Сказочное невезение

Диана Уинн Джонс, 2005

Английская писательница Диана Уинн Джонс считается последней великой сказочницей. Миры ее книг настолько ярки, что так и просятся на экран. По ее бестселлеру «Ходячий замок» знаменитый мультипликатор Хаяо Миядзаки, обладатель «Золотого льва» – высшей награды Венецианского кинофестиваля, снял одноименный анимационный фильм, завоевавший популярность во многих странах. Конраду не везло всю жизнь – с ним то и дело случались неприятности. К счастью, его дядя был волшебник и быстро нашел причину: оказывается, Конрад в прошлой жизни сделал что-то не то. Точнее, не сделал кое-что важное. И если срочно не исправить оплошность, Злой Рок его погубит. Вот и пришлось Конраду вместо того, чтобы идти учиться дальше, отправляться в загадочный и роскошный замок высоко над родным городом, наниматься слугой и с головой погружаться в тайны обитающего там аристократического Семейства. Хорошо еще в первый же день он подружился с неким Кристофером, который знал себе цену, умел колдовать и тоже кое-кого разыскивал.

Глава пятая

Все тут же притихли и напряглись. Даже Кристофер больше не произнес ни слова. Мы двинулись вверх по лестнице — полосатые чулки и блестящие пряжки молодого человека мелькали сверху, — а потом последовали за ним по каким-то путаным дорожкам в кустарнике. Похоже, мы были уже совсем рядом с особняком. Над кустами то и дело показывались высокие стены и окна, однако полностью мы увидели замок только после того, как Хьюго подвел нас с угла к двери, ведущей во двор. На один-единственный миг нам открылся, и то под углом, вид на главный фасад. Все мы вытянули шеи в ту сторону.

Здание оказалось огромным. Длинные ряды окон. Судя по всему, парадный вход располагался примерно на среднем уровне и к нему вели два широких пролета изогнутой каменной лестницы, а перед дверью имелось крыльцо с тяжелой кровлей, изукрашенной всяческими позолоченными финтифлюшками. Между двумя полукруглыми лестницами бил фонтан, к нему вела широкая подъездная дорога.

Больше я ничего не успел разглядеть. Хьюго держал хороший темп: мы вошли во двор, пересекли его и через широкий квадратный дверной проем попали в нижние помещения дома. Почти сразу после этого все мы набились в большую комнату с деревянными панелями на стенах, где стоял, дожидаясь, мистер Амос.

В том, что это именно он, ни у кого не возникло ни малейших сомнений. Было сразу видно, что он служит в Столлери, поскольку на нем был такой же полосатый жилет, как и на Хьюго, а вот помимо этого он был одет во все черное, как будто собрался на похороны. У него были удивительно маленькие ступни, обутые в ярко начищенные черные башмаки. Он стоял, сцепив руки за спиной, как будто собирался врасти корнями в пол, широко расставив крошечные блестящие башмаки и глядя поверх тупого носа на грушевидном лице; все это внушало чуть ли не трепет. Собственно, даже наш столчестерский епископ не внушал такого трепета, как мистер Амос, хотя и трудно было сказать почему. Я в жизни не видел такого грушевидного человека. Его полосатый жилет круглился спереди, черный сюртук раздувался на боках, а чтобы сцепить за спиной руки, ему пришлось завести их довольно далеко назад. Лицо у него было не только грушевидное, но еще и багровое. Над довольно пухлыми губами располагался широкий, плоский нос. Ростом он был разве что чуть повыше меня. При этом возникало ощущение, что если мистер Амос вдруг разгневается и оторвет от пола свои крошечные блестящие ботинки, пол от этого содрогнется, а с ним вместе и весь остальной мир.

— Благодарю вас, мистер Хьюго, — произнес он. Голос у него был низкий и звучный. — А теперь я попрошу вас всех выстроиться в ряд и опустить руки по швам, чтобы я мог на вас взглянуть.

Мы торопливо построились в ряд. Те, у кого в руках были пакеты, постарались пристроить их за спиной у ног. Тут мистер Амос оторвал-таки башмаки от пола, и пол действительно слегка содрогнулся, а он зашагал перед нашей шеренгой, пристально вглядываясь каждому в лицо. Глаза его внушали такой же трепет, как и все остальное: на багровом лице они выглядели как две бусины. Когда он подошел ко мне, я попытался устремить неподвижный взгляд поверх его гладко причесанных седых волос. Похоже, я поступил правильно. Пахло от него так же, как и от мэра Сейли, только сильнее: добротной тканью, хорошим вином и сигарой. Дойдя до Кристофера, стоявшего в ряду последним, он, похоже, взглянул на него пристальнее, чем на всех остальных, — и это меня сильно встревожило. А потом он величественно поворотился в сторону и щелкнул пальцами.

В тот же миг в комнату влетели еще двое молодых людей, одетых точь-в-точь как Хьюго, и замерли с видом воспитанным и подобострастным.

— Грегор, — обратился к одному из них мистер Амос, — отведи вот этих двух мальчиков и эту девочку на собеседование к главному повару. Эндрю, этих мальчиков — к мистеру Авенлоху. В оранжерею, пожалуйста. Мистер Хьюго, всех остальных девочек — к миссис Балдок в покой домоправительницы.

Все трое кивнули, пробормотали: «Слушаюсь, мистер Амос» — и увели своих подопечных. Полагаю, почти всем соискателям пришлось ближайшим же трамваем возвращаться в Столчестер. С тех пор столкнуться мне пришлось разве что с одним-двумя. Комната в несколько секунд опустела, остались в ней только мистер Амос, Кристофер и я. Сердце у меня опять заколотилось, хуже прежнего.

Мистер Амос воздвигся перед нами.

— Вы, двое, судя по виду, подходите больше других, — сказал он. Голос его так и громыхал в пустом помещении. — Назовите, пожалуйста, свои имена.

— Эхм, — сказал я. — Конрад Грант.

Кристофер находчиво ответил:

— Мое имя Кристофер Смит, мистер Амос.

Я готов был поспорить, что это вранье. Он скрыл свое настоящее имя, как и я.

Глазки-бусины обратились на меня:

— Ты где вырос?

— В книжном магазине, — ответил я. — Там, внизу, в Столчестере.

Глазки-бусины обежали меня сверху донизу.

— Из чего я полагаю, — сказал мистер Амос, — что выполнять работу по дому тебе не приходилось.

— Я довольно часто делал уборку в магазине, — возразил я.

— Это совсем не то, что я имею в виду, — ледяным тоном заявил мистер Амос. — Я имею в виду навыки услужения особам высокого ранга. Умение угодить. Догадаться, чего они желают, еще до того, как это произнесено вслух. Не попадаться на глаза, пока не понадобишься. Есть у тебя такой опыт?

— Нет, — сознался я.

— A y тебя? — спросил мистер Амос, переводя каменный взгляд на Кристофера. — Ты постарше. Надо думать, ты уже умеешь зарабатывать, в противном случае откуда бы у тебя взялся этот роскошный наряд?

Кристофер склонил аккуратно подстриженную голову.

— Вы правы, мистер Амос. Сознаюсь, что три года отслужил в довольно большом поместье, хотя и несравнимом с этим, понятное дело. Впрочем, не хочу создавать у вас ложного впечатления: там я был скорее наблюдателем, чем полноправным сотрудником.

Мистер Амос устремил на Кристофера пристальный взгляд:

— В смысле, жил там на правах бедного родственника? — спросил он.

— В таком духе, — кивнул Кристофер. Мне показалось, что ему несколько неловко об этом говорить.

— Итак, ни у одного из вас не имеется навыков, о которых я только что упомянул, — подытожил мистер Амос. — И ладно. Я люблю работать с полными невеждами. Лучше, когда в Столлери поступают люди, еще не набравшиеся дурных привычек. Второй важный вопрос. Готовы ли вы оба к тому, чтобы исполнять обязанности лакея, личного слуги? А именно — одевать своего господина, следить за его гардеробом, обеспечивать ему комфорт, исполнять его поручения, в определенных ситуациях даже готовить ему пищу, а кроме того — владеть всеми его секретами, но никогда, ни под каким видом ни с кем ими не делиться? Готовы ли вы к этому?

Вид у Кристофера был несколько ошарашенный. Я вспомнил странную подробность: ведь Кристофер, похоже, поначалу и вовсе не знал, зачем мы здесь. И я сообразил: вот он, мой единственный шанс получить заветную работу!

— Я ко всему этому более чем готов, — выпалил я.

— Я тоже, — тут же сказал Кристофер. — В том, чтобы следить за гардеробом и хранить секреты, мне нет равных, мистер Амос.

Мне захотелось дать ему по физиономии.

— Вот и славно, — сказал мистер Амос. — Рад видеть двух столь честолюбивых молодых людей. Ибо, как вы понимаете, прежде чем одному из вас доверят столь ответственную работу, вам предстоят долгие годы обучения. Однако, как я вижу, оба вы — весьма многообещающий материал. — Он покачался взад-вперед на своих крошечных ножках. — Позвольте пояснить, — продолжал он. — Через несколько лет я полагаю уйти на покой. Когда это произойдет, мою должность старшего дворецкого Столлери, понятное дело, займет мой сын Хьюго, как и я ее занял после своего отца. В результате освободится нынешнее место Хьюго, место личного слуги графа Роберта. Моя цель — подготовить нескольких кандидатов на эту должность, чтобы, когда придет срок, графу Роберту было из кого выбирать. А посему я намерен назначить вас обоих на должность Постигающих; предполагается, что вы будете рассматривать друг друга как соперников в борьбе за почетное право стать, в должный срок, единственным личным слугой. Разумеется, я, со своей стороны, порекомендую графу того из вас, кто вызовет у меня большее одобрение.

Какая удача! Я почувствовал, что физиономия моя от облегчения расплылась в улыбке.

— Большое вам спасибо! — сказал я, а потом, чтобы не показаться грубияном, добавил: — Мистер Амос, сэр.

Кристофер, похоже, тоже почувствовал облегчение, однако был слегка озадачен.

— Э-э… а вы разве не хотите взглянуть на мои рекомендации, сэр? — спросил он. — Среди них есть одна совершенно блистательная.

— Оставь их себе, — сказал мистер Амос, — и да послужат они тебе источником вдохновения. А для меня существует единственная рекомендация — моя собственная наблюдательность, отточенная долгими годами оценки юных кандидатов. Полагаю, вы заметили, с какой легкостью я выбрал из вашего числа тех, кто сгодится на кухне, кто подойдет в горничные, а кто годен разве что в подмастерья садовника. Мне на это хватает нескольких секунд, и я почти никогда не ошибаюсь. Так ведь, мистер Хьюго?

— Очень редко, — подтвердил из другого конца комнаты Хьюго.

А мы и не заметили, когда он вернулся. Поэтому оба так и подскочили.

— Отведите Кристофера и Конрада в их комнату, мистер Хьюго, покажите им все службы и ознакомьте с их обязанностями, — распорядился мистер Амос. — Рад вам сообщить, что у нас появились двое Постигающих.

— Слушаюсь, сэр. А где они будут питаться? — спросил Хьюго.

Мы сразу поняли, что это чрезвычайно важный вопрос. Мистер Амос строго посмотрел на нас, потом в потолок, потом покачался взад-вперед.

— Да, вот так, — сказал он. — Определим их в среднюю залу, когда таковая будет задействована, однако поскольку в данный момент это не так… Боюсь, нижняя зала не подходит. Юношам свойственно заигрывать с женской прислугой. Полагаю, придется, хотя мне это и не по душе, устроить их так же, как мы временно устроили форейторов, и определить их в верхнюю залу — до тех пор, пока не завершится траур по покойному графу и Столлери вновь не наполнится гостями. Проводите их, пожалуйста. Я хочу, чтобы они присутствовали, будучи одетыми подобающим образом, когда я стану Подавать Чай.

Хьюго открыл нам дверь, рядом с которой стоял, и сказал своим дружелюбным голосом:

— Попрошу вас следовать за мной.

Я подхватил пакет и вслед за Кристофером вышел в эту дверь — и тут на меня снова накатил страх, правда, уже в новой форме. Мне казалось, что меня совершенно случайно рукоположили в священники, а я совершенно к этому не предназначен. Полагаю, Кристофер тоже испытывал что-то подобное, но когда Хьюго отвел нас в медлительный коричневый лифт («Только для прислуги, — пояснил он. — Ни под каким видом не приводите членов Семейства и их гостей в лифт для прислуги») и нажал кнопку «Ч», то есть «чердак», я заметил, что Кристофера просто распирает от восторга, что восторг в нем так и бурлит, как будто он только что выиграл в какой-то игре. Он выглядел в точности так, как я себя чувствовал всякий раз, когда дядя Альфред умолял меня не бросать готовку.

Лифт медленно полз вверх, а Кристофер, судя по всему, был просто не в состоянии сдержать радость.

— А скажите мне, — наседал он на Хьюго, — мы с Конрадом сможем научиться, как и вы, входить в комнату через щель в полу? Я читал в одной книжке про лакея, который просачивался в комнату, точно беззвучная жидкость, но вы скорее просочились, как беззвучный газ! Раз — и на месте! Это что, колдовство?

Хьюго только ухмыльнулся. Теперь, зная, что он — сын мистера Амоса, я видел между ними несомненное сходство. Те же крупные губы и вздернутый нос, — правда, в случае Хьюго все это выглядело весьма привлекательно. В остальном же он так мало походил на отца, как размерами и формой, так и характером, что трудно было представить, как он потом займет его место.

— Входить в комнату вы еще научитесь, — сказал он, прислоняясь к стене лифта. — Отец заставлял меня упражняться часами, прежде чем позволить войти в комнату, где находилось Семейство. Но главное, чему вам предстоит научиться — это я вас предупреждаю заранее, — стоять на ногах по четырнадцать часов кряду. Прислуге не положено присаживаться. Еще вопросы есть?

— Штук сто, — ответил Кристофер. — У меня их столько, что я даже не знаю, с которого начать.

Он, похоже, не врал. Осекся и уставился на стену, пытаясь решить, что спрашивать дальше.

Я воспользовался паузой и спросил:

— А как нам называть вас — мистер Хьюго?

— Только в присутствии отца, — ответил Хьюго и снова ухмыльнулся. — Он на этот счет строг.

— Потому что вы — будущий дворецкий? — не удержался от вопроса Кристофер.

— Именно, — кивнул Хьюго.

— Да уж, не хотел бы я с вами поменяться, — сказал Кристофер.

— Согласен, — ответил Хьюго довольно печально.

Кристофер бросил на него проницательный взгляд, но ничего больше не сказал, пока лифт наконец не всполз на чердак. И только тут выпалил:

— Ничего себе! Настоящий крысиный лабиринт!

Мы с Хьюго оба расхохотались, потому что действительно было очень похоже. Крыша оказалась низкой, но с просветами, и было видно, что во все стороны разбегаются коридоры с рядами дверей. Было тепло и пахло деревом. А ведь я тут заплутаю, подумалось мне.

— Комната у вас будет на двоих, вот здесь, — сказал Хьюго, ведя нас по коридору, который ничем не отличался от всех остальных.

Все двери были выкрашены в один и тот же тускло-коричневый цвет. Он открыл одну из них, ничем не отличавшуюся от прочих.

— И поаккуратней, шуметь тут нельзя, — добавил он. — Потому что жить вы будете по соседству с высокопоставленными слугами.

За дверью оказалась свеженькая белая комнатка со скошенным потолком и двумя узкими кроватями. Окошко, маленькое и низкое, выходило на синие горы, в него лился солнечный свет. Пахло нагретой побелкой. В комнате были ковер, комод и отгороженный занавеской угол — вешать личные вещи. Комнатка была даже получше, чем у меня дома. Я посмотрел на Кристофера — были все основания полагать, что он привык к спальням пороскошнее. Впрочем, я забыл, что он ведь только что провел месяц среди цыган. Он огляделся, явно довольный.

— Мило, — сказал он. — Симпатично. В два раза просторнее, чем в кибитке. А, гм… удобства?

— В конце коридора, — сказал Хьюго. — Все угловые комнаты — уборные. А теперь пойдемте, я выдам вам форму. Сюда.

Я поспешно бросил пакет на кровать, гадая, увижу ли его еще когда-нибудь, и мы вышли вслед за Хьюго обратно в коридор.

Там Кристофер сказал: «Секундочку», снял свой тонкий шелковый галстук и обмотал вокруг внешней дверной ручки.

— Вот теперь мы не потеряемся, — сказал он. — Или, может, это запрещено? — обратился он к Хьюго.

— Понятия не имею, — сказал тот. — Мне кажется, раньше никому такое просто в голову не приходило.

— Значит, у вас у всех просто изумительное чувство направления, — сказал Кристофер. — Так уборная здесь?

Хьюго кивнул. Мы оба засунули головы в дверь, Кристофер одобрительно покивал.

— Все необходимое, — сказал он. — Куда лучше оловянной лохани или изгороди. А полотенца?

— В кладовке, там же, где и форма, — сказал Хьюго. — Сюда.

Он повел нас по извилистым узким коридорам, пока мы не пришли в место, где фонарь на потолке был больше, чем в других. Здесь двери были рейчатые, хотя тускло-коричневым цветом не отличались от других. Хьюго открыл первую дверь.

— Берите каждый по полотенцу, — распорядился он.

Мы вытаращились на комнату размером в два раза больше той, в которой нас поселили; она была уставлена стеллажами, на которых лежали стопки полотенец, простыней и одеял. Мне показалось — тут хватит на целую армию.

— Сколько же здесь всего слуг? — спросил Кристофер, когда мы взяли себе по большому тускло-коричневому полотенцу.

— Сейчас постоянно проживающих — всего пятьдесят, — ответил Хьюго. — Когда возобновятся приемы, их число возрастет почти до сотни. Траур по графу Рудольфу продлится еще две недели, и до тех пор тут будет совсем тихо. Вам как раз хватит времени освоиться. Форма вот здесь.

Он подвел нас к следующей двери. За ней оказалось помещение еще больше. В нем, как в общественной библиотеке, стояли стеллажи, только набитые одеждой. Бесконечные стопки простых белых рубах, шеренги бархатных панталон, аккуратные башенки сложенных жилетов, полосатые пирамиды чулок, накрахмаленные шейные платки на вешалках, отдельные полки с фартуками в желтую полоску. Под стеллажами лежали в картонных коробках туфли с пряжками. От сильнейшего заклятия против моли у меня начали слезиться глаза. Глаза Кристофера округлились, мне же сквозь туман слез удалось лишь разглядеть, как Хьюго ходит по комнате, глядя на ярлыки, измеряя нас взглядом, снимая с полок нужные предметы.

Каждому из нас выдали по две рубахи, два фартука, четыре пары трусов, четыре пары чулок, один жилет, одни бархатные панталоны. Под конец Хьюго снабдил нас шейными платками, которые аккуратно положил поверх уже изрядных куч в наших руках, а еще поверх — полосатые ночные рубашки, по штуке каждому.

— Знаете свой размер обуви? — спросил он.

Мы оба не знали. Хьюго нашарил между коробками рулетку и сноровисто нас обмерил. Потом вытащил из коробок туфли с пряжками и велел нам надеть, а потом ловко проверил, докуда доходят наши большие пальцы и хорошо ли села пятка.

— Очень важно, чтобы туфли не жали, — сказал он. — На ногах придется стоять подолгу.

Было видно, что лакей он первоклассный.

— Ну хорошо, — закончил он, положив поверх ночных рубах по сверкающей паре туфель. — Теперь идите переоденьтесь в форму, уберите остальное в шкаф и через десять минут ждите меня у лифта. — Он вытащил из кармана жилета золотые часы в тонком корпусе и проверил, который час. — Нет, через семь, — поправился он. — А то не хватит времени показать вам дом. В четыре я должен ехать с графом Робертом в Лудвич.

Я придавил туфли подбородком, чтобы не свалились, и попытался вспомнить, как же мы сюда пришли. Попытался и Кристофер. Я, со своей кучей, направился в одну сторону. Кристофер, с недоумевающим и одновременно решительным выражением лица, — строго в противоположную.

Хьюго рысью припустил вслед за Кристофером, выкрикивая:

— Стой! Не туда!

В голосе у него звучал такой ужас, что Кристофер вздрогнул и резко повернулся.

— А что такого? — спросил он.

Хьюго указал на широкую красно-бурую черту, нарисованную на стене совсем рядом с Кристофером.

— Никогда, ни при каких обстоятельствах не пересекай эту черту, — сказал он. — За ней начинается женская половина чердака. А если тебя обнаружат на чужой половине, уволят без всяких разговоров.

— А, — сказал Кристофер. — И всего-то? А то вы так кричали — я уж решил, что там по меньшей мере обрыв футов в сто. Кстати, а как нам пройти в свою комнату?

Хьюго ткнул пальцем. Мы бы ни за что в жизни не догадались пойти в этом направлении. Теперь же рванули туда со всех ног, чувствуя себя довольно по-дурацки, и через некоторое время (больше потому, что нам просто повезло) оказались в коридоре, где на одной из дверных ручек висел галстук Кристофера.

— Это я хорошо придумал! — сказал Кристофер, когда мы дружно бухнули свои кучи одежды на кровати. — Не знаю, как ты, Грант, а за себя могу сказать точно: я в этом наряде буду выглядеть полным идиотом, да и чувствовать себя соответственно; но еще глупее я буду себя чувствовать сегодня вечером в этой ночной рубашке.

— Привыкнем, — проворчал я, выпутываясь из собственной одежды.

Самоуверенный тон Кристофера уже начинал меня раздражать.

— Верно ли мое ощущение, — проговорил Кристофер, вылезая из брюк и аккуратно вешая их на спинку кровати, — что в тебе, Грант, проснулась некоторая враждебность? Уж не принял ли ты всерьез наставления мистера Амоса? Ты что, действительно видишь во мне соперника?

— А как же иначе? — спросил я, так и сяк переворачивая черные панталоны длиной до колен и пытаясь сообразить, где у них перед, а где зад. Понять это было не так-то просто.

— Тогда хочу тебя сразу же успокоить, Грант, — сказал Кристофер, тоже озадаченный панталонами. — И вообще, подожди-ка. Я полагаю, что сначала нужно надеть чулки. Эти штуковины застегиваются поверх полосатых гольфов и — надеюсь — не дают этой гадости сползать. Очень надеюсь. Терпеть не могу, когда носки морщат. Как бы там ни было, не бери мистера Амоса в голову. Я здесь ненадолго.

— Но почему? — спросил я. — И ты в этом уверен?

— На все сто, — ответил Кристофер, не без опаски всовывая ногу в полосатый чулок. — Для меня вся эта затея — просто этап на пути к совсем другим вещам. Как только я выясню то, что мне нужно выяснить, я немедленно исчезну.

Я в этот момент стоял на одной ноге и одновременно пытался натянуть чулок. Чулок не налезал, перекручивался и скатывался в трубочку. Узнав, что мы с Кристофером, по сути, находимся в одинаковом положении, я потерял равновесие. Несколько отчаянных подскоков — и я с грохотом плюхнулся на пол.

— Вижу, новость оказалась сногсшибательная, — заметил Кристофер. — Но, право же, тревожиться тебе не о чем, Грант. Смотри на меня как на чистой воды любителя. Настоящего лакея из меня никогда не получится, а уж о дворецком или мажордоме и говорить нечего.