Люди в горах. Рассказы

Диамар Наумович Пясик

Автор был участником и руководителем восхождений на 70 вершин и 300 перевалов во многих горах мира. В его рассказах нет выдумки. Чаще всего это личный опыт жизни в горах, плод обработки путевых дневников.

ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ ДОЖДЬ

«Я вас люблю, мои дожди» (В. Егоров)

Последствия взрыва атомного реактора на 4-м блоке Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года можно сравнить только с трагедией японских городов Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года. Выброс радиоактивного пара был не мгновенный, он продолжался несколько недель. Говорят, он продолжается понемногу даже сейчас…

Первыми забили настоящую тревогу скандинавы, кажется, финны. Ветер относил радиоактивные тучи на запад и север. Заражённой оказалась не только Западная Украина, но и Белоруссия, Польша. Имя небольшого городка на Украине мгновенно стало известно всему миру. События в Чернобыле исковеркали судьбу не одного десятка тысяч людей. Вот ещё одна судьба.

Моё знакомство и дружба с Аней Попович всё время сопровождались какими-то тайнами и полутайнами. Кое-что случайно узнал, кое о чём догадался…

Мы познакомились на турбазе в Сухуми, где обычно отдыхают после горных походов и восхождений туристы и альпинисты. Разговорились. Обменялись адресами и договорились о совместном походе.

В следующем году я руководил сложным горным походом, и Аня была одной из участниц моей группы.

Она всегда была полезным человеком в группе — трудолюбивая, выносливая, приветливая, Аня очень любила горы, цветы, нарзаны. Любила слушать песни у костра, никогда не жаловалась на неизбежные в сложном походе в горах трудности и неудобства. Небольшого роста, хрупкая, тоненькая женщина лет тридцати, Аня несла, как и все, большой рюкзак и, казалось, нисколько от этого не страдала.

Однажды на скалах оступилась и растянула мышцы ноги в голеностопе. Нога распухла. Я предложил группе сделать день отдыха, чтобы Аня подлечилась, но она сказала, что не нужно.

— Как же ты будешь идти? — спросил я.

— Я её приколдую, — засмеялась она.

Её мягкий западно-украинский выговор как бы контрастировал с твёрдым взглядом голубых глаз.

— Я умею ногу лечить на ходу, — пояснила она.

— Ты — колдунья? — смеёмся мы.

— Да!

В ней правда было что-то от колдуньи. Она профессионально разбиралась в травах, знала, какие ядовитые, какие нужно добавлять в суп или в чай, какими можно лечить от болезней. Ходила в широкополой шляпе, прячась от южного солнца, носила белые перчатки и рубашки с длинными рукавами. Аня постоянно что-то записывала в блокнот. Наверное, вела дневник, но никогда с нами не делилась.

Уже после похода, будучи в командировке на электростанции, я на один день приехал в гости к Ане. Она жила с семьёй в самом центре Львова. Было воскресенье. Оно совпало с празднованием Дня Города. Погода солнечная. Весь город вышел на улицы. Кругом слышались песни, музыка. В центре местные художники выставили прямо на тротуаре свои картины на продажу. Аня мне показывала достопримечательности родного города, католические соборы, музеи, старинные здания, узкие средневековые улицы и многочисленные площади. Чувствовалось, что она влюблена в свой город.

Её родители, очень пожилые люди, мне показались странными и неприветливыми. Узнаю, что отец Ани — православный священник, потомственный поп, и фамилия соответствующая — Попович. Мать Ани — католичка. Это было видно и по иконам в квартире. Аня в семье самая младшая, есть ещё старший брат и сестра. Все трое — неженаты. Почему? Ещё одна тайна…

После войны советская власть сослала семью Поповичей в Анадырь на Чукотку, и только после 1956 года им разрешили вернуться в родной город. За что? Тайна…

Ещё учась в школе, Аня мечтала поступить на электромашиностроительный факультет Львовского политехнического института. Но ей не разрешили. Почему? Тайна… В результате она окончила нелюбимый машфак и работала на одном из заводов. Работа, по её словам, была неинтересная, но выхода не было… Почему не перешла на другую, более интересную работу? Мне было непонятно. Единственная отдушина в жизни — горы и друзья…

В 1986 году я планировал сложный горный поход с интересными вершинами и перевалами. Пригласил Аню. Она с удовольствием приняла моё предложение, мы договорились о необходимом объёме тренировок…

1 мая 1986 года Аня вместо демонстрации, переодевшись в спортивный костюм, выбежала побегать. Было ветрено. Светившее было солнце внезапно скрылось за тучами, пошёл сначала мелкий косой дождь, а потом хлынул настоящий ливень… Аня вымокла насквозь, но разве это в первый раз? Я тоже очень люблю бегать под дождём! Но…

Странно, что Аня с её колдовским чутьём не почувствовала опасность, принесенную этим первомайским дождём. Тучи шли от Чернобыля, от продолжающего извергать свой смертоносный пар реактора. Неужели она ничего не слышала о6 аварии? Тайна…

Всё это я узнал гораздо позже, а тогда я много раз звонил Ане, не мог почему-то застать дома. Потом мне домашние всё-таки сказали, что она тяжело болеет. Чем болеет, почему? Поход для неё сорвался. Она со мной говорить на эти темы не хотела. В чём дело?

Через два года я поехал в командировку в Мукачево на Всесоюзную конференцию по нестационарной газодинамике. Позвонил Ане, сказал, что буду во Львове проездом.

Мы встретились. Она внешне ничуть не изменилась — такая же лёгкая, хрупкая, изящная, чуть беззаботная с мягкой улыбкой. Пригласила меня на именины к друзьям. Именины в лесу за городом.

Была ранняя украинская осень, много жёлтых листьев, нежаркое уже солнце. У Ани много друзей. Песни под гитару. Лунная ночь. Тепло от леса и приятных, открытых людей.

Я гость, мне любопытно, какие друзья у нашей колдуньи. А колдунья и не пыталась мне что-либо объяснять, по-моему ей было не очень весело, она ушла вся в себя. Она изменилась, с ней что-то произошло, но спрашивать мне было неудобно. Я ждал, что скажет Аня сама…

А между тем мне пора было уезжать домой. Мы с Аней шли по чудесному разноцветному лесу к городу, болтая о пустяках. Она всячески избегала больных тем, планов на будущее и не отвечала на вопросы, которые стояли у меня в глазах.

У перекрёстка, где лес кончался и где должны были разойтись наши пути, мы остановились. Я по-прежнему не знал, как себя вест и и что говорить.

— Прощай, Аничка, — говорю ей тихо.

Она подошла, уткнулась лицом мне в рубашку и заплакала… Больше мы не виделись.