Золушка с приданым

Джулия Джеймс, 2016

Злобная мачеха превратила жизнь Элен Маунтфорд в ад. Разорив и доведя до смерти отца Элен, она грозит продать фамильную усадьбу Хаугтон – единственное убежище одинокой, осиротевшей девушки. Богатый и всесильный Макс Василикос готов купить усадьбу, но Элен собирается до последнего защищать родной дом. Макс не привык отступать и полон решимости сломить сопротивление Элен. Хитростью он заманивает ее в Лондон на роскошный благотворительный бал. Неожиданно на его глазах нескладная замарашка Элен превращается в королеву бала. Макс не остается равнодушным к ее чарам…

Глава 2

Добравшись до кухни, Элен вздохнула в изнеможении. Визит любого человека в дом с целью его покупки вызывал у нее стресс, но… Господи, помилуй… Появление Макса Василикоса было выше ее сил. Щеки снова пунцово вспыхнули, как в тот ужасный, непростительный момент, когда она чуть не столкнула его с крыльца. Она остолбенела при виде незнакомца: высокий, широкоплечий, мускулистый, «таинственный, смуглый красавец», как пишут в романах. Волосы, как соболиный мех, черные глаза, скульп турные черты лица, словно высеченные из гладкого мрамора…

Его внешность снова поразила ее, когда она подавала кофе, но она была уже подготовлена и не ошиблась, привычно встретив его полный жалости взгляд. Горло болезненно сжалось: контраст между нежной, хорошенькой блондинкой Хлоей и ее грубой, бесформенной тушей был особенно заметен, если они сидели рядом. Элен часто ловила на себе этот взгляд.

Золушка с приданым.

Она заставила себя отвлечься от навязчивой мысли: стоило подумать о более важных вещах — найти способ объяснить Максу Василикосу свою позицию по поводу продажи дома. Пускай Паулин и Хлоя лицемерно причитают о «сентиментальных воспоминаниях», но правда заключается в том, что им не терпится продать усадьбу и прибрать деньги к жадным ручкам.

Элен будет сражаться до последнего.

Им придется тащить ее в суд, преодолевая сопротивление. Она постарается затянуть процесс и осложнить его так, чтобы он обошелся как можно дороже.

Макс Василикос, будучи расчетливым инвестором, заинтересован в быстрой покупке и прибыльной продаже. Вряд ли его устроит длительная тяжба. Он найдет более выгодный вариант для своего бизнеса и оставит Хаугтон в покое.

Элен убедилась, что цыпленок еще поджаривается, и принялась резать овощи, продолжая тем временем размышлять о предстоящей борьбе за дом.

«Он никогда не уговорит меня согласиться на сделку. Никогда!»

Что бы ни говорил, что бы ни делал, он не заставит ее согласиться. Вероятно, Макс Василикос привык, что женщины тают при одном только взгляде его бархатных глаз, но — Элен болезненно скривила рот — при ее непривлекательной внешности она будет последней на планете, на ком Макс решит испытать свои чары.

— Шерри, мистер Василикос, или что-нибудь покрепче? — промурлыкала Паулин.

— Сухой шерри, пожалуйста, — ответил Макс.

Он вернулся в гостиную после обхода особняка. Решение было принято — дом должен принадлежать ему. Более того, он не выставит его на продажу. Странным образом он все более привыкал к этой мысли. Она по-настоящему захватила его. Сделав глоток вина, он медленно обвел глазами элегантное помещение.

В оформлении всех комнат, которые показала ему Хлоя, чувствовалась рука профессионального дизайнера — красиво, но не уютно. Только строгий мужской интерьер библиотеки остался нетронутым и указывал на то, каким был дом до переоформления: вдоль стен тянулись шкафы с книгами, на полу сохранились потертые цветастые ковры, стояли обтянутые кожей массивные кресла, придававшие просторному помещению старинное очарование, которого лишились другие комнаты. Скорее всего, покойный Эдвард Маунтфорд не позволил жене вторгаться в свои владения — Макс был благодарен ему за это.

Хозяйка обратилась к нему с каким-то вопросом, и Макс вынужден был отвлечься от размышлений, подумав о том, что вернет дому прежнюю обстановку, как только получит его в собственность. К счастью, бессмысленный разговор продолжался недолго: в гостиную через служебный вход тяжелой походкой вошла падчерица Паулин Маунтфорд.

— Ланч готов, — коротко объявила она, распахнув дверь в столовую.

Несмотря на полноту, она держалась достойно — прямая спина, прекрасная осанка. Максу она показалась сильной и статной, несмотря на явно лишний вес, — короткие рукава нескладной блузки открывали полные руки. Он нахмурился, озадаченный тем, что хозяйка и ее дочь наряжены с вычурной элегантностью, а Элен Маунтфорд, вероятно, дочь покойного владельца усадьбы от первого брака, одета так небрежно. Впрочем, бесформенные женщины часто склонны пренебрегать внешностью.

Идя вслед за Элен, Макс наблюдал за ней. Он с удивлением отметил, что у нее красивые лодыжки, однако тяжелый узел волос на голове изуродовал бы даже красавицу. Что, если изменить ей прическу?

Он занял указанное ему за столом место, продолжая поглядывать на Элен. Маленькие для ее лица очки делали челюсть слишком тяжелой, а глаза — невыразительными. Тем не менее цвет глаз ему понравился — светло-карие с янтарными искрами. Ресницы прятались под оправой очков, но сдвинутые в одну линию густые брови выглядели уродливо. Почему она не следит за собой? Нужно совсем немного усилий, чтобы выглядеть привлекательнее. Например, подобрать одежду, которая скрывает лишний вес. Лучше бы, конечно, делать зарядку и не есть так много! Макс заметил, что кроме него за еду с аппетитом принялась только Элен. Курица действительно была великолепна, но Паулин и ее дочь лениво ковыряли вилками в тарелке. Макс почувствовал раздражение. Неужели они не понимают, что излишняя худоба так же уродлива, как и полнота? Он снова перевел взгляд на Элен. Рукава блузки слишком туго облегали руки, но мышцы лица и шеи казались подтянутыми. Она заметила его взгляд и густо покраснела, что явно не украшало ее. Макс отвел глаза. Почему он думает, как улучшить внешность Элен Маунтфорд, ведь она ему совсем неинтересна?

— Как вы намерены поступить с обстановкой дома? — спросил он. — Заберете ли картины?

При звуке его голоса Элен издала звук, похожий на всхлип. Взглянув на нее, Макс увидел, что она побледнела и напряглась.

— Скорее всего, оставлю здесь, — ответила Паулин Маунтфорд, — ведь они так подходят к этому дому, не правда ли? Конечно, — многозначительно добавила она, — после того, как их оценит независимый эксперт.

Макс оглядел стены. Он ничего не имел против произведений искусства и аутентичной мебели, но от предметов современного дизайна придется избавиться. За спиной Хлои он заметил на обоях темное пятно от картины.

— Продано, — мрачно произнесла Элен и поджала губы.

Хлоя засмеялась:

— Это был ужасный натюрморт с тушей оленя. Мы с мамулей ненавидели его.

Макс вежливо кивнул, не сводя глаз с Элен: судя по всему, ее огорчила продажа картины с убитым оленем. Хозяйка дома отвлекла его внимание.

— Скажите нам, господин Василикос, куда вы отправитесь дальше? Ваш бизнес заставляет много путешествовать по миру, не так ли? — ласково улыбнулась Паулин, пригубив вина.

— На Карибы, — ответил Макс. — Планирую построить курорт на одном из малоосвоенных островов.

Бледно-голубые глаза Хлои загорелись.

— Обожаю Карибы! — воскликнула она с энтузиазмом. — Мы с мамулей провели прошлую зиму на Барбадосе. Остановились, конечно, в «Сансет-Бей». Он вне конкуренции, правда?

— Пожалуй, он действительно хорош в своем классе, — согласился Макс. Однако роскошный курортный комплекс не имел ничего общего с тем, что он собирался строить, как и выбранный им остров не походил на фешенебельный Барбадос.

— Расскажите о вашем проекте, — умоляла Хлоя. — Когда будет торжественное открытие? Мы с мамулей хотели бы оказаться в числе первых гостей.

Лицо Элен снова помрачнело. Макс не мог понять причину. Вдруг его молнией пронзило воспоминание: все, что он говорил, вызывало недовольство отчима, поэтому Макс предпочитал молчать в его присутствии. Он отогнал неприятную мысль, возвращаясь к разговору.

— Мой курорт будет сильно отличаться от «Сансет-Бей», — сказал он, — прежде всего заботой об экологии и максимальным использованием природных ресурсов: дождевой воды для душа, естественной вентиляции. — Он еле заметно усмехнулся.

— О господи, — с сожалением покачала головой Паулин. — Боюсь, мне это не подходит. Я плохо переношу жару.

— Условия действительно не каждому подойдут, — согласился Макс и повернулся к Элен: — Что вы думаете об этом? Вам бы понравилось жить в деревянном коттедже и готовить пищу на углях? — Неожиданно ему захотелось втянуть ее в беседу, узнать ее мнение, наверняка отличное от претензий изнеженной сводной сестры.

— Похоже на глампинг, — откликнулась Элен в характерной для нее резкой манере.

— Глампинг? — удивленно свел брови заинтригованный Макс.

— Гламурный кемпинг, как теперь говорят, — пояснила она. — Комфортный отдых для тех, кто хочет вернуться к природе, но не лишаться удобств цивилизации.

Макс задумчиво улыбнулся:

— Подходящее описание моего проекта, пожалуй.

Хлоя звонко рассмеялась.

— Я бы сказала, что гламур и кемпинг исключают друг друга. Хотя для Элен комфорт — понятие относительное. Она организует летние лагеря для школьников из Лондона. На самом базовом уровне, — сообщила она и демонстративно передернула плечами, не скрывая презрения.

— Походы и приключения, — пояснила Элен. — Детям очень нравится. Многие из них никогда не выезжали на природу.

— Элен увлечена «социальными программами», — заметила Паулин. — Думаю, это похвально.

— И очень грязно! — чирикнула Хлоя, стараясь поймать взгляд Макса и заслужить одобрение, но он смотрел на Элен. Ее участие в программах для детей из бедных семей стало неожиданностью, ведь сама она принадлежала к привилегированному сословию.

— Вы размещаете их здесь? — спросил он.

Если так, то он готов поддержать традицию, включив в длинный список собственных благотворительных проектов, которые финансировал из своих немалых доходов.

— Нет. Мы разбиваем палаточный город неподалеку отсюда на игровых площадках школы, где я работаю. Дети могут пользоваться спортивным павильоном и душевыми кабинами, а также бассейном. С одной стороны, они получают удовольствие от жизни в палатках на природе, а с другой — имеют доступ к спорткомплексу частной школы.

Слушая Элен, Макс заметил в ней удивительную перемену: она оживилась, щеки уже не пылали, как помидоры, черты лица стали легче, и даже чертовы очки не очень портили ее. Однако, заметив его интерес, она замолчала и спряталась за бокалом с вином. Он почувствовал разочарование и приготовился задать вопрос, чтобы расшевелить ее, но его отвлекла хозяйка.

— После ланча, я уверена, вы захотите осмотреть сад. Еще рановато для рододендронов, но через пару недель кусты вдоль подъездной аллеи будут в полном цвету, — улыбнулась она. — Восхитительное, яркое зрелище.

— Рододендроны… — сказал Макс, чтобы заполнить паузу, — «розовое дерево», если дословно переводить с греческого.

— Как интересно! — воскликнула Хлоя. — Значит, их родина — Греция?

— Нет, они пришли к нам из Гималаев, — немедленно возразила Элен. — Их привезли в Англию во времена королевы Виктории. К сожалению, они кое-где разрослись и превратились в сорняки.

Паулин переглянулась с дочерью и пожала плечами. Хлоя пропустила слова сводной сестры мимо ушей, продолжая разговор:

— Поздней весной у нас цветут азалии, они невероятно красивы в середине мая. Здесь их целые поля. Мамуля устроила извилистую дорожку прямо через заросли.

Раздался громкий стук столовых приборов.

— Нет, не она. Дорожка появилась гораздо раньше — ее сделала моя мама. — Глаза Элен за стеклами очков грозно сверкнули в сторону беспомощной Хлои.

Макс с интересом следил за обменом репликами.

Элен резко поднялась:

— Если все закончили… — Она собрала тарелки, сложила на поднос и вышла.

— О господи, — вздохнула Паулин, — прошу прощения. — Она взглянула на дочь — та поняла намек.

— Элен бывает такой… чувствительной, — пробормотала она. — Мне следовало помнить об этом.

— Мы делаем все возможное, — подхватила Паулин. — Но, увы…

Максу показалось необычным, что мать и дочь старались сгладить резкость своей родственницы, но он уже потерял интерес к выяснению семейных отношений и перевел разговор на интересующую его тему, спросив, далеко ли Хаугтон от моря. Разговор снова прервался, когда Элен вернулась с подносом и поставила на стол яблочный пирог, чашку с кремом и молочник со сливками. На сей раз она не присоединилась к семье.

— Кофе подан в гостиной. Я оставлю вас, — объявила она и вышла через служебную дверь.

Улыбнувшись, Паулин Маунтфорд обратилась к Максу:

— Какое впечатление произвел на вас Хаугтон? — Паулин сопроводила вопрос очаровательной улыбкой. Она сидела в грациозной позе на диване в гостиной, куда Элен подала кофе.

Макс был единственным, кто отдал должное яблочному пирогу, по достоинству оценив нежное тесто и сочную начинку с ароматом корицы и мускатного ореха. Тот, кто приготовил пирог, был отменным поваром. Неужели это творение рук неуклюжей Элен? В таком случае, невзирая на некрасивую внешность, у нее оставался убедительный козырь привлечь мужчину. Впрочем, это может оказаться недостатком, если ее полнота — результат чрезмерного увлечения своими кулинарными изысками…

Макс покачал головой: он опять думал об этой женщине. Почему? Она для него посторонний человек и останется такой. Он откинулся на спинку кресла. Хозяйка явно хочет знать о его намерениях. Почему сразу не сообщить ей хорошую новость, ведь он принял решение, которое крепнет с каждой минутой. Желание купить усадьбу было импульсивным, но инстинкт никогда не подводил его.

— Очаровательное место, — сказал он, вытягивая длинные ноги к огню, словно уже чувствовал себя полноправным владельцем. — Думаю, мы сможем заключить договор — цена меня устраивает. Однако прежде, как обычно, будет проведена полная экспертиза, оценка состояния усадьбы и прочие формальности.

Паулин довольно заулыбалась. Краем глаза он заметил, что Хлоя тоже оживилась.

— Замечательно! — воскликнула хозяйка с явным облегчением.

Он не удивился: уединенная жизнь в усадьбе в компании резкой и недружелюбной Элен была нелегким испытанием. Макс не осуждал вдову и ее дочь за желание начать с чистого листа. Разве сам он не покинул таверну сразу после того, как похоронил мать? Впрочем, ему не хотелось вспоминать несчастливое детство, а тем более вникать в проблемы семейства Маунтфорд.

Поставив чашку на стол, Макс поднялся.

— Прежде чем уехать, я бы хотел осмотреть сад и хозяйственные постройки за главным домом. Нет, не вставайте, — остановил он Хлою, готовую сопровождать его. — Моя обувь больше подходит для прогулок на природе, чем ваша. — Он выразительно посмотрел на ее изящные туфельки. На самом деле ему не хотелось слушать охи и ахи насчет местных красот. Навряд ли желание купить усадьбу пропадет, даже если что-то в окрестностях ему не понравится.

Как только он вышел, за дверью послышались возбужденные голоса с нотками триумфа. Его настроение тоже было приподнятым. Макс с удовольствием оглядел просторный холл — скоро дом будет принадлежать ему.

Он замедлил шаги, размышляя о том, что усадьба поколениями принадлежала одной семье. Макс никогда не испытывал ничего подобного: в нем крепла мысль о том, что он готов пустить корни. Здесь родятся его дети. У него никогда не было семьи, но она будет.

Макс с горечью вспоминал мать. Если бы она прожила дольше, он был бы счастлив поселить ее здесь, окружить заботой и роскошью, которую мог теперь позволить. Он думал о том, что теперь должен позаботиться о продолжении рода и подарить своим детям счастливое детство, которого сам был лишен. Сюда он приведет женщину — свою будущую жену. Правда, сначала ему предстоит найти ее. Но здесь будет их дом.

Решив осмотреть служебные помещения, прежде чем выйти на хозяйственный двор, Макс направился к задней двери. Вдруг из коридора, ведущего в большую кухню, раздался голос:

— Мистер Василикос, мне нужно поговорить с вами!

Перед ним с каменным выражением лица возникла Элен Маунтфорд. Макса охватило раздражение. Он хотел поскорее закончить инспекцию и уехать отсюда.

— О чем? — спросил он с холодной вежливостью.

— Это очень важно. — Элен поманила его в кухню.

Макс неохотно последовал за ней. Он попал в огромное помещение с каменным полом и старинными деревянными шкафами вдоль одной из стен. Часть другой стены занимала громоздкая плита. В середине стоял массивный хорошо выскобленный дубовый стол. В кухне царила атмосфера тепла и домашнего уюта, к счастью, без следа современного дизайна. Макс повернулся к Элен Маунтфорд. Она стояла в напряженной позе, ухватившись за спинку высокого стула. Лицо выражало непреклонную решимость.

— Вы должны кое-что знать! — Слова давались ей с трудом. Элен находилась в состоянии крайнего возбуждения и собиралась с силами, чтобы продолжить речь.

— И что же это? — подсказал он.

Элен нервно сглотнула. От прежнего пунцового румянца не осталось и следа. Она была бледна как полотно.

— Мистер Василикос, мне нелегко говорить об этом, и я очень сожалею, что ваш визит сюда оказался напрасным. Независимо от того, что мачеха наговорила вам, должна предупредить — Хаугтон не продается и никогда не будет продаваться!