Дневник, написанный никем

Джордж и Уидон Гроссмит, 1892

Окунитесь в жизнь среднестатистического клерка из Лондона конца 19 века.Мистер Путер, осознавая себя незначительным человеком, в сущности, никем, не оставляет попытки приобрести вес в обществе. Комичные ситуации, в которые он и его окружение попадают ежедневно, простодушно описаны Чарльзом в дневнике. «Подсматривая» за героями книги, вы обязательно узнаете в ком-то себя, своих друзей и от души посмеетесь. Сумеет ли Чарльз Путер добиться всеобщего уважения? Или это не так уж важно для счастья? Английский юмор прекрасен. Книга братьев Гроссмит вошла в список самых веселых по версии The Telegraph.

Глава 2

Торговцы и скребок для обуви продолжают причинять беспокойство. Гауинг уже надоел своими жалобами насчет запаха краски. Я отпустил одну из самых удачных шуток в моей жизни. «Прелести садоводства». Мистер Стиллбрук, Гауинг, Каммингс и я немного друг друга не поняли. Сара выставила меня идиотом перед Каммингсом.

9 апреля

Утро не задалось. Мясник, с которым мы решили больше никогда не связываться, пришел и бранился на чем свет стоит. Он начал оскорблять меня и заявил, что не хочет меня обслуживать. Я просто ответил: «Тогда зачем вы устроили этот скандал?». Он закричал во весь голос, так что было слышно всем соседям: «Тьфу ты! Да пошел ты! Вот черт! Да на что ты мне сдался вообще!».

Я захлопнул дверь, и в ту минуту, когда я намекал Керри, что вся эта постыдная сцена произошла исключительно по ее вине, раздался такой оглушительный удар в дверь, что она чуть не слетела с петель. Это был снова мерзавец-мясник, который сообщил, что поранил ногу о скребок для обуви и собирается немедленно подать на меня в суд. По дороге в город зашел к торговцу скобяными товарами Фармерсону и поручил ему переставить скребок и починить дверные звонки. Зачем беспокоить арендодателя такими пустяками?

Домой вернулся уставшим и взволнованным. Мистер Путли, маляр и декоратор, приславший как-то свою визитку, сказал, что не может подобрать краску для лестницы, так как оригинал содержит индийскую карминовую. Он полдня обзванивал склады в надежде достать нужный оттенок. В общем он предложил полностью перекрасить лестницу. Это будет стоить немного дороже; но если подбирать цвет, можно все испортить. А ему бы хотелось, чтобы он и мы остались довольны. Я согласился, но меня не покидало чувство, что меня просто «уболтали». Посадил немного кресс-салата и редиса. В девять лег спать.

10 апреля

Фармерсон зашел посмотреть скребок. Он кажется вполне цивилизованным человеком. Он сказал, что, как правило, не выполняет такие мелкие поручения сам, но сделает это для меня в виде исключения. Я поблагодарил его и уехал в город. Некоторые молодые клерки бесстыдно опаздывают на работу. Трем таким я сказал, что, если директор Перкапп узнает, их могут уволить.

Питт, семнадцатилетняя мартышка, которая проработала у нас всего шесть недель, сказал, чтобы я «не горячился». Я ответил, что имею честь работать в этой фирме вот уже двадцать лет, на что он нагло заявил, что «это и так заметно». Я смерил его возмущенным взглядом и сказал: «Я требую от вас уважения, сэр». А он в ответ: «Отлично. Вот и требуйте на здоровье». Я не стал больше спорить с ним. Невозможно спорить с такими людьми. Вечером зашел Гауинг и снова пожаловался на запах краски. Иногда Гауинг так утомляет своими замечаниями, порой не очень осторожными… Однажды Керри даже пришлось напоминать ему о своем присутствии.

11 апреля

Кресс-салат и редис пока не взошли. Сегодня был ужасный день. Я опоздал на автобус в Сити, который идет без четверти девять, так как остановился поговорить с сынишкой бакалейщика. Этот наглец уже во второй раз принес корзину с продуктами к парадной двери и оставил следы своих грязных ботинок на свежевымытой лестнице. Он сказал, что четверть часа кулаком долбил в боковую дверь. Понятно, что наша служанка Сара не могла услышать его, так как в это время убирала в спальнях наверху. Я спросил мальчика, почему он не позвонил в звонок, а он ответил, что дернул за шнурок и оторвал его.

Я опоздал в офис на полчаса впервые в жизни. В последнее время опаздывали многие клерки, и наш директор мистер Перкапп, к сожалению, выбрал именно это утро, чтобы подкараулить нарушителей. Кто-то узнал об этом заранее и предупредил остальных. В результате я был единственным опоздавшим. Баклинг — один из старших клерков — оказался славным малым и вступился за меня. Проходя мимо стола Питта, я услышал, как он сказал своему соседу: «Как бесстыдно опаздывают некоторые из наших старших клерков!» Разумеется, он имел в виду меня. Я промолчал, но пристально взглянул на него, что, к сожалению, лишь рассмешило обоих коллег. После я подумал, что было бы разумнее сделать вид, что я ничего не слышал. Вечером заглянул Каммингс, и мы поиграли в домино.

12 апреля

Кресс-салат и редис еще не взошли. Когда я уходил, Фармерсон занимался скребком, а когда вернулся, застал за работой уже троих. Я спросил, что все это значило, а Фармерсон заявил, что повредил газовую трубу, когда проделывал новое отверстие для скребка. Еще он заметил, что это было самое неподходящее место для газовой трубы, и что люди, которые ее туда засунули, ничего не смыслили в этом деле. Я чувствовал, что его объяснения никак не снизят затрат, которые на меня ложатся.

Вечером после чая зашел Гауинг, и мы вышли покурить на террасу. Позже к нам присоединилась Керри, но ненадолго, так как надышалась дыма. Признаться, и для меня это было слишком, так как Гауинг угостил меня «зеленой» сигарой, как он ее называл. Его друг Шумах только что привез ее из Америки. Сигара не была зеленой, но, мне кажется, я был именно такого цвета. Выкурив чуть больше половины, вынужден был ретироваться под предлогом, что хочу попросить Сару принести стаканы.

Я обошел сад три или четыре раза, ощущая потребность в свежем воздухе. Когда я вернулся, Гауинг заметил, что я не курю, и предложил еще сигару, от которой я вежливо отказался. Гауинг начал фыркать в свойственной ему манере, и я поспешил заметить: «Ты больше не жалуешься на запах краски?». Он ответил: «Нет, не в этот раз; но знаешь, я отчетливо слышу запах древесного грибка». Я редко шучу, но сказал ему тогда: «Да ты сам пень трухлявый». Я хохотал без остановки, а Керри сказала, что надорвала живот от смеха. Я никогда не говорил таких забавных вещей. Я даже просыпался дважды за ночь и смеялся так, что тряслась кровать.

13 апреля

Странное совпадение: Керри зашла к какой-то даме пошить чехлы из английского ситца на стулья и диван для нашей гостиной, чтобы на солнце не выгорел зеленый репс, которым обита мебель. Я взглянул на даму и узнал в ней девушку, которая давным-давно работала у моей тетушки в Клэпэме. Как тесен мир!

14 апреля

Весь день я провел в саду. Утром я заглянул в книжный киоск и купил превосходную книжицу по садоводству в отличном состоянии и всего за пять пенсов. Раздобыл семена и посадил несколько однолетних теплолюбивых растений в солнечном, на мой взгляд, месте. Я придумал шутку и позвал Керри. Керри пришла немного недовольная, как мне показалось. Я сказал: «Я только что понял, что у нас дом гостиничного типа». Она спросила: «Это как?» Я сказал: «Посмотри на моих квартирантов». Керри спросила: «Это все, что ты хотел мне сказать?» Я ответил: «В любое другое время ты бы посмеялась над моей шуткой». Керри сказала: «Разумеется, но только в любое другое время, а не когда я занята работой по дому». Лестница выглядела очень мило. Зашел Гауинг и сказал, что лестница красивая, но теперь перила смотрятся плохо, и предложил покрасить и их, с чем абсолютно согласилась Керри. Я пошел к Путли, но, по счастью, его не оказалось дома, так что я мог спустить на тормозах покраску перил. Кстати говоря, это довольно забавно.

15 апреля, воскресенье

В три часа Каммингс и Гауинг позвали меня прогуляться по Хэмпстед и Финчли. Они привели с собой своего приятеля по имени Стиллбрук. Мы шли и болтали; все, кроме Стиллбрука, который плелся в нескольких ярдах позади, уставившись в землю и сбивая тростью траву.

Ближе к пяти часам мы посовещались, и Гауинг предложил зайти в «Корову и Изгородь» на чашечку чая. Стиллбрук сказал, что не отказался бы от бренди с содовой. Я напомнил, что пабы открываются не раньше шести. Стиллбрук ответил: «Все в порядке, честные путники».

Мы пришли. Я попытался войти, но привратник спросил: «Откуда?». Я ответил: «Холлоуэй». Он немедленно выставил вперед руку и преградил мне путь. Я повернулся и увидел, как Стиллбрук в сопровождении Каммингса и Гауинга приближается ко входу. Я уже готов был посмеяться над ними. Привратник спросил: «Откуда?» И к моему удивлению и отвращению Стиллбрук ответил: «Блэкхет». Всех троих тут же впустили.

Гауинг крикнул мне: «Мы всего на минутку». Я прождал их почти час. Когда они, наконец, вышли, они были в превосходном расположении духа, и единственным, кто хоть как-то пытался извиниться, был мистер Стиллбрук, который сказал мне: «Было грубо с нашей стороны заставить вас ждать, но так уж вышло». Я шел домой молча, не хотел с ними разговаривать. Весь вечер я был мрачен, но решил ничего не рассказывать Керри о произошедшем.

Стиллбрук плетется сзади. Поднимаемся на холм

Спускаемся с холма

Почти пришли

16 апреля

После работы отправился в сад. Когда стемнело, я написал Каммингсу и Гауингу (как ни странно, они так и не зашли; наверное, им было стыдно) о вчерашнем происшествии в «Корове и Изгороди». Но потом я решил повременить с письмом.

17 апреля

Решил написать Гауингу и Каммингсу что-то вроде записок о прошедшем воскресении и предупредить их насчет мистера Стиллбрука. Потом подумал, что все уже в прошлом, порвал письма и решил не писать вовсе, а спокойно с ними поговорить. Ошарашен резким письмом от Каммингса, который сообщил, что они с Гауингом ждали объяснений относительно моего (заметьте, МОЕГО) странного поведения по дороге домой в воскресенье. И тогда я решился написать: «Мне казалось, что это я был оскорбленной стороной. Но я с легкостью прощаю вас, а вы, чувствующие себя оскорбленными, должны простить меня». Я дословно переписал текст в дневник, так как думаю, это одно из лучших и самых глубокомысленных писем, которые я когда-либо писал. Я отправил письмо, но в глубине души чувствовал, что извиняюсь за то, что был оскорблен.

18 апреля

Простуда. Вес день чихал на работе. Вечером мне стало совсем не по себе, и я послал Сару за бутылкой Кинахана. Заснул в кресле и проснулся весь дрожа. Меня испугал громкий стук в парадную дверь. Керри всполошилась. Так как Сары все еще не было, мне пришлось встать и открыть дверь. Это был всего лишь Каммингс. Я вспомнил, что сын бакалейщика опять сломал звонок на боковой двери. Каммингс сжал мою руку и сказал: «Я только что видел Гауинга. Все в порядке. Больше ни слова об этом». Не сомневаюсь, они оба под впечатлением от моих извинений.

Когда мы играли в домино на террасе, Каммингс сказал: «Кстати, хочешь вина или чего покрепче? Мой кузен Мертон занялся торговлей. У него отличный виски, четырехлетняя выдержка в бутылке⁴, по тридцать восемь шиллингов. Думаю, стоит запастись парой дюжин бутылочек». Я сказал, что мой подвал мал и уже набит до отказа. К моему ужасу именно в этот момент вошла Сара и, ставя на стол перед нами бутылку виски, завернутую в грязную газету, сказала: «Пожалуйста, сэр. Бакалейщик сказал, что Кинахан закончился, но вам должен понравиться этот по два шиллинга шесть пенсов за бутылку, два пенса сдачи. Да, и еще, если вам нужен шерри, у него есть по шиллингу и три пенса за бутылку, сухой, как орех!».

«Пожалуйста, сэр. Бакалейщик сказал, что Кинахан закончился, но вам должен понравиться этот по два шиллинга шесть пенсов»