50 mph

Дмитрий Александрович Дармостук, 2020

История девушки Элли, что умела чувствовать мир иначе, фантазировать и продолжать жить в апатии, но даже её фантазии не хватило, чтобы представить тот фокус, который ей всë это время готовила жизнь. Содержит нецензурную брань.

По радио передавали очередные новости:»…поэтому убедительно просим водителей быть аккуратнее на шоссе 108. Удачного пути! А мы включаем Oasis-«Stop Crying Your Heart Out»!»

Шёл сильный ливень. Слева за стеклом была пустая трасса. Лишь пара автомобилей за весь путь соизволили скрасить скучный вид. Это выглядело так, будто я быстро моргала. Мы проезжали сотни деревьев, но выглядели они как одно. Сплошной такой кадр. Анимационная картина. Справа от меня лежали пара пакетов с едой, такие полные и в то же время такие пустые. Дешёвые шоколадные конфеты. Нет, я давно уже их не любила. После того, как Уэйн угостил меня дорогими конфетами, эти перестали мне нравиться. Они стали абсолютно сухими. Родители продолжали мне их покупать, они хотели, чтобы я чувствовала их заботу и улыбалась, а я всего лишь не хотела их расстраивать. Эти чипсы со вкусом очередного заграничного животного. Никогда не понимала, чем они могут всем нравиться. В рекламе говорилось «Наши чипсы тают на языке», но мне они казались куском дерева, найденным прошлым летом в лесу и попавшим на мой язык из детского любопытства. Тёплый плед укрывал мои всё ещё детские ноги. На нём был изображён лес с самыми разными деревьями. Тогда я на секунду задумалась, неужели деревья когда-то действительно так выглядели?

Скорость была чуть меньше 55 миль в час. Мать попросила отца сбросить скорость, мол мы никуда не опаздываем. Это был очередной отдых на нашей загородной даче, очередная серая суббота, очередной вечерний дождь. Утром на листьях в саду нас ждали очередные капли росы. Соответственно своим размерам они находились так далеко друг от друга. Не одиноко ли им?

Я попросила отца сделать музыку громче.

«…We're all of us stars

We're fading away…»

Мелькнула вывеска «Шоссе 108»

«…Just try not to worry

You'll see us some day

Just take what you need

And be on your way…»

Была буквально секунда, может полтары. Только что его фары едва были видны на встречной полосе, они были так далеки, казалось, луна была ближе, а теперь чей-то автомобиль в паре миллиметров от нас. Наверное, пришло время загадать последнее желание.

«…And stop crying your heart out

Stop crying your heart out

Stop crying your heart out

Stop crying your heart out…»

«Здравствуйте, дети!»

Шёл третий день моего обучения в этом колледже, а эта жаба уже заставляла своим оптимизмом срабатывать мой рвотный рефлекс. Она общалась так, будто за забором её ждал Леонардо Ди Каприо на последней модели «Maybach», но выглядела она максимум на дешёвое платье из секонд-хенда, подаренное старшей сестрой и на жирного безработного мужа, от которого прёт пивом больше, чем от школьницы на концерте «Billie Eilish» исходил бы запах пота и секса. Меня раздражал её поддельный оптимизм.

Оставалось ровно 43 минуты до этого мерзкого обеда. Я слышала, в тюрьмах кормят лучше.

Эта пересоленная картошка вкуса вчерашнего свидания местного повара, что закончилось явно не так, как он хотел.

Эти недожаренные котлеты вкуса двойки, что принёс сын поварихи домой со школы. Уверена, она считает оценку несправедливой. Вчера она приводила своего тупого отростка в столовую и кормила его по отдельному меню. В его глазах было ясно видно, что он пишет слово «Спорт» с шестью ошибками. Зато слово «Еда» он писал безошибочно. На нём будто было написано «Умру от ожирения через 12 с половиной лет».

Если приглядеться к тарелкам, были видны следы тараканьих лапок. Мне не нравилась эта столовая.

Выйдя с колледжа, я направилась к забору. Навстречу шёл крупный парень. По его походке и одежде было видно, что он явно не первый курс. В руках у меня лежала пара книг, бесполезных, но обязательных. Громила задел меня плечом, книги упали. Он стал их собирать, быстро, но спокойно. Нет, ему не было неловко. Это был очередной дешёвый подкат. Наверняка, он хотел затащить меня в постель, и я была вроде бы не против, он симпатичный, но резко наш полуметр уединения нарушил чей-то хлопок по его плечу. Это был дружеский хлопок. Вероятно, парень хотел поздороваться со своим другом-ловеласом. Я подняла глаза и увидела его. Я увидела Уэйна.

Нет. Я не чувствовала никакой вселенской радости, ни трепыхания бабочек, ни расширения собственных зрачков. В целом, мне было всё равно.

Но я была удивлена.

«…Элли, как ты? Куда ты делась? Сколько лет…»-Наверное, он был рад меня видеть, но я была не особо довольна. Он обламывал мне секс.

Уэйн настоял проводить меня до дома. Я оставила перекачанному красавцу свой номер и мы с Уэйном отправились домой. Он постоянно что-то говорил, что-то спрашивал, но мне было донельзя безразлично. Он был мне теперь чужим человеком. Из его рта выходили различные комплименты, но до моего слуха доходила лишь песня Linkin Park-«Numb», что издавалась из какой-то машины на окраине дороги, водитель которой вероятно зашёл в магазин взять чипсов, которые «тают на языке».

Уэйн говорил что-то про то, как я изменилась, а я слышала лишь «Feeling so faithless, lost under the surface». Уэйн говорил что-то про моё холодное молчание, а я слышала «I don't know what you're expecting of me». Песня будто отвечала ему за меня. После он остановился и спросил, сколько сейчас времени. Отодвинув мой рукав, чтобы взглянуть на часы, он увидел шрам, лежавший рисунком на всей руке.

–Откуда это?

–Это масло, я готовила яичницу.

–Масло? На всю руку?

–У меня тряслись руки после масштабной пьянки и жёсткой оргии. Я пролила на себя масло, а после совершенно случайно обронила спичку.

Он видел следы от нитей, что зашивали мою руку десяток лет назад. Я это понимала. Он понимал, что я не хочу говорить правду. Мы понимали друг друга.

Наконец-то я была дома. Тётя приготовила опять что-то вкусное, действительно вкусное, но после столовской отравы я не могла и думать о еде. Будь то домашняя пицца или запечённая картошка, мне становилось тошно. Она позвала меня в свою комнату. Её слова говорили, что она рада меня видеть, но её голос выдавал что жить ей осталось недолго. Это был единственный светлый человек в моей жизни. Лишь её я действительно любила. В её довольно уже старых глазах была видна боль, боль от болезни. Она не говорила мне об этой болезни. Она боялась сделать мне больно. Она тоже меня любила. Следы крови на её подушке не давали особой надежды. Я укрыла её одеялом и приказала спать. Ей нужно было больше отдыхать, а она вечно возилась со мной, как с маленьким ребёнком. Собрав кровавые салфетки и сменив свой наряд, я собралась было что-то сделать, но что, ещё не знала. Бывает же такое чувство, когда ты останавливаешься посреди комнаты и будто теряешься, теряешься в этой комнате, в этом доме, в этой жизни. Кружка с только что налитым дешёвым кофе уже не казалась горячей, она не казалась вообще, шум машин на проезжей части около дома резко затих. Была полная тишина, знаете, так бывает, когда, например, попадаешь в аварию на скорости 50 миль в час.

Конец ознакомительного фрагмента.