Город. Районы

Дмитрий Билик, 2023

Мы пережили волны новичков, победили неведомую тварь и даже уничтожили штаю бешеных шобак-мутантов. Однако рашшлаблятьшя рано. На ношу война районов, где каждый хочет завладеть нашими припашами. И не штоит шпишывать шо шчетов Голош, который вше время норовит подложить нам швинью. Но это ничего. Ведь ш нами Шипаштый. Вторая книга из цикла «Город».

Глава 6

— Спокойно, — негромко скомандовал я пленникам.

И для подкрепления своих слов создал ловушки, которые пробились сквозь асфальт и опутали ноги зэков. Конечно, это не так поэтично, как роза, которая проросла сквозь бетон, но, по мне, тоже неплохо.

А все потому, что как только пленники увидели своих, так тут же позабыли все данные им наставления. Как дети, ей-богу. Я и сам немного смешался, ощутив на себе нахальный и надменный взгляд Сивого. Его глаза будто говорили: «Жалко, что я не смог убить тебя. Придется попробовать снова».

Федя шел медленно, будто нехотя, поэтому Сивый то и дело вырывался вперед, как скачущий мальчик, который останавливается, чтобы дождаться родителей. Подле него неторопливо двигался невысокий крепыш с шрамом на небритой челюсти, с бесцветными, почти пустыми глазами, не выражающими никаких эмоций, и с АК-102 в руках. Однако, сколько же у зэков оружия…

— Живой, значит, — хмыкнул Сивый вместо приветствия.

— Твоими молитвами, — кивнул я, решив не портить одному из главарей сидельцев последние минуты жизни.

Сивый фыркнул, однако ничего не ответил, вопросительно посмотрев на Федю Натюрморта.

— Оружие, как ты и просил, — начал говорить он, медленно доставая принесенное в инвентаре и складывая перед собой на асфальте. — Два семьдесят четвертых, полуавтоматический дробовик и вот эта хрень. По одной единице оружия за каждого пленника.

Под «этой хренью» Федя имел в виду АН-94, в миру «Абакан», а полуавтоматический дробовик оказался «Вепрем». У меня даже руки зачесались нарушить договоренность. Уж слишком вкусные плюшки, которые так нам и не отдадут.

Вообще с точки зрения здравого смысла, приносить подобное оружие — глупость. Я бы притащил стандартные «Калаши». Зачем противнику знать, какой именно арсенал у тебя имеется? Чтобы лишний раз напугать нас? Ну, не знаю, пуганые вроде.

Само собой, эта провинциальная постановка сельского театра имела лишь одну цель — отвлечь Сивого и его прихвостня. Потому что еще на середине речи Феди два его человека тихо, будто прогуливаясь, подкрались к объектам. Сивый, наверное, даже не понял, что его вырубило. Лишь тяжело выдохнул, когда на его голову обрушился приклад одного из молодчиков Феди. Человек Сивого обернулся на звук, но тут же получил мощный удар локтем, сваливший его с ног. Судя по хрусту челюсти, последнюю бедняге сломали. Впрочем, это не самое страшное, что с ним сегодня случится. Ведь день только начался.

— Братва, вы чего? — завопил один из пленников. Тот самый, который не хотел гулять. Остальные молча наблюдали за происходящим с ошарашенными глазами. Да, операция «Освобождение» пошла не по их плану.

— Все просто, — сказал Федя, глядя ему в глаза. — Таковы условия договора. Чтобы вы жили, кое-кто должен умереть.

— Натюрморт, это в натуре беспредел! — не унимался пленник. Если бы не мои ловушки, он бы точно вскочил на ноги. — Когда пацаны узнают…

Договорить я ему не дал. Вырубил таким же макаром, что и зэки, только ударил прикладом чуть выше лопаток. Если знать, куда бить, то результат будет не хуже, чем при ударе по голове.

Бедняга и так наболтал слишком много. Ему бы прикинуться шлангом и молчать в тряпочку, глядишь, может, и выжил бы. Хотя не знаю, какие планы у Феди. Ясно одно: теперь этот сиделец точно покойник.

— Ну что, так и будем сиськи мять? — спросил Федя. — Вот тебе Сивый. Ты хотел убить его. Делай.

— Прямо сейчас? — поинтересовался я.

— Я должен убедиться, что он мертв, — ответил Натюрморт.

Ну да, чего-то подобного я и ожидал. Не в таких уж мы хороших отношениях, чтобы верить друг другу на слово.

Я пожал плечами, перехватывая автомат, и выпустил лиану. Та ударилась об асфальт с громким чавкающим звуком, вываливая содержимое черепной коробки наружу. Как и содержимое инвентаря.

— Это принадлежит нам, — решительно сказал Федя.

Я жадно посмотрел на АК из сотой серии, два пистолета — ГШ-18 и ПСМ, россыпь патронов, газовую горелку, кучу консервов, старые затертые эротические журналы и прочую мелочевку. Нет, интересовала меня, конечно, не печатная продукция с голыми девками, а оружие. Но ссориться сейчас с Федей из-за этого, когда все идет по плану, — глупость полная. Поэтому я сделал то, чего по жизни старался не совершать: проглотил наглость собеседника. Поиграл желваками и перетерпел. Иногда надо сделать шаг назад, чтобы потом совершить два шага вперед. К тому же, если мыслить логически, то мой визави действовал согласно договору. Ведь про выпавшие с мертвеца вещи мы ничего не говорили.

Федя Натюрморт неторопливо подобрал все добро, выпавшее с Сивого. Забрал и внушительный камень, тут же поглотив его. А после поднялся на ноги.

— Я свою часть уговора выполнил, — сказал он.

Я поднял руки, напряженно улыбаясь, и ловушки отступили от пленников. Трое неторопливо встали с колен, явно смущенные произошедшим, а последний, тот самый человек Сивого, так и остался отдыхать на асфальте.

— Кореша, тут бадяга такая, у Шипастого с Сивым терки серьезные были. Ну, и Сивый там не прав конкретно. Просто нам говорил другое. Этого он, конечно, признавать не хотел, в залупу полез. И если бы мы с Шипастым нормально не перетерли, еще бы много наших полегло. Вот и пришлось, так сказать, отделаться малой кровью.

Давай, мели Емеля, твоя неделя. Хотя это вранье Федя явно сочинил заранее. Чешет как по бумажке, будто «Первый канал» смотрю. Но прерывать я Натюрморта, естественно, не стал. Самому интересно, куда все это приведет.

— Ну, сами понимаете. О том, что здесь произошло, никто не должен знать.

— Федя, я тебе зуб даю, буду молчать как рыба об лед, — заявил тот самый зэк, с которым я разговаривал в квартале.

— В тебе, Шнур, я вообще не сомневался, — Натюрморт протянул ему ладошку для рукопожатия.

Я едва удержался, чтобы не улыбнуться. Ну да, ну да, вот вам и все понятия, вот и воровская честь. АУЕ в чистом виде, как оно есть. На словах они красивые, благородные — «не надо ссучиваться, не ложиться под ментов, вести себя по жизни ровно». А на деле чуть что — и: «Алло, полиция, это рецидивист Федорчук, у меня украли коллекцию резиновых членов». Жалко, не все молодые пацаны это понимают, увлекаясь воровской романтикой.

— Сиплый, Бледный, что скажете? — обратился Федя к остальным пленникам, когда Шнур в прямом смысле перешел на его сторону.

— Натюрморт, ты же знаешь, в натуре, мы всегда за тебя были, — заявил тот, что повыше, действительно хрипловатым и немного дрожащим голосом.

— Век воли не видать, — по-мальчишески пропищал Бледный.

— Значит, за слова и ответить сможете, — кивнул Федя и вытащил приготовленные «для меня» АК. — Кончаете этих двоих, и все. Только в голову не шмаляйте. И без порожняка.

Спутники Феди Натюрморта как бы ненавязчиво навели оружие на пленников, давая понять, что если они начнут гнать порожняк, то этого им не простят.

А что, все грамотно. Я даже догадался, на кого спишут трупы. На нас. Мол, завалили бедных и несчастных «пацанов». Беспредельщики. Потому и в голову нельзя стрелять, мы же не снайперы какие.

Я был более чем уверен, что в результате избавления от Сивого следующим на очереди станет Святой. Власть — та же самая зависимость. В разы опаснее водки. Сколько она талантливых людей сгубила! Чем больше у тебя в руках власти, тем еще больше хочется. И уж тем более не возникает никакого желания ее делить. Держу пари, со Святым в ближайшее время случится какое-нибудь несчастье. А потом…

Потом Федя вернется за нами. Ведь зэки будут жаждать крови. Мы же как-никак убили Сивого и его людей, намеренно, жестоко и вероломно. Держу пари, на этот счет у Натюрморта есть еще несколько заготовленных речей. Языкастый чертяка оказался.

Вот только до момента, когда Федя решит нагнуть Шипастого и его группу, надо дожить. А в Городе может случиться всякое. Зазеваешься, глядишь — и дырка в голове.

Недавние пленники, впрочем, в тонкостях политической игры двух лидеров не особо разбирались. Они выполнили приказ без всяких раздумий и ненужных размышлений. Сняли с предохранителя, передернули затвор и двумя очередями вспороли бесчувственные тела своих «корешей». Потому что здесь выбор стоял предельно четкий: либо они, либо их.

— Добро, — заключил Федя, — автоматы оставьте у себя. И соберите с них вещи. Камни мне.

Да, теперь они у него на крепком крючке. Таким можно и оружие оставить. Ребята повязаны кровью, и отступать им некуда. На Кавказе так иногда поступали с попавшими в плен милиционерами или военными, которые после были вынуждены сотрудничать с боевиками. Вот только соглашались единицы. Потому что даже у наших девятнадцатилетних пацанов было кое-что, что отсутствовало у сидельцев. Честь.

Я сжал кулаки, впившись себе ногтями в кожу до крови. Не хватало еще сейчас улететь на каком-нибудь вьетнамском вертолете в очередной флешбэк. А что-то мне подсказывало, что история в руку в моем загашнике существовала.

— Что, Шипастый, не одобряешь? — Федя заметил, что я сжался до состояния пружины.

— Это ваше дело, — я пожал плечами, стараясь говорить как можно более ровно. — Ты свою часть сделки выполнил. У меня к тебе никаких претензий.

— У меня к тебе тоже, — Натюрморт протянул руку. Короткую волосатую руку, без мозолей и натертостей. Руку, которая точно не знала за свою жизнь физического труда. И только и делала, что наливала чифирок, мяла сигареты, воровала, а теперь и убивала. Я сжал зубы, стараясь подавить все эмоции, и пожал ее. Потому что не важно, как я к нему отношусь и что думаю. Главное — довести дело до конца. А именно сейчас за нами наблюдали.

— Приятно иметь с тобой дело, Шипастый, — усмехнулся Федя.

— Взаимно, — сдержанно ответил я.

— Бледный, Сиплый, поднимите этих двоих, уберите к себе в инвентарь. Шнур, ты возьми Сивого. Надо их похоронить нормально.

Или, если быть точнее, остальным зэкам нужны доказательства смерти их товарищей. Все как по книжке «Ложь в военное время», которую я читал пылким вьюношей. Но еще тогда она оказала на меня сильное влияние. Там, задолго до Геббельса и компании, был изложен ряд принципов, которым необходимо следовать для достижения цели. Если тезисно, вот они:

— «Мы не хотим войны». То есть что существуют засранцы, которые спят и видят, как бы убить побольше невинных зэков. Тут поднимется первый конфликт с людьми Сивого, который Федя, при его-то способностях, повернет в нужное русло.

— «Только противоположная сторона виновна в войне». Собственно, тоже все понятно. Это именно люди Шипастого начали войну. А Федя Натюрморт, известный гуманист, даже пошел на немыслимое, чтобы освободить заложников. Но и тут я проявил свою гнилую натуру.

— «Враг по своей сути злой и похож на дьявола». Здесь и ходить далеко не придется. Как много зэки знают людей в Городе, которые после смертельного ранения способны выжить?

— «Мы защищаем благородное дело, а не свои собственные интересы». Ага, мстим за павших товарищей. И вообще, за все хорошее и против всего плохого. Еще сигареты, чай, халву и прочий грев на выходных в детские дома возим.

В общем, в книге было около десяти принципов, всех не упомню, но вот этих четверых хватит с головой. А судя по тому, как развернулся Федя, ничуть не стесняясь моего присутствия, он значительно расширит возможности старой книжки. Точнее, расширил бы, если бы успел.

Я смотрел на уходящих зэков, разглядывал следы крови на асфальте и пытался успокоить бешено стучащее сердце. Переговоры прошли именно так, как я задумывал. Хотя меня бы не удивило, если бы Федя порешил всех пленников. С другой стороны, я его понимаю, уж слишком подозрительно.

— Что скажешь, Псих? — я повернулся к соседу.

— Чудовищно, — признался тот.

— Эй, комитет по этике, раздуплись. Я о другом.

— А, — спохватился Псих, вытягивая челюсть.

Манипуляции заняли несколько секунд, после чего сосед выдал:

— Троицы нет. Тоже ушли.

— Более того, могу поклясться, что сейчас Святой со своей свитой бегут в лагерь зэков сломя ноги, чтобы успеть раньше Феди.

В этом и заключался мой тупой и незатейливый план. Рассказать о наших с Натюрмортом переговорах тому, кому эта беседа без галстуков будет наиболее интересна. Для чего? Ну, тут ответ очевиден. Зачем бороться с группировкой, которая превосходит тебя в численности и вооружении, если можно разрушить ее изнутри? Проще подстроить все так, чтобы в лагере зэков началась гражданская война. Кто уж там одержит верх — Святой или Федя Натюрморт — дело совсем десятое. Главное, что во время выяснения отношений погибнет много противников. Что и сказать, кое-что из стареньких книжек, прочитанных в армии, я тоже усвоил.

Теперь лишь оставалось немного подождать, а потом пожать плоды от семян войны, которые я посеял.

— Домой, — махнул я рукой, как только зэки окончательно скрылись из виду.

Вопреки опасениям, наш квартал никто не пытался захватить. У Феди Натюрморта план был иного свойства. Мне наши переговоры напоминали рынок, где продавец и покупатель расходятся довольные собой, считая, что обманули друг друга. Вот только в нашем случае я знал истинную ценность договоренностям и иллюзий не питал.

В честь успешно прошедшего дипломатического раута я даже разрешил открыть консервированного цыпленка — в крохотных жестяных банках — и гусиный паштет. Вкуснота необыкновенная, жалко, мы взяли с собой не так много этого деликатеса. Кто же знал…

Несмотря на то что наша группа стала свидетельством жестокой расправы своих над своими, в отряде царило приподнятое настроение. Слепой сыпал сальными шепелявыми шуточками в адрес Гром-Бабы, на что та отвечала смущенной улыбкой и крепкими ударами в плечо старику. Кора о чем-то увлеченно болтала с Психом, Крыл в третий или в четвертый раз рассказывал, как он пролетел мимо Святого, сделав вид, что его не заметил. Алиса намазывала мне гусиный паштет на хлеб, смотря из-под своих густых длинных ресниц весьма похотливым взглядом. Понял, принял.

Вообще создавалось такое ощущение, что несколько семей выбралось на пикник. Да, хреновенький, если уж происходил он во дворе жилых домов. Сейчас Слепой будет в лучших традициях городских быдланов готовить шашлык и «окуривать» окрестности запахом жареного мяса. Потом кто-то вызовет полицию, они пожарных, нам выпишут штраф…

Но поток моих мыслей прервала крохотная капля, упавшая на нос. А следом другая, уже свалившаяся на лоб. Я недоуменно поднял голову, будто человек, впервые столкнувшийся с дождем. В полной растерянности оказались и остальные члены группы. Мы сидели, глядя, как небо разродилось мелким бисером, не веря собственным ощущениям. И только спустя полминуты стали суетиться и убирать еду со стола, словно дачники, застигнутые в беседке ливнем.

— Крыл, а ты ведь под дождем не сможешь летать, — дошло до меня, когда мы укрылись в подъезде, глядя, как снаружи хозяйничает непогода.

Крупные капли уже стучали по крыше, стекали по водостоку, жадно впитывались сухой землей.

— И от нашей шиштемы оповещения в виде мушора и битого штекла толку никакого, — подал голос Слепой.

В этом он тоже был прав. Лично я не слышал ничего, кроме шума барабанящего на все лады ливня, который, казалось, входил в раж.

— И вообще это странно, — заметила Гром-Баба. — Тут же дождей не бывает.

— Так мы ничего не знаем об этом месте, — решительно отрезал Крыл.

Видно было, что он хотел сказать что-то умное, быть наравне со взрослыми. И, кстати, у него получилось. Сведений о Городе у нас действительно имелось чрезвычайно мало.

— Знаю одно, — сказал я громко, пытаясь перекричать шум грохочущей воды. — Здесь не обошлось без нашего друга. И думаю, скоро он себя проявит.

Мы ничего не знали о Городе, но кое-что стали понимать в Голосе. К примеру, его извращенное чувство юмора приводило к определенной предсказуемости. Потому что не прошло и часа, как зашуршали динамики. И даже сам дождь на мгновение стих, чтобы не мешать говорить своему хозяину.