#PortoMyLove

Дмитрий Беркут

#PortoMyLove — серия эссе, в которой автор рассматривает Португалию и отношение к ней через призму собственного опыта. Книга включает в себя некоторые «португальские» главы, написанные в сеттинге романа «Клошар».

Лопата

— Ты отлично!? — не то спросил, не то утвердил Мигел, когда я вошел в сортировочный цех, — Тажь-бо-па-кораль⁴?!

— Туду-бень⁵! — бодро ответил я, — О, Мигел, что такое «па»? У кей ишту⁶?

Мигел засмеялся, обнажив белоснежные зубы

— Значит в смысл слова «кораль» тебя уже посвятили, — он развернулся и показал на совковую лопату, стоящую в углу цеха, — Па, — это лопата.

— А причём тут лопата? — искренне удивился я.

Незаметно вошедшие в помещение Руй и дед Жайме дружно загоготали.

— Кабеса-вазия-э-офисина-ду-диабу⁷, — проскрипел дед Жайме, и подойдя ко мне потрепал своей морщинистой рукой по голове.

Мигел по-отечески улыбнулся и махнул рукой в сторону конвейера

— Потихоньку, Димеш, всему своё время. И ты когда работаешь, не молчи — побольше разговаривай с людьми. Персебеш⁸?

Он позвал Руя и они, перекинувшись парой фраз, оставили меня на попечение деду Жайме, убежав куда-то по своим делам.

Сегодня мы сортировали яблоки. Я подтаскивал ящик и высыпал содержимое в начало конвейерной дорожки, состоящей из меховых валиков. Яблоки катились по крутящимся валикам и падали уже до блеска отполированными в желобок на конце конвейера. Те, что полегче, проскакивали желоб и падали чуть дальше, прямо в большой чан для некондиции, а которые тяжелее — не докатываясь, соскакивали с дорожки в специальные отводы ещё по пути к желобку. Вот и раскрылась детская тайна блестящих яблок, которые якобы натирают воском, чтобы придать им более товарный вид. Такими они становятся именно на сортировке, прокатываясь по меховому конвейеру. Дед Жайме собирал некондицию в одно место, а готовые сверкающие яблоки одинакового размера и идеально-круглой формы, в специальные небольшие ящички для готовой продукции. Затем, когда ящиков набирался целый поддон, мы взвешивали их, и степлером пришпиливали на каждый ярлык — ротуш — с названием сорта и весом ящика. Некондицию грузили на трактор и отвозили большую часть на ферму свиньям, а то, что оставалось — на перегной для удобрения тех же яблоневых садов. Жайме мне нравился. За короткое время мы отлично сработались и часами могли заниматься каким-то делом, не произнося при этом не единого слова. Это, конечно, никоим образом не пополняло мой словарный запас, но все же было удивительным опытом невербального общения. Вообще-то, мы даже не пытались общаться, — он заранее понимал всё что я хочу и предупреждал каждое мое действие. А я старался вести себя так же по отношению к нему. И лишь когда работа заканчивалась, щуплый с виду, но не по возрасту крепкий дед, почему-то усмехаясь в свои пышные усы, хрипло выдавливал из себя одно лишь слово: «Вамуш», что понималось мною примерно, как: «Работа закончена, парень, на сегодня с нас довольно, пойдём-ка, выпьем по бутылочке пивка». Слово это, «вамуш», от всего предшествующего ему длительного молчания, сказанное с теплотой и зачастую сопровождаемое отеческим похлопыванием его морщинистой рукой по моему плечу, становилось той самой песчинкой чистого золота, вымытой из тонн ежедневного шлака, которую я бережно принимал и прятал где-то внутри себя, как неизменную ценность, маленькую инвестицию не подверженную инфляции. И мы шли по вечерней улочке, по пути домой заходя в бар к Антонио, где дед брал нам по двухсотграммовой бутылочке пива «Сагреш». Молча выпивали, и через полчаса, коротко попрощавшись, расходились по своим домам.

Сегодня была пятница, и первое о чём я подумал, открыв дверь в своё уютное, но тем не менее пустое жилище, — что бутылочки сервежи⁹ мне будет явно недостаточно. Пиво после рабочего дня не расслабило, а скорее наоборот — натянуло некую внутреннюю пружинку, и к тому же роль пятницы в жизни селянина пока ещё никто не отменял. Недолго думая, я сменил рабочие ботинки на купленные недавно на рынке Каштелу-Бранку белые кроссовки, натянул на себя светлые брюки, накинул клетчатую фланелевую рубаху и снова выскочил на улицу, направившись обратно в бар Антонио. Бармен, увидев, что я вернулся один, подмигнул

— Кер-бебер-алгума-койза¹⁰?

— Си, — я задумался, но лишь на секунду, — Винью-ду-порту.

Кивнув, Антонио взял одну из стоящих в баре бутылок с портвейном и нацедил стограммовый стаканчик до краёв.

— Обригаду! — довольно поблагодарил я.

— Нннадо! — махнул рукой Антонио.

Я не спеша выпил, заказал ещё один, а потом ещё, но уже так, чтобы просто стоял передо мной на стойке. Вечер заиграл новыми красками. Новоприбывшая молодёжь с любопытством косилась в мою сторону, но на контакт никто не шел, а самому навязываться не очень-то и хотелось. Вот она, золотая середина в бытие интроверта. Сидишь, слегка поддатый, и наблюдаешь как мир мягко обтекает тебя, слушаешь звуки музыки, чужие разговоры, иногда даже про себя, но не участвуешь во всём этом. Ты тут всё ещё чужак, и вызываешь лишь сдержанный интерес. Ещё один вид одиночества, коих у меня набралась уже целая коллекция. Но все же это лучше, чем сидеть одному дома и тупить на огонь в камине.

— Димеш! — услышал я удивленный возглас. На пороге заведения стоял Руй. Он подскочил ко мне и приобнял за плечи. — Винью пьёшь?

— Да, скучно дома сидеть, пятница.

— Кальсаш-бранкаш-ем-жанейро — синал-де-поку-динейро¹¹ — скороговоркой выпалил Руй глядя на мои уже испачканные снизу светлые штаны, и почти без паузы, — я на машине, поехали в город, шары погоняем.

— Поехали, — пожал я плечами.

Я купил с собой бутылку светлого пива, и мы вышли на улицу. Влажная черная ночь приятно окутывала близлежащие дома и пустынную дорогу. Мы дошли до стоянки и забрались в старенький «домашний» ситроен Руя.

— Димеш, шкута¹², не пей в одном баре помногу, а то будут алкоголиком называть, — озабоченно сказал Руй, лишь только мы покатили по ночной улице.

— А если хочется выпить? Ты же пьёшь, когда хочется.

— Оля¹³, здесь ума-сервежа, там ума-сервежа, не больше двух бутылок в одном месте. Две бутылки нормально, больше — нехорошо, понимаешь? И не будь пьяным. Пьяных не уважают.

За двадцать минут мы доехали до одного из баров в Ковылях и, оставив машину прямо возле входа, вошли внутрь. Это было заведение с двумя бильярдными столами, и Руя тут знали все без исключения. Мы поздоровались с кучей народа, взяли по пиву и уселись ждать свободный стол. Я уже изрядно захмелел, и когда очередь дошла до нас, встал, слегка покачиваясь.

— Нуу, так дело не пойдёт, пару партий и домой, — со смехом сказал Руй и принялся намеливать кончик кия.

Две партии закончились так быстро, что я даже не успел ничего понять. Руй оказался мастером игры, каких я ещё не встречал. Пару раз различные люди предлагали мне сыграть позже, но Руй им объяснял, что я новичок, и буду пока играть только с ним.

— Оля, шкута, не ввязывайся, сначала поддадутся, а потом оставишь им все деньги.

— Так мы же не на деньги играем…

— Што-те-дизер¹⁴! Тебе только так кажется, сам не заметишь, как ставки пойдут.

В непроглядной тьме, выхватывая лучами фар неожиданные повороты, мы ехали по серпантинной трассе в сторону дома и молча слушали какой-то португальский шансон. «Пока, пока, по-кааама¹⁵» — хрипло надрывалось радио. Напоследок, уходя из бара, я взял ещё пива, но уже не пил, просто держа бутылку в руке открытой. Руй, несмотря на добрый литр выпитого, вёл машину очень уверенно и в глазах его не было ни хмелинки. Он высадил меня на развороте, в сотне метрах от дома, затем мы попрощались и лихо стартанув с места, его Ситроен скрылся в темноте. У дверей моего дома, на маленькой деревянной скамеечке сидел дед Жайме и курил самокрутку. Когда я подошел, он молча протянул ко мне руку. Я чуть замешкался, но потом понял, что он хочет и дал ему бутылку. Дед, взял её, и глядя мне в глаза, словно баскетболист, точно знающий конечную цель мяча, легко зашвырнул мое пиво в канаву за дорогой.

— Завтра работаем на кинте, убираем мусор. Мигел заедет за тобой к восьми. Будь готов.

Я немного опешил, но все же молча кивнул ему, решив не спрашивать почему мы будем работать в выходной.

— Тазы персевери?¹⁶ — твёрдым, с хрипотцой, голосом переспросил Жайме.

— Да, Жайме, я понял.

— Всегда, когда ты будешь напиваться, на следующий день мне придётся работать с тобой на кинте. Тазы персевери?

Теперь я действительно понял. Меня пытаются перевоспитать.

— Да, Жайме.

Примечания

4

Caralho — вульгарное португальское слово, используется примерно так же, как Fuck в английском языке.

5

Todo bem — все хорошо.

6

O que é isto — что это такое.

7

Cabeça vazia, oficina do diabo — Пустая голова — мастерская дьявола.

8

Percebes? — понимаешь?

9

Сerveja — пиво.

10

Quer beber alguma coisa? — хочешь что-нибудь выпить?

11

Calças brancas em Janeiro, sinal de pouco dinheiro — Белые брюки в январе — первый признак безденежья (португальская поговорка)

12

Escuta — послушай

13

Olha — смотри. Часто используется как обращение вместо имени

14

Eu estou-te a dizer — говорю же тебе.

15

Para a cama — в кровать, игра слов.

16

Tás a perceber? — Тебе понятно?