Медсестра. Сборник произведений

Дмитрий Анатольевич Самойлов

Откровенные дневники молодого человека, приобретающего первый сексуальный опыт и познающего чувства женщины, обуреваемой эротическими фантазиями.

глава II. Переворот

Случилось так, что мне пришлось уехать на некоторое время.

Когда я вернулся, то заметил странные изменения. Деревья стояли те же и трава такая же зеленая. Но все равно, в воздухе застыла какая-то напряженность. Она чувствовалась во всем: как играли дети и пели птицы, как шелестели листья и журчала вода в ручьях. Солнце, сияющее в небе, не улыбалось мне больше и не дарило радости. Оно даже не заставляло жмуриться, распуская вялые лучи, которые не могли пробить себе дорогу в облаках. Луна, заливающая ночью все своим светом, показалась мне мрачной и зловещей.

Обходя окрестности я остановился возле забора.

Невдалеке я заметил знакомую фигуру, она приближалась. — Коля? Ты стал надзирателем?

— Да, как видишь, — он повернул ко мне руку с синей повязкой и кивнул в сторону стадиона. Там на флагштоке развевался синий флаг. — Я приспосабливаюсь.

— Значит, королеву выбрали уже?

— Да.

— Анечку, конечно?

— Тс-с-с! Королеву нельзя называть по имени! — он с опаской оглянулся по сторонам. — Ты что? Забыл? Не надо было уезжать. Ты в немилости, — добавил он шепотом.

— Тебя ОНА послала?

— Нет, я сам. Она сказала, чтобы я присматривал за тобой.

— А если бы не сказала?

— Все равно бы пришел, мы же друзья.

Я обратил внимание, что из Колиного кармана не торчит привычная голова медвежонка.

— А где твой мишка?

Коля опустил голову и вздохнул.

— Королева отобрала, — он опять оглянулся. — Она дала мне пупсика. Вот, смотри, — он вынул из кармана розового пупсика, завернутого в тряпочку, тоже розовую.

— Да-а, — я присел на корточки. — Но ведь он тебе не нравится.

— Не нравится. Она у всех отбирает игрушки, кто не слушается.

Как все изменилось. Значит, ты не слушался.

— А Елена Ивановна?

— Она уехала в город. У нее там какое-то дело.

— Когда приедет?

— Не знаю. Ничего не сказала.

— Не горюй! — я хлопнул его по плечу. — Сделаем переворот.

— Ты что? — Коля испуганно посмотрел на меня.

— Я все устрою, ты только собери недовольных. По правилам Королеву можно сместить, если больше половины будут недовольными, и скажут это вслух, — я показал в сторону клуба, поднял руку вверх и сжал кулак.

Он пожал плечами и начал переминаться с ноги на ногу.

— Думаешь, получится? — спросил он нерешительно.

— Получится! Вот увидишь. Я пойду во второй корпус, а ты в первый. Собирай ребят.

— Будь осторожнее, — предупредил меня Коля, — там есть одна девочка, такая толстая, большая. Все бы ничего, но она… С ней еще три, они активные и дубасят всех, кто под руку попадется. Берегись их.

— Хорошо, я буду осторожнее.

К вечеру нам удалось собрать полсотни сторонников. Они подтягивались группами по два три человека к поваленному дереву за стадионом. Даже мальчик с брызгалкой пришел. Вадик.

— Вот молодец! — похвалил я его. — Будешь нашим шпионом.

— А что надо делать, — он посмотрел на меня круглыми глазами. — Поливать девчонок водой?

— Нет. Спрячь свою брызгалку и раздвинь уши. Станешь передавать нам движения неприятеля. И потом не все девочки на ее стороне. Нужно только расшевелить их, дать толчок.

— Да, далеко не все, — согласились остальные. — Многим Анька не нравится… Точно не нравится! Она расплодила ябед, они ходят и подглядывают за всеми.

— А еще она заставляет кидаться подушками и не ходить на завтрак!

Отовсюду слышались возмущенные голоса:

— Она игрушки отбирает, — послышалось откуда-то сбоку.

— Ну это уж слишком! — воскликнул я.

И понеслось по рядам:

— Долой Аньку! Она дура!

— Тише, тише! Они еще сильны, могут услышать.

— Пусть никто не боится! — обратился я к присутствующим. — Завтра решится все. Собирайте побольше сторонников и молчите, не выдавайте себя. Девочки есть?

— Есть! — В середину вышли две девочки. Оля (Колина мама) и еще одна, видимо ее подружка.

— Молодцы, что пришли. Ваша задача склонить на нашу сторону остальных девочек. Пройдите по палатам, подговорите других. Вы ведь хотите Елену Ивановну?

— Но она взрослая!

— В правилах не написано, что Королевой может быть только девочка. Мы не нарушаем закон. Вот так, — успокоил я их.

— Она тоже девочка, только большая, — сказал Вадик.

— Правильно, — я подхватил нужную тему. — Всем все понятно? Цвет — красный. Соберите ленты и бантики.

Я дал еще несколько указаний и отпустил ребят. Они расходились оживленно переговариваясь. Дело пошло.

Все события, произошедшие после, развивались по моему плану. Теперь уже больше половины были с нами. Я был уверен, что их еще больше. Остальные просто сочувствовали, но открыто соглашаться боялись, пока. Когда придет время, они присоединятся к нам, и нас станет еще больше.

Сторонники Королевы поутихли, видимо чувствуя неладное.

Приближалось наше время.

Вечером в назначенный час весь лагерь загудел, как встревоженный улей.

Из корпусов высыпались дети и стали собираться в группы, обсуждая создавшееся положение. Активисты раздавали красные повязки и бантики. Из ленинской комнаты принесли пионерские галстуки.

— Кто за Елену Ивановну? Подходите сюда, — кричали они. — Повязки мальчикам, ленточки и бантики девочкам! Красные галстуки на руки!

— А где Она? — несколько ребят закрутили головами в разные стороны.

Из окна, отодвинув занавеску, высунулась Анечкино заспанное лицо и тут же спряталось. Занавеска задвинулась.

— Смотрите, Елена Ивановна вернулась! — Она идет в клуб, там собрание. Идем туда! — заголосили дети и, обгоняя друг друга, побежали к клубу.

Там уже собралась огромная толпа, у всех были красные повязки на руках, мелькали красные бантики, их становилось все больше.

— Дайте мне красный бантик! И мне! И мне! — подхватили другие девочки.

Коробка быстро опустела.

— Сходите в шалаш, там еще есть. Быстрее!

Одна девочка побежала к шалашу, смешно махая руками.

Я тоже пошел в сторону клуба, туда стекались дети со всего лагеря. Даже малыши из первого отряда были здесь, к ним бежали остальные, они тоже хотели быть в гуще событий. Ведь это тоже важно! Кто будет Королевой? Малыши проскальзывали, раздвигая чужие ноги, прыгали, перелезая через забор, спотыкались и падали, поддерживая друг друга.

Все понимали, что выборы уже были. А это перевыборы. Значит еще важнее. Надо видеть и слышать. Кто не пришел — тот дурак!

Я еле протиснулся сквозь толпу ближе к сцене.

Появилась Елена Ивановна. Она медленно шла, окруженная со всех сторон девочками. На ней было длинное темное платье, искрящееся голубыми блёстками. Все расступались, давая им дорогу. Молча, приподнимая края платья, она поднялась по ступенькам и села в кресло, перевязанное золотой лентой.

Все замолчали, ожидая, что она скажет. Она обвела взглядом присутствующих и подняла руку вверх, требуя тишины.

— Тише! Елена Ивановна будет говорить! — пронеслось по залу. Затихли последние разговоры, смолк шепот.

— Теперь я ваша Королева! Кто за меня?

Толпа восторженно загудела. Все стали поднимать руки, голосуя.

— Она! Она самая красивая! Она умная!

— Её! Хотим её! — запищали малыши.

Елена Ивановна вновь подняла руку.

— Я не люблю ябед, болтунов и предателей! Отныне никто не будет подглядывать и жаловаться. Совесть каждого станет законом!

— Да будет так! — закричали дети. — Королева!

Елена Ивановна встала и продолжила:

— Никогда больше не деритесь и не кидайтесь подушками!

— Никогда не будем! — неслось со всех сторон.

— Будете меня слушаться?

— Да! Да! — шумели дети. — Да здравствует Королева!

— Кто отобрал у Коли медвежонка?

«Откуда она знает», — подумал я.

— Верните ему единственную радость! Разве можно отбирать игрушки у детей? Все повернулись в сторону кучки пленных и презрительно загукали.

Королева улыбнулась, казалось от нее исходит сияние, как от солнца, лучами во все стороны.

— Зажгите свечи! Погасите свет! — воскликнула она. — Нашли медвежонка?

Две девочки побежали исполнять приказ. Среди большой кучи отобранных игрушек они отыскали нужную и принесли ее Коле.

— Спасибо, — он опустил голову и заплакал.

— Не плачь, — к нему подошла Оля и погладила его по голове. Я всегда буду жалеть тебя.

— Да, теперь у меня две мамы. Но так не бывает.

— Бывает, — ответила Королева твердым голосом. — Клянетесь вы мне в верности? — она сдвинула брови.

— Клянемся! — пронеслось как ураган.

— Это не настоящая клятва. Надо с огнем! Кто не хочет, я отпускаю! Пусть выйдет вперед.

Несколько детей вышли, но тут же зашли обратно, чувствуя на себе гневные взгляды. Пронеслось презрительное: «У-у-у!»

Елена Ивановна продолжила после некоторой паузы:

— Коля, ты будешь главным исполнителем, и ты, — она показала рукой на меня и чуть улыбнулась.

— Теперь каждый подержит ладонь над пламенем свечи. Это ваша клятва. А вы смотрите, — она повернулась к нам, — чтобы все сделали.

Роздали свечи.

Послышалось: Ой! Ай! Не хочу, я боюсь! — сказал кто-то. Ему отвечали:

— Не бойся. Мне тоже было больно, но потом прошло.

— А мне не страшно!

— Мне тоже.

Елена Ивановна наблюдала за происходящим. Она стояла неподвижно, величественная, словно статуя.

Она развела руки в стороны и сказала:

— Вы все мои дети! Я всех вас люблю. Боль и страх пройдут, а слово останется.

— Мы тоже любим тебя! — дети подняли свечи вверх и плавно замахали ими.

Отблески свечей заиграли на ее платье, переливаясь искрами. Она села и сказала торжественно:

— Закончим церемонию. Наденьте на меня ленту и распустите мне волосы.

Девочка, что стояла ближе всех, сняла заколку и темные волосы Королевы рассыпались по плечам. Подошли два мальчика, они надели на ее грудь золотую ленту, поклонились и встали по обе стороны кресла. Собиралась свита.

— Флаг наверх! — крикнул я, вынимая красное полотнище.

На стадионе взвился алый стяг, взамен снятого синего. Дети сорвали его и бросили на землю, топча ногами.

Принесите компот из столовой! — скомандовал Коля.

Несколько мальчиков понеслись в сторону кухни и, распахнув двери, ворвались туда. Через несколько минут они вернулись, не спеша, торжественно неся чашки на подносах и большую кастрюлю. Все, шушукаясь, расступались, пропуская их.

Церемония медленно приближалась к сцене, где восседала Королева. Она была окружена плотным кольцом стражи из двадцати мальчиков и девочек. Прибежал запыхавшийся гонец.

— Пропустите его! Пропустите!

Его провели к Королеве.

— Где она? Вы нашли ее? — спросила Елена Ивановна.

— Она взяла лодку на станции и плывет вниз по течению, — ответил гонец.

Королева улыбнулась:

— Значит так и надо. Пусть плывет! Не гонитесь за ней. Есть дела и поважнее этой глупой девчонки.

Она встала довольная.

— Пейте компот и наслаждайтесь победой! — сказала она и стала спускаться по ступенькам.

Две девочки вели ее под руки, а два мальчика несли шлейф ее платья.

Один малыш пристроился к ним, зацепив рукой краешек платья, но его тут же оттеснили в сторону.

— Я тоже хочу прикоснуться к королеве! — он сделал обиженную гримасу.

Елена Ивановна заметила это и поманила его пальцем.

К ней подвели мальчика.

— Не плачь. Прикоснись ко мне, — она протянула ему руку с большим перламутровым браслетом на запястье.

Он потрогал ее ладонь и сказал радостно:

— У нее такая же мягкая рука, как у моей мамы!

Девочка, что стояла с правой стороны потрепала малыша по щеке и дала ему конфету со словами:

— Теперь у тебя две мамы. Одна далеко, а другая рядом.

— Кто еще хочет прикоснуться к королеве?

— Мы хотим! Мы тоже! Можно я потрогаю! Коснуться платья!

Дети обступили ее со всех сторон, показывая обожженные ладошки.

— Я поклялся! И я! Мы тоже!

— Хорошо. — Но теперь всем спать! — сказала Елена Ивановна. — Девочки за мной! Процессия двинулась к четырехэтажному корпусу.

Проходя мимо, королева потянула меня за рукав, наклонилась и быстро прошептала:

— Приходи вечером, я дам тебе конфет шоколадных, сколько захочешь, — она выпрямилась и, гордо вскинув голову, проследовала дальше, шелестя платьем.

Все это произошло так быстро, что можно было подумать, что она дает мне какие-то указания и я в фаворе. Даже шедший впереди Коля оглянулся и с уважением посмотрел на меня. Все остальные, кто находился поблизости, восприняли такое поведение королевы вполне естественно и посчитали, как рядовой эпизод в череде событий несомненно более ярких, произошедших за сегодняшний день, даже один вечер.

И от этого он не показался им столь важным, каким стал для меня.

Два мальчика-пажа улыбнулись и кивнули мне, давая понять, что я в составе свиты и мне теперь можно заходить в ее покои когда захочется, и решать все вопросы непосредственно с ней.

Приблизив к себе, она возвеличила меня.

«Приближенный» это слово ласкает слух всегда, когда его произносишь, даже мысленно.

Конечно же никто не догадывался, зачем она приблизила меня, а главное, для чего. Я понимал, что то, чем мы занимались с ней, наверное, неприлично и не совсем хорошо. Но загадочный блеск ее глаз завораживал меня. Палец, который она подносила к своим губам, чуть улыбаясь, это движение притягивало меня налетом таинственности. Как будто она знала какую-то тайну и делила ее со мной, посвящая в то, куда дорога другим была закрыта. Я был благодарен ей за это.

Когда все стали потихоньку расходиться, делясь друг с другом впечатлениями, к нам подошла Оля. Она сказала:

— Коля, садись ко мне на колени. Я буду целовать и гладить тебя. Все мамы так делают.

— Хорошо, — он уселся к ней на колени и зашмыгал носом.

Оля достала платок и заботливо вытерла ему нос. Затем поцеловала.

— Мама не целовала меня так. — Коля облизал губы.

— Как?

— Прямо в губы… В щеку, в лоб, а так…

— Но так тебе приятнее?

— Вообще-то да. Так лучше, пожалуй.