Жена убийцы. Человек с душой дракона

Дилана Бананова, 2022

Студентка Мария еще не знает, что красивый будущий муж – серийный убийца. И к сожалению, отставка Гектора не убережет семью от грязного прошлого. Мужа преследуют не только враги, но и галлюцинации, которые науськивают убивать людей – теперь уже не по заказу, а по своей воле. Как бы Гектор и Мария не старались жить мирно, однажды демоны выйдут на свободу. И упаси бог того, кто посмеет встать на пути у человека с душой дракона. В этом безумии можно быть уверенной только в одном – в любви Марии и Гектора, в желании мужа защитить свою жену. Но какую цену заплатит Мария за эту заботу? К чему приведет их любовь? И защитит ли она их ребенка? Едва ли вы угадаете, чем закончилась эта история. Она жестокая, она циничная, местами пошлая, но она – о настоящей чистой любви, которая балансирует в шаге от ненависти. Содержит нецензурную брань.

Глава 2.

Пылинки парили по номеру, словно ночью залетел пъяный Питер Пэн и зацепился за что-то топливным мешком — «ай, блядь», — из-за чего вся волшебная пыльца рассыпалась и разлетелась по комнате.

Многоугольная фигура белого света прилипла к ковролину, всякой мебели и укрытому одеялом Гектору. Кое-как Гектор открыл глаза на четверть от возможного и осмотрелся по сторонам, чтобы понять, где проснулся на этот раз.

Любое движение или шевеление вызывало острую, а затем пульсирующую боль в подмышке. Но чем больше он двигался, тем привычнее становилась боль. «Сколько время?» — подумал Гектор. Он опустил ноги с кровати и на цыпочках, несколько пошатываясь, прошел мимо Марии: ее голова была уложена на свои ладошки и спрятана под волосами.

Ударившись коленом о тумбочку с ее журналами — «ай, блядь», — Гектор, не проверяя сон Марии, последовал в ванную с кровавыми полотенцами и повидавшей вчерашний день одеждой.

Без Гектора зеркало над раковиной выглядело лучше, теперь здесь: и желтое опухшее плечо, и страшное фиолетовое пятно вокруг пластыря, и потрескавшиеся от сухости белесые губы, и перекошенные морщины, словно он сам не в восторге, что посмотрелся в зеркало, и красные яблоки, которые обычно производят впечатление глаз солидного человека.

Пальцы левой руки подняли серебристый рычажок, и вода вырвалась из водопровода, чтобы утолить жажду Гектора, оживить его губы. Волоски на спине, как антенны, почувствовали сзади чье-то присутствие. Гектор разогнулся и тут же нашел в отражении зеркала Марию со слипшимися от сна веками.

— Что за запах? — спросила она.

— Алюминий, — Гектор посмотрел на ноги Марии. — Я думал, ты лучше меня знаешь этот запах.

Его голос звучал низко, а из-за того, что связки не набрали эластичность, он звучал еще и как-то звонко и остро.

— Что вчера было? — она упала плечом на дверной косяк и поджала правую сторону рта, потому что это оказалось больнее, чем ожидалось.

Гектор заполнил легкие воздухом, который был обогащен ионами железа, которые повсюду тут раскиданы, вдохнул сквозь зубы и со всей тяжестью состояния — как бы с одолжением — протиснулся между Марией и дверной рамой, чтобы покинуть ванную.

Он вернулся в комнату и за собой приволок стул, который стоял рядом с невысоким столиком для телефона и синих цветов, а Мария, будто дозорная, следовала за ним. Гектор остановился по центру, но не сел.

— Почему ты меня не разбудила вчера? — сказал Гектор, не выпуская стул.

— С ума сошел? Ты едва не умер.

— Мы должны ехать, это была ошибка.

— Какая ошибка?

— То, что я решил взять тебя с собой, — Гектор еще раз изучил комнату. — Собирайся.

— Гектор, я не понимаю ничего из того, что ты говоришь, — сказала она. — Либо ты объяснишь, что происходит прямо сейчас, либо я прямо сейчас ухожу без тебя.

Гектор осмотрел хрупкую милую Марию и протяжно выдохнул.

— Я скучал, — сказал он.

Гектор посмотрел на оливковую обивку стула, разжал пальцы и медленно подошел к Марии.

— Не надо, — сказала она.

Гектор взял ее за талию и подвинул к себе, чтобы поцеловать.

— Я так скучал, — повторил он.

— Гектор, — она положила руку на его щетину.

Он запустил горячую руку под ее футболку. Мария тут же растаяла.

— Я тоже, — сказала она.

Еще секунда, и Мария стала натирать его член через нижнее белье. Ее губы стали жадно чавкать губы Гектора. Мария вдруг остановилась и оттолкнула его.

— Рассказывай, — сказала она.

— Мария, на это нет времени, — ответил он и положил руку на ее бедра. — Пожалуйста, поверь мне.

— Нет, — она убрала его руку.

Гектор покосился из-за больного плеча и с безнадежным видом отошел к окну.

— Я не знаю, — он прищурился от утреннего солнца. — Не знаю, с чего начать.

— Просто начни, Гектор.

— Просто начать? — он повернулся к Марии.

— Да, — она подняла брови. — А зачем скрывать?

Гектор задумался.

— Есть ощущение, что у тебя своя версия, — сказал он.

— Думаю… — она немного помолчала, будто вспоминала заготовленную речь. — Думаю, после конференции вы пошли поужинать в ресторане. Поговорить о всяких деловых штуках.

— Деловых штуках?

— Не перебивай. После конференции вы пошли поужинать в ресторане, чтобы поговорить о всяких деловых штуках. И вдруг ты заметил блондинку с красной помадой, которая сидела одна.

— О чем ты, Мария…

— Нет! Весь ужин ты поглядывал на нее, а она то и дело поправляла назад два волосика, которые никак не хотели держаться за ее аккуратным ушком. Когда все наконец разошлись, ты подсел к ней и сказал что-нибудь приличное, но намекающее на секс, типа: «Хочешь, я подержу твои волосы?» — а она похихикала и ответила: «Только после того, как я подержу твои». Ты, конечно, оценил ее настрой и предложил виски с колой, но она предпочла шампанское, чтобы показать, что она вообще-то не такая простая. Ты согласился, сделал заказ на самую дорогую позицию, чтобы показать, насколько ты хорош, и она повела тебя трахаться, даже не дождавшись, когда принесут бутылку, потому что важно было не выпить, а узнать что ты выберешь. Затем пришел ее муж, который вернулся раньше, чем она ожидала, и увидел, как она сосет твой член с кровати на четвереньках, пока ты поглаживаешь ее спину и сжимаешь ее мягкие волосы. Вы, конечно, не слышали, что он зашел, потому что включили Дэвида Боуи, если музыку ставила она, или оперу Шумана, если ставил ты, так что муж еще какое-то время молча наблюдал за тем, как она погружала в глотку предмет чужого обихода и причмокивала слюной. Ты взялся за ее волосы еще крепче, чтобы оттащить, а она, подумав, что это часть сценария, стала сосать еще усерднее. Ты встретился глазами с ее мужем и произнес: «Привет» — вернее: «Hello» — она подняла глаза на тебя, не выпуская член изо рта, затем наконец вытащила его, посмотрела назад… И вот тогда муж в ярости начал орать, а она, закрывая рот рукой, с ужасом смотрела на него и мечтала провалиться в другую квартиру. Ты стал одеваться, а он залез в шкаф, достал револьвер и выстрелил в тебя.

— Мария, — Гектор нисколько не изменился в лице.

— Тогда что?.. Ограбление? Как в тебе оказалась пуля, Гектор?

— Я работаю, — он посмотрел на часы, — работаю в одном нелегальном бизнесе.

— Это не консалтинг?

— Консалтинг — на бумагах.

— Ты врал?

— Не злись, — Гектор косился на дверь и поглядывал в окно. — Это не та ложь, чтобы получить выгодные условия. Это та ложь, когда ты защищаешь любимого человека.

— Что за бред?

— Это правда. Я не хотел впутывать тебя.

— И все же впутал, когда явился весь в крови.

Мария тоже глянула на часы и встала с дивана. Она взяла продолговатую бумажку «не беспокоить» со столика с цветами, открыла дверь и повесила на ручку.

— Что за дела? — спросила она.

— Мария, на все это нет…

— Продаешь наркотики?

— Нет, — он опять посмотрел в окно.

— Куда ты постоянно смотришь? — взгляд Марии потяжелел.

— Дела… связанные с устранением людей.

— Ты работаешь секретной службе? — Мария немного смутилась, когда сказала «секретной службе», потому что подумала, что выглядит глупо.

— Да, — Гектор кивнул. — Пожалуй, что так.

— Работаешь на правительство?

— Нет, я фрилансер.

— Что конкретно ты делаешь?

— Я же сказал.

— Блин, Гектор, что значит устраняешь?

— Ты правда не понимаешь? Убиваю.

— Я не ослышалась? — Мария взяла соседнюю подушку и обняла, как игрушку. — Ты убиваешь людей?

— Лучше устраняю.

— Лучше придумай что-нибудь получше.

— Зачем мне придумывать?

— Гектор, это идиотская шутка.

— Загляни под раковину, — сказал он.

— Что я там найду?

— Увидишь.

Пока Мария шла в ванную, Гектор оценил работу рук: правая почти не двигалась.

— Гектор, это что?! — она кричала из ванны.

— Итальянская… — не закончив, Гектор сразу повторил громче: — Итальянская Беретта!

— На нем кровь… — Мария появилась в комнате.

Мария убрала взгляд куда-то на розетку, потом на колени Гектора, потом на темно-оранжевую сумку, потом куда-то в стену, потом куда-то в пол, снова на розетку и через пару секунд сложила ладони у рта.

— Скажи… — она бросила пистолет. — Скажи, что это не правда, Гектор? Я не верю. Пусть это будет шуткой, Гектор.

Гектор только молчал.

— Ты серьезно, Гектор? Ты. Говоришь мне. Что киллер?

Именно этого Гектор боялся больше всего. Увидеть разочарование Марии.

— Как прикажешь на это реагировать?

— Некогда нам реаги…

— Некогда?! Да что ты о себе…

— Детка, не шуми, нас могут…

— Иди к черту! Зачем ты… да что… да как ты вообще… ты… И почему ты взял меня с собой?! Ты никогда не делал это раньше.

— Я хотел бросить так много раз, детка. Но каждый раз, когда я приезжал к заказчику, мне казалось, что проще выполнить заказ, чем сказать, что я ухожу.

— Причем здесь я?

— Потому что я хотел завязать ради тебя. Никогда раньше мне даже в голову не приходило, что я способен на обычную жизнь, но с тобой…

— По-твоему, я просто обычная? Вот кто я для тебя?

— Мария. Я никогда не любил, пока не встретил тебя. Но эта работа… Ты не понимаешь, это моя жизнь. Хуже, чем наркотик.

— Продолжай! — сказала Мария.

— Я взял тебя с собой, потому что решил, что только так смогу отказаться от заказа. И это сработало, я отказался, но все пошло не по плану.

— Тебе не позволили?

— Я сам решаю, что позволено, — Гектор взглянул в окно. — Я убил всех, кто там был.

— Гектор… Я даже мясо не ем, потому что презираю насилие. Неужели ты думаешь, что теперь я смогу быть с тобой?

Гектор виновато смотрел в пол.

— Это не нормально, понимаешь? — Мария посмотрела на мобильный телефон, который лежал на диване, чтобы убедиться, что он рядом. — Ты болен, Гектор. Это психическое отклонение… Сколько человек ты убил?

— Трудно сказать.

— Меня тошнит… — Мария пошла за водой.

— Ты считаешь первые пятьдесят, а потом…

В комнате раздалось два последовательных стука, от чего Мария подскочила грудью и головой. Она замолкла и посмотрела на Гектора. Раздалось еще два стука.

— Здравствуйте, — голос принадлежал женщине лет пятидесяти. — Простите, но я слышала крик. Все в порядке?

— Простите, — натужно сказал Гектор. — Немного поругались.

— О, хорошо, — продолжила женщина. — Но я вынуждена спросить девушку. Вы в порядке? Вам не нужна помощь?

— В порядке, — сказала Мария. — Просто мой парень козел.

— Простите, что потревожила. Я беспокоилась. Если что, я рядом.

— Хорошего дня! — Мария повернулась к Гектору. — Гектор… — продолжила она тише. — С чего ты вообще взял, что в праве убивать людей?

— Нет прав, Мария.

— Есть, Гектор!

— Какие?

— Право на жизнь, например. Не слышал о таком?

— Ты ведь не злишься на тигра, если он убивает парнокопытное?

— Мы люди, Гектор, — Мария тыкнула себе в висок.

— Люди, которые жируют в коттеджах с прислугой, пока другие на улице умирают с голоду? Такие?

— Не надо переворачивать, они их не убивают!

— Ты думаешь?

— Представь себе, — она развела руками.

— Как думаешь, откуда они берут деньги?

— Зарабатывают, представляешь?

— Ты сейчас серьезно?

— А ты? — Мария подошла ближе.

— Они их отбирают, — сказал он.

— И мы должны быть такими?

— Как и все, ты думаешь, что твои руки чисты, — Гектор снова смотрел в окно. — Не хочется открывать твои шторы блаженного мироощущения, но по…

— Да что ты? Открой мои шторы. Не щади! Скажи как есть, председатель тайных информаций.

— Эта информация не тайна. Любой, кто пользуется деньгами, автоматически становится участником финансовых состязаний. И знаешь с кем мы состязаемся? Я тебе скажу. С беспризорниками, которые с детства получают лишь тумаки да инфекции вместо еды и книжек. Мало? Скажу еще. С бедняками из многодетных семей, которые вместо

образования следят за тем, чтобы братиков и сестричек не утащили крысы. С эмигрантами, которые приезжают, чтобы работать за гроши, потому что в их стране еще хуже. С детьми алкоголиков и наркоманов, которые с пяти лет знают, как правильно нагревать бутор на ложке. С работягами из провинции, которые цепляются за любую работу, лишь бы прокормить семью. С инвалидами, которым в наследство достались физические отклонения вместо связей мамы и папы. С матерями одиночками, мужья которых свалили после того, как узнали, что станут отцами. С учителями, врачами и другими специалистами, чьи важнейшие для общества навыки стоят не больше, чем услуги продавца-консультанта. Давай, скажи, что ты лучше этих людей. Скажи, что ты заслужила жить вот так, а они нет. Многим из них не дали шанса себя проявить. Ведь по другую сторону баррикад стоят люди, которым повезло больше. Сказать кто это?

— Я и так знаю.

— Правда? Тогда ты знаешь, что они ни за что не поделятся своим положением. Ведь это будет означать, что они станут беднее, и тогда люди из других сословий сожрут их, не успеют те даже опомниться. Вот почему им приходится быть жадными и копить все больше и больше. Жадность — это не только оружие, но и защита. Чужое страдание — обязательное условие экономики, понимаешь? Если одной стране хоро-

шо, значит другой плохо. Если ты получаешь большую зарплату, значит кто-то получает маленькую, — Гектор поднял указательный палец. — Вот тебе загадка. За столом сидят четыре друга, один из которых зарабатывает втрое больше остальных. Угадай, откуда берутся деньги на его зарплату?

— Не знаю. Это здесь причем?

— Ты знаешь наизусть все титулы Дейнерис Таргариен; знаешь, где купить арахисовую пасту без гидрогенизированного масла; знаешь даже, как называется запах после дождя; но вот этого ты не знаешь. Самое страшное, что ты этого даже не стыдишься, впрочем, как и другие. Людей убивают не трансжиры, а унизительный уровень жизни. И в этом виноваты мы все.

— Каким боком я в этом виновата? Я не отбираю хле…

— Мария, ты как ребенок. Деньги появляются не из волшебного дома денег! Или как думаешь это происходит? Президент заходит в специальное помещение, где сидят люди в защитных костюмах, и говорит: «Мария хорошо работает, мне нужно еще двести тысяч рублей, напечатайте, пожалуйста», — Гектор встал и стал тихонько ходить по комнате без конкретного маршрута. — Деньги всегда ограничены. И чтобы решить, сколько их напечатать в следующий раз, мы играем в покер. Если напечатаем больше, чем сможем потратить, то наша валюта обесценится, и мы проиграем. Если напечатаем меньше, чем нужно, то не проиграем, но придется брать в долг. Поэтому страны, как игроки за столом, смотрят на свои карты и пытаются просчитать чужие, чтобы решить, сколько напечатать денег, и не засрать партию. Ты должен напечатать так мало, как сможешь, но все же, чтобы хватило на мороженое, понимаешь?

— Ты бредишь из-за раны. В чем моя вина? И как это связано с тем, что ты убиваешь людей, Гектор?

— Нет, нет, нет, подожди. Выслушай. Дефицит — это главное правило игры. И этот дефицит

создаем мы сами, понимаешь? Люди выдумали экономику как арену, на которой можно убивать друг друга без томагавков и стрел, зато медленно и мучительно. Спросишь как? Очень просто. Если мы с тобой напечатали пятьдесят рублей, то тебе достанется три, а мне сорок семь. И если ты хочешь, чтобы тебе досталось больше, то придется отнять их у меня. Не сможешь? — Гектор подал голову вместе с густыми бровями. — Ну что ж, добро пожаловать в клуб. Ройся по мусоркам, а я поем запеченного лобстера. Живи в коробке из-под холодильника, а я буду жить в трехэтажном доме с видом на море. Сдохни от туберкулеза в пятнадцать, а я умру, когда устану считать возраст. Понимаешь теперь, что такое экономика? Не думай, что тебя это не касается. Все, что ты делаешь с деньгами, отражается на тех, кого мы используем в качестве удобрения для почвы под ногами, которую людям так нравится называть финансовой стабильностью. Если ты пользуешься валютой, значит тебя это устраивает.

— Гектор, ляг отдохнуть. Ты весь красный.

— Не хочу я отдыхать. Посмотри, как живут страны третьего мира, которые отказались быть участниками цивилизованного в кавычках мира. То, как убиваю я, в тысячу раз честнее того, как убивает общество, — он подошел к Марии.

— Гектор, слышишь себя? Ты придумал это, чтобы оправдать свою жестокость, — сказала она.

— Хотя бы ты, Мария, не веди себя как они. Я разжую, если это нужно. Скажу коротко и ясно. Экономика — вот настоящая выдумка. Нет никакого рационального распределения ресурсов. Посмотри вокруг: неужели ты видишь, чтобы что-то распределялось рационально? Экономика — это клиновый лист на гениталиях, который прекрывает древнейший метод выживания: сожри того, кто слабее. Выгляни в окно. Думаешь, США — это кладезь человеческих ценностей? Тебе ведь нравится Америка, не так ли? Тут красиво, дорого, вкусно. Но это такое же прикрытие, как мой консалтинг. Мы не зара — батываем — мы отнимаем деньги друг у друга. Нет никакой экономики, есть только ложь, в которую верят тупые бедняки, не понимая, что происходит на самом деле.

— Мои родители тоже тупые бедняки?

— Разве нет? — сказал он, не подумав.

Мария подняла руку, чтобы дать оплеуху Гектору, но он молниеносно схватил ее под кисть и вывернул запястье. Мария успела лишь пискнуть, и Гектор тут же расслабил пальцы.

— Прости, детка, — он поднял руки перед собой. — Это рефлекс.

Испуганная и униженная Мария быстрым шагом пошла в ванную.

— Детка, ударь так сильно, как только можешь! — Гектор кричал, стоя в белых трусах посреди номера. — Клянусь, я не хотел!

Не успел Гектор пройти за ней, как из коридора выглянул черный ствол, а вслед за ним появилась и Мария. Она держала пистолет так, как видела в фильмах: крепко обхватив двумя руками, согнув левый локоть, прижав и чуть наклонив голову к правому плечу.

— Мария.

— Еще раз сделаешь больно, и я тебя пристрелю, понял?

— Детка, ты же против насилия. Убери его.

— Не смей никогда так делать!

— Черт, ты сняла с предохранителя? — сказал Гектор.

— Это не трудно, — сказала Мария. — Видимо, оружие делают так, чтобы им мог пользоваться даже безнадежно тупой человек.

— Сейчас же убери его, Мария.

— Если я хочу тебя ударить, значит я должна это сделать!

— Бей, сколько влезет, детка, — Гектор плавно подходил все ближе, смотря точно в глаза Марии. — Я весь твой, обещаю.

— Никогда так не делай!

— Обещаю, детка.

Он закрыл дуло ладонью и увел Беретту в сторону. Гектор с облегчением убрал оружие под одну из подушек. Затем он попытался коснуться Марии, но она резким жестом и губами, сложенными в изюм, дала понять, что не хочет. Гектор поднял подбородок:

— Давай.

— Не хочу, — сказала Мария. — Ты не пуп земли. — Мария обиженно посмотрела на его венистые руки.

— Мария, я делаю то же, что остальные, только милосердно. Киллер — самая честная профессия из всех. Я самый честный человек в мире, Мария.

— Человек года, — сказала она и присела на край дивана, а затем съехала вниз, поджимая колени к груди и опираясь лопатками на сидушку. — Меня не волнует экономика. Меня волнуешь ты.

— Нам надо в аэропорт, Мария. Поговорим по…

— Я не поеду с тобой, Гектор, — Мария плакала. — Разве ты не понял? Я больше не смогу тебя доверять. Никогда.

— Однажды папа принес домой двести восемьдесят грамм шоколадных конфет, — Гектор сделал паузу. — Я хорошо помню, что было именно столько, потому что подвесил их на крючок пружинных весов. Угадай, как долго мы их ели?

— Мне все равно.

— Три недели. Мы съедали в день по одной конфете. Чтобы досталось всем, мама разрезала их, как буханки хлеба, на малюсенькие квадратики шоколада: каждому доставалось по два ломтика, и каждый из этих ломтиков был толщиной с заусенец. Но я их не ел. Мне хотелось накопить больше и съесть все разом, поэтому я прятал свою часть в холодильнике под лекарствами. Не смотри так. Да, мы хранили лекарства в холодильнике — не знаю почему. Но тех конфет я так и не попробовал. Мой старший брат проследил, куда я их прячу, нашел и съел. Конечно, мне было обидно, но я не стал ни ругаться, ни рассказывать родителям, ни мстить. Знаешь почему?

— Мне все равно.

— Потому что не знал что потерял. Я пробовал какие-то сосалки, помадки, мармеладки, но шоколад — никогда. Вот и родители не знали что теряли каждый день. Понимаешь, о чем я? Они не жили, они пресмыкались. Это отражалось и на мне. Всякий раз, когда я на что-то жаловался, мать повторяла: «Это ерунда. Главное, чтобы на хлеб хватало». Я приходил со школы и говорил, что меня дразнят бомжом, потому что целый год ношу одну одежду — «Не обращай внимания. Главное, чтобы на хлеб хватало». Я говорил, что мне стыдно из-за того, что не могу ничего подарить девочке, которая мне нравится, — «И не нужно ничего дарить. Главное, чтобы на хлеб хватало». Я говорил, что у меня понос и тошнота из-за еды, которую в столовой дают бесплатно детям неимущих семей, — «Ну сходи в туалет. Главное, чтобы на хлеб хватало». Она шила дома варежки для шахтеров и повторяла эту фразу как мантру, — Гектор выдержал паузу. — Древняя пещера… люди накрыты платками… в центре стоит памятник женщины со швейной машиной, а на табличке написано: «Главное, чтобы на хлеб хватало». И по каменным влажным стенам эта молитва эхом передается дальше и дальше: главное, чтобы на хлеб хватало, главное, чтобы на хлеб хватало, главное, чтобы…

— Чтобы на хлеб хватало, я поняла, Гектор.

— В этой фразе прекрасно каждое слово. От «главное», которое определяет потолок твоих возможностей, до «хватало», которое выражает согласие с положением раба. Ты спросишь, а что же отец? Он был таким же, но по-другому. Я знаю, что он был умным, но военная служба оседлала его ум, сделав мантрой не слово, а действие: когда руки заняты, вопросы не возникают. Готов поспорить, он даже не успел опомниться, как ему стукнуло шестьдесят. Вот он поступает в военное училище вместо инженерного, потому что военным больше платят, а вот уже теряет все накопления из-за внезапной девальвации и продает за гроши какие-то радио-примочки, чтобы хватало на этот сраный хлеб. Как бы я их не любил, они были бедняками — не по количеству денег, а по характеру. И ведь когда-то у них были мечты, были мысли, был характер, были стремления.

— А брат?

— Мира? Стал слесарем и алкоголиком. Я не общался с ним с тех пор, как ушел из дома. Понятия не имею, что с ним сейчас, и не хочу знать. Этот мудак постоянно у меня подворовывал. Я боялся, что буду жить как они, поэтому решил, что буду убивать первым. Сначала я только воображал себя киллером, а потом стал им, — Гектор сел рядом с Марией, прислонившись к ней больной стороной. — Я знал, что не смогу изменить мир; мне просто хотелось защитить себя. В отличие от лживых ублюдков,

которые используют страну как кошелек, я работаю честно, — Гектор погладил ее маленькие коленки, — и жертвую половину доходов детям на пряники.

— Что делаешь с другой половиной?

— Покупаю тебе цветы, — щеки Гектора сложились гармошкой.

— Я не знаю, что хуже. Твое вранье или оправдание твоего зла. Кого ты убивал?

— В основном, политиков и крупных бизнесменов.

— Я тоже теперь в опасности?

Мария встала и пошла одеваться. «Вот почему он отправил меня взять кофе, пока был на ресепшене, — подумала она. — Не удивлюсь, если у него несколько паспортов.»

— Куда ты? — сказал Гектор.

— Я еду без тебя, — сказала она. — Делай, что хочешь.

— Не поступай так со мной, — сказал Гектор. — Я бросил все ради тебя.

— Вот и хорошо, — Мария достала чемодан. — Найдутся сотни девушки, которые захотят быть с тобой.

— Мне нужна только…

В дверь снова постучались. Стук был тяжелым. Гектор тут же направился в ванную, шурша штанами.

— Опять та женщина, — сказала Мария. — Я просто выйду и скажу, что все нормально.

— Мы не кричали, — сказал Гектор.

— Ты плохо знаешь женщин, — сказала она. — Ей нужно убедиться, что я…

— Нет! — сказал Гектор.

Еще три стука.

— Гектор?

Еще три стука.

— Отойди от двери, — сказал он.

— Ты же сказал, что всех…

Еще три стука.

— Мария! — Гектор схватил Марию и откинул на диван.

Дверь выбили с ноги. Гектор смотрел на подушку, под которым лежит пистолет, но понимал, что может не успеть. Он схватил вазу со столика и кинул ее в дверной проем, чтобы выбить пистолет из рук мужчины.

— Закройся в ванной! — сказал Гектор. — Быстро.

Мария тут же сорвалась с дивана, а Гектор получил по лицу кулаком вдвое больше его. Упав на столик, Гектор ударил мужчину двумя ногами, из-за чего и сам соскочил на пол. Темнокожий мужчина спиной налетел на входную дверь и сорвал ее с петель, но сам не упал.

— Джером? — сказал Гектор.

— Ничего личного, — ответил он и поправил шею.

Гектор посмотрел на подушку, и Джером сразу понял почему. Они оба потянулись за своими пистолетами. У Джерома были длинные руки и пистолет лежал ближе, а у Гектора была скорость, но раненное плечо. Смекнув, что Гектор не успеет взять оружие первым, он вцепился в горло темнокожего киллера.

Гектор колотил его кулаками и локтями, забыв о боли, думая только о безопасности Марии, но Джером был выносливее. Он поднял Гектора за подмышки и отбросил на несколько метров. Гектор тут же вставал, но получил мощный удар тяжелым чемоданом Марии.

Пока Гектор пытался повернуться на бок, держась за больное плечо, Джером поднял пистолет и направил его точно в голову. Рядом с Гектором было пусто — нечего было кинуть, нечем прикрыться. Он был безоружен и беспомощен, как раненный зверь, которого нашли в логове после непростой бойни.

— Не трогай Марию, — сказал Гектор. — Она здесь вообще не причем. Прошу как профессионал профессионала.

— Имена, написанные на бумаге киллера, исчезают вместе с телами. Ты же знаешь, Гектор.

— Она есть в списке?

— Разумеется, Гектор.

— Кто написал имена?

— Ты, когда убил моего заказчика. Если девку не убью я, это сделает кто-то другой. У Андре было десятки исполнителей. Это не заказ, это дело чести.

— Я убью любого, кто попытается! Будь вас хоть триста.

— Очнись, Гектор, — он качнул пистолетом. — Ты уже мертв.

— Мария! — крикнул Гектор.

Позади Джерома стояла Мария с Береттой Гектора. Она стояла точно так, как и раньше, растопырив ноги, но в этот раз лицо было воистину злым.

Джером мгновенно отвел руку, чтобы выстрелить в Марию. Последовал глухой выстрел, за ним еще, потом еще два. Тело Джерома грохнулось на пол, оставив затылком вмятину на паркете.

Мария дрожала, замерев в том же положении. Ее глаза были настолько огромны, что век почти не было видно. Только обезумевший от шока взгляд и щель между передними резцами. Внезапно Мария направила прицел на Гектора. Она была испугана, и не понимала, знала ли вообще человека, что лежал сейчас на полу. И еще больше: знала ли она себя. Что за девушка держала пистолет?

Все четыре пули вошли в грудь киллера, но Джером был все еще жив. Он стал моргать и поднимать руки. Не успела Мария среагировать, как Гектор тут же налетел на него с журнальным столиком. Удар за ударом голова Джерома превращалась во что-то ужасное и отвратительное. Хруст костей, должно быть, раздавался даже по коридору, однако Гектор ничего из этого не видел и не слышал. Он думал лишь о Марии, которая только что могла умереть по его вине.

Среди хруста и месива раздался еще один выстрел.

Гектор обернулся и увидел женщину в дверях с дыркой в груди.

— Мария?.. — сказал он.

Марию вырвало. Пистолет выпал из ее рук, она совершенно потерялась. Гектор тут же оделся и забрал Марию, чтобы сбежать из отеля, пока не поздно.