Вместе с тобой

Джули Дейс, 2019

Вместе несмотря ни на что. Поддерживать друг друга и быть опорой во всех невзгодах – верные шаги к приобретению истинного счастья. Жизнь готовит для Лизи и Джареда новые испытания, которые им предстоит пройти вместе, либо оставив друг друга позади. Вмиг вспыхнувший огонь может разрушить всё на своём пути, оставив после себя лишь горку пепла, но ещё он может пылать вечность, зажигая любящие сердца вновь и вновь, ведь каждый совершает ошибки.

Глава 10

Каждый день я нахожусь в каком-то трансе, ища путь к выходу, но не могу его найти. Смотря на Лизи, жду, когда она расскажет, но она молчит, и каждый чёртов последующий день, во мне разгорается дикая ярость, которая не ощущалась очень давно. Последний раз подобное чувство я испытывал тогда, когда она пролежала без сознания несколько дней. В те дни я ждал. Ждал, когда могу вцепиться и свернуть шею тому ублюдку, не знаю, к радости ли или к сожалению, этого не сделал, но двинуть ему всё же удалось. Мне тяжело поверить, что Лизи беременна, слова врача до сих пор эхом отзываются в голове. Я потрошу грушу, изводя себя до такой силы, чтобы не прийти домой и не сорвать на ней весь накопленный гнев. Люк снова всё списывает на наши ссоры, потому что я не решаюсь рассказать правду. Я вообще не решаюсь с кем-либо заговорить на эту тему, даже с Лизи.

Мой взгляд устремлён в экран телевизора, но мысленно я совершенно в другом месте. Я мучаю себя картинкой нашей жизни вдвоём. Уже сейчас ревность во мне полыхает. Я не хочу делиться ею абсолютно ни с кем, а ребёнок заберёт всё время, которое было только для меня. Да, я эгоист. Я боюсь, потому что мы молоды и сами не встали на ноги. Какие из нас родители? Мы сами ещё дети. Уже сейчас в ней играют гормоны, что дальше? Мысли путаются, от чего голова идёт кругом. Лишь иногда я забывал о беременности, но это случается тогда, когда она лежит подо мной голой, издавая самые восхитительные стоны на свете, а с ребёнком уйдёт даже это. Он заберёт абсолютно всё.

— Я в душ, — сообщает Лизи.

Как только она скрывается за дверью ванной комнаты, подлетаю с дивана, в поисках хоть каких-то ответов.

Роюсь по тумбочкам, полкам в шкафу и на кухне, в её одежде. Я не знаю, что хочу найти и хочу ли. В сумках тоже пусто. Ничего. Я не нахожу ничего, но ведь где-то должен быть хотя бы тест или что-нибудь, говорящее о её положении. Последнее, что нахожу — сумку, с которой она ходит на лекции. Перебираю один карман за другим, и руки трясутся. За всё время наших отношений, я не позволял себе трогать её телефон и сумку. Это личные вещи. Я знал, что она ничего не скрывает. Точней, не скрывала. Последние новости говорят о том, что меня держат в стороне от самого важного. И хуже того, мне лгут.

Последний карман не пуст. Жар проходится по всему телу, когда вынимаю его содержимое.

Тот страх, с которым пустился в поиски — ничто, по сравнению с той ярость и дрожью сейчас. В руках ответы на вопросы: тест и снимок, на котором нет ничего понятного. Сердце с грохотом колотится в груди, оглушая и пугая. Это мой ребёнок. И если бы не тишина, опустившаяся на ванную комнату с отключением воды в душе, я мог загнуться по полам от обиды. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Ситуация с отцом кажется такой детской, когда я ставлю рядом ту, что происходит сейчас. Она скрыла от меня беременность. Врала мне, смотря в глаза. Делала вид, что ничего не происходит, хотя с каждым новым днём наши отношения катались на дно.

Успеваю всё убрать на место и вернуться на диван, когда Лизи появляется в поле зрения спустя полминуты, обёрнутая в белое полотенце. Обычно я сразу следую за ней, но не сегодня. Руки дрожат в такт ногам, а тело обессилило и стало ватным, что невозможно самостоятельно подняться с дивана. Я просто не двигаюсь. Мной овладевает страх. Дикий животный страх.

Несколько последующих дней, живу с пеленой перед глазами. При возможности, возвращаюсь к тому злополучному карману её сумки и смотрю на подтверждение, потому что это кажется сном или чьей-то злой шуткой. Я напоминаю и пытаюсь смириться с этой мыслью, но не могу. Я не могу принять новую реальность и не могу найти силы для разговора. Первым раз чувствую себя настолько слабым и беспомощным, что становится тошно.

— Чувак, ты какой-то тихий, да и выглядишь дерьмово, — усмехается Крис, с грохотом валясь на соседнее кресло.

Пожимаю плечами и не стараюсь корчить из себя весельчака.

— Дерьмо случается.

— Рай в шалаше дал трещину?

В ответ молчаливо кручу головой и не тороплюсь продолжать диалог. В последнее время, из меня сложно вытянуть хотя бы слово.

Конечно, я понимал, что рано или поздно у нас появятся дети. И я действительно хотел семью именно с Лизи, но это случилось не рано, а слишком рано. Она будет отличной матерью, я знаю это, потому что после каждого боя, она буквально кормила меня с ложечки, раздевала и укладывала в постель, даже несмотря на то, что я мог сделать это самостоятельно. Мне слишком льстит её забота, и я наслаждаюсь каждой секундой, легко предоставляя ей подобную возможность. Когда она ложится рядом, я всегда прижимаю её ближе и оставляю поцелуй на шее, говоря о том, как сильно её люблю. Это самая чистая правда. Я любил, люблю и буду любить её всегда. Я уверен, что никто и никогда не сможет заменить её. Лизи — это моя жизнь. Звонким смехом, эта девушка пробуждает всех чёртиков и эмоции внутри. Только она может идти и танцевать по улице никого не смущаясь, и я с упоением наблюдаю за её простотой. Мой любимый звук — её голос. Только Лизи может унять ураган одним поцелуем и вытянуть из темноты. Только ей подвластно моё тело, разум и все чувства в одном флаконе. Она — моя слабость, сила и воздух, без которого не может обойтись ни одно живое существо. И с последними событиями, я ужасно зол на неё.

Вновь выбираюсь из мыслей, когда Крис шутливо пихает локтем.

— Да ладно, можешь вывалить всё дерьмо, если оно есть. Я умею слушать.

— Всё нормально.

Друг закатывает глаза и фыркает.

— Ты невыносим, не завидую Лизи.

Пропускаю его слова мимо ушей, хотя смешно, ведь я всегда говорю это Лизи. Вообще-то, у меня тоже есть парочка вопросов, потому что каким-то образом, он сумел найти расположение Ками на расстоянии. Он начал вести себя странно: чаще смотрит на экран телефона или трещит по нему с тупой улыбкой на губах. В эти минуты я смотрю на него и понимаю, что был точно таким же, возможно, что и сейчас не поменялся. Я всегда улыбаюсь, когда читаю сообщение от Лизи или разговариваю с ней по телефону.

Подобный интерес подбивает меня на разговор.

— Сам не хочешь обмолвиться словечком?

— О чём?

— О том, что ты выглядишь как хренов даун, который улыбается мобильнику.

Крис издаёт смешок и морщится.

— Себя видел? Ты вручил свои яйца, как только увидел Лизи.

— Они на месте.

Усмешка на его губах говорит сама за себя.

— Как ты говорил? Не суй нос? О, да, вот так: не суй свой нос.

— Узнаю у неё.

— Она ничего не расскажет.

— Я знаю её дольше тебя.

— И хрен? Она не будет трепаться. Я слишком долго вытягивал из неё хоть что-нибудь.

Иронично выгибаю бровь, потому что никто не будет кичиться тем, что знаю я. Вряд ли Крис осведомлён о прошлом.

— Кому ты это говоришь, Купер?

— Иди в задницу. В любом случае, она ничего не расскажет.

— Тебе видней, — выдыхаю и откидываюсь на спинку кресла.

Его тайны и скрытность раздражают, но и я не далеко ушёл. Когда Крис спрашивал что-то о Лизи, всё, что получал — посыл нахрен или средний палец. Конечно, он, как никто другой, знал и понимал, что Лизи не разовый интерес, и благодаря этому, жёстко прикалывался. Я привык со временем, и на тот момент, Лизи выводила меня ещё больше. Она была рядом, но в то же время далеко, и я, не желая, мирился с её недоступностью и доступностью. И, кажется, гнев снова начинает подступать.

Спокойно лгу, что на сегодняшний день в расписании больше ничего нет и уезжаю.

Мой путь не ведёт к дому. Приезжаю в зал, желая остаться наедине с самим собой, чтобы выбить очередную подступившую порцию обиды и ярости, дабы не вывалить её на Лизи, но не могу. Силы отсутствуют даже для тренировки. Без всякого желания бью по груше один раз и падаю у стены, закинув голову к потолку. Пытаюсь успокоиться самым нелепым способом: закрываю глаза и дышу. Это помогает? Нет. Тело напряжено, в голове кавардак, перед глазами пелена. Буквально вижу, как постепенно теряю контроль. Ещё капля молчания, и чаша с терпением переполнится.

Несмотря на отсутствие тренировки, домой возвращаюсь вечером и теперь уже спокойно лгу Лизи, что был в зале. Хотя, в действительности, это не ложь. Я был там. За спиной тихо разговаривает телевизор, пока бесполезно болтаю ложкой в кружке, потому что сахар уже давно растворился. И это длится ровно до той самой минуты, пока Лизи не поворачивается ко мне лицом и не стреляет невидимыми лучами раздражения из глаз. Я снова вывел её без видимых на то причин. Это уже обыденность.

— Что случилось?

— Об этом хочу спросить тебя! — огрызаюсь в ответ, но ничего не могу с собой поделать. Слова сами льются рекой, я не в силах их остановить.

— Ты издеваешься?

— Нет, это ты издеваешься.

— Что я сделала не так?

— А ты подумай.

Сжимаю челюсть до скрипа зубов, потому что Лизи хлопает глазами и смотрит на меня, словно я — тот, кто должен что-то рассказать. В таком ритме проходит несколько минут. Наша тупая игра в гляделки завершается тем, что отодвигаю полную кружку в сторону и поднимаюсь из-за стола. Я больше так не могу.

У меня только одно направление и цель: её сумка. Спокойно открываю тот самый карман и вынимаю его содержимое, сжав в кулаке. Меньше, чем через минуту, возвращаюсь обратно и бросаю на стол тест, к которому присоединяется снимок.

— Ты решила сказать мне тогда, когда нужно будет ехать в роддом?

Карие глаза Лизи расширяются. Её нижняя губа начинает дрожать, а лицо становится бледным.

— Я.. — шепчет она, после чего переходит в оборону: — Ты лазил по моей сумке?!

Это поднимает во мне неслыханную ярость. Я думал, что взбешён, но оказывается, не до конца. Мой голос срывается на крик.

— Да, черт возьми, я лазил в твоей сумке! Когда ты хотела рассказать? Сколько хотела скрывать? Как долго хотела врать?

— Как ты узнал?

— В больнице сказали!

Пальчики Лизи обхватывают край столешницы и белеют. На её лице ужас и страх, но я слишком зол, чтобы поставить её эмоции выше своих даже тогда, когда по её щекам начинают струится слёзы.

— Я боялась! — тихо говорит она.

— Ты решила дотянуть до того момента, когда нельзя ничего исправить?

— Уже поздно что-то исправлять!

Запускаю пятерню в волосы и одёргиваю их так, что лопаются капилляры в глазах.

— Как мы станем родителями в таком возрасте? Что мы ему дадим?

— Что ты несёшь?

— Мы не готовы!

Лизи вздрагивает, как от пощёчины, из-за чего дёргаюсь сам. Я не знаю, что во мне говорит, но это явно сильнее меня. Я совершенно слаб перед этим незнакомым чувством.

— Ты… ты предлагаешь сделать аборт? — дрожащим голосом, шепчет она.

— Я не знаю, что нам делать!

В то время как я застыл на месте, Лизи отшатывается с каждым новым словом, которое слетает с моих губ. Совсем недавно она была у плиты, а сейчас сместилась ближе к коридору.

— Ты хотя бы представляешь, чем это может обернуться? Ты понимаешь, что после аборта, я могу вовсе не забеременеть. Никогда!

— Что за бред? — хрипло фыркаю я.

Я слышу её тяжёлое дыхание, вижу, как трясутся руки. Она смотрит на меня с такой ненавистью, что начинаю задыхаться сам. Я видел это только один раз, и тогда смог всё исправить, но сейчас, кажется, что это невозможно. Я никогда не чувствовал от неё того, что ощущаю сейчас. В эту самую секунду, она ненавидит меня больше чем кого-либо ещё.

— Ты предлагаешь убить ребёнка! Нашего ребёнка!

— Это не убийство! — я не знаю, зачем говорю это, но невозможно забрать сказанных слов.

— Убирайся! — шипит Лизи. — Катись к чёрту, Картер! Проваливай!

У меня нет слов. Я оцепенел. Меня парализовало. Скорей всего, я ненавижу себя больше, чем Лизи. Я противен самому себе, но именно сейчас, ничего не могу сказать. Я просто смотрю на неё и не могу выдавать слова, которые застряли поперёк горла. Я должен что-то сказать, исправить, но Лизи делает это быстрей.

— Лучше уйду я, — несмотря на слёзы, она говорит так спокойно, как будто это естественно. — Я не хочу тут оставаться.

Лизи исчезает в комнате. Я слышу лишь грохот и шорохи, но не могу пошевелиться. На этот раз, ко всем чувствам присоединяется страх потерять её. Несколько дней назад я молился, чтобы с ней всё было в порядке, а сейчас не способен сдвинуться с места. Я позволяю всему разрушиться. И всё рушится, когда она появляется перед глазами, волоча за собой чемодан. Только это заставляет выйти из транса и оживиться.

— Что ты делаешь?

— Остальные вещи заберёт Алекс.

Она даже не сменила одежду, лишь надела кроссовки. И последнее, что окончательно убивает меня: ключи и кольцо, которые Лизи кладёт на стул у двери, после чего, выходит за порог. Кольцо, которое говорило о том, что она принадлежит мне, сейчас смеётся надо мной и говорит, что это больше не так. Это ломает пополам от боли и разрывает на части.