Краем глаза

Дин Кунц, 2000

Они родились в один день за сотни миль друг от друга. Бартоломью Лампион, обладающий уникальным даром видеть то, что недоступно другим. Девочка по имени Ангел с чистым сердцем и душой ангела. Енох Каин, преступивший человеческие законы и выбравший путь убийцы. Прошло время, и таинственная связь между ними, невидимые струны Вселенной, реагирующие на каждый поступок, добрый он или злой, сталкивают этих людей – Каина, несущего смерть, боль, разрушение, и Бартоломью с Ангел, выступающих на стороне жизни. Дину Кунцу принадлежат слова о поединке человека со злом: «Стоит вам его испугаться, и оно вас проглотит. Просто нужно бороться, потому что у каждого есть шанс победить». Главное, преодолеть страх, и тогда, даже в поединке со смертью, у каждого есть шанс победить.

Оглавление

Глава 15

Когда доктор Паркхерст пришел на вечерний обход, Младший более не стал притворяться спящим, но засыпал врача вопросами, ответы на большинство которых он уже знал, подслушав разговор Паркхерста с детективом Ванадием.

Горло все еще саднило от взрывной рвоты, его обожгло кислотой, выброшенной из желудка, так что голосом, одновременно хриплым и писклявым, он напоминал персонаж из кукольной программы для детей, которую показывали по субботам. Если б не боль, он бы даже посмеялся над своим голосом. Да только каждое слово драло горло, как наждаком, и из всех чувств у него осталась разве что жалость к себе.

Хотя он уже дважды услышал объяснения врача по поводу острого нервного эмезиса, Младший все-таки не понимал, каким образом шок от потери жены мог привести к столь сильному приступу.

— Раньше с вами такого не случалось? — спросил Паркхерст, стоя у кровати, и держа в руках историю болезни и глядя на Младшего поверх очков, которые сползли чуть ли не на кончик носа.

— Нет, никогда.

— Периодические приступы рвоты, возникаемые без видимых причин, могут служить одним из признаков двигательной атаксии, но никаких других симптомов у вас нет. Я бы не стал волноваться по этому поводу, если, конечно, приступ не повторится.

Младший скорчил гримаску: перспектива еще одной рвотной атаки его не радовала.

— Мы исключили большинство из возможных причин. У вас нет острого миелита или менингита. Или анемии мозга. Сотрясения тоже не было. Нет и никаких симптомов болезни Менье, мы еще сделаем анализы, которые позволят исключить возможные опухоль и патологические изменения мозга, но я, впрочем, и так уверен, что причина не в этом.

— Острый нервный эмезис, — хрипло пропищал Младший. — Я никогда не считал себя нервным человеком.

— О, это вовсе и не означает, что вы — нервный. В нашем случае все указывает на то, что приступ вызван психологическими факторами. Горем, шоком, ужасом… все эти чувства могут вызывать сильную физиологическую реакцию организма.

— Ага.

Жалость согрела аскетическое лицо врача.

— Вы очень любили свою жену?

«Я ее обожал», — попытался ответить Младший, но от избытка чувств у него перехватило дыхание. Лицо перекосило от горя, тут ему не пришлось делать над собой усилие, к его изумлению, из глаз брызнули слезы.

Встревоженный тем, что бурная эмоциональная реакция пациента может привести к рыданиям, которые, в свою очередь, вызовут спазмы желудка и новый приступ рвоты, Паркхерст подозвал медицинскую сестру и велел немедленно сделать Младшему укол диазепама.

А после инъекции сказал:

— Вы — очень восприимчивый человек, Енох. Подобная черта характера — большая редкость в нашем бесчувственном мире. Но в вашем теперешнем состоянии такая восприимчивость — ваш худший враг.

Врач продолжил обход, а медсестра оставалась с Младшим, пока не стало ясно, что транквилизатор подействовал и кровавая рвота пациенту более не грозит.

Звали ее Виктория Бресслер. Симпатичная блондинка, она, конечно, не могла составить конкуренцию ослепительно красивой Наоми, но последняя, не следовало этого забывать, уже отошла в мир иной.

Когда Младший пожаловался на жажду, сестра объяснила, что пить ему можно будет только утром. Причем на завтрак и ланч ему прописана жидкая диета. И лишь в обед он получит мягкую пищу.

А пока она может предложить ему лишь несколько кусочков льда, причем он должен их лизать, но не грызть.

— Пусть они растают у вас во рту.

Из кувшина на ночном столике Виктория по одному доставала кусочки льда, не кубики, а овальные голыши, и клала их в рот Младшего. Точными, тщательно выверенными движениями, как и полагалось опытной медсестре, но при этом с обворожительной улыбкой и кокетливым блеском глаз, более свойственным куртизанке. Ложку из его рта она вынимала намеренно медленно, как бы сладострастно. Младшему даже вспомнился эпизод трапезы из фильма «Том Джонс».

Младший привык к тому, что женщины пытаются соблазнить его. Внешние данные — тут природа не поскупилась — в сочетании с постоянным стремлением к самосовершенствованию превратили его в интересную личность. А самое главное, благодаря книгам Цезаря Зедда он научился очаровывать людей.

И хотя он никогда не хвастался своими подвигами и не участвовал в посиделках в раздевалке, где другие инструкторы взахлеб рассказывали о своих победах, Младший нисколько не сомневался, что может «обслужить» женщину куда лучше, чем любой другой мужчина. Возможно, слухи о его физических достоинствах и мастерстве дошли до Виктории: женщины часто говорят об этом между собой, пожалуй, даже чаще, чем мужчины.

Учитывая боли в животе и горле и крайнюю усталость, Младший чуточку удивился, обнаружив, что эта миловидная сестричка возбуждает его, превратив ложку в сексуальный объект. И хотя его состояние не позволяло даже подумать о чем-то романтичном, Младшего определенно заинтересовала возможность наладить отношения в будущем.

Конечно, он понимал, что такие мысли греховны, все-таки тело его жены еще не предали земле, и ему не хотелось выглядеть подлецом. Наоборот, он стремился создать у Виктории самое лестное мнение о себе. Наверняка был способ показать ей, разумеется не выходя за рамки приличий, что она его возбуждает.

«Осторожнее».

Ванадий мог это выяснить. С какой бы тонкостью ни отреагировал Младший на Викторию, Томас Ванадий мог прознать про его эротический интерес. Как-то. Каким-то образом. У Виктории не возникнет ни малейшего желания сообщать о той искре, что проскочила между ней и Младшим, она не захочет помогать властям упечь его в тюрьму, ибо в этом случае ее страсть к нему останется неутоленной, но Ванадий сможет пронюхать о ее секрете и не мытьем, так катаньем заставит ее дать свидетельские показания.

Так что ему, Младшему, нельзя говорить ничего такого, что могло бы стать достоянием присяжных. У него нет права даже на то, чтобы подмигнуть Виктории или ласково погладить ее по руке.

Не произнеся ни слова, не решаясь встретиться с Викторией взглядом, Младший обхватил губами очередной «голыш» льда, который предложила ему эта очаровательная женщина. А потом задержал ложку во рту, чтобы она не могла ее легко вытащить, и, закрыв глаза, застонал от удовольствия, словно в ложке был не лед, а амброзия, пища богов, словно наслаждался он не льдом, а самой медсестрой. А отпуская ложку, он прошелся по ней языком, после чего, когда сталь выскользнула изо рта, еще облизнул и губы.

Открыв глаза, по-прежнему не решаясь встретиться с Викторией взглядом, Младший знал, что она отметила и правильно истолковала его реакцию на ее сладострастные манипуляции с ложкой. Именно потому медсестра застыла, не донеся ложку до кувшина, у нее перехватило дыхание. Трепет возбуждения пробежал по ее телу.

Ни одному из них не было необходимости подтверждать взаимную приязнь кивком или улыбкой. Виктория знала, так же как и он, что их час придет, когда все текущие неприятности останутся в прошлом, когда Ванадий отстанет от них, когда все подозрения канут в Лету.

А пока они должны проявить терпение. Томительное ожидание, предвкушение желанной встречи только усилят сладостность их объятий, позволит подняться на вершину блаженства, доступную далеко не всем смертным, а лишь удостоенным статуса полубогов за их страстность, силу или чистоту чувств.

О существовании полубогов в классической мифологии Младший узнал лишь недавно в одном из изданий, полученных через клуб «Книга месяца».

Когда гулко бьющееся сердце Виктории замедлило свой бег, она положила ложку на поднос, закрыла кувшин крышкой и сказала:

— На сегодня достаточно, мистер Каин. В вашем состоянии избыток растаявшего льда тоже может вызвать приступ рвоты.

На Младшего произвело впечатление профессиональное спокойствие в голосе, скромность в поведении, столь умело маскирующие бушующую в сердце девушки страсть. Сладенькая Виктория была достойным партнером по заговору против властей.

— Благодарю вас, сестра Бресслер, — ответил он тем же спокойным тоном, едва подавив желание взглянуть на нее, улыбнуться и показать кончик розового языка, который, приложенный к нужным местам, мог бы доставить ей массу удовольствий.

— Я предупрежу другую сестру, чтобы она присматривала за вами.

Никто из них не сомневался, что они необходимы друг другу и со временем обязательно сольются воедино. Но Виктория давала понять, что сейчас для них обоих главное — осторожность. Мудрая женщина.

— Я понимаю.

— Набирайтесь сил, — посоветовала она, отворачиваясь от кровати.

Да, он тоже полагал, что ему потребуется хороший отдых, чтобы набраться сил и как следует подготовиться к той битве, которая ждала его в ее объятиях. Даже белый халат и громоздкие туфли на резиновой подошве не могли скрыть эротичности ее фигуры. В постели она наверняка превращалась в львицу.

После ухода Виктории Младший улыбался потолку, переполненный валиумом и желанием. А также тщеславием.

В данном случае тщеславие базировалось не на ошибке, не на завышенной самооценке, а на трезвом расчете. Его неотразимость являлась не личным мнением, а объективным и непреложным фактом, таким же, как сила тяжести или расположение планет в Солнечной системе.

Он, надо признать, удивился тому, что сестру Бресслер так потянуло к нему, хотя она, безусловно, ознакомилась с историей его болезни и знала о том, что совсем недавно он фонтанировал рвотой, в «скорой помощи» потерял контроль над мочевым пузырем и кишечником и в любой момент приступ мог повториться. Это был серьезный тест на животную страсть, которую он возбуждал в женщинах, даже не прилагая к этому никаких усилий, свидетельство мощного мужского магнетизма, который являлся такой же его неотъемлемой частью, как густые светлые волосы.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я