Сердце Черной Пустоши. Книга 2

Диана Хант, 2018

Леди Элизабет, молодой маг из Аварона, волею судьбы заброшена в далекое королевство Черная Пустошь. Пугающие ритуалы и обычаи, из которых самый страшный запрет на магию – суровое испытание для любого мага. Но самое страшное в Пустоши – ее правитель. Принц, которого Элизабет не знает. Принц, которому она обещана.

Глава 3

Меня мигом обступили и загородили с такой быстротой, что не успела понять, как перед носом оказалась чья-то укрытая капюшоном голова. В первую секунду обуяла благодарность за готовность незнакомых людей защищать меня, но голоса и крики мигом вернули в реальность.

— Что там происходит? — спросила я, вставая на полупальцы, чтобы разглядеть, но получилось лишь увидеть головы пробегающих мимо людей.

Мистрис Одли, которая вынырнула из ниоткуда справа, проговорила:

— Не беспокойтесь, леди. Все будет в порядке.

— Но кого отправляют на смерть? — не унималась я, чувствуя, что на улице происходит что-то страшное и несправедливое.

Старшая камеристка выглянула из-под капюшона строго, словно наставница, и многозначительно промолчала. Но я вытаращила глаза и замахала руками, всем видом показывая, что жду ответа.

Брови мистрис Одли сдвинулись на переносице, она поправила плащ на плечах и легонько стукнула по плечу одной из женщин. Та повернула голову, хотя сама осталась неподвижна, и я смогла разглядеть лишь острый подбородок. А камеристка приказала:

— Проверь, что там.

Женщина коротко кивнула и как-то незаметно исчезла среди толпы.

Река криков и шума потекла вниз по улице, а мистрис Одли тихо хлопнула в ладоши, и весь мой конвой двинулся вперед.

В груди появилось такое же ощущение, как в момент, когда дядя сообщил, что выдаст за Черного принца, а волна обиды и беспомощности прокатилась от пяток до самой макушки. Я резко остановилась. Идущие позади женщины едва не налетели на меня и теперь виновато опускают головы, пытаясь приседать в поклонах.

Я развернулась к старшей камеристке и произнесла:

— Мы разве не дождемся посыльную с вестями?

Мистрис Одли вытаращила глаза, словно я только что прилюдно ее оскорбила.

— Но миледи, — сказала она, — мы можем дожидаться ее у вас в покоях. В безопасности и удобстве, что и положено невесте его светлости.

— Но если те люди совершают беззаконие, — продолжила настаивать я, — мы можем помочь. Но как помочь, если мы будем в замке? Даже если посыльная расскажет все в самых ярких подробностях, мы можем просто опоздать.

— Миледи не следует вмешиваться в подобные дела, тем более на улице, — строго сказала мистрис Одли.

В голове пронеслось множество вариантов с картинами того, что происходит у тех людей, но ни одна не понравилась. Чувство справедливого возмущения второй раз за день вспыхнуло в груди, а старшая камеристка неожиданно стала раздражать больше Бенары.

В глубине души я понимала, в чем-то она права, и мне не следует лезть в дела королевства, в котором понимаю еще так мало, но игнорировать ощущения не могла. А истинное чутье буквально кричало о чем-то дурном и жестоком.

Я выпрямила спину и подняв подбородок, как это подобает высокородной леди, произнесла:

— Мистрис Одли, мы дождемся посыльную. Но не в замке, а здесь потому, что я хочу иметь возможность помочь, если будет нужно. И впредь прошу подбирать слова в разговоре с будущей принцессой.

Камеристка охнула и отшатнулась, выпучив глаза, как жаба, которой наступили на брюхо. Пару секунд она просто таращилась на меня, потом склонила голову и сказала четко:

— Прошу простить меня, миледи, если позволила думать, что намереваюсь оскорбить вас. Я лишь забочусь о вашей безопасности и благополучии.

— У вас это получается, — ответила я, — но…

Договорить не успела. Посыльная, которая возникла так же неожиданно, как и исчезла, шагнула в круг из женщин и присела в глубоком поклоне.

— Миледи, — обратилась она ко мне, игнорируя мистрис Одли. — Я узнала все для вас. Шум на улице из-за мага.

— Мага? — переспросила я и в груди екнуло.

Женщина кивнула.

— Да, — подтвердила она. — Маг, который прибыл из Авроры. Его собираются казнить.

Внутри все упало, во рту пересохло. Сама мысль о казни мага, человека, который отдаленно напоминает об Авароне и всём, что люблю, вызвала головокружение. Несмотря на то, что даже не знакома с ним, ощутила, что чувствуют люди из одного королевства, когда встречаются на чужбине.

Меня повело в сторону, но две женщины поддержали под локти, не давая упасть, а мистрис Одли встревоженно спросила:

— О, миледи, что с вами? Вы в порядке? Святое воинство, Лана, ты могла быть тактичнее!

Она метнула в посыльную гневный взгляд, и та опустила голову.

— Тебя придется наказать, — добавила старшая камеристка.

— Нет! — резко выкрикнула я быстрее, чем успела сообразить. — Никто никого наказывать не будет. Она выполняла приказ и все сделала правильно. Лана, верно? Так вот, скажи, Лана, когда собираются казнить этого мага?

Девушка, явна обрадованная, что чудесным образом избавилась от наказания, присела в книксене и проговорила, опустив голову:

— Казнь состоится немедленно. На площади Трех фонтанов.

Ледяная лапа еще сильнее сжала внутренности. Я бросила быстрый взгляд на мистрис Одли, которая смотрит на происходящее с явным неодобрением и плохо скрываемым возмущением, и сказала:

— Тогда мы идем на площадь, — решительно сказала я и хлопнула в ладоши, как это делала камеристка.

Сопровождение из женщин колыхнулось и двинулось вверх по улице.

Мне хотелось бежать, подобрав подол, но статус и толпа чопорных женщин вокруг заставляли соблюдать приличия даже в такой страшный момент.

— Миледи, — неуверенно пробормотала мистрис Одли, но я гневно оборвала ее.

— Достаточно! — ледяным, не терпящим возражений тоном, воскликнула я, а затем, уже мягче, уточнила: — Как пройти на эту площадь? Площадь Трех фонтанов?

С этими словами я выхватила длинный факел из руки одной из женщин, и подняла его высоко над головой, точно флаг во время торжественного шествия.

— Миледи, — с плохо скрываемым отчаянием выдохнула мистрис Одли, но я снова перебила старшую камеристку.

— Мы теряем время!

— Нам лучше обойти слева, через городской парк, — тихо произнесла мистрис Одли, и девушки закивали.

Когда оглянулась на остальных женщин, заметила, что все хмурят брови и поджимают губы.

— Я никого не держу, — быстро сказала им. — Кто хочет — волен вернуться домой, ритуал закончен, и вас никто не заставляет…

— Мы идем с вами. Все, — властно заявила невысокая коренастая женщина, и чуть махнула факелом, указывая дорогу. Она многозначительно нахмурила брови и добавила: — Правильно вы поступаете или нет не нам судить. Отныне вы леди Черной Пустоши и наш долг сопровождать вас.

— Тогда быстрее! — воскликнула я и первая устремилась в указанном направлении, едва не срываясь на бег.

Меня обогнула камеристка, та самая Лана, поднимая факел и освещая дорогу. Черный капюшон девушки откинулся за спину, ветер растрепал пшеничные кудри за спиной. Стоило ринуться следом, как, к изумлению, меня с легкостью обогнала мистрис Одли. Степенная, зрелая женщина передвигалась по улицам города едва не быстрее лани.

На какое-то время перестук легкой поступи, шуршания плащей и сбившееся дыхание нашей процессии заглушил кровожадные крики толпы. Но едва миновали темный, почти не освещенный фонарями парк, как крики возобновились с новой силой.

— Проклятый изменник!

— За сколько ты продался Караваре?!

— Предатель!

— Смерть предателю!

— Смерть! Смерть! Смерть!

Мы с Раминой вырвались вперед и первыми подбежали к людям, столпившимся у помоста. Я передала факел Рамине, которая, запыхавшись, пыталась поддержать меня под локоть, словно стеклянную, и принялась высвобождать себе проход локтями. Но удар чьим-то плечом отбросил назад, и если бы не Рамина, я бы упала.

Подоспевшая мистрис Одли пробормотала что-то на неизвестном наречии, судя по тону, ругательство, а затем перевела дыхание и властно крикнула:

— Леди Черной Пустоши!

Казалось, ее звонкий и не слишком громкий голос услышал каждый. Кровожадные крики стихли, сменившись суетливым шепотом и восклицаниями.

— Леди?

— Леди здесь?

— Леди Черной Пустоши!

— Дорогу леди Черной Пустоши!

Словно по волшебству толпа расступилась передо мной, как воды Звездного моря в древней легенде, и я побежала к высокому деревянному помосту.

Грубые разноцветные доски говорят, что помост сколотили наскоро. Прямо на них, вокруг высокого столба, сложены бревна и хворост. Только подойдя совсем близко, поняла, что к столбу привязан человек, которого из-за грязной, оборванной одежды различила не сразу. Лицо же несчастного надежно скрывает кровавая корка.

— Леди Черной Пустоши здесь для того, чтобы лично совершить правосудие! — проорал мне прямо в ухо какой-то человек и вложил в ладонь факел.

Я отшатнулась, но осталась стоять на ногах благодаря Лане и мистрис Одли, которые заботливо поддержали под локти. Лану тут же оттеснила Рамина, она и же и гаркнула в лицо человеку:

— Что себе позволяешь, смерд! Леди сама прекрасно знает, для чего она здесь!

— Вершить правосудие — долг леди! — запальчиво ответил человек, и толпа подхватила его слова страшным ревом.

— Долг! Долг! Долг! — понеслось со всех сторон.

Я сунула Рамине свой факел и поднесла пальцы к ушам, опасаясь, что оглохну или сойду с ума.

— Тихо! — приказала мистрис Одли, и толпа мало-помалу стихла.

Я подобрала полы плаща и шагнула на помост. Сразу несколько рук помогли мне подняться.

Оказавшись вровень с привязанным к столбу человеком, я протянула руку за факелом и выбрала один из заботливо протянутых. Осторожно, опасаясь причинить лишние страдания несчастному, я осветила его лицо и ахнула. Черное от крови, с опухшими, заплывшими веками и рассеченной губой оказалось лицо молодого человека, даже юного, едва ли старше нас с Нинель.

Веки мужчины дрогнули, и он с видимым трудом приоткрыл один глаз.

— Я уже в Чертогах, на Звезде? — пробормотал он. — В небесной обители магов? И меня встречает юная, прекрасная пери, которая отдастся мне по всем правилам, прямо под сводом небесных врат?

— Не сегодня, — хмуро сообщила я юноше. — Я бы не спешила на вашем месте на Звезду. Туда мы всегда успеем.

— Мы? — хрипло переспросил юноша, и голова его, безвольно мотнувшись, упала на грудь.

— Мы, уважаемый, — сухо ответила я. — Потому что я тоже маг. За что эти люди хотят вас казнить?

Маг с усилием поднял голову и пробормотал:

— Преследовали. С самой Авроры. Нагнали вот… Я виноват, леди. Виновен. Но и невинен. Меня обманули. Подставили.

Не обращая внимания на тут же возникшую резь в глазах, я посмотрела на ауру мага истинным зрением и увидела боль, страх, ужас, вину…. Но лжи не было среди этого страшного сочетания.

Я обернулась к толпе и подняла факел над головой.

Взволновавшаяся за время, пока говорила с магом, толпа тут же стихла.

— Этот человек не умрет сегодня, — твердо сказала я. — Его будут судить.

Толпа взревела сотней голосов, а когда утихла, я различила один-единственный.

— Что здесь, Дэйви Джонс меня дери, происходит?!

Шум моментально стих. Я оглянулась, подняв факел повыше и замерла. Внизу у самого помоста стоит виконт де Жерон и не отрывая глаз, смотрит на меня. В суматохе приготовлений, ритуалов и забот я успела забыть о нем, и сейчас смешанные чувства нахлынули волной.

Затянутые на затылке волосы серебрятся в свете факелов, металлические щитки на груди и плечах блестят так же холодно, как и его глаза. До меня медленно дошло, что военное облачение виконта связано с его прибытием из мест, где сейчас неспокойно, хотя момент его отъезда я пропустила. Теперь он сурово взирает на меня, а я разрываюсь от противоречивых чувств.

Выждав еще мгновение, виконт взлетел на помост, словно к его плечам привязаны веревочки, а вверху за них кто-то дергает. В полной тишине он приблизился ко мне и застыл, как гора с ледяными глазами.

Мистрис Одли начала объяснять:

— Леди Гриндфолд желает…

— Я обращаюсь не к вам, мистрис Одли, — резко оборвал он ее, не сводя с меня взгляда, в котором прочитала такое напряжение, что едва не отшатнулась.

Старшая камеристка поджала губы и поспешно присела в поклоне. Рамина и Лана как-то быстро оказались за ее спиной, видимо тоже опасаясь навлечь на себя гнев де Жерона. Лишь я оставалась на месте, выдерживая молчаливую ярость виконта.

Медленно он перевел взгляд на привязанного к столбу приговоренного, потом на меня, затем на толпу.

— Народ Черной Пустоши, — произнес от так громко, что я вздрогнула, — как поверенный его светлости, я имею право регулировать подобные собрания. Но для этого нужно знать, что происходит. Кто-то может внятно поведать о случившемся?

Толпа снова загалдела. Пока она гомонила, я приблизилась к виконту и спросила торопливо, стараясь для остальных выглядеть невозмутимой:

— Что вы делаете, виконт?

Он ответил, повернув лишь голову:

— Пытаюсь вытащить вас из нехорошей ситуации.

— Какой еще ситуации? — возмутилась я, хотя мне действительно было не по себе. — У меня все под контролем.

Де Жерон хмуро усмехнулся.

— Да уж. Вижу, — сказал он.

Из толпы вышел мужик с широкими плечами, в красной рубахе и сапогах до самых колен. Волосы на висках выбриты, зато от самого лба по середине головы заплетена черная коса.

Он остановился перед помостом и проговорил зычно:

— Господин, мы изловили этого гада! Он предатель!

Виконт кивнул, мол, слушаю, продолжай. Мужик, воодушевленный тем, что сам поверенный Черного принца дозволил ему говорить, стал рассказывать дальше:

— Он из Авроры, сказывают, убег. И схоронился в Городе-крепости. Но мы выследили его, ваше, эээ… м…

Кто-то за его спиной шепнул громко:

— Милордство.

Мужик просиял от подсказки.

— Ага. Ваше милордство, — сказал он. — Он давай бежать, а мы по всем улицам гоняться. Долго гонялись. Он же маг, ваше милордство. Но изловили, на славу изловили.

Виконт выслушал сумбурную речь мужика и стал потирать подбородок. Со стороны казалось, что он погружен в глубокие раздумья о высоком, и лишь мне видно, что он постоянно косится то на меня, то на приговоренного, словно прикидывает пути к отступлению.

Выдержав драматическую паузу, виконт сложил руки на груди и сказал:

— Вы все славно потрудились и за это боги наградят вас. Но чтобы отправлять человека на костер, нужно, чтобы вина его была тяжкой. Насколько это правда? Мы справедливое королевство и славимся этим. Поведайте, в чем виноват этот беглец?

Мужик глупо выпучил глаза и проговорил, почесывая затылок:

— Так это, ваше милордство… Он маг.

Толпа снова взревела, выкрикивая наперебой, что приговоренный маг, его надо казнить, повесить, четвертовать. Виконт дал им некоторое время прокричаться, а я, пользуясь возможностью, спросила его:

— Чего вы добиваетесь? Хотите казнить несчастного?

— Этот несчастный маг, — заметил де Жерон сурово.

— Я тоже, — ответила я резко. — Меня тоже надо привязать к столбу?

Виконт оглянулся так быстро, что я отступила. Челюсти сжаты так, что играют желваки, глаза выпучены, ноздри раздуты, как у разъяренного быка. Показалось, он сейчас меня ударит при целой толпе подданных, но де Жерон вновь обернулся к народу и вскинул ладони.

— Тихо! — крикнул он, и толпа постепенно перестала галдеть. — То, что он маг, еще не делает его преступником.

Мужик с косой по всей голове охнул и проговорил:

— Да как же это, ваше милордство! Он же в Авроре колдовал, как последний паскуда. А в Город-крепость прятаться прибег.

Виконт медленно повернулся, успев скользнуть по мне взглядом, полным тревоги и гнева. Затем шагнул к привязанному на столбе магу и проговорил:

— Этот человек обвиняет тебя в страшном преступлении. Сознаешься и ты, что совершил его?

Маг поднял на него запекшееся от крови лицо и попытался что-то сказать, но вместо слов вылетели хрипы. Он закашлялся, и на помост полетели кровавые капли. Несколько попали на нагрудные щитки виконта, но тот остался неподвижен.

Когда маг снова попытался заговорить, в его глотке что-то заклокотало, потом голова бессильно повисла, а дыхание превратилось в сипы.

Я не выдержала и крикнула:

— Приговоренный не в состоянии говорить! Он слишком слаб от побоев и ран!

— Добить его, и дело с концом! — донеслось из толпы.

— Да! Прикончить!

— Убить мага!

Я послала виконту умоляющий взгляд, чувствуя, как внутри все затряслось от осознания, что может случиться с человеком, во многом так похожим на меня. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что де Жерон выпрямил спину и вернулся на середину платформы.

— Тихо! — снова приказал он и толпа замолчала. — Если этот человек виновен, его непременно ждет казнь. Вы все знаете, как справедлив его светлость Карл Сварт. Любого, кто совершил преступление, ждет неминуемое наказание. Но если маг не совершал того, в чем его обвиняют, мы отправим на костер невинную душу. Кто готов после смерти предстать с таким грехом в Священных Чертогах? Что вы скажете богам?

Народ притих. Видимо каждый прикидывал, насколько тяжелы его прегрешения, чтобы взвалить на плечи еще и этот. А виконт, пользуясь всеобщим замешательством продолжил:

— Мы оставим этого человека в темнице до возвращения его светлости. И тогда будет принято единственно верное решение, самим Карлом Свартом, защитником и мудрым правителем Города-крепости и всей Черной Пустоши! Слава принцу!

Народ секунду молчал. Затем улицы сотряслись от гвалта голосов, которые славили Черного принца, его правление, его мудрость, силу и желали плодородных всходов, что видимо относилось и ко мне.

Виконт сделал какие-то жесты. Несколько стражников стащили приговоренного со столба и повели по улице в сторону замка, где, по словам Альре, в подвалах находятся темницы.

Я бросилась к виконту и хотела схватить за руки, не зная, как благодарить, но холодный взгляд де Жерона остудил мой пыл и заставил соблюдать приличия.

— Виконт, не могу выразить, как я благодарна вам за спасение этого пленника, — проговорила я так тихо, что только он мог услышать.

— Пока не за что благодарить, — отозвался он сухо. — Его невиновность, как и вина еще не доказаны.

— Он невиновен, я точно знаю, — попыталась оправдать я мага.

Виконт поморщился.

— А я не знаю, — сказал он. — Как и остальные жители Черной Пустоши. А вы могли наворотить такого, что пришлось бы разбираться самому принцу. Он итак будет вынужден потратить на это время.

Мне стало горько и обидно, как на корабле, когда власть виконта распространялась на каждое мое действие. Я раскрыла рот, чтобы достойно ответить де Жерону, но тот опередил и обратился к старшей камеристке:

— Мистрис Одли, сопроводите леди Гриндфолд в ее покои. Она многое пережила за день. Ей следует отдохнуть.

Камеристка расплылась в довольной улыбке, как кошка, наконец поймавшая мышь и присела в глубоком поклоне.

— Сию минуту, милорд, — проговорила она.