Элиты Эдема

Джоуи Грасеффа, 2017

Семнадцатилетняя Ярроу – девушка из богатой семьи, дочь одной из самых могущественных женщин Эдема, ученица привилегированной школы, чья беззаботная жизнь проходит в вечеринках и развлечениях. У её ровесницы Рауэн иная участь. Законы Эдема запрещают семьям иметь больше одного ребенка, и родившаяся чуть позже своего брата-близнеца Рауэн не имеет права на существование… Две совершенно разные жизни, но одна судьба: после того, как она сведет их вместе, Эдем уже не будет прежним.

3

— Ты смогла! — кричу я, когда мы бежим прочь от сценической площадки, где внешние круги проводили свой конкурс на звание Снежной королевы. Снег идет уже несколько часов, и мы оскальзываемся и спотыкаемся, как пьяные. Воздух искусственно охладили, и снег лежит сугробами, окрашивая весь мир в белый цвет.

— А ты сомневалась? — спрашивает Перл, выгибая великолепные золотисто-белесые брови.

Вообще-то, да. С ней соперничали первые красавицы внешних кругов. Некоторые из них ничуть не уступали Перл своей красотой. Правда, Перл об этом говорить не стоит. Всех растрогала рассказанная ею история. Она зарегистрировалась под вымышленным именем и выступила с пространной речью о том, как ее угнетенная бедностью семья неделями недоедала, чтобы она смогла купить себе ткань на платье, которое ее мать кропотливо шила в перерывах между тремя работами. Рассказ Перл о том, как можно с гордо поднятой головой противостоять нищете, был настолько проникновенным, что даже я прослезилась, пока смотрела, стоя в сторонке. Что и говорить, роль она сыграла великолепно. (Да, в «Дубах» у нас есть уроки ораторского искусства.)

Тут мы радостно обнимаем друг друга, все раздоры на время нашего головокружительного побега забыты (ненадолго). Сейчас фотографы ищут очаровательную «Руби», которая только что покорила сердца зрителей, но скоро они поймут, что она не только исчезла, но и вообще никогда не существовала. Перл вся светится своей победой. Когда мы заскакиваем на ближайшую остановку автолупа, она протягивает первому встречному бродяге свой пропуск в места для развлечений высших кругов.

— Видишь, — самодовольно произнесла она, — так или иначе, а конкурс помог нищему.

Мы смеемся, представляя, как грязный оборванец получает свободный доступ в самые престижные клубы Эдема. А вот другую часть приза — пополненную кредитную карту — Перл решает оставить, чтобы спонсировать нашу ночь приключений. Потому что, без сомнения, ночь только началась.

Я предлагаю пойти в «Арктику» — название заведения полностью соответствует этой холодной ночи. Клуб популярен среди учеников «Дубов» и других престижных школ. Но моя идея не вызвала восторга у Перл.

— У меня есть предложение получше, — говорит она. — Зачем идти туда, куда мы всегда ходим, и видеть знакомые скучные лица? Нынче мы пойдем в «Прилив»!

Я о таком даже не слышала. Она наигранно закатывает глаза.

— Увидишь. И до конца жизни будешь благодарить меня.

Она приводит нас к одному из самых высоких зданий во внутренних кругах. До этого я не обращала на него особого внимания, потому что здесь полно офисных зданий. Просто в этом еще больше людей горбатятся ради денег. Хотя здесь уже богатые люди горбатятся ради куда больших денег, но все же. Ученики «Дубов» происходят из семей, где денег столько, что мы никогда всерьез не задумываемся, откуда они берутся. Деньги в наших кругах — это данность. Власть и влияние — вот чего жаждут наши семьи.

Снизу огромное здание кажется темным.

— Нет тут никакого клуба, — начинаю я… а затем вижу очередь, вытянувшуюся вдоль улицы. Когда я приглядываюсь к людям в очереди, мне кажется, что я здесь лишняя. Они красивы. Впрочем, мы тоже. Но в них есть кое-что другое — в них гораздо больше самоуверенности, чем в нас. Это трудно передать словами. Если представить, что мы все бесстрашные воины, то я и мои подруги еще боремся в сражении, а эти люди в очереди уже одержали победу.

Они молоды, всего на пару лет старше нас. Но они уже взрослые. Эти два-три года разделяют нас, как пропасть. Я вижу, что даже Перл требуется минутка, чтобы прийти в себя. Совладав с собой, она устремляется вперед, к началу очереди, мимо ожидающих людей, всем своим видом демонстрируя бескрайнюю уверенность в себе. Она снисходительно улыбается громиле на входе и почти проскальзывает мимо него. Массивная рука преграждает ей путь.

— Только с восемнадцати лет.

Перл смеется низким голосом.

— А разве нам не дашь по восемнадцать? — она прищуривается, кокетничая.

— Нет, — коротко отвечает он и тут же отворачивается к роскошным женщинам в очереди, которые, окинув нас презрительным взглядом, через мгновение исчезают в темном холле.

Перл вспыхивает, ее лицо искажается небывалой яростью. Думаю, что ей уже давно никто не противоречил.

— Ну же, нет, — говорит она внезапно, когда мы медленно бредем прочь. Я слышу, как некоторые шикарные женщины в очереди смеются над нами. — Сегодня мы войдем в «Прилив», чего бы это ни стоило. Вперед!

Вот такую Перл я знаю и люблю. Мы идем вдоль здания и вслед за ней ныряем в проулок.

— Здесь должен быть еще один вход, — говорит она и, затаив дыхание, толкает двери служебных выходов, пока, наконец, не находит незапертую. Мы пробегаем несколько пролетов и обнаруживаем лифты, ведущие на крышу. Но вечеринка не здесь. Двери лифта открываются на высокой площадке, от которой вниз спиралью уходит длинная водная горка цвета голубого льда. Она-то и ведет прямо на вечеринку, которая развернулась на крыше чуть ниже.

— Ни за что, — говорит Коппер, скрестив руки. — Не собираюсь портить водой свой наряд так рано вечером.

Перл, похоже, согласна, я же, не особо беспокоясь о нежных перьях на своем платье, забираюсь на одну из горок и скатываюсь к месту вечеринки.

Потрясающее и почему-то знакомое ощущение — мчаться вниз с головокружительной скоростью. Изнутри панически узкая труба освещена снопами света, которые проносятся мимо во время полета, как будто меня засасывает вихрем. С каждым поворотом цветов в освещении становится все больше, пока они не превращаются в радугу, и я парю по небу, омытому тысячей оттенков. Дух захватывает! В последний момент все чернеет, словно я несусь сквозь космос. Не знаю, где я приземлюсь, но, по счастью, оказываюсь не в том огромном бассейне в центре крыши, а на мягких подушках. Обслуживающий персонаж уже ждет, чтобы помочь мне встать на ноги. Я почти не промокла, что заставляет задуматься, а не изобрели ли они такую искусственную воду, которая вопреки всем законам физики вовсе не мокрая, как настоящая вода.

Следом за мной прибывают Перл и остальные девочки, и мы замираем посреди царства голубого и белого. «Прилив» оформлен в океанском стиле, и участники вечеринки танцуют, веселятся и флиртуют вокруг бирюзового бассейна, который бушует реалистичными волнами, увенчанными пеной. Снег делает это зрелище еще более сказочным, спадая вниз пушистым потоком.

Мой взгляд останавливается на Перл, и я столбенею: она ослепительно красива, победоносна. Падающий снег замирает на ее длинных ресницах, трепещет при каждом их взмахе и мягко падает вниз, растворяясь на пылающих щеках. На ее губах вспыхивает улыбка, полная озорного веселья. Она хватает меня за руку и тянет на танцпол.

Мы танцуем, вскинув руки вверх, словно это ветви деревьев, качающиеся на ветру. Мы поем, оплетая руками талии, словно вьющиеся стебли. Мы пьем, пока наши глаза не становятся почти прозрачными, а все вокруг не вызывает смех. Мы падаем друг на друга, заходясь в почти истерическом припадке здорового веселья, в нас бурлят жизнь и юность. Я даже забываю, что мы здесь не одни. Другие — просто декорация для нашего счастья.

Кто-то дает Перл маленькую золотую таблетку, и она кончиком ногтя разламывает ее пополам. Одну половинку она прячет себе под язык, а вторую протягивает мне на кончике пальца. Мы встречаемся глазами, когда я беру ее палец в рот и слизываю таблетку. На секунду кажется, что весь Эдем замер. Затем она смеется и снова тащит меня на танцпол.

Еще мгновение и таблетка начала действовать, отчего нам просто сносит крышу.

Не знаю, кому пришла в голову эта мысль, но внезапно Перл сбрасывает свои сияющие туфли, стягивает платье через голову и прыгает в бушующие волны искусственного бассейна, оставив на себе только тоненькую комбинацию. Ее неправдоподобно дорогое платье валяется на полу, но ей все равно. Она кувыркается как морская нимфа, без труда поднимаясь и опускаясь на гребнях волн. Булавки выскользнули из прически, и серебряные волосы растеклись по ее плечам, как расплавленный металл. Люди, стоящие вокруг бассейна, замерли, уставившись на нее. Не знаю, с восхищением или осуждением. Может быть, и то, и другое. Я знаю наверняка только одно: Перл всегда решается на то, о чем никто другой в мире не позволил бы себе даже подумать.

Меня всегда волнует, что подумают люди. Вот в чем я никогда не признаюсь Перл или еще кому-нибудь.

— Ну же, ныряй!

Снежинки кружатся вокруг ее головы, растворяются, касаясь поверхности воды.

— Вода теплая!

Она плавает вдоль бассейна уверенными ленивыми махами.

Она притягивает к себе как магнит.

Я хочу быть как она, и мне нужно ее признание — вот что пронеслось в моей голове и в следующий миг я уже стягиваю свои высокие сапоги, сбрасываю черную пернатую юбку и бросаюсь в волны. Мне представляется, как я плыву рядом с ней, кувыркаясь в бурной пене, ныряя и выныривая, подобно давно вымершим дельфинам.

Вместо этого я иду ко дну как камень.

Я умею плавать. Я помню, как ходила с мамой в бассейн в родительском общественном клубе, когда была маленькой девочкой. Помню и реку в парке на Пятом кругу с искусственной галькой по берегам и механической рыбой, лениво плавающей в цикличном течении. Эти воспоминания далеки и покрыты неясной пеленой, как будто кто-то подробно описывал мне все это, а я не особо прислушивалась. Но мне доводилось бывать в воде и позже, я покачивалась на спине, паря в невесомости: только умиротворение и никаких забот, и утешающий голос где-то совсем рядом; он просит меня успокоиться, расслабиться, поверить, что все будет хорошо…

Но сейчас вода — это враг, пожирающий меня. Мои руки колотят по воде, и хотя, несмотря на панику, у меня хватает ума не открывать рот, вода все равно попадает в нос, и я выдыхаю ее, пуская пузыри. Затем мои ноги касаются дна — глубина выше моего роста, но не больше чем на полметра — и я отталкиваюсь, выныривая на поверхность, где глубоко и жадно глотаю воздух. Тут же волна ударяет мне в лицо, и я снова ухожу под воду.

Я пытаюсь грести руками, но толку от этого мало. Вода, которая казалась такой потрясающей и уютной с сухой земли, превращается в яростный кулак, который затыкает мне глотку, чтобы я захлебнулась. В какой-то момент я умудряюсь набрать чуть больше воздуха и закричать: одиночный сдавленный звук, который наверняка никто не услышал за шумом музыки и голосов. Прежде чем снова уйти под воду, мне кажется, что я слышу омерзительный смешок Линкс. Неужели она любуется, глядя, как я умираю?

Затем раздается громкий всплеск, и меня хватают за плечо, вытягивая вверх; я изворачиваюсь и мертвой хваткой цепляюсь в то, что попадается под руку. Сквозь туман я вижу лицо того самого охранника, который нас не пускал. Но сейчас для меня он не человек. Он — это воздух, твердая земля, он — это жизнь, и я цепляюсь за него и изо всех сил (откуда только они взялись!) карабкаюсь на него, вынуждая уходить под воду. Не важно, утонет он или нет — главное, что выживу я. Морозный воздух сковывает мое лицо, но это самое прекрасное, что мне доводилось испытывать.

Он в два раза больше меня, но мне, охваченной безмерным ужасом, удается удерживать его под водой, чтобы самой оставаться на поверхности. Наконец, он скидывает меня и, положив свою огромную массивную руку мне на затылок, удерживает меня под водой. Я сопротивляюсь, но из последних сил. В мое сознание прокрадывается искрящаяся тьма. Мое тело тяжелеет, теряет подвижность. Мир вокруг блекнет…

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем я пришла в себя, выплевывая воду. Вокруг меня собрались люди, я вижу их осуждающие, насмешливые и презрительные взгляды. Не понимаю, где я. Все, что я знаю: здесь небезопасно. Эти люди и эта открытость. Мне нужно быть где-то в другом месте — надежном, маленьком, закрытом, без посторонних. За стеной. Под землей.

Это приходит мне в голову, когда я вижу дрожащую Перл. Растрепанная, испуганная, но все равно красивая, она стоит, укутанная в пальто какого-то благородного или очарованного ею мужчины, и снег кружится вокруг нее. Она подмигивает мне, растирая озябшие руки и последнюю толику той самой таблетки, которую она мне дала недавно, заглушают отголоски только что произошедшего, превращая почти случившуюся трагедию в момент сближения. Что ж, еще одно приключение, будет о чем рассказать.

Вышибала грубо ставит меня на ноги, и Коппер протягивает мою пернатую юбку и высокие черные сапоги.

— Вот, — говорит охранник, — почему мы не позволяем малолетним, сверхпривилегированным соплякам из Центра появляться здесь. Ждите в моем кабинете, пока не приедут зеленорубашечники и не составят протокол.

Он подталкивает меня вперед, но добавляет с долей сочувствия:

— Там тепло.

Как только мы оказываемся в крошечном (но божественно теплом) кабинете, Перл с видом собственного достоинства произносит:

— Не могли бы вы нас оставить, пожалуйста, — скорее повелительным, чем просительным тоном. — Нам бы хотелось привести себя в порядок, прежде чем придут зеленорубашечники.

Вышибала колеблется, и я бросаю на него взгляд, полный мольбы и отчаяния — поверьте, в ту минуту он дался мне без труда — и он сдается.

— Я буду прямо за дверью.

Как только он выходит, Перл заявляет:

— Не собираюсь сидеть и ждать, пока прибудут зеленорубашечники, арестуют нас и водворят обратно в «Дубы».

— Помнится, ты говорила, что особых проблем не будет, если они нас схватят, — замечаю я охрипшим голосом. Горло у меня болит так, будто его выскребли изнутри.

Перл закатывает глаза.

— Я же не думала, что нас поймают. И нас не поймали. Никто не сканировал наши глаза, ни у кого нет ни малейшей зацепки, кто мы такие. Все, что нам нужно — это выбраться отсюда.

— Мимо громилы, который охраняет выход, — перебиваю я ее, но она не обращает внимания на мои слова.

— И прошмыгнуть в «Дубы» — никто ни о чем не догадается. Мы будем в своих постелях, прежде чем кому-нибудь станет известно, что мы уходили. Сейчас вечеринка в «Дубах», без сомнения, в самом разгаре. До рассвета еще несколько часов, и ты знаешь, что она продлится до самого завтрака. — Она зевает, прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Ох, старею, наверное. А вы, девочки, можете вернуться на вечернику, если хотите. — Когда она одаривает нас этим разрешением, я замечаю, что она смотрит на двух других девушек, но не на меня.

— Да, но как мы выберемся отсюда? — спрашивает Линкс.

Вот сейчас Перл смотрит на меня.

— Ну же, Ярроу. Все зависит от тебя.

Меня? И как мне это сделать? Сцепиться с охранником? Вызвать службу спасения? Минутку… спасения… В здании есть система пожарной безопасности, и каждая комната должна быть оснащена рубильником, чтобы включить ее. Если бы я только могла… Вот оно! Не теряя времени на раздумья, я дергаю маленький рычаг, и сразу же оглушительная сирена пронизывает все здание. Я слышу крики, топот бегущих ног, и мы врываемся через двери в орущую толпу. Над их головами я вижу яростное лицо вышибалы — он прекрасно знал, кто устроил эту заварушку, но сквозь толпу ему до нас не добраться.

Секунду спустя, когда мы понимаем, что спасены, мы начинаем хохотать, и Перл обнимает меня.

— Быстро соображаешь, Ярроу.

Я нежусь в лучах ее одобрения. Вот сейчас мы выберемся из здания, и путь свободен.

Так нам кажется. Но внезапно на улице появляются зеленорубашечники.

— Вон та, мокрая, с перьями! — кричит охранник офицерам, указывая на меня. Наверное, потому, что мое одеяние легче всего описать.

— Бежим! — кричу я, хватая Перл за руку, и тяну ее в противоположную сторону. Толпа, вытекающая с вечеринки, оттеснила зеленорубашечников, и эта заминка дала нам возможность свернуть за угол.

— Что нам теперь делать? — ноет Коппер, когда мы на каблуках и в мокрой, прилипающей одежде бежим прочь. — Нам не удрать от них.

Перл останавливается, чтобы перевести дыхание.

— Одна из нас сможет. Ярроу, ты бегаешь за школьную команду. У тебя единственной есть шанс сбежать. Мы спрячемся, а ты уведешь их в сторону.

Мне эта мысль не по душе.

— Нет. Побежали вместе. Если мы поторопимся, мы сможем…

Она останавливает меня взглядом.

— Ты разочаровываешь меня, Ярроу. Я бы пошла ради тебя на такое.

Что-то внутри меня отчаянно хочет верить в то, что это правда. И вот я уже жду, пока они спрячутся в проулке… и на пределе скорости бегу прямо на зеленорубашечников. Надеюсь, игра стоит свеч.

Когда они появились из-за угла, я пронеслась перед ними, как торпеда, так что они отпрянули назад и попытались схватить меня. Секунду спустя они уже несутся за мной. Кажется, они забыли, что нас было четверо. Я — ближайшая цель, и, похоже, они решили, что если схватят меня, то я сдам им имена моих подруг. Ха-ха! Пусть хоть пытают — не дождутся!

Я слегка напугана, и ноги болят от этих смехотворных туфель. Но в то же время я чувствую необычное возбуждение. Чувствую, как кровь стремительно несется по моим венам, руки и ноги работают в бешеном ритме; я совершенно свободна.

Мы несемся по улицам Эдема, и хотя я быстрее, чем они, меня подводят одежда и обувь. Вскоре они начинают догонять меня. Я понимаю, что рано или поздно, но они меня схватят.

Я ныряю в прилегающую улицу, надеясь, что смогу оторваться. Но, пробежав весь путь до конца, понимаю, что это тупик. Я в ловушке! Может, надо вернуться на открытую улицу, прежде чем они сообразят, что я исчезла? Нет, время упущено. Они стоят у входа в проулок. Больше не бегут. Они знают, что деваться мне некуда.

Нельзя допустить, чтобы меня схватили! Эта убежденность охватывает меня, переполняет. Не знаю, почему мне так важно, чтобы меня не поймали. Мама будет в ярости, конечно, но она же возглавляет разведку. Она не даст ход делу, и к утру уже не останется никаких следов этого происшествия. Но почему-то мне кажется, что случится что-то непоправимое, если зеленорубашечники схватят меня.

На улицу выходит фасад здания, отделанный модным искусственным камнем, кажущимся замшелым, как задняя стена сельского домика из прошлого, до Гибели Природы. Этажи выше первого выложены фотоэлектрическими, энергопроизводящими материалами, которые покрывают почти все здания в Эдеме. Декоративные накладки на нижних этажах весьма живописны. По ним я и начала стремительно карабкаться наверх.

Гле-то в шести метрах над землей я вижу открытое окно. Мой желудок сжимается в спазме. Я хочу вернуться на Праздник снега и слушать, как Хоук называет меня красивой, хоть он мне и безразличен. Пусть все будет как обычно, легко и безопасно.

Но другого выбора нет, иначе придется сдаться.

Я начинаю карабкаться по стене. Это одновременно и самое легкое, и самое сложное, что я когда-либо делала. Мое тело, гибкое и сильное, кажется, само знает, что делать. Пальцы без проблем цепляются за самые маленькие трещинки. И все же с каждым движением все внутри меня кричит: Нет! Вернись! Я боюсь упасть, но есть кое-что похуже. Меня тянет вниз особенное, психологическое притяжение, с которым приходится бороться на каждом пройденном сантиметре.

Внизу зеленорубашечники кричат, чтобы я спускалась. Один из них предлагает оглушить меня электрошоком. Другой говорит, что если я потеряю сознание и свалюсь, придется иметь дело с кучей писанины. Третий логично замечает, что надо просто поставить охранников у двери и поджидать меня там.

В конце концов я добралась до окна. Я вспотела, и мое сердце, кажется, готово выпрыгнуть наружу, хотя мышцы совсем не устали. Я распахиваю окно шире, чтобы пробраться внутрь, и вползаю в темную, пустую комнату. Мой желудок снова бунтует. Тротуар кажется таким далеким. Я ведь и правда могла упасть и сломать ногу, умереть. Глянув вниз, я машу рукой зеленорубашечникам.

Не удивлюсь, если они прождали меня всю ночь у входа. Очевидно, они не заметили, как я поднялась на крышу, а потом выбралась на соседний чердак, а оттуда на лифте спустилась вниз и растворилась в ночи.