Мэри Мерлин Милк. Повесть о человеке, ставшем частью того, что он ненавидел

Дмитри Зеро

Филипп Орлин – молодой человек, который живёт со строго сформированными взглядами на мир, общество, творчество и людей. Он до состояния ненависти не приемлет отдельные элементы современной культуры. Но из-за события, неподдающегося рациональному пониманию, главный герой становится частью того, что ненавидит, и вынужден искать путь к возвращению в нормальную жизнь.

Иллюстратор Рей Фламер

© Дмитри Зеро, 2022

© Рей Фламер, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0055-9804-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…Если бы мы могли избавиться от

нашего мозга и пользоваться

только глазами…

Пабло Пикассо

Познай самого себя.

Надпись на стене древнегреческог

храма Апаллона в Дельфах

Часть 1. Филипп

Глава 1. Туча

Половину ночи, вновь, пришлось провести у экрана ноутбука. Однако, оно того стоило. Чёрный кофе перед выходом, как обычно, взбодрил до обеденного перерыва. Свежий воздух и солнце тоже немного помогли. День обещал быть солнечным и не жарким. Детей во дворе не было, цифры в смартфоне показывали всего девять часов. Неподалёку от подъезда один пожилой знакомый менял колесо у своей старой машины. Странно, что на колесо у него сил хватило, а до треснувшего ещё зимой стекла слева в салоне руки до сих пор не дошли. Впрочем, это было его личное дело. Моим же в тот момент, как обычно, являлся путь через два проспекта, Партизанский и Океанский, рядом с Покровским парком и храмами, по Алеутской улице, мимо комплекса из краевого центра и клинической больницы, до бизнес-центра «Мелл» — здания, где находилась наша фирма.

Таким я был ещё в то утро, офисный работник двадцати трёх лет, дизайнер, пока ещё не самый лучший, но благодаря необычайному упорству, крайне быстро движущийся к этому статусу и перспективам, прилагающимся к нему. Работал я в данной сфере чуть больше года, но уже получал достаточно, чтоб моя жена и маленькая дочка ни в чём не нуждались. Хотя время от времени нам всегда с радостью, чем получится, помогали и мои, и её родители. Конечно, не помочь своим детям или не побаловать внучку чем-нибудь в очередной раз, для них было из ряда вон.

Я обожал свою семью. Мы были молоды и полны желания жить счастливо и не стареть. Родные являлись для меня самым важным. И, конечно, не было ничего приятнее, чем провести с ними лишний часок, сходить в очередной раз в ботанический сад или погулять по самым красивым местам города, посмотреть на закате, как в наш гигантский порт заходят корабли.

Я и в этот раз решил провести дома лишние полчаса, так что на работу пришлось идти скорым шагом. Город просыпался, покряхтывая двигателями сотен машин, гоняющих по дорогам, присвистывая утренним пением птиц и шелестом листвы на ветру. Всё было как обычно: будний день, последняя майская пятница, со всеми её проблемами, выхлопами, глупыми заботами. Именно поэтому взгляд очень быстро зацепился за одну мелочь, новую в окружающем мире.

Над Покровским парком плавали облака. Я даже остановился на полминуты, оставив за спиной последний из четырёх высотных домов, в одном из которых мы жили рядом с кольцевой дорогой. Показалось, что это был обман зрения. Над парком плавала пушистая стая, но в середине её красовалась тёмно-зелёная туча. Так и захотелось указать вверх рукой на этот фантом. Я присмотрелся получше. Грозовая туча, всего одна среди белоснежных ярких облаков и именно тёмно-зелёного цвета.

Понять, что это и откуда, просто так, было нельзя. Устоять и не поддаться любопытству — тоже. На миг я забыл обо всём: о сотрудниках, о времени, о всевозможных опасениях. Я решил пройтись на работу через парк, предварительно свернув вправо на короткую Московскую улочку.

Интерес подгонял. Я быстро шёл, время от времени вслух проговаривая чуть слышно фразы, выражающие растущее удивление, и, кажется, сам не замечал этого. Вскоре я уже оказался среди цветов и деревьев парка в его центре. Туча остановилась. Облака проходили через неё, а сам феномен так и застыл на небе. Я встал в тени плакучей ивы, так что белая рубашка и белые брюки перестали сверкать на солнце. Пальцы невольно потянулись к веснушчатому лицу и пригладили опустившуюся близко к глазу рыжую чёлку. Я заметил скопление людей в глубине парка рядом со старым белокаменным мостом. Их было немало, но можно было, при желании, пройти мимо этой толпы и встать ещё ближе к фантому, что я и сделал. Меня даже слегка удивило, что в парке в это утреннее время гуляло столько горожан. Все наблюдали за тучей, причём так сосредоточенно, что практически ни кто даже не шевелился, ни кто не издавал ни звука. За ней же следили и со звонницы храма, стоявшего в конце парка, и из-за деревьев, отовсюду. Каждый смотрел на феномен, решительно не понимая, что же он собой представляет и откуда взялся. Я остановился отдельно от толпы, чтоб спокойно полюбоваться тучей ещё пару минут.

Вдруг по её силуэту с громким неестественным скрежетом блеснула ярко-зелёная молния. Половина наблюдателей так и вздрогнули. Несколько человек отделилось от общей массы и решили уйти или просто отойти на безопасное расстояние. Молния блеснула снова. Потом снова. Всё это время я смотрел на тучу, не отрывая глаз, в какой-то момент даже показалось, что она гипнотизирует меня, не даёт не то что сдвинуться с места, просто моргнуть. Я даже забыл о своём намерении достать смартфон, чтоб запечатлеть её на камеру.

«Не надо больше, — вдруг смог сказать я себе беззвучно, — я не должен… вот так здесь дальше находиться».

Я попытался поднять ногу и шагнуть в сторону, но она не шевельнулась. Что-то произошло. Я хотел отойти и не мог сдвинуться с места. Какое-то совершенно непонятное, тревожное ощущение проникло внутрь. Я, действительно, не мог пошевелиться, меня не слушалась ни одна конечность.

Не знаю, сколько времени потерял, идя к туче, не знаю, как потом со стороны выглядели мои попытки сдвинуться хоть в какую-нибудь сторону. Но я посекундно запомнил то, что случилось далее. Молния блеснула с новой силой. Сугубо по своему опыту могу сказать, что ничем не вооружённый человеческий глаз не способен увидеть, как молния летит и вонзается в землю, как она струится, переливается, он видит только уже законченное падение заряда, с кривой ярко очерченной дорогой, которую тот преодолел. Я разглядел всё. Она отправилась вниз, прямо на меня. Я попытался изо всех сил оторвать ноги от земли, отпрыгнуть, отойти, всё что угодно, но не попасть под удар. Ничего не получилось. Описать следующие несколько мгновений во всех подробностях крайне тяжело, это слишком сильно впечатляет меня даже сейчас.

В первый миг моё существо пережило нечто неповторимое, несколько секунд, наверно, вместили в себя всё: боль, ужас, смерть, жизнь, неверие в происходящее, всё от первых воспоминаний до последних минут и ещё больше. Как от подобного рассудок или сердце просто не испепелились, тоже надолго осталось очень болезненной загадкой.

Второй миг поразил меня ещё больше, потому что смерть не наступила. Слух пропал, не осталось даже звона в ушах. Мёртвая тишина. Я увидел, как всё вокруг сияет, словно у меня искрятся глаза, увидел шокированных людей. Одни пятились, другие бежали прочь, многие кричали, но не было слышно, кто-то дрожал как в припадке, не в силах сдвинуться с места. Я успел разглядеть их искажённые черты и запомнить в мельчайших подробностях.

В третий миг остатком сознания я подумал, что время остановилось. Всё стало происходить медленнее, как в шутке с замедленной видеозаписью. Что это было? Почему я почти ничего не чувствовал, почему всё внутри леденело, почему пальцы на руках и ногах стали такими холодными, словно их больше нет? Я посмотрел на свои руки, пальцев не было, они распадались на светящиеся, как маленькие блёстки, частицы. Это невозможно было назвать по-другому, ни пеплом, ни прахом, именно частицами. Они разлетались и гасли. Кожа растаяла, плоть на руках тоже, вены и жилы испарились. Остались только белые кости, как у живого скелета в дурной фантазии. Я видел это. Я даже успел обратить внимание на то, что вокруг переливалось кислотно-зелёное сияние, из которого вверх к истоку тянулась та самая молния, словно соединяя их с тучей. Она не исчезла и не собиралась, вцепилась мёртвой хваткой. Конечно, все вещи и одежда сгорели, я даже не успел этого увидеть, они стали чёрной пылью и осели под ногами. Сколько секунд всё это длилось, а может и не секунд…

В последний миг я протянул руку вперёд, она распалась по локоть. Я хотел что-то выкрикнуть, но кричать было нечем, удалось только открыть рот. Тело растворялось. Когда ноги исчезли по колено, я завис над землёй и застыл в воздухе, как подвешенный. На этом всё закончилось. Я пропадал, продолжая смотреть на скованную ужасом толпу, пока собственные глаза не распались, и мир не стал абсолютно белым. Потом всё потемнело, где-то вдалеке растворились последние блики и мысли.

Глава 2. Паралич

Филипп лежал на боку на поляне, окружённой деревьями. Он не шевелился, даже не дышал, грудь не двигалась, так что могло показаться, что несчастный мёртв. Первым, что он ощутил, был воздух. Медленно букет лесных запахов начал проникать внутрь, насыщать сознание и освежать спящее тело. Лёгкие заработали так, словно впервые стали выполнять свою функцию. В кровь начал поступать кислород. Постепенно уши стали чуть заметно подрагивать, жизнь наполняла и их, в какой-то момент они тоже принялись выполнять свою задачу, дав возможность слышать звуки: щебет птиц, плеск воды где-то неподалёку, весёлый свист ветра, стрекотание невидимых насекомых. Он стал просыпаться, и оживший мозг посетили первые мысли. Разум выходил из анабиоза. Первые воспоминания о том кто он, ожили не сразу, а ожив, постепенно приходили вместе с простыми и привычными вопросами: «Где я… я Филипп… что со мной? — Наконец, внутри прорезались по-настоящему важные мысли: Почему я ничего не чувствую, почему не могу открыть глаза, зная, что они есть?»

Вдруг медленно работающее сердце дрогнуло и погнало кровь, оно билось всё быстрее, тепло начало наполнять тело изнутри. Однако оно не просто стучало, а судорожно колотилось. Голова наполнилась воспоминаниями, пронзившими как сотня иголок: изображения, звуки, ощущения. Филипп вспомнил последнее, что испытал перед темнотой, которая, наконец, прошла, и испустил стон. Рот медленно приоткрылся, непослушный язык повис, несвязные сдавленные звуки лениво выходили наружу.

Ни одна конечность не могла двинуться, глаза не открывались, но это продолжалось недолго. Нервный импульс к мышцам продолжал поступать, чтобы, наконец, веки зашевелились. Постепенно начало получаться. Всё вокруг застелила бледная плёнка, ничего нельзя было разглядеть, только расплывающиеся очертания маячили, сливаясь чуть ли не воедино. Однако зрение, как и все остальные функции организма, восстанавливалось, пусть и с большим усилием. Очертания приобретали вполне знакомые формы, цвета стали ярче. Наконец, уже можно было разобрать отдельные детали: ветви деревьев, кусты, цветы, камни.

Вдруг один из кустарников неподалёку зашевелился, и выпустил из своих недр маленькое живое оранжево-коричневое пятно с большой головой и овалами, выходящими из её боков вверх. Органы зрения не могли сфокусироваться и не давали ничего понять. Однако, как пострадавший видел его, так и оно заметило Филиппа, когда замерло перед зарослями. Несколько мгновений они глядели друг на друга. У существа были два больших круглых пятна на голове с красной обводкой, ещё одно пятно под ними, только коричневое, и толстое подобие носа в нём с полоской ниже и чем-то напоминающим две белые крупицы по краям этой полоски. Существо быстро дало понять, что не пугливо, и стало приближаться. Филипп с усилием приоткрыл рот и начал напрягать свой язык вкупе с голосовыми связками, стараясь разработать их и сказать хоть слово. Тем временем, органы зрения привыкали к окружающей обстановке всё больше, цвета становились ярче, даже слишком яркими.

Всё основательнее в мозгу начинала прорезаться новая неведомая мысль, но пока ещё слишком нелепая для того, чтобы её мог принять рациональный мужской ум. Однако, она не отступала, и обретающая форму окружающая реальность стала придавать ей всё больше сил. Глаза принялись вращаться в разные стороны, на миг потеряв из виду маленького пришельца. Наконец, удалось восстановить зрение до конца и трезво оценить обстановку. Лес, где лежал на поляне Филипп, был ярким и красивым, но словно не настоящим, такие цвета не могла создавать природа, такие растения не могли расти в его родной реальности, с которой он здесь всё поневоле сравнивал. Окружение было словно нарисовано, создано за компьютером в графическом редакторе, тени, блики, обводка, градиенты, декорации — всё как в анимации. И тут случилось то, что должно было. Существо подошло совсем близко, нагнуло голову вперёд и попыталось обнюхать его, чем немедленно снова обратило на себя внимание. Глаза дрогнули. Это был пушистый летучий мышонок, совершенно не простой, а созданный людьми для художественного проекта, про который Филипп очень хорошо знал. Тело начала бить дрожь, в черепной коробке мелькнула мысль, что сейчас всё вокруг опять сольётся в туман.

— Оранж! Оранж! Пожалуйста, не заставляй меня искать тебя весь день… опять! Ну, Оранж! — раздалось где-то неподалёку, и кусты, из которых выпрыгнул зверёк, снова зашевелились.

На поляну, немного запыхавшись и спотыкаясь о мелкие ветки, выбежала маленькая кошка, точнее — кошечка. Она была таким же персонажем, как и Оранж. У неё были огромные сиреневые выразительные глаза, волосы светло-розового и белого цветов, заплетённые, словно косичка из маршмэллоу, шерсть лёгкого голубого оттенка, а на шее красовался аккуратный ошейник с чем-то в середине, напоминающим медаль, эмблему или просто значок. Уши свисали по бокам головы. Кошечка отдышалась, огляделась, оценила обстановку и остолбенела — вид лежащего мёртвым грузом Филиппа поразил её. Они смотрели друг на друга, не отрывая глаз, а мышонок смотрел на обоих с беззаботным видом, поочерёдно мотая из стороны в сторону головой. Наконец, он решил пожалеть нервы хозяйки, не способной попросить его отойти, вернулся к ней и дёрнул за конец косички, чтоб привести в сознание. Эффект был молниеносным, та схватила Оранжа в охапку и сделала сальто в кусты. Настала тишина. Филипп воспользовался ей как передышкой, чтоб его мозг хоть как-нибудь переработал увиденное. Он уже совершенно нормально всё видел и слышал, даже язык начал с усилием подчиняться.

— Вот мы напоролись, — вдруг послышался тоненький шёпот по ту сторону кустарника, — пожалуйста… что? Кому? А, но я же не знаю… а может… но Оранж! Ой, тише, а то услышит… ну да, хмммм… — Филипп не смог разобрать дальнейшей речи, она была тише шёпота и перебивалась чем-то, похожим на сопение. — Ну, хорошо, — кошечка медленно высунула из-за кустов свой маленький нос, потом всю голову от подбородка до макушки. — Вам нужна помощь?

— Да, — глухо выдавил из себя Филипп, что заставило котёнка спрятаться обратно.

— Нет, но я же не знаю что случилось? А чем могу… я не сонная, честно… не фырчи, — продолжила она свои оправдания перед питомцем, — а если я приведу Джинджер Ролл? Но она хоть сильнее… она здесь рядом. Всё, сторожи, я быстро.

Раздалось громкое шуршание листвы, уходящее вдаль, а летучий мышонок опять выпрыгнул обратно на поляну и подполз поближе. Всё происходило очень быстро, но ещё быстрее роились мысли в голове у очнувшегося. Они были поистине фантастическими. Его человеческое восприятие не могло поднять подобное до уровня серьёзных гипотез или фактов, оно всё низвергало в пропасть галлюцинаций, бреда, кошмарных снов и иллюзий, неспособных поравняться с той действительностью, которую он всегда понимал и в которой обитал.

«Я сплю, я в коме, меня ударила молния, я растворился в воздухе, я оказался здесь! — бесконечные вопросы и догадки пытали до исступления. — Из всех мест я попал в это… Что со мной? Почему она так напугалась? Почему я лежу на боку и не могу встать? Почему не чувствую своих проклятых пальцев?!!» Сердце билось всё быстрее, тело опять стала обволакивать странная необъяснимая дрожь, перед глазами всё снова начало расплываться.

Тут перевозбуждение оборвали брызги, пущенные Филиппу в лицо. Это оказался Оранж. Похоже, он испугался и побежал к месту, где была вода неподалёку, сорвал лист побольше, наполнил его как блюдце и помог несчастному избежать обморока.

— С… па… сибо… — глухо кашлянув, сказал Филипп. — Я… го… во… рю… — он сделал несколько глубоких вдохов, наконец, ураган в голове утих, появился долгожданный инстинкт самосохранения, приказавший оживить остальные атрофировавшиеся мышцы. — Ттт… ы, — он смотрел на мышонка, мысленно приказывая себе пошевелить пальцами рук, — поним… маешш… что… говорю? — в ответ Оранж два раза кивнул и мило улыбнулся. — Её… её зовут… Поо… ол… ли?

Мышонок опять кивнул. Глаза и уши Филиппа передёрнуло, он физически ощутил, как кровь внутри закипела. Но их разговор оборвал приближающийся издалека свист. Это был звук рассекаемого воздуха. Несколько секунд спустя на поляну приземлилась Джинджэр Ролл — кошка с крыльями и длинным хвостом, увенчанным клешнёй. Полли сидела на подруге, вцепившись лапами в её спину.

— Ага, пррривет, — бодро рявкнула оранжевая кошка с красными полосами по всему телу и пышными волосами того же цвета, — ты значит жеррртва? — она демонстративно протянула переднюю лапу вперёд и начала игриво тыкать Филиппу когтистым пальцем в область носа. — Что молчишь?

— Язык отнялся, — задумчиво ответила Полли, встав рядом, утомлённо хмыкая носом.

— Вижу, — Джинджер деловито прошлась вокруг, пощупала его бок лапой, потом легонько упёрлась лбом в позвоночник так, что пострадавший перевернулся и теперь лежал на животе — Паррралич. Пуф, ты, кстати, — она резко кивнула в сторону котёнка, — могла бы догадаться, Эмбэррр же тебе помогала сдавать экзамен по перррвой помощи зимой.

— Но это… было зимой, а на экзамене добровольцем был корниш-рекс, — рассудила та, растягивая слова, — а это — мэйн-кун.

— Лентяйка.

«Мэйн-что?!». Это слово таранило Филиппа в лобную долю, как кувалда, разбив всё под шкурой вдребезги.

— Яяяяя?! — выкрикнул он, задрав голову и вытягивая шею. За ними туда потянулось всё туловище до поясницы, глаза выглядели так, что даже Ролл отшатнулась, прищурившись, но вовремя пришла в себя и поспешила подхватить, обняв Филиппа и встав на задние лапы. Ей это было удобно, крылья и хвост легко помогли удержать равновесие. — Я… я не… мэ… йн!

— А ну успокойся! Что ты как ррребёнок, — Джинджер Ролл тряхнула Филиппа и заставила посмотреть себе в глаза, она говорила на тон громче, чем следовало, и всё время заменяла звук «Р» в речи подобием львиного рыка, — у тебя всё норррмально. Хвост цел, кости целы, только серррдце черрресчуррр бьётся, — её серьёзный, но бодрый взгляд каким-то образом подействовал, очередной шок начал проходить. — Пррросто атрррофиррровались мышцы, пррричём все. Ха, мне самой интеррресно, как.

— Откуда ты всё это узнала? — Полли Пуф, прищурившись, смотрела на них, сидя на траве, и прижав ко рту лапу, чтоб не бросалась в глаза её внезапно разыгравшаяся зевота.

— Помнишь я на соррревнованиях вышла из себя и покатилась, меня после этого твоя сестррра просто за… точнее, настояла, чтобы я прррочла пару учебников по анатомии. Как видно, — крылатая кошка ещё раз осмотрела лицо Филиппа, виляя хвостом, на кончике которого легонько пощёлкивала клешня, — не зррря. Так, — обратилась она уже непосредственно к пострадавшему, — знаю, что с тобой делать. Вниз, — она резко опустила лапы, и Филипп рухнул на траву как мешок с камнями, — пррривет позвонки, — она принялась ходить по его спине, придерживая часть своего веса взмахами крыльев, чтоб избежать риска передавить что-нибудь и сделать хуже. — Нерррвы — мусоррр, — она прижала лапой один из позвонков до хруста, отчего Филипп стиснул зубы, но, в тот же миг почувствовал, как постепенно и долгожданно стала возвращаться чувствительность в руках.

— С… пасиб…

— Позже.

— Интересно, а вдруг это змея цапнула? — терялась в догадках Полли Пуф, отогнав от себя необъяснимо наползающую сонливость и посадив Оранжа на макушку. — Я помню, есть у нас в чаще змеи, которые могут отравить так, что всё-всё в теле перестанет работать. Но они живут только в южных болотах, — она повернула голову как можно сильнее назад и начала лениво вылизывать себе правый бок.

Так, некоторое время кошка с котёнком обменивались догадками, одна ходила по спине Филиппа, подняв уши, другая потом тоже присоединилась и аккуратно мяла ему руки и ноги. Он не слушал, закрыл глаза и ушёл в себя. Снова поражённый мозг одолевали вопросы, но ответа на них невозможно было получить сразу, только после акта помощи. Где-то в глубине он боялся, и чем больше чувствовал, как освобождается тело, тем сильнее становился липкий омерзительный страх, ведь против воли внутри чётко выстроились несколько вариантов того, что же с ним стало. Было жутко оттого, что скоро придётся узнать правду, а из-за настойчивости Джинджер, это будет неизбежно.

— Полли, — не останавливаясь, крылатая кошка обратила внимание на слипающиеся глаза подруги, — а ты похоже опять…

— Нет, — та замотала головой, — только… почти.

— Небось опять в Арррвь летала сквозь сон.

— Это на мою сонливость не влияет.

— Значит…

— И ни с кем я ночью не бродила, даже с Чеширом.

— Ладно. Так! Всё, наверррно, — кошка спрыгнула на траву и рявкнула, задрав хвост, — вставай!

— Я? — очнулся Филипп.

— Лежишь, как тррряпичная кукла, здесь только ты, — покачала красноволосой головой Ролл, — а как тебя зовут?

— А… мои пальцы… не сгибаются… — Филипп вздохнул и попытался подняться, но сделать это удалось только на руки и ноги. Он попробовал встать только на ноги, после чего немедленно упал на копчик.

Тут он, наконец, увидел. Это были не руки. Это были передние лапы, такие же как у Полли Пуф и Джинджер Ролл, белые и пушистые. Он окаменел, не сводя глаз с того места, где по всем мыслимым законам природы должны были быть плоские ногти и длинные фаланги, словно пытался заставить их появиться своим взглядом.

— Так ты нам скажешь, как тебя зовут, и почему у тебя на месте медальона пусто? — с нетерпеливым азартом подняла правую бровь Джинджер.

— Пусто? — опять очнулся Филипп.

— На шее, — пояснила кошка, — в этом возрррасте такое почти… невозможно, с тобой что-нибудь пррроизошло, выгнал наставник? — Она улыбнулась, — не дрррейфь, рррасскажи.

Но Филипп её игнорировал, он ничего не воспринимал и не видел кроме своих лап. Потом его осенило. Филипп с усилием встал и попытался пойти к тому месту, где журчала время от времени вода. Этого не удалось, он упал и пополз, оставив персонажей. Путь был не долгий, и, к счастью, они ему не мешали, только с обескураженным видом шли следом, держа дистанцию. Наконец, продравшись через тёмно-зелёные заросли, он оказался на берегу водоёма. Оглядевшись, Филипп приметил большой плоский камень, уходивший вперёд от земли, как платформа над водой, на которую уже через миг залез. Находясь почти у края, Филипп замер. До сих пор было страшно. Но на душе вдруг зашипела такая смесь из стыда перед собой и злости, что он рванул голову через край и заставил себя посмотреть в воду.

Человека не было. Самый непостижимый вариант смотрел на него в зеркальном отражении холодной голубоватой глади. Он дотронулся подрагивающими пальцами до лица. Это было лицо кошки. У него теперь была белая как снег шерсть, большие глаза карамельного цвета с огромными зрачками и выразительными ресницами, длинные растрёпанные жёлто-оранжевые волосы, по бокам головы вверх тянулись большие уши с кисточками. На лице даже красовались овальной формы карамельные веснушки. Сзади тянулся длинный хвост, его цвет больше всего напоминал крем-брюле. Шерсть на спине и в районе груди тоже оказалась кремовой. Только теперь Филипп почувствовал, он сделал движение, чем-то ниже позвоночника, и хвост мотнулся в сторону.

— Не верю, — вырвалось изо рта, и дыхание чуть не перехватило. Он обратил, наконец, внимание на то, что голос истончился и стал женским. — Этого не может, это неправда, это… это! — так и срывались с языка дрожащие словесные попытки хоть как-то оправдать в свою пользу положение Филиппа. — Это, — он вдруг повернул назад голову и увидел у подножия камня на берегу терпеливо наблюдавших Пуф с Оранжем на спине и Ролл, — это же сон, или… или… или… а?!

— Ты это у нас спрррашиваешь? — снова повела бровью оранжевая кошка с красными полосками.

— Но ведь во сне нельзя чувствовать всё ТАК! — голос начал срываться, — это не возможно… или… как… как?

— Похоже, что она нам ничего путного не скажет, — фыркнула Ролл, обратившись к Пуф, — даже «Спасибо». Мне уже скучно.

— А может, я попробую, — решилась кошечка с бело-розовой косичкой и, подойдя к Филиппу, села рядом, слева от него. Сам пострадавший тоже сидел и молча рассматривал свои передние лапы, вид у него был уже далеко не шокированный или возбуждённый, всё больше проступали усталость и подавленность. — Ну что, — приятно улыбнулась Полли, стараясь держаться непринуждённо, — как ты себя чувствуешь?

— Я… — Филипп повернулся к ней лицом, что-то внутри до сих пор не давало ему нормально пойти на контакт с персонажем, но после неловкой паузы он, наконец, ей осознанно ответил, — мне очень плохо. Прости, что я… так себя веду. И ты, — он повернулся к Джинджер, — прости. Я не могу сказать, как меня… зовут. Я… я ничего не могу сказать, — он отвечал прерывисто, дышать было тяжелее с каждым словом.

— Что, вообще?! — отсекла Ролл, — между прррочим, если бы не мы, ты бы тут до позднего вечеррра пррровалялась.

— Не… не могу! — Филипп глубоко вздохнул несколько раз, глядя то на одного, то на другого персонажа. — Я ни… я, ни в коем случае не хочу вас обидеть, спасибо за всё, но я… очень прошу, нужно остаться здесь сейчас… одному.

— Ты нас гонишь? — дёрнула висячими ушами Полли.

— Нет! Нет. Но не могу иначе, должен остаться один. Я… обещаю, я потом ещё с вами встречусь и всё расскажу, но не сейчас, — продолжал он, и звук собственного голоса резал ему уши.

— Может, хотя бы скажешь, почему говоришь о себе в мужском роде? — попыталась как можно мягче возразить маленькая Полли и незаметно дотронулась носом до его плеча.

— Не могу… — Филипп зажмурился и, стиснув зубы, прижал мягкие ладони ко лбу, словно испугался, что там сейчас пойдёт трещина.

— Хорррошо-хорррошо, — вздохнула от безысходности кошка с крыльями и несколько раз громко щёлкнула клешнёй — Полли, вставай, пошли. Скоро у ррратуши полуденный доклад мэррра. Посмеёмся.

— Мне кажется, над этим можешь смеяться только ты, я вообще никогда не понимаю, что он говорит.

— Вот именно.

Глава 3. Город

Я не заметил, как они ушли. А когда обнаружил это, было поздно оборачиваться и спрашивать о чём-либо. Один. Ещё какое-то время я смотрел на своё отражение, пытаясь привыкнуть к тому, что я из себя теперь представлял. Жалость к себе и ноющее чувство несправедливости уже давно ослабели, они были совершенно ни к чему в этом положении.

— Мне, — уже немного спокойнее, произнёс я самому себе, — надо что-то делать.

Необходимо было выяснить, наконец, где я. Начать верить в реальность места, в которое канул, можно было, только поняв, сон это или явь. И под рукой был один способ. Я встал на все четыре конечности и немного размял их, чтобы окончательно ощутить контроль над каждым мускулом. Потом прыгнул с камня и очутился под водой. Рефлекторно я надул щёки воздухом, из носа, ушей и немного из глаз пошли мелкие пузыри. Я осмотрелся под водой. Там оказалось не так глубоко, как ожидалось, при желании можно было сделать рывок и высунуть лицо на поверхность. Шло время. Расслабившись, дав четырём лапам и хвосту спокойно дрейфовать в плотном пространстве, я застыл, прислушиваясь к каждому ощущению внутри. Исход этого опыта можно было предугадать с первых секунд. Воздух в лёгких кончился, тело стало судорожно трясти. Но я держался до самого последнего момента, почти до обморока. Только почувствовав ни с чем не сравнимый яростный ужас перед чем-то непоправимым, я заставил себя всплыть и открыть рот.

Помню, как это происходило в настоящем сне. Ты можешь прыгнуть со здания и не разбиться, а в голове отложится только удовольствие от свободного полёта. Можешь схватиться на ножах с каким-нибудь выродком и не испугаться ранения в грудь. Можно позволить огромной собаке схватить тебя за руку зубастыми челюстями, мгновенное чувство страха — и ты видишь, как она висит на руке, задрав лапы, не понимая, что делать дальше. Так и висит, можно почесать, можно пойти с ней куда-нибудь. Я тогда сделал с ней селфи. И что-то всегда делало любую боль и страх, совсем чуть-чуть, но не реальными, не поражающими настолько глубоко. То, что я испытал в воде, нельзя было сравнить по силе ни с одним из моих снов, даже если бы это вдруг оказалась кома (хотя опыта пребывания в коме у меня ещё не было). Попытка обойтись без дыхания заставила поверить.

Я вылез на берег и лёг. Солнце ласково светило, на небе не было ни облачка. Обсыхая и пытаясь согреться, я погрузил своё «Я» внутрь тела и принялся его изучать. Всё было по-своему новым. Хвост оказался необыкновенным приобретением. Позвоночник стал длиннее, я мысленно видел его, как он выходит из поясницы и превращается в тонкий отросток, покрытый сырой шерстью. Глаза были необыкновенно большими. Челюсти оказались слегка вытянутыми, нос заменяла деталь, напоминающая галочку с аккуратной чёрточкой выше, словно вырезанную между глазами. Я ощупал свои уши, большие и заострённые, провёл по губам длинным шершавым языком. Без длинных пальцев я чувствовал себя калекой ещё очень долгое время. Как можно было обойтись без такого чудесного инструмента, хотя бы несколько минут простой жизни? А мне предстояло забыть о них надолго. Ощущалось снова и снова нечто особое в строении спины, в распределении баланса и веса мышц. Не получалось нормально стоять на задних лапах больше пяти секунд, хребет яро протестовал.

Но, поистине невообразимо оказалось осознавать себя существом другого пола. Это можно было бы описывать очень долго: голос, восприятие окружающего пространства, анатомия, и, конечно же, репродуктивные органы. Сколько противоречивых мыслей, связанных с ними, посетило меня, впрочем, вполне сносных мыслей для человека, имеющего семью.

Я обсох, умылся, привёл себя и свои космы в более-менее ухоженный вид, после чего пошёл на четырёх лапах (в надежде поскорее привыкнуть) прочь от злополучной поляны. Выход на опушку леса нашёлся быстро.

— А теперь что? — произнёс я себе с тяжёлым вздохом. Возможно, по моему виду любой бы заключил, что я в тяжёлом состоянии: уши и хвост были опущены, лицо казалось задумчивым и от него веяло чем-то угнетающим. — Пойти?

Иногда я не прочь озвучить свои мысли, особенно когда знаю, что никто кроме меня их не услышит. Не прочь и поговорить или пошутить с самим собой как с собеседником, особенно в хорошем настроении.

Нельзя скрывать, что эти новые места не сбивали меня с толку как существо из иного мира, в общих чертах всё можно было узнать и понять, хотя крайне тяжело привыкнуть. Я знал, куда попал. Я вышел за пределы леса к ближайшему холмику. Глазам мгновенно открылась необыкновенная цветастая панорама, словно нарисованная рукой аниматора. Здесь был горный хребет, протянувшийся вдоль горизонта, украшенный шапками облаков и слоями тумана. За моей спиной раскинулся до крутого морского берега лес, переливающийся всеми оттенками зелёного. Над деревьями летали стаями очаровательные маленькие птички. Я увидел две тропинки, ведущие извилистыми змейками по зелёной местности до двух добротных мостов через реку, отделяющую лес от широкого цветущего поля и гор. Были и другие дороги. Одна из таких шла вправо вдоль воды и деревьев, а другая влево, к городу. Приглядевшись, я заметил у поворота горного хребта большое поместье, стоящее прямо перед каменным подножием, вдалеке от города, занимающего весь левый дальний обзор. Это было очень красивое поместье со скатными крышами белого цвета, стенами и башнями жёлто-золотистого оттенка, а также разнообразными зелёными деталями. Я сразу вспомнил, чьё оно, и машинально хмыкнул.

Полюбовавшись красивыми мультипликационными видами ещё немного, я отправился на юг, мимо моста. Некое чувство дезориентации во времени не давало расслабиться до конца и каждый миг напоминало, кто я на самом деле, и почему должен шевелиться. На пути в город и у его границ никого не было, только ветер посвистывал, гнал мимо листву и мелкие белые цветочки. Меня не волновало, что я буду чувствовать, окунувшись в жизнь этого мультипликационного места, как на меня посмотрят его жители. В голове горела красным светом определённая цепь действий и вариантов, которые должны были дать возможность понять, что нужно, что ещё можно успеть, и что делать, если вдруг отпадут все возможные выходы.

Вскоре я уже шагал по мостовой между домами. Жизнь вокруг кипела, кошки, коты, котята, все ходили мимо и вокруг меня, увлечённые своими повседневными заботами, делами или развлечениями. Все приветливо улыбались, кто напевал любимую мелодию, кто сосредоточенно думал. Я шёл вперёд, ориентируясь на реку, уходящую на юг, условно разделяющую город надвое. Дорога, в конце концов, довела до центрального округа, а потом и до площади неподалёку от ратуши. Там было много жителей, показалось даже, что я кого-то начал узнавать, когда с другой стороны тротуара нашёл взглядом лысую кошку породы сфинкс в сиреневом деловом костюме. Всё говорило о том, что здесь недавно было собрание. Рядом с огромным цветастым зданием бригада рабочих разбирала деревянную сцену с трибуной и ставила в общую стопку складные стулья. Эта повсеместная суета навеяла воспоминания о будничной дороге по моему родному городу в сторону работы, где точно так же десятки людей ходили во всех направлениях перед глазами. Горечь немного сжала нутро, я резко ощутил голод и жажду. Переживания отняли много сил, а жаркое солнце над головой медленно выматывало до конца.

Я попытался отвлечься и начал разглядывать окружающие дома. Многое здесь, хоть и было нарисовано, выглядело очень приятно и красиво, как в старинном европейском городке, всюду царила чистота, растения были хорошо ухожены, ни надписей на стенах, ни мусора на дорогах, а о загазованности воздуха и машинах вообще смешно было даже подумать. Было чем полюбоваться, я впервые находился в этом месте изнутри. Каждый дом напоминал маленькую игрушечную шкатулку, изумительные полусказочные архитектурные решения, строгость и консервативный семейный уют шли рука об руку с цветастым модерном в лучших традициях Гауди. Ещё получая образование, я бывал на лекциях, посвящённых этому талантливому человеку, создавшему свои неповторимые памятники архитектуры в Барселоне или Санта-Колома-де-Сервельо. Впечатление от целого города, сделанного с использованием его стиля, было бесспорным, хотя и не долгим. Хорошее место для беззаботной жизни или отдыха от насыщенных нервных будней большого мегаполиса. Самые высокие здания были от силы в три или четыре этажа. Вся окружающая композиция из построек, деревьев, цвета, форм, дорожек и других составляющих выглядела априори целостно.

Я давно сбился с пути, хотя город не был таким сложным, чтоб турист мог в нём потеряться. Территориально он напоминал четыре области — округа. Самая большая — центральная, вмещала в себя пятьдесят процентов всего города, там были важнейшие места, через неё проходила река и раздваивалась ближе к границе. Ещё три округа примыкали с западной части друг за другом с юга на север, так, что в целом всё это напоминало большую стилизованную трёхпалую лапу.

С интересом, но и нарастающим безразличием, я изучал окружение, насчитал десяток знакомых мест, таких как кафе «У Димсама», ателье сестёр Миттэнс, полдесятка кошек, имена которых вряд ли что-нибудь скажут человеку, не знакомому с этим местом, пронаблюдал несколько бытовых сцен на улице издалека, словно происходящих для массовки, как вдруг сзади над ухом прозвучал писклявый доброжелательный голос, с чёткой чеканкой звука, в стиле британского нормативного произношения.

— Добро пожаловать в Ист-Уискерс мисс! Вы туристка. Я сразу поняла это, потому что вы очень внимательно всё осматриваете. Как вам город? Как вас зовут??? Судя по вашему виду, вам нужна помощь.

Пока она болтала, я, пытаясь собраться с мыслями, обернулся. Это был уже третий из семи ключевых персонажей, с которым меня здесь свёл случай. Она приходилась старшей сестрой Полли и тоже владела аккуратными висячими ушами, а в чертах лица более чётко проступала немного приплюснутая округлая форма, с очерченными щеками и подбородком, присущими всем четвероногим породы скоттиш-фолд. В отличие от младшей сестры, она обладала лавандовым оттенком шерсти, волосы были собраны в два толстых пучка, словно огромные кисточки, и окрашены в вишнёвый (или тёмно-розовый) цвет, такой же кистью заканчивался длинный хвост. Глаза тоже выглядели оригинально, один был синим, а другой янтарным. Но особое внимание на себя обращали сверкающие, как жемчуг, передние лапы, без единого затемнения или пятнышка, словно тонкие волшебные белые варежки до локтей. На левой лапе, помимо такой варежки, ближе к плечу красовалась повязка со знаком медика.

— Я Эмбер Дот, и я буду вашим экскурсоводом, знаю здесь абсолютно всё! Не спорьте, я вам непременно нужна. А как вас зовут? Что для вас сделать? Знаю. Вы точно давно не…

— Наконец я тебя нашла, хаааа! — раздался выразительный, заводной голос с другой стороны улицы, к нам побежал ещё один персонаж.

«Кто угодно сейчас, хоть… кто угодно… но только не она!» — взорвался я изнутри, однако не проронил ни звука.

Кошка, которой принадлежал крик, перепрыгнула через меня, свалила свою подругу на спину и схватила за ухо зубами. Обе весело расхохотались, кто-то на другой стороне улицы даже покосился на нас, шевеля хвостом. Они быстро поднялись. Кошка встала между мной и Эмбер, улыбаясь во все зубы и глядя по очереди в оба лица (или морды). У неё были ярко-зелёные (почти кислотные) глаза, завёрнутые назад кончики ушей, мех песочного цвета с белоснежным пушистым воротником в форме сердца под шеей и такими же носочками, а светлые волосы плавно развевались от лёгкого ветра, как золотой речной поток.

Я, в некотором замешательстве, поймал на себе её сияющий взгляд, и немедленно понял, что сейчас произойдёт. Весёлое беззаботное лицо вдруг передёрнуло, немыслимое удивление с лёгкими вкраплениями шока заставило кошку за несколько секунд потерять былой вид.

— Вооооу! Всё отменяется! — она изучила меня с ног до головы, бесцеремонно схватила за переднюю лапу и внимательно оглядела пальцы.

Я понял, что теперь так просто не отделаюсь, как от Джинджер Ролл или Полли Пуф, всё произойдёт чуть ли не как в тупом анимированном шоу.

— Что-то не так? — не громко спросил я из вежливости, прекрасно понимая, что.

— Вахау… Как вы могли ходить у всех на глазах с такими волосами! Лапами! Хвостом! МЯУ! Но волосами!!! — с видом знатока, она уставилась на меня, неприязнь росла с каждой секундой, выглядело даже забавно, кошка то улыбалась, то возмущалась. — Простите, но не могу, нет, не могуууу! Как ученица Ультры, не имею права вас просто так отпустить, мы сейчас же идём в «Шкатулку». Кстати, я Санни Бриз, — она манерно опустила голову вниз.

— А в кафе к Физалии мы успеем? — задумалась в ответ на эту новость Эмбер.

— С ними сегодня Брауни, — Санни повернула голову в сторону кошки, стреляя глазками, — он спрячет торт, — она вдруг обвила мою шею своим хвостом, напоминающим распустившийся цветок из трёх завёрнутых наружу пышных лепестков, так что стало щекотно, — бегом!

Осталось только пожать плечами в знак того, что я не против. «По крайней мере… не топчусь на месте,» — проскользнуло в голове. Новый спонтанный маршрут не был лишён смысла. Это не Земля. Я должен был действовать по их правилам, так что было бы неудобно явиться к конечной цели с замученным видом и чувством голода. Хотя, может, и наоборот.

Всё происходило очень банально. Минуя несколько улиц, меня мигом привели в «Шкатулку Руби». Всё внутри располагало к творческой работе стилиста. Вокруг опрятно, в каком-то особом произвольном порядке, стояла рабочая мебель, бюсты, инструменты и приборы, зеркала, краски, папки с аккуратно рассортированными фотографиями и зарисовками, стопки самой разной литературы, от учебников до затёртых журналов. Можно было бы долго вдаваться в подробности касательно окружения.

В середине студии, занимавшей весь первый этаж пятистенного (как форма для пятиугольника или звезды) здания, словно ожидая нас заранее, в кабинетном кресле, повёрнутом в сторону входа, сидела пушистая черно-белая кошечка гималайской породы. Её глаза полностью закрывали большие очки в розовой оправе с чёрными стёклами. Уши, область вокруг мордочки, носки всех ног и хвост тоже были чёрными, остальной же мех почти чистого белого цвета. Причёска смотрелась бы чудно, не будь она сделана в чётком стиле, волосы окрашены вертикально в розовый, голубой и мятный, словно чей-нибудь государственный флаг, уложены с зачёсом вверх как у игрушечного тролля. На лицо были специально прилеплены блёстки в виде звёздочек (тех же цветов что и волосы), завершавшие общий вид.

— Мадмуазель Руби… — хотела поприветствовать стилиста Дот, но Санни оттолкнула её и весело пихнула меня вперёд.

— Спасайте! — театрально выпалила кошка, словно я ещё раз сиганул в воду с камня.

— Фрочно! — в том же духе ответила Руби, указав лапой на ещё одно кресло у зеркала в дальней части студии.

Меня усадили и начали творить чудеса. Кошечка работала с явным удовольствием, время от времени перекидываясь с Санни Бриз фразами или мыслями по поводу выбора стиля. Всё получалось быстро, несмотря на возраст, Руби действовала профессионально, хоть и пользовалась стремянкой в силу своего роста. Расчёски, пульверизатор, ножницы и лапы кружились вокруг моей головы.

— А… подождите, — решил я, наконец, вставить реплику, и инструменты замерли, стилист с нетерпением посмотрела на меня через зеркальное отражение, — а сколько же с меня за всё это?

— Друг лучшего клиента, — гордо возразила Руби, указав на Санни так, что чуть не ткнула ей феном в ухо, — кфтати, — она спрыгнула на пол, — нравитфя? — она взяла откуда-то пинцет и подобрала с подлокотника кресла маленький пучок волос, медленно поднесла к глазам, закрытым очками, — мммммягкие!

«Побрей налысо, и сделай тату с изображением мозга на всю макушку, как у одного актёра» — подумалось мне в тот момент.

— А если, — я всё же решил присмотреться, пока мне давали эту возможность, — оставить ту же форму, но просто сделать опрятно. И ничего не делать с лицом, — поспешил добавить на всякий случай.

Руби в ответ задумчиво фыркнула, подняв хвост вертикально, но не стала возражать. Она быстро удовлетворила творческий порыв. Даже Санни с Эмбер не успели заскучать, наблюдая за нами со стороны и, судя по их виду, пытались расшифровать, почему моё лицо и голос до сих пор такие хмурые и отчуждённые. При этом Дот что-то старательно вылизывала у себя в районе правого плеча. Мои волосы на голове и хвосте в итоге выглядели по-молодёжному — неряшливо, но красиво и ухоженно, большими отдельными пышными локонами.

— Вфё! — Руби последний раз обработала голову феном, смела остатки остриженных волос пышной кисточкой и сняла полотенце, позволив спуститься.

— Мяу! Мияу! Знаешь, что больше всего бы тебя украсило, — мигом подскочила кошка с золотыми волосами, — весёлая улыбка до ушей!

— Нет, — покачал я головой, невольно вздыхая, — не сейчас…

— А может тебя что-то беспокоит? — мило прищурилась лавандовая скоттиш-фолд, положив мне на плечо переднюю лапу, — я ведь могу обращаться к Вам на «Ты»?

— Да… конечно.

Когда мы вышли на воздух, наступило несколько мгновений молчания, оба персонажа, словно по закону жанра, рассчитывали, что я о чём-то ещё заговорю, может, расскажу трагическую историю или запою, как в мюзикле, но ничего не произошло. Я просто стоял, время от времени переводя взгляд с одной знакомой на другую. Но тут Санни, как ей показалось, поняла, что можно придумать для всеобщего блага.

— Все вместе в кафе «У Димсама»!

Я снова не стал возражать. Наша троица, сокращая путь через узкие переулки и обходные дороги, быстро добралась до конечной цели. Обилие цветов и ароматов в этом месте, представляющем собой трёхэтажный дом в форме огромного сувенирного чайника со скатной клетчатой крышей, завораживало с первых шагов. Витрины были уставлены свежей выпечкой и десертами. Откуда-то тихонько лилась мягкая мелодичная музыка, какой я раньше, кажется, нигде не слышал. Манили к себе присесть и расслабиться столики вдоль окон с видом на улицу. За одним из таких мы сразу и устроились. Санни и Эмбэр оставили меня на пару минут и подошли к барной стойке, где объявился ещё один персонаж, которого мы все хорошо знали. Это была забавная, совершенно белая, удивительно пухлая, или попросту толстая кошка, того же возраста что и две подруги (примерно шестнадцати лет по аналогии с человеческим возрастом), с закрученными спиралью локонами и пушистым хвостом, с глазами мягкого розового оттенка. Она очень радостно о чём-то залепетала и лёгким шагом пошла к двери, ведущей на кухню. О чём они договорились, услышать не удалось, я смог только уловить, что у неё были тягучий медовый голос и манера разговора. Её звали Физалия, и она была породы селкирк-рекс. У нас на столе молниеносно оказалось по блюдцу с ломтиками торта и чайный набор. Предстояло играть дальше. Ничего сложного это не сулило, но я решительно не представлял себе, как удовлетворить всеобщее любопытство и при этом не дать вытянуть из себя всю фантастическую человеческую правду. Физалия к нам не присоединилась, даже ничего не сказала, потому что что-то усердно жевала. Задорный юношеский свист заставил её отогнуть уши назад к кухне в тот миг, когда кошка поставила на стол всё, что принесла на чёрном разносе. Она не успела даже поздороваться со мной, только смерила взглядом, полным какого-то жизнерадостного удовольствия. Когда Физалия обернулась, из-за дверей в кухню высунулась голова сиамского кота с ухоженной коричневой чёлкой и пушком, напоминающим усики надо ртом. Нужно было чем-то срочно помочь, селкирк-рекс, неожиданно лёгкой походкой вприпрыжку, покинула нас.

— Вяуу! — Бриз подпрыгнула на стуле между мной и Дот в середине стола, мы сидели по бокам, — продолжим! Мы знакомы уже аж двадцать минут, но я ничего так толком не узнала о тебе.

«Тебе лучше не знать», — так и зачесался язык ответить ей.

— Как тебя зовут? — непринуждённо улыбалась Санни, в то время как Эмбэр пробовала свою порцию, медленно изучая торт на вкус, задумчиво прищурив глаза, — Миранда?

— Я? Нет.

— Лидия?

— Нет.

— Шелли? — она спрашивала, и её зрачки становились шире с каждой попыткой.

— Нет, — продолжал я, а сам думал, не назваться ли «Жанна Антуанетта Пуассон маркиза де Помпадур».

— Гермозона?

— Кто?

— Стоп, — не выдержав, пискляво выпалила Эмбер, громко поставив чашку на стол, и моментально уняв своё раздражение, продолжила, — Санни, ты опять становишься навязчивой. А тебе, — она назидательно указала на меня пальцем, словно сиделка, серьёзно, но с улыбкой, — должно быть как минимум неудобно, за угощение и работу стилиста тебя всего лишь просят назвать своё имя и позволить с тобой познакомиться, но ты молчишь как… как… хох!

Она демонстративно повернула голову в профиль, скривив губы. А я тем временем провёл глазами по залу и обнаружил выгодный момент, ни гостей, ни той же Физалии или кого-либо постороннего не было во всём зале.

— Меня зовут Филипп Орлин, — ответил я, наконец, с тем же мрачным лицом, тем же выцветшим голосом, что и раньше.

— Здравствуй Филипп Орлин, а я Санни Бриз, из породы американских кёрл, — оживилась до сияния вокруг кошка с золотистыми волосами, но в следующий миг, как и подруга, осеклась, — Филипп?

— Может Филиппина или Филли? Я прошу прощения, дорогая, но это мужское имя, — Дот отложила столовые приборы.

— Минутку, МЯУ, — звонко отрезала Санни, и одним махом заглотила свой ломтик торта, зажмурившись от удовольствия, после чего торопливо утёрлась салфеткой, — умопомрачительно! Пум! Всё, я закончила, так ты… Филипп?

— Да.

— Почему?

— Потому что я мужчина.

Скоттиш-фолд зря в тот момент поднесла к губам чашку с чаем, потому что мгновенно поперхнулась и закашлялась. Было даже забавно смотреть как она, поминая планету Урибин, принялась утираться белоснежным кружевным платком, а потом поправлять дрогнувшие пушистые кисточки на голове.

— Ты, — кошка всем своим существом ждала ответов, её глаза были насыщены эмоциями не меньше чем у подруги, — мужчина???

— Ааааа! Я поняла, вот почему у тебя нет ошейника с медальоном! — воскликнула Санни, — и почему ты такая грустная! И почему тебе было всё равно, что делала Руби с твоей шерстью в студии! И почему…

— Ты ей веришь?!

— Пожалуйста, тише, — спохватился я, услышав чьи-то шаги со стороны подсобного помещения, неумело приложив лапу к губам, обе подруги невольно меня послушали, — объясню что смогу, — я наклонил голову поближе к ним, говоря так, чтобы никто кроме нас троих не смог уловить, в чём дело. — Только это секрет… на меня пало колдовство, и я не знаю что делать.

— Ты серьёзно? — ответила Эмбер.

— Да, но я не могу рассказать вам обо всём сразу, просто верьте. У меня нет ничего, ни вещей, ни родных или знакомых. Я очнул… я очнулась, можете пока звать меня Филли, так вот… я очнулась сегодня утром на окраине леса к северу от города. Я пришла в Ист-Уискерс чтоб разыскать Мудрую Клео.

— Какую Клео?

— Эээ… Уайз… Клео…

— Да-да! Королевскую прорицательницу Уайз Клео? — воскликнула Санни Бриз, — ВАУ! Ну, прямо как тогда… когда… нас раскидало из-за урагана по пустыне, мы искали друг друга, а солнце так светило, что появилась фата-моргана. Я бежала к Полли, а Полли не приближалась, ко мне бежала Уайлдмур, а добежав, пропала, потом я увидела сама себя, добежала, а оказалось, что это ты, Эмбер, которая потом тоже пропала…

Я слушал «Это» и хотел дать кошке кулаком по морде. Но она всё-таки вывела свою цепь из фраз о миражах в единое предложение и закончила сама.

— Послушай, — Эмбер поморщила лоб и сделала большой глоток, осушив чашку, — ты действительно хочешь нам сказать, что ты не та, кем кажешься?

— Моей кислой замученной рожи не хватает, чтоб убедить вас, что я не шучу… понимаю, — я ощутил, как начала болеть голова.

Всё, сказанное между нами за столом, напоминало какой-то сплошной, несколько раз вывернутый наизнанку бред. Нутро дрожало, необходимо было хоть что-нибудь закинуть в рот и утолить уже давно беспокоившие голод и жажду. Я протянул руки к столовым приборам, и желчь захлюпала внутри, я понятия не имел, как взять этими меховыми короткими пальцами хоть что-то и не выглядеть при этом дебилом.

— Всё в порядке?

— Нет. Я не знаю, как взять… вилку.

— Вилку? — Бриз еле сдержалась от смеха, — пальцами, конечно, — она демонстративно взяла чайник за ручку и налила нам всем по полной чашке. При этом её ладонь была ловко согнута, как варежка без большого пальца.

Я напряг шерстяную конечность, было непривычно, но освоиться удалось быстро. Десерт оказался удивительным. Дело было не в замысловатом рецепте или отлично сбалансированном букете вкусов и ингредиентов, он был натуральным. Ни миллиграмма сои, ни миллиграмма подсластителей, пальмового масла, загустителей и другой неестественной дряни, к которой я так привык за двадцать три года жизни. Хотя бы на несколько мгновений, я забыл обо всех невзгодах, вкус увлёк куда-то далеко, легко и непринуждённо, это оказалось первое приятное обстоятельство за всё долгое утро. Внешне было не сильно видно, я, просто прикрыв глаза и преклонив голову, медленно пережёвывал кусочек за кусочком, время от времени добавляя ко всему этому глотки горячего чая с ароматом ромашки. Меня пытались о чём-то спросить, но я не мог расслышать. Так прошло несколько минут, только когда торт кончился, я пришёл в себя.

— Как они… — я посмотрел в глаза Санни, не обращая никакого внимания на её нетерпеливые попытки ещё хоть что-то обо мне узнать, — как они в своей кондитерской сделали такое?

— Торт? Да ну, Физалия с Брауни могут и лучше.

— Нет. Не… не понимаю, как десерт может быть таким вкусным? Как???

— Думаю, авторы будут рады услышать, — прищурила глаза Дот.

— И мне, как назло, нечем отблагодарить.

— Ладно. Подытожим, — отчеканивая звуки, снова обратила на себя наше внимание Эмбер. — Я не имею права отрицать, что нет способа так кого-либо преобразить, — она тихонько положила в свою чашку узорную ложечку для сахара, — но не будь я тем, кто есть, точно бы не поверила. — Она с деловитой, но доброй улыбкой демонстративно помахала нам своей свободной лапой, светящейся и переливающейся так, словно ту сшили из блёсток.

— Да-да — кивнул я с чувством неудобства, — на вашем месте я вообще бы сдал себя в сумасшедший дом. Надеюсь, всё-таки сегодня доберусь до лаборатории Клео, не знаю, когда это случится, но именно там меня можно будет найти. Но пока, — я краем глаза провёл по залу, где у прилавка встал сиамский кот Брауни, и собралась очередь за выпечкой и другими сладостями, — я ничего не могу вам рассказать. Хотите узнать больше, приходите к обсерватории. Говорю вам это, потому что доверяю.

Время десерта подошло к концу. Мы быстро покинули кафе «У Димсама», Санни указала мне дорогу до дома-лаборатории египетской кошки Уайз Клео. Две подруги куда-то спешили, так что я успел только попросить их пообещать, что всё, услышанное за столом, останется тайной. Так я вновь остался один на улице Ист-Уискерса с каменным грузом на сердце, потому что голову мгновенно отрезвили мысли о западне, в которой я всё ещё находился. Ведь я ужасался даже представить, что сейчас творится там, далеко, в моём городе, с моей женой и дочерью. Что прямо сейчас уже может происходить, если в наш дом позвонили мои друзья из офиса, куда я не пришёл, или произойдёт этим вечером, если я не вернусь? Был человек — нет человека.

Глава 4. Мультик

Филипп пытался перестать думать. Мозг способен обрабатывать гигантское количество информации и всегда занят десятками или сотнями мыслей и действий. Эти мысли душили. Всё вокруг раздражало. Раздражала новая машинальная походка, заставляющая вилять бёдрами и двигать плечами, ощущение земли и камней под голыми лапами, утомляли длинные волосы, время от времени падающие на глаза. Не отпускало ощущение, что хвост, к которому до сих пор не удавалось привыкнуть, может за что-то зацепиться или испачкаться в придорожной пыли.

Он старался не подпускать слишком близко самые страшные соображения о своей ситуации, и одновременно с этим пытался понять, куда идти. Но, всё же, в Ист-Уискерсе трудно было потеряться. Двухэтажный дом-обсерватория с круглыми стенами и куполом, имеющий дополнительную пристройку, огибающую его на половину, с изображением анха на всю высоту входной двери, вырос в конце улицы. Филипп прибавил шагу. Он подошёл к лаборатории, неуверенно огляделся и без лишних раздумий постучал в дверь, с непривычки подняв одну из четырёх своих опор над землёй. Ожидаемого звука приближающихся шагов не последовало.

— Может быть, поможет быть, — Филипп постучал ещё и стал ждать. Вскоре послышались первые признаки присутствия там ещё одного знакомого ему персонажа.

— Да кто там?! — послышался чей-то раздражённый сдавленный голос из другого конца здания, после чего вдруг раздался странный шум, словно из какой-то колбы вылетела струя газа, звон разбитого стекла и треск искр. — А! Хмдьмхр! Фхрррмндм! — сквозь зубы зашипел голос, медленно приближаясь к двери, но вдруг остановился, — ещё и ковёр забрызгало! — Раздалась череда хлюпающих звуков, глухих ударов сопровождаемых странными проклятиями и очень смешным ворчанием, голос при этом звучал так, словно у его владельца склеились ноздри.

— Линзи, — чуть слышно произнёс Орлин, с неприязнью протолкнув вниз образовавшийся в горле комок.

Филипп терпеливо ждал. Звуки за дверью заставляли его губы невольно подрагивать, словно посылая импульс для улыбки, но всё было тщетно. Орлин немного откашлялся и глубоко зевнул, успев прикрыть нарисованный рот в тот момент, когда дверь, наконец, распахнулась.

— Здравствуйте, чем… — начала было Линзи деловым сдержанным тоном, но, поняв, что не узнаёт гостя, насторожилась, — вам чем-нибудь помочь?

— Здравствуйте, — Филипп с невольным интересом уставился на кошку породы манчкин, которую раньше мог видеть только на картинках или на экране, — я прошу прощения… я ищу Уайз Клео. Это важно.

— Ага. Меня зовут Линзи Ван Геар, — кошка кивнула Филиппу, — а наставницы Клео сейчас нет. Она отправилась по делам на Гриннис Айлендз, но наверно… — она прижала пушистый указательный палец к уголку рта, напряжённо прищурившись, — вернётся… вернётся… фррмнт… — лицо кошки внезапно исказилось в сердитой гримасе, — сейчас вспомню! — Она пыхтела, стараясь смотреть куда-то в пол и не смущать Орлина, но это всё равно выглядело со стороны смешно, — возможно… о! К пяти часам вечера.

— А сейчас который час?

— Почти два часа дня. А может, если хотите, можете подождать у нас в лаборатории, — с серьёзной улыбкой предложила Ван Геар — нездоровый, мрачный вид мэйн-куна пробудил в ней чувство озабоченности.

— Нет, спасибо, я подойду к пяти, — Филипп сделал шаг назад.

Линзи резко закрыла дверь. Орлин огляделся и приметил неподалёку от дома лавочку, поставленную у круглой цветочной клумбы, над которой жужжало несколько пчёл. Он присел. Обзор на дом открывался хороший, можно было легко увидеть, если кто-нибудь к нему направится издалека.

«Что я буду делать? — Филиппу не оставалось ничего иного как погрузиться в свои размышления, словно в омут. — Ждать три часа, если повезёт — меньше, если не повезёт — больше. А что за эти три часа может произойти там, у меня? Конечно, как я уже думал, позвонят с работы домой и скажут, что я не явился. Все Катины планы на этот день перевернутся к верху дном. Меня будут искать, и если даже каким-то чудом установят, где я был в последний момент, все догадки намертво оборвутся у чёрного следа из сажи, — он неровно вздохнул. Как бы всё переменилось, если бы эти размышления были о чём-то отдалённом, а не о том, что действительно произошло. — Меня будут искать все, кто меня знает, кому дорог и у кого это входит в обязанности. Зелёная туча, конечно же, растает без следа, только бессмысленные комментарии очевидцев останутся. Интересно, хоть кто-нибудь тогда фотографировал… ведь они там все стояли как вкопанные. А если ещё кто-нибудь опишет Кате, как видел, что со мной случилось… Но у полиции такие истории долго не задерживаются. В итоге, через строго отведённое время меня объявят без вести пропавшим, и дело встанет в ряд с тысячами похожих, в электронной картотеке отдела. И что… всё? Да, всё».

Он зажмурился. Солнце ярко, но уже не жарко светило над крышами и редкими облаками. Приятно припекало, небо было почти чистым.

«Нет больше Филиппа Орлина. Извините, ничем не можем помочь, Катерина Орлина. Идите работать, отправьте дочку Софию Филипповну в ясли или на шею бабушке с дедушкой, оформляйте какое-нибудь пособие и так далее. Одно другого хуже. И вся наша жизнь, наши мечты, то, что мы планировали и строили, всё опрокинется и умрёт, как тело, от которого отсекли треть».

— Не хочу, — болезненно рявкнул Филипп вслух, благо, никого вокруг не было. — Почему я? Их там было человек сто. И почему сюда, это что за маразм, почему, ну почему, вот почему?! — страх внутри опять ожил и вылился в озноб по всему телу.

Он посмотрел на задние лапы, качающиеся над землёй, и продолжил свой беспокойный внутренний монолог, пытаясь не дрожать.

«Один шанс из ста, что это я и девяносто девять — что не я, впрочем, точно такие же шансы были и у всех остальных. И именно это место. Если бы сюда вместо меня попал кто-то другой, как он бы поступил? Что бы потерял, и что бы потеряли его близкие? Если бы сюда попал какой-нибудь старик, ребёнок, пьяница, проститутка, геймер, обыватель, быдловатый наркоман, что тогда? Один бы сразу утопился в том водоёме, ещё один бы всеми правдами и неправдами приспособился. Другая бы просекла ситуацию и пополнила ряды здешней мрази, как… кто у них… Паприка Кло, Сабрина Гелакси или Гнель. Хотел бы я не знать этих имён. Ещё кто-нибудь бы не выдержал и загремел в сумасшедший дом. А если „Кэт фэн“? — Филипп даже тихонько ухмыльнулся сквозь нахмуренное лицо и озноб. — Ведь и не каждый кэт фэн смог бы выдержать. Фанатичный и двинутый, который гигабайтами листает порно, рисует его, фантазирует о нём, такой бы не просто приспособился, он бы ещё всё вокруг себя начал калечить и переделывать на свой лад. Просто фанат приспособился бы лучше всех, заставил бы себя забыть о том, что его держало на старом месте, и наслаждался бы этой реальностью до конца дней. А просто увлекающийся этим миром, пожалуй, пережил бы шок и начал, повинуясь совести, искать выход обратно. И… и кто из них я»?

Филипп на минуту отвлёкся — мимо прошли двое котят очень специфичного вида, породы ликой. Этот были девочка по имени Джунипер Кло, ученица местной школы, и её брат Синамон. Дети в свою очередь были младшими братом и сестрой Паприки, о которой Орлин только что думал. Неудержимо хихикая, они о чём-то спорили. Филипп проводил их взглядом и даже немного улыбнулся. Он сразу вспомнил, как вчера вечером катал свою трёхлетнюю Соню на качелях у дома, та смеялась точно так же. Воспоминание отдалось новым спазмом страха, сжимающим грудь.

Однако, потом он увидел на дальней стороне улицы ещё одного персонажа. Это был молодой чёрный кот неопрятного вида. Орлин плохо его помнил, потому что он не являлся центральным или второстепенным. Но мэйн-кун знал, что кота зовут Доппио. Имя оправдывало владельца. Смешно чихая и фыркая, он достал откуда-то дрожащей лапой широкую белую чашку и начал лакать из неё кофе, при этом с каждым новым глотком, кота передёргивало.

— Массовка… — с отвращением прошептал Филипп и опять уставился на свои задние лапы, озноб медленно начинал отпускать.

«А как я вообще стал кэт фэном? Кэт… фэном! Кэт фан! Гет фан! Пластичная фраза, поклонники хорошо уловили посыл. Всё-таки это было… даже не сложно. Если разобраться подробно… я всегда любил мультипликацию. И не был дураком, не умеющим отличить правду ото лжи. Мой родной, практичный и жадный человеческий мир, где с каких-то пор гипертрофированные, расшатывающие личность вещи стали нормой для взрослых и детей. Многоликая субкультура, одобряющая для молодёжи эгоцентризм, жестокость, алкоголь, табак и наркотики — норма. Чернуха всех сортов в интернете и телевизоре — норма. Запугивание болезнями, катаклизмами, войнами — норма. Ложь и цинизм, от воспитателя в детском саду до речей политиков — норма. Превращение нестойких, несформировавшихся людей в обманутых и запутавшихся муравьёв — норма. И, конечно же, детские мультики про пучеглазых фей и кукол-девчонок, не думающих ни о чём, кроме пустой любви на эмоциях и женоподобных мальчиках — норма. Сам наблюдал, сам видел и учился просекать, зачем всё это нужно. Действительно интересовало. И этот цветастый мультипликационный проект „Флаффи Киндом“ тоже подпадает под „норму“. И теперь случилось нечто невозможное, и я здесь. Я до сих пор не хочу в это верить. Я в мультфильме. Я в мультфильме, без малейшего представления, как это могло произойти. Но если и об этом буду думать… лучше не сейчас. Мне ещё с ними всеми говорить», — Филипп почувствовал, что мысли уводят его в сторону от выбранного курса.

«Так как же я стал фанатом этого… мультфильма, если я так к нему отношусь? Я давно хотел, чтоб у нас с Катей был ребёнок, ещё до нашей свадьбы, и хотел воспитать его как можно лучше. Уметь ненавязчиво уводить от пагубного влияния, уметь понимать, чем он живёт и мыслит, уметь давать стимул развивать собственный маленький мир в себе. Это непросто. Кто-то с этим не справляется в силу характера, кто-то пускает всё на самотёк. Именно с детства я любил мультипликацию, читал о ней и понимал, как это покадровое искусство воздействует на человеческие мозги, какими приёмами можно вложить ту или иную мысль или модель поведения в голову ребёнка так, что он потом будет искренне думать, будто именно она и верна. Однажды я начал собирать нашу собственную коллекцию мультиков, тех, которые действительно можно показывать с раннего возраста, она быстро стала гигантской. Помню… попутно, я мельком изучал и самые сомнительные экземпляры, из интереса, — Филипп помотал головой, закрыв глаза, уши нервозно зашевелились в разные стороны. — Так и увяз! Одной серии про это „Флаффи Киндом“ со всем, что в него запихнули, хватило. Потом ещё серия, потом ещё, потом мне понравился один из персонажей, потом я сожрал весь первый сезон, потом весь второй, потом я ждал выхода и перевода на русский язык новых серий к третьему сезону, потом полнометражный мультфильм про конкурс юных кинозвёзд. И всё это сопровождалось поисками различных обзоров и рейтингов, порно в интернете (слава богу, я этим не удовлетворялся), психоделикой на видеохостингах, творчеством фанатов, собственными зарисовками персонажей в свободное время (как дизайнер, рисовать я всё-таки умел). Я даже изучал кошачьи породы, использованные в проекте, сравнивал с персонажами. Теперь знаю о них больше чем о собаках, которые с детства являются моими любимыми животными. Не хватало только зарегистрироваться на каком-нибудь форуме и ходить на слёты с накладными ушами. И зачем всё это делал… получал удовольствие. Одни коллекционируют комиксы, другие участвуют в косплеях популярных аниме, некоторые занимаются блоггингом и разбирают по косточкам компьютерные игры. А я получал удовольствие… вот от этого».

Мимо прошли ещё два знакомых персонажа, балийский котёнок Рой Аметист и его отец Макс Гарнэт, возможно, они шли за покупками — на спине маленького школьного приятеля Полли лежало два тканевых мешка. Филипп проводил взглядом и их, что в очередной раз заставило потерять нить размышлений.

«Повезло мальчику с отцом, такие мышцы, ему бы рестлером, а не шахтёром работать. Интересно, как тот отдыхает после работы — сидит с друзьями в пабе? Паб. Мне бы сейчас глоток. Иногда мы с друзьями после работы заходили в один… Опять сбился! — Филипп снова помотал головой. — Да что это, я ведь такой же, как остальные! Но… всегда казалось, что я знал свою меру, понимал себя. Подобные увлечения никогда не мешали личной жизни и жизни близких. Никто даже не знал о моих интересах. Вот только, сколько времени пропало. Это надо же, три сезона и куча мусора из интернета. Нет, просто так я бы не стал тратить час за часом, мне нравилось, причём даже слишком. И я прекрасно понимаю, почему: стоит только посмотреть вечерние новости или полистать популярную корреспонденцию. Мультипликаторы хотели сделать долгоиграющий проект для маленьких девочек, их маркетологи — заработать побольше денег и напичкать прилавки магазинов дорогими (из-за бренда) игрушками, мерчем и всем, на что хватит наглости, а целевой аудиторией оказались ещё и взрослые. Мы, люди, живём в весёлом мире, где во всём можно найти изъян, абсолютно любую вещь изощрённо испортить. В еде, в банальном куске хлеба столько неестественного, я уже молчу о мясе или питьевой воде, а это наше топливо. В повседневном городском воздухе столько грязи, а без кислорода нельзя протянуть и десяти минут, если вообще не пяти или трёх. В нашем обществе столько отбросов и паразитов, одни нами управляют и портят жизнь любым способом, другие разлагаются под ногами, мы и не замечаем, их даже неприлично обсуждать. Это условия жизни для нас и наших детей. Время идёт километровыми шагами, всё вокруг становится только сложнее. Это в большинстве случаев. И вот уставшему от извечной многоуровневой гонки человеку попадается на глаза мультик о кошках и котятах. И эта анимация возвращает его в уютное тёплое детство, даёт двадцать минут безмятежности в стране, где правит добро и радость жизни, где все поют и занимаются только любимыми делами или любимой работой, пестрят пародиями и юмором. Зла почти нет, даже отрицательные персонажи редко маячат перед глазами, так что положительным приходится самим находить приключения на свою голову».

Филипп потёр глаза. Вдруг ему стало интересно, и мэйн-кун впервые пощупал одной своей лапой, как мог, крючковатые когти на второй, спрятанные под слоем шерсти. Когти были маленькими, острыми на ощупь и гладкими. Странные ощущения появились в голове, и без того вращающейся в водовороте размышлений. Внезапно, что-то с неожиданной силой заскрежетало во всех внутренностях, так что Филипп прижал ладони к вискам.

«Я В МУЛЬТФИЛЬМЕ» — бешено прозвучало в каждой клеточке кошачьего тела. — Я».

Болезненная волна отторжения накатила на Филиппа, заставив чувствовать неприязнь ко всему, что было вокруг и внутри него. Мейн-кун сложился вдвое, словно от резей в кишечнике и, еле дыша, просидел так минут десять к ряду. Он сам не ожидал подобного эффекта.

«Вот нам наша фен-база, распространившая метастазы по Европе, Америке, России, Азии, по всем направлениям компаса. Нам, людям из телевизионно-компьютерной эры, которые знают что такое стиль и романтика фэнтези, его магия со всеми спецэффектами, которые родились за десять или пятнадцать лет до миллениума, которые провели своё детство, сидя за мультиками и игровыми консолями, читали днями и ночами комиксы о супер-героях, литературу Толкина, Роулинг и Льюиса. В этом мире удалось сплести многое, и те, кто так и остался податлив, кто не прочь в своём зрелом возрасте закинуться в очередной раз какой-нибудь виртуальной шалостью без задних мыслей, с наслаждением становятся поклонниками девчачьих котяток, — Филипп обнаружил, что может, наконец, разогнуться, и выпрямил позвоночник. — И не феи или куклы, парням же не интересны куклы».

— Ловко, всё сошлось и во времени, и по месту, и в целях… — проговорил он в полголоса, — всё получилось хорошо, полюбовно, толерантно, — Филипп глубоко зевнул, зажмурившись, и снова задумался.

«И вот я здесь сижу, и роюсь в собственных впечатлениях. А в душе я всё-таки фанат, что бы ни делал, вопреки собственным убеждениям. Как это случилось?! Ловко… ловко. Это, как было с Достоевским. Он же не с рождения играл в рулетку. Однажды просто испытал на себе этот азарт, сам он решил поставить на кон первый фридрихсдор (если это был фридрихсдор) или его кто-то вынудил, да хоть кто-нибудь из друзей. Но потом он не смог остановиться, разорил себя, разорял свою семью. Переставал играть. А потом снова возвращался, раз за разом, раз за разом».

Орлин резко встал на задние ноги, сорвавшись с лавки, сила привычки заставила постоять так пару секунд, после чего невидимый груз неуклюже прижал к земле все четыре опоры. Захотелось размяться, голова давно устала от всего на свете. Филипп решил отвлечь себя и принялся изучать цветы. Он плохо знал ботанику, хоть здешняя флора и не отличалась особо от земной, определить на вид и запах удалось только фиалки и ландыши.

— Сколько же времени-то прошло? — нетерпеливо вырвалось у него и глаза скользнули по улице, у которой стояла лаборатория. — Тьфу ты.

Он снова увидел Доппио. Кот случайно целиком засунул своё лицо в чашку и пятился по бульвару задом наперёд, задрав голову вверх. Его хвост коснулся ограждённой клумбы, в которой с ножницами работал ещё какой-то персонаж из массовки, и Доппио свалился ему на спину. Раздалось испуганное визгливое мяуканье, поднялся столб пыли. Когда чашка, наконец, слетела с головы, кот рванул вверх по сточной трубе двухэтажного дома и скрылся за скатной крышей. Ни один нерв на лице Филиппа не дрогнул, мэйн-кун был равнодушен.

Время шло быстрее, чем казалось. Орлин не мог определить сам, но уже была половина четвёртого. Мейн-кун ещё немного прошёлся вокруг лавочки и сел обратно. Думать больше не хотелось, а глаза неожиданно начали устало закрываться. Филипп не заметил, как тихонько расслабился и задремал, повесив голову. Солнце ласково припекало, ветра не было, и никто не проходил мимо. Так прошло ещё чуть больше часа.

Полли Пуф, Джинджер Ролл, Физалия и Уайлдмурр подошли к лаборатории дружной компанией, о чём-то оживлённо беседуя. Филипп сидел не так близко, а потому ничего не мог услышать, тем более проснуться. Вдруг их заставил обернуться громкий возглас Санни, американская кёрл выскочила на дорогу из какого-то бокового переулка и через миг уже стояла рядом с остальными, а ещё немного погодя, запыхавшись, её догнала Эмбер, пытаясь стряхнуть что-то с хвоста. Возможно, услышав восклицания Бриз, с лёгким скрипом дверь в дом открыла Линзи.

Все в компании учтиво поздоровались друг с другом, после чего на миг настало немного неловкое молчание. Каждый чего-то ждал, у собравшихся так и не появилось общей цели, подсказывающей обычно, чем теперь нужно заняться. Возможно, каждый просто закончил все свои дневные дела и теперь нужно было придумать, чему посвятить себя до наступления темноты.

— А где Филли??! — выпалила Санни, так что даже Орлин смог её расслышать, но всё равно не проснулся.

Разговор у двери заметно оживился, а потом (наверно Линзи указала на лавку), компания из семерых подружек всё-таки обнаружила мэйн-куна.

— Филли! Уже здесь!

— Стоп! — рявкнула крылатая кошка, — откуда ты знаешь, как её зовут?! Почему она тебе сказала, а мне нет??! — если бы Филипп, наконец, открыл глаза, мог бы увидеть, как смешно перекосило её физиономию.

Череда перекрёстных вопросов, догадок, восклицаний, отрывков из встреч вертелись вихрем вокруг кошек. В итоге все единодушно согласились, что стоит, наконец, дойти до пришельца. Компания окружила лавку. Мейн-кун с оранжево-жёлтыми волосами, не смотря ни на что, спал, так что собравшиеся даже начали немного колебаться.

— Эм… — застенчивый голос с лёгкой хрипотцой коснулся уха Орлина, — извините… Филли?

— Я тоже… паразит… — еле ворочая языком, пробормотал тот почти беззвучно, не приходя в себя.

— Подъём! — бодро выкрикнули Джинджер, Санни и Линзи одновременно.

Филипп так дёрнул головой, что позвонки жалобно захрустели от затылка до лопаток. Он оглянулся по сторонам, мозг начинал в скором порядке соображать, что происходит вокруг, а когда сообразил, донёс до сведения хозяина, что он окружён. В следующий миг он всех узнал и вспомнил всю имеющуюся информацию, с которой был связан каждый персонаж. Особое внимание он обратил на манчкина, так как разглядел её первой. Когда-то они были даже похожи, после окончания школы Филипп тоже увлекался субкультурой эмо. Линзи же словно родилась из этого стиля, если не брать во внимание её агрессивную натуру. Светло-розовая шерсть, местами неухоженная, белый воротник и живот от ошейника до начала хвоста, чёрные носки коротеньких лапок, чёрные волосы, аккуратно уложенные в форме длинной чёлки, закрывающей один глаз, причём кончик этой чёлки, как и хвоста, был белым, кислотно-зелёные глаза как у Санни, словом — один сплошной стереотип, будто сделанный исключительно ради привлечения внимания соответствующей аудитории.

— Добрый день, — сказал он сонно, — сколько времени?

— Эм… половина шестого, — ответил застенчивый хрипловатый голос, — здравствуйте, вас ведь зовут Филли? Я слышала… эм, что вы ждёте прорицательницу Клео.

Когда Филипп повернул голову в сторону голоса, он замер на некоторое мгновение и невольно осмотрел с ног до головы седьмого персонажа. Её звали Уайлдмурр. Она была манулом, причём только отчасти похожем на тех свирепых северных представителей семейства кошачьих, о которых бы вспомнил любой, услышавший это название. Уайлдмурр обладала странной, но оригинальной внешностью: шерсть на её лице и воротнике была светло-фисташковой, волосы и носки — зелёными, а всё остальное от ушей до хвоста — салатовым. Причёска кошки походила на макушку пальмы — широкие остроконечные локоны, расходящиеся во все стороны. Внимание на себя ещё обращали две тёмно-зелёные полосы, отходящие от глаз и лица с внешней стороны прямо по волосам на боках. Изо рта слева торчал маленький, но весьма острый клык. Глаза тоже выглядели особенными, мягко-жёлтая радужка и небольшие чёрные круглые зрачки, а не овальные или ромбовидные, как у остальных. Сама по себе Уайлдмурр оказалась самой пушистой из всех, самой большой и мощной по телосложению, что очень контрастировало с её образом кроткой и застенчивой девчонки.

— Да, ой, — Филипп, наконец, обнаружил, что пауза, отведённая на осмотр, затянулась, — я вас знаю, вы из зелёных манулов с Гриннис Айлендз, — голос, выражение лица и взгляд Филиппа стали как прежде.

— Эм… а я вас не знаю, — Уайлдмурр словно рефлекторно отвернула голову вбок и издала несколько странных мяукающе-щёлкающих звуков, приоткрыв рот, как домашняя кошка, увидавшая из окна белку, это у манула выражало потерю чувства комфорта.

— Наконец-то — вдруг в разговор вмешалась белая кошка и крепко обняла Орлина пухлыми лапами, прижав к себе, — меня зовут Физалия, очень, оооочень рада нашему знакомству, — она даже зажмурилась от удовольствия. — Мне передали, что вы были в восторге от нашего тортика, для меня огромное счастье, что вам так понравилось, — она говорила искренне и действительно не иначе как медово, так что у Филиппа невольно защекотало за щеками.

— Я тоже! — Санни прижалась к мэйн-куну с другой стороны и медленно облизала его от щеки до уха, тот только чудом заставил себя вытерпеть без единого писка этот дружеский жест.

— Рррасступись — вдруг скомандовала Джинджер и, взмахнув крыльями, не дожидаясь пока кончатся объятия, зависла над лавкой перед лицом Филиппа. — А теперррь скажи прррямо, зачем пррритворррялась контуженной и не говорррила нам ничего о себе утррром, а? — с этими словами она нетерпеливо защёлкала клешнёй, будто приготовилась допрашивать с пристрастием.

— Огогооооо, — перебила её американская кёрл, — что ты такая взвинченная, может тебя тоже лизнуть?

— Санни! — рявкнула Ролл не разжимая зубов, её самолюбие было явно уязвлено.

Филипп в ответ на всё это, пытаясь сосредоточиться, молча, замотал головой и указал передней лапой на лабораторию, дав понять, что никто ничего не узнает, пока все не соберутся в доме, где гарантированно обойдутся без посторонних ушей или глаз. Компания быстро вернулась к приоткрытой входной двери и вскоре расположилась в большом круглом зале, где вдоль стен стояли высокие книжные полки и витрины с диковинными предметами и экспонатами. Линзи мигом приготовила на кухне поднос с молоком и поставила его на кофейный столик в середине помещения.

— О! Холодное, спасибо, спасибо, — Полли Пуф в два глотка осушила свой стакан и высунула язык с пузырями белого оттенка.

— Сестра, — с укором произнесла в ответ на это Эмбер.

— Это единствееее… — Пуф громко зевнула, — ееенное, что меня сейчас сможет взбодрить, — Полли присела прямо на пол и с усилием почесала задней ногой за ухом, вид у неё был откровенно сонный.

— Угощайтесь, — с удовольствием говорила низкорослая кошка, — Полли, тебе ещё дать?

— Ну вот, — стараясь сосредоточиться, обратился к присутствующим Филипп, — у кого я могу узнать… когда вернётся прорицательница Уайз Клео?

— Наверно… эээм, у меня, — тихонько выступила вперёд с лицом, чуть-чуть приукрашенным застенчивой улыбкой, зелёная манул, — понимаете миссис… мисс Филли…

— Все можете обращаться ко мне неофициально, — произнёс Орлин, с лёгкими нервными нотками в голосе.

— Да? Ой, да-да. Так вот, — Уайлдмурр явно пыталась подобрать слова, — сегодня Уайз Клео посещала наше поселение на островах, но потом отправилась верхом на своём сирруше с докладом в Пурринг-Краун. Наверно, она уже там…

— Пурринг-Краун?! — на миг у мэйн-куна всё заледенело в грудной клетке, потеряв контроль над собой, он начал бегать глазами по лицам присутствующих, будто ожидая, что хоть кто-то сейчас разрешит сложившуюся ситуацию и преподнесёт способ связаться с прорицательницей или вернуть её до конца дня.

— Да в чём же дело, Филли! — раздражённо подала голос манчкин, — я её ученица Линзи Ван Геар, расскажи мне.

— Я рассчитывал, что смогу проконсультироваться с Клео наедине. Впрочем, — Орлин мельком оглядел остальных, — здесь и так все свои.

— Неправильно, — сквозь новый зевок протянула маленькая светло-голубая Полли, приподняв ближнее к мэйн-куну ухо, — рассчитывала, а не рассчитывал. Или как? — она вопросительно посмотрела на старшую сестру.

— Я объясню, — немного замялся на месте Филипп, — но не сразу…

— Мияу! Она мужчина! — восторженно заявила Санни Бриз.

«Да чтоб тебе челюсть выломали!» — чуть не выкрикнул Филипп, но вовремя стиснул зубы и сдавленно проскулил что-то абсолютно невнятное.

Реакция была мгновенной. Джинджер повалилась на пол от смеха, приняв заявление за шутку. Уайлдмурр округлила глаза и замкнулась в себе, Полли поступила так же, параллельно вспомнив всё, что было в лесу. Эмбер никак не отреагировала, зная отчасти, что к чему. Физалия поперхнулась печеньем, чуть не уронив на пол стеклянную банку. Линзи с недоумением оглядела Филиппа с головы до ног и над чем-то серьёзно задумалась. Сам же Филипп, не дожидаясь новой череды вопросов, посмотрел манчкину в глаза. Холодная неведомая тяжесть в лице и взгляде заставила кошку понять, что шутить он не намерен. Сохраняя спокойствие, она залпом выпила стакан молока и приготовилась слушать.

— Мне… мне действительно нужна помощь, времени и нервов почти нет. Чтобы всё, наконец, началось, мне придётся попросить у вас здесь несколько листов бумаги и карандаш.

— У меня и мольберт есть, если надо, — вдохновлённая возможностью угодить, ответила Линзи, — скажи, что он тебе нужен.

— Да. Отлично.

— Девочки, — манчкин с чёрной чёлкой оглядела присутствующих и невольно остановилась перед Физалией, — откуда ты взяла печенье?

— Сбегала на кухню, там такой запах был…

— Урибин шфрынрнар! Сейчас же отнеси обратно, а то мне от Клео влетит!!! — загорелась кошка, и её подруга, опять чуть не поперхнувшись, побежала к дверному проёму, — и не открывай банку по дороге!

— Извини.

— Мяу! Что мы будем делать, что будем делать? — не унималась Санни. — Так, я принесу стулья.

— Нет, я сама, — вклинилась Эмбер, — я хочу, все.

— Лады, разберитесь, я сейчас, — манчкин умчалась по лестнице на второй этаж.

Время бежало. Было уже почти шесть часов вечера. Филипп встал в середине зала рядом с готовым мольбертом. Кошки расселись полукругом напротив. Уже давно Филипп обдумал, как будет вести свой рассказ, но единственное, что его беспокоило и могло запросто поставить в неловкое положение — неспособность рисовать, используя такие пальцы. Он не мог подготовиться должным образом, так что пришлось начать со слов.

— Итак, меня зовут Филипп, — мэйн-кун немного неуклюже уселся на свой стул рядом с мольбертом, — я действительно не девочка. И даже не кошка. — Он старался сохранить хладнокровие, но явно беспокоился. — В космосе существует группа галактик, даже не группа, сверхскопление галактик, оно называется Сверхскопление Девы. Там среди множества систем существует Млечный Путь. В нём в свою очередь рассредоточены звёзды, одна из этих звёзд называется Солнцем. Есть группа планет, вращающихся вокруг него. Третья по счёту планета от Солнца называется Земля. И на этой планете я родился и жил. Я из другого мира.

Наступила короткая пауза. Филипп оглядел слушателей, в их глазах невозможно было прочитать, верят ли они хоть чуть, но все сидели тихо и смирно, внимательно вникая в каждое слово. Только Физалия что-то до сих пор тихонько пережёвывала, чуть высунув розовый язык и делая вид, что не замечает, как на неё краем глаза посматривает Линзи. Общий настрой немного подбодрил рассказчика.

— Чуть позже я нарисую вам оба полушария планеты, и то, что я представлял из себя раньше. Я не знаю, что вы уже думаете обо всём этом, но опять подчёркиваю, я не кошка, я принадлежу к расе под названием «Люди». Люди — это разумная форма жизни, кардинально отличающаяся своим обликом от всего, что… есть в вашем мире. Впрочем, у людей есть схожие черты с големами. Но всё это, опять же, отложим. Я должен рассказать историю путешествия сюда и постараться объяснить, в какой помощи нуждаюсь.

Филипп кратко изложил, что человеческая раса проживает и доминирует на территории всей планеты, что они не живут единым обществом, а разделены отдельными традициями, политическими и религиозными взглядами, языковыми барьерами на множество стран. Он кратко описал свою страну Россию, и свой родной город Владивосток. Когда Филипп понял, что смог обозначить отправную точку для начала истории с зелёной тучей, он начал во всех подробностях рассказывать о событиях в утреннем городе, итогом которых стало его путешествие. Уже на середине у многих появились вопросы, но Орлин не давал перебить себя, настаивая, что сначала должен составить целую картину данной ситуации без отступлений. Он рассказал и о том, как прошёл его день в Ист-Уискерсе, о встрече на краю леса, о «Шкатулке Руби» и кафе «У Димсама».

По ходу повествования мэйн-кун обращал внимание на лица слушателей. Каждый выражал эмоции по-своему. В лице Уайлдмурр чётко прослеживалась смесь потрясения и невольного интереса, особенно на том моменте, когда рассказчик описал процесс контакта с молнией, она так и натянула чёлку на левый глаз, по привычке забавно покрякивая приоткрытым ртом. Линзи была самой серьёзной, она не улыбалась и не поражалась услышанному, строго и внимательно вслушиваясь в каждую фразу, стараясь на всё реагировать с чуть заметной улыбкой понимания. Только время от времени она поглядывала на полки с книгами, возможно уже прикидывая, какой материал поможет более комплексно вникнуть в суть дела. Санни так и распирало вставить какой-либо эмоциональный комментарий или вопрос, только чувство порядочности удерживало; так что кошка с золотистыми волосами ограничилась сильным ёрзаньем на стуле и посекундной сменой выражения лица, иногда это выглядело даже отталкивающе. Эмбер, Полли, Физалия и Джинджер сидели спокойно, с трудом можно было понять, какое впечатление от истории формировалось у них, но все четверо оказались захвачены неподдельным интересом. Однако, Полли, в силу своего характера, с гигантским трудом пыталась не задремать, дёргая веками глаз и остальными мышцами лица, пока слушала. Все, кроме кошечки и манчкина, время от времени округляли свои органы зрения и под впечатлением их зрачки расширялись, почти целиком делая глаза чёрными и сверкающими.

— Вот… — Филипп неаккуратно взял обеими лапами свой стакан со столика и одним глотком выпил половину, — вы… знаете меня всего один день, но сам я знаю всех вас, как и короля Бастиана, демона Молоха, принцессу Ресси или Басту Браш, очень давно. Я доверяю вам, именно поэтому рассказываю всё в таких подробностях без задней мысли, что кто-то под предлогом какого-нибудь дела побежит рассказывать о больном мэйн-куне в местную лечебницу.

— Погоди, знаешь мою школьную подругу Басту? — протянула Пуф, — а откуда?

— Прошу прощенья, не сейчас.

— Ясно, — задумалась Ван Геар, — то, что ты рассказал… это всё?

— Да, — он сделал глотательное движение и вздохнул, — пожалуйста, помогите мне найти способ совершить… ну… межпространственное перемещение и вернуться домой, как угодно, любой ценой. Я должен вернуться обратно на Землю, — Филипп почувствовал, как к глотке подступает удушье, а нутро подрагивает от страха.

— Теперррь понятно, — деловитым голосом произнесла крылатая кошка, — знаешь, если бы я не видела тебя сегодня утррром, особенно твой шок над водой, точно бы не смогла поверррить. Я и сейчас с трррудом верррю, вот бы ты хоть нарррисовал что-нибудь.

— А если бы ты не был так подавлен, — включилась Санни Бриз, — я бы воскликнула что это… просто Мяяяяяууу!!! Обалденно!!! — Она подпрыгнула с табурета и в разные стороны откуда не возьмись полетели золотые блёстки, от неожиданности все вокруг отшатнулись назад, выгнувшись дугой, — у нас в гостях представитель э… людской расы!!! Мяяяяууу!!! Это непременно надо отпраздновать!!!

— Да… да… да что тут праздновать! — не выдержав на какую-то долю секунды, взревел Филипп, весь преобразившись, словно от слетевшего где-то внутри предохранителя, — что, чёрт подери, праздновать?! ЧТО?! У меня там, — он резко протянул переднюю лапу вверх, указывая на небо, не видное сквозь потолок и второй этаж, — вон там, вообще непонятно, как далеко отсюда, остались одни жена и маленький ребёнок! Каждый раз, когда я думаю что всё… что вдруг не смогу к ним вернуться, начинаю сходить с ума! Они остались без ОТЦА!!! Я… я уже чуть не чокнулся, когда очнулся здесь утром! Я попытался… — он вдруг, наконец, понял, как ведёт себя и перед кем, всё тело обдало потом, зубы стиснулись, прикусив шершавый язык до сильной боли, Филипп зажмурился и замотал головой, после чего шаткое равновесие внутри, наконец, стало восстанавливаться. — Не слушайте! Да что ж так… — он оглядел всех присутствующих, и остановил глаза на Санни, она, как и остальные, была в растерянности, — прости меня… — он спрыгнул на пол, — я не хотел…

— Э… я… да я ведь сама не знала про твою семью, — попыталась прийти в себя американская кёрл. Даже такую, как она, подобный выстрел не мог не задеть.

— Ну… нуууу, всё, ну, успокоились, — с нежным выражением лица белая селкирк-рекс шагнула навстречу Филиппу и по-дружески приобняла его, — я вот верю, у тебя всё на лице написано, так что будь стойким. — Эти слова были сказаны не просто в утешение, их сказала кошка, задуманная в мультфильме как самый душевный персонаж, Орлин это понимал, но уничтожающее чувство вины не ослабло.

— Вот поэтому стыдно, — процедил сквозь зубы Филипп.

— О, оооо! Я знаю! — воскликнула Санни, — я тебя прощу, ееееслиииии… — она выждала короткую интригующую паузу, артистично состроив ему глазки, — улыбнёшься, наконец.

Филипп о чём-то задумался и кивнул. Он был рад такому повороту, тиски на душе с облегчением разжались. Мэйн-кун закрыл глаза и машинально вспомнил один из самых радостных моментов в жизни. Там Филипп Орлин в зале ресторана танцевал с Екатериной Орлиной в кругу множества гостей, друзей и родных. И этот свадебный танец был неподражаем. Лицо расплылось в счастливой искренней улыбке, глаза увлажнились, но они были закрыты, так что готовых просочиться наружу слёз никто не заметил.

— Ура! Наконец! — Бриз подскочила и обняла его, прижавшись носом к скуле, — видишь, как просто!

— Спасибо, — Филипп открыл глаза, — мне бы только… — он уже не улыбался, но не был так апатичен, лёгкий след сверкающего счастья остался на лице, — найти, где можно у вас умыться.

Глава 5. Человек

Вечер и моё предприятие затягивались. Но никто не был против, все проявили изрядное терпение. Линзи отвела меня по коридору к уборной. Не стану умалчивать, пришлось деликатно уточнить, как и где там можно справить нужду. После нервного срыва, холодная вода была подобна живительному источнику. Я умывался и думал, что теперь будет, какими вопросами меня атакуют, когда вернусь, и о чём вообще смогу рассказать. Ведь я, действительно, не должен был быть здесь. А если в этом месте и времени я по ошибке, то лучшее что могу, это найти выход и исчезнуть, не оставив после себя ничего лишнего или способного повлиять на порядок вещей в этой действительности. Я знаю, что и как может произойти, иногда даже простая фраза способна изменить судьбу отдельного индивида, а он в свою очередь изменит судьбу сотни таких индивидов. Но и молчать мне тоже не дадут.

— Мне самую большую стопку, — раздался из зала голос Дот, на что невольно повернулись уши.

Я вытирался мягким полотенцем, упёршись локтями о край ванны, в голове, как в большом котле, крутилось какое-то месиво.

«Значит, я со всеми увиделся. Ещё раз, кто они? Санни Бриз — американская кёрл, Джинджер Ролл… кажется, тойгер, Физалия — селкирк-рекс, Уайлдмурр — зелёная манул, выдуманная порода, Линзи Ван Геар — манчкин, Эмбер Дот и Полли Пуф — обе скоттиш-фолд. А ведь это не полные имена, есть ещё и фамилии. Например, у крылатой кошки полное имя Джинджер Ролл Стилл. Я помню и остальные, вот только у Санни не знаю. Этот персонаж… хоть каким-то образом и оказался лицом мультфильма и лидером всей семёрки основных протагонистов… но первое время я откровенно ненавидел её. Это было логично. Характеры персонажей сделаны настолько разными, насколько у разработчиков хватило сил, и всё ради того, чтоб как можно больше связей или общих черт у каждой кошки было с тем или иным зрителем. С Санни у меня ничего… а если честно, ни черта общего никогда не было. На основе этого контраста её персонаж всегда вызывал у меня как минимум отторжение, я даже не стал читать в своё время её досье на официальном сайте, когда увлечение мультиком доросло до фанатизма.»

— Филипп… всё хорошо? — с лёгким стуком спросила с той стороны двери Уайлдмурр, и я обнаружил, что вытираю руки уже наверно больше пяти минут.

— Я сейчас выйду.

— Ну что так долго! — раздался нетерпеливый крик Ролл, сопровождаемый громкими щелчками, — мы скоррро без вас все полки перрреррроем!

Пришлось срочно вернуться в книжный зал. Компания добросовестно работала над литературой. Книги лежали многочисленными стопками, самая большая из таких башен достигла потолка, её построила селкирк-рекс.

— Физалия, посмотри в первую очередь институтские учебники. Эмбер, эти рукописи листать бесполезно. Санни, Джинджер, в исторических справочниках тоже что-то может быть. — Линзи командовала парадом и пропускала через себя книгу за книгой, как конвейер, при этом свободной лапой что-то записывала в блокнот, — эй! — Она указала кому-то лапой, держащей книгу, и потрясла ей так, что вылетело несколько страниц, — аккуратно с обложками, это тебе не модный журнал!!!

Приятно было видеть, с каким упорством они исследовали библиотеку в поисках нужной информации. Только Полли вместо работы собрала из своей части книг домик со скатной крышей, залезла в него и засопела, никто не стал её беспокоить. Я не спрашивал, что именно они ищут — сведенья о телепортации, карты космоса или упоминания о феноменах, похожих на зелёную тучу. Я открыл одну тетрадь, одиноко лежавшую неподалёку, и всмотрелся в текст. Со вздохом нашлось ещё одно доказательство того, что я нахожусь не во сне. Оба полушария мозга функционировали и бодрствовали, строки были читабельны. Тем временем кошки постепенно по крупицам находили сведения, которые были не лишены смысла в моём положении, эти сведенья отправлялись в стопку на кофейном столике, откуда уже давно были убраны стаканы из-под молока.

Пожав плечами, понимая, что в этом деле новые товарищи обойдутся без меня, я подошёл к мольберту. Несколько хорошо заточенных карандашей лежали на полированном деревянном держателе, листы были закреплены так, что их можно было просто перелистывать снизу вверх, при необходимости начать что-либо с чистого места. Я попытался сосредоточиться, сев на пол перед мольбертом, выгнать из головы все размышления и тревоги. Инструмент легонько дрогнул в мягких пальцах. Очень тяжело было освоиться в первые минуты. Карандаш упал столько раз, что грифель изнутри поломался и инструмент стал непригодным для работы. Второй эта участь, к счастью, не постигла. Первые штрихи дрожали, линии были похожи на пульс невротика. Но образование и терпение, в итоге, помогли. Как на первых уроках графики, я сделал несколько пробных видов штриховки, простые объемные геометрические фигуры, пробу тени и другие вещи. Ничего не получилось идеально или без ошибок, но это не волновало, главное было набить руку. Упражнения заняли много времени, пока я тренировался, остальные закончили общую работу. Санни Бриз и Линзи Ван Геар уселись перед стопкой отобранных книг и начали внимательно изучать их. В этот момент даже я перестал заниматься посторонним делом и подошёл к остальным, наблюдающим за кошками.

— Нет, эти формулы устарели, — фыркнула манчкин, швырнув одну из книг в сторону.

— Эгей! Это вообще кондитерские рецепты…

— Ой, я увлеклась, — виновато хихикнула кудрявая селкирк-рекс.

— А учебник по бодибилдингу кто положил? — весело повела бровью Санни, и посмотрела краем глаза на крылатую подругу.

— Эй, я между прррочем быстрррее остальных свою часть рррассоррртиррровала, — возмутилась та.

— Бодибилдинг тоже я, — опять улыбнулась Физалия.

— Да ну… — повела бровью, на этот раз, Линзи.

— От неё пахло ванилью… ссс… ой, — она резко задрала голову назад и начала вылизываться.

— Что-то не так? — Эмбер сидела рядом, поглаживая какой-то фолиант по корешку.

— Неа, — не отрывая языка, ответила та и нагнула голову вниз, задрав ногу, — а можно, ты мне тут поможешь за ушами?

Заботливо улыбнувшись, кошка с гетерохромией отложила книгу, и, устроившись поудобнее сзади, начала вылизывать подруге затылок. Для них это было в порядке вещей. Я заметил то, чем обе без задних мыслей занимались, и в какой-то момент заставил себя отвернуться с пульсирующей неприязнью. Подобное часто бывало и в мультфильме, и порой не только за ушами.

— Воу! Слушай, — американская кёрл положила какой-то дневник в бордовом переплёте перед манчкином, и раскрыла его на середине, — а это может?

— Эээ… нет. Здесь нельзя произвести расчёт конечной цели, я вообще не понимаю, кто этим стал бы пользоваться.

Стемнело. Не могу вспомнить, сколько было времени, когда Бриз и Ван Геар, наконец, закончили, но, возможно, близко к полуночи. Манчкин захлопнула последнюю книгу и устало вздохнула. Все вопросительно посмотрели на неё, ожидая любого вердикта, а я почувствовал знакомую тревогу во внутренностях. Молчание продолжалось несколько минут, она размышляла, от головы веяло жаром.

— Филипп, я могу с гордостью сказать что являюсь ученицей прорицательницы Клео, но твоя ситуация всё-таки поставила в тупик, — она покачала головой, прикрыв глаза и опустив хвост кончиком к полу. — В данный момент есть три варианта: два из них в принципе не рассчитаны на перемещение в другую реальность, третий, в твоём случае, крайне нестабилен и может привести к самым нежелательным последствиям. Сама я не решусь на него.

Я слушал и кивал, моё лицо ничего не выражало, до сих пор не могу понять до конца, о чём тогда думал.

— И ещё одна альтернатива, — Линзи подпрыгнула, словно поражённая стрелой, и выскочила из зала.

— Я сложу книги, — лавандовая кошка азартно принялась ставить всю бесхозную литературу в одно место.

— Эм, тебе… — решила предложить помощь Уайлдмурр, но встретила в ответ странный взгляд со стороны подруги.

— Нет, я всё сама.

— Прррямо таки всё, — ухмыльнулась Джинджер.

— Все эти книги мои, я сама их все уберу! — уже с явно нездоровым азартом отрезала Эмбер, продолжая работу.

— А потом что-нибудь утащишь, сказав, что тебе надо.

— Она такая, какая есть, — раздался голос со стороны книжного домика.

Джинджер в ответ только высокомерно выпятила грудь и отвернулась. Я же смотрел на эту сцену и незаметно кивал, характеры персонажей, даже невольно для них самих, проявлялись в каждый удобный момент. Тогда я подумал, что Эмбер стоило бы иметь на шее вместо медальона интерна, медальон на котором был бы отчеканен образ порока жадности. А ведь у всех кошек в зале были ошейники с подобными знаками. Более того, у всех кошек в городе, кроме котят, ещё получающих начальное образование, были свои медальоны. И так по всему королевству.

Линзи вернулась очень быстро. Её лицо выглядело недовольным из-за того, что пришлось использовать выбранный метод, в то же время она была рада помочь, так что это выглядело двояко. Ван Геар положила на кофейный стол хрустальный шар.

— Я должна пользоваться этим только в крайних случаях, — серьёзным тоном пояснила она, — мы ничего не можем сами, так что я отправлю сообщение наставнице.

Она откашлялась, закрыла глаза, несколько раз выдохнула и прижала к лежащему шару ладони. Что-то под прозрачной стеклянной оболочкой засветилось.

— Ты сможешь сосредоточиться?! — с радостным удивлением произнесла Санни почти над ухом у манчкина.

— Хрын… хрррр! — за долю секунды шерсть и хвост у Линзи встали дыбом, она подскочила на лапах и злобно посмотрела на подругу, — ты забыла, как я этому научилась у хасок?!

— Ой, всё молчу-молчу, — Бриз попятилась назад.

— Хорошо…

— Молчу.

— Хорошо!

— Молчу.

— ХОРОШО!

В этот момент, покачав головой, я понял, чем помочь, сделал пару шагов в сторону американской кёрл и положил свою переднюю лапу на её, заставив обратить на себя внимание. Санни поймала взгляд исподлобья и, порозовев, замолчала. Тем временем Эмбер прервала сортировку и подошла к остальным. Даже Полли вылезла из своего домика с помятым лицом и растрёпанными волосами.

— Фрхтн пфрх хмн фзрым… — вдруг проскрежетала Линзи, — не работ… а, нет, работает, — она снова сосредоточилась. — Как бы это сформулировать, — она вздохнула, — уважаемая наставница Клео, меня посетила удивительная кошка, отчаянно нуждающаяся в помощи, — Линзи произнесла эту фразу, и стая маленьких оранжевых светлячков появилась в сфере. — К сожалению, знаний нашей библиотеки не хватило для решения её проблемы. Её единственная надежда — ваша мудрость или доступ к дворцовой библиотеке. Пожалуйста, как можно быстрее пришлите ответ, данное дело может стоить ей жизни, — она зажмурилась, теперь в шаре плавал целый рой крошечных волшебных фонариков, — ваша ученица Линзи Ван Геар Кляйн.

Под стеклом произошла вспышка, и светлячки исчезли. Линзи открыла глаза и заворчала — кажется, от напряжения заболела голова.

— Спасибо, — ответил я и улыбнулся с невесомым оттенком грусти, понимая, что выходов из этой беды стало намного меньше.

— Не беспокойся Филли, — решила поддержать Полли и осторожно погладила по хвосту лапой, — ты не представляешь себе, как добра и умна наша прорицательница, она немедленно поможет.

— Слушай, а что же ты сррразу-то не… — вдруг возмутилась Джинджер, глядя то на сферу, то на Линзи.

— Неважно, — огрызнулась та.

— Значит, пальцы о стррраницы мозолить важно, а это…

— Это крайний канал связи, — прикусив губу, чтоб не выругаться, ответила манчкин.

— Девчоооонки, — оборвала спор своим высоким голосом Санни и указала хвостом на меня и мольберт.

Кивнув, даже я признал, что мысль оказалась своевременной, нужно было отвлечься и немного поработать. Устроившись напротив мольберта, я сосредоточился настолько, насколько это было возможно, и карандаш поднялся на уровень моего лица. Кошки немедленно расселись по своим местам. Изрисованный лист давно был убран назад, и передо мной открылось белое бумажное безмолвие, на котором можно было создать что угодно и как угодно. Инструмент легонько коснулся своим кончиком листа и начал описывать форму. Эта манипуляция давалась сложно, но мелкие погрешности не волновали ни меня, ни остальных. Они заворожённо, с нетерпением, смотрели, как я рисую, Бриз даже начала высказывать догадки, что это такое, как в весёлой игре, но я молчал, стараясь не обращать внимания. Я не отвлекался, но затылком чувствовал, как их зрачки опять расширяются до размера глаза. Рука получилась чёткой и красивой, почти по всем правилам художественного рисунка. Не нужно было объяснять, зачем она и какую функцию несут эти пять отростков. В укороченном варианте, такая часть тела была доступна каждому персонажу, присутствующему здесь.

— Мы об этом и так знаем, — развела лапами Джинджер, — пальцы есть у всех, нарррисуй что-нибудь такое, чего у нас нет, ты же лю… как это звучит в единственном числе?

— Человек.

— Стррранно, люди и человек.

— Ну, — я пожал плечами, — так заведено.

— Ня-ня! Ты не права дорогая, — Санни внимательно присмотрелась к моему рисунку, как девушка с профессией, отдалённо, но связанной с делом художника, она знала и анатомию, и изобразительное искусство. — Они вдвое больше, взгляни на эти складки между косточками в пальцах, на то, как большой отогнут, мяу, на эти плоские отростки на кончиках. Зачем они? Аааа?! Когти?! Почему так резко отделены? — обратилась она ко мне, размахивая ресницами и оттопырив вверх хвост.

— Ногти. У вас… — я осёкся, — у… вас когти, и они выдвигаются, а у нас они всегда на виду.

— Совсем, вообще, ничуть не втягиваются?

— Да. А принцип тот же, нарост, скруглённый и тонкий, им нельзя просто так поцарапать или за что-нибудь уцепиться, — я обвёл по контуру кончик большого пальца. — Анатомия людей очень детальна, волоски, складки, которые растягиваются, когда сгибаешь пальцы, кожа, сквозь которую можно увидеть очертания выступающих вен.

— А какого люди цвета? — задумалась Линзи, и я заметил, как она что-то подробно записывает в блокнот.

— Это в чём-то зависит… от меланина, пигмента в коже. Если подумать, есть несколько типов людей, — я собрался с мыслями, отложив карандаш, — представьте себе белый цвет, в который совсем немножко подмешан песочно-жёлтый и чуть красный для полноты. Это конечно уже не белый, но близкий к нему. Ещё есть люди, у которых в такой гамме больше жёлтого, есть и такие, у кого красного. Ещё есть цвет кожи чёрно-шоколадный…

— Шоколадный? — расплылась в застенчивой улыбке Физалия. — А на вкус?

— Только на цвет, — я потянулся к листам, чтоб перевернуть руку и начать рисовать новое изображение. — Это была разминка, сейчас вы увидите настоящего человека, мужчину и женщину. Только не отвлекайте, это сложно.

Ушло примерно полчаса на подробный и понятный рисунок. Я изобразил всё, что было нужно для понимания анатомии. Еле видимый каркас для пропорций, очертания на голове, все мускулы, все волосы, всё, что стоило изобразить в моём положении как можно более детально. Голова сильно заболела, когда я заканчивал работу, каменная усталость расходилась по сознанию и телу. Но они были готовы, конечно же, это были мы с Катериной. Лучше чем мы, из под моей руки в этих обстоятельствах ничего бы не вышло. Я был худым мужчиной, в коротких шортах, немного похожих на плавки, на торсе и конечностях была заметна вполне приятная мускулатура, волосы были похожи на пышную львиную гриву, но не длинные. На подбородке красовалась короткая борода или нечто среднее между бородой и щетиной, редкие волоски покрывали и всё тело, на щеках выделялись веснушки. Она была очаровательна. Длинные прямые волосы до пояса, милое мягкое лицо, большие бёдра, немного пухлая, но не слишком, грудь прикрыта чем-то напоминающим платок, также не видно и место пониже пояса. Это выглядело непрофессионально, но понятно и детально — угловатый мужчина, и мягкая женщина.

Кошки долго рассматривали диковинных существ. Возможно, примерно такое впечатление было у учёных в Лондоне, впервые увидевших чучело австралийского утконоса.

— Как они… похожи и не похожи, на всё что я знаю, — изумилась Эмбер.

— А с крррыльями люди бывают? — обратилась ко мне крылатая тойгер, — или с рррогами?

«Да, одни — ангелы, другие — демоны», — сказал я про себя, а сам помотал головой.

— Это… эттто значит вы без шерсти, эм… лысые? — Уайлдмурр что-то пыталась представить себе, глядя на мою работу, я кивнул, — и ходите на задних… на ногах? — она посмотрела на меня, я опять кивнул. — Мне нравится, — она слегка порозовела.

— На самом деле кррруто, — подняла брови Ролл, — даже если ты всё пррридумал, это кррруто. Пррредставляю себе, как они бегают.

— Эти тряпочки зачем? — спросили разом Санни и Полли.

— Эти? У нас считается неприличным ходить среди людей целиком голыми, те места, которые я прикрыл, мы всегда держим под одеждой. Может, позже расскажу и о других причинах, — с некоторым беспокойством я посмотрел в одно из дальних окон, за которым уже давно стемнело. — Я отнял у вас целый вечер, понимаете, если рассказывать ещё, то можно и всю ночь не спать, а на это вряд ли кто-то согласится.

— А сколько… а сколько времени? — спохватилась Уайлдмурр, и в тот же миг Линзи подскочила к ней, держа в когтях часы на цепочке. Кошка взглянула на циферблат и отшатнулась, — уже?! Меня мама на пальму загонит, я опоздала на сматывание шёлка! А тут вы… — она посмотрела то на мои рисунки, то на меня, и невольно задёргала челюстью, снова издавая напряжённый, но в чём-то умилительный крякающий звук, — ну что делать-то, не люблю так…

Пока манул решала, что важнее, остальные тоже узнали, который был час, и многие мгновенно вспомнили о вечерних заботах в общем доме и о пропущенном ужине. В итоге большинство оказалось в том же положении, что и Уайлдмурр. Вдруг от витающего по залу волнения всех отвлёк урчащий звук, раздавшийся со стороны стола.

— Ой, ну что ещё?! — приготовилась вскипеть коротколапая Линзи, но сдержалась, потому что это был сигнал, исходящий из сферы.

— ВАУ! Так скоро! — обрадовалась Санни, подпрыгнув на месте и сделав сальто.

— Видишь, как всё обернулось Филли! — Физалия радостно принялась гладить меня по спине, высунув язык, словно это письмо предназначалось ей, — читай вслух, пожалуйста!

— Да, а… что ты… — я не успел задать вопрос, из-за того что она меня чесала, по позвоночнику прокатилось странное щекотное удовольствие, не контролируя себя, я прогнулся под её лапой и поднял хвост трубой.

Это продлилось всего пять секунд, но оставило очень неприятный осадок. Кошка решила, что мне нравится, и продолжила, но я просто не мог произнести, чтоб она убрала свои белые лапы. Возникло омерзительное ощущение домогательства.

— Может, потом? — строго произнесла Линзи, чем выручила, и заставила селкирк-рекса отойти в сторону на пару шагов.

Я плашмя упал на живот и с ошарашенным видом вскочил на все четыре лапы. Постыдное чувство исказило лицо, но пришлось перетерпеть и это, успокоиться и с серьёзным видом кивнуть манчкину.

— Отлично, — она вернулась к шару на столе. — Сейчас, вижу, — кошка прижала к шару лапы, снова закрыв глаза, в нём плавали огоньки, светящиеся разными оттенками синего, — так… так… ага. Линзи Ван Геар, — начала манчкин, — как дополнительное поощрение за недавно блестяще сданную работу, я не буду отчитывать тебя за использование переговорной сферы, также я готова с удовольствием принять кошку, обратившуюся к тебе за помощью. Приезжайте завтра в первой половине дня красным дилижансом. В компании короля и королевы, я буду ожидать вас во дворце.

От тревог за поздний час на лицах персонажей не осталось и следа. Все мгновенно стали радостными и беззаботными.

— Знаешь, честно говоря, до последнего момента я скептически относилась к твоему делу, — рассуждала Линзи, — но увидев эти рисунки и узнав тебя лучше, поняла, оно действительно из ряда вон… чем бы ни закончилось.

— Ры! Девочки, — опять обратила на себя всеобщее внимание Бриз, — когда завтра собираемся и где? Все будут? Все сегодня идут в поместье? Мне ещё вечернюю маску готовить, не тяните.

Немного поспорив, посмеявшись и поторопив друг друга, ссылаясь на позднее время, они договорились встретиться у кассы вокзала в десять утра. На этой ноте все начали собираться. Эмбер учтиво осведомилась, есть ли мне куда пойти и где провести ночь, я ответил, что есть. Возможно, она подумала, что меня приютит Уайлдмурр. Кошка с волосами в форме пальмовых листьев в свою очередь ничего не ответила, так как мигом умчалась домой, поняв, что все нюансы по поводу поездки оговорены. Это было мне на руку. Я не представлял, как вообще буду спать этой ночью, тем более в чужом доме. Мы горячо попрощались и разошлись в разные стороны. Я побрёл по дороге, мощёной булыжником, вдоль улицы, которой не пошёл никто из остальных. Непривычные мягкие движения лап почему-то болезненно отдавались в голове, в ночной тишине, нарушаемой только лёгким поскрипыванием деревянных вывесок и дыханием ветра. В мозгу вновь забурлили липкие тяжёлые мысли. Я шёл по улице, думал обо всём, что приходило в голову.

«Завтра едем в королевский замок. А если не поможет даже Клео… или король с королевой? Впрочем, Клео в этом вопросе непременно разберётся, она же владеет секретами и методиками наблюдения, когда космос оголён и его видно с земли, когда можно читать звёзды или искать неведомые дороги и миры за пределами планеты. Ночью мы спим и отключаем тела, наши души выходят из тел и отправляются в путешествия между мирами. Баланс между менталом… У меня сейчас кровь из носа брызнет, зачем я думаю об этом?» — остановившись на минуту, я закрыл глаза, так было легче заглушить ненужные голоса и обрывки фраз, или хотя бы отогнать подальше.

Было так тихо и мирно, что стало не по себе. Во Владивостоке в этот час по улицам с ночи до утра гуляют молодые люди, ища приключений или развлечений, ездит транспорт, оставляя за собой шлейф из звуков рассекаемого воздуха, громкого радио и работающего двигателя. И обязательно в третьем часу ночи, где-нибудь далеко или близко к дому какая-то компания из кретинов, хотя бы на двадцать минут, начинает орать обо всём, что может вырваться с запахом перегара из их ртов.

В который раз уже я подумал, как отличаются эти две реальности, в результате чего мне так некомфортно. Но разве человеческий мир настолько плох? Конечно, нет! Нам есть чем гордиться, есть чему радоваться. Мы умеем делать добро, умеем быть бескорыстными, умеем помогать друг другу, окружающей нас жизни, природе, животным, созидать в самых разных направлениях. Наша культура — основа мироздания, можно потратить всю жизнь, с колоссальным интересом, изучая тысячелетия человеческой деятельности в архитектуре, философии, литературе, живописи, театре. Среди нас есть много таких, кто не смотря ни на что понял, что счастье не в деньгах, что нет ничего невозможного для человека с волей и разумом в нужных пропорциях, что нельзя очернять свою совесть, что причиняя зло другим, мы, в первую очередь, причиняем зло самим себе, пусть даже при жизни многие этого так упорно не замечают. Вот только есть один нюанс, и он заставил лицо искривиться в ехидной ухмылке в собственный адрес. Всё созидательное, чем могут похвастать не многие люди у нас, там, есть внутри практически у каждого здесь. Даже конченые подонки, такие как принц Обсидиан, монстр Кра, или даже кошка по имени Паприка, брата и сестру которой я видел днём, в конце концов, понимают что к чему и переламывают себя, меняются. И тут моё ненаглядное человечество остаётся в тени. Потому что я не знаю ни одного знаменитого маньяка, ни одного коррупционера, узурпатора, ни одного вора или педофила в нашем веке, который бы публично сознался во всём перед другими, сломал себя как эти персонажи, и, конечно же, чтоб его смогли простить. Хотя, можно припомнить Нюрнбергский процесс…

Лапы вели моё тело к окраине города, и, в конце концов, довели до площади у выезда через северные ворота. Здесь ветер был сильнее и порывистее, но тёплая летняя ночь от этого не менялась. Я огляделся вокруг. Совершенно точно уже наступили следующие сутки, ни в одном доме не горел свет, никакого шума не доносилось из открытых для свежего воздуха окон. Единственное, что я ещё смог услышать среди всеобщего безмолвия, был рыхлый храп из окна второго этажа неподалёку.

— Тюсон, ты сопишь… — раздался чей-то хрипловатый женский голос в том же окне.

— А… а? Ой, прости, пожалуйста, — ответил Тюсон, судя по тембру голоса, он был довольно пожилым котом.

Я тихонько отошёл подальше от дома, стараясь не поднимать шума, к счастью, мягкие лапы это позволяли. Вдруг моё внимание привлёк странный силуэт на одной крыше. Тихо, как призрак, по черепице кралась кошка. Она сделала пару шагов от печной трубы и села на задние лапы. Вдруг из этой трубы, не смотря на то, что она была довольно узкой, вылез ещё один силуэт и крадучись подобрался сзади. Он положил ей на хвост свою лапу, от неожиданности кошка громко мяукнула, рванула вперёд, при этом пару секунд махала лапами на одном месте, разбрасывая во все стороны черепицу, и добежав до края крыши, словно не увидев его, упала вниз.

— Гризайль, ты что… — успел крикнуть ей вслед кавалер.

— Надоело, — произнёс я, не желая видеть, что будет дальше.

Резко и нестерпимо захотелось бежать. Бежать куда угодно, как можно дальше, обратно, к северной окраине леса. Я мчался со свистом в ушах, с брызгами от ночной росы на траве, через темноту и туман, по пустынным холмам. Звёзды дрейфовали так близко и вместе со спутником под названием Мэя, которая была местной луной, светили не хуже любого солнца, всё вокруг было видно. Я остановился только у опушки. Маленькие мерцающие жучки летали вокруг кустарника с какими-то ночными жемчужными цветами, ветви деревьев мирно скрипели, словно те лениво разминали затёкшие конечности. Всё вокруг навевало некую художественную атмосферу с оттенком мистики. С одной стороны было приятно смотреть и чувствовать окружающую природу, когда я зашагал по извилистой тропинке внутрь леса. Но с другой, меня до сих пор не покинуло цепкое ощущение нереальности повсюду, и быстро переросло в раскалённый кусок угля, прижатый к сердцу.

«Всё ведь не по-настоящему, как бы ни выглядело. Знаю. Это смесь из цветовых формул и пиксельной раскраски вперемешку с векторной графикой. Любой самоучка, интересующийся творчеством на компьютере, может нарисовать подобное, и даже создать анимацию. Я видел таких людей, результаты их работы в глобальной сети», — я остановил свой взгляд на плывущем вниз по воздуху листике, он был красивым и простым, пахнул лесной свежестью. Листик упал на нос, я почувствовал его лёгкое прохладное прикосновение, подул и пустил дальше. Новые мысли дополнили картину происходящего, даже хвост и уши машинально встали торчком.

«А если это не их мир — иллюзия, а наш? Если планета Земля только плод чьей-то богатой фантазии, неведомый грандиозный проект с миллионами цветов, миллиардами персонажей, и бесконечно гигантским спектром всевозможных сюжетов, от мелких действий до глобальных событий. А этот мультипликационный мирок — чем он хуже нашего? Вдруг это он настоящий, и зелёная туча вырвала меня из непробудного сна, перенеся сюда? Нельзя недооценивать то, что выходит за рамки каких-то представлений о правде и реальности или просто комфортного существования. Мне знакома подобная философия. Кошка, шагающая по этому лесу, которая посмотрит на тот жемчужный цветочек у кустарника, скажет себе, что это самое прекрасное, что она когда-либо видела. А для меня это набор формул и цветовых оттенков, потому что я так привык, потому что не знаю и не могу себе представить, как может быть иначе, это не укладывается в мои рамки и нормы. И всё вышесказанное будет геометрически противоположно, если кошка отсюда попадёт к людям».

Я медленно шагал по тропинке, навострив уши; в мультфильме этот лес иногда называли беспокойным, но я рассчитывал, что никто не станет выбираться просто так на его окраину из чащи, даже в темноте. Земля была прохладной, но мех не давал ногам замёрзнуть. А поток мыслей всё шёл и шёл. Он довёл уже до того, чему я сам невольно удивился. «Может весь этот мир — фантазия или сон отдельно взятого человека, моя фантазия, всё то, что отложилось в моей памяти из мультфильма и превратилось в эту цветастую страну. Или… я вообще угодил в фантазии отдельно взятого человека, скажем… Жермена Мауса, — что-то внутри защекотало, и я глупо засмеялся. — Я загремел в фантазию Мауса. Конечно, — на воздух опять вылетела порция смеха. — Эй, Маус, привет, как там поживают твои дети? Никак? А твой Муж? Да уж. Передавай привет команде мультипликаторов, похвали за розовую краску, проступающую сквозь шерсть, пусть и мультяшную». Смех неудержимо рвался наружу, он был совсем не беззаботным или весёлым. Это был дрожащий нервный звук, напряжённый и напрягающий всё внутри и вокруг.

«Ну, зачем столько лирики? Всё опять сводится только к одному. Я хочу и должен вернуться назад, вот и всё. Брожу здесь, потому что в ближайшие семь часов ничего не смогу сделать, чтобы приблизиться к своей цели, только ждать. По логике вещей мне не стоит думать и переживать сейчас ни о чём, но это тяжело. Я сам не могу понять до конца, насколько. Каждый миг в сознании происходит что-то новое, спазм за спазмом. Если не вернусь, сойду здесь с ума, не смогу привыкнуть к этому миру и поставить крест на предыдущей жизни. Я не смогу пережить уничтожающее чувство того, что моя семья будет неизбежно искалечена потерей. И даже если удастся гарантированно устроить их будущее без меня, всё равно не приживусь. Я чужой. Просто чужой».

Всё тело опять зазнобило, как тогда на скамейке у дома-лаборатории. Зубы застучали. Пришлось остановиться.

«А если… вообще ничего не получится. Ничего. Абсолютно. Без вариантов! Наверно… наверно, тогда я просто украду у Клео сферу, с помощью которой главные персонажи в одном из эпизодов пытались свергнуть принца Обсидиана. И если будет хоть один вариант из ста, что она поможет, то я её использую. И плевать на последствия, любые!»

Возможно, я зря думал об этом, в какой-то миг стало слишком горько. Захотелось схватить себя за глотку и запихнуть собственные лапы внутрь, ухватиться ими там за свою душу и выкинуть её из тела, вместе с кровью, болью, жилами, мясом. «Чтоб тело вывернуло наизнанку, оно легло на землю и сгнило, а душа улетела наверх, к чёртовой матери, к чёртовым звёздам! И чтобы нашла дорогу домой! Домой… домой…» — мне вдруг вспомнился один мотив.

Не смогу сказать точно, что творилось в голове, когда это произошло. Единственно, чего хотелось — забыть обо всём происходящем, хоть на миг. Я запел… как в мюзикле, разве что не затанцевал. Шёл и пел. Сначала представил себе музыку. Она начала звучать в голове. Первые моменты это были звуки пианино, они становились всё сильнее, увереннее, и вот уже грянули остальные инструменты: электрогитара, бас-гитара, барабаны. Озноб моментально прошёл. Я пробежался по тропинке, впадая в странный неуловимый транс, музыка играла так правдоподобно, словно звуки были снаружи, а не внутри.

Ледяное дыханье бедыыы разошлось изнутриии…

Не оставило сил для мольбыыы, ни идти — ни ползтиии…

Наполовину всё, что было мной, разбилось!

А что осталось? И во что же превратилось?!

Снова прозвучал проигрыш на клавишах, я зашагал сквозь деревья, размахивая взъерошенной гривой. Ноги привели к небольшой каменистой поляне.

Ни среди солнца, ни под луной,

Мне не добыть здесь себе покой,

Быть не собоооой…

Опять жить там, откуда я пришёл,

Чего я здесь лишён!

Всего лишь дайте знать,

Что я не обречён!

Что я вернусь домой, вернусь домооой!

Непонятно откуда, но какие-то тени начали мерещиться у деревьев, окружавших поляну. Если бы я не пел, то хотя бы подумал что это неспроста, но ритм и музыка неведомым образом убедили, что всё нормально и надо продолжать.

Удушает бессилия гнёёёт, ничего не даёёёт,

Обещает страшнейший исхооод, заунывно поёёёт.

Наполовину всё, что было мной, разбилось!

Но что осталось, с этой долей не смирилось?!

Тени преследовали, я пустился бежать, они помчали, не отставая. Атмосфера, которую я породил вокруг, манила их. Пока звучал второй куплет, краем сознания я обратил внимание на свой голос. Он был женским, но для пения подходил просто замечательно, это было странно для того, кто никогда не был одарён вокальными данными, хотя и обожал музыку.

Ни среди солнца, ни под луной,

Мне не добыть здесь себе покой,

Быть не собоооой…

Опять жить там, откуда я пришёл,

Чего я здесь лишён!

Всего лишь дайте знать,

Что я не обречён!

Что я вернусь домой, вернусь домооой!

Этот припев я исполнил уже не соло. Тени подошли близко, и в лунном свете удалось разобрать, это были жители города в пурпурных балахонах, кошки и коты. Каждый держал правую переднюю лапу подогнутой верх, пальцы сжимали светящийся масляный фонарь. Они подпевали, словно мы вместе были единым коллективом. И я был совершенно не против, продолжал без задних мыслей.

Неизвестно почти ничего,

Что безликое завтра ответит.

Я готооов испробовать всёёё,

Если дом их глазами в конце меня встретит!

Я не остановлюююсь, я не остановлюююсь,

Дверь открыв, я вернууусь!

Веееернуууууусь!

Лапы, внезапно, через ночную пелену привели к тому водоёму с большим камнем, уходящим от берега, где довелось сидеть ещё прошлым утром. Я подошёл к самому краю камня и подогнул лапы, опустившись на холодную породу. Коты и кошки собрались вокруг озера и кружились в каком-то импровизированном танце в такт музыке.

Ни среди солнца, ни под луной,

Мне не добыть здесь себе покой,

Быть не собоооой…

Опять жить там, откуда я пришёл,

Чего я здесь лишён!

Всего лишь дайте знать,

Что я не обречён!

Что я вернусь домой! Вернусь домой!

Вернусь домой! Вернусь домой!

Вернусь домой! Вернусь домооой!

Слова закончились. Музыка постепенно утихла. Я быстро пришёл в себя, приподнял опущенную голову и поправил волосы. Только в этот момент я понял, кем оказался окружён. Они стояли и аплодировали.

— Вы… что здесь делаете?

— Подпеваем, — сказал кто-то из толпы. — Классная песня.

— Вы вышли из домов ночью… и нашли тут меня, чтобы подпеть??? — в голове не укладывалось то, что я видел, никакая логика не могла переработать эту стаю в балахонах, возникшую из неоткуда.

— Ладно, пошли обратно, — весело сказал кто-то.

— Спокойной ночи! — раздался чей-то женский голос в мою сторону, — не скучай.

Я ничего не ответил, только нагнул шею и прижал лоб к холодному камню.

— Что это было…

Глава 6. Дилижанс

Филипп бродил по окраине леса ещё половину ночи. После песни с кошачьей массовкой он дал себе слово, что больше не будет вообще ни о чём думать, и до утра ходить в прострации. Сна не было ни в одном глазу ещё долго, но когда тёмно-синее небо начало менять свой цвет, резкое желание лечь и расслабиться облило его тело жидким цементом. Сразу пришло решение найти вокзал и спокойно подремать на его территории, на какой-нибудь лавочке, пока не придут остальные. Затея удалась. К тому времени, когда мэйн-кун прибыл в нужное место, там начинался рабочий день, так что без проблем вышло устроиться в зале ожидания с видом на главный вход.

Первой подошла Джинджер Ролл, и судя по большим круглым часам под потолком, за полчаса до срока. Кошка заметила Филиппа, сидевшего на краю одной из скамеек согнувшись дугой, положив голову на переднюю лапу, лежащую в свою очередь на металлическом подлокотнике.

— А я думала, что пррриду перррвой, — с задором Ролл плюхнулась рядом с Орлиным на деревянное сидение. — Пррроснись и пой!

Филипп начал приходить в себя, с усилием подняв голову. Вид у него был ужасный, замученное лицо, мешки под глазами, тусклый взгляд, левая щека оказалась помятой и затёкшей. Причёска неумолимо испортилась ещё в лесу, от ночных блужданий через деревья с кустами. В таком виде он посмотрел на тойгера, и та не удержалась от смеха.

— Ты… ты, — пыталась выговорить она, — ты бы себя видела. Нет, в таком виде к Санни на глаза лучше не попадаться, а то у неё пррриступ будет.

— Ничего. После того как я вчера пыталась утопиться, я выглядела гораздо хуже, — вяло улыбнулся Филипп и с удовольствием пронаблюдал, как весёлый смех мгновенно оборвался.

— Ты сказа… ла… утопиться?

— Да.

— Серьезно?!

— Я ещё вчера чуть это не сказала, когда Санни меня довела, — спокойно отвечал Филипп, протирая глаза. — Помнишь, — он широко зевнул, неумело прикрыв рот лапой, — вы меня с Полли оставили в лесу у водоёма, или это лучше назвать озером… не важно.

— И ты сиганула с камня в воду?! — крылатая кошка начала раскаляться от негодования.

— Не так громко, — ответил Орлин, немного кивнув головой в сторону кассы, где перебирал какие-то бумаги кот в очках и фуражке.

— Знаешь что, Филли, — сложила передние лапы на груди тойгер, её лицо было крайне строгим, — я не знаю, каким олухом надо быть, чтобы рррешиться таким обррразом убежать от своих бед, какими, оторррвись мои крррылья, они бы не были.

«Попади под молнию, очнись в пригороде Владивостока в виде человека мужского пола, причём совершенно голого, больше часа пытайся встать на ноги и посмотри на своё отражение в луже, а я полюбуюсь твоей реакцией», — хотел сказать Филипп. Но не пожелав ссориться с кошкой, у которой и без того был слишком гордый нрав, только хмыкнул.

— Понимаешь, не было лучшего способа понять, что происходит. Я думала, что попала в сон, — решил объяснить он. — Конечно же, я не собиралась топиться, но нужно было проверить, как на это отреагирует подсознание. Это психология.

— Да какая психология?!

— Слушай, мне просто интуиция подсказала.

— Нда, но это… но не так же, — немного смягчилась Ролл, пару раз щёлкнув клешнёй.

— Только никому не говори, — успел предупредить тойгера мэйн-кун за миг до того как в зал вошла Эмбер, с сестрой, мирно дремавшей у неё на спине.

Она встала как вкопанная и уставилась на бело-кремового мэйн-куна с карамельными веснушками. Левая бровь кошки медленно поползла вверх.

— Филли, не думала что тебе в твоём возрасте нужна нянька, — она подошла, учтиво кивнула тойгеру и с заботливым укором повернулась к Орлину, — ты своими волосами… словно мостовую подметала.

Она потеснила Джинджер, села между двумя кошками, предварительно переложив к другому краю лавки сестру, и резко повернула голову Филиппа затылком к себе. Розовая расчёска вылетела из её стильной белой сумочки, повешенной через плечо.

— А мои огненные локоны в любом виде смотрррятся.

— Филли, если хочешь чтоб мы подружились, — не обращая ни на что внимания, продолжала Эмбер, — научись себя беречь. А это что, — она вынула из волос маленький обломок от веточки, — ты в лесу, что ли, бродила сегодня ночью?

— Да.

— Что?! — удивились обе подруги, задрав хвосты вверх.

— Я люблю лес, — промямлила сквозь сон Полли.

— Почему в лесу? — спросила Джинджер.

— Ага, там же тропические блохи опять объявились, — с ходу включилась в разговор Линзи, войдя из-за арки в зал, изрядно запыхавшись, — кстати, доброго всем утра!

— Ну да, я сегодня бродил… бродила по лесу, — кивнул Филипп, он говорил о себе в женском роде, как и остальные о нём, чтоб на компанию не покосился с недоумением какой-нибудь прохожий, — потом погуляла по окраине города и остановилась уже здесь, уснула.

— По лесу? — раздался вопросительный возглас Физалии, и все заметили селкирк-рекса, лёгким шагом входящего в помещение следом за манчкином, с рюкзаками по бокам спины, напоминающими вьюки, — я думала, что Филли будет ночевать у Уайлдмурр.

— А я думала, что у тебя, — ответила Эмбер, — кстати, здравствуй.

— И вам всем привет.

— Привет, — ответили остальные.

— Секунду, — нахмурила лоб Линзи, — я сегодня оставалась в лаборатории, Физалия пошла к родителям на ночь, Уайлдмурр убежала к себе на острова, а остальные ушли в поместье.

— А я прррилетела сегодня перррвой, — с зубастой улыбкой похвалилась Джинджер, почему-то решив, что подобное будет уместно вставить.

— А нас ждать не стала, — ответила ей Полли, не открывая глаз.

— А вы не стали ждать Санни. Она где вообще?

— Сказала, что задержится, — пробулькала кошечка.

— Слушай, — обратилась к сестре Эмбер, пока та не засопела, — а ты Оранджу еду оставила?

— А ты?

— Милая моя, — возмутилась кошка с гетерохромией, — я принципиально этого не…

— Оставила, — протянула сестра и подложила под голову свою бело-розовую косичку, — прошлого раза, когда он полез есть мусор, не будет… — её челюсти лениво сомкнулись, а глаза опять слиплись.

— Слушайте, всё нормально, — обратил на себя внимание Филипп. — Я просто хотела провести эту ночь одна, и не хотела спать. Так что спокойно пошла по ночному городу, ну и по лесу.

Но облако негодования всё равно поднялось над персонажами. Кто-то спорил, стоило ли так поступать, кто-то утверждал, что даже на окраине северного леса по ночам нельзя ходить в одиночку. Единственными, кто ничего не говорил, были Филипп, погрузившийся в свои мысли и Пуф, которая спокойно продолжала досматривать какой-то сон, машинально кивая на отдельные заявления. Вдруг разговор оборвало пение вдалеке. Подруги повернули головы к арке и увидели американскую кёрл, весело прыгающую к ним, в окружении массовки из не знакомых никому кошек.

Там каждый день, как праздник, и мы туда пойдём!

Там здорово, как в сказке, любым хорошим днём!

Роскошество повсюду, свобода от невзгод!

На Пурринг-Краун, вперёд! На Пурринг-Краун, вперёд!

И я опять не знаю, что нас там нынче ждёт!

На Пурринг-Краун, вперёд! На Пурринг-Краун, вперёд!

Чудесный Пурринг-Краун! Наш путь к тебе ведёт! Вииииууу!

Она остановилась в арке и резко повернулась назад к толпе. Все вместе они громко сымитировали взрыв фейерверка и на этой ноте весело закончили песню. Песочная кошка с золотыми волосами вприпрыжку поскакала к друзьям.

— Всем гигантский МЯУ! Я ничего не пропустила??? — она принялась поочерёдно кусать или тыкать языком в лицо каждому участнику компании, даже Филиппу, еле успевшему в очередной раз незаметно стиснуть зубы.

Компания была почти в сборе. Санни присоединилась к Эмбер, и на пару они закончили приводить причёску и хвост Орлина в порядок, он даже дал им немного освежить лицо и усталые глаза каким-то бальзамом. Сам же Филипп глазами, привычно обременёнными раздумьями, оглядел собравшихся. Он заметил, что в зал начали входить самые разные персонажи, объединённые планами совершить этим утром поездку на полёвках. Всё выглядело как у людей, каждый был увлечён повседневными делами или заботами, думал или беспокоился о своём, но у любого на лице непринуждённо сверкала улыбка, а в глазах читалась уверенность, что этот день пройдёт удачно и весело.

Вдруг среди горожан он увидел кошку, являющуюся очень нестандартным второстепенным персонажем в мультфильме, по которому её знал. Это была Ив-Ив, кошка фисташкового цвета со странным шерстяным пучком на конце хвоста, напоминающим растрепанную мочалку, обладающая длинными волосами, закрывающими целиком всё, включая лицо, от макушки до груди, как крона ивы. Мочалка была лесного зелёного цвета, волосы тоже, но с чередованием с миртом (тёмно-зелёным). Она прошла через дальнюю часть зала к выходу на платформу, Филипп проводил кошку нейтральным взглядом и подумал, что, наверно, это был единственный персонаж здесь, с которым ему действительно было бы интересно познакомиться.

В компании, окружавшей мэйн-куна, каждый тоже размышлял о своём, но, кроме присущей девчонкам лёгкости, можно было угадать в каждом лице нарастающий интерес к тому, что преподнесёт сегодняшнее путешествие, о чём расскажет пришелец с Земли и как пройдёт приём у Уайз Клео?

— Где же Уайлдмурр? — покачала головой Линзи и с опаской посмотрела на часы. — Интересно, а я все книги взяла? Стоп… — всё внутри у манчкина перевернулось, лицо исказило соответствующее состояние. — Я забыла связку с книгами в лаборатории!!!

Все вокруг насторожились. Стуча зубами, Ван Геар затряслась от наступающего приступа ярости, словно заразилась бешенством, хвост начал вращаться как пропеллер. Но Физалия и Эмбер вовремя успели подхватить её, словно ребёнка, на лапы и успокоить, наперебой говоря, что Линзи всё прекрасно помнит без записей. Со стороны это смотрелось более чем инфантильно.

— Ага! Вот и Уайлдмурр! — с криком Санни указала обеими правыми лапами в сторону улицы, где застенчиво к стене жалась манул. Заметив, что её обнаружили, Уайлдмурр неуверенно подошла к остальным, опустив голову.

— Я, эм… привет, — начала вполголоса с лёгкой хрипотцой кошка, — я пришла последней и подумала, что вы рассердитесь… эм… что я так поздно пришла последней…

— Ой, да Суирррис с тобой, всё хорррошо, — Ролл приобняла её, легонько стукнув клешнёй по плечу. — Никуда ты не опоздала.

Когда восьмёрка целиком собралась, во главе с Санни кошки направились вглубь вокзального комплекса и вскоре шли по длинной платформе на открытом воздухе. Зрелище было удивительным, хотя Филипп видел подобное раньше. Вдоль края платформы стояли дилижансы, повозки, даже несколько карет, у каждого транспортного средства была своя форма, дизайн и вместимость, и все оказались запряжены полевыми мышами. Поначалу Орлину пришлось даже привыкать к их виду, грызуны выглядели просто гигантскими, их размеры по отношению к кошкам были подобны размерам ездовых лошадей относительно человека. Полёвки, терпеливо и не очень, ждали команд кучеров. Грызуны были разных цветов, таких оттенков как: коричневый, серый, тёмно-синий, рыжий, с пушистыми белыми мордашками и животами, выразительными чёрными глазами и круглыми ушками — все выглядели бодрыми и ухоженными. Однако у каждого состава были индивидуальные знаки, начертанные на мышиных боках краской разных цветов. Как понял Филипп, часть транспортных средств была регулярной, а часть — заказной. К одному из таких дилижансов, выглядевшему немного длиннее остальных, подошли главные персонажи. Вызывающе хлопая ресницами, Санни показала коту в униформе у дверей какое-то удостоверение, похожее на студенческий билет с золотой обложкой, объяснила, что остальные с ней и все спокойно зашли внутрь. Мэйн-кун занял место у окна, и первое время просто глядел на утренний пейзаж напротив здания вокзала. Рисованная красота и простота этих мест до сих пор продолжали впечатлять.

— Ну вот, — Эмбер посмотрела на маленькие часики на цепочке, которые держала уже более-менее проснувшаяся Полли. — Мы отправляемся ровно через три, две, одну… — она резко посмотрела в окно и подняла торчком уши и хвост, всех легонько дёрнуло, колёса лениво завертелись, раздался бодрый возглас кучера. — Прекрасно. Через четыре часа без остановок мы будем в Пурринг-Крауне, если идти по центральному проспекту, до дворцовой ассамблеи доберёмся ещё через тридцать пять минут, возможно, даже удастся попасть на послеполуденный бранч.

Сиденья были расставлены так, что три располагались в хвосте, три закрывали противоположную сторону, а ещё три места были вдоль левого борта между ними. Кошки расселись. Полли, с разрешения Уайлдмурр, забралась к ней на голову как на пальму. Только Санни приковала свой взгляд к окну и о чём-то задумалась.

— Звезда, всё нормально? — спросила с заднего сидения манчкин.

— Что-то не так, мяу, что-то не так, — пробормотала та скороговоркой в полголоса.

— Ты что-то забыла? Или там что-то на горрризонте? Где??? — Ролл неугомонно пристроилась рядом и прижалась лицом к стеклу, однако потом обратила внимание, что её подруга смотрит на своё отражение: Бриз аккуратно водила по ресницам пинцетом.

— Семь или шесть… или всё-таки восемь, — она явно нервничала.

— Эм… что это значит? — манул аккуратно повернула голову в сторону подруги, и Полли пришлось немного выпустить когти, чтоб удержаться.

— Хм. Дайте сосредоточиться, — американская кёрл повернула уши в сторону кошек, — или у меня слиплись по две ресницы на обоих глазах, или их должно быть ровно… не помню, — она пощупала одну подрагивающим в пальцах пинцетом, — да как…

— И из-за этого ты так беспокоишься? — тойгер начала клацать хвостом в знак неприязни, на лице проступила усмешка, — уже глаз дёррргается.

— Мрр! Да как ты не понимаешь! — высокопарно обратилась Санни к выглядывающей из-за спины подруге, как актриса, вошедшая в образ. — В светском обществе столицы надо выглядеть идеально, чтобы на тебя обратили внимание, а если, наконец, я встречу стоящего представителя какого-нибудь агентства? А я не понимаю до сих пор, восемнадцать у меня ресничек на глазах или шестнадцать, у меня сейчас голова закружится!

— А если у тебя закружится голова, ты упадёшь, ударишься и испортишь причёску? — спокойно рассудила Пуф.

— Не задевайте меня за живое!

— Как будто остальное умерррло, — уже явно хихикая, продолжала Джинджер.

— Не так громко, — вдруг поставила обеих на место Полли, — Санни, — обратилась она к кошке ленивым, но звучным детским голосом. Даже Орлин обратил внимание, что впервые за время их знакомства слышит её такой, если не брать в счёт мультфильм, — их двенадцать, как и рубинов на узоре на твоей третьей летней сумочке в гардеробе.

— Да… да, точно! Спасибо тебе… — Бриз глубоко выдохнула и отложила пинцет, который уже пытался воткнуться в радужку.

— По моему тебе стоит научиться опять спать по ночам, вот… — задумалась Пуф, — или просто лежать и отдыхать. Ты, конечно, можешь вообще без…

— А может, когда вы, наконец, разобрались, — обратила на себя внимание Линзи, — послушаем Филиппа, он уже что-то рассказывает Физалии.

— Ар! Когда успел начать?! — Санни кинулась в сторону бело-кремового мэйн-куна, перебираясь через головы и спины, с передних мест дилижанса к задним.

Эмбер и Физалия, по привычке высунувшая язык, сидели рядом с Филиппом и увлечённо слушали, остальные кошки быстро собрались вокруг, чтоб ничего не упустить. На самом деле Орлин начал рассказ, ещё когда полёвки погнали по загородной дороге, решив, что остальные потом всё равно заметят.

— Хорошо… — он осмотрел окружающих карамельными глазами, — стоит начать заново, вы не возражаете? — спросил Филипп у соседок.

— С удовольствием, — улыбнулась Физалия, — тем более ты не много успел.

— Ах, отличная там погода, — мельком глянула Уайлдмурр в окно, — как вчера.

— Значит… — Филипп собрался с мыслями, — люди на планете — единственные существа, обладающие возможностью приспосабливать для себя в больших масштабах природу и всё, что она может дать, а ещё постоянно искать и придумывать способы улучшения качества своей жизни. Мы это называем по-разному, например — способность абстрактно мыслить, — Мэйн-кун говорил, постепенно переводя взгляд с одного персонажа на другого. — Люди и остальные животные почти не приспособлены к совместной деятельности, мы не можем общаться на равных, понимая друг друга полностью, человек, конечно, может выдрессировать животное, но это другое дело. Не стану вдаваться в подробности, — он посмотрел в окно и лизнул губы, что невольно отвлекло. — Как вы живёте с такими языками, наждачка…

— Пить хочешь? — заметила Линзи.

— Не откажусь, — кивнул рассказчик, — а то после вчерашнего чая с тортом и молока, ничего не съел, не выпил.

— Ты не ужинал и не завтракал? — воскликнули окружающие, словно каждому на голову залез кактусовый кот.

— Ну да. А где?

— Как здорово, что я это взяла! — поспешно прервала готовящийся шквал возмущения селкирк-рекс и достала из рюкзака стопку сэндвичей, — это панини, у меня их там штук пятнадцать, кто хочет? — от удовольствия угодить друзьям она так и заёрзала на сидении.

— Можно? — Полли просительно потянулась вниз, мигом получила одну порцию и принялась с шелестом разворачивать пергамент, — спасибки.

— Спасибо, — повторил за котёнком Филипп, глядя на аккуратно запакованную закуску у себя на коленях, от которой тонко пахло рыбой, а также квадратную фляжку с чем-то душистым, протянутую ему во вторую очередь.

Он взял сосуд, торопливо открутил крышку и стал пить. Яблочный сок залил язык сладкой прохладной струёй. Челюсти быстро заработали, немного ноющий ещё с ночи желудок, на который Филипп старался не обращать внимания, начал работать. Аналогично поступили и остальные. Так прошло примерно десять минут. Доев первым, Орлин невольно спохватился, что кошки ждали продолжения.

— Хорошо-хорошо, — он набрал в лёгкие побольше воздуха, — животных у нас много, даже очень много: насекомые, травоядные и хищные млекопитающие, птицы, водоплавающие существа. Иными словами — всё как у вас, — он говорил, не глядя, пытаясь что-то сложить из пергамента, оставшегося в лапах. — У нас нет животных или существ, имеющих… мифические корни. Мантикор, големов, кобольдов, бехолдеров, как у вас… я, кстати, говорю «мифические», потому что они нам известны только по древним легендам, фольклору и мифам, а в реальности их, наверно, никто никогда не видел, или видел, но давным-давно, и то лишь в единичных случаях.

— Ха, мантикоррр, — задрала нос крылатая кошка.

— А коты и кошки? — Линзи продолжала что-то внимательно конспектировать в своём блокноте.

— Есть, но как мыши и собаки, то есть, в качестве животных.

— Оппа… — громче остальных, как обычно, воскликнула Санни, — мы там у вас животные?!

— Да, — продолжал Филипп с видом, не выражающим ни хорошего расположения духа, ни плохого. — Умные, одомашненные, в большинстве своём для жизни с людьми или в человеческих городах, нечто похожее на ручного ежа Марты Ультры, твоей наставницы, — он кивнул в сторону Санни.

— Ага… э… эээ?! — кошка раскрыла рот, растянув его вдвое сильнее, чем позволяла её анатомия. — Ты видел мою наставницу?

— Да, вчера, — решил соврать мэйн-кун.

— А ездовые полёвки есть? — задумалась Уайлдмурр, параллельно медленно вылизывая свою лапу.

— Нет, такое есть только у вас, земная полёвка такая маленькая, что может уместиться на ладони. А ещё, к слову, у нас нет грузовых голубей. Впрочем, — Орлин приложил к виску ладонь, — впрочем, когда-то в человеческом обществе была распространена голубиная почта. Но подвязывать к бандероли или нетяжёлой посылке за ленты голубиную стаю, как у вас… люди так не делали никогда, насколько я знаю.

— Эм… а чем кошки у вас занимаются?

— Обычно ничем серьёзным, создают уют в доме, живут в качестве друзей или членов семьи, ловят паразитов и грызунов. Ещё в последнее время кошек используют для развлечений, люди их фотографируют, делают с ними трюки, отдельные профессионалы занимаются цирковой деятельностью, регулярно устраиваются конкурсы красоты, у кого красивее и талантливее кот или кошка. И так, в общем, всю их жизнь.

— Такое впечатление, будто людям нррравится нас использовать в своё удовольствие, — хмыкнула Джинджер, громко почесав затылок лапой, — но мы же не зверррьё… а потом что?

«А заводчики кошек вообще занимаются бизнесом по разведению котят, в ряде стран принято потреблять в пищу кошатину, а ещё много где из их шкуры делают детали для одежды и другие вещи. Я уже молчу, что лучше всего шкуру сдирать живьём, качество не теряется», — сказал Филипп мысленно, пожав плечами для вида.

— Никогда ничего не делала по указке на потребу, — хмыкнула Линзи, завиляв хвостом, — это унижает. — Она отложила записи и резко схватила себя зубами за лапу выше локтя, начав вылизывать.

— Согласен, — ответил Филипп. — Слушайте, давайте начистоту. Я до сих пор вижу, что вы не можете до конца поверить в мою историю, хоть и доверяете, искренне пытаетесь обработать мои слова в рамках своего мировоззрения, — он осмотрел всех присутствующих. — И это совершенно нормально, потому что больше половины из всего, что я говорю вам, в принципе не может быть большим, чем фантастический сюжет хорошей книжки, которую забавно слушать, но нельзя принять всерьёз. Так и будет, интересные моменты, страшные моменты, — при этих словах он мельком глянул на Уайлдмурр, и та невольно расширила глаза, — нелогичные моменты. Я и не прошу во всё это верить, потому что вы вообще не должны были ничего знать, а я не должен был оказаться в ваших краях. Может, до конца этого дня я навсегда исчезну отсюда, а вы все забудете через несколько лет. Так что, если слушаете, то слушайте, если нет, то ни в коем случае вас не заставляю, — он сдул крошки от панини с живота.

Наступило недолгое молчание, нарушаемое причмокиванием тех, кто машинально вылизывался. Каждый невольно о чём-то думал, Филиппу даже показалось, что они краем коллективного сознания начали более широко понимать, каково это, оказаться волокнистым куском мяса в корзине с рыбой, где ты похож и почти абсолютно всем отличен от других, а они от тебя. И один бог знает, какую правду ты можешь о себе рассказать.

— А… какие у вас ещё животные? — вдруг продолжила Уайлдмурр, без кряхтения или застенчивости, а с тем неподдельным интересом, который всегда раскрывал её натуру проводника и сталкера.

Филипп рассказал кошкам о земной флоре и фауне столько, сколько мог. Вся компания слушала, и интерес светился в их крайне подвижных и широких глазах. Мамонты и слоны, динозавры и крокодилы, птеродактили и птицы, которыми они стали за миллионы лет, жирафы из Кении, пингвины с Южного Полюса, гигантский видовой спектр растений, насекомых и рептилий, ехидны и утконосы, которые откладывают яйца и кормят детей молоком, удивительная рыба камбала, эволюция видов… Эта информация захватила даже Джинджер Ролл. Никто не остался нейтрален, хоть Филипп и не знал, насколько схож животный мир континента Уленда, на котором располагался Флаффи Киндом, и Земли. Линзи с упорством исписывала и переворачивала страницу за страницей.

— Наверно этого пока хватит, — лёгкая мимолётная улыбка украсила для вида лицо Филиппа, — сколько ещё ехать?

— Судя по этим берёзам и фермам, — прикинула Линзи, — три часа… а… фртрыр… — она кинула письменные принадлежности и уткнулась мордой себе в подмышку, что-то выкусывая.

— Берррёзам и ферррмам?! — Джинджер сорвалась с места и уткнулась носом в окно со стороны двери, быстро вращая глазами, — так, пастбища плюшевых коров… пррроехали, а… вот они! — кошка распахнула окно и вылезла из него по пояс, повернув голову вперёд, — водитель! КУЧЕР!

— Что? А… откуда?! — раздался мужской бас, этого нельзя было увидеть, но Филипп так и почувствовал, как кот во главе мышиной упряжи завертелся на месте, — что случилось?! — видимо, он заметил сбоку голову тойгера.

— Здесь остановите! Несколько минут!

— Да зач…

— ЗДЕСЬ!

Экипаж резко затормозил, так что Джинджер ударилась шеей об оконную раму, все, сидящие внутри, включая Филиппа, попадали на пол, Полли слетела с места и повисла, вцепившись когтями в потолок. Падая вниз, Санни рефлекторно вцепилась зубами в кисточку на хвосте Эмбер, лавандовая кошка, размахивая всеми конечностями, отскочила, сбив тойгера на пол. Только Физалия упёрлась о передние лапы и встала на них, балансируя как акробат, что выглядело при её габаритах совершенно невероятно.

— Шфрхм фршнмфх рырфхш!!! — взорвалась Линзи, пытаясь перевернуться, будто черепаха, упавшая на панцирь, — ты опять это проделала!

— Мои волосы! — перепугалась Санни.

Пассажиры начали возиться и оправляться от остановки. Эмбер бережно поправила хвост, перевернула Линзи и в прыжке сняла Полли. Филипп помог подняться рухнувшей Уайлдмурр и, заодно, стряхнул с её макушки крошки от панини.

— Так, вот… вот они, — потирая шею клешнёй, приговаривала Джинджер, найдя за полями, почти на линии горизонта, стоящие в ряд хозяйственные участки и большие добротные дома, принадлежавшие фермерам. — Надеюсь, папа дома, — она набрала в лёгкие как можно больше воздуха, сунула пальцы в рот и оглушительно громко засвистела. Дилижанс зашатало, мыши раздражённо топтались на месте.

— Мяу! — Полли выпрыгнула из лап сестры и опять очутилась под потолком, шерсть встала дыбом, как от удара током.

— Да что вы вытворяете! — рявкнул снаружи кот.

— Если ещё хоть раз… — начала было Ван Геар, но обнаружила, что её не слышат, и махнула лапой.

Джинджер ни на кого не обратила внимания, она азартно ждала и в какой-то момент, прикрикнув, замахала обеими лапами. Остальные невольно подошли к окнам и увидели, как со стороны горизонта кто-то запустил в дилижанс большой овальный предмет, похожий на ядро, однако, когда снаряд преодолел половину пути, выяснилось что это дыня. Огромная ягода попала прямо в открытое окно и поймав её Ролл отлетела, стукнувшись о спинку пустого сидения. Никому ничего не говоря, она взлетела, поставила дыню на голову Уайлдмурр и опять метнулась к окну. Через несколько секунд прилетела ещё одна.

— Починили катапульту, — её лицо растянулось в весёлой зубастой улыбке.

— О! Давай с тем котом поделимся, — манчкин засияла как ночник в форме кошки, забыв о раздражении.

— Это мысль, — тойгер высунулась наружу снова и обратилась к кучеру, — вам! — она протянула коту дыню.

— Задобрить решили, — недовольно заявил тот и, выждав небольшую паузу, прокашлялся, — ладно, получилось, — он взял подарок, — отправляемся через полминуты, БЕЗ остановок.

Подобное бывало и в мультсериале. На ферме Айронов стояла катапульта, никогда никого не предупреждая, Ролл каждый раз во время таких поездок по дороге из Ист-Уискерса останавливала дилижанс, свистела и получала от семьи подарки в дорогу. На этот раз родные тойгера даже вырезали на одной дыне надпись «Счастливого пути» и несколько сердечек. На вкус ягода была превосходной, так что повествование Орлина ещё на какое-то время пришлось отложить.

— Ну, — Филипп доел уже второй кусок, и манчкин кинула ему ещё один, — спасибо, значит, если доведётся, я попробую зарисовать то, что рассказывал. О чём продолжить?

— О спорррте! — выкрикнула Ролл, предварительно шлёпнув крылом по рту Санни, чтоб та её не опередила.

— О спорте… — задумался Орлин, — слушай, — он перевёл взгляд с корки в своих когтях на кошку, — а ты ни кусочка не взяла…

— Мне не нужно, хватило и панини.

— Вообще?

— Если мне что-то нужно — я беррру, а если знаю что хватит и НЕ нужно — не беррру, — она опять демонстративно задрала нос, — а вот Физалия даже корррок не оставляет.

— Я? — кучерявая кошка оторвалась от остатков своей доли, которая была больше чем у других вдвое, о чём-то серьёзно задумавшись, — да, — она кивнула и продолжила так, что брызги полетели в разные стороны.

Филипп запустил зубы в мякоть, немного посмаковал, поскольку по-другому было невозможно, и начал. Он рассказал о самых популярных и разнообразных способах посоревноваться в игре: знаменитый на весь мир футбол, американский футбол и регби, баскетбол, хоккей и многое другое. Далее он продолжил, раскрыв спортивную гамму Олимпийских игр, от истоков и древнегреческих мифов до последних соревнований в одной из западных стран. Было рассказано и о соревнованиях в тяжёлой и лёгкой атлетике, обо всём, что касается плаванья или прыжков в воду и о многом другом, что Филипп мог вспомнить. Он упомянул и о паралимпийских играх, разнообразии боевых единоборств, соревнованиях тяжеловесов, где самые сильные мужчины на скорость работают с весом, превышающим их собственный вдвое или втрое. Орлин уделил внимание и допингу, чем вызвал ярое негодование со стороны Физалии, совершенно не терпевшей подобных вещей в соревнованиях или где бы то ни было.

— Это кррруто, — без остановки кивала красной гривой кошка, — до чего же у вас всего много, обязательно потом всё зарррисуй!

— Как там дорога? — ёрзая среди корок, спросила Полли у Эмбер, — много осталось?

— Как видишь… слева за холмами очень далеко очертания Вест-Уискерса, — она взяла объедки рядом с Филиппом и положила в большой бумажный пакет (взявшийся как будто из ниоткуда), после чего собрала и остальные.

— Да… а это сколько?

— Ещё часа два.

— Ура! — Санни вытянулась вперёд и уставилась на рассказчика в упор. — Какая у вас кухня? Рмя! Как вы делаете сладкое? Вы его делаете? Как? Оно сладкое?

— И о дынях расскажи, — мягким голосом вставила Физалия. — Они ведь у вас есть в каком-нибудь виде?

— Мы с Физалией любим сладкое, я не толстею, потому что всегда двигаюсь, а она, — кошка щекотно облизала подругу от шеи до уха, — потому что у неё есть Брауни.

— Продолжаем, — Филипп терпеливо дождался, пока все приготовятся слушать, — я вам сразу признаюсь, люди — всеядны.

— А это кааааак? — наивно спросила Санни.

— Серьёзно? — повела бровью Линзи, — и ты тоже?

— Да как это???

— Извиняюсь, — вполголоса ответила вместо рассказчика Уайлдмурр, — это значит, они едят и растения, и рыбу, и мясо.

— Тфу, что?! — Бриз театрально отскочила назад и споткнулась о манчкина.

— Хрфр! Ты совсем?!

— Хех, падение, — иронично развела руками Ролл, порхая под потолком.

Филиппу пришлось несколько минут ждать, пока остальные снова рассядутся и прекратят свои комментарии. Рассказывать можно было очень долго, но он ограничился поверхностными понятиями о кулинарии разных стран, предпочтении людей в зависимости от их проживания, рассказал ещё и об индустрии общественного питания, ресторанах и кафе, традициях и обычаях. О дынях интересных сведений было мало, пришлось просто рассказать, что это довольно распространённое бахчевое растение. В итоге пришелец объяснил, что для людей вкусно поесть — одна из основных общественных потребностей наряду с выбором одежды и досуга. Он объяснил и то, что люди способны есть и пить почти всё что угодно, если есть подходящий рецепт приготовления: насекомых, домашнюю птицу, конину, рыбу, даже человечину, молоко, злаки, соки фруктов и ягод, растения и их плоды, грибы, морепродукты и очень многое другое. Немало удалось рассказать и о десертах, без которых часто не обходится ни один приём пищи. В общих чертах Орлин объяснил, что кондитерское и кулинарное искусства в Флаффи Киндом почти полностью схожи с Земными.

— Вот, — он остановился, чтобы немного отдышаться, как после пробежки, — и ещё раз повторяю, у каждого народа свои предпочтения, это значит, что не все люди в мире едят тех же насекомых или даже яблоки. — Мейн-кун немного потянулся на месте, — челюсть устала…

— Отдохни, — улыбнулась Эмбер, — ты явно утомился.

— Да моя голова давно уже пульсирует, сам не знаю…

Скоттиш-фолд резко встала, услышав жалобу, даже не дав ему докончить, и кивком попросила Санни спрыгнуть с соседнего места. Орлин быстро догадался, что она решила сделать, и не стал возражать. Кошка потянула его за лапу и заставила лечь на живот, легонько запрыгнув к Орлину на спину. Мягкие волшебно-белые передние лапы начали блестеть сильнее обычного, она медленно прижимала их к затылку мэйн-куна, делая движения схожие с массажем. В первые секунды Филипп предположил, что она хочет сделать то же, что Физалия прошлым вечером, но быстро понял, что ошибся. Неприятные ощущения, сонливость и усталость исчезли буквально за полминуты. Остальные пассажиры сидели и занимались своими делами. Кто-то ел, кто-то наблюдал за Эмбер, кто-то устроился поудобнее и продолжил не спеша вылизываться. Дот закончила массаж примерно через десять минут и спрыгнула. Но Филипп не стал подниматься, он оказался так расслаблен, что не мог даже пошевелить хвостом, только глаза и уши медленно двигались из стороны в сторону.

— Ему нужен покой, — Эмбер потёрла лапы.

— Что ты сделала, — протянул мэйн-кун, — мне так… хорошо…

— Спасибо, я поэтому и учусь на медика, люблю заботиться.

— И что, так и будет лежать? — возмутилась Ролл, — а рррасказы? Вот Суирррис, а!

— Что вы за люди, кошки. У вас даже Суирис вместо Сириуса и Урибин вместо Нибиру, — захихикал в ответ Орлин.

— А у меня мысль, — прищурилась Линзи, покосившись на полосатый хвост персонажа, — поиграем в «Потяни за клешню»?

— Что ты…? — с вызовом выгнулась тойгер, — вот… только попррробуй… уй… — её глаза невольно забегали по лицам остальных кошек, — вы что, ушиблись все, только попррробуйте!

— Да будет весело, это же игра, — улыбнулась Физалия.

— И время быстрее пройдёт.

Мяукающие крики начали сотрясать стёкла экипажа, дилижанс зашатался, кучер раздражённо прижал к носу лапу.

Глава 7. День в столице

Я валялся, ни о чём не думая, вплоть до остановки. Ничто не смогло меня потревожить. Столица оказалась очень привлекательным городом, она словно пыталась всем своим существом показать, что создана только для определённого круга. Провинциальный гражданин непременно бы застыл на месте, оказавшись на бульваре Пурринг-Крауна, впечатление не сразу бы позволило ему опомниться от атмосферы возвышенности и изящества, царившей вокруг. Главными цветами, преобладавшими здесь, были белый, золотой, алый и лазурный. Город украшали и другие краски, самые разные, но все казались умеренными и невесомыми, словно лишь поверхностно дополняли общий вид стен, зданий и башен. Всё было высоким, мощным и тянущимся к солнцу. Но, в то же время, любое место заставляло рассматривать себя, демонстрируя удивительную детальность и роскошь. По сути своей архитектура столицы была результатом аккуратного соединения стилей рококо и ампир, сам город больше всего напоминал своим богатством Монте-Карло. Даже уборная у вокзальной площади, куда мне пришлось отлучиться по прибытии, словно была взята из ресторана.

Стоило отметить ещё несколько деталей, делающие Пурринг-Краун неповторимым. С высоты птичьего полёта город напоминал большой кошачий глаз с круглым зрачком средних размеров, фрагменты которого были отделены друг от друга большими крепостными стенами. Для основания города в своё время было выбрано широкое каменное плато, так что он находился выше уровня земли и, в некотором роде, представлял собой гигантскую крепость. В столице было много растений, но настоящим загляденьем являлись аллеи из разноцветных деревьев (двенадцати разных цветов), созданных путём селекции и расставленных так, что одинаковые оттенки нигде не попадались рядом друг с другом. И, конечно, всюду встречались статуи и скульптуры, декоративные элементы в виде кошек и других созданий, а, благодаря большой сети подземных водоёмов, Пурринг-Краун во многих местах украшали красивые композиции из фонтанов.

Жители старались поддерживать имидж столицы как города для высшего общества, манерность и утончённый внешний вид были атрибутом почти каждого, кого мы видели. Конечно, первое что пришло в голову при виде граждан, было очевидным (куча снобов), однако не я устанавливал здесь правила, так что постарался отбросить лишние мысли подальше и просто без особого восторга следовать в сторону замка.

Санни буквально сияла от удовольствия быть в Пурринг-Крауне, и решительно не понимала моего безразличия, хотя сама держалась манерно, а не скакала как полоумная. По дороге она многое рассказала касательно города, его жизни и общества, пытаясь вызвать хоть намёк на какие-либо эмоции. Иногда приходилось ей подыгрывать.

В пути я поверхностно участвовал в общей беседе, внутри же с новой силой был погружён в жгучую пучину из самых разнообразных слов и фраз о моём положении.

Однако, несколько раз и я отвлекался от мыслей на пару сцен из массовки. В первый раз вся компания специально задержалась, глядя, как какая-то кошка под деревом увлечённо обнюхивает пучок травы. Делала она это недолго, потому что вскоре начала срывать травинки и жевать их. Потом она принялась громко мурчать и тереться о пучок мордой. Когда упала и стала пьяно валяться под деревом, за ней с озабоченным видом примчалась подруга или сестра и, схватив зубами за хвост, потащила из-под дерева. Во второй раз вся компания остановилась и, с трудом сдерживая смех, уставилась на сцену, проходящую на другой стороне дороги. Один кот, прижав уши к голове, распушившись, словно от разряда тока, пронзительно мяукал на второго, который стоял перед ним, пытаясь навести ручной киносъёмочный аппарат. Когда объектив приближался слишком близко, возбуждённый кот резко бил по нему когтями. Мне показалось, что я начал привыкать к подобному.

Дворец и дворцово-парковый ансамбль вокруг выглядели куда более шикарно, чем всё, что встречалось нам прежде. Можно было долго бродить по парку и королевским залам, наслаждаясь их красотой, чего невольно хотела компания, даже больше, чем увидеть финал моего предприятия. Я прекрасно их понимал, но не мог разделить общего удовольствия.

— Ну-ну-ну, хоть здесь, во дворце, скажи, что это самое величественное место из всех, что тебе довелось видеть, — Санни смотрела на меня в упор с каким-то исступлением и одновременно отчаянием на лице.

Но я невольно отвёл глаза. Линзи отделилась от нас и поздоровалась с особой, появившейся в конце прихожей. Я узнал ещё одного персонажа из мультфильма по имени Джаспер. Этот кот занимал должность камердинера. Его облик немедленно заставил перестать слышать и видеть всё вокруг, чтоб детально изучить персонажа от хвоста до макушки. По породе он был экзотическим короткошёрстным, в связи с чем имел укороченные лапы, почти как Ван Геар, и мы могли поравняться с ним в росте не смотря на разницу в возрасте. Сам кот был белым, с пятнами на спине, хвосте и ушах грушевого (или золотого) оттенка. Немного длинные волосы были рыжими, а глаза почти рыжими или светло-коралловыми. Джаспер носил элегантную сорочку красного цвета с белыми кружевами на рукавах и жабо под ошейником. Его лицо украшали аккуратные рыжие усики и бородка. Когда я полностью удовлетворил своё любопытство, всё-таки, не удержавшись, опустил глаза. Я прекрасно понимал, что этот образ вместе с характером и повадками был буквально перерисован с одного из музыкальных персонажей Александра Барда.

— А всё-таки улётно, — меня неожиданно стукнула клешнёй по плечу Ролл, — я вот прррямо сейчас себе пррредставляю, с каким бы удовольствием гоняла по всему дворррцу с мячом.

— А я бы в каком-нибудь зале… обязательно всё выкрасила в зелёные тона, а в середине посадила гигантскую пальму, прямо до потолка, — хрипло добавила Уайлдмурр.

— И чтобы под потолком облака из сахарной ваты, — размечталась в такт подруге Физалия, высунув язык.

— А я… а я! — хотела с размахом вставить своё слово Полли, но её прервала Санни.

— Да вы, МЯУ, что! Это же кощунство! — выпалила она, так что по залу прокатилось эхо.

— А я бы поздоровалась, — улыбнулась Эмбер, заставив остальных перестать оглядываться по сторонам и обнаружить, что манчкин и экзотический короткошёрстный кот уже в двух шагах.

— Добрый день, юные леди, — Джаспер кивнул каждой из кошек, его голос звучал мягко, на тон ниже и слаще, чем следовало бы, но иначе было тяжело из-за плоского маленького носа, — прорицательница, король и королева недавно закончили бранч и хотят с вами увидеться.

— Мы опоздали на бранч? — у Физалии увлажнились глаза, и что-то громко зарычало в животе.

— Вау! Филли, ты увидишь даже Бастиана и Муррию! — взорвалась от восторга Санни, — полный вперёёёд!

— Лишь бы король не предложил послушать его игру на фортепьяно, — чуть слышно хмыкнула манчкин, чтобы только я смог её расслышать. Пришлось вопросительно приподнять одну бровь в ответ, хоть я и понимал, в чём заключался смысл фразы.

— А Ррресси дома?

— Принцесса с утра сбежала со скейтом в парк, даже маршал не успел заметить, — сдержано кивнул кот.

Мы прошли несколько залов, пару лестниц и, после небольшой круглой картинной галереи с высоким потолком, поднялись по ступенькам последнего коридора, в конце которого за дверьми находилась круглая башня. С внешней стороны она выглядела присоединённой к основной части замка с помощью поднимающегося по наклонной вверх перехода. Я увидел всё и сразу: гигантские оконные проёмы на дальней половине башни, без стекла, с великолепным видом на столицу, прекрасно и изящно отделанные стены и мебель в стиле рококо. Немного дальше от середины помещения располагался длинный овальный мраморный стол на коротких ногах с фарфоровым чайным набором. Сзади лежали три белые круглые плоские подушки с золотыми кисточками. Ещё восемь таких же сидений, но маленьких, находились перед столом. На больших подушках, подогнув под себя лапы, сидели прорицательница и королевские особы.

Король и королева контрастировали и дополняли друг друга. Оба были мэйн-кунами, носили яркие мантии с чередованием пурпурного и красного цветов и белым обрамлением, обходились без ошейников. У Бастиана была широкая корона с красной бархатной основой и узорным золотом, её верхушку украшала большая красивая жемчужина. Муррия носила корону на размер меньше, материал был тот же, но сверху красовалось пять жемчужин лёгкого розоватого оттенка, меньше чем у короля. У кота были светло-сиреневые глаза, светло-жёлтые волосы и ухоженные усы, а мех сочетал в себе белый и приглушённый апельсиновый оттенок. Шерсть и волосы у Муррии были монохромными, от насыщенного серого до белого, глаза того же цвета, что и волосы мужа. И оба были разными по характеру. Король выглядел жизнерадостным, спокойным и улыбчивым, уверенным, хотя и более инфантильным по сравнению с супругой, его глаза всегда выражали некое подобие тёплой заботы. Королева была гораздо более серьёзна, манерна, её лицо редко украшала улыбка, а взгляд сочетал в себе строгость и незыблемую бдительность. Но я знал, что подобным образом она обычно вела себя только в официальной обстановке.

Однако я с трудом не растерялся, когда охватил всё увиденное взглядом, и еле успел наряду с остальными преклонить перед особами шею и немного развести в стороны передние лапы, нагибаясь вперёд.

— Особые гости и их друзья, добро пожаловать на южную веранду, — спокойным и высоким голосом произнесла Муррия.

— Привет, — приятно сказал Бастиан, — а мы решили повременить с десертом до вашего прихода, располагайтесь.

Перед тем как выбрать подушку я успел обратить внимание и на прорицательницу. Уайз Клео спокойно молчала, сидя по левую лапу от короля (по правую была королева), а когда мы вошли, приподнялась со своего места, прижала правую лапу к груди, прикрыв глаза, и опустила голову в кивке. Среди всех присутствующих у неё были особые права и положение в этом месте.

Мы расселись, и началось волшебство. Я не придал особого значения, был ли это сервиз из специального материала или в стол встроили магическую сферу, но посуда засветилась розовым, медленно и плавно поплыла по воздуху, два чайника пролетели и налили каждому по порции очень душистого напитка. Сахарницы сами знали, кому и сколько кубиков нужно добавить, а восемь ложек, не дожидаясь указаний, синхронно опустились в парящийся фарфор и закружились против часовой стрелки. Словно из воздуха, на столе появились подносы с закусками и сладким. Я посмотрел в наполненную чашку и, увидев своё отражение, глубоко вздохнул, опять к горлу подкатил едкий сгусток горечи. Надо было переходить к делу, ни десерт, ни правила этикета, ни волшебство в воздухе больше не волновали. Я встал.

Уайз Клео тоже приподнялась на своём месте. Это был удивительный персонаж, в возрасте ста пятнадцати лет, не имеющий официальной породы, образ которого мультипликаторы полностью позаимствовали у кошачьих статуй и скульптур времён древнего Египта. Её шерсть была полностью чёрной с почти незаметным оттенком синего, глаза пронзительно зелёные с острыми зрачками, уши изнутри выкрашены золотой краской, обводка вокруг глаз с ресницами тоже сверкала золотым. Вместо волос, Клео носила красивый золотой парик с ультрамарином по краям, словно знатная особа своего общества. Ошейник выглядел как переплетение из нескольких колец, спереди от него отходила квадратная пластина с изображением анкха, тоже из золота и полудрагоценного камня.

— Ваше величество, — сказал я спокойным, но явно отягощённым голосом, преклонив голову вновь, сначала глядя на Бастиана, затем на Муррию, — прошу прощения, что прерываю трапезу, но нужно сразу приступить к делу. Как видите… это я — та, о которой вчера… мы сообщили прорицательнице Клео, — я встретился взглядом с египетской кошкой, и к своему стыду обнаружил, что не знаю, как закончить речь.

— За этим мы здесь, — с лёгкой улыбкой кивнула Клео, и её голос оказался на удивление молодым и глубоким для такого возраста, — рассказывай.

— Да… сейчас, — я взял маленькую паузу, пытаясь сформулировать вопрос, — нда… имеете ли вы возможность обмениваться с кем-либо мысленными образами… или общаться на ментальном уровне?

Наступило неловкое молчание. Каждый в этом помещении, наверно, воспринял вопрос по-своему, никто ничего не решался сказать, гости, король и королева ждали, что ответит Уайз Клео. Та в первый момент была озадачена, потом за пару секунд, как мне показалось, прогнала в голове ряд причин, способов и последствий, связанных с тем, о чём её спросили. Её лицо оставалось спокойным и понимающим, что невольно ободряло, словно лик тибетского монаха.

— У тебя есть информация в виде образа для меня? — спросила она, наконец. — Или что-то, что ты не смогла бы описать словами?

— Да.

— Это непросто, в первую очередь для тебя, но я могу. Сделать это прямо сейчас?

— Да.

Я вдруг ощутил, как поднимаюсь над полом. Нечто незримое окутало лапы и подушку, я левитировал подальше от стола за спины гостей к арке, оказался сидящим перед Клео, которая упорхнула как пушинка со своим сидением и устроилась напротив. Все были заворожены, только королева сохраняла хладнокровие.

Конец ознакомительного фрагмента.