Спи, моя радость

Диана Билык, 2018

Вам часто снятся сны? Мне нет. Только один месяц в году они жестоко меня изводят, заставляя ненавидеть предпраздничную кутерьму. Вы хотите, чтобы сладкие сны исполнились? А я мечтаю, чтобы они скорее оставили меня в покое. И как продолжать жить, когда сны и реальность переплетаются?Содержит нецензурную брань.

2

Раз — и рывки мощнее, сильнее,

два — и помчится по крови пламя,

три — заплетаются вены хмелем,

а на четыре мы ввысь улетаем.

— Не ори на меня! — взрываюсь и с грохотом ставлю чашку на стол. Кофейные капли выплескиваются на руку. Мама испуганно смотрит на меня и поджимает губы. Добавляю, продолжая психовать: — Я не буду жить по твоему уставу, как ты не поймёшь?!

Она поднимает ладони и отходит к мойке.

— Ярина, останешься одна, — не предполагает, а ставит клеймо. — Это всего лишь сбор пар на вальс, не обременительная встреча. Не понравится, не будешь участвовать. Раньше ты так любила танцы, что сейчас случилось? Чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь. — Слова тонут на дне пустой чашки, а вместе с ними и моё уважение к себе. — Просто не хочу. Сколько раз повторять?

— В двадцать четыре «не хочу»? — голос мамы набирает оборотов и свистит на верхних нотах, но плеск воды внезапно перекрывает звуки и дарит мне немного желанного покоя.

— Извини, я не буду говорить об этом! — встаю, переношу чашку к другому столу и направляюсь в коридор. — Мне пора на работу. Когда загляну, не знаю. На следующей неделе у меня сдача журнала, буду очень занята.

— Когда сможешь, — отвечает мама поникшим голосом и идет следом. Бросает передник на полку в коридоре.

За дверью меня ждёт пустой и холодный подъезд, как и моя жизнь. Спускаюсь по ступенькам в надежде, что морозный воздух вырвет из моей груди тяжесть. Знала бы мама, как она бьёт по больному, когда говорит о моём одиночестве. Но не скажу же я ей, что мой суженый приходит раз в год и мучает меня эротическими снами? Глупо.

— Хоть на праздники появишься? — летит мамин голос в спину и порождает во мне больной и немыслимый трепет.

После боя курантов мой призрачный суженый исчезнет до следующего декабря. Разве могу я предать его и не прийти в сон? Ненавижу и люблю его. Не представляю какой, а всё равно хочу до безумия.

Да, я давно сошла с ума, но пусть хоть родные об этом не знают.

— Мама, я же говорила, что с друзьями отмечаю. — Стараюсь улыбаться открыто, поправляю шарф и натягиваю перчатки. В подъезде пахнет сухой пылью и растаявшим снегом.

— Друзья… Да, конечно. С наступающим тебя.

В голосе мамы звенит печаль. Она догадывается, что из года в год я праздную в пустой квартире, но никогда не говорит об этом. Уважает мой выбор, хотя и волнуется. Пусть лучше не представляет, как мне в предновогодний вечер плохо.

Возвращаюсь не несколько ступенек вверх и целую её в щеку.

— Взаимно. Я позвоню. — Отхожу и понимаю, что лицо горит от нервов. — Прости, что крикнула. Последний номер, очень большая нагрузка. Устала. Понимаешь?

— Яр, у тебя всё в порядке? — говорит она, кивая и туго стягивая края вязанной кофты.

— Все прекрасно! — добавляю в голос тепла и веселья. — Не волнуйся. Папе привет! — касаюсь её плеча и быстро убираюсь прочь, потому что слёзы сейчас сами собой брызнут из глаз, и тогда я не смогу ничего объяснить.

Вылетаю из подъезда и заглатываю летящие навстречу снежинки. Они секут щёки, врезаются в ресницы и ползут слезами по коже.

Ненавижу зиму. Ненавижу снег. Ненавижу себя за то, что люблю призрака из сна.