Измена. Моя (не) покорная

Дима Льевич (2024)

Мой жених изменил мне, а я в отместку проколола шины на его машине и изрезала салон. Только он еще не знает, что это была я. Зато знает его отец. И за это он решил меня проучить и втайне от сына сделать для себя послушной игрушкой и даже, кажется, рабыней.

Глава 3

Настя

Отлипаю от подушки, насквозь пропитавшейся солью, только когда слезы полностью закончились. Поднимаюсь и иду в ванную комнату, раздеваюсь и становлюсь под прохладный душ. Смываю с опухшего лица всю эту обиду и злость. И только теперь понимаю, что слишком погорячилась, изуродовав машину. Нужно было просто зайти в ресторан, даже если бы меня тут же спровадили из-за внешнего вида. Костя все равно заметил бы меня и сам вышел, думаю; вряд ли б он сделал вид, что это не он там развлекается и что не знает меня.

— Хотя нет… — бурчу себе под нос.

Когда я заглядывала, его там не было. Как и той козы… Ничего б не получилось. Он и так наверняка догадался, что это я. Да и почему — тоже. Ну а кто б еще мог такое сделать? Грабители? У нас? Они, может, где-то и есть, но точно не полезли бы к такой дорогой машине. Если догадался, вот же скандал будет! Но мне есть что ответить, не просто ж так все. Заслужил! Но лучше бы ему все-таки не знать, что это моих рук дело. И так повезло, что никто не увидел меня еще там. Удивительно, даже прохожих на улице в тот момент не было. Не помню, чтоб так безлюдно было; обычно кто-нибудь да лазит туда-сюда.

Значит, и не признаюсь! Машина? Какая машина? Ничего не знаю. Пускай помучится. А пока подумаю, что делать.

— Ни о чем не стану жалеть! Хотя настроение, как и все силы что-либо делать будто высосали… Ничего не хочется. Особенно с тобой! — кричу на его зубную щетку, которой Костя иногда пользуется, когда принимает здесь душ. А потом и вообще резко достаю ее из стакана и выбрасываю в мусорное ведро, будто он это как-то должен был почувствовать и оскорбиться.

Обильно забрасываю щетку обрывками туалетной бумаги, натянуто улыбаюсь, скорее скалюсь, себе в зеркало и переодеваюсь в свежее белье. Натягиваю на себя здоровенный банный халат, на несколько размеров больше, чтоб в нем хорошо было спрятаться, и безжизненно бреду в зал. Включаю ящик и тупо щелкаю каналы, не задерживаясь ни на одном дольше пары секунд.

Уже по второму, если не по третьему, кругу начинаю листать, когда слышу щелчок в замке входной двери. И из прихожей на меня выглядывает… не то чтобы довольная, но все же улыбчивая, теперь ненавистная мною рожа Кости.

— Милая, я дома! — щебечет он, подходит и достает из-за спины букет каких-то пёстрых цветов; мне даже не интересно на них взглянуть. — А это тебе! Забежал вот по дороге после работы. Любимые для самой любимой.

— Ага, спасибо. Поставь где-нибудь, — так же безжизненно, как и сама с собой говорила, отвечаю я.

— Так, ладно.

Он кладет букет на стол, на секунду заглянув в кухню, и подходит ко мне со спины. Опирается локтями на спинку дивана и пытается пробраться губами между еще волосами, которые я сушить совсем не собиралась, и пышным воротом халата. Но безуспешно. Я жмусь головой в плечи, неотрывно глядя в экран телевизора пустыми глазами.

— Я пришел за своим сюрпризом. Он здесь? — Он снова пытается добраться до моей шеи.

— Нет сюрприза. Я нехорошо себя чувствую. Извини, — зачем-то добавляю.

— Нехорошо? Малышка моя, что-то случилось? Что с тобой?

— «Эти» дни у меня! Не понимаешь, что ли? Отстань! — рычу я, не ожидав такой реакции от самой себя. Но мне вдруг становятся так противны его прикосновения и ласки. Эти губы, которыми он слюнявил морду той расфуфыренной блонде; руки… Фу! Как представлю, что он ее лапал, а теперь пристает ко мне, так хочется залепить ему пощечину со всего размаху!

— Вот как. Понял. То тебя лучше не трогать? — спрашивает он и обходит диван. Становится рядом. Ждет несколько секунд, чешет затылок и опускает пятую точку около меня. — А у меня тоже дела не очень. Хочешь, расскажу? Мне сегодня прямо под офисом колеса какие-то уроды порезали, — так и не дождавшись моего согласия, треплет Костя.

— Да ты что? — делаю нарочито удивленный голос и лицо. — И прямо под офисом?

— Прикинь! Не знаю, что сделаю с ними, когда найду… А я найду! Твари!

Ого… Настроен он серьезно. Ну, удачи тебе, женишок! — мысленно злорадствую и еще больше проникаюсь ненавистью к этому лживому… человеку. Около офиса, значит. Ага, как бы не так! Он даже в этом не может правды сказать. Сколько ж он мне врал до этого? Наверняка кругом одни сказки рассказывал, а я, наивная дура, слепо верила каждому его слову. Какая же я глупая!

— А чем ты им насолил, что они так? — пытаюсь спровоцировать его и вывести на… не знаю, может, чтобы он как-то сам спалился, где был и с кем. Но в глаза стараюсь не смотреть, хотя очень хочется увидеть, что в них сейчас происходит. Боюсь увидеть все те же эмоции, какие и обычно, которые сразу подтвердят, что врал он всегда, а я не замечала изменений. — Просто так ведь не делают такого.

— Да откуда мне знать, — всплескивает он руками. — Я никому ничего плохого не делал.

— Ну да, ты просто ангелочек, — иронизирую я.

— Да что с тобой такое? Ты на меня злишься, что ли? Да что за день сегодня такой…

— О, день прекрасный! Солнечный, теплый. Ветерок такой приятный дует. Прекрасный, — повторяю, — но не для нас, видимо.

Боюсь перегнуть палку, если все еще этого не сделала, но мне жутко хочется поскорее избавиться от него. Противно слышать его ложь, да даже если и правду, голос мерзкий раздражает еще больше, выводит из себя. Пусть идет бабам своим шепчет сладости!

— Я тебя понял. Ладно. Тебе что-нибудь нужно? Съезжу куплю чего-нибудь вкусного, может, тебе полегчает?

— Полегчает? Ты правда думаешь, что это можно залечить шоколадками, Костя?!

— Извини. Хорошо.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, видит, что я не реагирую, чмокает в щеку и уходит.

А я снова падаю лицом в ладошки и начинаю плакать навзрыд. Новые слезы откуда-то взялись, блин!

***

Сижу реву как дура. Не потому, что он меня предал. Хотя и это тоже. Не понимаю, чем я это заслужила. Я же все правильно делала: вкусно готовила ему, кормила после работы, старалась быть внимательной, чуткой; каждый день наводила порядок в квартире, чтобы он видел, что я хорошая хозяйка. Да я любому нормальному мужчине была бы очень хорошей женой! И не раздвигала ноги до свадьбы, как сделала бы любая правильная девушка! А со мной вот так обходятся. Это очень обидно, больно и неприятно. Но больше всего неприятно то, что я за все время, пока мы с ним вместе, не увидела в нем и намека на то, что он ходит налево. Никаких тревожных звоночков, флажков. Я совсем слепая?

Да нет, не может быть! Я всегда замечала перемены в нем, в его настроении, отношении ко мне. Любые. Или он настоящий профессиональный актер, или только начал посматривать на сторону.

— Посматривать, — зачем-то повторяю одно слово из роя мыслей, забивающих голову. — Да прям с разбегу на это «лево» рванул! А я для тебя все, всю себя! Зачем тогда замуж позвал, если не готов подождать был несчастный месяц, после которого я с огромной любовью и удовольствием отдала бы тебе свою девственность?! Зачем все это?!

Звонит телефон, перебивая мою тираду отчаянных визгов, прорывающихся сквозь слезы.

Анька.

— Алё…

— Ну что ты там, разбойница? Сидишь вся в соплях?

— А ты умеешь поддержать, коза! — бурчу я и еще сильнее пускаюсь реветь.

— Так, давай там соберись в кучку, — повелительным тоном говорит подруга, — и приходи ко мне. Я только закончила. А у меня есть бутылочка вкусного винца. Тебе ж выговориться надо.

— Не хочу я никуда идти, отстань. Мне плохо.

— Еще хуже будет! Давай поднимай свою задницу и шуруй сюда, а то я сама приеду и выволоку тебя на улицу.

— Ладно, — соглашаюсь после долгого молчания. Вытираю лицо об халат и слезаю с дивана. — Дай мне только умыться, а то как кикимора выгляжу. И, Ань…

— А?

— Спасибо.

— Да за что…

Но я не дослушиваю, кладу трубку и как сонная муха бреду в ванную, умываю снова опухшее лицо и одеваюсь еще мрачнее, чем с утра. А перед кем мне красоваться теперь? Есть еще нормальные мужчины, если даже мой жених, который клялся мне в любви, изменяет и врет?

— Все! Хватит! — приказываю себе, глядя в зеркало в прихожей. — Достала уже!

Такое себе, разговаривать сама с собой, но все эти мысли просто не идут из головы. Права Анька, мне надо выговориться. И напиться.

Хватаю со стола цветы и с размаху швыряю их в окно. Долго смотрю, как они падают, перекатываясь на ветру, разлетаясь на много разноцветных точек вдалеке. И улыбаюсь с этого, будто в лотерею выиграла. Проверяю в кармане ключи, выхожу и захлопываю дверь ногой. По дороге немного развеиваюсь, только кручу головой, пряча лицо от прохожих. Стыдно показываться на людях с такой физиономией. Хотя, может, и зря. Познакомилась бы с кем-нибудь, кто заметил бы и пожалел меня. Только тогда мне негде будет жить…

— Ужас, ты б хоть пудры какой-нибудь нанесла. На тебе лица нет! — бухтит Аня, открывая мне. — И палец со звонка убери. Заходи давай.

— Ой, извини. Задумалась.

— Снимай этот мешок и пойдем на кухню, — велит она, стягивает с меня кофту и вешает ее на крючок. Идет за мной и ставит на стол два широких бокала на короткой ножке. Наполняет один до краев, а второй только наполовину. — Это нам для разогрева.

— Мне тот, где поменьше. Я не очень люблю вино…

— Фиг тебе! Пей давай. Мне на работу завтра, а тебе… Короче, на!

Всовывает мне в руки бокал и уперто так смотрит, взглядом приказывая пить.

— Ну ты и жопа. Ладно, — сдаюсь и прикладываюсь губами к краешку бокала. Кисловатое, но вкусное. Уже с третьего глотка ощущаю, как жар бьет в голову, и быстро допиваю остаток.

— Умница. А теперь садись и рассказывай. Ты с ним говорила?

— Говорила…

— И что он?

— Что он? Думаешь, я призналась, что видела его? Да я его и не видела. Это ты заметила их и сняла на камеру. Дай, кстати, еще раз посмотреть.

— Уверена?

— Давай сюда уже. — Забираю из протянутой руки телефон и открываю в галерее те же фотографии. Рассматриваю. Зажмуриваюсь от неприязни и поднимаю следующий бокал вина, который Аня успела снова наполнить. Жадно отпиваю половину за раз, вытираю губы рукавом. Теперь даже как-то легче смотреть на все это. — А хорошее винишко. Крепкое.

— Ага. — Подруга откидывается на спинку стула. — Про машину он, как я понимаю, не знает, да? Раз вы поговорили.

— Да не говорили мы толком. Он притащил мне букет цветов, представляешь? Любящий жених!

— Какой жест, — вскидывает брови Аня.

— Пытался приставать. Еле вытолкала его из квартиры. Я не могу такое простить. Я думала… Думала, у нас все хорошо.

— Но ты же любишь его. Одна измена… А если он одумается?

— Одумается? Аня, он сначала к ней лип как банный лист, а через пару часов пришел и стал липнуть ко мне как ни в чем не бывало. Он не то что не одумается, он даже и виноватым себя не чувствует. Для него это как так и надо, понимаешь?

— Тогда бросай его! — повысив ноту, говорит подруга и поднимает бокал. — И да здравствует свобода!

Смотрю на нее как на ненормальную.

— Что ты такое городишь? Я бы и рада, но есть парочка «но!», которые все меняют.

— Ты беременна? — хихикает Анька.

— Да иди ты! Если я ему заявлю, что мы расстаемся из-за его измены, то он точно поймет, что это я его машину… ну, того. А что он сделает? Если я такого не заметила, может, не знаю и о том, что он, ну, этот, псих какой-нибудь? Побьет еще меня или заставит за машину расплачиваться. Блин… — начинаю скулить. — На нафига я вообще ее тронула? Надо было зайти в ресторан и просто плюнуть ему в лицо.

— И сразу получить по мордашке.

— Тебе смешно. Я тут мучаюсь и не знаю, что делать, а ты ржешь. У вас же с мужем нет таких проблем. Кстати, где он?

— Уехал по работе.

— Ну да. И работает там в поте лица.

— Ты не намекай мне тут, что все мужики бабники, ладно? Я тут вообще-то помочь тебе пытаюсь.

— Извини… Ну и что можно сделать в такой ситуации? Я в полной заднице.

— Да ладно тебе, не кипишуй. Есть одна идея. Но сначала… — Она снова наполняет мой бокал почти до верху, а свой только на два пальца. Мы отпиваем, а у меня уже в глазах двоиться начинает. Залезаю на стул с ногами, чтоб поудобнее сидеть и не свалиться вдруг. И стеклянными глазами сверлю подружку.

— Ну? Какая идея?

— Не хочешь, чтобы он узнал, что это ты его драгоценную изуродовала, то проследи за ним. Тебе ж все равно делать нечего. И когда он в очередной раз загуляет, заявись прямо перед ними и поймай его с поличным. Эй, ты чего разревелась опять, Настена?

— Я просто… Я не хочу опять этого видеть, — скулю как раненая кошка. Пьяная раненая кошка. — И нафига мне это делать? Я и так знаю все.

— Дурочка, это нужно, чтоб выглядело все так, будто ты только сейчас узнала о его изменах. Тогда и подозрений насчет твоего вандализма никаких не появится.

— Ладно…

— Ладно?

— Да… И как мы это сделаем?

— Тебе виднее, как ты это сделаешь, твой же жених.

— Угу, — выдыхаю, уже поняв, что Аня не собирается мне в этом помогать. Подкинула идею и спряталась. А я все сама. Одна маленькая беззащитная девочка. Подамся на такую аферу. — Ай, пофиг, — машу рукой, будто все это проговорила вслух; а язык-то как заплетается… — Наливай еще. Напьюсь и поеду на такси домой. Спать. Выкину этого козла из головы и… И будь что будет. Завтра. Все завтра.

— Вот и отлично. За нас! — поднимает очередной бокал Аня и победно улыбается. А я чуть ли не засыпаю уже. И хорошо. Утром будет плохо и половины помнить точно не буду. Но зато сейчас хорошо.

— А какая, кстати, вторая из «парочек “но”»?

— А какая-то там. Не важно… — безразлично шепчу.

Последнее, что помню, как Аня заталкивает меня в такси; как я поднимаюсь на свой этаж, с трудом открываю ключам дверь и бросаю связку в ключницу. И ложусь спать. Надо же, всего одна бутылочка вина. На голодный желудок.