Двойная ошибка

Дмитрий Борисович Пасека, 2022

Вернувшись в родной Париж после двухлетнего отсутствия, Филипп понимает, что многое упустил, в отличие от своего давнего друга Кристофа: тот успел написать роман и встретил девушку, на которой готов жениться. У самого Филиппа тоже есть подруга, но ему сразу же приглянулась избранница Кристофа, и мысль увести ее у приятеля не вызывает у него отторжения. А тогда почему бы не ограбить приятеля полномасштабно, украв заодно и его роман? Поддавшись соблазну, Филипп попадает в тупиковую ситуацию, выходом из которой может быть разве что смерть. Вопрос – чья именно?

Глава 6

Утро в его квартире проходило так же, как и множество других: неспешное пробуждение, пара чашек кофе, сигарета — это знакомо многим. Филипп спустился за газетой. Несмотря на век технологий, он все равно любил держать в руках печатное издание, так же, как и книгу, журнал или другое полиграфическое издание. Это шло из детства, когда его отец, школьный учитель, привил ему любовь к чтению, что позже привело его в работу в этой сфере. Их небольшая гостиная была заставлена полками с книгами, они лежали везде, даже на чердаке и в гараже. Это была любовь.

Приобретенная газета, как всегда, была заполнена пустой информацией, громкими заголовками и ничего не раскрывающим далее текстом; обычный журналистский прием — пустить пыль в глаза, заставить заплатить клиента и ничего не дать взамен. Домысливай дальше сам. Вероятно, это как раз и есть потрясающий ход: возможность посудачить, пожевать, вывернуть всю наизнанку. Как кому вздумается. Это человеческие слабости: обсуждать других, осуждать и сплетничать, — и ими отлично пользуется любой газетный магнат. Он узнавал знакомый стиль своих бывших коллег. Снова это был отличный яркий фантик с непонятным и двусмысленным содержимым. Время незаметно подошло к полудню, и пришла пора собираться.

Филипп подошел к шкафу, открыл дверцу и достал свой новый костюм. Это его слабость и в то же время большой плюс — то, что он умел одеваться со вкусом, любил красивые туфли, костюмы и особенно рубашки. В отдельной секции их было не менее пары десятков: различных оттенков, с коротким и длинным рукавом, с планкой и без, под галстук или под джинсы. Другой его слабостью были хорошие часы, конечно, он не мог себе позволить Patek Philippe за сорок тысяч евро, но имел пару добротных марок на случай приемов и важных встреч. Люди продолжают встречать по одежке, ничего не меняется.

Особого желания ехать на банкет Филипп не испытывал. Его жизнь последние годы состояла из десятков таких встреч, но почти везде происходило одно и то же: легкая беседа с гостями, дежурные шутки, фальшивые улыбки, или, как он их называл, маски; шум фуршетного действия, медленное передвижение всей этой массы в чем-то или ком-то заинтересованных людей, короче, бизнес, и ничего иного.

Но все же в сегодняшней встрече было нечто иное, ведь он уже два года не видел Кристофа и его семью. Филипп вызвал такси и через пятнадцать минут уже ехал в район ближе к северным окраинам. Особняк уже два столетия находился здесь. Прекрасное место, роскошный парк с вековыми кленами и аллея каштанов. Отдельный гостевой домик, палисадник, теннисный корт, конюшня, открытый бассейн. Все, что хочет иметь средний француз, но эта его мечта так и остается мечтой. Он лелеет ее, ставит в рамку и любуется. А реальность бьет тебя жестоко. Нет, ты опоздал к отправлению на станцию своей мечты, и твой поезд уже набирает обороты. Жди и надейся. Может, следующий заберет тебя в твою сказку. Что делает с нами судьба? Она порою громко смеется над тобой, над твоими неуклюжими попытками сыграть с ней в твою игру, иногда даже ослабляет хватку и сдается. Порой она дарит глоток свежего дыхания, передышку, это захватывающее наслаждение от чего-то свершившегося, кажущегося уже незыблемым, твоим, вечным. Но только на короткое время. А дальше — опять борьба. И так всю твою жизнь.

Филипп подъехал к воротам, они были открыты, и он оказался там, где бывал уже не раз. Он чувствовал себя здесь достаточно спокойно, не мешал даже чопорный, излишне напускной вид всего окружающего картинного порядка, и сам Филипп даже казался себе иногда частью этого открыточного великолепия. Слуги его узнали и учтиво поклонились. Он поздоровался и прошел внутрь добротного поместья, уже не одно десятилетие служившего домом нескольким поколениям семьи Кристофа. Когда-то, во времена тех революций, которые известны многим по истории Диктатуры и времени Марата и Робеспьера, Бастилии и Консулов, их предки по матери получили от буржуазии в дань уважения к их делам этот дом с большим садом и прудами. Они не были военными министрами, но занимались общественной деятельностью, не менее важной, касающейся положения Великой Франции, постоянно страдавшей то от внутриполитической борьбы внутри страны, то революциями и свержениями монархов, то войнами с европейскими государствами. Стены этого дома видели многое. Масса бурных событий и затишья. Два столетия, вошедших в мировую историю.

Навстречу вышла мать Кристофа, которая и была организатором этого мероприятия. Улыбка пробежала по женскому лицу, и в один миг Филипп вспомнил мадам Надин, достаточно приятную и приветливую хозяйку этого дома. За свою жизнь она успела повидать многое: взлеты и падения, скандалы и предательства, бесконечное движение по лестнице политической карьеры.

— Здравствуйте, мадам, — начал Филипп.

— Рада видеть тебя, — не дав ему продолжить, перехватила инициативу она. В ней чувствовалась твердость при кажущемся спокойствии и добродушии. — Как же ты давно у нас не был. Мы вспоминаем тебя довольно часто. Чем ты занимался все это время?

— Работал на шефа в Марселе. Правда, не столь удачно, как здесь, у Жиресса.

Первая практика и последующая работа в издании, в отделе новостей, по-прежнему остались у Филиппа первой и последней любовью. Смена руководства перечеркнула все прошлое, и пока не было видно то прежнее, дерзкое, чем брала эта газета последние десятилетия.

— В данный момент я не вижу будущего для себя в этом издании, — подытожил Филипп.

— Ничего, это все не вечное. Время не лечит, оно лишь демонстрирует нам уже свершившееся. Но может добавить боль или радость.

— Да, вы правы. Как мы все видим, так и воспринимаем. Кто как. Наверное, не стоит все принимать близко. Иначе сгоришь, не поняв и половины происходящего.

— Или не прожив, — с иронией завершила она, — мы ждем гостей где-то через полтора часа, мне нужно успеть все организовать. Ты проходи в рабочий кабинет мужа, помнишь, где он? — И она хитро прищурилась, а затем улыбнулась. Ей шла эта улыбка. Все-таки она женщина и совсем даже недурна собой, хоть ее уже тронули года. Легкая «патина» шла таким женщинам, некоторые даже гордились подобным положением дел. Их года становились их союзниками.

Филипп вышел из приемной и направился через холл к лестнице, ведущей на второй этаж к кабинету. Он был открыт. Филипп бывал здесь не раз; ему нравилась эта обстановка: балки и стены из дорогих пород дерева, дорогая библиотека с полками ручной работы, с антресолями и множеством книг, среди которых видны старинные тома — гордость семьи. На стенах висело огнестрельное и холодное оружие, фотографии с охоты и различные трофеи: головы оленей, кабанов и чучела птиц; есть чем заняться и что посмотреть.

Бизнес практически не интересовал отца Кристофа. Его страстью было коллекционирование предметов старины и различного оружия. Да, знать может себе позволить жить на широкую ногу, не опасаясь за будущее.

Филипп стоял и рассматривал фотографию за фотографией. На них были запечатлены сюжеты охоты, моменты отдыха на природе, люди, среди которых был и хозяин кабинета, и множественные трофеи, словом, все, что буквально переносило туда, на луга и в лес, погружая зрителя в атмосферу действа, запаха пороха и крови. Прошло всего минут десять, как он вошел сюда, а могло показаться, что час-другой. Да, аура у этого места была велика. Филипп как бы очнулся, когда старинные часы громко пробили час дня.

— Рады видеть тебя, с возвращением! — гулом разнеслось приветствие. Филипп обернулся и увидел хозяина дома, месье Жерара. Рядом с ним находилась очень милая светловолосая девушка. Они были в костюмах для прогулок на лошадях. Спутница была очень хорошенькая, достаточно высокого роста, с отличным телосложением и смуглой кожей.

— Здравствуйте, — ответил Филипп, а взгляд его не отрывался от незнакомки.

— Хочу представить, это Элен, девушка Кристофа, — продолжил Жерар.

— Очень приятно, — сказал Фил, подходя и протягивая руку Жерару, затем Элен. — Меня зовут Филипп, — пожимая ее руку, он почувствовал, какая у нее кожа — мягкая и бархатистая.

— Элен, — ответила девушка и улыбнулась. Улыбка просто поразила Филиппа; ровные белоснежные зубы в очертаниях красивых губ, мягкие ямочки на щеках, появившиеся от улыбки, добавили нежности и так практически безукоризненному лицу. Все это произвело очень сильное впечатление.

— Филипп, мы только что с прогулки. Отвели лошадей на конюшню, и сразу сюда. Мне нужно привести себя в порядок. Скоро принимать гостей, и я должен соответствовать мероприятию. Ты понимаешь, конечно, о чем я.

— Конечно, месье Жерар.

— Оставляю тебя в компании Элен и удаляюсь. Мы еще успеем поговорить с тобой.

— Безусловно.

— Надеюсь, мне не будет с вами скучно? — спросила Элен с легкой иронией. Она, без сомнения, заметила заинтересованный взгляд Филиппа.

— Постараюсь вас не разочаровать, не желая проигрывать в этой легкой дуэли, ответил он.

— Вы друг семьи Кристофа, насколько я поняла? — спросила Элен.

— Да, я его давний приятель, еще со студенческих лет.

— Не подадите мне со стола коробку с сигарами? — спросила она и указала на железную коробку кирпичного цвета.

— Вы курите сигары? — удивился он.

— Нет, там сигарилы, пуэрториканские, не такие крепкие, мне хочется иногда немного их горечи. Я курю от случая к случаю. По настроению.

— А сегодня, похоже, такой день? — не то вопросом, не то утверждением подытожил Филипп и улыбнулся.

— Да, сегодня у меня есть настроение выкурить сигару и выпить немного крепкого.

— Вы любите коньяк?

— Да, но предпочитаю кальвадос. Мой отец — винодел. У него в Бордо свой завод. И он кроме вина делает отличный кальвадос. Я угощу вас как-нибудь с новой поставки.

— Буду очень признателен, — ответил Филипп и развернул стул ближе к дивану, на котором расположилась Элен.

Их взгляды ненадолго встретились, и он уловил в ее глазах небольшую, но все же заинтересованность. Мужчины и женщины, пережившие не одни отношения, каким-то неуловимым внутренним чувством всегда безошибочно определяют, интересны ли они собеседнику.

Затянувшись сигарой, она пустила дым легким облачком и на несколько секунд о чем-то задумалась

— Извините за нескромный вопрос, а вы давно знакомы с Кристофом?

— Около пяти месяцев. Но он очень галантно ухаживает, похоже, с серьезными намерениями и, я чувствую, вот-вот уже предложит мне руку и сердце.

— А вы будете рады этому? — неожиданно вырвалось у Филиппа, почти сразу осознавшего промах.

— Я не готова к замужеству, — еще более откровенно ответила она, — я слишком молода и хочу попробовать все вкусы жизни.

И она вдруг пристально посмотрела ему в глаза. Этот взгляд сказал Филиппу столько, сколько не сумел бы сказать человек в очень долгом откровенном разговоре.

Это девушка сильно зацепила Филипп чем-то свежим, неподдельным и искренним, тем, чего явно не хватает в чопорной светской и затхлой атмосфере. Она нравилась ему все больше и больше. Не докурив сигарету, она затушила ее в пепельнице резким движением, сломав пополам.

— Мне нужно привести себя в порядок. Осталось совсем немного времени, Кристоф будет примерно через час, он звонил недавно, встретимся на мероприятии, — она встала и вышла, оставив Филиппа наедине с его мыслями. «Что сейчас было?» — думал он. Эта девушка поразила его простотой, свежестью и открытостью, они были не более 5 минут вместе, а она оставила очень сильное впечатление, это была не влюбленность. Но что-то такое новое и приятное вдруг появилось в душе у Филиппа. Он встал, спустился со второго этажа и вышел на улицу, ухоженный сад был недалеко. Мощеная тропинка уходила от угла через него к пруду.

Он решил прогуляться. В парке росли несколько акаций и сакур, но почти все они благоухали, пришла пора цветения, и воздух наполнялся приятным ароматом, легко проникавшим в тебя. Разноцветие с преобладанием белого, легких оттенков топленого молока завораживало. Это было великолепие природы, ее малой части, видимой даже простому обывателю, во всей ее красе и мощи. Жажда жизни, каждый раз весной приходящая новой сказкой, чем-то девственным до поры сброса цветов. Как невинность несет в себе тайну и уже после соприкосновения с чем-то простым грубым и повседневным, — так же и сад теряет всю эту прелесть и юность, превращаясь в просто несущее жизнь в уже завязывающемся плоде. Но прежней прелести, увы, больше нет.

Он дышал полной грудью. Казалось, воздуха было так много, что можно задохнуться от его избытка или сойти с ума от его аромата. Воздух пьянил его, и, казалось, сама природа вдохновляла его на что–то новое и дерзкое. Растения, птицы, насекомые как бы говорили ему: «Филипп, ты на пороге новой жизни, мы знаем. Бери все, что сможешь, не жди и будь счастлив!» В один момент все закружилось вокруг в бешеном вальсе, смешалось с ароматами этого места. Он подошел к пруду с карпами. Они спокойно плавали, переливаясь красноватыми боками. Один подплыл к поверхности, посмотрел на человека и как будто хотел тому сказать, сигнализируя плавниками и хвостом: «Не упусти шанс, дерзай!» Филипп ухмыльнулся в ответ и пошел дальше, вглубь сада.