Затемнение

Дмитрий Ардшин

Старшеклассница однажды ночью сбивает на машине странную старуху-странницу и подхватывает от неё черную магию, всё усложняющую… затемняющую. Книга содержит нецензурную брань.

7

Очнувшись, Маша увидела смартфон, который подергивался над ней. Маша попыталась схватить его, но птица, сжимавшая смартфон в заскорузлых когтях, тут же отлетела. Маша бросилась за птицей вдогонку. Воровка то удалялась, то приближалась, словно дразня или ведя за собой. За Машей гнались тени, но не могли настигнуть ее так же, как Маша не могла нагнать черную птицу.

Под ногами прошуршала разлинованная рельсами насыпь. Маша видела только проклятую птицу и больше ничего. Птицу обливал снизу холодный свет смартфона. Она как будто горела синеватым пламенем. Ветки так и норовили исцарапать Машино лицо. Фонари слились в яркий диск, который взмыл вверх. Птица летела под темным шелестящим сводом. А вдруг эта тварь разожмет когти? Разве мать поверит, что это не я ухайдакала смартфон?

Птица исчезла в дверном проеме, Маша — за ней. Только тогда Шумилина опомнилась, точно проснувшись, и остановилась, пытаясь отдышаться и оглядеться. Коленки в рваных джинсах и сердце ходили ходуном от холодрыги и смятения.

Маша оказалась в пустой полутемной комнате. Голые стены испещряли странные письмена, иероглифы, символы и рисунки, похожие на татуировки. Пол покрывали черные перья и ветошь. Что-то еле слышно шуршало, скрипело и бормотало, словно дом пересыпал и просеивал фантомные звуки. На вытянутом столе стояли антропоморфная глиняная фигурка и пиала со сколом на ободке. С потолка в пиалу мерно капала вода. Маша почувствовала жажду и облизнула пересохшие губы.

— Выпей, — дул в ухо полумрак.

— Не мучай себя, — выстукивали капли.

Не выдержав, Маша взяла пиалу и припала к ней. Из глубины комнаты вырвался детский плач и ледяной иглой прошил сердце. Ах, нет. Это же смартфон. Он валялся в дальнем углу на куче тряпья рядом с остовом настенных часов. Все вопил и вопил. Надо ответить. Наверняка, это мать.

— Берг ерцук чемурк мааром, — выскреб смартфон.

Готическая вязь на стенах и глиняная фигурка на столе шевельнулись. Маша — не Маша выронила смартфон и бросилась к выходу, к выдоху, но не нашла ни того, ни другого. Стена преградила дорогу, воздух встал поперек горла. Задыхаясь, она зашарила по шершавой стене, нащупала скобу, рванула ее на себя, от себя, отталкивая дверь, заброшенный дом, косматую темень леса. Беспомощно улыбавшаяся луна силилась выпростаться из ветвей и потому все сильней запутывалась.

— Берг ерцук чемурк мааром — шамкали черные деревья, тесня друг друга и обступая бегущую сломя голову Машу.

— Нет, не надо, нет… — умоляла Маша, заткнув ладонями уши. Но заклинание уже забралось в голову и прикинулось внутренним голосом:

— Нович сопо яседе манабра.

Маша закричала, пытаясь заглушить эту вездесущую тарабарщину. Не помогло. Заклинание продолжало звучать, как ни в чем не бывало.

И тогда отчаявшаяся, затравленная Маша увидела старое дерево, которое словно для объятья распахивало свои черные руки — сучья. Маша с разбегу воткнулась в него головой, наконец-то заклинание оборвалось, и хлынула тишина.