Буря мечей

Джордж Р. Р. Мартин, 2000

Перед вами – третья летопись цикла «Песнь льда и огня». Эпическая, чеканная сага о мире Семи Королевств. О мире суровых земель вечного холода и радостных земель вечного лета. Мире лордов и героев, воинов и магов, чернокнижников и убийц – всех, кого свела воедино Судьба во исполнение древнего пророчества. О мире опасных приключений, великих деяний и тончайших политических интриг. Сотрясается в борьбе Железный Трон Семи Королевств. Предают друг друга недавние союзники, злейшими врагами становятся добрые друзья. В неприступном замке плетет сети изощренного заговора могущественная чернокнижница… В далеких, холодных землях собирает силы юный властитель Севера Робб от Дома Старк… Новые и новые воины сходятся под знаменами Даэнерис Бурерожденной, правящей последними из оставшихся в мире драконов… Но ныне в разгорающийся пожар сражений вступают еще и Иные – армия живых мертвецов, коих не остановить ни властью оружия, ни властью магии. БУРЯ МЕЧЕЙ грядет в Семи Королевствах – и многие падут в этой буре… В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Кейтилин

Сир Десмонд Грелл служил дому Талли всю свою жизнь. Он был оруженосцем, когда Кейтилин появилась на свет, рыцарем, когда она училась ходить, ездить верхом и плавать, а ко дню ее свадьбы стал мастером над оружием. Он видел, как маленькая Кошечка лорда Хостера становится взрослой девушкой и супругой знатного лорда, — а теперь ему довелось увидеть, как она стала изменницей.

Ее брат Эдмар, выступив в поход, назначил сира Десмонда кастеляном замка, и судить Кейтилин за ее преступление тоже входило в его обязанности. Для храбрости он прихватил с собой отцовского стюарда, унылого Утерайдса Уэйна. Теперь они оба стояли и смотрели на нее — дородный, краснолицый, сконфуженный сир Десмонд и серьезный, худой, меланхолический Уэйн. Каждый ждал, чтобы заговорил другой. «Они всю жизнь посвятили моему отцу, а я в награду покрыла их позором», — устало подумала Кейтилин.

— Ваши сыновья, — сказал наконец сир Десмонд. — Мейстер Виман рассказал нам. Бедные дети. Это ужасно. Ужасно. И все же…

— Мы разделяем ваше горе, миледи, — сказал Уэйн. — Весь Риверран скорбит вместе с вами, но…

— Подобное известие должно было лишить мать рассудка, — прервал сир Десмонд, — люди это поймут. Вы не знали…

— Знала, — твердо ответила Кейтилин. — Я прекрасно понимала, что делаю, и знала, что это измена. Если вы меня не накажете, люди сочтут, что я действовала в сговоре с вами. Между тем вина моя и только моя, и отвечать я должна одна. Наденьте на меня опроставшиеся цепи Цареубийцы, если посчитаете нужным, и я приму эти оковы с гордостью.

— Заковать? — Одно это слово повергло бедного сира Десмонда в ужас. — Мать короля, дочь моего лорда? Невозможно.

— Быть может, — вставил стюард, — миледи согласится не покидать своих покоев до возвращения сира Эдмара. Побудет в уединении, молясь за своих убиенных сыновей?

— Да, заточение, — подтвердил сир Десмонд. — Заточение в башне — это вполне приличествует случаю.

— Если я должна находиться в заточении, то заточите меня в покоях отца, чтобы я провела с ним его последние дни.

— Прекрасно, — пораздумав, сказал сир Десмонд. — У вас не будет недостатка в удобствах и учтивом обхождении, однако выходить вам нельзя. Септу вы можете посещать, когда необходимо, но все остальное время должны проводить в покоях лорда Хостера вплоть до возвращения лорда Эдмара.

— Как скажете. — Брат ее не может называться лордом, пока отец жив, но Кейтилин не стала поправлять старика. — Приставьте ко мне стражу, если нужно, но я даю слово, что не стану пытаться бежать.

Сир Десмонд кивнул и вышел, явно радуясь, что покончил со своей неприятной задачей, но печальный Утерайдс Уэйн задержался еще ненадолго.

— Вы допустили тяжкую провинность, миледи, и притом напрасно. Сир Десмонд послал сира Робина привезти назад Цареубийцу… или, на худой конец, его голову.

Кейтилин ничего иного и не ждала. Да придаст Воин силы твоей деснице, Бриенна. Она сама сделала все, что могла, и ей оставалось только надеяться.

Ее вещи перенесли в отцовскую опочивальню, где стояла большая кровать под балдахином, в которой Кейтилин родилась, со столбиками в виде прыгающих форелей. Сам отец лежал теперь на полпролета ниже, в своей горнице, лицом к треугольному балкону, выходящему на его любимые реки.

Лорд Хостер спал, когда Кейтилин вошла к нему. Она постояла на балконе, опершись рукой на каменные перила. Быстрая Камнегонка под самым замком впадала в быстрый Красный Зубец, и видно было далеко по его течению. Если с востока покажется полосатый парус — значит сир Робин возвращается. Сейчас река была пуста. Кейтилин, возблагодарив за это богов, вернулась в комнату и села рядом с отцом.

Неизвестно, сознает ли лорд Хостер, что она здесь, и находит ли он в этом какое-то утешение, но ей хорошо подле него. «Что сказал бы ты, узнав о моем преступлении, отец? Сделал бы ты то же самое, если бы в руки врага попали мы с Лизой? Или ты тоже осудил бы меня, сочтя обезумевшей от горя матерью?»

В этой комнате стоял запах смерти — сладковатый, тяжелый и прилипчивый. Он напоминал ей о сыновьях, которых она потеряла, о милом Бране и малютке Риконе, убитых Теоном Грейджоем, бывшим воспитанником Неда. По Неду она горевала до сих пор и всегда будет горевать, но отнять у нее еще и детей…

— Это чудовищно — потерять ребенка, — прошептала она — больше себе, чем отцу.

Лорд Хостер открыл глаза и прошелестел:

— Ромашка…

Он не узнал ее. Кейтилин уже привыкла, что он принимает ее то за мать, то за сестру Лизу, но имени «Ромашка» она еще не слыхала.

— Я Кейтилин. Твоя Кошечка, отец.

— Прости меня… за эту кровь… прошу тебя, Ромашка…

Неужели в жизни отца была еще какая-то женщина? Какая-нибудь деревенская девушка, с которой он дурно поступил в молодости? Или служанка, с которой он утешался после смерти матери? Странная мысль и тревожная. Кейтилин показалось вдруг, что она совсем не знает своего отца.

— Кто эта Ромашка, милорд? Хочешь, я пошлю за ней? Где я могу ее найти? Она жива?

— Нет… — простонал лорд Хостер, ощупью ища ее руку. — У тебя будут другие… славные детки, и притом законные.

Другие? Наверно, он забыл, что Неда больше нет? С кем он теперь говорит — все с той же Ромашкой, со мной, или с Лизой, или с матерью?

Отец закашлялся, сжав ее руку. Изо рта у него проступила кровь.

— Будь хорошей женой, и боги даруют тебе сыновей… законных сыновей… а-ах. — Ногти отца судорожно впились в ладонь Кейтилин, и у него вырвался глухой крик.

Явился мейстер Виман с очередной долей макового молока, и вскоре лорд Хостер Талли снова погрузился в тяжелый сон.

— Он спрашивал о какой-то женщине, — сказала Кет. — О Ромашке.

— О Ромашке? — недоумевающе повторил мейстер.

— Вы никого не знаете с таким именем? Служанку или женщину из ближней деревни? Может быть, это кто-то из его прошлого? — Кейтилин очень долго не было в Риверране.

— Нет, миледи, но я поспрашиваю, если хотите. Утерайдс Уэйн должен знать, служила ли такая в Риверране. Ромашка, говорите? В простонародье любят давать девочкам имена цветов и трав. Помню одну вдову — она приходила в замок брать башмаки в починку, и ее, кажется, звали как раз Ромашкой. Или Маргариткой? Как-то похоже. Я, правда, давно уже ее не видел…

— Ее звали Фиалкой, — сказала Кейтилин, которая хорошо помнила эту старушку.

— В самом деле? — сконфузился мейстер. — Простите, леди Кейтилин, но я должен покинуть вас. Сир Десмонд разрешил говорить с вами лишь о самых необходимых вещах.

— Что ж, не будем нарушать его распоряжений. — Кейтилин не винила сира Десмонда — она лишила его повода доверять ей, и он, естественно, боится, как бы она, воспользовавшись преданностью кого-нибудь из риверранцев, которую те по-прежнему питают к дочери своего лорда, не учинила новую каверзу. Зато от войны она теперь, хотя бы на время, избавлена.

Мейстер ушел, и она, накинув шерстяной плащ, снова вышла на балкон. Солнце отражалось и дробилось в реках, текущих мимо замка. Кейтилин, заслонив глаза от его блеска, искала вдали парус. Она боялась увидеть его, но паруса не было, а значит, она еще могла надеяться.

Весь день и часть ночи она следила за рекой, пока ее ноги не устали стоять. Под вечер в замок прилетел ворон. Хлопая крыльями, он опустился на вышку. Черные крылья, черные вести, подумала она, вспоминая последнего ворона и страшное послание, которое он принес.

Мейстер Виман вернулся к ночи обиходить лорда Хостера и принес ей скромный ужин из хлеба, сыра и вареной говядины с хреном.

— Я говорил с Утерайдсом, миледи. Он совершенно уверен, что ни одна женщина по имени Ромашка при нем в замке не служила.

— Я видела, как прилетел ворон. Джейме схвачен? — (Или убит, да сохранят нас от этого боги?)

— Нет, миледи, о Цареубийце мы известий не получали.

— Значит, произошло еще одно сражение? Что-то неблагополучно у Эдмара? Или у Робба? Будьте милосердны, рассейте мой страх.

— Миледи, я не должен… — Виман огляделся, будто проверяя, нет ли кого поблизости. — Лорд Тайвин ушел с речных земель, и на бродах все спокойно.

— Кто же тогда прислал ворона?

— Он прилетел с запада, — сказал мейстер, возясь с постелью лорда Хостера и не поднимая на нее глаз.

— С вестями от Робба?

— Да, миледи, — помедлив, признался мейстер.

— Значит, что-то случилось. — Она поняла это по его поведению. Мейстер что-то скрывал от нее. — С Роббом несчастье? Он ранен? — (Только не убит, о боги, не говори мне, что он убит.)

— Его величество получил рану при штурме Крэга, — все так же уклончиво ответил мейстер, — но пишет, что беспокоиться не о чем и что он надеется вскоре вернуться.

— Куда он ранен? Насколько это серьезно?

— Он пишет, что беспокоиться не о чем.

— Меня любая его рана беспокоит. О нем есть кому позаботиться?

— Уверен в этом. Мейстер Крэга, безусловно, займется им.

— Так куда же он ранен?

— Миледи, я сожалею, но мне запрещено разговаривать с вами. — Виман, собрав свои снадобья, торопливо вышел, и Кейтилин снова осталась наедине с отцом. Маковое молоко делало свое дело, и лорд Хостер продолжал спать. Струйка слюны стекала из его раскрытого рта на подушку. Кейтилин осторожно вытерла ее полотняным платком. От ее прикосновения лорд Хостер застонал и проговорил так тихо, что она едва расслышала его:

— Прости меня, Ромашка… кровь… кровь… да помилуют нас боги…

Эти слова взволновали ее до глубины души, хотя она не понимала их смысла. Кровь? Почему он то и дело говорит о крови? Кто эта женщина, отец, и что ты ей сделал, если так молишь ее о прощении?

В ту ночь Кейтилин спала плохо, преследуемая бессвязными снами о своих детях, пропавших и мертвых. Задолго до рассвета она проснулась окончательно, слыша эхо отцовских слов. Славные детки, притом законные… к чему он это сказал? Быть может, он прижил с этой Ромашкой ребенка? Кейтилин не могла в это поверить. Ее брат Эдмар — другое дело; она не удивилась бы, узнав, что у него целая дюжина бастардов. Но отец, лорд Хостер Талли? Немыслимо.

А что, если Ромашкой он звал Лизу, как ее, Кет — Кошечкой? Лорд Хостер и прежде не раз принимал ее за сестру. У тебя будут другие, сказал он, — славные детки и законные к тому же. У Лизы было пять выкидышей — два в Гнезде, три в Королевской Гавани, но в Риверране, у лорда Хостера, ни одного. Если только… если только она не была беременна в тот первый раз.

Их, двух сестер, обвенчали в один и тот же день, и их мужья, оставив их на попечении отца, уехали, чтобы поддержать мятеж Роберта Баратеона. У них обеих месячные не пришли в срок, и Лиза весело болтала об их будущих сыновьях. «Твой будет наследником Винтерфелла, а мой — Орлиного Гнезда. И они, конечно, будут закадычными друзьями, как твой Нед и лорд Роберт. Скорее родными братьями, чем двоюродными — я наперед знаю». Лиза была так счастлива тогда…

Но оказалось, что у нее месячные просто запоздали, и вся ее радость угасла. Кейтилин всегда думала, что они запоздали — но если Лиза в самом деле была беременна…

Кейтилин вспомнила, как она впервые дала сестре подержать Робба, крошечного, красного, орущего, но уже тогда крепкого и полного жизни. Лиза, взяв ребенка на руки, тут же залилась слезами, сунула его обратно Кейтилин и убежала.

Если она тогда потеряла ребенка, это объясняет слова отца и еще многое помимо них… Брак Лизы с лордом Арреном был заключен поспешно, и Джон уже тогда был стар, старше, чем их отец. Старик, не имеющий наследника. Две первые жены оставили его бездетным, сын его брата погиб вместе с Брандоном Старком в Королевской Гавани, его отважный кузен — в Колокольной битве. Ему нужна была молодая жена, чтобы продолжить род Арренов… молодая жена, заведомо способная к деторождению.

Кейтилин встала, накинула халат и спустилась в темную горницу к отцу. Чувство беспомощного страха наполняло ее.

— Отец, — сказала она, — я знаю теперь, что ты сделал. — Теперь она уже не та вчерашняя невеста с полной радужных мечтаний головой. Она вдова, изменница, скорбящая мать, умудренная в делах этого мира. — Ты заставил его взять ее замуж. Лиза была ценой, которую Джон Аррен заплатил за мечи и копья дома Талли.

Неудивительно, что сестра в своем браке не знала любви. Аррены горды и щепетильно относятся к своей чести. Лорд Джон женился на Лизе, чтобы обеспечить мятежникам поддержку Талли и, возможно, получить сына, но вряд ли мог полюбить женщину, которая легла в его постель опороченная и против своей воли. Он, несомненно, был добр к ней и обязателен, но Лизе недоставало тепла.

После завтрака Кейтилин попросила перо и бумагу и села писать сестре в Долину Аррен. С трудом подбирая слова, она уведомила Лизу о судьбе Брана и Рикона, но основная часть письма касалась отца.

«Теперь, когда его дни сочтены, все его мысли отданы злу, которое он тебе причинил. Мейстер Виман говорит, что не смеет делать маковое молоко более крепким. Пришло время отцу сложить свой меч и щит. Время отдохнуть от трудов. Но он упорно борется, не желая сдаться, и я думаю, что причина этому — ты. Он нуждается в твоем прощении. Я знаю, что из-за войны дорога из Гнезда в Риверран стала опасной, но сильный рыцарский эскорт, уж верно, сможет проводить тебя через Лунные горы — сто человек или тысяча. А если уж ты не сможешь приехать, то хотя бы напиши ему. Несколько слов любви, чтобы он отошел с миром. Напиши что хочешь, а я прочту это ему и облегчу ему дорогу».

Отложив перо и попросив воск для печати, Кейтилин подумала, что запоздала с письмом. Мейстер Виман не верил, что лорд Хостер дождется ворона — пока тот слетает в Гнездо и обратно. Впрочем, мейстер давно уже говорит то же самое… Мужчины Талли легко не сдаются, каков бы ни был перевес другой стороны. Передав пергамент мейстеру, Кейтилин пошла в септу, где поставила свечу Отцу за своего отца, и Старице, которая выпустила в мир первого ворона, приоткрыв дверь царства смерти, и Матери — за Лизу и всех детей, которых они обе потеряли.

В тот же день, сидя у постели лорда Хостера с книгой и сызнова перечитывая одно и то же место, она услышала громкие голоса и звук трубы. Сир Робин, вздрогнув, подумала она и вышла на балкон. На реке она ничего не увидела, но по-прежнему слышала голоса, конский топот, лязг доспехов и порой громкое «ура». Кейтилин поднялась по винтовой лестнице на крышу замка — этого сир Десмонд ей не запрещал.

Звуки доносились с дальней стороны замка, от главных ворот. У воротной решетки, поднимавшейся рывками и толчками, собралась небольшая толпа, а в поле за воротами виднелись несколько сотен всадников. Ветер раздул их знамена, и Кейтилин испустила вздох облегчения при виде скачущей форели Риверрана. Эдмар.

К ней он соизволил прийти лишь два часа спустя. Замок к тому времени гудел от радости — воины обнимали своих жен и детей. С вышки слетели и отправились в полет трое воронов. Кейтилин следила за ними с отцовского балкона. Она вымыла голову, переоделась и приготовилась выслушать упреки брата… однако ожидание давалось ей нелегко.

Услышав наконец шум за дверью, она села и сложила руки на коленях. Сапоги, поножи и камзол Эдмара забрызгала засохшая красная грязь. В нем трудно было признать победителя. Он отощал, был бледен, зарос бородой, и глаза у него лихорадочно блестели.

— Эдмар, — с беспокойством сказала Кейтилин, — у тебя плохой вид. Случилось что-нибудь? Ланнистеры перешли реку?

— Их я отбросил назад — лорда Тайвина, и Григора Клигана, и Аддама Мapбранда. Но Станнис… — Эдмар скорчил гримасу.

— Что Станнис?

— Он проиграл битву при Королевской Гавани, — сокрушенно произнес Эдмар. — Флот его сожжен, армия разбита.

Победа Ланнистеров была дурной вестью, но Кейтилин не разделяла огорчения своего брата. Ей все еще снилась тень, явившаяся в шатре Ренли, и кровь, хлынувшая сквозь стальной ворот королевских доспехов.

— Станнис нам не более друг, чем лорд Тайвин.

— Ты не понимаешь. Хайгарден теперь переметнулся к Джоффри, и Дорн тоже. Весь юг. — Эдмар стиснул рот. — А ты не нашла ничего лучшего, как отпустить Цареубийцу, не имея на то никакого права.

— За мной право матери. — Ее голос звучал спокойно, хотя известие о Хайгардене наносило суровый удар надеждам Робба. Она просто не могла думать об этом сейчас.

— Нет его у тебя. Он был пленником Робба, твоего короля, и Робб поручил мне охранять его.

— Бриенна сбережет его. Она поклялась в этом на своем мече.

— Эта женщина!

— Она доставит Джейме в Королевскую Гавань и привезет нам обратно Арью и Сансу.

— Серсея их ни за что не отдаст.

— Тирион отдаст. Он поклялся перед всем двором, что сделает это, и Джейме тоже дал мне клятву.

— Слово Джейме ничего не стоит. Что до Беса, то его, говорят, в битве рубанули топором по башке. Он помрет еще до того, как твоя Бриенна доедет до Королевской Гавани, если она вообще доедет.

— Умрет? — Могут ли боги быть столь безжалостны? Она заставила Джейме поклясться раз сто, но свои надежды возлагала больше на обещание, данное его братом. Эдмар остался глух к ее горю.

— Джейме был под моей опекой, и я верну его. Я уже послал воронов…

— Сколько? И куда?

— Трех, чтобы лорд Болтон наверняка получил мое послание. Как бы они ни ехали, по реке или по дороге, Харренхолла все равно не минуют.

— Харренхолл… — От одного этого слова в комнате потемнело. — Эдмар, понимаешь ли ты, что натворил? — севшим от ужаса голосом спросила Кейтилин.

— Не бойся. О тебе я не упомянул. Написал, что Джейме совершил побег, и пообещал тысячу драконов за его пленение.

«Еще того хуже, — в отчаянии подумала Кейтилин. — Экий дурак мой братец». Непрошеные слезы выступили у нее на глазах.

— Если это был побег, а не обмен пленными, — тихо выговорила она, — зачем Ланнистерам отдавать моих дочек Бриенне?

— До этого все равно не дойдет. Цареубийцу вернут сюда — я об этом позаботился.

— Твоими заботами мне не придется больше увидеть дочерей. Бриенна могла бы довезти его до Королевской Гавани… пока за ними не было охоты. А теперь… — Кейтилин не могла больше говорить. — Оставь меня, Эдмар. — Она не имела права приказывать брату здесь, в замке, который скоро будет принадлежать ему, но ее тон не допускал возражений. — Оставь меня с отцом и моим горем. Больше мне нечего тебе сказать. Уходи. — Ей хотелось одного: лечь, закрыть глаза, уснуть и, если посчастливится, не видеть снов.