Дневник писателя времён смуты

Диас Валеев, 2018

Данная книга татарского писателя, философа и общественного деятеля Диаса Валеева является продолжением его предыдущего тома «Записки бодрствующего» и также посвящена анализу смутных и драматических событий 90-х годов XX столетия в России. В этих очерках автор стремится раскрыть некоторые причины произошедних глобальных изменений в стране и гибели великой цивилизации, называвшейся Советским Союзом.

Часть I

Начало конца

Спасать существующую форму жизни

Два процесса ныне идут в мире. С одной стороны, процесс интеграции, объединения человечества. Это процесс объективный, человеческая раса выходит на ту стадию своего развития, когда большие, великие дела можно решать только соединёнными усилиями. Возьмём будущую жизнь в космосе. Человечество, конечно, не обречено пребывать, как в заключении, на единственной планете. Общими для всех являются и экологическая, и ядерная опасности. Иными словами, есть какие-то общечеловеческие, международные, интернациональные проекты, которые объективно стягивают человечество в нечто единое. И этот процесс единения мы видим и в мире, и в Европе. Но этого процесса интеграции мы сейчас не наблюдаем в нашей стране, наоборот, здесь идёт странный, противоестественный процесс дезинтеграции. Общее движение направлено в одну сторону, местное, локальное — в противоположную.

Это явное свидетельство какой-то болезненности, ненормальности. Мы в результате оказываемся не в авангарде мирового движения, а в арьергарде.

Что более всего поражает и даже настораживает в национальных конфликтах, которые ныне сотрясают страну, так это крайняя нечувствительность и подозрительно медленная реакция на эти конфликты органов власти.

Вот смотрите: декабрь 1986 года, события в Алма-Ате — первый сигнал надвигающегося бедствия. Первые конфликты в Нагорном Карабахе, произошедшие в феврале 1987 года. Уже эти события должны были как-то насторожить общественное движение в стране, но в первую очередь руководство страны. Ничего подобного. События пущены на самотёк. И даже больше: отданы в руки тем силам, которым выгодна дестабилизация обстановки в государстве.

Кровь Сумгаита стала предвестием будущей большой крови Закавказья, Ферганской долины…

Возьмём выступления крымских татар. Они продолжаются на протяжении, пожалуй, уже тридцати лет. Ко мне в Казани обратились представители крымских татар, они познакомили меня со всем комплексом проблем, со всей их тридцатилетней петиционной борьбой. Ну сколько можно откладывать эти горячие вопросы? В Казань приезжали представители абхазского народа. Были у меня дома. Проблемы закавказского региона взрываются на минах абхазско-грузинского конфликта. Я считаю, положение, в котором находится ныне наша страна, с точки зрения национального вопроса можно назвать чрезвычайным. Наше общество, следует говорить об этом прямо, разваливается буквально на глазах. В Средней Азии неспокойно, пролилась кровь. Закавказье поднимается, в Прибалтике сильны настроения сепаратизма… Кто виноват? Интеллигенция? Народ? Нет, повинно в этом в первую очередь руководство страны, которое доводит общество до крайней черты. Что делать? Нужны, конечно, определённые изменения во внутренней структуре нашего Союза. Я эту идею высказал ещё осенью прошлого года на выездном заседании секретариата Союза писателей России в Рязани. Ныне политическое развитие жизни идёт так быстро, что то, что было непонятно или, возможно, звучало странно ещё год назад, сейчас уже в порядке вещей. Я имею в виду ненормальность иерархической структуры нашего государства.

В нашем «круглом столе» участвуют в основном представители союзных республик. Быть может, эта тема для вас и не столь актуальна, но я представляю не только Татарию, но и все двадцать автономных республик страны. Надо учитывать ещё, что наша страна состоит из семидесяти краёв и областей, восемнадцати национальных округов. И вот это разрозненное, иерархически наслоенное, пирамидальное — в пять уровней — сооружение по-разному выстраивает судьбы народов, заключённых в рамки разных национально-государственных образований. Народы поставлены в совершенно неравноправное положение, что, конечно же, чревато межнациональными конфликтами.

Конституционные несообразности — мины, которые были заложены ещё в 20-х годах в основание нашего государства. При сталинском режиме, когда всё было задавлено властью страха, эти мины не были взрывоопасными, теперь же, как, возможно, изначально и предусматривалось некоторыми из отцов-основателей СССР, вроде Ульянова-Ленина, они стали взрываться. По кровоточащему телу страны побежали трещины. Где выход? Наверное, наше государство надо сделать союзом равноправных народов, необходимо действительно уравнять народы в правах. Интересно также, какой враг СССР записал в Основной закон право народов «на самоопределение, вплоть до отделения»? С какой целью это было сделано? Чтобы в некий час «икс» государство рассыпалось в труху?

Но вернёмся к тому, что есть сейчас.

Вчера я разговаривал с одним экономистом из Киргизии. В Киргизии проживает 4 миллиона 200 тысяч человек. Национальный валовой продукт — 11,5 миллиарда рублей. В Татарии — 3,5 миллиона человек, валовой национальный продукт — 17 миллиардов рублей. Мы начали сравнивать, сколько в Киргизии издательств, сколько в Татарии, сколько у них газет, сколько у нас. Ну а сравните, допустим, ту же Татарию, располагающую достаточно мощным научным, экономическим, художественным потенциалом, с Литвой или Латвией. Сравнение тоже будет не в пользу автономной республики. И именно в силу её более низкого статуса.

По экономическому потенциалу мы, пожалуй, превосходим все республики Прибалтики, вместе взятые, а по иным показателям, в том числе социальным… Иными словами, само нахождение во втором звене иерархического устройства объективно ставит татарский, башкирский, чувашский, якутский, удмуртский народы в неравноправное положение по сравнению с другими народами, лишает их многих естественных прав и благ. Если всё это оставить в таком виде, то, конечно, ничего хорошего не будет, никакой интеграции не получится. Неравноправие народов — почва для будущих серьёзных дезинтеграционных процессов, а возможно, и войн.

Интеграция может происходить только тогда, когда народы равноправны. Тогда они действительно могут стать равными экономически и политически. Тогда могут появиться основания для объединения.

Наконец, есть народы — крымские татары, турки-месхетинцы, два миллиона немцев Поволжья, греки, — которые вообще не имеют ничего. Никакого подобия автономии и государственности. Сколько десятилетий можно держать эти народы в положении жертв? И лишь теперь, когда начался «исход» советских немцев в ФРГ, когда туркам-месхетинцам стало опасно жить в Узбекистане, когда в мирное время появилась проблема десятков и сотен тысяч беженцев в нашей стране, мы только-только начинаем подступать к решению этих проблем. Да и опять каких-либо серьёзных подходов, по крайней мере, на уровнях власти, не видно.

Когда мы говорим об уровнях иерархии, надо отметить, что у нас в стране существовал культ четырнадцати республик. Не пятнадцати, а именно четырнадцати союзных республик. Одной из дискриминируемых нашей бюрократической системой нацией является русская нация, а самой дискриминируемой из республик — Российская Федерация.

Я сравнивал положение Татарии с Литвой или Киргизией. Но сравните положение соседней с Татарией Ульяновской области с той же Эстонией. В Эстонии миллион человек, в Ульяновской области — 1 миллион 300 тысяч. А что имеют люди, проживающие там? Ульяновцы не имеют даже того, что имеем мы, казанцы. Мы в социальном отношении второсортны, области же России идут по третьей категории. Такое же положение у туляков, калужан, ярославцев, рязанцев. Все эти и другие области Российской Федерации, где сосредоточена основная масса русского народа, находятся на самой низкой ступени социального существования, наряду с национальными окраинами и национальными областями. Чего мы ждём? Что поднимется Россия?

Иерархическое пирамидальное строение нашего государства, я думаю, не удовлетворяет ни один из народов, в том числе и четырнадцать «привилегированных» народов, остальные — тем более.

Я вижу в нашем обществе ныне три реальные силы, которые претендуют на реальную власть в нашем государстве и обществе. Во-первых, это народ, потенциальная сила которого чрезвычайно велика, но и в то же время это, быть может, пока самая слабая из существующих сил. Интересы его представляют лишь некоторые депутаты нынешнего созыва, находящиеся в явном меньшинстве. Вторая крупная реальная сила — хорошо организованный бюрократический управленческий аппарат, который заигрывает с народом, но при этом строго блюдёт свои интересы. Эта сила монопольно владела нашей страной и нашими делами целый ряд десятилетий, подчинена международному капиталу, но в последнее время, похоже, происходит делёж власти или передача её ещё и в руки третьей силы. Последняя пока не выступает активно на политической сцене, но уже видно, что она неудержимо стремится туда. Я говорю о силе мафиозных организаций, которые всё больше политизируются в последние годы и всё теснее срастаются с выродившимся бюрократическим аппаратом, обновляя его свежей грубой кровью.

Мне крайне не нравится наметившаяся в нашем обществе тенденция отказа от универсалистских ценностей. В центральной прессе, скажем, в «Комсомольской правде», в газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия», нередко появляются большие подборки материалов или статьи, где обосновывается необходимость в социалистической стране капиталистических форм хозяйствования или введения частной собственности. Прозвучали эти идеи и на съезде народных депутатов СССР.

Заметьте, раньше мы говорили, что вместо «плохого» социализма хотим иметь «хороший» социализм. Теперь некоторые уже хотят иметь вместо «плохого» социализма пусть плохонький, но обязательно капитализм. То, что это будет капитализм не современного японского, не американского, не шведского образца, а самый гнусный по своему характеру, с жестокостью и кровью, с элементами фашизма, в расчёт не принимается. Мы теряем — и всё больше — социалистические ориентиры. Кому нужен такой поворот, каким политическим силам вне нашей страны, понятно. Не случайно на Западе сейчас аплодируют речам о полном крахе нашей системы. Направленность нашей «перестройки» их вполне устраивает. Но кому может быть выгодна внутри страны такая коренная переориентация нашего общественного и экономического развития, политического и экономического бытия — назад к капитализму? Это в первую очередь нужно третьей силе, дельцам «теневой экономики», которые в союзе, с помощью и при участии окончательно переродившегося бюрократического аппарата сделали гигантские миллиардные накопления и хотят их теперь легализовать, пустить в открытый оборот. Естественно, эти силы хотят уже не «теневой», а легальной политической власти. Каналы воздействия? Они есть. С одной стороны, в последние годы идёт непрерывное идеологическое или теоретическое обеспечение в сознании людей этого поворота назад. С другой стороны, мощным фактором направленного воздействия на общественное мнение является специально созданная в стране острая ситуация всевозможного дефицита: нет ни мыла, ни лекарств, ни соли, ни сахара, ни лампочек, ни школьных тетрадок. При одновременной постоянной пропаганде западных стандартов жизни в сравнении с «приглашением на приобретение мыла хозяйственного в III квартале 1989 года — один кусок» (это талон на мыло, который лежит у меня в кармане) можно без труда внедрить в сознание десятков и сотен миллионов обездоленных людей мысль о порочности социализма, о его полной бесперспективности.

Такие талоны — и в масштабе всей страны — не чья-то ошибка. Это чья-то спецполитика.

И, наконец, третье направление удара по государству — это периодически провоцируемые в разных частях страны национальные конфликты, сопровождаемые, как правило, чрезвычайно медленной реакцией властей или такими действиями, которые вызывают крайнее общественное негодование (например, использование армии в целях её дискредитации в Тбилиси). Случайного здесь, я считаю, мало. Я рассматриваю все эти конфликты в динамической системе упоминаемых мной политических сил.

Вот почему я не склонен думать, что в существующих межнациональных распрях виновата одна только интеллигенция. Здесь действуют иные политические силы, которые, похоже, уже правят нашим государством и хотят править обществом. Где выход? Наши силы тоже велики, я имею в виду силы народа. Наша жизнь прошла при «плохом» социализме, но универсалистские ценности в нас впитались. Надо позаботиться о сохранении целостности и об очищении нашего государства и нашего общества. Надо спасать существующую форму жизни — и как идею, и как общий для всех нас фундамент жизни. Вот здесь и должна проявиться незаурядная роль интеллигенции. Мы обязаны найти приемлемый для всех путь в будущее. Не сомневаюсь, такой путь существует. Если же мы не сумеем вывести на него наше общество, если страну поведут по другому пути иные политические силы, в том числе тайные силы мирового масонства, на нас ляжет серьёзная историческая вина. В случившейся трагедии — а это будет именно трагедия колоссальных масштабов — мы действительно будем виноваты.¹

1989, 2 ноября

«Не утратить чувство свободы…»

Этот журнал прежде никогда не нуждался во мне — ни в моих статьях, ни в интервью со мной. В определённых кругах меня всегда почему-то подозревали в антисоветизме. И вот перед самым закрытием журнала, в момент агонии я понадобился: ко мне обращаются как к защитнику социалистических ценностей. Видимо, в Казани других защитников уже больше не осталось.

Встреча с Валентином Русаковым.

— Диас Назихович, сегодня говорят и пишут о кризисе социализма как системы. Каково ваше мнение по этому поводу?

— Да, с 1985 года жизнь нашего народа покатилась, поплыла по своеобразному руслу. Сначала новые вожди-златоусты говорили нам, что движение пойдёт под лозунгом «Больше социализма». Социализма действительно не хватало, и толчок был крайне необходим. Строго говоря, он кое-что принёс: мы раскрепостились, осмелели, стали свободно, и по телефону, и в городском транспорте, обсуждать самые острые политические проблемы. Более того, на любом перекрёстке клянём всё громче и резче руководство всех уровней — местное и центральное, выходим на улицы и площади митинговать, почём зря расплёскиваем самые противоречивые эмоции. В общем, всё это считаем приобщением к демократии и гласности…

Например, скажу о себе. За эти годы мне удалось опубликовать ряд эссеистических книг, которые прежде, без всякого сомнения, никогда бы не увидели свет.

Однако, идя дорогой свободы, мы всё больше осознаём, что бредём и к какому-то краху, неминуемому поражению. «Социализма» становится всё меньше и меньше. Те, кто кричал «больше социализма», сейчас уже убеждают нас в том, что спасение нас ждёт на дороге, где будет «больше капитализма».

В чём я вижу основной сюжет жизни общества сегодня? Об этом, к сожалению, не пишет «демократическая» пресса, да и «консервативная» тоже! С моей точки зрения, в последние десятилетия, особенно в брежневские времена, и ещё в большей степени в наши дни, при Горбачёве, сформировался мощный теневой класс советской буржуазии.

Приведу несколько цифр. Согласно оценкам специалистов, годовой доход теневой экономики у нас в стране достигает 170–180 миллиардов рублей. В программе капитализации СССР «500 дней» об этом тоже говорилось, но там указанная цифра почему-то значительно занижена (66–146 миллиардов рублей). Я полагаю, такое глубокое занижение сделано сознательно. Это — годовой доход теневой экономики, а её суммарный капитал достигает, по утверждению тех же специалистов, 500 миллиардов рублей.

Словом, мы имеем дело с мощным экономическим классом, детищем нашего же строя. Он долгое время развивался подпольно и сращивался с партийно-государственным аппаратом, комсомолом, промышленниками, правоохранительными, судебными органами, структурами КГБ. В результате глобальной коррупции он победно завоёвывает всё новые сферы жизни общества. И вот на протяжении трёх-четырёх лет мы видим, как этот класс советской необуржуазии рвётся теперь уже к политической власти. Правды ради, нельзя не признать, что он достиг немалого. Так, множество средств массовой информации работает уже на его интересы; многие экономисты в академических рясах, ещё недавно служившие социалистическим ценностям, ныне, мгновенно перекрасившись, поклоняются идолу частнокапиталистической экономики. Все они тем самым откровенно обеспечивают интеллектуальную поддержку стремлению этого класса к экономической и политической власти в стране.

Иными словами, движение, первоначально направленное вроде бы на обновление социализма, незаметно поменяло знак и теперь нацелено уже на его тотальное уничтожение.

Насколько я понимаю, наше интервью предназначено для последнего номера журнала. Журнал «Коммунист Татарии» прекращает своё существование. Один этот факт говорит о многом. В частности, о сдаче компартией абсолютно всех позиций.

Не только коммунисты, но и весь народ проявляют удивительную беспечность. Мы слепо верим нынешним говорунам, рядящимся в радикалистско-демократические униформы. Завтра, возможно, мы и поймём, что снова, в который раз обмануты. Но, скорее всего, будет слишком поздно.

Василий Розанов осенью 1918 года обречённо удивлялся и недоумевал: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три. Даже «Новое время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего».

И та же картина полного схлопывания государства наблюдается ныне. Девятнадцатимиллионная КПСС рассыпалась в труху за какой-то час-другой. Была вторая экономика мира — нет её. Заводы останавливаются один за другим на всём пространстве страны. Была великая культура. Нет её. Одна сплошная попса. А что народ? А народ, как в 1918 году по Розанову, принимает всё «до того легко, точно в баню сходил и окатился новой водой. И это действительность, а не дикий кошмар». Словом, проходим через обряд крещения в новой бане. Нас крестят в новую старую веру.

В обществе проявилась явная тенденция к полной ревизии всего пути, пройдённого страной за последние три четверти столетия, упорно формируется курс на реставрацию буржуазных ценностей жизни.

Теоретически, естественно, интересно знать: удастся ли необуржуазии совершить до конца сей гигантский политико-экономический переворот. Ведь в нынешних процессах можно увидеть много любопытного, неожиданного, теоретически интересного. А практически — уже совершенно невозможно купить одежду, обувь, мебель, какой-нибудь утюг и многие другие товары. Всё припрятано для будущего выкачивания денег. Сегодня все задумываются даже над такими мелочами, где раздобыть спички, нитки, хватит ли дома соли на зиму, не кончатся ли лампочки? Клянут социализм, а это просто меры, чтобы глупый народ вытошнило им. И вытошнит. В целом я рассматриваю данный процесс как новое глобальное насилие, второе в истории нашего государства, и последствия его могут быть столь же трагическими, как в 1917–1921 годах. Осуществляют это насилие, кстати, те же силы — назовём их «сатанинскими», — что и в первой четверти столетия.

— Какие общественные силы, по вашему мнению, способны изменить жизнь нашего общества к лучшему?

— Давайте посмотрим. Партия? Полный банкрот. Народ? Сплошное недоразумение. Линяет, как в 1918 году. КГБ? Инкубатор предателей, подразделение масонского ордена. Армия — облако то ли в штанах, то ли без штанов. Деморализованное стадо мародёрствующих офицеров и погрязших в дедовщине солдат.

Года полтора-два назад эти силы существовали. Теперь таковых нет. Об этом предмете можно рассуждать лишь теоретически.

— Ну хотя бы теоретически следует поискать выход.

— Когда я говорил о формировании класса советской необуржуазии, то в связи с этим закономерно мог возникнуть вопрос, что делать с этим классом? В такой ситуации мне виделись следующие три пути. Первый — пойти всенародной войной на уничтожение этого класса, взяв на вооружение методы военного коммунизма, или, скажем, приёмы Сталина, когда он расправлялся с НЭПом и его сторонниками. Думаю, это путь гибели. Он неминуемо приведёт к гражданской войне.

Второй путь усматривается в политике руководства страны, в деятельности так называемых «демократических сил». Это — полная сдача в плен данному классу. Это — принесение в жертву новых сотен миллионов людей в угоду узкоэгоистическим интересам отечественной и мировой необуржуазии.

Уверен, что и данный выбор также губителен, его исход тоже трагичен и кровав. Хаос, распад государства, коллапсирующая экономика, падение нравственности — всё это не может не привести к гражданской войне, возникновению зловещей фигуры диктатора.

Единственно спасительный путь, на мой взгляд, был третий. Третий путь не призывает ни вести войну на уничтожение советской необуржуазии, ни сдаваться ей на милость в плен. Согласно этому пути, следовало найти необуржуазии подобающее место в структуре социалистического общества. То есть идея такова: под жёстким контролем государства буржуазная струя вполне могла существовать и плодотворно работать на интересы социализма.

Во времена НЭПа этот путь в жизни нашего Отечества был в какой-то мере использован. Кстати, современный Китай, мне кажется, тоже идёт именно по такому пути: он не помышляет отказываться от универсалистких идеалов и ценностей, и его убедительные социально-экономические достижения не идут ни в какое сравнение с нашими. Но поздно. Пойдём по второму пути. Полная сдача, пленение духа. Что это будет означать практически? Локальные войны по периферии бывшего Советского Союза, расцвет бандитизма, миллионные толпы растерянных людей, выброшенных за проходные остановившихся заводов и фабрик и вынужденных искать какой-то иной способ пропитания.

— Во все переломные времена в истории человечества интеллигенция играла особую роль в судьбе общества. Насколько, по вашему мнению, интеллигенция повинна в грехах нашего времени?

— В моём паспорте написано, что я — из служащих. По профессии я писатель, но интеллигент ли я? Интеллигенты ли мы все?

Я думаю, трагедия нашей страны (уже вторая) заключена в том, что у нас практически нет интеллигенции. Есть редкие интеллигенты, рассеянные среди класса служивого люда. И вина интеллигенции 20–30-х годов, той, что чудом осталась жива после гражданского побоища в том, что она не проявила своей святой сущности, а, предав себя и интересы народа, растоптав свою совесть, пошла на сговор с политическим масонским экстремизмом, рядящимся в социалистические одежды, но по природе своей глубоко антисоциалистическим… История жизни, возвышения, преступлений перед народом и трагической гибели бывшего поручика Тухачевского — классический пример из судьбы интеллигенции тех лет. И вот теперь современная «интеллигенция» совершает вторую свою глобальную ошибку. Она вновь идёт на сговор теперь уже с коррумпированным классом необуржуазии, холуйски — на недостойном уровне — обслуживает его узкокорыстные интересы. Расплата неотвратимо грядёт. И такая же, как и в 30-х годах. А потом те из нас, кто останется в живых, будут снова вопрошать: «Кто виноват?»

В одном журнале недавно мне предложили написать статью о воспитании чувства гражданственности. Конечно, понять тех, кто заказывал статью, можно: чего-чего нам не достаёт всем и на всех уровнях, так это элементарного патриотизма. Но я отказался писать такую статью. Когда страна разваливается на части, когда распад и расслоение всей государственной ткани активно провоцируется сверху, писать о гражданственности счёл лицемерием. Более гражданственно, по моему мнению, — предъявление счёта тем сатанинским силам, которые довели страну до сверхкризисного, предынфарктного состояния. В своих статьях я и предъявляю этот счёт, хочу докричаться, достучаться до сердца людей, их ослепшего разума, но, знаете, что больше всего поражает? Отсутствие отзвука и среди интеллигенции. Всем словно абсолютно безразлично, что происходит со страной. Налицо — полная аннигиляция нравственного начала.

Конечно, история развивается волнами, в ней есть свои ритмы, жизнь всё время пульсирует. И нынешняя яма, в которой мы обитаем сегодня, — не на вечные времена.

Находясь во тьме лабиринта, мы вместе с тем должны доказать и самим себе, и нашим оппонентам из грядущего (они ведь будут внимательно изучать нашу эпоху), что, несмотря ни на что, мы оставались людьми, не потеряли разума и воли. Правда, не все.

— Какие мысли пробудило в вас опубликованное в «Правде» 30 сентября нынешнего года письмо группы деятелей культуры страны Президенту СССР М. Горбачёву? И стенограмма встречи с ним, опубликованная недавно.

— Мотивы обращения понять можно. Писатели, актёры просят Президента взять под личную опеку нужды культуры, взвалить на себя заботу о её деятелях.

Если бы мне предложили подписать это письмо, я не сделал бы этого.

Данное обращение наивно. В самом деле, у Президента всё вываливается из рук. Трудно назвать какой-либо его указ, который бы выполнялся. Ситуация обострилась до такой степени, что мы впервые после трагической осени 1941 года, когда враг осаждал стены Москвы, думаем о сохранении нашего общественно-политического строя, целостности государства. И несмотря на то, что вроде живём в мирное время, положение наше оказывается более драматично, нежели тогда.

Естественно, обращение не возымеет абсолютно никакого действия. Так же, как и встреча с Президентом. К тому же это была встреча Президента с литературными и театральными «генералами». И что они могли сказать? Разводить аллилуйщину, низкопробно холуйствовать — и только. Они разводили аллилуйщину и при Брежневе. Будут разводить её и при следующем «фюрере». Я думаю, он появится скоро. Практически уже появился.

— Над чем вы сейчас работаете, какие проблемы вас волнуют сегодня и какое отражение они получат в ваших будущих книгах?

— Писательская судьба у каждого складывается по-разному. Так случилось, что первые десять литературных лет я отдал прозе, писал рассказы, повести. Практически не печатался. Всё, что я писал, возвращалось мне из редакций и издательств с разгромными, разносными рецензиями. Этот период завершился в 1969 году сожжением — вроде бы в случайном пожаре — всего, над чем я трудился более тринадцати лет. Следующее десятилетие я занимался драматургией. Здесь успехов как бы оказалось больше, но только в казанских театрах в 70–80-х годах практически были уничтожены «театральной мафией» вкупе с партгосаппаратом шесть спектаклей, поставленных по моим пьесам.

Но нет, как говорится, худа без добра, и последние десять лет — в силу ли этих причин, а может быть в силу какого-то внутреннего настроения — я осваивал жанр философской эссеистики.

Что меня интересует и волнует? Судьба мирового человека. Мне хочется познать путь, пройдённый человеком от его микроипостаси к его мегаипостаси. Я выдвигаю идею об а-классическом, классическом и суперклассическом уровнях творческой деятельности человека. Года два я писал большую работу о пульсациях или ритмах мировой истории. Я полагаю, идеи, заключённые в этих рукописях, принципиально новые, они ещё не были в мировом обороте. Это — эссе на стыке философии, истории, литературоведения, искусствознания, политологии. Такое смешение жанров объясняется тем, что понятие жизни и сама жизнь настолько обширны, бесконечны, что посредством только какого-нибудь одного языка, скажем, языка философии, истории, искусства, их невозможно выразить. Требуются универсальные средства, при помощи которых я попытался рассмотреть явления человеческого бытия на фоне мировой истории.

Не сомневаюсь, ряд моих идей может вызвать возражения, даже резкие. Меня это абсолютно не смущает.

Мне не нужны особая слава, большие деньги, кроме минимума, чтобы нормально работать. Но мне обязательно нужно издать мои тексты. Эта задача порой трудновыполнима, ибо она организационного толка и зависит от множества других людей.

Есть задачи и творческого плана. Это подготовка к печати рукописей, которые пока по тем или иным причинам не опубликованы, это нереализованные долги перед собой в прозе и драматургии.

На писателя я смотрю как на проводника некой божественной космической силы или объективного бесконечного мира, окружающего нас. Смысл писательского существования в том, чтобы перелить на страницы бумаги хотя бы часть этой мировой энергии. Художник должен победить хаос жизни, придать ей формы, в которых бы сливались воедино добро, истина, красота.

1990, 29 октября

Спектакли театра марионеток

I

Январь 1991 года, Паланга, дом творчества художников. Здесь на ежегодном всесоюзном семинаре искусствоведов находится моя жена. Я приезжаю в Палангу накануне Нового года. И вовремя — в Литве заварушка.

Небывалая истерия, психоз. Это чудовище Советский Союз в очередной раз показывает свои зубы на маленькой, беззащитной Литве. Таково общее мнение. Психоз и среди участников семинара, преимущественно москвичей известной национальной или политической группы. Настроения такие же. Мы с женой одиноки.

Возвращаемся в Казань. Здесь те же зомбированные люди. Тот же психоз, только градусом поменьше. То же одиночество. Встреча с журналистом Артёмом Карапетяном.

— Итак, вы были одним из тех случайных «наблюдателей», оказавшихся в Литве в разгар январских событий…

— Да, я недавно вернулся из Литвы, где пробыл с 27 декабря 1990 года по 16 января 1991-го. Правда, находился не в самом Вильнюсе, а в Паланге, но в республике господствовала какая-то общая мрачно взвинченная атмосфера, которая ощущалась всюду. Впрочем, мои наблюдения кардинально расходятся с тем, что приходится читать в газетах и слышать от людей.

— Расходятся?

— Русское население в Литве находится в информационной блокаде. Передачи по радио и телевидению звучат сплошь на литовском языке. В те дни, когда начались вильнюсские события, прекратились даже двадцатиминутные передачи на русском, звучавшие один раз утром, один раз — днём и раз — вечером. Передачи гиперполитизированы. И на литовском языке нет ни музыкальных, ни литературных, ни развлекательных программ — одна голая политика, голые призывы! Центральные газеты в некоторые дни купить очень сложно, видимо, номера, в которых появляются материалы, не устраивающие литовское руководство, просто не пропускаются в киоски. Информация для русского населения очень избирательна, люди практически находятся на голодном информационном пайке. Вместе с тем передачи нагнетают обстановку до истерии.

Наступил день повышения цен. Он был внезапен и для литовцев, и для русских, и, конечно, произвёл шоковое впечатление. Очереди мгновенно исчезли. Это был резкий удар по желудку и, можно сказать, по интересам народа. Сейчас об этом ударе все забыли, никто не вспоминает. А надо помнить, ведь что-то стояло за этим.

— Такая «забывчивость» объяснима: цены, какими бы они ни были, и танки — вещи не одного порядка.

— Я сам своими ушами слышал неоднократные призывы по радио: приходите на площадь, надо защищаться, надо охранять Сейм. На площадь сгоняли студентов, школьников. Непрерывное давление на психику имело большое значение. И жить в постоянном радиотелевизионном прессинге человеку было сложно. А когда на площадях собираются десятки тысяч людей, обязательно что-то должно случиться.

В том, что произошло в ночь с 12 на 13 января, результат чего — четырнадцать трупов, оставшихся на асфальте, виноват, с одной стороны, режим Ландсбергиса и он сам, а с другой — политики в Москве, отдавшие приказ солдатам.

— То есть первым виноватым вы всё-таки называете Ландсбергиса!

— Да. Я убедился в этом, познакомившись с его пропагандой. После повышения цен, совершённого для подъёма общественной температуры, Ландсбергис висел на волоске. Он пошёл на резкое обострение ситуации, пошёл ва-банк, и в результате выиграл именно он. В итоге наши танки проложили и вымостили ему дорогу к абсолютной власти, и теперь он — «национальный герой».

— Неужели те, кто отдавал приказ, этого результата не могли предвидеть?

— Они на такой результат рассчитывали. Я думаю, что для них это была провокация более крупного порядка, и цель её — не какой-то путч в Литве (если бы такая цель ставилась, она была бы достигнута, ибо для армии такой переворот технически не сложен). Цель, повторяю, стояла перед ними более крупная — дестабилизация положения не только в Литве, не только в Прибалтике, а в целом в стране. Это детонатор. А взрыв должен состояться во многих местах, главным образом, может быть, в России.

— Судя по всему, вы разделяете недавно опубликованный в «ВК» прогноз Михаила Полторанина, который заметил: сначала — полномочия под пост Президента, потом некто организует беспорядки, потом кто-то подстёгивает требования рабочих об отставке Президента; ситуация дойдёт до предела. Горбачёв вынужден будет уйти, и тогда случится переворот. Военный или гражданский — неважно, но правый переворот. Вы склоняетесь к этой версии?

— Я не знаю, о чём вы говорите. Но переворот — именно «правый», необуржуазный переворот — в старом значении этого слова — я предвижу. Заваруха в Литве — его репетиция. Свою роль в грядущем перевороте в стране сыграет, конечно, и человек с красной отметиной на лбу.

Танки в Вильнюсе вызваны не столько прибалтийским кризисом, сколько кризисом общесоюзным. Главное острие этих событий имеет общесоюзный адрес. Идёт очень крупная игра по развалу страны, глобального порядка. Общественное мнение, мне кажется, совершенно не разобралось в этой игре.

По существу, в Литве теперь устанавливается фашистский режим. И общественное мнение фактически выступает в его защиту, в защиту Ландсбергиса и ему подобных. А этот режим, возможно, — модель будущего для всей страны. Из одного тоталитаризма, который мы сейчас проклинаем, мы попадаем в другой, модернизированный, быть может, более страшный. Но этой опасности никто не видит…

— Если продолжать эту мысль, то отражение Ландсбергиса можно видеть в руководителях других республик, в Ельцине, например?

— Да. То, что делает Ландсбергис в своей республике, — будет делать и Ельцин в России, если получит возможность. Во время августовского визита Ельцина в Казань я задал ему вопрос на встрече в Союзе писателей: гарантирует ли он, первый человек России, что мы все, сидящие в зале, в ближайшие год-два просто останемся живы? Тогда меня никто не понял, мои коллеги-писатели закричали, что это демагогия, а Ельцин начал говорить, что военный переворот невозможен. А я имел в виду не военный переворот, а опасность, исходящую из новых псевдодемократических, популистско-фашистских масонских кругов. Опасность, исходящую от его собственной команды.

— Ваше мнение, несомненно, расходится с мнением большинства граждан страны, с мнением прессы, в том числе и нашей газеты. Как вы оцениваете такое расхождение?

— Я думаю, истина не там, где большинство.

— Я имел в виду прежде всего истоки этого расхождения…

— За последние двадцать лет сформировался новый мощный класс советской необуржуазии. Находиться на строгой диете он не желает и, естественно, захотел открыто добиться экономической и политической власти. И совершает через своих людей, своих агентов, которых провёл на разные уровни властных структур, переворот.

События, которые происходят в Литве, как раз ложатся в рамки этого глобального переворота.

— Ваша точка зрения не вызывает сомнений с той только оговоркой, что вы называете это переворотом, а кто-то «новым мышлением», кто-то — конвергенцией. То есть вопрос в отношении к происходящим процессам…

— Я, например, сторонник конвергенции в том её понимании, которые декларировали Гелбрайт, ранний Сахаров, когда ещё в нём не проявлялись признаки старческого маразма. Но сейчас, мне кажется, о конвергенции уже поздно говорить, речь идёт о полном поглощении одной системы другой, о полном поражении.

Игра идёт очень крупная, в рамках вселенского масштаба, и те события, которые сегодня происходят, — разменные карты в этой игре.

— Каков ваш прогноз на этот глобальный переворот? Состоится он, или это невозможно?

— Конечно, ещё несколько лет назад я считал подобное невозможным. Но сейчас вижу: он вполне вероятен. Ведь первая попытка такого переворота произошла в 1987 году в Бирме, которая перешла с социалистического на капиталистический путь развития. Никто на это не обратил должного внимания. «Удачно» получилось там, почему не получится здесь? В 1989 году это же повторилось во всех странах Восточной Европы, в 1991 году ситуация краха может повториться и здесь. Ничего случайного нигде не было. Всё спланировано и точно осуществляется.

— Но в каком качестве в этот процесс вписывается Вильнюс? В качестве остановки, срыва?

— Я думаю, что и Карабах, и Литва исполняют роль детонаторов, катализатора всех этих разрушительных процессов.

— Как бы вы спроецировали вильнюсские события на Татарию? В принципе мы имеем здесь сходные с Литвой моменты: есть коренное население республики, есть определённый экономический потенциал, дающий как Литве, так и Татарии возможность самостоятельного существования, и есть значительная русскоязычная диаспора.

— Проецировать надо прямо: то, что происходит в Прибалтике, может произойти и в Татарии. Поэтому и к вильнюсским событиям надо подходить с этой точки зрения: желательны эти процессы или нет, что они дают?

— Значит, в какой-то степени Вильнюс — предупреждение ТОЦу, «Иттифаку» и другим силам, которые по устремлениям можно сравнить с «Саюдисом»?

— Это их подстёгивание. И предупреждение всем нам, всем народам, проживающим в Татарии, в России. «Саюдис», «Иттифак», ТОЦ — мне думается, образования, рождённые в структурах КГБ. Роль последнего здесь решающая.

Гражданская война — пока в вялотекущей форме — в стране практически началась. В условиях войны говорить о демократии смешно. Её нет. Налицо — диктатура чуждых стране масонских группировок и агрессия их примитивной, лживой пропаганды.

Так что людям надо разобраться, чего они хотят: действительно демократии или наступления фашистского режима. «Фюреры» для него уже готовы.

Наш разговор печатается в газете. И в редакцию сыпятся письма. Их довольно много. Ещё одна встреча с А. Карапетяном.

«Очень болезненно наша пресса воспринимает события в Прибалтике. Но это восприятие крайне односторонне и субъективно. К Диасу Валееву корреспондент А. Карапетян применил вежливое выражение: «Ваше мнение, несомненно, расходится с мнением большинства граждан нашей страны, с мнением большинства прессы, в том числе и нашей газеты». О каком большинстве может идти речь, если задававший этот вопрос корреспондент мнения большинства не знает, поскольку он — один из представителей какой-то группировки, о которой говорил Диас Валеев, и всеми правдами и неправдами отстаивает своё мнение? Я целиком и полностью разделяю мысли Д. Валеева, но никак не А. Карапетяна, который свою правду преподносит крайне односторонне, думая на этом нажить себе капитал. В. Ефремов».

«Глубоко сожалею, что на выборах в народные депутаты СССР поддерживала кандидатуру Диаса Валеева. Не дай Бог, наделить таких людей властью: железными цепями задушат они свободомыслие не только своего народа, но и всех других народов нашей страны. В. Хабибуллина».

«Горбачёва давно пора убрать. Он человек случайный и неспособный руководить страной. Он развалил СССР, довёл народ до крайней нищеты, развязал гражданскую войну…

Что касается Ельцина, то он сегодня является признанным лидером России и всего советского народа, авторитетом номер один, как некогда Георгий Жуков и Андрей Сахаров. Советский народ своё будущее связывает только с Ельциным. С какой стати Валеев считает, что миллионы избирателей дурнее его и не умеют разбираться в людях? Сам Валеев потерпел поражение на выборах и не имеет никакого морального права осуждать Ельцина. Пора ему, наконец, понять, что народы Татарии его идеи не принимают. Я. Садреев».

— Приблизительно таково содержание многочисленных писем, пришедших в редакцию в ответ на ваше интервью. Большинство из них — в противовес вашей позиции…

— В мире миллиарды христиан — ныне живущих. А сколько их было и уже ушло за две тысячи лет существования этой религии? И вот, когда в семидесятые годы я писал своё эссе об Иисусе (оно было опубликовано в Казани несколько лет назад), я чувствовал сопротивление двухтысячелетней традиции, сопротивление живой мысли миллиарда людей. Я пришёл к своей версии Иисуса, абсолютно отличающейся от версии этого человеческого миллиарда. Да, противостоять такому числу очень сложно. Но можно.

Я. Сардаев пишет о миллионах избирателей, которые видят в Ельцине отца родного. Противопоставить свою мысль мысли миллионов граждан, совершенно одурманенных в процессе спецобработки, которую в течение последних лет ведёт наша пресса, тоже сложно. Все мы ныне одурманены, все — политические наркоманы, все на сатанинской игле, — и наши представления о жизни (это чувствуется и по вашей почте) чрезвычайно далеки от реальности…

Возвращаясь к нашему первому разговору о событиях в Литве, хочу добавить, что мы кое-что не договорили. Чтобы правильно понять подобные события, надо осознать: у таких фигур, как Горбачёв, Ельцин, Ландсбергис, конечные социальные цели одинаковы и заданы им извне. Персонажи из масонского театра марионеток отличаются друг от друга только своими представлениями о скорости движения: один хочет двигаться на первой скорости, а другой уже включает четвёртую. Отличаются они и тем, что между ними идёт борьба за шапку Мономаха. И именно в этом треугольнике надо искать режиссёров спектакля, в финале которого на вильнюсскую мостовую упали четырнадцать человек… Я бы над этим треугольником нарисовал ещё четвёртую точку. Наверху, над ними. Она находится где-то на Западе, возможно, в США. В принципе на вильнюсскую провокацию, как и на многое другое, что совершается у нас в стране, надо поставить штамп: «Made in USA». Трагедия, естественно, может повториться вновь. Где угодно, на всём пространстве СССР. Кстати, относительно фигур Горбачёва и Ельцина теперь идут большие споры. Моя точка зрения? Политическое саморазоблачение одного завершилось, а политическое саморазоблачение другого началось.

— Вы называете Запад в качестве одной из причин трагедии. Но там такого не происходит. Следовательно, коренные причины — внутри Союза…

— В мире идёт страшная война за ресурсы, за власть над умами людей. С этой точки зрения война в Ираке (кстати, я полностью на его стороне), события в Прибалтике, в Грузии — одно и то же. Уверен, события в нашей стране во многом, разумеется, не во всём, инсценированы и инициированы спецслужбами, собственными, внутренними и внешними, западными.

— Мне кажется, что эта взаимосвязь носит более односторонний характер: Запад реагирует на то, что происходит в СССР.

— Думаю, что не только реагирует, но и талантливо провоцирует многие события. И, наверное, эта игра началась не сегодня, она началась очень давно.

— Где вы видите активное начало Запада?

— Процесс обуржуазивания нашего общества, начавшийся несколько десятилетий назад и охвативший все властные структуры, активно подогревался Западом. Наше сегодняшнее положение — это проигрыш прежде всего КГБ перед ЦРУ, проигрыш разоружившейся, погрязшей в ревизионизме, по существу преданной своими лидерами компартии, и проигрыш наших отечественных идей перед их идеями. Вернее, проигрыш не идей, а людей, которые их осуществляли.

— То есть, по-вашему, это не стратегический, а тактический проигрыш?

— Да, я уверен, кризис СССР имеет субъективные причины. И мне кажется, что мирного, спокойного, эволюционного преодоления кризиса не будет.

Западная цивилизация богаче советской цивилизации. И она просто «купила» наше руководство. Как известно, оно уже не исповедовало аскезы.

Осталась лишь одна надежда на армию. Армия — это сегодня уже единственная возможность спасения страны, её целостности. Но и на неё, честно говоря, надежд мало. В армии идут чистка и сокращения. Криминал и обуржуазивание поражают и офицерский корпус.

— Ваши суждения опять же вызовут реакцию отторжения у большинства наших читателей и, может быть, большинства граждан. Вы не боитесь определённой изоляции?

— Хвала, хула — эти облака всегда висят над головой. Боюсь. А что делать? Сейчас, когда 90 процентов прессы дудят в одну примитивную дудку и ежечасно обрабатывают, препарируют сознание миллионов людей, подобная однобокость вызывает во мне чувство протеста. Ведь существуют ещё миллионы людей, которые думают иначе, но они фактически лишены права голоса. В этих условиях я, писатель, считаю себя просто обязанным, чтобы эти люди не почувствовали себя брошенными, одинокими. Писатель ведь нечто вроде священника.

— Наконец последний вопрос. Как вы будете голосовать 17 марта? На Референдуме?

— Если бы, скажем, президент Франции или канцлер Германии стали бы, сойди они с ума, инициаторами проведения в своих странах Референдума по вопросу сохранения или несохранения своих исторических государств, они не удержались бы на своих постах даже суток. Были бы смещены и отданы под суд как национальные предатели. А возможно, нашлись бы патриоты, которые просто пресекли им жизнь. В нормальном обществе такие люди права на бытие не имеют. А у нас всё возможно. В 1917 году монарх, Верховный Главнокомандующий во время проведения тяжелейшей войны сдаёт престол каким-то шарамыжникам, двум депутатам Госдумы, которых надо было немедленно арестовать и тут же расстрелять без суда и следствия. В 1991 году Генеральный секретарь правящей компартии выносит на обсуждение вопрос, сохранять или не сохранять государство. Сама постановка таких вопросов кощунственна и недопустима. Разумеется, я не приму участия в этом политическом фарсе. Я — за единый Союз в сложившихся исторических границах. Опубликованный же проект Союзного договора, под который, собственно, нам предлагается голосовать 17 марта нынешнего года, это, по сути, — ставка на открытое легальное расчленение государства. Предатели-политики развалили большой СЭВ и Варшавский Договор, а теперь на бывшей территории СССР стремятся создать малый СЭВ, называя новообразование «обновлённым Союзом». Своим голосованием мы должны освятить превращение великого государства в кучу «суверенных» обломков с непредсказуемой судьбой.

Голос одного человека мало что весит на весах истории, но я считаю, он всё-таки что-то значит. По крайней мере, для самого человека.

1991, 29 января

1991, 13 марта

Кровавая вильнюсская провокация позади. Все уже забыли о ней. Однако интерес к событиям, сказавшимся на судьбе Советского Союза, судьбе социализма, у меня не угасает. Что хранится у меня о тех днях в моём досье?

Вот выдержки из интервью журналиста А. Плукиса с известным литовским писателем Витаутасом Пяткявичюсом («Советская Россия», 06. 09. 2003; перепечатка из вильнюсской газеты «Обзор»): «Я был у истоков «Саюдиса» и видел, что с самого начала всё пошло не в ту сторону, — свидетельствует Пяткявичюс. — Большинство актива В. Ландсбергиса состояло из перевербованных чекистов. В нашей инициативной группе «Саюдиса» было 16 кагэбешников. В. Ландсбергис «питался» их информацией и никого не боялся, ибо чувствовал поддержку со стороны боссов КГБ. Январские события — страшная провокация. Кто пошёл защищать Сейм и телебашню? Школьники, студенты… Всех подвозили на автобусах. «Свободы без крови не бывает», — говорил в те дни В. Ландсбергис. Вот и спровоцировал кровь. А какой в те дни был поднят психоз! В те провокационные дни и вылез на свет Божий Витаутас Ландсбергис. А всплыл он так: кагэбэшник А. Чакуолис предложил избрать его председателем «Саюдиса». Выборы председателя «Саюдиса» — дело рук главы КГБ Литвы генерала Э. Эйсмонтаса. Подобный сценарий написан ещё в 1987 году, когда М. Горбачёв принял решение о легализации всех в то время создаваемых организаций. Было дано ясное и внятное указание, что этим процессом должен управлять КГБ. Этот сценарий действовал безотказно. Когда в ЦК партии республики обсуждался вопрос о руководителе «Саюдиса», начальник КГБ Литвы Э. Эйсмонтас представил на рассмотрение бюро ЦК кандидатуру В. Ландсбергиса. И бюро ЦК согласилось с этой кандидатурой. «Свой человек» возглавил «Саюдис»…

События возле парламента и возле телебашни — интересная тема. 14 января утром в Вильнюс прилетел мой друг — украинский писатель Борис Олейник. Он в то время, как и я, состоял в Совете при М. Горбачёве по особым поручениям. И говорили мы с ним о вильнюсских событиях, говорили много и во всех подробностях. Дело в том, что штурм башни и оборона всего остального были подготовлены с обеих сторон при участии руководителя КГБ Э. Эйсмонтаса и А. Буткявичюса. Я дважды участвовал на совещаниях руководства Вильнюсского гарнизона в Северном городке. И обстановка тогда была относительно нормальной. Но потом провокации начались со стороны литовцев. Люди препятствовали выходу военнослужащих и их жён из Северного городка, плевали им в лицо, всячески оскорбляли. А когда делегация военных с жалобами отправилась к Ландсбергису, её на полпути остановили и избили. И это было известно М. Горбачёву. Об этом узнал и Борис Олейник. Словом, путч начался. А. Буткявичюс носился по Вильнюсу и кричал: «Не бойтесь, солдаты будут стрелять холостыми…» Откуда он это узнал? Знал об этом и В. Ландсбергис. Всё это было инсценировкой. А. Буткявичюс из Лаздияй привёл 18 пограничников и, переодев их в гражданскую одежду, разместил на телебашне. Они оттуда и стреляли в людей. Об этом я узнал следующим образом. После всех событий — я работал в Сейме в должности председателя по национальной безопасности — эти 18 человек пришли ко мне с жалобой, что их вычеркнули из списков участников событий 13 января. Они мне рассказывали, что начальник тогдашней иммунитетной службы Чеснулявичюс с пистолетом в руке поставил их к стенке и заявил, что если они хоть одним словом заикнутся, что были на телебашне, — с ними будет покончено. Они стреляли боевыми патронами. Причём у российских солдат, согласно приказу, были только холостые патроны…

13 человек, как теперь пишут, погибли. Однако в морг-то привезли не 13, а 18 трупов. Пять человек врачи «забраковали» — у них не было никаких ран. Сегодня рассказывают об этом путче разное. А на самом деле — это была грязная игра.

Отчёт о тех событиях был написан Б. Олейником. Копия его имеется у меня. В нём Б. Олейник пишет М. Горбачёву, что тот — нечестный человек… Скажите, какой гарнизон посмел бы выйти из места своей дислокации без указания свыше? Какой бы генерал решился на такой шаг? Но было дано задание: «Напугать!» Танки были обеспечены только холостыми снарядами. И они просто «бухали». Ни один снаряд в Вильнюсе не разорвался. У солдат тоже были учебные «холостые» патроны. И об этом все знали. Это был, словом, с обеих сторон подготовленный «чёрный сценарий». Ландсбергис знал о том, где, что, когда и как будет происходить. Если бы он ничего не знал, то разве уже с 11 января стал бы призывать людей к защите «свободы и независимости»? Двое суток продолжался призыв. А «мероприятие» всё откладывалось: то на 11-е, то на 12-е, потом уже на 13-е. В Северном городке тоже что-то «не получалось». В конце концов, из Северного города 13 января выдвинулись войска при участии Э. Эйсмонтаса и А. Масхадова (печально прославившегося впоследствии в Чечне. — Д. В.). Так вот, в морге пять трупов отбросили как «непригодные». А где же их подобрали? Та девушка, которая попала под танк, — случайная жертва. Она потеряла шаль и нагнулась её поднять. Вы же представляете, что такое толпа? Толкнули её, и она угодила под гусеницу. А танкист через триплекс видит только вперёд и от танка с шести метров. Он не видел её. И я уверен, если бы увидел — остановился. Вот говорят, что военные стреляли возле парламента. Чепуха! Скажите, какие военные подразделения бывают вооружены… малокалиберными винтовками? А ведь Сакалускас был убит именно из такого оружия. В пьяном виде он стрелял в проезжающих офицеров. Стреляли по ним и другие его «друзья». Вот и попали в «своего». Прокурор, который присутствовал при осмотре трупа, убедился, что он был убит сзади из малокалиберной винтовки. Вот тебе и Сакалускас. Всё это событие — липа от начала и до конца…».

Нужны ли ещё комментарии?

2003, 9 сентября

II

Август 1991 года, теплоход, следующий рейсом Казань — Пермь. На нём мы с женой и два наших внука. Новость о создании в Москве Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) застаёт нас врасплох ранним утром. Весь день, 19 августа, приподнятое настроение. Но уже к семи вечера становится ясно, что ГКЧП — это «липа», очередная провокация. Танки и БТэРы на улицах и площадях Москвы с холостыми снарядами, солдаты с автоматами с небоевыми учебными патронами — всё, как в январе в Вильнюсе. Среди декоративного оформления нового спектакля и толпы народа, вконец одураченного, зачумлённого, надеющегося неизвестно на что. И, конечно, на асфальте три обязательных ритуальных трупа каких-то случайно подвернувшихся людей.

Вспомним В. Ландсбергиса: «Свободы без крови не бывает!»

Через день стоим в толпе на митинге на центральной площади Перми. «Гэкачеписты» проиграли. Победные вопли в микрофон, славословия в адрес Ельцина, эйфория. Завтра начнётся счастливая жизнь. Такая, какой никогда не было.

Рядом мужик моих лет. Подозрительно всматривается в моё лицо.

— А вы почему усмехаетесь?

— Это теперь возбраняется?

Возвращение в Казань. Здесь те же зомбированные больные люди. У победителей к проигравшим — та же подозрительность. Вместе с тем атмосфера общего ликования. Коммунистическая партия запрещена, обкомы и райкомы по всей стране опечатаны, ряд центральных газет закрыт. Наконец-то пришла долгожданная свобода. Знакомые истошные вопли на митингах, победная эйфория. Искомое счастье у порога.

Встреча с журналистами Андреем Мальцевым и Еленой Чернобровкиной. Их интересует моя точка зрения на последние политические новости.

— Я думаю, разговор следует начать с анализа общей атмосферы, может быть, не с самих событий, а с того, как они откликаются на людях. Скажем, вот раздаётся звонок, звонит старая одинокая женщина: «Диас Назихович, куда мне нести партвзносы?» Я сам полтора года назад приостановил членство в партии, поскольку не мог находиться в одной организации с такими лицами, как Горбачёв, Ельцин, тем не менее женщина обращается ко мне. Куда нести партвзносы одинокому человеку, который, быть может, связан с жизнью только через свою партийную организацию?

А вот уникальный документ, который меня просто поразил, его вчера принёс показать мне мой знакомый. Этот документ проливает свет на нашу действительность: «Ты мой друг, но истина дороже. Послезавтра, в понедельник, я еду в редакцию и постараюсь опубликовать содержание нашего разговора с тобой девятнадцатого августа вечером. Иначе я не могу». И далее — фамилии и адрес человека, угрожающего доносом.

Эту записку мой знакомый нашёл в своём почтовом ящике 23 августа 1991 года, когда победа так называемых «демократов» стала очевидной. Автор записки — кандидат наук. На кого же он хочет донести? Мой знакомый, сторонник социализма, работает дворником. Они двадцать лет знакомы. И вот — синдром доносительства. Оказывается, он жив. Между тем страна развалена, всюду царят злоба, ненависть, эгоизм всех форм и национальных окрасок, какие только возможны.

Писатель, с моей точки зрения, — представитель всей человеческой расы, духовный вестник высших сил. Мелкая злоба противопоказана самому статусу художника в жизни и в мире. Но, к сожалению, интеллигенция крайне неважно показала себя в Революции 1917 года. Она плохо показывает себя и ныне. И тогда она не предохранила государство от разрушения, и теперь не стала заслоном на пути разрушителей.

Присмотритесь к фигуре Звиада Гамсахурдия. Участник Хельсинской группы, известный диссидент, правозащитник — и вдруг обнаруживает полную свою противоположность. Демократ становится диктатором мелкого пошиба, едва придя к власти в Грузии. Полагаю, подобное превращение произойдёт и с другими «демократами».

Прекрасна идея повышения статуса народов, а воплощение по всей стране — ужасно. Ужасным может быть и воплощение демократических идей.

Давайте разберёмся в инциденте, произошедшем на площади Свободы в Казани 29 августа, в канун Дня Республики, когда тысячная колонна, условно говоря, «азатлыковцев» врезалась примерно в такую же по количеству колонну, условно говоря, «демократов». Всё происходило на моих глазах, и я пришёл к выводу: это была специально устроенная политическая провокация. Причём провоцирующие импульсы шли с обеих сторон. Я думаю, общественность вправе поинтересоваться у руководителей демократических сил республики, кто из них конкретно первым предложил организовать митинг под своими флагами и с лозунгами: «Долой Верховный Совет Татарстана!» в канун Дня Республики? В этом был уже явно провоцирующий момент. Почему они не организовали этот митинг днём или двумя раньше? Но я считаю, общественность вправе спросить и у руководителей национального движения, кто из них конкретно повёл возбуждённую толпу на штурм «противника»?

Давайте будем прагматиками. Мы вступаем в трудную зиму, где всё непредсказуемо.

Что нам нужно сейчас? Чтобы в трубах парового отопления была зимой горячая вода, чтобы на нашем столе каждый день были хлеб, молоко, картошка и хотя бы раз в неделю кусок мяса. Чтобы работали заводы. Чтобы сосуществовало межэтническое согласие. Разве всё это не нужно вам как людям? Я не понимаю ни «демократов», ни «националистов», которые ради своих политических амбиций хотят всё это взорвать. Кто они — самоубийцы, слепцы? Главное, основное сейчас для миллионов людей — проблема выживания.

Мы же выясняем теперь, кто как себя вёл 19–21 августа 1991 года. Это несерьёзно. Ибо несерьёзен сам предмет разговора. На мой взгляд, не было — позвольте мне высказать парадоксальную мысль — никакого ГКЧП, а было несколько высокопоставленных провокаторов, игравших роли членов мнимого ГКЧП. Я считаю операцию «Путч», проведённую в Москве руководством ЦК КПСС, КГБ, Министерством обороны, гигантской провокацией с далеко идущими политическими последствиями. Да и эти последствия уже налицо: практически под запретом коммунистическая партия, задавлена оппозиция в Верховных Советах СССР и РСФСР, разрушено государство как единое целое. Лжепутч — пролог к смене общественно-политического строя и распаду государства. Впрочем, мне не хочется никого ни в чём убеждать или переубеждать. Теперь это бессмысленно. Кто-то с тоской и ностальгией смотрит на красный флаг, а кто-то с надеждой — на трёхцветный или зелёный. Дело вкуса и выгоды.

Истина ныне погребена под завалами новой оглушительной лжи. Я не вижу её ни у белых, ни у красных, ни у чёрных, ни у зелёных. Вообще внешний мир сейчас ничего не может дать душе художника, кроме опустошения и горечи. Я только в последние месяцы понял, отчего умер Блок в 1921 году. Ему нечем было дышать, нечем жить. И такое же абсолютное отсутствие кислорода в воздухе и теперь. Ясно одно: кончилась, оборвалась короткая эпоха свободы, демократии, гласности.

Таков, если угодно, мой взгляд на события 19–21 августа. Политический спектакль со лжегероями, миллионными массовками и непредсказуемыми последствиями в масонской обработке.

Раньше «стучали» в КГБ, сейчас, как видим, «стучат» в газету, «стучат» даже на дворников. Впрочем, КГБ, вероятно, тоже принимает доносы.

В людях снова появился страх, ощущение опасности. И страсть к охоте на ближнего.

— Но ведь мэры Москвы и Санкт-Петербурга осудили «телефоны доверия».

— Да, они выступили против кампании угроз, которая уже начала набирать силу. Видимо, последовало указание с Запада. Но насколько продолжителен этот сигнал «отбоя»? Может быть, это тактический манёвр, а потом идеология террора против инакомыслия наберёт силу?

— Ну при чём здесь Запад и террор? Просто психология тридцать седьмого года живёт в нашем сознании, в нас живёт страх. И когда ситуация напоминает, страх вылезает на поверхность.

— Страх нагнетается и сверху. Например, возьмите организацию политического процесса над путчистами, который готовится. Возможно, он ничем не будет отличаться от знаменитых процессов тридцатых годов. Всё будет зависеть, конечно, от ситуации. Между нами говоря, я бы желал видеть в одной общей тюремной камере и «путчистов», и «форосского узника», и героя, взобравшегося на танк. Актёры одного театра. Только роли разные.

— Как можно их рассматривать вместе? Ведь если бы путчисты победили, вот тогда бы действительно были массовые политические процессы.

— Я был в те августовские дни в Перми. В конце второго дня я оценил московско-крымские события именно как спланированный лжепутч.

Я называю происшедшее необуржуазным переворотом, аналогичным по своей природе, — только всё перевёрнуто на сто восемьдесят градусов — двойным, февральскому и октябрьскому — переворотам 1917 года.

— А как вы оцениваете заказ на двести пятьдесят тысяч наручников? Об этом пишут газеты.

— Для организации этой операции нужно было и соответствующее пропагандистское обеспечение. Вполне возможно, что такой заказ и был сделан для того, чтобы после путча об этом появились сообщения в печати. Но вполне вероятен и другой вариант. Возможно, организаторы переворота полагали, что эти наручники пригодятся для таких людей, как я. Мы находимся в шаге от охоты на ведьм. Если эта охота начнётся, то не хватит и двухсот пятидесяти тысяч наручников…

1991, 17–18 сентября

«У человечества одно лицо…»

Нынешний чрезвычайно обострённый интерес к политической истории, к «качеству» человека и его мировой судьбе обусловлен драматизмом современной жизни. Каково быть художником в этом катастрофическом мире, есть ли ресурсы у человека для дальнейшей жизни и творчества, где выход в иное, более светлое бытие? Об этом мои размышления в диалоге с дочерью Майей Валеевой.

Д. Валеев. Мы с тобой два писателя одной крови, но разной судьбы. Я человек, сформировавшийся в шестидесятые годы, но прорвавший «стену» как писатель практически в семидесятые. Ты человек, создавшая себя как писателя в минувшее десятилетие, а именно в восьмидесятые годы. Мы по-разному вошли в литературу. У тебя первая книга вышла в 18 лет, у меня первая премьера состоялась в 33, а первая книжка увидела белый свет в 35 лет. Ты стала членом Союза писателей в 26 лет, а я — в те же 35. Сейчас в жизни общества возникла роковая полоса. Давай сверим взгляды на наше время и роль наших поколений в нём.

М. Валеева. Мне кажется, что, несмотря на довольно-таки гладкое благополучие нашей юности, моё поколение приняло на себя основной и самый тяжкий удар второй половины XX века. Наши глаза и души прозревают только сегодня. Только теперь мы ощутили холодящий ужас и беспросветность того мира, который с разной степенью энтузиазма и веры творили люди более семидесяти лет. Вы были разочарованы в конкретном моменте, но, наверное, не в системе жизни как таковой. Иллюзии и вера — всегда хорошие помощники творчества. А что остаётся сегодня нам? Что делает любое живое существо, когда ему ломают позвоночник? Когда происходит грубый и резкий слом и все знаки плюс меняются на знаки минус и наоборот?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Стенограмма выступления на 1-й сессии Совета по межнациональным отношениям при журнале «Дружба народов». — Д. В.