Слоны и песок

Дмитрий Болотов, 2019

Это вторая книга Дмитрия Болотова (род. 1965 г.). Первая – «Роман Бо» – вышла в 2008 г. Жанр произведений, представленных в книге, с трудом поддается определению. Многое здесь связано с церковью, но эту книгу вряд ли назовешь книгой о церковной жизни в привычном понимании. В целом авторский взгляд обращен на повседневное в широком смысле, и на то, насколько оно пригодно стать предметом литературного описания. В первой книге автор определил свой метод как «хронику падающего бутерброда». Бутерброд в данном случае это и нечто предельно обыденное, и в то же время подсказывающее человеку на каждом шагу что-то самое важное про его участь.

Мученик наблюдения

«На окнах церкви решетка», а внутри стоит у подоконника сторож и записывает на листках то, что ежедневно происходит. Записывает не просто так, а чтобы приноровиться, приладиться к жизни ее скромным участником, «приохотить руку к письму, а глаз к наблюдению». Он переходит от подоконника к подоконнику, продолжая наблюдение и записывание. Мелкое, любовное, бытовое перемежается межпланетным, как, например, луна. Если смотреть на нее вплотную к окну, она нормального размера, а отойти к противоположной стене — становится непомерно огромной.

Сторож исключительно наблюдателен, ведь он не столько строитель, сторож или «Дима-маляр», сколько философ, поэт. Как Тургенев — «мученик наблюдения». Записывание незатейливых событий простыми словами имеет определенную цель: «медленное ощутить как мгновенное». Он любит сумерки, потому что возраст свой ощущает как сумерки. Глядя в окно, он различает настолько мелкую морось, что она заметна лишь по дрожанию луж.

Там же целуются физкультурники, они тренируются и валяются на траве, а студенты швыряют камни в окна, но на камерах наблюдения студентов не видно, видно одни лишь камни, и слышен звон; бомжи загружают украденную в магазине каталку или сидят у помойки на выброшенном диване; проходят красивые девушки.

Это снаружи, а внутри старик медленно разворачивает из целлофана очки, чтобы посмотреть на Богородицу, а затем так же медленно и тщательно заворачивает обратно. По рассеянности люди забывают в церкви предметы одежды. Девочка убаюкивает куклу в коляске.

Наблюдающему и записывающему многое может представляться игрушечным: «игрушечный гробик, игрушечный катафалк». Мужчина на отпевании «фотографирует покойную в гробу на телефон, издающий звук капающей воды». Церковь, покойники, смерть, и можно теперь без конца возвращаться к ним прикосновением пальца к экрану.

Вот и снаружи происходит нечто зеркальное. Там девушка у кладбища увлеченно фотографирует телефоном, но не покойницу, а собаку. Причем кладбища для девушки практически не существует. Она его не замечает, сконцентрировавшись на пушистом питомце и пытаясь навести объектив так, чтобы в кадр вместе с собакой попали не свежие венки и кресты, а нестрашная цветочная клумба. Или две женщины фотографируют друг друга, чтобы через фото проявить свою сущность.

«У матушки мобильник сперли», Саша-каратист пришел попить святой водички, и выливает остатки себе за шиворот. Другой Саша, бомж, цепляется за чан со святой водой для собственного равновесия и опрокидывает его. «Бабушки с тряпками набежали, воду по ведрам скорей выжимать». А однажды и со сторожем приключается нечто забавное: в церковь вбегает небольшая собачка. Сторож гонится за ней сквозь толпу, а она как ни в чем не бывало бежит впереди, недовольно оглядываясь и стараясь прокусить ему валенок.

Иногда сторож меняет профессию. Вот он пытается починить колесо инвалидной коляски, а вскорости узнает, что «колясочник» умер. Или поднимает на лебедке на крышу напарника, случайно зацепившегося за крюк телогрейкой. Или Богородица выпадает у него из киота, и под глазом у нее появляется ссадина.

Энциклопедия жизни церковной: свечница, алтарница, настоятель. Некий персонаж, которого все называют Пророк.

Венчания, отпевания, иконы. Разнообразные прихожане. Странная девочка в комбинезоне в очках, неугомонный мальчик, толкающий на паперти детей.

Живой и мертвый церковный люд. «Дочка умерла, внучка умерла,» — бормочет у канона старушка. Алкоголик Андрюха помирает от «льдинки», средства для мытья стекол. «Ангел говорит об избавлении тленного человеческого существа». От сторожа ничто не укроется. Иногда происходит что-нибудь странное: он раскидывает по кладбищу белые камешки с неизвестного озера Чебуркуль по просьбе старушки, а через пару недель в это самое доселе незнакомое ему озеро падает метеорит.

А что делать сторожу, если в церковь ворвутся вдруг «Пусси Райот»? И на этот счет существуют четкие инструкции: «Димыч, камеру выбивай — точным ударом в челюсть».

Церковь нужна не чтобы глазеть вокруг, — заключает сторож, — а чтоб заглянуть в себя. И там натыкаешься на по-сю и потустороннее. Возможно ли записывание и там?

И тогда, сквозь повседневный шум медленного, услышишь мгновенное.

Маргарита Меклина