Сорванец

Джордж Менвилл Фенн

Доктор Грейсон усыновляет паренька из приюта. Он хочет доказать своему приятелю, что при правильном воспитании из любого мальчишки можно вырастить настоящего джентльмена. Кто же мог подумать, что мальчуган окажется отъявленным сорванцом! План доктора оказывается под угрозой… Для среднего школьного возраста.

Глава IV

Выбор мальчика

Следующим утром доктор Грейсон, опираясь на палку с золоченым набалдашником, отправился в работный дом. Он позвонил. Привратник услужливо отворил ему дверь и тотчас послал за смотрителем. Доктор был попечителем работного дома и одним из самых богатых горожан, потому грозный смотритель встретил его с почтением.

— Доброе утро, мистер Гиппетс! — сказал доктор.

— Мое почтение, сэр! Изволили прибыть, чтобы осмотреть заведение?

— Нет, дорогой Гиппетс, нет! Есть ли у вас мальчики? — спросил доктор тоном покупателя, осведомляющегося о товаре.

— Мальчики, сэр?.. Весь дом кишит ими.

— Прекрасно! Покажите мне.

— Показать вам, сэр?

— Да, я желаю выбрать мальчика.

— Извольте, сэр… Пожалуйте сюда, сэр… Какого возраста, сэр?

— Одиннадцати-двенадцати лет… — сказал доктор, решив выбрать мальчика одних лет с молодым Денби.

— Понимаю, сэр, — сказал смотритель, — сильного, крепкого, годного для домашних услуг…

— Вздор! — прервал доктор нетерпеливо. — Я собираюсь усыновить мальчика.

— О!.. — смотритель выпучил от недоумения глаза и спросил себя, в своем ли уме богатый философ Грейсон.

Тем не менее он повел доктора по выбеленным коридорам, затем через усыпанный крупным песком двор к длинному и низкому зданию, откуда раздавался глухой шум и гул множества голосов. За закрытой дверью время от времени раздавался резкий удар палкой по пюпитру и затем пронзительный крик: «Ти-и-ише!»

Смотритель пропустил доктора вперед. В огромной душной комнате находилось около трехсот мальчиков. Стены, потолок и прочие предметы здесь были выкрашены в белый цвет, каменный пол тоже выглядел выбеленным, да и лица мальчиков, казалось, были покрыты слоем белил.

Шум мгновенно стих, сотни глаз устремились на вошедших. Лицо доктора омрачилось при виде множества бледных, безжизненных лиц. Хотя мальчиков кормили недурно, содержали в чистоте и тепле, но на невеселых лицах лежала какая-то непонятная печать, старившая их раньше времени.

— Тише! — крикнул снова учитель, хотя в комнате и без того воцарилась такая тишина, что можно было бы услышать, как упадет булавка.

Мальчики пожирали доктора глазами. Он был чужим, и его приход был настоящим событием в их однообразной жизни. Если бы они знали, с какой целью явился к ним доктор, то наверняка закричали бы в один голос: «Возьмите меня!»

Школа при работном доме считалась образцовой, и ее покровители немало гордились ею. В ней не было ни жестокости, ни грубости, но зато царили бесконечная муштра и дисциплина, которые, конечно, не могли заменить того, в чем более всего нуждались детские сердца. Отсутствие родного крова и материнской ласки делало мальчиков бледнолицыми маленькими стариками.

— Позвольте сказать вам, сэр, — заговорил смотритель, — что это дело должно быть рассмотрено обычным порядком школьным советом. Но вы можете сделать выбор сейчас же. Здесь, кажется, достаточно светло…

Мистер Гиппетс произнес эти слова таким тоном, как будто собирался показать товар лицом.

— Вот, например… Эй, Коггли, подойди-ка поближе!

Вперед вышел очень худой и высокий тринадцатилетний мальчик с грустным взглядом, с морщинами на лбу и с приплюснутым носом и поклонился доктору.

— Очень хороший мальчик, сэр: в прошлом году у него были лучшие баллы…

— Не годится, — сказал доктор.

«Должно быть, слишком тощ», — подумал Гиппетс.

— Бунс! — крикнул он.

Из ряда учеников вышел или, вернее, выкатился дюжий мальчуган, с короткими ногами, толстый и круглый, с глазами, похожими на красные ягоды, и с лепешкообразным лицом.

— Тоже отличный мальчик, ни в чем дурном не замечен. Ему теперь двенадцать лет, и он…

— Не годится, — прервал нетерпеливо доктор.

— Ступай, Бунс! — сказал смотритель.

— Пиллет, вперед!.. Вот, сэр, этот вам, наверное, понравится! Пишет, как каллиграф… Тринадцать лет, и очень способный!

Пиллет торопливо вышел, бросив торжествующий взгляд на Коггли и Бунса. Это был мальчик с тупым выражением лица, выпуклым закругленным лбом, обладавший, по-видимому, крепкой головой, но слабыми мозгами.

— Скажи что-нибудь доктору Грейсону!

— Нет, нет, не надо, Гиппетс, это не экзамен! — воскликнул нетерпеливо доктор. — Мне нужен живой, умный мальчик, я хочу усыновить его и сделать из него хорошего человека.

— Понимаю, сэр, — сказал Гиппетс с достоинством. — Ступай назад, Пиллет… У меня как раз есть такой мальчик! Глуг!

Пиллет ретировался и украдкой погрозил кулаком торжествующему Глугу, который, тяжело дыша, точно после быстрого бега, низко кланяясь, утирал нос кулаком.

— Нет, нет! Нет! — закричал доктор при виде низкого лба и лукавого выражения лица мальчика.

— Но это мальчик отличного поведения, — возразил Гиппетс. — Мистер Сибери очень лестного мнения о его качествах.

— О да, сэр! — вмешался учитель со строгой улыбкой, досадовавший на то, что у него не спрашивают совета.

— Пусть так, — сказал доктор, — но он не в моем вкусе.

— Могу я дать вам совет, сэр? — спросил почтительно мистер Сибери.

— Конечно, конечно, — кивнул доктор.

Мистер Гиппетс нахмурился, и мистер Сибери уже пожалел, что предложил свои услуги. Но вскоре недовольство на лице смотрителя сменилось торжествующим выражением, когда семь мальчиков, вызванных учителем, были забракованы.

— Странно! — заметил доктор. — Из трехсот мальчиков вы не можете показать такого, который бы мне понравился!

— Они все отличные мальчики, сэр, — сказал смотритель.

— Гм!

— С прекрасными характерами…

— Гм!

— И все они воспитаны нами, сэр. Мистер Сибери не жалел труда на уроках, а я наблюдал за нравственностью наших воспитанников.

— Верю… Разумеется… А вон там что за мальчик? Тот кудрявый живчик? — и доктор указал палкой на пару больших синих глаз, с любопытством разглядывавших его из-за спин товарищей.

— О, этот не годится, сэр! — воскликнули в один голос учитель и смотритель.

— Откуда вы знаете? — сухо спросил доктор.

— Очень плохой мальчик, сэр, — заметил учитель.

— Настоящий бесенок, сэр, — поддержал его смотритель, — сбивает с пути и других мальчиков. К тому же он слишком молод.

— Сколько ему лет?

— Около одиннадцати, сэр.

— Гм! Вызовите его.

— Овид Колеби! — строго крикнул смотритель.

— Как вы сказали? Колеби?

— Да, сэр. Его отец, безродный бродяга, умер здесь восемь лет назад. Никто не знал его имени, и мы назвали его Овидом. А фамилию дали по названию нашего городка — Колеби.

Вперед протиснулся ловкий, живой мальчуган, мимоходом наградив пинком Пиллета, который собирался подставить ему ногу.

Доктор нахмурился и строго смотрел на мальчика, внимательно вглядываясь в его красивое возбужденное лицо, большие голубые глаза, открытый лоб и коротко остриженные, но, очевидно, вьющиеся волосы. Из-за розовых красивых губ сверкали жемчужно белые зубы.

Лицо мальчика было таким же бледным, как и у остальных его товарищей, но в нем не было и следа приниженности и апатии, свойственной обитателям работного дома. Мальчик быстро подошел к доктору и смело взглянул ему в глаза.

— Что ж ты не кланяешься? — строго одернул его смотритель.

— Ох, забыл! — с живостью ответил мальчик, поспешно исправляя свою ошибку.

— Неисправимый шалун, сэр! — заметил смотритель. — Дня не проходит, чтобы его не наказали.

— Гм!.. Шалун… — повторил строго доктор. — И почему же ты не слушаешься?

Мальчик нахмурил брови, взглянул сначала на учителя, затем на мистера Гиппетса и, наконец, снова на доктора.

— Не знаю… — произнес он в смущении.

— Не знаешь?

— Нет… Мне всегда достается…

— Говори «сэр», мальчишка! — воскликнул смотритель.

— Мне всегда достается, сэр, но это не помогает.

— Действительно, доктор Грейсон…

— Позвольте, мистер Гиппетс, — остановил смотрителя доктор, — мне бы хотелось самому поговорить с мальчуганом.

— Как вам угодно, сэр. Но он у нас на плохом счету.

— Гм! Однако он говорит правду, — заметил доктор. — Как, бишь, тебя зовут?

— Овид Колеби.

— «Сэр!» — строго подсказал смотритель.

— Овид Колеби, сэр, — поправился мальчик.

— Все-таки очень странное имя! — не удержался доктор.

— Правда, сэр? Я и сам его терпеть не могу.

— Отчего же?

— Все мальчики смеются надо мной.

— Довольно, перестань болтать! — заметил строго учитель.

— Извините, мистер Сибери, но он спросил меня, — возразил мальчик, указывая глазами на доктора.

Откровенные, резкие ответы мальчика понравились доктору.

— Гм! — сказал он. — Хочешь переехать ко мне и жить со мной?

Мальчик смутился и взглянул на смотрителя, который жестом отсылал его на место. Но доктор положил руку на плечо Овида, и мальчик несколько мгновений внимательно смотрел ему в глаза, словно надеясь прочесть в них что-то.

— Ну, так хочешь? — повторил доктор.

Лицо мальчика просияло, глаза заблестели радостью.

— Хочу, пойдемте! — ответил он с жаром, протягивая доктору руку.

— И тебе не жаль оставлять товарищей? — спросил Грейсон.

Радостное лицо мальчика сразу омрачилось, и он оглянулся на толпу стриженых сирот.

— Он рад уйти, — заметил учитель.

— Да, — кивнул мистер Гиппетс, — дурной, неблагодарный мальчик!

Овид с упреком посмотрел сначала на одного, а затем на другого. Его глаза были полны слез.

— Я не хотел быть дурным, — сказал он взволнованно, — я старался и… Позвольте, я останусь здесь и…

Мальчика душили слезы. Закрыв со стыда лицо руками, он упал на каменный пол и истерически зарыдал.

— Колеби, встань! — крикнул смотритель.

— Пожалуйста, оставьте его, мистер Гиппетс, — остановил смотрителя доктор.

Он молча смотрел на рыдавшего мальчика, школьники с изумлением следили за ним, а смотритель с учителем обменивались многозначительными взглядами.

— Странный мальчик! — заметил мистер Гиппетс.

Доктор нагнулся и положил руку на плечо мальчика, который мгновенно перевернулся, словно уворачиваясь от удара. Увидев, кто его тронул, Овид поднялся и схватил протянутую ему руку доктора. Взгляд этого чужого человека произвел на него странное впечатление, и он продолжал с удивлением всматриваться в строгое, но доброе лицо.

— Ну, что, пойдешь со мной? — спросил его доктор.

— Пойду… Но можно ли мне?

— Вы ничего не имеете против этого, мистер Гиппетс? — спросил доктор.

— Конечно, нет, сэр, — ответил смотритель с оскорбленным видом, — но я обязан сказать вам, какой характер у мальчика…

— Конечно, конечно.

— И предупредить вас, что вы вернете его обратно через три-четыре дня.

— Нет, не верну, мистер Гиппетс, — ответил спокойно доктор.

— Хорошо, сэр. Если вы удовлетворены, то не о чем и говорить.

— Да, я доволен.

— Но он не таких лет, как вы желали, сэр.

— Правда.

— Кроме того, вы хотели взять мальчика с хорошим характером.

— Да, но я раздумал. Мне нужен именно такой мальчик, как этот… Могу я взять его с собой прямо сейчас?

— Сейчас, сэр? — спросил смотритель и взглянул на мальчика, который с затаенным волнением следил за разговором. — Но ведь прежде я должен представить ваше предложение совету…

— То есть мне и моим коллегам, — улыбнулся доктор. — Мне кажется, что я, как попечитель этого заведения, могу взять мальчика прямо сейчас, а формальности уладим после.

— О, конечно, сэр. Но мне кажется, в формальностях не будет никакой надобности.

— Почему же, мистер Гиппетс?

— Потому что вы вернете его через неделю, — смотритель самоуверенно улыбнулся.

— Я уже сказал, что не верну его! — заметил холодно доктор.

Смотритель молча поклонился, а мистер Сибери кашлянул и окинул странным взглядом своих воспитанников.

— Ну, ты готов, мой мальчик? — спросил доктор, положив руку на голову мальчика.

— Да, сэр! — воскликнул мальчик с жаром. — Но…

— В чем же загвоздка? — ласково спросил доктор.

— Я бы хотел проститься с некоторыми товарищами и дать им кое-что.

— Хорошо. И что же ты хочешь дать им?

— Видите ли, сэр: я хочу дать Дику Дину мышку, Томми Робсону камешки, а другим мальчикам — пуговки. А еще у меня есть шесть веревочек, две косточки, трубка…

— Иди, раздели все и простись с друзьями, — сказал доктор с видимым удовольствием, и мальчик бросился к товарищам.

Затем доктор попросил мальчиков пожелать их бывшему товарищу всего хорошего, и они ответили таким громким криком, что в классе задрожали окна.

— А теперь, — сказал доктор, — я попрошу мистера Гиппетса устроить для вас праздник: я оставлю ему по три пенса² на каждого из вас.

Мистер Гиппетс с улыбкой принял деньги, и мальчики снова крикнули «ура»!

— Может быть, вам нужен экипаж, сэр? — спросил мистер Гиппетс.

— Нет, Гиппетс, благодарю: мне не стыдно идти с ним. Пойдем, мой мальчик.

— Сэр… — Овид потянул доктора за рукав. — Позвольте мне еще проститься с мамой Кердли…

— С мамой Кердли? А кто это?

— Няня, сэр.

— Женщина, которая заботилась об Овиде, когда он был маленьким ребенком, — пояснил смотритель.

— А! Непременно сделай это! — сказал доктор. — Беги вперед: мы пойдем за тобой следом.

— А вы… Вы не шутите со мной, сэр? — спросил мальчик, пытливо взглянув на доктора.

— Нет, нет, не бойся, я не передумаю и не убегу от тебя!

Успокоенный Овид вприпрыжку бросился по длинному выбеленному коридору, а доктор повернулся к смотрителю:

— Правильно ли я понял вас, Гиппетс: у этого мальчика нет никого родных?

— Никого, сэр. Насколько я знаю, он безродный.

— Это хорошо.

Гиппетс отвел доктора в детскую, где у решетки камина ползало около дюжины детей под присмотром нескольких нянек. Одна из них, очень суровая с виду женщина, качала громадную плетеную колыбель с шестью отделениями, в каждом из которых лежало по несчастному младенцу.

— Он очень хороший и любящий мальчик, сэр, — сказала доктору миссис Кердли, с которой нежно прощался маленький Овид Колеби. — Ну, прощай! Будь счастлив! Да благословит тебя Господь, мой дорогой! — говорила она, ласково целуя мальчика, который доверчиво прильнул к единственному любящему его существу.

Этот порыв материнской нежности принес няньке пять шиллингов³, которые она, утирая с глаз слезы, не замедлила опустить в карман.

— Очень эксцентричный господин! — заметил Гиппетс.

— Да, правда, — согласился Сибери.

— Вот увидите, он очень скоро вернет нам этого маленького сорванца.

Тем временем доктор спокойно шагал по главной улице города, размахивая своей палкой. Рядом с ним, держась за его руку, шел притихший Овид, тщетно стараясь удержать навертывавшиеся слезы.

Доктор видел это и ласково пожимал руку мальчика.

«Вот такого-то мальчика мне и надо, — думал он. — Теперь я докажу этому Денби…»

Примечания

2

Пенс (пе́нни) — английская мелкая разменная монета.

3

Ши́ллинг — английская монета, равная 12 пенсам.