«Икс-312» и другие

Дмитрий Беляев

Молодые изобретатели не дают скучать ни себе ни другим. Эти двое шутя «взламывают» обыденность и скуку этого мира. Экспериментаторская смелось открывает им двери, вход в которые занудам закрыт. Увлекательно? Но что ты будешь делать, будучи посвящен в тайны, после которых пути назад уже нет?

Проект «Зеро»

С точки зрения инженера неработающая система ценнее работающей.

Из записей Эдмонда Файера.

«Привет, Лина!

В будущих интервью ты, наверное, задашь вопрос, что мы за люди и как мы добиваемся успеха.

Немного про меня и Эда.

Мы электронщики и очень любим это дело. Но мы отличаемся по характеру. Я люблю всякие детективные истории с их причинами и следствиями. Могу и сам придумать такую историю. Главное — слишком не увлекаться, а то как напридумываю… Эда интересует только техника. Он безоглядный оптимист и креативщик. За любое дело он берется, раздумывая не более двух секунд. Эд может так правдоподобно представить только рожденный план, что человек, мало понимающий может легко поверить в его выдумку. Так что мы оба фантазеры. Часто Эд бывает так увлечен, что не видит ничего вокруг. Поэтому иногда я объясняю ему чего хотят другие люди. Еще я часто оберегаю своего коллегу от беды, отсеивая откровенно опасные идеи. Если успею. Но я сам не всегда знаю, когда нужно притормозить. Ведь если часто отсеивать — идея не станет интересной, а если много тормозить — история никогда не станет эпичной. Это и есть причина успеха.

Ларри.»

Извините, отвлекся. Помните, в самом начале Спенс Никс упоминал какой-то «Проект „Зеро“», который мы, якобы завалили? Ну а потом еще отправил нас копать бассейн? Самое время рассказать об этом проекте. И как мы туда вообще попали.

Мы-то, на самом деле, не работали на Спенса. Мы спокойненько себе учились в нашем универе, заканчивали аспирантуру, воплощали свои идеи. Экспериментировали! Было же счастливое время! И вот приспичило кому-то выдернуть нас наружу…

Сначала мне позвонил начальник отдела. Уайт его фамилия. Да, не важно.

— Ларри, где, Эдмонд?

— Рядом, в соседней лаборатории, позвать его?

— Нет, бросайте все свои дела и вдвоем — в приемную президента университета. Через пять минут чтоб были у секретаря.

Холодок где-то внутри стал растекаться по телу, и начал растворяться в крови.

— Мистер Уайт, мне ждать самого худшего?

— Там все узнаете.

Я повесил трубку и побрел к Эдварду. А почему я ждал худшего, если все было так безмятежно? Да, было дело… Пару недель назад Эдвард кое-чего сжег из аппаратуры. Вы не в контексте. Я поясню: в принципе, это нормально, когда что-то сгорает. Но просто в этот раз — это был дорогой и большой химический анализатор. В основном — дорогой. И было ясно как день, что это заметят.

Когда я зашел в лабораторию, Эд сидел за столом, наклонившись над осциллографом. Это такой прибор, размером с чемоданчик. Не тот, который анализатор. Тот уже давно сгорел. У осциллографа была снята верхняя крышка. В комнате пахло сильно паленым. Как если после конкретного такого короткого замыкания воспламеняется и сгорает деталь вместе с нанесенным лаком и частью краски на корпусе, а дорожки на плате вокруг испаряются, а чуть дальше от эпицентра они скатываются в эдатакие круглые пружинки. Любой человек умеет отличать этот запах от запаха нормальной пайки. Вытянув шею и водя носом над внутренностями, он говорил сам себе «Не пойму, что я не так сделал…»

Пересилив соблазн подойти и заглянуть через его плечо, я сказал:

— Эд. Все. Пошли к Гелбрехту.

Он понял все с полуслова.

— Блин.

Он положил отвертку, встал из за стола, пару секунд огляделся, как бы думая, что взять с собою. Решил, что брать нечего.

— Надо руки помыть.

И мы пошли к президенту. У нас директор — по правильному «президент». Тот выглядел каким-то уставшим, как после принятия тяжелого, но необходимого решения.

— Ларри, я в первую очередь обращаюсь к тебе, как к более…, — он подбирал слова.

— Сообразительному, — чуть было не подсказал я.

–… рассудительному человеку в вашей компании.

Он снял очки, и стал протирать их, как если бы какой-то доктор готовился сказать мне, что либо я буду принимать его лекарство, либо он за последствия не отвечает.

— Ты все еще хочешь закончить аспирантуру? Вообще, какие у тебя планы на будущее?

(Что? Что за вопрос? Неужели все так плохо?)

— Инженерией…, — отлепил я язык.

— Что? — переспросил он.

— Электронной инженерией.

Директор молчал. Я коротко вдохнул и предпринял вторую попытку:

— Я хотел бы остаться при институте и…

— Заниматься? — подсказал Гелбрехт, как мне показалось, слегка наклоняясь, чтобы не пропустить следующее слово.

— Заниматься. Но, наверное… из-за этого… в связи с… увеличе… то есть с ухудшением…

Сам не знаю, что я хотел сказать и был рад, что он меня прервал:

— А ты, Эдмонд? — директор снова приготовился вникать в сложный шифр.

— Я все восполню! — проорал Эд, — Не сразу конечно, но если Вы дадите мне возможность…

Гелбрехт слегка отпрянул от прорезавшей эфир энергии.

— Подождите, подождите, — он даже приподнял ладони над столом.

Директор дал Эдварду успокоиться и перестать моргать глазами.

— Подождите, сейчас речь не об этом, — он медлил. — Хотя и об этом тоже. Но я хочу взглянуть на вещи немного под другим углом. Надеюсь вы со мной согласитесь.

Так говорят политики, когда собираются сказать что-нибудь, что ни в какие рамки не лезет.

— Ведь, если не обращать внимания на некоторые ваши ошибки, таких как этот, — Гелбрехт забыл слово.

— Анализатор, — вяло подсказал я.

— Да. Анализатор. Потом, что вы там еще разгрохали в прошлый раз… В холле это было. Информационное табло?

— Угу, — кивнул я.

— Если не обращать внимания, как я уже говорил, то вы, в целом, успешно решаете многие задачи, — он посмотрел на какие-то записи. — Вот, к примеру, мистер Уайт именно вам, а не кому-то другому поручил опытную модернизацию осциллографа.

Мне показалось, что запах паленого еще не выветрился из моего носа, и мое воображение тот час дорисовало, как директор его учует и все поймет.

— Кстати, как успехи на этом направлении?

Я временно задержал дыхание. На всякий случай.

— Почти готово, — проорал над ухом Эд, отчего я толкнул его локтем, мол, «потише». — Нужно будет заменить еще одну схему, — сказал он уже спокойнее, — и, студенты-первокурсники получат самый чувствительный прибор века. Там, знаете, самое интересное, что шкала…

— Вот видите, — перебил обрадованно директор. — И я считаю, что вы можете, — он сделал ударение на слове «можете», — проявить себя и на более глобальном уровне.

Если честно, я вообще перестал понимать, что происходит. Гелбрехт посмотрел на нас, как бы что-то прикидывая в последний раз.

— В общем, есть работа. Для вас. Пришла бумага на двух электронщиков, — при этом он, улыбаясь, так щелкнул пальцами и достал какой-то лист. — Нужны хорошие специалисты, очень хорошие, не стану скрывать, что они просят лучших из тех, что есть в университете. Основные качества, — читал он, — большой практический опыт и гибкое мышление, а также отсутствие школярской зависимости от наличия документации по аппаратуре, с которой им придется работать.

Я стоял и боялся моргать. Я еще я не исключал, что вот сейчас он рассмеется и скажет: «Ну что размечтались? Вон из университета! Чтоб я вас никогда больше не видел!»

— Компания «Кибер Тимс». С вами будут заключены договора, как с независимыми специалистами, с возможным продлением и долгосрочным сотрудничеством.

— И эти специалисты — мы? — Эд быстро стер с лица готовность засмеяться хорошей шутке и стал серьезным. — Ну, у нас большой опыт и…

— Ах, да, я не упомянул еще одну вещь… — вспомнил директор. — Чтобы быть честным, я должен вам рассказать. Мы проплатили договор на установку «Сиерры» в вычислительном центре и следующие две недели у вашего отдела и отдела системного администрирования, а также у программистов будут посвящены его подключению, ну и все, что с этим связано.

И тут до меня стало доходить и, наконец, дошло. Хотя, Эд, похоже еще ничего не понял. (Когда дело касается человеческой хитрости, Эд остается непроходимым тупицей).

— И я бы хотел быть уверенным, — продолжал он, — что вы… что, если что-то пойдет не так, например, не дай нам Бог, опять выйдет из строя дорогостоящее оборудование, то я бы наверняка знал, что вы здесь не причем.

— Само, собой, — довольно поддакивал Эд.

— Таким образом, мы убиваем одним махом двух зайцев. А когда вернетесь, я по результатам вашей деятельности, кстати, она может стать основой вашей исследовательской работы, рассмотрю вопрос о допуске вас в дата-центр.

Мысленно сейчас я в том моменте: я с кислой миной и сияющий Эдвард стоим напротив директора. Директор видит разницу в настроении и понимает откуда она. Именно поэтому он назвал меня более сообразительным. И пока Эд радуется, могу объяснить, в чем ирония.

Новейший, мощнейший суперкомпьютер заочно прозванный нами «Сиерра», чьего появления я, и уж конечно, Эд, ждали уже больше года — будет установлен без нас! Это была наша мечта — попробовать в деле новый суперкомпьютер! У нас уже были написаны программы. У нас уже были данные. И вот теперь, когда он уже едет к нам в каком-нибудь спецвагоне, сопровождаемый кучей спецов-фирмачей, которые, конечно же, сразу же, как только поймут, что они здесь больше не нужны, уедут, оставив университету такую игрушку, а стая студентов будут выспрашивать последние новости про характеристики нового железа — нас здесь не будет! Все это будет без нас! Без меня и без Эдварда. Да, вот так нечестно.

И вот уже на следующий день мы летели в вертолете, глядя из окошек вниз. Да, этот миллионер Спенс Никс, который нанял нас, прислал за нами вертолет. Город быстро ускользал, а впереди ширилась светло-голубая полоса Большого Соленого Озера.

— А ты знаешь, что Солт-Лейк-Сити был основан мормонами в девятнадцатом веке? — сказал Эд. — Когда они пришли сюда, здесь было только одно озеро и ни травинки вокруг не росло?

Я хмыкнул.

— Кто же этого не знает?

В нашем городе, где около половины населения — мормоны, сказать такую банальщину, как он только что — это все равно, что сказать, например: «а ты знаешь, что у коровы есть рога и вымя»?

Эд был мало сведущ в вопросах истории, да и в любом деле, что касалось людей, культур, отношений и прочего. И уж если он сделал над собой такое героическое усилие — обратил свои мысли в эту мрачную сторону, то скорее всего только ради того, чтобы отвлечься от каких-то еще более мрачных мыслей.

Эд помолчал.

— Сволочи, — наконец с чувством изрек он.

— Кто, мормоны?

— Гелбрехт и Уэйт сволочи, вот кто. Сговорились нас отослать подальше, как-будто мы им вычислительный центр сломаем. Подумаешь, ни одна железка не стоит того, чтобы так с людьми обращались.

— А, ты об этом… Скажи спасибо, что они нас не вытурили из университета. И о возмещении убытков, вроде бы не говорят.

— Конечно, не говорят — мы своей работой им столько прибыли принесем, что они забудут про те несчастные пятьдесят тысяч.

— И про те десять тоже?

— Какие десять? — Эд удивленно посмотрел на меня и нахмурился. — А! Про то табло, что-ли? — он махнул рукой, — Спишут. Еще неизвестно, по чьей вине оно оттуда грохнулось.

Я вспомнил драматический полет информационного табло со стены в фойе университета. Это была довольно большая алюминиево-пластиковая штука — где-то три на четыре метра и общим весом килограммов на тридцать — в нее было напихано много микросхем, лампочек и прочего. Ее повесили на высоте третьего этажа во внутреннем холле нашего универа. Эда тогда спустили сверху на альпинистских ремнях, выполнить последние подключения, т.к. было проще спуститься с верхних перил чем поднимать человека на такую высоту с пола. Нужно было всего-то лишь — подсоединить пару вилок к розеткам в стене слева от табло.

Внизу, в опасной, как мне показалось, близости от места работ стоял ларек со стеклянной крышей. Немного поколебавшись, я крикнул Эду: «Подожди!» и зайдя внутрь, попросил продавщицу и двух каких-то первокурсников прерваться и временно покинуть опасную зону, после чего вернулся к своему посту: следить, чтобы никто не подходил ближе.

Выгнанные мною из ларька студенты, позвали остальную группу и через минуты две они уже стояли, отгороженные от опасной зоны красной ленточкой и постепенно проникаясь важностью работы, примолкли, задрав вверх головы. А я приметив, что среди них были и девушки, решил, что вполне разумно прокомментировать происходящее, чтобы всем все было понятно.

— Вот наш специалист выполняет сложнейшие коммутации да еще в подвешенном состоянии.

Одна девушка спросила:

— А Вы тоже в этом разбираетесь?

— Хм. Я принимал непосредственно участие в разработке этого табло, — скромно и серьезно сказал я, понизив голос. — Теперь все студенты и работники нашего университета, — громче, уже чтобы слышали все, — смогут в любой момент легко узнавать о идущих и планируемых занятиях, кто их ведет, и расписание всех мероприятий. Оно интегрировано с компьютерной сетью. На его сборку университетом было выделено десять тысяч долларов…

Заметив что девушка что-то записывает в блокнот, я поинтересовался:

— Конспектируете?

— Я хочу стать журналистом, — она подняла голову и улыбнулась мне, — пишу маленькие обзорные статьи.

— Печатаетесь? — пошутил было я.

— У меня несколько статей было в школьной газете, в универе немного и пару в нашей местной городской.

— Ух ты. И что… Вы будете писать про это? — оторвавшись от ее белой улыбки, я неопределенно повел рукой туда где за моей спиной продолжалось действие.

— Ну, — она склонила голову и волосы ее качнулись.

— Я Ларри, а тот что на веревках — Эд.

— Лина, — она подала мне руку. По отклоняющемуся направлению ее взгляда я понял, что сзади что-то происходит и оглянулся.

Эд воткнул вилку в розетку, отчего казалось, что табло вот-вот загорится веселыми огоньками, потом помедлил, и крикнул:

— Спустите молоток, тут крепеж слабо вбит.

Молоток был спущен. Эд одним широким движением вынул рукоять молотка из веревочной петли, как самурай, вынимающий свой меч из ножен. Потом внимательно вгляделся в крепеж стенда, размахнулся и ударил. Я не понимаю, кто делал эти крепежи. Правая сторона, не левая, по которой стукнул Эд, а подчеркиваю, правая сторона табло соскочила с держателя и пошла вниз маятниковым движением… Так что я в целом согласен: не Эд виноват, в том что оно сорвалось.

Толпа шумно сделала вдох. Табло, держась одним углом за крепеж в стене медленно проплывало мимо и чуть ниже Эдварда, который, хоть и висел рядом, но сделать уже ничего не мог. Набрав наибольшую угловую скорость в нижней точке (все верно говорит формула из кинематики), табло сорвалось со второго крепежа и по инерции полетело вниз и куда-то влево, вырвав с корнем за собой розетку с проводами, которые только что воткнул Эд. В конце своего пути оно грохнулось на стоявший внизу ларек. Толстое стекло ларька оказалось на удивление прочным. Наше табло разломилось пополам, сложилось как какая-то огромная электронная книга в обложке и свалилось с ларька на пол, уже окончательно развалившись на две половины, щедро осыпая пол вокруг себя мельчайшими осколками лампочек и других стекляшек.

Толпа выдохнула: «Вау». Первокурсники восторженно зашумели. Я тоже стоял как завороженный. Оторвав взгляд от разбитого табло, я посмотрел вверх, где все еще висел Эд с молотком в руке. Тот хладнокровно смотрел вниз. Потом молча махнул кому-то рукой: «Поднимай» и поплыл вверх.

Проводив уплывающего Эда взглядом, я вспомнив про Лину, обернулся и стал искать глазами девушку в джинсах и свитере. Она уже уходила.

— Лина! — я догнал ее.

— Думаю тут уже ничего интересного, — вставляя ручку в свой блокнот и пряча его в сумку, снова улыбнулась она.

Я не мог быстро придумать слова. Пальцем я показывал туда, где исчез блокнот:

— Вы еще думаете писать статью?

— Что вы! Писать о чьих-то неудачах я считаю неэтичным. Если только это не результат преступной безалаберности или коррупции. Ведь ничего такого здесь нет? — по ее веселой улыбке, я понял что она подшучивает.

— И к тому же в стенах нашего университета происходит множество других интересных событий, — в тон ей продолжил я, тоже улыбаясь.

— Именно. Но я запомню вас: Ларри и Эдвард! — она провела рукой по воздуху, как бы выделяя заголовок на висящей газете. — Мне кажется про вас можно будет еще написать, потом, когда мы ближе познакомимся и вы мне поведаете интересные истории про вашу команду. Вы яркие. Мой журналистский опыт говорит мне, что материал от вас будет.

Мне даже нечего было сказать на такие комплименты.

— Пока, Ларри. Не забудь позвать, когда что-то начнете прибивать, — и она весело сделала мне по груди печать ладошкой.

— Пока, — улыбнулся я, и она ушла.

Я посмотрел на нас с Эдом как бы со стороны. И вот только не спрашивайте меня, почему именно Эд висел там на альпинистских ремнях. Почему не какой-нибудь рабочий. Альпинист, например. Просто примите аксиому: если что-то происходит в пределах досягаемости Эдварда, то он в этом участвует. Так что интуиция Лины не врет. А кто же его пускает? Почему он? — все это вопросы, которые ни к чему не приводят. Я пробовал думать о них, но запутался. Самое интересное, что я не замечал, чтобы он сам напрашивался: как будто не он сам во все это внедряется, а его странным образом втягивает туда какая-то сила.

Я вернулся из своих воспоминаний в вертолет.

— Эд, помнишь, нам рассказывали, как в восемьдесят восьмом у нас в университете кто-то написал компьютерный вирус, — это-то он должен помнить, — парализовавший главный мейнфрейм у нас в универе и еще половину таких же компьютеров по всей стране? И все газеты мира про это написали. Так вот, просто начальство боится, что если ты хоть пальчиком прикоснешься к Сиерре — случится что-то похожее.

Комплимент подействовал: Эдвард посветлел лицом.

«Лина, привет!

Небольшая справка к вопросу, куда мы летим и почему на вертолете. И, кстати, если ты не обещаешь не рассказывать сведения, которые сейчас узнаешь, то лучше я не буду это писать. Но мысленное мое письмо я прекратить не могу, поскольку когда мысли пошли — их уже не остановить. Я навел справки перед отлетом. В общем, «Кибер Тимс», как оказалось, работают по военным заказам. А на вертолете мы летим, потому что директор, как известно — самый настоящий богач. В процессе почти детективного расследования, в конце концов, у меня сложилась приблизительно такая картина. И само так вышло, что к фактам несколько ретроспективно примешалось мое воображение, что не совсем профессионально, сказала бы ты, но зато так интереснее.

Компания Кибер Тимс и так лидер по производству электроники, но периодически, приблизительно раз в три года, дополнительно укрепляет свои позиции, поглощая более мелкие конкурирующие компании. В этой странной компании целый отдел аналитиков собирает данные о конкурентах и предоставляет отчеты директору. Спенс Никс, генеральный директор и владелец Кибер Тимс, богатейший человек в штате Юта, предпочитает сам выбирать жертву слияния. Это доставляет ему особое удовольствие. Каждый раз после очередного слияния-захвата он говорит сам себе: «Да, Спенс, тебе нету равных. Ты — молодец!». Хоть в мире бизнеса это и называется «слияние» — на самом деле поглощаемая компания просто перестает существовать. Унаследованные проекты ведутся еще некоторое время, а потом тихо прикрываются. Руководство бывшей компании занимает временные посты в Кибер Тимс, потом плавно изживается оттуда. Инженерам снижается жалованье, как занимающимся неперспективными направлениями. В результате им приходится уходить.

Конец ознакомительного фрагмента.