Бурный финиш

Дик Фрэнсис, 1966

Дик Фрэнсис (1920–2010) – один из самых именитых английских авторов, писавших в жанре детектива. За свою жизнь он создал более 30 бестселлеров, получивших международное признание. Его романы посвящены преимущественно миру скачек – Фрэнсис знал его не понаслышке, ведь он родился в семье жокея и сам был знаменитым жокеем. Этот мир полон азарта, здесь кипят нешуточные страсти вокруг великолепных лошадей и крупных ставок в тотализаторах, здесь есть чем поживиться мошенникам. Все это и послужило материалом для увлекательного романа 1960-х годов «Бурный финиш» который стал бестселлером во многих странах мира.

Глава 5

Когда я вернулся домой, то рухнул в кровать и заснул как убитый. Утром я проснулся и еле успел в Кремптон, где проводились скачки любителей. Я подумал, что достойным завершением этой недели будет падение с той дохлятины, на которой я опрометчиво согласился выступать. И хотя я неверно рассчитал момент, когда мой жеребенок прыгал через последнюю канаву, я не слетел исключительно потому, что присосался к жеребцу, словно пиявка: уж очень не хотелось грохнуться на землю.

И хотя я удержался в седле, мой скакун, и без того не имевший особых шансов, вовсе потерял интерес к скачке. Я трусцой подъехал на нем к его склочному хозяину, который решил, что победа упущена из-за меня, о чем и не преминул сообщить. Поскольку он превосходил моего отца на несколько земляничных листьев^[2], то считал, что имеет право свободно изливать свою желчь. Я слушал, как он выражает сомнения в моей способности проехать и в телеге, и думал, как же он обращается с жокеями-профессионалами.

Отец Джулиана Текери, проходивший мимо, услышал обрывки его монолога, и на лице его выразилось крайнее удивление. Когда я вышел из комнаты для взвешивания, он подошел ко мне со списком лошадей, которых собирался заявить на скачки, и мы отправились обсуждать его в бар. Текери купил мне лимонад, мы сели за дальний столик, и он разложил на нем бумаги. Я понял, что постоянные успехи его лошадей были не случайны: он был очень толковым специалистом.

— Почему вы не хотите стать тренером-профессионалом? — спросил я.

— Слишком хлопотно, — улыбнулся он в ответ. — Так, если я ошибаюсь, то это мое личное дело. Не надо перед кем-то извиняться, обещать исправиться, не надо бояться, что владельцы могут взять и в одночасье забрать своих лошадей, не надо беспокоиться, что они месяцами не платят мне жалованье.

— Вы знаете все подводные камни, — сухо заметил я.

— Тренерская работа не приносит прибыли, — отозвался Текери. — Я обычно не несу убытков, иногда что-то зарабатываю. Но учтите, у меня еще есть ферма. Большая часть накладных расходов увязывается с доходами по ферме. Ума не приложу, как тренеры сводят концы с концами. Либо у них должен быть солидный начальный капитал, либо ферма, как у меня, либо они играют в тотализатор, иначе они ничего не заработают.

— И все же они не меняют профессию, — кротко заметил я. — И разъезжают в больших шикарных машинах. Стало быть, дела у них идут не так скверно.

Мой собеседник покачал головой и допил виски.

— Они хорошие актеры. Умеют прикидываться веселыми, беззаботными и преуспевающими, а у порога их караулят кредиторы. Ну да ладно, — сказал Текери, сложил бумаги и сунул их в карман. — Как вы думаете, вам удастся взять в следующий четверг выходной и поехать в Стратфорд?

— Думаю, что да.

— Отлично. Там, значит, и встретимся.

Мы встали. Кто-то оставил на соседнем столике «Ивнинг стандард», и я взглянул на газету мимоходом. Затем я остановился и подошел поглядеть повнимательнее. «Гибель потенциального дербиста» — гласил заголовок внизу на первой странице. В ней коротко сообщалось о том, что жеребец Борнео, записанный в дерби, погиб во время перелета из Соединенных Штатов, и тем самым все пари, связанные с его участием, отменяются.

Я улыбнулся про себя. Судя по отсутствию ярких подробностей и эмоциональных эпитетов, к публикации имел отношение скорее тренер, ожидавший Борнео, чем журналисты, учуявшие сенсацию. Ни один журналист, который видел или хотя бы слышал о мясорубке в самолете, не изложил бы факты столь сухо. Но останки жеребца быстро убрали, я сам помог вымыть салон, и любоваться было теперь уже нечем. Борнео был отлично застрахован, ветврач подписал акт о том, что ликвидация жеребца была продиктована необходимостью, мое имя было написано с ошибкой — Грэй, — и оставалось надеяться, что везение, а также умение Ярдмана выходить из подобных ситуаций позволят быстро исчерпать инцидент.

— Дорогой мой, — поспешно сказал мне он, когда его позвали в аэропорт, — нам вовсе ни к чему, чтобы лошади теряли голову, когда мы их перевозим, и потому вряд ли стоит трубить об этом происшествии во все трубы.

— Ни к чему, — согласился я, больше имея в виду мое собственное спокойствие, нежели репутацию его фирмы.

— М-да, печальный инцидент, — сказал Ярдман, пожал плечами и вздохнул с явным облегчением.

— Нам следует иметь при себе шприц…

— Да, а я об этом позабочусь.

Я тебе об этом напомню, думал я, стоя в уютном баре ипподрома Кремптона и ощущая на себе тяжесть тела умирающего жеребца. Мне казалось, я снова в крови Борнео. За двадцать четыре часа эти воспоминания еще не успели стереться из сознания, но я взял себя в руки, выбросил все из головы и пошел с отцом Джулиана смотреть скачку, в которой красиво победил один из наших конкурентов.

В субботу вечером я выказал максимум учтивости к очередной маминой юной гостье, хотя и проявил немало ухищрений, чтобы не остаться с ней один на один. В воскресенье же на рассвете я взял курс на север, в Линкольншир.

Когда я приехал в Фенландский аэроклуб, Том Уэллс стоял на площадке перед ангаром и лично проверял свои машины. Накануне утром он мне позвонил и сообщил, что я должен доставить в Глазго трех бизнесменов, где они собираются играть в гольф. Я должен был лететь на «ацтеке» и выполнять все пожелания клиентов. Это были солидные клиенты, и Том не хотел их потерять.

— Привет, Гарри, — сказал он, когда я к нему подошел. — Я даю тебе «квебек-браво». Ты наметил маршрут?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Имеется в виду герб герцога в виде земляничных листьев на герцогской короне.