Из жизни Димы Карандеева

Дмитрий Викторович Лукин

Новая книга Дмитрия Лукина – это продолжение некоторых сюжетных линий книг «Коврово» и «Весенний дуэт», а также двенадцать рассказов (включая 2 готических рассказа ужасов), мистико-юмористическая вещь «Тайна подмосковного поселка» и роман-семейная хроника.Автор выражает благодарность компании STUFF MEDIA за помощь в издании книги.

Струны

Он опять жаловался на руки — теперь разминаться надо долго, несколько часов, да и после этого пальцы отказываются «бегать» по струнам. То ли было когда-то, а в тот день, казалось, дочь не слышала его причитаний, мешала ложкой в кипятящейся на плите кастрюле. Жалобы отца были привычны, но нельзя было назвать его нытиком, отец был скорее молчуном и человеком, переносящим страдания стиснув зубы.

Кряхтя, красивый седой старик двинулся по комнате и сел на табурет…

***

Когда-то он был силен и молод, он мог играть ночь напролет, его не отвлекали зрители, которых был полный зал. Хотя он и по-доброму к ним относился, его манила, любовно звала она одна — его гитара. Он смотрел на нее, и в этот момент его глаза светились чем-то особым. Он подпевал ей губами и улыбался. Он трогал ее руками, а она отзывалась музыкой, какой-то большой и непознанной энергией…

Публика оглушительно хлопала, зрители вставали с мест…

В молодости он играл с самим Эдвардом Бертоном. Тогда перед концертом он страшно волновался, и поначалу ему даже казалось, что пальцы не слушаются его. А потом был только он и его гитара, и опять долгие аплодисменты публики.

Была гитарная дуэль со знаменитым Сигурдом Свенсоном, самым техничным гитаристом мира, гитарным Паганини того времени. И тогда он с честью выдержал тот бой. Не сказать, чтобы он был виртуознее Свенсона, но он оказался музыкальнее. Для Советского Союза это было победой.

В детстве отец забирал его из школы и сажал за гитару. И парень играл часами напролет.

Иногда отец брал сына с собой слушать оркестр, в котором работал. И тогда мальчика впервые увлекло звучание различных инструментов, его мысли плыли в облаке звуков, он пытался вслушаться в игру гитары, казалось, он различал ее джазовые аккорды в общем потоке музыки.

Сначала в его жизни были ноты Барриоса, он играл этюды Джулиани и Каркасси, к четырнадцати он освоил медиатор и играл уже на электрогитаре.

Съемки для советского телевидения начались, когда ему исполнилось двадцать. Он исполнял свою пьесу в испанском ключе, на сцене за его спиной при этом танцевали цыганки из театра «Ромэн». Настоящая известность настала, когда он виртуозно сыграл «Хабанеру» в новогоднем «Голубом огоньке».

Как-то ему позвонили с телевидения и сказали, что необходимо выступить на разогреве у знаменитого испанца Гонсалеса Риаса. Он был готов. Риас восторгался игрой русского гитариста, и в гримерке после концерта просил его показать, как тот держит медиатор.

Когда старик был молод, он два года играл в дуэте с великим Александром Кедровым, славившимся обработками русских народных песен и романсов. В то время он и сам сочинял много великолепной музыки, государственное музыкальное издательство печатало ноты, и они расходились большими тиражами по необъятному Союзу. Это Кедров, впервые услышав игру новой звезды, сказал, что перед ним большой талант, и просил его играть больше именно своей музыки, ведь настоящий гитарист должен всегда играть только свой материал.

В двадцать пять он женился на красивой, похожей на цыганку женщине. У них родилась дочь. Жене не нравились громкие звуки гитары, летавшие под сводами квартиры в сталинском доме. Через какое-то время пара рассталась, и музыкант остался один с дочерью. Бывшая супруга любила праздную жизнь, застолья и компании, и ей было не до ребенка.

Он играл и в Кремле, на светских приемах, ездил выступать в страны соцлагеря; побывал и в США, где познакомился с великим Эдвардом Бертоном.

Он сочинил множество гитарных пьес. Его дочь, игравшая на пианино, любила перекладывать произведения отца на близкий ей инструмент. Отцу нравилось, как звонко и по-новому они звучали. Звук фортепиано был прекрасен, и мелодии находили новое воплощение…

Дочь умерла от сердечного приступа в пятьдесят три года, внуков у старика не было. Странно, говорят, что гитаристы чаще всего умирают от болезней сердца, но на этот раз жизнь распорядилась иначе.

Старик на похоронах не плакал, а стоял, немного сутулясь, около могилы, и в голове его звучала музыка.

Теперь он играл на Арбате. Он вставал рано и шел сидеть на маленьком стульчике в рядах арбатских музыкантов. Старик оказался тут, потому что его время прошло, а сам «продавать» свои концерты он так и не научился.

Он было ходил к знакомым некогда музыкантам, пианистам Леснеру и Воронину, которых когда-то привел на сцену, с его помощью они стали настоящими звездами, но Леснер сказал, что в его джазовом трио уже есть гитарист, а Воронин — что теперь играет поп-музыку и старику вряд ли понравится такое играть.

Старик играл на Арбате в дождь и слякоть. Прохожие проходили мимо, кто-то останавливался и кидал деньги в открытый гитарный чехол, что лежал у ног музыканта. Его пытались согнать с места то и дело появляющиеся полицейские. Но он всегда возвращался на свое место.

Когда под вечер он ехал домой на метро, то удивительным и новым для старика стало понимание, что пассажиры отсаживаются от него. Он и сам чувствовал, что от него стало нехорошо пахнуть, но вот отсела одна женщина, вот другая…

В тот день старик почувствовал боль в сердце. Неожиданно позвонил старый знакомый, музыкант из тех нескольких гитарных учеников, что у него были. И вот старик вышел из дома и отправился на концерт, думая, что может статься, это «последний бой» в его жизни. Он шел с гитарным кофром в руках, а мысли его опять вертелись вокруг гитары: «Может, хоть следующие поколения научатся пристраивать свой талант?.. Может, хоть им повезет?.. Эх, как жалко, что я не воспитал достойную смену…»

Он играл долго. Зал рукоплескал ему, как когда-то, он видел много добрых улыбок. Кто-то даже подарил ему цветы.

Когда старик хотел уходить из ДК, он вдруг услышал музыку, заинтересовавшую его. Это были звуки гитары. Старик подошел ближе к сцене и посмотрел на молодого длинноволосого парня, который появился там после него. Тот творил быстрые гитарные арпеджио, играя что-то вроде каприсов Паганини, но было видно, что перед стариком — не только виртуоз, но и настоящий музыкант. В конце выступления молодой гитарист сыграл одну из известных лиричных пьес старика, которая называлась «Струны». Называя так пьесу, старик имел в виду «струны души», своей души.

Старик умер на следующую ночь. Последнее, о чем ему долго вспоминалось, это была его семья: дочь, играющая на фортепиано, и ее смуглая мать. За окном его квартиры дул ветер, шли трамваи, изредка гудели машины, и в этом мире как будто ровным счетом ничего не менялось.

3 марта 2017