве ещё в придаток незнакомство с материализмом?) сделали то, что махисты, желающие быть марксистами, дипломатично оставили в стороне Энгельса, совершенно игнорировали Фейербаха и топтались исключительно кругом да около Плеханова. Это именно топтанье, скучная и мелкая грызня, придирки к ученику Энгельса, при трусливом увёртывании от прямого разбора взглядов учителя.

469

Энгельс обработан под Маха, изжарен и подан под махистским соусом. Не подавиться бы только нашим почтеннейшим поварам. <…> Отъявленные реакционеры и проповедники поповщины, имманенты, лобзают Маха с Авенариусом за основную нелепость, основную путаницу и фальшь махизма, из которой вылезла вся остальная галиматья этой философии. Как не вертелся В. Руднев, как он не хитрил, как ни дипломатничал, обходя щекотливые пункты, а всё же в конце концов проговорился и выдал всю свою махистскую натуру! <…> Спрашивается, как могут люди, не сошедшие с ума, утверждать в здравом уме и твёрдой памяти, будто «чувственное представление» (в каких бы то ни было границах, это безразлично) и есть вне нас существующая действительность? <…> Формулировка Руднева, нечаянно и неосторожно брошенная им, превосходна тем, что отчётливо вскрывает вопиющую нелепость, которую иначе надо откапывать из-под груды гелертерских, квазинаучных, профессорских финтифлюшек.

470

Агностик говорит: НЕ ЗНАЮ, есть ли объективная реальность, отражаемая, отображаемая нашими ощущениями, объявляю невозможным знать это. Отсюда — отрицание объективной истины агностиком и терпимость, мещанская, филистерская, трусливая терпимость к учению о леших, домовых, католических святых и тому подобных вещах.

471

Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них. Поэтому говорить о том, что такое понятие может «устареть», есть МЛАДЕНЧЕСКИЙ ЛЕПЕТ, есть бессмысленное повторение доводов модной РЕАКЦИОННОЙ философии. Могла ли устареть за две тысячи лет развития философии борьба идеализма и материализма? Тенденции или линии Платона и Демокрита? Борьба религии и науки? Отрицания объективной истины и признания её?

472

Человеческое мышление по природе своей способно давать и даёт нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин.

473

Кожевник И. Дицген видел в научной, т. е. материалистической, теории познания «универсальное оружие» против религиозной веры, а для ординарного профессора Эрнста Маха «с точки зрения научной не имеет смысла» различие материалистической теории познания с субъективно-идеалистической! Наука беспартийна в борьбе материализма с идеализмом и религией, это — излюбленная идея не одного Маха, а всех современных буржуазных профессоров, этих, по справедливому выражению того же И. Дицгена, «дипломированных лакеев, оглупляющих народ вымученным идеализмом».

474

Материя есть «физическое», то есть наиболее знакомое и непосредственно данное человеку, в существовании чего никто не сомневается, кроме обитателей жёлтых домиков.

475

Мах выражает ту же мысль попроще, без философских выкрутас <…> На деле это старый-престарый субъективный идеализм, нагота которого прикрыта словечком «элемент».

476

Здесь нет фигового листочка «элементов», и идеалист прямо протягивает руку агностику.

477

Что значит дать «определение»? Это значит, прежде всего, подвести данное понятие под другое, более широкое. Например, когда я определяю: осёл есть животное, я подвожу понятие «осёл» под более широкое понятие. Спрашивается теперь, есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это — предельно широкие, самые широкие понятия, дальше которых по сути дела (если не иметь в виду ВСЕГДА возможных изменений НОМЕНКЛАТУРЫ) не пошла до сих пор гносеология. Только шарлатанство или крайнее скудоумие может требовать такого «определения» этих двух «рядов» предельно широких понятий, которое бы не состояло в «простом повторении»: то или другое берётся за первичное. <…> Достаточно ясно поставить вопрос, чтобы понять, какую величайшую бессмыслицу говорят махисты, когда они требуют от материалистов такого определения материи, которое бы не сводилось к повторению того, что материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущение, психическое — вторичное.

Гениальность Маркса и Энгельса и проявлялась, между прочим, в том, что они презирали гелертерскую игру в новые словечки, мудрёные термины, хитрые «измы», а просто и ясно говорили: есть материалистическая и идеалистическая линии в философии, а между ними разные оттенки агностицизма. Потуги найти «новую» точку зрения в философии характеризуют такое же нищенство духом, как потуги создать «новую» теорию стоимости, «новую» теорию ренты и т. п.

478

«Чистый» эмпириокритик Вольский выписал плехановское примечание и публично протанцевал канкан.

479

Анри Пуанкаре крупный физик и мелкий философ.

480

П. Юшкевич в костюме арлекина из кусочков пёстрой, крикливой, «новейшей» терминологии.

481

Идея, будто познание может «создавать» всеобщие формы, заменять первичный хаос порядком и т. п., есть идея идеалистической философии. Мир есть закономерное движение материи, и наше познание, будучи высшим продуктом природы, в состоянии только ОТРАЖАТЬ эту закономерность.

482

Философский идеализм есть только прикрытая, принаряженная чертовщина.

483

Человек и природа существуют только во времени и пространстве, существа же вне времени и пространства, созданные поповщиной и поддерживаемые воображением невежественной и забитой массы человечества, суть больная фантазия, выверты философского идеализма, негодный продукт негодного общественного строя. Может устареть и стареет с каждым днём учение науки о строении вещества, о химическом составе пищи, об атоме и электроне, но не может устареть истина, что человек не может питаться мыслями и рожать детей при одной только платонической любви. А философия, отрицающая объективную реальность времени и пространства, так же нелепа, внутренне гнила и фальшива, как отрицание этих последних истин. Ухищрения идеалистов и агностиков так же, в общем и целом, лицемерны, как проповедь платонической любви фарисеями!

484

Энгельс явно применяет «сальтовитальный» метод в философии, т. е. делает ПРЫЖОК от теории к практике. Ни один из тех учёных (и глупых) профессоров философии, за которыми идут наши махисты, никогда не позволяет себе подобных, позорных для представителя «чистой науки», прыжков. У них одно дело теория познания, в которой надо как-нибудь похитрее словесно состряпать «дефиниции», и совсем другое дело практика.

485

Махисты черпали свою философию из эклектической нищенской похлебки, и они продолжают угощать читателя таковой же. Они берут кусочек агностицизма и чуточку идеализма у Маха, соединяя это с кусочком диалектического материализма Маркса, и лепечут, что эта окрошка есть РАЗВИТИЕ марксизма. Они думают, что если Мах, Авенариус, Петцольдт и все прочие их авторитеты не имеют ни малейшего понятия о решении вопроса (о свободе и необходимости) Гегелем и Марксом, то это чистейшая случайность: ну, просто-напросто, не прочитали такой-то странички в такой-то книжечке, а вовсе не в том дело, чтобы эти «авторитеты» были и остались круглыми невеждами относительно ДЕЙСТВИТЕЛЬНОГО прогресса философии в ХIХ веке, были и остались философскими обскурантами.

486

Выродившиеся болтуны, именующие себя философами.

487

И вот эдакие-то немецкие Меньшиковы, обскуранты ничуть не менее высокой пробы, чем Ренувье, живут в прочном конкубинате с эмпириокритиками.

488

Имманент расцеловал бы Руднева и зацеловал бы его так же, как расцеловали Маха и Авенариуса Шуппе, Леклеры и Шуберты-Зольдерны.

489

Бедные Мах и Авенариус! <…> Боже упаси! Это только маленькое «недоразумение» — в ноздрёвско-петцольдтовском смысле слова. Комичнее всего тут, пожалуй, то, что сам блюститель чистоты и невинности Петцольдт, во-1-х, «дополнил» Маха и Авенариуса «логическим априори», а, во-2-х, совокупил их с проповедником фидеизма Вильгельмом Шуппе.

490

Совершенно очевидно, что Карус — лидер компании американских литературных проходимцев, которые занимаются тем, что спаивают народ религиозным опиумом. Мах и Клейнпетер попали в члены этой компании тоже, очевидно, в силу маленького «недоразумения».

491

Я не могу себе представить более «страшной мести» против А. Малиновского, как если бы его «Эмпириомонизм» был переведён на немецкий, скажем, язык и отдан для рецензирования Леклеру и Шуберту-Зольдерну, Корнелиусу и Клейнпетеру, Карусу и Пильону (французскому сотруднику и ученику Ренувье). Эти заведомые соратники и частью прямые последователи Маха своими поцелуями по адресу «подстановки» сказали бы больше, чем своими рассуждениями.

492

Наши русские махисты, Юшкевич и Вольский обругали материалиста Блюма⁵⁶ прямо по-хулигански.

493

Наши махисты, желающие быть марксистами, набросились с особенной радостью на плехановские «иероглифы», т. е. на теорию, по которой ощущения и представления человека представляют из себя не копии действительных вещей и процессов природы, не изображения их, а условные знаки, символы, иероглифы и т. п. Руднев высмеивает этот иероглифический материализм, и необходимо отметить, что ОН БЫЛ БЫ ПРАВ, если бы отвергал материализм иероглифический в пользу МАТЕРИАЛИЗМА неиероглифического. Но Руднев употребляет здесь опять-таки фокуснический приём, провозя контрабандой своё отречение от материализма под флагом критики «иероглифизма». Энгельс не говорит ни о символах, ни о иероглифах, а о копиях, снимках, изображениях, зеркальных отображениях вещей. Вместо того, чтобы показать ошибочность плехановского отступления от формулировки материализма Энгельсом, Руднев заслоняет от читателей ошибкой Плеханова истину Энгельса.

494

Если бы Энгельс увидал, С КАКОЙ СТОРОНЫ подходят критиковать Дюринга Леклер под ручку с Махом, он бы этих обоих философских реакционеров обозвал ВО СТО РАЗ более презрительными терминами, чем Дюринга!

495

Гегелевская диалектика — это жемчужное зерно, которое петухи Бюхнеры, Дюринги и Ко (вместе с Леклером, Махом, Авенариусом и пр.) не умели выделить из навозной кучи абсолютного идеализма.

496

В Иосифе Дицгине, в этом рабочем-философе, открывшем по-своему диалектический материализм, много великого!

497

Леклер — буржуазный бумагомарака.

498

Когда физики говорят: «материя исчезает», они хотят этим сказать, что до сих пор естествознание приводило все свои исследования физического мира к трём последним понятиям — материя, электричество, эфир; теперь же остаются ТОЛЬКО два последние, ибо материю удаётся свести к электричеству, атом удаётся объяснить как подобие бесконечно малой солнечной системы, внутри которой вокруг положительного электрона двигаются с определённой (и необъятно громадной, как мы видели) быстротой отрицательные электроны. Вместо десятков элементов удаётся, следовательно, свести физический мир к двум или трём (поскольку положительный и отрицательный электроны составляют «две материи существенно различные», как говорит физик Пелла). Естествознание ведёт, следовательно, к «ЕДИНСТВУ МАТЕРИИ» (там же) — вот действительное содержание той фразы об исчезновении материи, о замене материи электричеством и т. д., которая сбивает с толку столь многих. «Материя исчезает» — это значит исчезает тот предел, до которого мы знали материю до сих пор, наше знание идёт глубже; исчезают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными, неизменными, первоначальными (непроницаемость, инерция, масса и т. п.) и которые теперь обнаруживаются, как относительные, присущие только некоторым состояниям материи. Ибо ЕДИНСТВЕННОЕ «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство БЫТЬ ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ, существовать вне нашего сознания.

Ошибка махизма вообще и махистской новой физики состоит в том, что игнорируется эта основа философского материализма и различие материализма метафизического от материализма диалектического. Призвание каких-либо неизменных элементов, «неизменной сущности вещей» и т. п. не есть материализм, а есть МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ, т. е. антидиалектический материализм. <…> Чтобы поставить вопрос с единственно правильной, т. е. диалектически-материалистической, точки зрения, надо спросить: существуют ли электроны, эфир И ТАК ДАЛЕЕ вне человеческого сознания, как объективная реальность или нет? На этот вопрос естествоиспытатели так же без колебания должны будут ответить и отвечают постоянно ДА, как они без колебаний признают существование природы до человека и до органической материи. И этим решается вопрос в пользу материализма, ибо понятие материи, как мы уже говорили, не означает гносеологически НИЧЕГО ИНОГО, кроме как: объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им.

Но диалектический материализм настаивает на приблизительном, относительном характере всякого научного положения о строении материи и свойствах ее, на отсутствии абсолютных граней в природе, на превращении движущейся материи из одного состояния в другое, по-видимому, с нашей точки зрения, непримиримое с ним и т. д. Как ни диковинно с точки зрения «здравого смысла» превращение невесомого эфира в весомую материю и обратно, как ни «странно» отсутствие у электрона всякой иной массы, кроме электромагнитной, как ни необычно ограничение механических законов движения одной только областью явлений природы и подчинение их более глубоким законам электромагнитных явлений и т. д., — всё это только лишнее ПОДТВЕРЖДЕНИЕ диалектического материализма. Новая физика свихнулась в идеализм, главным образом, именно потому, что физики не знали диалектики.

499

Неизменно, с точки зрения Энгельса, только одно: это — отражение человеческим сознанием (когда существует человеческое сознание) независимо от него существующего и развивающегося внешнего мира. Никакой другой «неизменности», никакой другой «сущности», никакой «абсолютной субстанции» в том смысле, в какой разрисовала эти понятия праздная профессорская философия, для Маркса и Энгельса не существует. «Сущность» вещей или «субстанция» ТОЖЕ относительны; они выражают только углубление человеческого познания объектов, и если вчера это углубление не шло дальше атома, сегодня — дальше электрона и эфира, то диалектический материализм настаивает на временном, относительном, приблизительном характере всех этих ВЕХ познания природы прогрессирующей наукой человека. Электрон так же НЕИСЧЕРПАЕМ, как и атом, природа бесконечна, но она бесконечно СУЩЕСТВУЕТ, и вот это-то единственно категорическое, единственно безусловное признание её СУЩЕСТВОВАНИЯ вне сознания и ощущения человека и отличает диалектический материализм от релятивистского агностицизма и идеализма.

500

Диалектический материализм остаётся неизвестным для буржуазных учёных.

501

Остаётся несомненным, что механика была снимком с медленных реальных движений, а новая физика есть снимок с гигантски быстрых реальных движений. Признание теории снимком, приблизительной копией с объективной реальности, — в этом и состоит материализм. <…> Не надо только забывать, что, кроме общих предрассудков всего образованного мещанства против материализма, на самых выдающихся теоретиках сказывается полнейшее незнакомство с диалектикой.

502

Мир есть движение объективной реальности, отражаемой нашим сознанием. Движению представлений, восприятий и т. д. соответствует движение материи вне меня. Понятие материи ничего иного, кроме объективной реальности, данной нам в ощущении, не выражает. Поэтому оторвать движение от материи равносильно тому, чтобы оторвать мышление от объективной реальности, оторвать мои ощущения от внешнего мира, т. е. перейти на сторону идеализма. Тот фокус, который проделывается обыкновенно с отрицанием материи, с допущением движения без материи, состоит в том, что умалчивается об отношении материи к мысли. <…>

Материя исчезла, — говорят нам, — желая делать отсюда гносеологические выводы. А мысль осталась? — спросим мы. Если нет, если с исчезновением материи исчезла и мысль, с исчезновением мозга и нервной системы исчезли и представления и ощущения, — тогда, значит, все исчезло, исчезло и ваше рассуждение, как один из образчиков какой ни на есть «мысли» (или недомыслия)! Если же — да, если при исчезновении материи предполагается не исчезнувшей мысль (представление, ощущение и т. д.), то вы, значит, тайком перешли на точку зрения философского идеализма. Это именно и бывает всегда с людьми, из «экономии» желающими мыслить движение без материи, ибо МОЛЧАЛИВО, просто тем самым, что они продолжают своё рассуждение, они признают существование мысли ПОСЛЕ исчезновения материи.

503

Открытый идеалист Уорд сбросил все покрывала <…> Уорд кувыркается.

504

Мы вам отдадим науку, гг. естествоиспытатели, отдайте нам гносеологию, философию, — таково условие сожительства теологов и профессоров в «передовых» капиталистических странах.

505

Движение тел превращается в природе в движение того, что не есть тело с постоянной массой, в движение того, что есть неведомый заряд неведомого электричества в неведомом эфире, — эта диалектика МАТЕРИАЛЬНЫХ превращений, проделываемых в лаборатории и на заводе, служит в главах идеалиста (как и в главах широкой публики, как и в главах махистов) подтверждением не материалистической диалектики, а доводом против материализма: «…Механическая теория, как обязательное объяснение мира, получает смертельный удар от прогресса самой механической физики»… Мир есть движущаяся материя, ответим мы, и законы движения этой материи отражает механика по отношению к медленным движениям, электромагнетическая теория — по отношению к движениям быстрым… «Протяжённый, твёрдый, неразрушимый атом всегда был опорой материалистического взгляда на мир. Но, к несчастью для этих взглядов, протяженный атом не удовлетворил запросам, которые предъявило ему растущее знание»… Разрушимость атома, неисчерпаемость его, изменчивость всех форм материи и её движения всегда были опорой диалектического материализма. Все грани в природе условны, относительны, подвижны, выражают приближение нашего ума к познанию материи, — но это нисколько не доказывает, чтобы природа, материя сама была символом, условным знаком, т. е. продуктом нашего ума. Электрон относится к атому, как точка в этой книге к объёму здания в 30 сажен длины, 15 — ширины и 7 ½ — высоты (Лодж), он двигается с быстротой до 270 000 километров в секунду, его масса меняется с его быстротой, он делает 500 триллионов оборотов в секунду, — всё это много мудрёнее старой механики, но все это есть движение материи в пространстве и во времени. Ум человеческий открыл много диковинного в природе и откроет ещё больше, увеличивая тем свою власть над ней, но это не значит, чтобы природа была созданием нашего ума или абстрактного ума, т. е. уордовского Бога, малиновской «подстановки» и т. п.

506

Фр. Альберт Ланге сфальсифицировал «Историю материализма».

507

Всякий физик и всякий инженер знает, что электричество есть (материальное) движение, но никто не знает толком, ЧТО тут движется, — следовательно, заключает идеалистический философ Коген, — можно надуть философски необразованных людей соблазнительно-«экономным» предложением: давайте МЫСЛИТЬ движение БЕЗ МАТЕРИИ…

Г. Коген старается завербовать себе в союзники знаменитого физика Генриха Герца. <…> На самом деле философское введение Герца к его «Механике» показывает обычную точку зрения естествоиспытателя, напуганного профессорским воем против «метафизики» материализма, но никак не могущего преодолеть стихийного убеждения в реальности внешнего мира.

508

Беспартийные люди в философии — такие же безнадёжные тупицы, как и в политике.

509

Это всё фиговый листочек, пустое словесное прикрытие материализма.

510

Известный философский черносотенец г. Лопатин <…> Этот истинно русский философский идеалист относится к современным европейским идеалистам примерно так же, как «Союз русского народа» к западным реакционным партиям. Статья г. Лопатина есть, как французы говорят, eloge — похвальное слово покойному русскому физику Н. И. Шишкину (ум. в 1906 г.). Г-на Лопатина прельстило то, что этот образованный человек, очень интересовавшийся Герцем и новой физикой вообще, был не только правым кадетом, но и глубоко верующим человеком, поклонником философии Вл. Соловьёва и проч. и т. п. Однако, несмотря на своё преимущественное «устремление» в пограничную область философского и полицейского, г. Лопатин сумел дать кое-какой материал и для характеристики ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИХ взглядов физика-идеалиста. <…> «Свет может быть рассматриваем, — писал Шишкин в своей статье „О психофизических явлениях с точки зрения механической теории“, как вещество, как движение, как электричество, как ощущение». <…> Рассуждает Шишкин из рук вон плохо. «Свет может быть рассматриваем как вещество, как движение…». Ни вещества без движения, ни движения без вещества в природе нет. Первое «противопоставление» Шишкина бессмысленно… «Как электричество…». Электричество есть движение вещества, следовательно, и тут Шишкин неправ. Электромагнитная теория света доказала, что свет и электричество суть формы движения одного и того же вещества (эфира)… «Как ощущение…». Ощущение есть образ движущейся материи. Иначе, как через ощущения, мы ни о каких формах вещества и ни о каких формах движения ничего узнать не можем; ощущения вызываются действием движущейся материи на наши органы чувств. Так смотрит естествознание. Ощущение красного цвета отражает колебания эфира, происходящие приблизительно с быстротой 450 триллионов в секунду. Ощущение голубого цвета отражает колебания эфира быстротой около 620 триллионов в секунду. Колебания эфира существуют независимо от наших ощущений света. Наши ощущения света зависят от действия колебаний эфира на человеческий орган зрения. Наши ощущения отражают объективную реальность, т. е. то, что существует независимо от человечества и от человеческих ощущений. Так смотрит естествознание. Рассуждение Шишкина, направленное против материализма, есть самая дешёвая софистика.

511

Современная физика идет к единственно верному методу и единственно верной философии естествознания не прямо, а зигзагами, не сознательно, а стихийно, не видя ясно своей «конечной цели», а приближаясь к ней ощупью, шатаясь, иногда даже задом. Современная физика лежит в родах. Она рожает диалектический материализм. Роды болезненные. Кроме живого и жизнеспособного существа, они дают неизбежно некоторые мёртвые продукты, кое-какие отбросы, подлежащие отправке в помещение для нечистот. К числу этих отбросов относится весь физический идеализм, вся эмпириокритическая философия вместе с эмпириосимволизмом, эмпириомонизмом и пр. и т. п.

512

Читатель, вероятно, негодует на нас за то, что мы так долго цитируем Ф. Блея, эту невероятно пошлую галиматью, это квазинаучное шутовство в костюме терминологии Авенариуса. Но кто желает знать ВРАГА, тот должен побывать во ВРАЖЕСКОЙ стране. А философский журнал Р. Авенариуса — настоящая вражеская страна для марксистов. И мы приглашаем читателя преодолеть на минуту законное отвращение к клоунам буржуазной науки и проанализировать аргументацию ученика и сотрудника Авенариуса.

513

Беспредельное тупоумие мещанина, самодовольно размазывающего самый истасканный хлам под прикрытием «новой», «эмпириокритической» систематизации и терминологии, — вот к чему сводятся социологические экскурсии Блея, Петцольдта, Маха. Претенциозный костюм словесных вывертов, вымученные ухищрения силлогистики, утончённая схоластика…

514

В философии марксизма, вылитой из одного куска стали, нельзя вынуть ни одной основной посылки, ни одной существенной части, не отходя от объективной истины, не падая в объятия буржуазно-реакционной лжи.

515

«Очерки „ПО“ философии марксизма» представляют из себя необыкновенно сильно действующий букет именно в силу коллективного характера книги.

516

Вполне в духе Маркса и в тесном сотрудничестве с ним Энгельс во всех своих философских работах коротко и ясно противополагает по ВСЕМ вопросам материалистическую и идеалистическую линию, не беря всерьёз ни в 1878, ни в 1888, ни в 1892 годах бесконечных потуг «превзойти» «односторонность» материализма и идеализма, провозгласить НОВУЮ линию, какой бы то ни было «позитивизм», «реализм» или прочий профессорский шарлатанизм. Всю борьбу с Дюрингом Энгельс провёл ЦЕЛИКОМ под лозунгом последовательного проведения материализма, обвиняя материалиста Дюринга за словесное засорение сути дела, за фразу, за приёмы рассуждения, выражающие собой уступку идеализму, переход на позицию идеализма. Либо последовательный до конца материализм, либо ложь и путаница философского идеализма, — вот та постановка вопроса, которая дана в КАЖДОМ ПАРАГРАФЕ «Анти-Дюринга» и не заметить которой могли только люди с мозгами, подпорченными уже реакционной профессорской философией.

517

Несчастье русских махистов, вздумавших «примирять» махизм с марксизмом, в том и состоит, что они доверились раз реакционным профессорам философии и, доверившись, покатились по наклонной плоскости. Приёмы сочинения разных попыток развить и дополнить Маркса были очень нехитры. Прочтут Оствальда, поверят Оствальду, перескажут Оствальда, назовут это марксизмом. Прочтут Маха, поверят Маху, перескажут Маха, назовут это марксизмом. Прочтут Пуанкаре, поверят Пуанкаре, перескажут Пуанкаре, назовут это марксизмом! НИ ЕДИНОМУ из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ НИ В ЕДИНОМ СЛОВЕ, раз речь заходит о философии. Почему? По той же причине, по которой НИ ЕДИНОМУ профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить НИ В ОДНОМ СЛОВЕ, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя — такая же ПАРТИЙНАЯ наука в современном обществе, как и ГНОСЕОЛОГИЯ. В общем и целом профессора-экономисты не что иное, как учёные приказчики класса капиталистов, и профессора философии — учёные приказчики теологов.

<…> «Может быть, мы заблуждаемся, но мы ищем», — писал от имени авторов «Очерков» Луначарский. — Не В Ы ищете, а ВАС ИЩУТ, вот в чём беда! Не вы подходите с вашей, т. е. марксистской (ибо вы желаете быть марксистами), точки зрения к каждому повороту буржуазно-философской моды, а к вам подходит эта мода, вам навязывает она свои новые подделки во вкусе идеализма, сегодня, а lа Оствальд, завтра, а lа Мах, послезавтра, а lа Пуанкаре. Те глупенькие «теоретические» ухищрения (с «энергетикой», с «элементами», «интроекцией» и т. п.), которым вы наивно верите, остаются в пределах узенькой, миниатюрной школки, а идейная и ОБЩЕСТВЕННАЯ ТЕНДЕНЦИЯ этих ухищрений улавливается сразу Уордами, неокритицистами, имманентами, Лопатиными, прагматистами и СЛУЖИТ СВОЮ СЛУЖБУ.

518

«Укрывательство» отношений Маха и Авенариуса к фидеизму ничему не поможет. Факты говорят за себя. Никакие усилия в мире не оторвут этих реакционных профессоров от того позорного столба, к которому пригвоздили их поцелуи Уорда, неокритицистов, Шуппе, Шуберта-Зольдерна, Леклера, прагматистов и т. д. <…> Школка служит, кому надо. Школкой пользуются, как надо. Позорные вещи, до которых опустился Луначарский, — не исключение, а порождение эмпириокритицизма…

519

Возьмите Петцольдта. Он заявляет, что «механическое миросозерцание современного естествоиспытателя не лучше по существу, чем миросозерцание древних индейцев». «Совершенно всё равно, держится ли мир на сказочном слоне или на молекулах и атомах, если мыслить их себе в гносеологическом отношении реальными, а не только для метафоры употребляемыми понятиями».

Возьмите Вилли — единственный настолько порядочный человек среди махистов, что он стыдится родства с имманентами, — и он заявляет в 1905 году… «И естественные науки в конце концов представляются во многих отношениях таким авторитетом, от которого мы должны избавиться».

Ведь это всё — СПЛОШНОЙ ОБСКУРАНТИЗМ, самая отъявленная реакционность. Считать атомы, молекулы, электроны и т. д. приблизительно верным отражением в нашей голове ОБЪЕКТИВНО РЕАЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ МАТЕРИИ, это всё равно, что верить в слона, который держит на себе мир! Понятно, что за подобного ОБСКУРАНТА, наряженного в шутовской костюм модного позитивиста, ухватились ОБЕИМИ РУКАМИ имманенты.

520

Философия естествоиспытателя Маха относится к естествознанию, как поцелуй христианина Иуды относился к Христу.

521

Буря, которую вызвали во всех цивилизованных странах «Мировые загадки» Э. Геккеля, замечательно рельефно обнаружила ПАРТИЙНОСТЬ философии в современном обществе, с одной стороны, и настоящее общественное значение борьбы материализма с идеализмом и агностицизмом, с другой. СОТНИ ТЫСЯЧ экземпляров книги, переведенной тотчас же на все языки, выходившей в специально дешёвых изданиях, показали воочию, что книга эта «пошла в народ», что имеются МАССЫ читателей, которых сразу привлёк на свою сторону Э. Геккель. Популярная книжечка сделалась орудием классовой борьбы. Профессора философии и теологии всех стран света принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля. Знаменитый английский физик Лодж пустился защищать Бога от Геккеля. Русский физик, г. Хвольсон, отправился в Германию, чтобы издать там подлую черносотенную брошюрку против Геккеля и заверить почтеннейших господ филистеров в том, что не всё естествознание стоит теперь на точке зрения «наивного реализма». Нет числа тем теологам, которые ополчились на Геккеля. Нет такой бешеной брани, которой бы не осыпали его казённые профессора философии. Весело смотреть, как у этих высохших на мертвой схоластике мумий — может быть, первый раз в жизни — загораются глаза и розовеют щёки от тех пощечин, которых надавал им Эрнст Геккель. Жрецы чистой науки и самой отвлечённой, казалось бы, теории прямо стонут от бешенства, и во всём этом рёве философских зубров (идеалиста Паульсена, имманента Ремке, кантианца Адикеса и прочих, их же имена ты, Господи, веси) явственно слышен один основной мотив: против «МЕТАФИЗИКИ» естествознания, против «догматизма», против «преувеличения ценности и значения естествознания», против «естественноисторического МАТЕРИАЛИЗМА». Он — материалист, ату его, ату материалиста, он обманывает публику, не называя себя прямо материалистом — вот что в особенности доводит почтеннейших господ профессоров до неистовства.

Трагический элемент в эту трагикомедию внесён покушением на жизнь Геккеля весной текущего года. После ряда анонимных писем, приветствовавших Геккеля терминами вроде: «собака», «безбожник», «обезьяна» и т. п., некий истинно немецкий человек запустил в кабинет Геккеля в Иене камень весьма внушительных размеров.

522

Проиграно дело основателей новых философских школок, сочинителей новых гносеологических «измов», — проиграно навсегда и безнадёжно. Они могут барахтаться со своими «оригинальными» системками, могут стараться занять нескольких поклонников интересным спором о том, сказал ли раньше «а!» эмпириокритический Бобчинский или эмпириомонистический Добчинский, могут создавать даже обширную «специальную» литературу подобно «имманентам», — ход развития естествознания, <…> отбрасывает ПРОЧЬ все системки и все ухищрения.

523

Сто тысяч читателей Геккеля означают сто тысяч плевков по адресу ФИЛОСОФИИ Маха и Авенариуса.

(10 августа)

***

524

Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого — действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны, замечательно сильный. непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, — с другой стороны, «толстовец», т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, — юродивая проповедь «непротивления злу» насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок; — с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казённой должности попов по нравственному убеждению, т. е. культивирование самой утончённой и потому особенно омерзительной поповщины. <…>

Не раз власть переходила в войсках в руки солдатской массы, — но решительного использования этой власти почти не было; солдаты колебались; через пару дней, иногда через несколько часов, убив какого-нибудь ненавистного начальника, они освобождали из-под ареста остальных, вступали в переговоры с властью и затем становились под расстрел, ложились под розги, впрягались снова в ярмо — совсем в духе Льва Николаевича Толстого!

Толстой отразил накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости.

(«Лев Толстой как зеркало русской революции», 24 сентября)

525

Завыли снова с удесятерённой злобой продажные писаки против революции в школах, стонут и плачут подлые либеральные профессора и кадетские вожди по поводу несвоевременных, опасных, гибельных стачек, неугодных милым октябристам…

(«Студенческое движение и политическое положение», 16 октября)

526

Суть того, что происходит теперь на Балканах, в Турции, в Персии, сводится к контрреволюционной коалиции европейских держав ПРОТИВ растущего демократизма в Азии. Все усилия наших правительств, вся проповедь «больших» европейских газет сводятся к тому, чтобы замазать этот факт, чтобы сбить с толку общественное мнение, чтобы прикрыть лицемерными речами и дипломатическими фокус-покусами КОНТРРЕВОЛЮЦИОННУЮ КОАЛИЦИЮ так называемых цивилизованных наций Европы против наименее цивилизованных и наиболее рвущихся к демократизму наций Азии.

(«События на Балканах и в Персии», 29 октября)

527

Макс Шиппель пишет по поводу балканского кризиса: «В России мы не имеем оснований видеть врага во всяком случае и во что бы то ни стало, как считала её врагом демократия 50-х годов». Этот глупенький либерал, прикрывающий себя маской социалиста, не заметил реакционных интриг России за её «заботами» о «славянских братьях»!

(То же)

528

Мою ссылку на «Теорию прибавочной стоимости» Маркса Маслов называет «увёрткой», так как Маркс не говорит, «что крестьяне сами хотят себя экспроприировать». Помилуйте, товарищ Маслов! Неужели вы в самом деле не поняли ясных слов Маркса? Говорит ли Маркс, что для капитализма выгодно полное уничтожение средневековой собственности на землю, да или нет? Является ли отстаиваемая трудовиками национализация земель, которой требовали в 1905—1907 гг. русские крестьяне, уничтожением средневековой собственности, да или нет? Ведь именно об этом шла речь, мои любезный оппонент, а смешное переименование буржуазно-крестьянской национализации земли в «экспроприацию» крестьян вовсе не опровергает правильности моей постановки вопроса… «Так же и в промышленности, — продолжает Маслов, — капитализм разоряет мелкую собственность, но разве из этого вытекает, что социал-демократы должны взять на себя задачу экспроприации кустарей?.. «

Но это просто перл! Борьбу крестьян со средневековыми перегородками в собственности на землю, борьбу за национализацию земли, которая, как доказал Маркс, наиболее благоприятствует развитию капитализма, назвать «экспроприацией» крестьян, приравнивать к экспроприации кустаря капиталом. Побойтесь Бога, товарищ Маслов! Подумайте же, во имя всего святого, почему мы ПОДДЕРЖИВАЕМ крестьянина против помещика, а поддержку кустарей против фабрики считаем делом антисемитов.

(«Несколько замечаний по поводу „ответа“ П. Маслова», ноябрь)

529

С 1905 по 1907 год в России распространена такая масса серьёзной, теоретической с.-д. литературы, — главным образом переводной, — которая ещё ПРИНЕСЁТ плоды. Не будем маловерами, не будем своего личного нетерпения навязывать массам. ТАКИЕ количества теоретической литературы, в такой короткий срок брошенные в девственные, почти незатронутые социалистической книжкой массы, не перевариваются сразу. Социал-демократическая книжка не пропала. ОНА ПОСЕЯНА. Она растёт. И она даст плоды — может быть, не завтра, не послезавтра, а несколько позже…

(«По поводу двух писем», 26 ноября)

530

Даже при «идеальном» демократическом избирательном праве парламентская фракция рабочей партии всегда будет носить на себе известные следы влияния общей буржуазной обстановки выборов, например, всегда будет более «интеллигентской», чем партия в целом, и поэтому «завершением» партии никогда мы фракцию не признаем. Фракция — не генеральный штаб (если позволительно наряду с «дипломатическим» сравнением автора употребить сравнение «военное»), а скорее отряд трубачей в одном случае и разведчиков в другом или одна из организации некоторого подсобного «рода оружия».

(То же)

531

Следует сбросить толстый слой канцелярской пыли с речей гг. Шидловских, Лыкошиных и прочих лакеев черносотенной царской шайки, чтобы увидать действительное содержание их аграрной политики. Г-н Львов 1-й, который, кажется, зовёт себя мирнообновленцем, а на деле представляет из себя настоящего черносотенца с аллюрами в духе г-на Струве, выразил это содержание яснее других: «В крестьянской среде, — говорил этот слуга помещиков, — сложились два начала: бесправная личность и самоуправная толпа… Состояние масс в таком виде есть угроза для правового (читай: помещичьего) государства… «Земля должна принадлежать всем трудящимся, земля как воздух и вода; мы пришли сюда добывать землю и волю». Вот был доминирующий голос. И этот голос, прямо выхваченный из тех суеверий и предрассудков, которые гнездятся в крестьянской массе, этот голос показывал нам на то суеверное представление о власти, которая может отнять у одних и дать другим… «Вспомним, что здесь говорилось, — продолжает г. Львов, вспоминая прежние Думы, — мне тяжело об этом вспоминать, но я скажу, я не могу не сказать, что говорилось в комиссии аграрной. Ведь позвольте, когда даже вопрос о том, чтобы оставить неприкосновенными хотя бы огороды, хотя бы сады, встречал сильнейшее возражение, встречал сильнейший отпор и проходил самым небольшим числом голосов; когда поднимался вопрос о том, чтобы всякие сделки на землю были прекращены, не только залог в дворянском банке, не только продажа крестьянскому банку, но и купля-продажа, даже дарение, наследование, то, очевидно, становилось страшно, страшно, господа, не за помещичьи интересы, а страшно за состояние и судьбу государства. На таком фундаменте построить капиталистическое, современное государство — невозможно».

Помещичьему государству стало «страшно» за свое существование, «страшно» перед «голосом» (и движением) крестьянских масс. Иного капитализма, как на основе сохранения помещичьего, т. е. крепостнического землевладения, эти господа не могут себе и представить! что капитализм всего шире, свободнее и быстрее развивается при полной отмене всякой частной собственности на землю, об этом «образованные» гг. Львовы и не слыхивали!

(«Аграрные прения в III Думе», 14 декабря)

532

Особенно важное обстоятельство относится к экономической и специально аграрной программе правых. Это — защита ими частной собственности КРЕСТЬЯН на землю, защита, красной нитью проходящая через все их речи вплоть до обер-попа Митрофанушки (епископа Митрофана), который, видимо желая припугнуть демократических, но забитых деревенских «батюшек», и, с забавными усилиями стараясь побороть в себе привычку к юродству и к семинарскому языку («община есть изначальное явление»), «выговаривал» такие фразы: «жизнь развивается в направлении все большей и большей индивидуальности личности»; «полезным нужно признать устройство нового быта крестьян наших по образцу западноевропейских фермеров».

Спрашивается, почему класс помещиков и класс капиталистов так энергично защищает и во II и в III Думе частную собственность КРЕСТЬЯН на землю? Только потому, что таково «последнее правительственное распоряжение»? Конечно, нет! Это распоряжение подсказано и внушено Советом объединенного дворянства. Помещики и капиталисты превосходно знают того врага, с которым приходится им бороться, превосходно чувствуют, что РЕВОЛЮЦИЯ СВЯЗАЛА победу помещичьих интересов с победой частной собственности на землю вообще, победу крестьянских интересов с уничтожением частной собственности на землю вообще, и помещичьей и крестьянской.

(То же)

533

«Для ради важности» Родичев даже вставил латинское слово: aequitas!⁵⁷ Учились же «МЫ» чему-нибудь в университете!

(То же)

534

Нападать на Столыпина за «неосторожность» его аграрной политики значит проституироваться, предлагаться на должность ТАКИХ исполнителей этой самой политики, которые сумели бы «осторожно» выполнить ТО ЖЕ САМОЕ ДЕЛО.

(То же)

1909 год

(№№ отрывков: 535−578)

535

Русский пролетариат может гордиться тем, что в 1905 году под его руководством нация рабов превратилась впервые в нападающую на царизм рать миллионов.

(«На дорогу», 10 февраля)

536

<В вёрстке «Материализма и эмпириокритицизма»>: вместо «клоунами и профессорами» следует «клоунами-профессорами».

(Письмо сестре Анне, 23 февраля)

537

В начале параграфа 6-го главы III <вёрстки «Материализма и эмпириокритицизма»> (т.е. параграфа о свободе и необходимости) вместо: «не только улыбку» следует: «не улыбку, а отвращение». Это необходимая поправка, ибо иначе искажается моя мысль: я вовсе не нахожу ничего смешного в заигрывании с религией, но нахожу много мерзкого.

(Письмо сестре Анне, 22 марта)

538

У нас окончательно кончена забастовка. Наконец-то! А то хорошее пролетарское дело здорово мешало в литературных наших делах.

(Письмо сестре Анне, 24 марта)

539

Рассуждать иначе — значило бы предполагать, что у взрослого человека некоторые существенные органы могут остаться младенческими по величине, форме, степени развития.

(«Цель борьбы пролетариата в нашей революции», 3 апреля)

540

Мне ДЬЯВОЛЬСКИ важно, чтобы книга вышла скорее. У меня связаны с её выходом не только литературные, во и серьёзные политические обязательства. Поэтому усиленно прошу обязательно нанять себе (или «писателю», если ты ему передашь) помощника для специальных посещений типографии и погонянья её. Найти студента рублей за 15 в неделю нетрудно, конечно: кандидатов на такое место найдётся тьма. Обещать ему премию рублей в 20, если книга выйдет к 10 апреля. Ясно, что без взятки с российским дубьём не обойтись. Дать 10 руб. метранпажу, если книга выйдет к 10 апреля, — необходимо ПОМИМО издателя действовать на типографию.

(Письмо сестре Анне, 8 апреля)

541

Беспартийные писатели-мародёры

(«Карикатура на большевизм», 17 апреля)

542

Старая бюрократическая крыса г. Тимирязев назначен министром торговли и промышленности.

(«„Левение“ буржуазии и задачи пролетариата», 21 апреля)

543

«То, что фальшиво в формально-экономическом смысле, может быть истиной во всемирно-историческом смысле» — этих слов Энгельса никогда не могли понять наши меньшевики.

(То же)

544

Если сегодня Крестовниковы говорят: «Россия больна», — то это значит, что завтра выступит социалистический пролетариат, ведущий за собой демократическое крестьянство, и скажет: «мы её вылечим!»

(То же)

545

У нас гостит Покровский. Обыватель чистой воды. «Конечно, отзовизм глупость, конечно, это синдикализм, но по моральным соображениям и я и, вероятно, Скворцов будем за Малиновского». Обижают, видите ли, кристальных негодяев разные злые люди! Эти «маральные» обыватели сразу начинают «мараться», когда при них говоришь об исторической задаче сплочения МАРКСИСТСКИХ элементов фракции для спасения фракции и социал-демократии! Выписала этого мараку оппозиция, — мы его не выписывали <…>

Похоже на то, что Рыков теперь решает судьбу: если он с глупистами, обывателями и махистами, тогда, очевидно, раскол и УПОРНАЯ борьба. Если он с нами, тогда, может быть, удастся свести к ОТКОЛУ парочки обывателей, кои в партии ноль.

Мерзавец Красин насплетничал и нагадил у ЭСЕРОВ! Это похоже на «маральных» клопов: чужой партии жаловаться и лгать про свою. В «СУДЕ» эсеры, явно осведомленные Красиным, держатся, говорят, нахально. Мы это прямо поставим в счёт Красину, мы ему этого не забудем!

(Письмо Дубровинскому, 23 апреля)

546

Не жалейте нескольких сот франков, это нелепо. Лечитесь, гуляйте, спите, ешьте обязательно, ибо для партии нам нужно здоровое имущество.

(Письмо Дубровинскому, 5 мая)

547

Для людей, неряшливо относящихся к марксизму, для людей, не умеющих или не желающих думать, история выступлений Маркса и Энгельса по вопросу о религии есть комок бессмысленных противоречий и шатаний марксизма: какая-то, дескать, каша из «последовательного» атеизма и «поблажек» религии, какое-то «беспринципное» колебание между р-р-революционной войной с Богом и трусливым желанием «подделаться» к верующим рабочим, боязнью отпугнуть их и т. д. и т. п. В литературе анархических фразёров можно найти не мало выходок против марксизма в этом вкусе. <…> но что дилетанты или невежды считают шатаниями, есть прямой и неизбежный вывод из диалектического материализма.

(«Об отношении рабочей партии к религии», 26 мая)

548

Капитализм причиняет ежедневно и ежечасно в тысячу раз больше самых ужасных страданий, самых диких мучений рядовым рабочим людям, чем всякие из ряда вон выходящие события вроде войн, землетрясений и т. д.

(То же)

549

Мелкий буржуа или либеральный интеллигент трусит борьбы с религией, забывает об этой своей задаче, мирится с верой в Бога, руководствуется не интересами классовой борьбы, а мелким, мизерным расчётцем: не обидеть, не оттолкнуть, не испугать, премудрым правилом: «живи и жить давай другим» и т. д. и т. п.

(То же)

550

Экзаменовать своих членов насчёт отсутствия противоречия между их взглядами и программой партии политическая организация не может.

(То же)

551

«Либеральный» ренегат Караулов (эволюционировавший от «Народной воли» к правым кадетам) вопит против «денационализации церкви, понимая под этим изгнание народных масс, мирян, из церковного строительства». Он находит «УЖАСНЫМ» (буквально так!), что массы «обезвериваются». Он кричит совершенно по-меньшиковски о том, что «огромная самоценность церкви обесценивается… к громадному вреду не только для дела церковного, но и для дела государственного». Он называет «золотыми словами» отвратительное лицемерие изувера Евлогия на тему о том, что «задача церкви вечна, непреложна и, значит, связывать церковь с политикой невозможно».

(«Классы и партии и их отношение к религии и церкви», 17 июня)

552

Когда депутат Рожков⁵⁸ бесхитростно стал рассказывать голую, неприкрашенную правду о поборах духовенства, о вымогательствах попов, о том, как требуют за брак кроме денег «бутылку водки, закуски и фунт чаю, А ИНОГДА СПРАШИВАЮТ ТАКОЕ, ЧТО С ТРИБУНЫ Я И БОЮСЬ ГОВОРИТЬ» — черносотенная Дума не вытерпела, раздался дикий вой с правых скамей. «Что это за издевательство? что за безобразие?» — вопили черносотенцы, чувствуя, что простая мужицкая речь о поборах с изложением «таксы» за требы революционизирует массы больше, чем какие угодно теоретические или тактические противорелигиозные и противоцерковные заявления. И шайка зубров, отстаивающих самодержавие в III Думе, запутала своего лакея, председателя Мейендорфа, и заставила его лишить слова Рожкова.

(То же)

553

Николай-Погромщик, Николай-Вешатель, Николай, давящий персидский народ и наводняющий русскими шпионами и провокаторами Францию.

(«Поездка царя в Европу и некоторых депутатов в Англию», 24 июля)

554

Несколько депутатов черносотенной Думы, начиная от умеренно-правых и кончая кадетами, с председателем Думы во главе, гостят в Англии. Они гордятся тем, что представляют большинство Думы, её истинный центр — без крайних правых и крайних левых. Они корчат из себя представителей «конституционной» России, они восхваляют «обновлённый» строй и обожаемого монарха, «даровавшего народу» Думу. Они топорщатся и надуваются, как крыловская лягушка…

(То же)

555

Насчет «ПРАВДЫ» читали ли Вы письмо Бронштейна к Дубровинскому? Надеюсь, убедились, если читали, что Бронштейн повёл себя, как подлейший карьерист и фракционер ТИПА Гольдендаха и Ко? Либо равенство в редакции, ПОДЧИНЕНИЕ ЦК и неперевоз в Париж никого кроме Бронштейна (он хочет «устроить» на наш счет, негодяй, ВСЮ тёплую компанийку «ПРАВДЫ»!) — либо разрыв с этим проходимцем и разоблачение его в ЦО. Болтает о партии, а ведёт себя хуже всех прочих фракционеров.

(Письмо Апфельбауму 24 августа)

556

Возьмите нефракционных русских социал-демократов, выдающихся по знакомству с движением рабочего класса за границей: Гельфанда и Розу Люксембург (Германия), Ш. Раппопорта (Франция), Ротштейна (Англия)…

(Письмо ученикам Каприйской школы, 30 августа)

557

Имейте только в виду, что я пишу для «ПРОЛЕТАРИЯ» статью, где третирую прямо КАК КАНАЛИЙ эту банду сволочей Малиновского и Ко, а их школу зову не иначе как «Ерогинской квартирой»⁵⁹. <…> Малиновский же и Ко — шайка авантюристов, заманивших кое-кого из рабочих в Ерогинскую квартиру. <…> В «ПРОЛЕТАРИИ» будет дан надлежащий ответ этой компании обиженных литераторов, непризнанных философов и осмеянных богостроителей, которая запрятала свою так называемую «ШКОЛУ» от партии. <…> На доклад Малиновского советовал бы либо ВСЕМ не ходить — либо отвечать ему так, чтобы раз навсегда отбить охоту соваться. Это подлая трусость — лезть в ЧУЖУЮ фракцию, когда его уже выгнали. Нет ничего вреднее миндальничанья теперь. ПОЛНЫЙ РАЗРЫВ и война СИЛЬНЕЕ ЧЕМ С МЕНЬШЕВИКАМИ. Эта война быстро доучит дураков, которые всё ещё «не разобрались».

(Письмо А. Любимову, сентябрь)

558

Насчёт школы вы напрасно думаете, что «наши дела дрянь». Вовсе не дрянь. Что рабочие, раз им дают деньги, соглашаются ехать на прекрасный юг, это естественно, — на это жаловаться нечего. Надо проводить только резолюции, чтоб на ОБРАТНОМ пути эти рабочие заезжали на месяц сюда, — в этом гвоздь. Без заезда сюда все фразы о «контроле», «руководстве» и пр. — одна сплошная «бляга» или лицемерие. Заезжай сюда — и ты научишься не только визгу Алексинского и «социализму» Луначарского. И поверьте, на этом ПУТИ, — на оболванивании 20−50 рабочих СВОЕЙ наукой далеко не уедешь. О нет, это годится для шума, для хвастовства письмом Каутского, для заграничной игры, а серьёзного в этом нашёптывании ничего нет. Знайте твёрдо, что это не «школа», а новое заграничное ерогинское общежитие⁶⁰ для нашёптыванья десяткам рабочих отзовистского вздора. Малиновский и Ко пошумят на этом и оскандалятся.

(Письмо Ефремову, сентябрь)

559

Насчёт Бронштейна, к сожалению, дело не выходит. Мы ему предложили идеально выгодные условия, самым ИСКРЕННИМ образом желая блока с ним: содержание ему, покрытие дефицита «Правды», равенство в редакции, переезд сюда; он не соглашается, требуя БОЛЬШИНСТВА в редакции (два бронштейнианца и один большевик!). Понятно, что содержать не партийную, а бронштейнианскую газету в другом городе мы не в состоянии. Бронштейн хочет не партию строить вместе с большевиками, а создавать СВОЮ фракцию. Что ж, — пусть попробует! «Своей» фракцией он отобьёт кое-кого у меньшевиков, немного у нас, а в конце концов неизбежно приведет рабочих к большевизму.

(То же)

560

Особенно предостерегаю от скороспелых отказов от большевизма и преувеличенной веры в успех столыпинской аграрной политики. Слов нет, она поставила новые проблемы, кои надо ИЗУЧАТЬ И ИЗУЧАТЬ, она ОТКРЫЛА возможность нереволюционного исхода, но отсюда до её полного успеха ещё далеко, как до звезды небесной.

(То же)

561

Говоря о генеральном межевании у большевиков, Плеханов сравнивает большевистских марксистов, социал-демократов, с гоголевским Осипом, который подбирал всякий хлам, всякую верёвочку (вплоть до эмпириокритицизма и богостроительства). Теперь большевистский Осип — шутит Плеханов — начал «распространять вокруг себя пространство», выгонять антимарксистов, выкидывать прочь «верёвочку» и прочий хлам.

Шутка Плеханова затрагивает не шуточный, а основной и серьёзнейший вопрос русской социал-демократии <…> вопрос о социалистическом, пролетарском, марксистском «Осипе» по отношению к либеральной или анархистской, мелкобуржуазной, антимарксистской «верёвочке».

Большевистский марксизм — говорит Плеханов — есть «более или менее узко и дубовато понятый марксизм». Меньшевистский, очевидно, «более или менее широкий и тонкий». Посмотрите на результаты революции, на результаты шести лет истории социал-демократического движения (1903−1909), и каких шести лет! Большевистские «Осипы» уже провели «генеральную межу» и «показали дверь» большевистской мелкобуржуазной «верёвочке», которая хныкает теперь, что её «вышибли» и «устранили». Меньшевистский «Осип» оказался одиноким, вышедшим и из официальной меньшевистской редакции и из коллективной редакции важнейшей меньшевистской работы, одиноким протестантом против «мелкобуржуазного оппортунизма» и ликвидаторства, царящего и в той и в другой редакции. Меньшевистский «Осип» оказался СПУТАННЫМ меньшевистской «верёвочкой». Не он подобрал её, а она подобрала его. Не он осилил её, а она его.

(«Разоблачённые ликвидаторы», 18 сентября)

562

Партия кадетов проституировала себя рядом неслыханно лакейских выходок в чёрной Думе и помогла самодержавию собирать деньги в Европе на тюрьмы и виселицы, помогла проделать перед европейскими капиталистами комедию конституционного самодержавия. Тем важнее, чтобы эта кадетская монополия, ограждённая лесом виселиц и «заработанная» беспредельным либеральным холопством перед царизмом, была СЛОМАНА, сломана во что бы то ни стало.

(«К выборам в Петербурге», 18 сентября)

563

Милюков — выездной на запятках колымаги Николая Кровавого.

(То же)

О фракции сторонников отзовизма и богостроительства

564

Рекомендовать «инструкторские школы» и «УСИЛЕНИЕ пропаганды в войсках» «при острой и усиливающейся реакции» — и в то же время отрицать ВОЗМОЖНОСТЬ для партии иметь достойное парламентское представительство, это значит говорить наглядные несообразности, достойные помещения в сборник логических нелепостей для учеников низших классов гимназии.

565

Беспредельное узколобие.

566

Около полутора лет сильнейшее недовольство «богостроительством» ваших соратников высказывается среди руководящих кругов большевиков и именно на этой почве <…> новая фракция карикатурных большевиков отравляла нам всякую возможность работы увёртками, хитростями, придирками, претензиями, кляузами. <…> Нет, знаете ли, политика заметания следов не всегда удаётся, а в нашей партии она вам никогда не удастся. Нечего играть в прятки и пытаться жеманно сделать секрет из того, что известно всякому, интересующемуся русской литературой и русской социал-демократией. Есть литераторская компания, наводняющая нашу легальную литературу при помощи нескольких буржуазных издательств систематической проповедью богостроительства. К этой компании принадлежит и Малиновский. Эта проповедь стала систематической именно за последние полтора года, когда русской буржуазии в её контрреволюционных целях ПОНАДОБИЛОСЬ оживить религию, поднять спрос на религию, сочинить религию, привить народу или по-новому укрепить в народе религию. Проповедь богостроительства приобрела поэтому общественный, политический характер. Как в период революции целовала и зацеловала буржуазная пресса наиболее ретивых меньшевиков за их кадетолюбие, так в период контрреволюции целует и зацеловывает буржуазная пресса богостроителей из среды — шутка сказать! — из среды марксистов и даже из среды «тоже большевиков».

567

Припомним, читатель, ерогинское общежитие в эпоху первой Думы. Отставной земский начальник (или какой-то вообще в этом роде чиновный кавалер) Ерогин организовал в Петербурге общежитие для приезжих крестьянских депутатов, желая оказать содействие «видам правительства». Неопытные деревенские мужички, попадая в столицу, перехватывались ерогинскими агентами и направлялись в ерогинское общежитие, где, разумеется, находили ШКОЛУ, в которой опровергались превратные учения «левых», обливались помоями трудовики и т. д., в которой новички члены Думы обучались «истинно русской» государственной премудрости. К счастью, нахождение Государственной думы в Петербурге заставило Ерогина устроить в Петербурге же своё общежитие, а так как Петербург — достаточно широкий и свободный центр идейной и политической жизни, то, разумеется, ерогинские депутаты очень скоро стали покидать ерогинское общежитие и перекочевывать в лагерь трудовиков или в лагерь самостоятельных депутатов. Из затеи Ерогина вышел только срам и для него, и для правительства.

Теперь представьте себе, читатель, что подобное сему ерогинское общежитие устроено не в каком-нибудь заграничном Петербурге, а в каком-нибудь заграничном Царёвококшайске. Если вы представите себе это, то вы должны будете согласиться, что отзовистско-богостроительские ерогины использовали своё знакомство с Европой для того, чтобы оказаться похитрее истинно русского Ерогина. Люди, называющие себя большевиками, собрали свою кассу, — не зависимую от той единственной, насколько мы знаем, общебольшевистской кассы, из которой покрываются расходы по изданию и распространению «Пролетария», — организовали свою агентуру, свезли нескольких «своих» агитаторов в Царёвококшайск, привезли туда нескольких партийных социал-демократических рабочих и провозгласили это (запрятанное от партии в Царевококшайск) ерогинское общежитие «первой партийной» (партийной — потому, что запрятано от партии) «школой за границей». <…>

Малиновский ведёт политику иезуитизма. Не то дурно, что в партии возник новый фракционный центр, — мы отнюдь не принадлежим к людям, которые не прочь составить себе политический капиталец на дешёвенько-популярных криках против фракционности, — напротив, это хорошо, что получил возможность особого выражения в партии особый оттенок, раз таковой имеется. Дурно то, что партия вводится в обман и вводятся в обман и рабочие, сочувствующие — само собой разумеется — всякой школе, как всякому просветительному предприятию. <…> О грядущем неизбежном расколе у большевиков говорят все, хоть понаслышке знающие партийные дела (достаточно указать, что МЕНЬШЕВИК ГУРВИЧ на Всероссийской конференции декабря 1908 года во всеуслышанье на официальном собрании заявил: «кто же не знает, что Ленина обвиняют теперь большевики в предательстве большевизма»!), — а тов. Малиновский, разыгрывая роль невинного, ну совсем-таки невинного младенца, вопрошает почтеннейшую публику: почему это редакция «Пролетария» не пожелала «даже» взять в свои руки контроль над партийной школой в богостроительском Царёвококшайске? «Контроль» над школой! Сторонники «Пролетария» в качестве «ИНСПЕКТОРОВ», присутствующих при лекциях Малиновского, Луначарского, Алексинского и Ко!! Ну к чему играть эту недостойную, позорную комедию? К чему? К чему втирать очки публике рассылкой ничего не говорящих «программ» и «отчетов» «школы» вместо того, чтобы прямо и открыто признать идейных руководителей и вдохновителей нового фракционного центра!

568

Штаб фракции божественных отзовистов составляют непризнанные философы, осмеянные богостроители, уличённые в анархистском недомыслии и бесшабашной революционной фразе отзовисты, запутавшиеся ультиматисты, наконец, те (немногие, к счастью, в большевистской фракции) боевики, которые сочли ниже своего достоинства переход к невидной, скромной, лишённой внешнего блеска и «яркости», революционной социал-демократической работе, соответствующей условиям и задачам «межреволюционной» эпохи, и которых ублаготворяет Малиновский «яркой» фразой об инструкторских школах и группах… в 1909 году.

569

Разве это не спекуляция на обывательское сочувствие, если Малиновский и Ко плачутся теперь публично по поводу их «вышибания», их «устранения»? Подайте милостыньку вашего сочувствия, христа ради, невинно вышибленным, несправедливо устранённым… Что этот приём безошибочно верно рассчитан на ОБЫВАТЕЛЬСКОЕ сочувствие, это доказывает тот оригинальный факт, что ДАЖЕ тов. Плеханов, враг всякого богостроительства, всякой «новой» философии, всякого отзовизма и ультиматизма и т. д., ДАЖЕ тов. Плеханов подал милостыньку христа ради, воспользовавшись хныканьем Малиновского, и обозвал большевиков по этому случаю ещё и ещё раз «жестоковыйными».

(24 сентября)

***

570

Черносотенные бандиты Зимнего дворца и октябристские шулера III Думы начали новый поход против Финляндии <…> Всё благоприятствует разбойничьему предприятию. Революционное движение в России страшно ослаблено, и забота о нём не отвлечёт коронованного изверга от облюбованной добычи. <…> Русские либералы приняли все меры к тому, чтобы Европа отнеслась безучастно к новым набегам двуглавого хищника на Финляндию.

(«Царь против финского народа», 13 ноября)

571

Дорогой А.М.! Насчет приезда — это Вы напрасно. Ну, к чему я буду ругаться с Малиновским, Луначарским и т. д.? Сами же пишете: ершитесь промеж себя — и зовёте ершиться на народе. Не модель. А насчёт отталкиванья рабочих тоже напрасно. Вот коли примут наше приглашение и заедут к вам, — мы с ними покалякаем, повоюем за взгляды одной газетины, которую некие фракционеры ругают (давно я это от Мандельштама и др. слышал) скучнейшей, малограмотной, никому не нужной, в пролетариат и социализм не верящей.

Насчёт нового раскола некругло у Вас выходит. С одной стороны, оба — нигилисты (и «славянские анархисты» — э, батенька, да неславянские европейцы во времена вроде нашего дрались, ругались и раскалывались во сто раз почище!) — а с другой, раскол будет не менее глубок, чем у большевиков и меньшевиков. Ежели дело в «нигилизме» «ершей», в малограмотности и пр. кое-кого, не верящего в то, что он пишет, и т. п., — тогда, значит, не глубок раскол, и даже не раскол. А ежели глубже раскол, чем большевики и меньшевики, — значит, дело не в нигилизме и не в не верящих в свои писания писателях. Некругло выходит, ей-ей!

(Письмо Горькому, ноябрь)

572

1. Из всего имущества Большевистского центра (около 300 000 франков) выделяется 60 000: на историю революции (20 000), на съезд (20 000) и на экстренные расходы и покрытие долгов (20 000).

2. Остальная сумма (240 000) распределяется так, чтобы она могла содержать центры фракции и партии примерно 4 года <…>

4. Фракция официально заявляет в ЦК партии, что она будет давать в его кассу ежемесячную сумму от 750 до 1000 рублей.

5. Фракция оставляет за собой право прекратить эти выдачи в ЦК, если фракция придёт к убеждению в непартийности линии или шагов ЦК или в резком отступлении от линии революционной социал-демократии и т. п. Это заявление, разумеется, в ЦК не вносится. <…>

7. Относительно Бронштейна максимальной уступкой «Правде» со стороны фракции признаётся: согласие оставить «Правду» в Вене при назначении редакции на началах равенства (т.е. один редактор от «Правды», один большевик от ЦК) и с превращением «Правды» в орган ЦК. Особой финансовой помощи «Правде», кроме общих взносов в ЦК фракция не оказывает.

(Проект постановления исполнительной комиссии Большевистского центра, ноябрь)

573

Струве, Гучков и Столыпин из кожи лезут, чтобы «совокупиться» и народить бисмарковскую Россию, — но не выходит. Не выходит. Импотентны.

(Письмо Скворцову, 2 декабря)

574

Мы должны признать возможность «немецких рельсов», но не забывать, что их пока НЕТ. Нет и нет. Мы не должны связывать судьбу пролетарской партии с удачей или неудачей буржуазной революции, — это бесспорно. Мы должны работу поставить так, чтобы она при всяком ходе событий была прочным, неотъемлемым приобретением, — это верно. Но мы обязаны исполнить свой долг руководителей демократического, «общедемократического», движения до конца, до русского 1871 года, до полного поворота крестьянства на сторону «партии порядка». А до этого поворота в России ещё, ой-ой, как не близко! Мы не можем отрицать возможность «немецкого», сиречь «гнилого» разрешения «общедемократических» вопросов, но мы обязаны ВСЁ сделать, обязаны долго и упорно работать над тем, чтобы это решение было не «гнилое», не немецкое, а французское, т. е. по типу 1830−1848−1871, а не по типу 1863−1865 (только «конституционный» кризис). Ручаться невозможно, выйдет ли у нас наш 1863−1865 «гнилым» или успешным, но наше дело, дело рабочей партии, все сделать, чтобы из «ГНИЛОГО» развилось УСПЕШНОЕ, из немецкого «конституционного конфликта 60-х годов» — французская хорошенькая передряга. И таких законов истории нет, чтобы гнилой кризис не мог превратиться в хорошенькую передрягу. Нет таких законов. Всё зависит от обстоятельств, от нищей массы крестьян (коих Столыпин придавил, но не удовлетворил), от силы рабочей партии, от условий, трений и конфликтов между Гучковым и «сферами» и т. д. и т. д. Мы должны заботиться о том, чтобы мы были сильнее (и мы будем сильнее к нашему 1863−1865, чем немцы тогда), — чтобы крестьяне послушались тогда нас, а не либералов. Только борьба решит, насколько это удастся. Будем требовать всего в смысле «общедемократического натиска»: при успехе получим ВСЁ, при неуспехе — часть; но, идя на бой, ограничиваться требованием части нельзя.

(То же)

575

Столыпин «ставит ставку на сильных» и просит «20 лет мира и покоя» для «реформирования» (читай: ограбления) России помещиками. Пролетариат должен ставить ставку на демократию, не преувеличивая её сил, не ограничиваясь простым «упованием» на неё, а неуклонно развивая работу пропаганды, агитации, организации, поднимающую все силы демократии, — крестьянские массы в первую голову и больше всего, — зовущую их к союзу с передовым классом, к «диктатуре пролетариата и крестьянства» в целях полной демократической победы и обеспечения самых лучших условий наиболее быстрого и свободного развития капитализма.

(«О некоторых источниках современного идейного разброда», 11 декабря)

576

Воюя с народничеством, как с неверной доктриной СОЦИАЛИЗМА, меньшевики доктринёрски просмотрели, прозевали исторически реальное и прогрессивное историческое СОДЕРЖАНИЕ народничества, как теории массовой МЕЛКОБУРЖУАЗНОЙ борьбы капитализма демократического против капитализма либерально-помещичьего, капитализма «американского» против капитализма «прусского». Отсюда их чудовищная, идиотская, ренегатская идея (насквозь пропитавшая и «Общественное движение»), что крестьянское ДВИЖЕНИЕ реакционно, что кадет прогрессивнее трудовика, что «диктатура пролетариата и крестьянства» (= классическая постановка) ПРОТИВОРЕЧИТ ВСЕМУ ХОДУ хозяйственного развития». «Противоречит ВСЕМУ ХОДУ хозяйственного развития» — это ли не реакционность? Я стою на том, что борьба с этим чудовищным извращением марксизма была основой «классической постановки» и основой ВЕРНОЙ, хотя, к сожалению, в силу естественных условий эпохи велась эта борьба очень усердно тактически и недостаточно усердно теоретически. Впрочем, сожаление тут неверное слово, которое надо выкинуть!

(Письмо Скворцову, 16 декабря)

577

В Германии поддержка РАБОЧИМ пожелания «мужичка» получить себе (т.е. мужичку) землю крупного помещика, юнкера — РЕАКЦИОННА. Не так ли? Не правда ли? В России РЕАКЦИОНЕН в 1905—1909-?? гг. ОТКАЗ от этой поддержки. Нic Rhodos, hic salta!⁶¹ Тут либо отказ от всей аграрной программы и переход… почти что к кадетизму, — либо ПРИЗНАНИЕ ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ разницы в постановке вопроса в Германии и в России, принципиальной не в смысле того, чтобы у нас была некапиталистическая, а в смысле того, что совсем иные, принципиально иные ЭПОХИ капитализма: эпоха ДО окончательного утверждения национального пути капитализма и эпоха ПОСЛЕ такого утверждения.

(То же)

578

«Вехи» — сплошной поток помоев, вылитый на демократию.

(«О „Вехах“», 26 декабря)

1910 год

(№№ отрывков: 579−604)

579

Вообще на праздниках мы «загуляли»: были в музеях, в театре, посетили музей восковых фигур, которым я остался очень, очень доволен. Собираюсь и сегодня в один увеселительный кабачок на революционные куплеты к «песенникам» (неудачный перевод «шансонье»). Жалею, что летом не воспользовался болтовнёй с французами для СИСТЕМАТИЧЕСКОГО изучения французского произношения, — теперь, взяв некоторые книги по фонетике, вижу, насколько я тут слаб.

(Письмо сестре Марии, 2 января)

580

Насчёт велосипеда я думал было, что скоро получу вознаграждение, но дело затянулось. Сужусь. Надеюсь выиграть. Ехал я из Жювизи, и автомобиль раздавил мой велосипед (я успел соскочить). Публика помогла мне записать номер, дала свидетелей. Я узнал владельца автомобиля (виконт, чёрт его дери) и теперь сужусь с ним (через адвоката).

(Письмо сестре Марии, январь)

581

Я стал налегать на театры: видел новую пьесу Бурже «Баррикада». Реакционно, но интересно.

(Письмо сестре Марии, 12 января)

582

Париж — дыра скверная во многом. Приспособиться ВПОЛНЕ к Парижу я до сих пор (через год после поселения ЗДЕСЬ!) не мог.

(Письмо сестре Анне, 1 февраля)

583

Как идёт твоё выздоровление? Надеюсь, врачи-то уже бывают осторожны и не позволяют себе браться за дела раньше полного выздоровления? Я здесь частенько думал об опасностей аварий, когда на велосипеде ездил по центру Парижа, где движение дьявольское. Но в деревне, зимой вывалиться так, как ты! Должно быть, лошадь совсем бешеная и езда была бешеная тоже? <…> У нас всё по-старому. Жизнь тихая. Погода стоит такая хорошая, что я собираюсь взяться опять за велосипед, благо процесс я выиграл и скоро должен получить деньги с хозяина автомобиля.

(Письмо брату Дмитрию, 13 февраля)

584

Очень рад, что знакомство с прагматизмом начало отталкивать Вас от махизма. Теперь в России усиленно переводят всю эту «новейшую» философскую сволочь: Петцольдта и Ко, прагматистов и т. д. Это хорошо: когда русская публика и особенно русские рабочие посмотрят В НАТУРЕ на учителей наших Малиновского и Ко, — они быстро отвернутся и от учителей и от учеников.

(Письмо Вилонову, 7 апреля)

585

На пленуме ЦК («долгом пленуме», — три недели маета была, издергали все нервы, сто тысяч чертей!) к серьёзным и глубоким факторам, сознанным далеко не всеми, прибавились мелкие, мелочные, прибавилось настроение «примиренчества вообще» (без ясной мысли, с кем, к чему, как), прибавилась ненависть к Большевистскому Центру за его беспощадную идейную войну, прибавилась склока и желание поскандалить у меньшевиков — и вышел ребенок с нарывами. Теперь вот и маемся. Либо — на хороший конец — нарывы вскроем, гной выпустим, ребенка вылечим и вырастим. Либо — на худой конец — помрёт ребенок. Тогда поживём некоторое время бездетно (сиречь: опять восстановим большевистскую фракцию), а потом родим более здорового младенца.

(Письмо Горькому, 11 апреля)

586

Алексинский дитюшко совсем в политике, но озлившееся и делающее глупость за глупостью дитюшко.

(То же)

587

Выходит так, что «анекдотическое» в объединении сейчас преобладает, выдвигается на первый план, подаёт повод к хихиканью, смешкам и пр. Говорят, что с.-р. Чернов написал даже водевиль по поводу объединения у с.-д. под названием «Буря в стакане воды» и что сей водевиль дают здесь на днях в одной из (падких на сенсацию) групп эмигрантской колонии. Сидеть в гуще этого «анекдотического», этой склоки и скандала, маеты и «накипи» тошно; наблюдать всё это — тоже тошно. Но непозволительно давать себя во власть настроению. Эмигрантщина теперь во 100 раз тяжелее, чем было до революции. Эмигрантщина и склока неразрывны.

(То же)

588

Палачи и убийцы третьеиюньской монархии бредят наяву, они дошли до прямого умоисступления, если в октябристах мерещатся им младотурки.

(«Боятся за армию», 9 мая)

589

Брань и фраза не ответ.

(«Заметки публициста», 7 июня)

590

Говорить так — значит высовывать слишком неосторожно ослиное ухо веховца.

(То же)

591

Для Койгена лишнее, какое-то там партийное определение тактики по отношению к непролетарским партиям. К чему себя обременять? Не проще ли обозвать это стремление вырабатывать партийное определение пролетарской тактики «усиленной охраной» и т. п.? Не проще ли превратить социал-демократов в вольных стрелков, в ДИКИХ, которые «свободно», без всякой «усиленной охраны» будут решать очередные вопросы — сегодня вместе с либералами в журнале «Наши Помои», завтра с безголовцами на съезде прихлебателей от литературы, послезавтра с поссианцами в кооперативе. Только… только, любезная божия коровка, чем же это будет отличаться от того, чего добиваются легалисты-ликвидаторы? Ровно ничем!

(То же)

592

Лозунг об «обеспечении» «членам партии» «полной свободы их революционной и философской мысли» насквозь оппортунистический. Во всех странах подобный лозунг изнутри социалистических партий выдвигался только оппортунистами и не означал на деле ничего иного, кроме «свободы» развращения рабочего класса буржуазной идеологией. «Свободы мысли» (читай: свободы печати, слова, совести) мы требуем от ГОСУДАРСТВА (а не от партии) наравне с свободой союзов. Партия же пролетариата есть свободный союз, учреждаемый ДЛЯ БОРЬБЫ с «мыслями» (читай: с идеологией) буржуазии, для защиты и проведения в жизнь одного определенного, именно: марксистского миросозерцания. Это — азбука.

(«О фракции „вперёдовцев“», 12 сентября)

593

Обидно чрезвычайно, что даже Каутский и Вурм не видят пошлости и гнусности таких статей, как Цедербаума и Бронштейна. Попробую написать Каутскому хоть частное письмо, чтобы выяснить дело. Ведь это прямо скандал, что Цедербаум и Бронштейн безнаказанно лгут и пишут пасквили под видом «научных» статеек.

(Письмо Мархлевскому, 7 октября)

594

Я не могу писать по-немецки, а пишу по-русски, можете ли Вы обеспечить в Лейпциге перевод — или Вам это неудобно или затруднительно и мне придётся найти переводчика здесь (это я, конечно, по всей вероятности, тоже смогу) — или, наконец, я напишу на своём ОЧЕНЬ плохом немецком (образец чего имеется в этом письме), а в Лейпциге уж переведут с плохого немецкого на хороший немецкий язык. (Однажды один приятель мне рассказывал, что легче переводить на немецкий язык с хорошего русского, чем с плохого немецкого.)

(Письмо Собельсону, 9 октября)

595

В 1905—1906 гг. крестьяне разрушали до 2000 помещичьих усадеб (к сожалению, это не более 1/15 того, что следовало разрушить).

(«Исторический смысл внутрипартийной борьбы в России», ноябрь)

596

Журнал без направления — вещь нелепая, несуразная, скандальная и вредная.

(Письмо Горькому 22 ноября)

597

Муромцев «открыл и освятил» (бывают же такие поганые слова!) первый, царём созванный, якобы парламент.

(«О демонстрации по поводу смерти Муромцева», 29 ноября)

598

Посмотрите на оценку Толстого в правительственных газетах. Они льют крокодиловы слёзы, уверяя в своём уважении к «великому писателю» и в то же время защищая «святейший» синод. А святейшие отцы только что проделали особенно гнусную мерзость, подсылая попов к умирающему, чтобы надуть народ и сказать, что Толстой «раскаялся». Святейший синод отлучил Толстого от церкви. Тем лучше. Этот подвиг зачтётся ему в час народной расправы с чиновниками в рясах, жандармами во Христе, с темными инквизиторами, которые поддерживали еврейские погромы и прочие подвиги черносотенной царской шайки.

(«Л.Н.Толстой», 29 ноября)

599

Бронштейн группирует всех врагов марксизма, объединяя Потресова, Малиновского, ненавидящих «ленинско-плехановский» (как они любят выражаться) блок. Бронштейн объединяет всех, кому дорог и люб идейный распад; всех, кому нет дела до защиты марксизма; всех обывателей, не понимающих из-за чего борьба и не желающих учиться, думать, доискиваться идейных корней расхождения. В наше время разброда, распада и шатаний, Бронштейн легко может оказаться «героем на час», сплотить всю пошлость вокруг себя. Но провал этой попытки будет тем грандиознее, чем откровеннее она будет сделана.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

54

Речь идёт об убийстве в результате террористического акта короля Португалии и его наследника.

55

А. Малиновский, автор фантастического романа о жизни на Марсе.

56

Агент охранного отделения (партийная кличка «Рахметов»).

57

«Равенство перед законом».

58

Однофамилец социал-демократа Н.А.Рожкова.

59

См. № 567.

60

См. № 567.

61

«Здесь Родос, здесь прыгай».