Парсек. Бастард Вселенной. В поисках своей единственной

Дмитрий Аверков

Мишка по прозвищу Парсек влюблен в одноклассницу Машу. Они сидят за одной партой до выпускного класса, затем она неожиданно пересаживается и совсем не замечает его. Случайно в руки юноши попадает «Атлас звездных полей», с помощью которого он совершает космические путешествия на другие планеты. И на каждой из них находит воплощение одноклассницы Маши. Но на этих планетах происходят различные глобальные катаклизмы. И Мишка всякий раз пытается спасти Машу, представшую перед ним в очередном обличье.

II

Мишка очнулся оттого, что больно стукнулся, упав на спину точно мешок с песком. Будь он в сознании, то, наверняка сообразил бы хоть как-то сгруппироваться. А сейчас оставалось лишь морщиться и постанывать, поднимаясь на ноги. Ярко-красное свечение буквально вырывалось из-под земли. С непривычки оно слепило глаза, но ничуть не согревало. Было протяжно сыро и холодно. Поеживаясь, Парсек неуверенно зашагал наугад к какой-то возвышенности, темным пятном маячащей на горизонте. Постепенно Мишка привык к свечению и стал пристально осматривать окрестности — простирающуюся во все стороны пустынную равнину с редкими одинокими валунами будто ориентирами-отметинами для экстремального туристического маршрута по пересеченной местности. Ничего примечательно он не обнаружил, пока не добрел к горе. У покатого с красно-синеватым отливом склона в удобном и скрытом от мучительного ветра искусственном углублении его ждала первая встреча с местными обитателями. Вернее, с одним. Тот лопотал что-то на непонятном языке, тыча руками в кучу барахла, лежащего перед ним. Затем он, видимо, смекнул, что Мишка его не понимает. На лице аборигена появилась довольная улыбочка, он достал из-за пазухи скомканный кожаный мешочек, надул его как воздушный шарик, и неожиданно треснул им юношу по голове. В ушах Парсека сразу прояснилось. Он теперь легко разбирал речь туземца.

— Ты прилампарусился, приветствую тебя, иноземец! Хороший у тебя комбинезон. Красивый! Согласен на пять рукопожатий?

— А одного разве не достаточно? — удивился Парсек, еще не понимая: сердиться на этого типа за удар по голове или нет. Хотя в понятие «нападение» — произошедшее вряд ли вписывалось. Возможно, в этом действии скрывалось нечто унизительное, но, учитывая сияющее по-доброму лицо туземца, обвинять его ни в чем пока не хотелось. К тому же не исключено, что это был единственный способ достичь взаимопонимания.

— Смотри, какой щедрый! — воскликнул абориген и протянул сухую узловатую руку. Парсек осторожно выдвинул свою ладонь в ответ. Местный житель, крепко вцепившись в Мишкину конечность, сжал ее до легкого хруста и восторженно заявил:

— Сделка заключена. Давай комбинезон!

Парсек насторожился:

— Это моя одежда. И мне она нужна.

Абориген напряг лицевые мышцы и недоуменно сказал:

— Ты же согласился на одно рукопожатие.

— Ну, да.

— Значит, акт купли-продажи состоялся. Какие тут могут быть вопросы?

Мишка нахмурился, сдвинув брови к переносице, ему стало ясно, что этот пройдоха хочет обвести его вокруг пальца. Парсек решил перехватить инициативу и воспользовался своим пальцем — средним, поднесся его напружиненные фаланги прямо к носу аборигена.

— Ты, наверное, желаешь познакомиться? — уточнил торговец, пытаясь понять значение этого жеста. — Меня зовут Раштум Банкрот №9999. Кстати, фамилии здесь у всех одинаковые, только имена разные, — и дружелюбно ткнул свою руку с выставленным средним пальцем Мишке в лицо.

— Так у вас на планете все нищие? — уточнил Парсек.

— Это звезда, вообще-то, Лампарус, — ответил новый знакомый. — А ты здесь в первый раз? Тогда слушай.

И Раштум объяснил, какая финансовая политика сложилась на этой ярко-красной космической единице:

— Денег у нас действительно нет. Мы отказались от них, потому что они нас угнетают: их то обилие, то нехватка. Вот и решили изъять их все из оборота. А расплачиваемся между собой, как правило, бартером. Дашь на дашь. Ну, ты понимаешь. Натуральный обмен или услуга. Кто должен расплатиться муж или жена и как — это уже по договоренности. В ходу у нас еще рукопожатия. Самый верный способ, если нечего больше предложить. Вот ты по-дружески готов был уступить мне свой комбинезон за одно только рукопожатие, но потом отчего-то передумал. Не хорошо это. Совсем не хорошо.

— Я просто не знал ваших правил, — не на шутку рассердился Парсек. — Но теперь уже на такие уловки не поддамся. Еще чего! Руку пожал и мою вещь присвоил!

— Иноземцев мы рады обмануть, — хихикнул Раштум, — хотя и своих тоже не прочь. Все же приятно пусть и ненадолго завладеть чужим имуществом. А потом, может, все и обойдется — что ты хотел получить, возьмешь просто так. Но рукопожатие — это официальный вариант оплаты на Лампарусе. Есть еще вид расплаты, но он очень редкий и дорогостоящий. Тебе о нем знать совсем необязательно.

Мишка уточнил у обиженного Раштума, куда идти, чтобы найти большое скопление местных обитателей, и отправился в указанном направлении — к спрятавшемуся в тихой и теплой впадине между высоких горных хребтов ближайшему городишке. Теперь, разобравшись что к чему, Парсек решил держать ухо востро, а ладонь — в кулаке и лучше за спиной. В городишке было всего десятка три домов, выложенных из камней кое-как, и юношу это селение совсем не впечатлило. Серые неказистые строения с плоскими крышами поражали своей убогостью. А природное подземно-звездное свечение многократно усиливало совсем не в приглядную сторону столь захудалый облик городишки. Туземцы без дела слонялись по кривым улочкам и, заметив Мишку, тут же бросались к нему. Каждому подошедшему Парсек сразу же громогласно заявлял:

— Я — не рукопожатный!

Он в каждом встречном лампарусянине отныне видел потенциального лгуна, так и норовящего вынудить чужестранца — то есть его Мишку — на рукопожатие, а стало быть, и попытаться завладеть чем-нибудь принадлежащим ему. И от его грозного вида некоторые туземцы сразу же шарахались в стороны, другие, застыв со своею протянутой рукой, удивленно разглядывали агрессивного пришельца. Но как Парсек и не был готов к напастям такого рода, все же оплошал. Услышав крик о помощи, он инстинктивно бросился на выручку. Жалобный голос раздавался из ямы, заполненной таким свечением, что невозможно было разглядеть того, кто попал в беду. Но голос был женским. К тому же из ямы высовывалась хрупкая девичья рука. Мишка не удержался и протянул свою ладонь. Выбравшись на поверхность, существо противоположного пола принялось страстно с благодарностью пожимать Парсеку руку и вдруг с хитринкой сказало:

— Хороший у тебя комбинезон!

— О, нет! — возмутился Мишка. — И ты туда же!

— Это комплимент, не бойся, — ответила девушка. — Правда, мне интересно, а сколько он стоит? Красивый такой. Обсудим цену? — и она располагающе и многообещающе расплылась в улыбке. Когда незнакомка предстала перед ним в звездном свете во всем своем естестве, Мишка охнул:

— Не может быть!

Девушка была вылитой копией Машки — той, земной.

— Что-то не так? — поинтересовалась она игриво, чувствуя, что полностью завладела вниманием звездного гостя.

— Да все не так. Особенная ты, — озадаченно буркнул Парсек. Он не знал, как ему себя вести с этой лампарусянкой, вмиг взбудоражившей все его разнообразные чувства к подруге детства.

— Великолепно! — отреагировал она с довольным видом. — Значит, мы с тобой быстро найдем общий язык. Можешь для начала наших взаимодействий подарить мне что-нибудь завалящее.

— Каких взаимодействий? — переспросил Мишка с осторожностью.

— Ну… Мы же еще не договорились о комбинезоне, — сказала дубль-Маша и снова устремила к нему свою ладонь, добавив: — А зовут меня, кстати, Маня-Монетка.

— У вас тут, на Лампарусе, руку протяни, так и без штанов останешься, — нервно хихикнул Парсек. — Имя у тебя веселое. А фамилия, дай угадаю: Банкрот № такой-то? И запомни что мой комбинезон — это навсегда мой комбинезон.

— Я же без наглости, справедливую цену предложу, — ответила Маня, надув совсем по земному свои пухлые губки и умело стрельнув волооким взглядом прямо Мишке в сердце. — К твоему сведению, пожать руку и снять штаны — это абсолютно разные формы оплаты.

Она поправила на себе одежду точь-в-точь, как Машка-одноклассница. У Парсека сперло дыхание, он раболепно уставился на это действо, поедая девушку глазами.

— Ага! — победно воскликнула Маня-Монетка. — Ты хочешь, чтобы я расплатилась натурой? По упрощенной схеме? Отлично! Сексуальный контакт подразумевает обдуманное решение каждой из сторон использовать его в качестве оплаты, так что в этом случае никакой бумажно-бюрократической волокиты не будет. А с рукопожатиями — все не так просто. Такую сделку нужно потом документально зарегистрировать, а это морока. Многие хотят обмануть, надеясь, что потом все решится в их пользу удачным образом. А натуральный обмен — самый надежный способ.

— Маша… Маня, — выдавил из себя робко Парсек. — Я, честно говоря, вижу в тебе другую девушку. И мне бы очень хотелось… сама понимаешь… некоторые части тела… или даже все увидеть у тебя обнаженными… вернее, у нее… но ты очень похожа на ту… У мужчин зрение более эротизировано… Это природа так задумала…

— Просто раздеться? — удивилась аборигенка. — Это можно. И очень даже просто, без всяких условностей. Мне это не составит труда… — И вдруг собеседница вспыхнула красно-кровавым звездным гневом: — Я же автономная уникальная единичность! О моих чувствах ты подумал?! Хочешь ее увидеть во мне? А как же я?! Просто секс — это я понимаю, а такое извращение, которое ты предлагаешь, — для меня неприемлемо!

— Прости! — извиняющимся тоном воскликнул Мишка и суетливо добавил: — Хочешь, подарю тебе завалящее, как ты просила. Вот, листок у меня есть с рисунком.

Маня, не замечая звездочки на кусочке растения, быстро схватила его и прижала к взволновано вздымающейся груди.

— Ах! Зеленый! — голос Монетки преобразился, он в момент стал мягким, милостивым и задушевным. — У нас на звезде нет такого цвета! Я его видела только в далеком космосе. Очень редко, в дни Звездной Усталости. Он мне нравится. — И тут девушка разоткровенничалась: — Каждый местный житель втайне мечтает найти самые надежные и верные паруса, которые смогут унести его отсюда на другую звезду, где жизнь благополучнее и интереснее. На наших рынках большой выбор парусины на любой вид и цвет, но, увы, пока никому из моих созведников не удалось воспарить ввысь над Лампарусом и убраться отсюда к новому безоблачному будущему. И в последнее время многие местные обитатели уже стали терять всякую надежду на помощь пресловутых парусов. Но ходят утешительные слухи, что существует тайное общество. Зовут их Летунами. Они стремятся всеми правдами и неправдами исполнить эту мечту звездонаселения. Говорят, что они прячутся где-то в подземных пустошах и все строят и строят флотилию. Правда, жители планеты стали разочаровываться и в них. Но все же еще немало лампарусян продолжают верить в успех Летунов и лучшие изменения в своей жизни. А я мечтаю о том, что за мной прилетит иноземец и заберет меня с собой. А паруса на его корабле будут зелеными. Естественно, хочу, чтобы за мной пожаловал не самодовольный болван, как ты, а приличный человек.

— Я самодовольный?! — взвинтился Парсек. — Да я в своем мире, может быть, вполне добропорядочный и уважаемый гражданин.

— Ха-ха! Посмотрим, каким ты будешь в нашем мире, — рассмеялась Маня. — Так откуда ты здесь взялся? Хотя мне все равно: парусов зеленых у тебя же нет…

А всего лучше будет, если мой избранник и спаситель выйдет из возникшего облака волшебной золотой пыли. Честно признаться, я золота не видела никогда, так что меня легко обмануть в этом смысле.

— А с инопланетянами никто из вас не пытался отсюда улететь? — поинтересовался Парсек.

— Так у вас же никогда свободных мест для нас не находится, — зло бросила Монетка, нервно поведя бровями. — Да и видим, таких как ты, не чаще периодов Звездной Усталости. А тебя, кстати, еще проверить надо. Может, ты местный, и просто придуриваешься — выдаешь себя за пришельца.

— Зачем мне это? — недоуменно спросил Парсек.

— Вдруг ты просто решил мне голову задурить, наивной девушке, — кокетливо склонившись, ответила Маня. — Насочинял же, что точно такую знаешь, и даже просил меня раздеться. Будем теперь тебя выводить на чистую воду, разоблачать. Подобных тебе «охотников» возле меня вьется — пруд пруди.

— Я сразу понял, что ты такая же девица «с чудовищно-вероломной ментальностью», как и та, моя знакомая, — вспылил Мишка. — Ну, давай. Разоблачай!

— Не спеши, разоблачаться, — промурлыкала Маня. — Да ты и не облако. Пойдем. Угости меня едой. А то, как под одежду женскую залезть, — так в первых рядах, а как карманы свои хоть чуть-чуть опустошить в угоду девушке, так вас и не сыскать в толпе.

Мишка, разозлившись и наплевав на нормы приличия, принялся бесцеремонно и похотливо раздевать ее глазами, пристально разглядывая каждую часть ее тела, а она в свою очередь, приняв вызов, стала беззастенчиво высматривать: что же у гостя имеется ценного и подходящего для обмена. В процессе этой зрительной дуэли больше приятных ощущений получил он.

— Понравилось? Ладно, — снисходительно произнесла Монетка, — пошли просто погуляем. Так и быть. Но листочек я тебе не отдам. Кстати, ты должен стать свидетелем моего триумфа. Скоро начнется финальная игра — звездный уровень.

По дороге девушка рассказала, что игрище называется «Не угоди в долговую яму». Сохранилась эта забава, как память о прежних временах, и чтилась среди местных жителей не меньше общенациональных традиций, но лишь как дань предкам, поскольку мало кто из нынешних аборигенов помнил, что в действительности означает название этого развлекательного соревнования. Когда Мишка с Монеткой добрались до игровой площадки — самой популярной и, соответственно, самой большой на Лампарусе — здесь уже толпились тысячи туземцев, собравшихся со всех уголков звездной территории. В центре амфитеатра стояло смешное и очень неустойчивое здание с огромной табличкой «БАНК». Перед ним выстроилась вереница смельчаков-игроков, то и дело прибывающих и отсеивающихся — все же звездный уровень. Высший. Маня-Монетка неожиданно приобняла Парсека, будто прося его поддержки, и побежала к игрокам, шепнув напоследок интригующе:

— Ты мне можешь еще пригодиться.

Мишка, ошарашенный происходящим и услышанным, напряженно замер. «Я пока следую за этой девушкой, потому что она очень похожа на Машу, — попытался успокоить себя Парсек. — Но все уже выходит за любые рамки. Слишком много совпадений. Почему я здесь? Зачем я ее встретил? Я ничего не понимаю. Наверное, все же стоит подождать, посмотреть, что будет дальше».

— Ты с Маней? — раздался восхищенный возглас в правом ухе. Это был Раштум. На нем пестрел своеобразный наряд, напоминающий Мишкин комбинезон. Видимо, ему чрезмерно понравилась космическая одежда пришельца, и туземец смастерил из тряпья что-то подобное для себя.

— Ты сейчас с ней?! — возбужденно лепетал абориген. — Как она тебя к себе подпустила? К ней никто из местных ближе, чем на метр, не может приблизиться! Ты, выходит, и вправду, достойный пришелец!

— Вроде того, — буркнул Парсек. — А она такая совсем неприступная?

— Еще какая! — восторженно ответил Раштум. — Кстати, Маня всегда в эту игру побеждает. Надеюсь, не даст промаха и на заключительном этапе. Да сам посмотри, какая она ловкая.

В этот момент отобранные игроки финала застыли, резко угомонившись, а после оглушительного трубного сигнала, открывающего начало состязаний, все вмиг принялись прыгать наперегонки к «БАНКУ», а затем врассыпную от него. Участники противоборства, как оказалось, со связанными ногами перескакивали через ямы, появляющимися перед ними внезапно. Большинство смельчаков буквально сразу с истошными воплями провалились в скрытые ловушки, других утаскивали под землю специальные игровые механизмы на пружинах — «коллекторы». Среди немногих уцелевших Парсек различил Маню. Будто оброненная на асфальт монетка, она отскакивала от земли и, кружась и переворачиваясь в воздухе, легко перелетала через препятствия. Как и предсказывал Раштум, девушка первая достигла «офшорной зоны», то есть линии финиша. Ее обступили восторженные зрители и, подбрасывая девичье тело над своими головами, понесли к разукрашенному пьедесталу почета. Действо походило на движение огромной гусеницы, по всей длине которой словно на волнах, барахталась и весело взвизгивала звездная чемпионка, радостно размахивая руками. Когда она приняла устойчивое положение, взобравшись на пьедестал, ей торжественно вручили временное свидетельство САМОЛИКВИДНОСТИ.

Нынешний статус Мани-Монетки — победительницы звездных игрищ — позволял ей в течение года, до начала следующих соревнований, получать любой товар или услугу на Лампарусе, расплачиваясь лишь рукопожатиями. Нужно сказать, что максимально допустимая цена в этой единице измерения составляет всего десять повторений. Маня же под это ограничение никак не попадала на весь указанный срок до появления нового звездного победителя. Она могла отныне пожимать руку любому лампарусянину хоть весь день и требовать отдать ей все, что она пожелает. И никто не имел права противиться, спорить с ней, а тем более отказать даже в самой пустяковой сделке.

Об этих правилах звездным жителям напомнили со спиральной трибуны, возвышающейся прямо над пьедесталом почета, представители Верхнего круга управления Лампарусом во время церемонии награждения чемпиона игрищ. Оглашенная информация поразила воображение Парсека, но только его одного, потому что любой из здесь находившихся знал, что права победителя весьма условны. На деле для чемпионов разработали специальный Кодекс поведения, который жестко регламентирует предоставленные им возможности, вынуждает победивших в игрищах вести себя крайне скромно, не требовать невозможного от сограждан. Да и вообще ничего не требовать. Радоваться лишь тому, что им лампарусяне захотят отдать сами. По сути, у Мани появилось временное почетное звание, которое добавило ей больше обязанностей, чем реальных прав. Обо всем этом Мишке рассказала сама Монетка, сразу же после того, как она высвободилась из объятий восторженной толпы и смогла улизнуть от надоедливых фанатов.

Маня, еще не оклемавшаяся от гонки, говорила возбужденно. Она то и дело отбегала на несколько метров по пустынной дороге и двигалась перед Мишкой спиною вперед, бойко жестикулируя и имитируя свои прыжки на прошедшей звездной игре. Парсек наслаждался ее живостью и открытостью, любовался ее гипнотизирующей красотой и притягательной женственностью. Монетка с ее ребячеством и непосредственностью значительно отличалась от Машки земной, но влекла к себе, вызывая глубокие чувства и сильные эмоции, не меньше одноклассницы. Да и ее одежда больше смахивала на мужскую, чем на девичью. Мишка вспомнил слова Раштума о ее неприступности и огромной популярности у лампарусян и испытал некое раздражение, которое он никак не хотел классифицировать, как ревность даже в своих мыслях. Злясь и на нее и на себя, Мишка неожиданно выпалил:

— Так для чего, я тебе могу пригодиться, Маня? Ты мне сказала об этом перед игрищами. Помнишь?

— Ну как же! Я стала чемпионкой! — кокетливо отозвалась девушка. — И нужен кто-то для исполнения всех моих прихотей и желаний. Ты в самый раз подойдешь.

— Конечно, — язвительно выдал Парсек. — Говорят, к тебе местные подступиться боятся — ты как крепость с пушками и кипящей смолой. А ко мне все липнешь и липнешь. С чего это? И при первой встрече я тебя в яме нашел, неуклюжую! А тут ты вон как умело скакала!

Маня резко остановилась, заглянула Парсеку в глаза и вкрадчиво спросила:

— А ты сам не понимаешь?

Мишке стало неловко, впрочем, как и всегда, когда рядом с ним находилась Машка-одноклассница. Он мучительно подбирал слова, нервно подергивая уголками рта, но так и не произнес ни слова. Внезапно тишина лопнула от заливистого женского смеха. Монетка весело корчилась, хватаясь за живот, и тыкала пальцем в смущенного попутчика.

— Что там себе придумываешь? — наконец-то смогла произнести она. — Ты же иноземец, я тебя изучаю. Вдруг — шпион! Ха-ха! Нужно все-таки отвести тебя на проверку в специальное место. Пойдешь?

— Веди! — с обидой ответил Парсек. — Мне скрывать нечего.

— Так уж и нечего? — прищурилась лампарусянка и зашагала вперед, не оглядываясь. Мишка поплелся за ней следом, понимая, что это воплощение Машки тоже запросто манипулирует им, как и та земная волоокая красавица, но ничего не мог с этим поделать.

После продолжительной ходьбы они добрались до небольшого строения, прилепившегося к дымчатому обрыву красно-синей гряды. Свечение, исходившее из окон, сложенного из разнокалиберных камней здания, значительно отличалось от окружающего: было более насыщенным и ярким. Маня остановилась в проеме входа и призывно посмотрела на попутчика. Мишка слегка растерялся, даже испугался. Кто же знает, что его ожидает там внутри? Но быстро собрался духом и нарочито вывернул несуществующие карманы комбинезона, показывая всем своим видом, что никаких затаенных мыслей и замыслов у него нет. Затем медленно с опаской всунулся в узкий проход. Ослепленный ярким светом, Парсек какое-то время простоял в напряжении, ожидая всего что угодно. Но ничего не происходило. Когда его глаза привыкли к необычной иллюминации, он окинул взглядом внутренности помещения и успокоился: ничего пугающего там не было. Вдоль стен стояли лавки, а в центре находился сгусток яркого света, напоминающий небольшой газовый факел. Монетка уже сидела задумчиво на одной из лавок и болтала ногами. Мишка примостился неподалеку: не рядом с ней, чтобы дать ей понять, что она не права, не веря ему, но и не очень далеко, что она могла бы истолковать, как его желание полностью разорвать взаимоотношения с лампарусянкой.

— Смотри на огонь, — тихо велела она. Мишка послушно уставился на светящийся сгусток, отчего снова ослеп на время.

— Ты лампарусянин? — спросила Монетка со сталью в голосе.

— Нет, я сюда попал незадолго до встречи с тобой, — ответил Мишка.

— Хм, верно, — смягчилась Маня. — Пламя не изменяется. — И продолжила: — А цель твоего визита на нашу звезду?

— Случайность, — ответил Парсек, и огонь в центре помещения снова остался в прежнем состоянии.

— Странно все это, — задумчиво произнесла Монетка. — Неужели тут что-то сломалось? — И через минуту ей в голову пришла удачная мысль. Маня лукаво и, чеканя слова, сказала: — Говори, что ты обо мне думаешь. Нравлюсь я тебе?

— Нет! — взвинтился Мишка, и тут же пламя невообразимо вспыхнуло и, разметавшись во все стороны, заполнило собой чуть ли не все помещение, не причиняя никакого вреда.

— Вот ты и попался! — самодовольно резюмировала девушка и, не удержавшись, хихикнула: — Теперь точно будешь мои прихоти и желания исполнять! Пошли уж.

Парсек раздосадовано двинулся за ней. Маня, весело подпрыгивая и приплясывая, устремилась вдоль горы. Мишка с трудом догнал ее и, переведя дыхание, спросил:

— А что это было? Там, в здании… Пламя и все такое…

— Сам не видел, что ли? — многозначительно переспросила Маня. И тут же игриво качнула головой и крикнула: — Повелеваю! Займи Монетку!

— В каком смысле? — опешил Парсек и машинально стал искать на себе карманы, похлопывая по бедрам и бокам.

— Какой ты бестолковый! — притворно возмутилась Маня. — Развлеки меня! Выполняй мои прихоти!

— Как развлечь?

Девушка ухватила Мишку за руки и принялась бегать вокруг него, капризно крича:

— Покрути Монетку! А-а-а! Покрути!

Парсек вертелся словно юла, крепко держа лампарусянку и ему это даже нравилось. Но до тех пор, пока они не повалились на землю, потеряв равновесие и достаточно больно ударившись о камни. Казалось, что Мане все было нипочем: она вскочила и снова с упоением закружилась и завертелась. Парсек же какое-то время потирал ушибленные места и недовольно ворчал. Но задор, исходивший от лампарусянки, быстро отвлек его от зудящей боли и снова вовлек в их парное веселье. Они подошли к тому месту, где склон был покатым и удобным для подъема наверх. Деланно охая, девушка снова притворилась неуклюжей и слабой, пытаясь забраться на небольшой выступ размером всего лишь с высокую ступеньку. Оглянувшись на своего спутника, кивком головы она вызывающе взметнула волосы и жалобно прошептала:

— Подбрось Монетку! Подбрось меня, но только удачно!

«Подбросить наудачу! — подумал Парсек. — Встретил ее — тоже наудачу. Она восполняет в процессе наших „взаимодействий“ все то, что не дала мне Машка земная». Опустившись на колено, он подставил сложенные руки для упора под ее башмак, чем она незамедлительно и воспользовалась.

— Ты на все готов за Монетку? — шутливо спросила лампарусянка и, хохоча, устремилась к гребню горного хребта, виднеющегося во всполохах внутризвездного свечения и кажущегося пограничным форпостом, скрывающим и охраняющим то ли другой мир, то ли какую-то глобальную тайну.

Вдруг свечение, исходящее из-под поверхности Лампаруса, резко изменилось. Оно стало походить на полусгоревшую лампочку: яркие вспышки чередовались с кромешной темнотой, полностью укутывающей звезду. Мишка напрягся, а Маня радостно заулюлюкала и села на подвернувшийся камень.

— Ура! — крикнула Монетка. — Садись скорее рядом. Началось!

— Что это? — спросил Парсек с беспокойством в голосе.

— Ты что?! — воскликнула она. — Это же период Звездной Усталости! Хорошо было бы, если он продлится несколько дней, — и добавила восхищенно: — Смотри, смотри! Видишь, вот и мой любимый зеленый цвет в небе!

Действительно высоко над Лампарусом будто бы соткался небесный ковер, пестрящий разными красками, и зеленый там преобладал. Ее восторгу не было предела, девушка при каждом всполохе, озаряющем все, что находилось на ее родной звезде, радостно сжимала Мишкину руку. Внезапно мир погрузился в непроглядную темноту, Парсеку стало жутковато.

— А сейчас… раз, два, три… — шептала таинственно Маня. — Представление начинается!

На равнине под горою один за другим стали вспыхивать маленькие оранжевые огоньки. Их было очень мало, и походили они на светлячков, попавших в огромную паутину местного мироздания.

— Это Лампосвечение, — зачарованно произнесла Маня. — Кстати, очень редкий и дорогостоящий вид расплаты. Лампы на Лампарусе — больше чем роскошь. Они у нас в особом почете, и владеют ими единицы. Ходят слухи, что те, кто имеет лампы, — они и есть Летуны. Впрочем, никто правды не знает. Кто может дорого заплатить, получают право садиться близко к лампе, а кто нет — смотрят на ее свет издалека, как мы сейчас.

— Странно, — удивился Парсек. — Живете на огромной звезде, а радуетесь маленьким огонькам лампадок. Нонсенс.

— Ты не понимаешь ничего, чужак! — возмутилась Маня и недовольно толкнула Мишку в плечо. — Свет ламп для лампарусян — это свет надежды и сосредоточие пока еще неисполненных желаний. В такие периоды каждый из нас предается мечтам, но не банальным каждодневным, а тем, которые спрятаны глубоко в сердце. В такие моменты мы позволяем себе думать о самом сокровенном.

— И о чем же ты сейчас думаешь? — улыбнулся Парсек.

— Да кто же тебе об этом расскажет? — добродушно отозвалась Монетка и, вдруг резко повернув к нему свое лицо, вмиг ставшее пунцовым, произнесла: — Как все сложилось романтично! Поцелуй Монетку! — И тут же сама впилась в его губы. У Парсека потемнело в глазах. Но он успел в возобновившихся всполохах внутризвездного свечения увидеть ее горящий взор с прожигающими его насквозь черными зрачками. Казалось, что природа дала им больше пространства, чем было необходимо, и они вполне свободно плавали по всему глазному океану. Точно так же как и у Машки. Было в этой огромной внутриглазной Вселенной нечто необъяснимое, но не в глубине, а блуждающее в уголках глаз. Еле уловимое и притягивающее с такой силой, что невозможно было оторваться. В общем, что-то было не так с глазами у них обеих. Парсек, чувствуя влажные мягкие губы Мани, пытался понять: предает ли он свою Машку или это она и есть, просто немного другая. Но его земная «звезда» целоваться с ним только лишь обещала, а лампарусянка делает это сейчас. «Разве Монетка — это не воплощение Машки? — вихрилось в черепной коробке юноши. — Внешне она такая же. Пусть по характеру и в поведении — полная противоположность… Маня мне уже более близка, а я, идиот, все думаю о той, земной… Чушь! Это Машка и есть! Она просто переместилась на другую орбиту, вернее, поменяла галактику. И здорово изменилась, превратилась в такую, какой бы я и хотел ее видеть. Стала относиться ко мне так, как я и хотел…» Маня отстранилась и пристально посмотрела на Парсека.

— Я не против, — вдруг лихорадочно заговорила она. — Посмотри, ты же просил. Можешь даже потрогать, небось, не щупал еще никого из девиц? На вашей планете это вообще принято? Та, что на меня похожа, ничего тебе не позволяла? Она — ханжа и задавака? Я тебя у нее забираю! — И девушка принялась стаскивать с себя одежду.

— Я ее трогал за все детали… гардероба, — ответил Парсек сконфуженно и растерянно. Ему стало еще больше не по себе, и он с трудом выдавил: — Постой! А вдруг у тебя там нет так, как у Маши. Лучше не стоит. Я же ее видеть хочу.

— Дурак! Что там не так? — рассерженно прокричала Маня. Она быстро отвернулась, запахиваясь, и тут же устремилась наверх к гребню, гневно бросив недотепистому кавалеру:

— Вот теперь попробуй отыщи Монетку!

— Погоди! — спохватился Парсек. — Такая твоя «отзывчивость» меня просто настораживает и даже пугает. Дай мне немного времени, и я привыкну. Мы же знакомы с тобой — всего ничего. — И подумал: «Эти слова, по сути, да и по общепринятым нормам, она должна говорить, а не я. С этой Машей и ее копией я уже совершенно сам не свой…»

В этот момент внутризвездное свечение пришло снова в свою обычную норму и стабилизировалось. Маня, поднимавшаяся все выше и выше на кручу, почти исчезла из виду. Мишка отправился за ней. Он, чертыхаясь, взбирался, порой карабкаясь по скользким камням и рискуя собственной жизнью. Но это его сейчас не особо волновало. Он размышлял о том, как здесь появился и зачем. В том, что космическое путешествие приключилось с ним наяву, уже не было никаких сомнений. Правда, и сильно углубляться в подобные размышления не стоило. Вдруг придет в голову что-нибудь мрачное, дестабилизирующее сознание — и неизвестно каковы будут психические последствия. Лучше подождать и все, возможно, образуется и выяснится само собой.

За очередной грудой камней открылось горное плато с давно потухшим кратером. На самом его краю, в разметавшемся скоплении вулканической пыли, Парсек обнаружил следы от башмаков Мани. Они вели прямо вниз, в бездну. Пришлось осторожно спускаться туда — Монетку следовало отыскать любой ценой. Он не смог найти Машку, нельзя же потерять теперь и Маню. В утробе вулкана было намного темнее, чем на поверхности. Это удивляло, все-таки свет шел изнутри звезды. Как долго длился спуск — сказать было сложно, показалось, что целую вечность. Парсек хотел было покричать, позвать Монетку, но почему-то не стал этого делать, возможно, боясь, что она не отзовется и тогда мрачные мысли о гибели девушки по его вине совсем одолеют и так воспаленное сознание. Наступив на скользкий камень, юноша не удержался и сорвался вниз…

Голова гудела, было ощущение, что она зажата в механические тиски. Мишка приоткрыл глаза: ровный свет освещал просторную комнату с серебристыми стенами и таким же потолком. Повернув голову набок, он увидел Маню, лежащую на кушетке неподалеку. Глаза ее были закрыты, она не двигалась, но, по всей видимости, была жива. Вдруг девушка зашевелилась, приподнялась и села. Посмотрев на Парсека, она с нотками тревоги в голосе спросила:

— Ты меня бросил? Ничего не помню.

— Да что ты! Нет! — обрадовался Мишка тому, что Монетка пришла в себя и благополучно забыла причину их расставания, и попытался пошутить: — Ты сама… укатилась.

— Как это?

— А! Ты же не видела монеты, тебе не понятно, — спохватился Парсек. — В смысле, сорвалась с кручи в вулкан… И туда кубарем… Ненароком…

В одной из стен раздался шорох и скрип: отворились малозаметные двери и в комнату вошли трое. Первый чем-то смахивал на хозяина магазина, в котором работал Мишка, он держался так, будто занимает очень высокую должность. Двое других — мужчина и женщина в обтягивающих серебристых костюмах с траурными аксельбантами — остановились у дверей и застыли на месте. Главный внимательно осмотрел Маню и Парсека, натянуто улыбнулся и поприветствовал их.

— Как вы сюда попали? — спросил он.

— Случайно, — уже привычно отозвался Мишка и уточнил: — Мы еще на Лампарусе?

— Совершенно верно, — сурово подтвердил Главный, — но в таком месте, куда непосвященным вход закрыт.

В воздухе повисла напряженная тишина.

— Ну да ладно, — смягчился Главный, — будете нашими гостями. А может быть, и вольетесь в наш коллектив. Нам лишние руки пригодятся.

Мишка снова подумал, что не его руки нужны уж точно, правда, сумел промолчать. Маня, до этого момента не проронившая ни слова, вдруг вскочила, подбежала к Главному и вперилась глазами в небольшую эмблему на его костюме, на которой были изображены паруса в форме крыльев.

— Так это не легенда?! — восторженно воскликнула она. — Вы, и вправду, существуете?! А где же флотилия, о которой столько говорят? — И уже обращаясь к Парсеку, радостно зашептала: — Это и есть Летуны! Тайное общество! Наши спасители!

— Да, это мы, но все обстоит несколько иначе, чем вы предполагаете, — угрюмо ответил Главный и рассказал о деятельности тайного общества, которое создавали с благими намерениями, заботясь о безопасности и спасении лампарусян. Дело в том, что дни Звездной Усталости, которым так радуется большинство местных обитателей, по сути, предвещают катастрофу. Лампарус потухает на время, а затем снова оживает. Таких периодов становится все больше, и в итоге эти процессы, как считают ученые, приведут к гибели звезды. Уже скоро она потухнет совсем. Когда убедились в верности сделанных выводов, тогда представители Верхнего круга управления Лампарусом образовали тайное общество, в которое сами и вошли. Вначале тщательно рассмотрели всевозможные варианты решения проблемы и выбрали самый яркий и грандиозный — строительство Небесного Дорожного Полотна. Усердно и с размахом принялись они реализовывать этот невероятный проект. Работа кипела и днем и ночью: беспрерывно проводили презентации и заслушивали отчеты о планируемых подготовительных мероприятиях. В итоге оказалось, что проект попросту нереален. Вот тогда и пришла разумная идея — построить флотилию космических кораблей. Но было уже поздно — бюджет иссяк. С трудом могли бы наскрести на фанерные суденышки с бумажными парусами, но эту затею вовремя посчитали нерациональной и притормозили новый проект. Чем, кстати, представители Верхнего круга управления Лампаруса довольны до сих пор и даже испытывают некую гордость за такое мудрое собственное решение. Но самым главным своим успехом тайное общество считает своевременное создание легенды о Летунах (слухи о тайном обществе спасителей более привлекательны для ушей и голов лампарусян, чем официальная информация о появлении непонятного объединения, в которое входят одни лишь высокопоставленные чиновники) и культивирование всеобщей мечты звездонаселения о надежных и верных парусах. В поддержку нового политического курса даже запустили специальную фабрику здесь, в кратере, по производству разномастных парусов, которыми тайно наводняют рынки и снабжают торговцев.

— Дурите, стало быть, свой народ? — брезгливо поинтересовался Парсек.

— Что вы! — возмутился Главный. — Даем надежду… средство так сказать… Важно, чтобы лампарусяне продолжали верить и надеяться на лучшее будущее. Кому действительно хочется узнать, что все наши старания были бесполезны, все попытки безуспешны? Пусть лучше звездонаселение поживет чинно и благонравно до самого последнего момента существования Лампаруса. Так всем будет спокойнее.

Мишке и Мане предложили поработать на спецфабрике, предупредив, что, невзирая на участие в тайной миссии, рассчитывать на какие-либо льготы им не стоит. Здесь зарплата, как и на всех территориях Лампаруса, начисляется в рукопожатиях. Правда, их количество значительно увеличится. И намекнули, что выбора у молодых людей нет: отсюда их не отпустят, поскольку они узнали об истинном положении дел на звезде.

Громоздкое здание фабрики отдавало броской помпезностью, впрочем, как и все за что брались Летуны: от галактических проектов и до обустройства туалетных комнат. Как и на основной базе тайного общества, так и в специальном производственном комплексе по изготовлению парусов туалеты размещались буквально на каждом шагу. Как выяснилось, Летунам там лучше думается, а мыслить в последние годы требовалось очень много, учитывая надвигающуюся общезвездную катастрофу. Вот они и просидели большую часть дееспособного времени в туалетных кабинках, размышляя и заодно справляя свою нужду. Но как Летуны не старались, эффективного средства для спасения лампарусян они так и не изобрели. Лишь фабрика стала продуктивным венцом их напряженных исканий, к тому же она приносила существенный доход. Автоматизированное производство штамповало паруса всяческих видов и расцветок самостоятельно; Мишку с Маней приняли на должности подсобных рабочих — смазывать гулко стонущие механизмы и убирать осыпающуюся от мощной вибрации штукатурку. Монетка как образцовая лампарусянка тотчас принялась выполнять возложенные на них обязанности, а Парсек, чтобы унять свое негодование, отправился по цехам — осмотреться. Вокруг скрежетало, звенело и бойко постукивало. Широкие ленты парусины сами по себе змеились по воздуху от одних агрегатов к другим, расчленяясь, приобретая различные формы и впитывая сезонные расцветки. Чтобы на время укрыться от этой производственной чехарды, юноша вошел в складское помещение. Здесь было тише и спокойнее. Стоял приятный полумрак; стеллажи просели под грудами рулонов материи, емкостей с красками и всяческими химическими препаратами. По телу Мишки побежали мурашки — все это напоминало огромную кладовую корпорации по оказанию ритуальных услуг. Но, заметив банку с зеленой краской, обрадовался. Он придумал, как развеселить Монетку и сделать ей приятное. Она ведь любит этот цвет. Разыскав распылитель, юноша выбрал подходящий кусок парусины и равномерно нанес на него красящее вещество. Набросив материю на швабру, он поднял свой «парус» высоко над головой и ринулся к девушке. У цеха, в котором Маня сметала куски штукатурки в аккуратные кучки, Парсек остановился, отдышался и после этого торжественно вошел внутрь. Изумленная Монетка замерла. Приближаясь к девушке, Мишка споткнулся о толстый кабель, соединяющий агрегаты. Тот оторвался, заискрился и уткнулся в фырчащий аппарат. Механизм жалобно затарахтел, затрясся в техногенных конвульсиях, и затих, прежде изрыгнув вверх солидную порцию золотистого порошка, который, превратившись в пыльное облако, накрыл Парсека с головы до пят.

— Так это все-таки ты? — пролепетала Маня смущенно. — Мой избранник? Вот облако волшебной пыли… Вот зеленый парус… Все так, как я и мечтала… Ты прилетел за мной?

— Я не знаю, — растерянно ответил Мишка.

— Да за мной, однозначно! — убежденно заявила девушка. — Когда мы улетим отсюда?

— Я не знаю, — повторил юноша.

— Надо поторопиться! — настаивала Монетка. — Сколько еще звезде осталось существовать? Где твой корабль?

Тут в цех вбежали разгоряченные служители тайного общества и обступили молодых людей.

— Велено вас изолировать, — сказал один из прибежавших. — Вы представляете угрозу нашему производству. По вашей вине произошла авария, а это по крайней мере убытки.

Неожиданно даже для самого себя Парсек приподнялся в воздух. Служители затихли и настороженно попятились. Мишка спланировал вниз, ухватил Монетку за талию и вместе с ней помчался на небольшой высоте к выходу. Им удалось быстро выбраться из фабрики; ошарашенные представители тайного общества не препятствовали беглецам. Взмыв вверх юноша и девушка стремительно вылетели из кратера и опустились на поверхность звезды уже у подножия горы. Маня восхищенно смотрела на своего спутника. А он задумчиво стащил с себя комбинезон и протянул ей:

— Надень. Надеюсь, поможет.

Монетка молча натянула на себя одежду, а в это время на Парсеке непонятно каким образом появился такой же точно комбинезон. Юноша и сам был поражен происходящим.

— Видимо, началось. Я не знаю, что будет дальше. У меня это впервые.

Поверхность Лампаруса засверкала и покрылась трещинами, расползающимися вдаль и вширь. Они натужно расширялись, превращаясь в глубокие разломы звездной тверди, ознаменовав необратимый процесс гибели космического тела. Из ломаных линий расщелин наружу вырывались струи раскаленного шипящего газа. Парсек схватил девушку за руку и будто пушечный выстрел взмыл ввысь. Маня с ужасом наблюдала за разрушением родной звезды. Ее рука вдруг ослабела и она со слезами на глазах неожиданно попросила:

— Брось Монетку… Это мой дом…

Парсек с удивлением смотрел на нее, пытаясь удержать, но безжизненная девичья ладошка выскользнула из его рук. И Маня, медленно вращаясь и переворачиваясь, стала опускаться к погибающей звезде… Юноша, придя в себя, рванул следом за ней, чтобы спасти девушку, но в этот момент Лампарус залихорадило от бушующей внутренней энергии и разорвало на куски, а Мишку ударной волной откинуло далеко в космос. «Я бросил Монетку, значит, могу загадать желание, — лихорадочно бились безумные мысли в голове Парсека. — Пусть она будет жить. Пусть она ко мне вернется… Пусть…»

Гигантское расширяющееся облако газа и пыли поглотило остатки распавшегося Лампаруса, образовав на какое-то время причудливую форму паруса с зеленоватым оттенком. Затем оно трансформировалось и стало похоже на огромную лампу, словно в последний раз вспыхнувшую для лампарусян и сопровождающую в небытие все их коллективные и индивидуальные надежды и чаяния…