Реальные ублюдки

Джонатан Френч, 2019

Еще недавно Блажка была единственной женщиной-наездницей во всем Уделье. Теперь же она – вождь собственного братства полуорков. Первый год ее правления выдался крайне тяжелым: крепость лежит в руинах, много бойцов погибло в последнем сражении, в Отрадной свирепствует голод, и неизвестно, как долго удастся протянуть на скудных запасах… С каждым днем проблем становится все больше. Стая хищных псов окружает лагерь, а коварная гиспартская знать строит планы навсегда прогнать полуорков из Уль-вундуласа. Стремясь защитить свой народ, Блажка принимает трудное решение – покинуть земли Ублюдков и отправиться в далекое путешествие к запретным эльфийским владениям. Полуоркам не привыкать бороться за существование, но на этот раз им придется прекратить давнюю вражду, сразиться с чудовищем и бросить вызов не только врагам, но и самой природе Уделья.

Глава 7

Оставшуюся часть ночи все копыто провело в дозоре. Наряду с посвященными бдели и сопляки, и кочевники: каждое копье, дротик и тренчальная стрела из оружейных складов были вынесены к стене. Блажка размеренно патрулировала периметр, не останавливаясь и избегая вопросов, на которые не могла ответить. Что это, черт возьми, были за псы? И что, если они вернутся? У Блажки не было ответов — кто бы об этом ни спрашивал: ее братья или собственный разум.

Рассвет застал сопляков за дежурством у стены, а Реальных ублюдков — в патруле снаружи и в полном вооружении. Ездоков у них было всего шесть, и Блажку подмывало взять с собой Мозжка и Лодыря. Но это было не их проблемой, поэтому Блажка дала им отдых. И скудную пищу.

Ворота с треском открылись. Блажка выехала во главе колонны, Мед с Дуболомом по левую сторону от нее, Хорек и Облезлый Змей — справа. Колпак был в арьергарде. Они объехали вокруг Отрадной, удостоверились, что стая действительно ушла. Ничего не увидели, ничего не услышали. А вернувшись к воротам, отправились посмотреть на тварей, убитых ранее.

И ничего не нашли.

— Я положил одного прямо здесь! — воскликнул Хорек, подводя своего свина к краю заброшенного виноградника. — Вот прямо здесь, мать его! — Он яростно ткнул пальцем на пустое место.

— Всем рассредоточиться, — приказала Блажка, встречая гнев Хорька спокойствием. — Посмотрим, успели ли они улизнуть перед смертью.

Она понимала, что искать тщетно. Она сама свалила из арбалета двоих — первому воткнула стрелу в сердце, второму в глаз. С такими ранениями ни одно существо не могло уйти.

Копыто вернулось лишь с несколькими подобранными стрелами.

— Возможно, они вернулись за мертвецами, — допустил Мед. — Готовая добыча.

— А кто-нибудь видел, как они возвращаются? — спросил Змей. — У нас же люди на стенах.

Ответом послужили качающие головы.

Щелкочес, на котором сидела Блажка, топнул копытами и фыркнул, выражая недовольство, которое сама она не высказывала. Она посмотрела на Колпака.

— Есть какие-нибудь следы? Что их тащили? Или кровь?

— Нет.

— Тогда нужно искать дальше.

Место в траншее, где погиб Щерба, искать было жутко, но несложно: его выдавало обилие крови.

— Есть след, вождь, — сообщил Облезлый Змей.

На земле надо рвом виднелись отпечатки лап и следы волочения, которые вели от Отрадной. Свинья Щербы тоже была рядом: ее тело лежало в конце траншеи, где еще предстояло копать. Блажка собиралась уже увести копыто отсюда и пойти по следу стаи, когда Дуболом нарушил построение, толкнув своего свина и подойдя к жалкой туше Щербиного варвара. Огромный полуорк спешился и наполовину слез, наполовину соскользнул по пыльному склону в траншею. Когда Блажка и остальные подоспели к нему, Дуболом сидел на корточках перед свиным телом, ощупывая и осматривая животное.

— Дуб? — позвала Блажка.

Немой полуорк поднял глаза и, поднеся кулак к груди, несколько раз растопырил и сжал пальцы.

Блажка изумилась.

— Она еще жива?

Дуболом кивнул.

— Можешь ее спасти?

Пауза. Еще кивок, на этот раз менее уверенный, но на лице здоровяка отразилась надежда.

Сопляки наблюдали за ними со стены. Блажка приказала, чтобы пятеро спустились и помогли.

— Занесите ее внутрь, если сможете, — сказала Блажка Дуболому. — Но если она еще будет здесь на закате, придется с ней покончить.

Тот еще раз кивнул, теперь мрачно.

Блажка дала знак Колпаку, и тот повел остальных ездоков по следам стаи. Отпечатки лап сначала следовали от стен по прямой, после чего начинали петлять, а еще через полмили уходили в полосу кустарника. Скудной растительности было недостаточно, даже чтобы скрыть одного демона-пса, не говоря уже о целой стае. Ублюдки медленно проехали сквозь колючие кусты и бледную траву в поисках следов тварей. Когда они не принесли успеха, Блажка снова приказала рассредоточиться. Каждый из полуорков вернулся ни с чем.

След пропал.

— Что за долбаный бред! — Хорек был в гневе.

— Держи-ка это в себе, — сказала ему Блажка. — Так ты не поможешь.

Он успокоился и кивнул, присоединившись к безмолвию братьев и предоставив вождю возможность подумать.

Осмотреть группой весь удел до наступления ночи было невозможно, но делить копыто Блажке не хотелось. Стая показала, что способна погубить ездока, если тот останется один. Поэтому не было иного выхода, кроме как исследовать больше труднодоступных мест — мириады щелевых каньонов, оврагов и усеянных валунами холмов, где стая вероятнее всего могла затаиться. Блажка отдала приказ, и Реальные ублюдки взялись за неустанный поиск.

Уходящий день оставил одну улику на своем смертном одре — ее обнаружили по кружащим на западе стервятникам. Копыто заметило их, пробираясь чуть к югу от реки Алундры по болотистым низинам, разливавшимся от ее слияния с Люси. Когда ездоки подоспели, падальщики скакали по обожженной солнцем насыпи из растрескавшейся грязи.

Блажка ожидала найти там останки Щербы. Но на деле все оказалось гораздо хуже.

Зловоние достигло их раньше, чем они увидели, что там. Это был удушающий, безошибочно узнаваемый запах, который появлялся всегда, когда зной Уль-вундуласа воздействовал на мертвую плоть. Ездокам пришлось завязать носовой платок над нижней частью лица. Всем, кроме Колпака. На выгоревшей земле лежало пять мертвых свинов и перевернутая повозка. Рядом валялись разбитые бочки и ящики, и их содержимое гнило на жаре вместе с полукровками, которым было поручено их доставить. Тел должно было быть шесть, но теперь представлялось трудным разделить даже самые сохранившиеся грудные клетки и внутренности. Шесть ездоков-полуорков теперь напоминали объедки со стола.

— Вот черт, мать твою, — простонал Хорек сквозь платок.

Мед смотрел немигающим взглядом.

— Это наши припасы. От Шквала бивней.

В любой другой день за столь очевидное замечание кто-нибудь стукнул бы его по затылку, но это несчастье Ублюдков следовало озвучить, чтобы до конца поверить, что это правда.

— Посмотрим, можно ли что-то отсюда забрать, — сказала Блажка.

Прогнав стервятников, они спешились, чтобы разобрать обломки. Но все было тщетно: они не нашли ничего, кроме трупных мух.

— Ни одной стрелы не пустили, — заметил Колпак, возвращаясь с осмотра округи. Его штаны промокли до бедер — очевидно, что он обыскал и болота.

— Их колчаны опустели задолго до того, как они доехали сюда, — согласилась Блажка. — Это было последнее противостояние после долгой погони. Их сюда загнали.

Хорек присел на корточки перед повозкой.

— Один свин сломал упряжку, поэтому они и перевернулись. — Он указал на тело самого дальнего варвара, лежавшего наполовину в болотной воде. — Докатились сюда, а потом их опрокинуло. Троих полукровок, которые управляли повозкой, по-видимому, разорвали раньше, чем они успели встать.

— А которые были в патруле, еще отбивались, — закончил Мед, поднимая упавший тальвар. — Но у них было только рукопашное оружие.

Вся поверхность была изборождена, но на грязи-таки отпечаталось несколько следов лап. Которые, опять же, уводили в никуда.

Колпак взобрался в седло, его бледные глаза коротко обратились к темнеющему небу, и он заметил Блажке:

— Нам нужно идти.

Ей оставалось только согласно кивнуть и повернуть голову свина в сторону дома.

Ко времени, когда они вернулись в Отрадную, солнце уже наполовину скрыло свой лик за горизонтом. Блажка выбралась из седла и послала сопляка, чтобы нашел Дуболома и передал ему идти на общий сбор братьев. А до тех пор ей нужно было поговорить еще кое с кем.

Вместе с Медом она направилась в дом башмачника. Ни сам ремесленник, ни его жена давно здесь не жили — они присоединились к Шквалу бивней, когда пало Горнило, — зато перед домом сохранился старый плетеный навес. И теперь в месте, где башмачник когда-то шил обувь, их ждала троица непрошеных гостей, охраняемых Абрилом и Петро. Женщина со шрамами вполне пришла в себя и теперь стояла уверенно, скрестив жилистые руки на груди, словно оскорбленная присутствием вооруженных сопляков. Она была не меньше чем на дюжину лет старше Блажки, хотя, возможно, возраста ей прибавляли шрамы. Человеческая женщина сидела, все еще слабая, но в сознании. На ее голове снова был платок из некрашеного льна. Между полукровкой и хиляком стояла троекровная — прислонившись к дверному косяку, чтобы не задевать головой навес.

— Что можете мне рассказать? — спросила Блажка, подходя к ним.

— Я Дача, — представилась та, что со шрамами, выступая на заходящее солнце. — Мы пришли с намерением…

— Мне плевать, как вас зовут и какие у вас намерения. Твари. Расскажите мне про чертовых псов! Откуда они за вами гнались?

Изможденная полукровка никак не отреагировала на Блажкину резкость.

— Мы их не видели чуть ли не до тех пор, пока не заметили эти стены. Но слышали много раньше.

— Тот смех?

Кивок.

Блажка обошла ее, вступила под навес и наклонилась к лицу человеческой женщины.

— Ты сказала, они не естественные.

Эта тоже не дрогнула перед Блажкиным гневом. И неудивительно: шлюхи были приучены к жестокому обращению. Однако воспоминания превратили и без того широко распахнутые глаза в переливающиеся, встревоженные океаны.

— Они не умирали. Щерба попадал в них стрелами, но они вставали. И гнались дальше.

Блажка глянула через плечо на Меда. Тот побледнел.

— У меня на родине есть похожие звери, — словно в оцепенении, заявила хилячка. — Только они меньше. Мы называем их «диба». Они просто животные. Мерзкие падальщики, но просто животные.

— Диба? — повторил Мед. Его способность к языкам позволила передать акцент, с которым говорила женщина.

Она повернулась к нему, сосредоточила на Меде взгляд.

— На вашем языке они известны под названием, которое им дали в старом Империуме. Гиены. Но существа, которые напали на нас, были крупнее любой гиены, что я видела. Это были джинны, я уверена. Дьяволы в зверином обличье.

Блажка не обладала талантами Меда, но когда при ней заходила речь о каких-нибудь тюрбанах, она это понимала. И то, как это звучало, ей не нравилось.

— Откуда ты родом? — спросила она.

— Из Сардиза.

Блажка утвердительно хмыкнула и сощурила глаза.

— Это в Тиркании.

— Империя, может, и захватила мой город, — ответила хилячка, сверкнув глазами, — но это не значит, что я должна ее принять.

Блажка безразлично выпрямилась и вышла, уводя Меда за собой.

— Пора поговорить с братьями.

— А как же мы? — окликнула их полукровка со шрамами.

— А как вы? — ответила Блажка, повернувшись только наполовину.

— У нас есть намерение.

— Лучше бы вам пригодиться там, где вы были. Когда будет безопасно, мои ездоки сопроводят вас обратно в бордель. — И снова повернулась уходить.

— Мы не шлюхи.

Терпение Блажки совсем иссякло еще в начале дня, и она не имела никакого желания выискивать сейчас неиспользованные его капли.

— Нет, полагаю, что нет, — ответила она, повернувшись. — Вы прибирались. А трикратка ваша что, проламывала черепа мужчинам, когда они позволяли лишнее? Или Ресия выставила ее, когда она даже не показалась тем дезертирам на глаза? А то я что-то не помню, чтобы ее видела. — Блажка махнула в сторону сидящей миниатюрной женщины. — А хилячка, такая свежая на вид, я готова спорить, она просто потеряла самообладание. Уверена, Ресия быстро ей с этим поможет. Здесь для вас ничего нет, ни для одной, поверьте мне. Вы пришли зря.

Полукровка со шрамами смотрела на нее, не отводя глаз.

— Мы пришли, чтобы стать ездоками.

Блажке потребовалось мгновение, чтобы осознать услышанное. Но даже осознав, она замешкалась.

— Вы хотите вступить в копыто?

Еще кивок.

— Хотим.

Блажка метнула острый взгляд на Меда, и ее гнев привел его в замешательство. Черт, да она сама не знала, почему так сердится. Она снова посмотрела на незнакомку.

— Как там тебя, говоришь?

— Дача, — ответила полукровка. Затем махнула рукой на навес. — Большую зовут Инкус, а малую…

— В копыте полукровок не может быть хиляков, — отрезала Блажка.

Дача натянуто улыбнулась.

— Выйди-ка, Аламра. Дай вождю получше тебя рассмотреть.

Стройная женщина плавно выскользнула из-под навеса. Как и Дача, она была в штанах и рубашке, только куда менее поношенных. Она опустила шарф, показав золотистые локоны, спадавшие чуть ниже ушей, — совсем не те черные волосы, что были у большинства жителей Востока. Она вышла, не поднимая подбородок, а когда оказалась прямо перед Блажкой — вскинула на нее ясные глаза. Медовая кожа Аламры была под стать волосам, только ее золотой оттенок отливал безупречным оливковым румянцем. И этот еле заметный тон говорил об орочьей крови, пусть ее было и мало: у девушки не виднелось и намека на нижние клыки. Если саму Блажку считали красивой и она по жизни удостаивалась похотливых взглядов мужчин, то существо перед ней вовсе не имело себе равных.

— Моя бабушка была хилячной, — сообщила она в ответ на подозрительный прищур Блажки скромным, но не кротким тоном.

— Это копыто полуорков, жердина, — ответила ей Блажка. — Мой тальвар весит больше тебя.

— Пусть эта возместит разницу, — сказала Дача и дала троекровной знак выступить вперед.

Из тени показалась кожа стального цвета, обтягивающая грубые мышцы и набухшие вены на неприкрытой коже рук трикратки. Поставить бы рядом с ней Овса — они были бы одного роста.

— И тебя зовут Инкус? — спросила Блажка.

— Да.

Голос, раздавшийся где-то в черной гриве, был звучным и низким.

— Она слабоумная? — спросила Блажка у Дачи.

— Нет, — ответила Инкус. — Но я глухая.

Блажка наградила ее шутку смешком и, раскаиваясь, подняла руку к лицу.

— Прекрасно. Прошу прощения, что была сукой.

— Она говорит правду, — сказала Дача. — Инкус не слышит, даже когда гремит гром.

У Блажки отвисла челюсть.

— Как глухая, нахрен? А как отвечает мне?

— По губам понимаю слова, — последовал гулкий ответ.

— Дуболом немой, вождь, — заметил Мед.

— Вот и веди себя, как он! — рявкнула Блажка. Затем посмотрела на троекровную. — Ты не можешь быть в копыте, если не слышишь.

Дача почесала макушку под коротко остриженными волосами.

— Насколько я понимаю, когда свины бегут, это очень громко. Стук копыт и все такое. Поэтому в копытах и используются жесты.

— От жестов мало толку, когда стоишь в дозоре на стене, — сказала Блажка. — Нужно слышать, если кто крикнет, что приближаются тяжаки или кентавры.

— Тогда надеюсь, вашему немому полукровке не придется поднимать этот крик, — парировала Дача.

Блажка ударила женщину кулаком по умному порезанному лицу, сбив ее с ног.

Она ожидала, что Инкус попытается отомстить, но трикратка стояла без движения. Аламра только опустила глаза. Дача приподнялась на локте и сплюнула кровью. Блажка походила перед ними, стиснув кулаки и негодуя от предвкушаемого неповиновения. Но когда никто не вызвался ей ответить, она крикнула через плечо Меду:

— Выведите этих троих за мои стены.

— Вождь?

— Ты слышал, нахрен!

Дача вскочила на ноги, от замешательства и тревоги сжав разбитую губу.

— Это шутка? Такое испытание?

— Нет. — Блажка покачала головой. — Вам нет места в моем копыте. Ни одной из вас.

— А зачем выгонять? — спросила Аламра. — Мы вас обидели?

— У меня свои причины. А обидели тем, что делаете вид, будто не знаете. Бегите отсюда и скажите своему хозяину, что ничего не вышло.

— У меня нет хозяина, — сказала Инкус будто бы равнодушным тоном, но Блажка учуяла в нем обиду.

Дача испытующе посмотрела на своих спутниц. Они плохо знали друг друга, поняла она теперь.

— Похоже, у вас есть враги, — сказала Дача. — Мы не они. Мы не служим никому, кроме самих себя. И вас, если вы нам позволите.

— Я не могу так рисковать, — ответила Блажка. — Три полукровки, которых я не знаю и которых привел тот, кто мне не слишком нравился, и за которыми гнались какие-то странные твари. — Она сделала шаг к Аламре и наклонилась над ней. — И у одной из вас имя вроде того, что у них. Имя, которое чертовски тяжело произнести. Как, ты говоришь, тебя зовут?

Девушка вдохнула, чтобы ответить, но Блажка перебила ее.

— Ухад Уль-Бадир Тарук Ультани.

— Вы принимаете меня за кого-то, кем я не являюсь. — Это не произвело на Аламру никакого впечатления. — Это имя мне неизвестно.

Блажка усмехнулась.

— Подозреваю, это имя у него не единственное.

— Я никому не служу.

— Ага, а у меня две письки! — Блажка отступила. — Мед, посторонних нужно вывести из поселения. Сейчас же.

— Прошу. Я могу себя проявить. Могу быть полезной, если дать шанс…

Девушка осеклась, когда увидела, что Блажка снимает с плеча арбалет.

— Никаких шансов, тирканианка. — Блажка вставила стрелу. — Но есть выбор.

— Вождь, — предостерег Мед.

Отказываясь его слушать, Блажка направила оружие. Аламра вздрогнула и отступила от тренчала, нацеленного ей в грудь.

— И вот какой, — продолжила Блажка. — Покинуть мои стены и жить. Или остаться. Но я всажу эту стрелу в тебя здесь и сейчас. А твои спутницы смогут сделать выбор позже, когда увидят, что я не шучу.

Дача выступила вперед, встав между Аламрой и тренчалом.

— Я не думаю, что вы шутите, — сказала она. — Но я начинаю думать, что вы, нахрен, сумасшедшая.

— И, как бы то ни было, тебе это ничего хорошего не предвещает, да?

— Да. Это значит, что я скорее всего сегодня умру. Или вы меня убьете, или те смеющиеся псы, которые рыщут снаружи. И еще это значит, что мне не стоило приходить. Не стоило покидать Гиспарту, ждать в том траханом борделе, пока прибудет ездок и отведет нас сюда. И он прибыл. Не какой-нибудь кочевник, а Ублажка, сама вождь. Та, кого мы втроем хотели здесь найти, каждая своим путем. Но она приняла нас за шлюх и отказалась слушать, оставив стоять как стояли. Тогда у нас тоже был выбор. Сдаться или пойти дальше, нахрен! И… — Дача горько пожала плечами. — Щербе в борделе больше не были рады, поэтому мы предложили оставшиеся у Инкус монеты, а потом только выковыривали пыль из зубов, пока она не осела. Он должен был подвести нас поближе и ускакать, потому что думал, вы его убьете, так же, как я думаю, что вы убьете нас сейчас. Но потом на нас напали псы, и тогда пришла его очередь сделать выбор. Он мог бросить нас. Но не бросил. Если бы можно было спросить его сейчас, думаю, он сказал бы, что выбор был неверный. Таким же мне кажется сейчас мой, если сказать честно. Так что жмите на крючок, вождь, если думаете, что я лгу. Я поклялась, уходя в Уделье, что буду ездить с Ублюдками или умру на пути к этой цели. Так что, если у меня есть выбор, то я лучше приму быструю стрелу, чем дам чудовищам разорвать себя на куски.

— Ободряющая речь, — сказала Блажка. — Но у Ублюдков уже есть опыт со странными полукровками, которые появляются откуда ни возьмись. И у которых тоже язык подвешен. И тех, кто помыкают своими приспешниками, делая вид, что они в опасности, тогда как это просто такая манера вершить свои дела. Ваша история ничего не меняет.

— Тогда делайте, что должны, — сказала Аламра. Медленным, грациозным движением она обошла стоявшую в защитной позе Дачу и опустилась на колени. — Я не служу тому, кого вы назвали. А если бы служила, то не боялась бы джинна в образе дибы. А я боюсь. Поэтому я умру здесь, сразу и быстро, и, поскольку вы не примете меня, свободной от чьих угодно приказов.

Дача тяжело сглотнула комок в горле и опустилась на колени рядом с ней.

Лицо трикратки было скрыто за волосами, но и она преклонилась на пыльную землю.

— Довольно этого дерьма, — сказала Блажка. — Поднимайтесь все, нахрен.

Никто не двинулся с места.

— Я сказала, поднимайтесь, нахрен, соплячки! Глухие, жердины, со шрамами — это не значит, что я должна повторять! Встать!

Дача поняла первой и вскочила. На распухших губах у нее расцветала улыбка. Инкус поднялась следом, спружинив слева от полуорка. Затем наконец — Аламра, все так же глядя в землю.

Блажка подманила Петро и Абрила.

— Устройте их в казарме для сопляков.

— Да, вождь. — Петро дал женщинам знак идти за ним.

Абрил выбежал перед Инкус, чтобы пойти спиной вперед.

— Повезло тебе, что не слышишь. Большинство ребят храпят. Я Абрил. Помогу тебе занять нижнюю полку. Или, может, верхнюю, если над Уйдалом. Он храпит громче всех. В таком случае даже если ты сломаешь койку и упадешь, то раздавишь его, и нам всем станет легче спать… как только уснем после падения…

Блажка ухватила Аламру за руку, когда та проходила мимо, притянула к себе и прошипела:

— Поймаю тебя, если будешь трахаться с парнями за услуги или послабления, — вернешься в пустоши, и неважно, будут там демоны-псы или нет. Поняла?

— Поняла.

— Надо отвечать: «Да, вождь».

— Да, вождь.

Отпустив ее, Блажка подавила нарастающий кашель.

Мед встал рядом.

— Я на минуту подумал, ты всех троих убьешь. Крутой прием, вождь.

— Никакой не прием. Я бы и убила, но…

— Нутро подсказало, что не надо.

Блажка кивнула.

— Они либо говорят правду, либо чертовски хорошо фиглярят. Надо, наверное, попросить Лодыря оценить их выступление.

— А ему ты уже, значит, доверяешь?

Он попытался это скрыть, но Блажка уловила в его голосе упрек. Это заставило ее задуматься.

— Доверю ли я ему свою жизнь? Нет. Этого достойны только посвященные братья. Но я не думаю, что он желает нам зла. Он не появился с набухшим стручком на наше копыто. Думаю, такое будет вызывать у меня подозрения до самой смерти.

Мед медленно кивнул, соглашаясь. По тому, как его взгляд дрогнул и сжался рот, было видно: он что-то замалчивает.

— Что?

— Ну… — Мед провел рукой по своему эльфийскому гребню. — Он появился с набухшим стручком не на копыто.

Блажка пожалела, что подстегнула его, и заставила его пожалеть, что подстегнула, одним своим взглядом.

— У меня опять непреодолимое желание всадить в кого-нибудь стрелу.

Мед начал пятиться в сторону.

— Пойду-ка лучше соберу ребят.

— Что-то ты очень умный стал, нахрен.

Ублюдки собрались в заброшенной лавке бондаря — там же, где когда-то проголосовали за то, чтобы сделать Блажку вождем. С тех пор это место стало у них новым залом собраний. Мед сидел за старым бондарским верстаком, Хорек с Облезлым Змеем — по бокам от него. Дуболом взгромоздил свое грузное тело на стопку досок за ними. Колпак стоял на своем обычном месте, прислонившись к стене возле недоколоченных гробов. Никто не говорил ни слова. Не было больше той привычной веселости и подколов, с которых собрания копыта начинались даже в самые трудные времена.

Блажка обычно проводила их стоя, но сейчас позволила себе перенести тяжесть прошлой ночи и этого дня на край старой бочки и, пробежав рукой по туго заплетенным локонам, развязать кожаный ремешок, что удерживал их вместе. Затем раздраженно стряхнула с волос пыль и посмотрела на Дуболома.

— Как свинья?

Дуболом вытащил из своего деревянного сиденья торчащий гвоздь и поднял перед собой.

Блажка ухмыльнулась.

— Сильно. Молодец. Надеюсь, она выкарабкается. Кто-нибудь помнит, как Щерба ее звал?

После непродолжительной паузы раздался тонкий голос Колпака:

— Сиротка.

Блажка увидела, как у Хорька просияли глаза и приподнялись уголки рта.

— Не надо, — отрезала она, как только он набрал воздуха, чтобы пошутить.

Хорек щелкнул зубами.

— Хорошо, — сказал Мед, протяжно выдохнув. — Теперь мы знаем, почему сейчас голодаем. Эти… гиены вычистили наш удел. Сначала перебили всю дичь, а сейчас перехватили нашу повозку.

— Ты же не считаешь так на самом деле, — сказал Облезлый Змей. — Ни одна стая не может вести себя так продуманно.

Змей пытался убедить в этом сам себя, искал другие объяснения. Но он видел то же, что видели остальные: тварей, от которых не оставалось трупов. Тварей, загнавших матерых ездоков в непроходимую местность, чтобы забить там, куда редко доходят патрули.

— Штукарь может.

Все уставились на Блажку. На ее лице, должно быть, застыла такая уверенность, что никто не решился ей возразить. И она действительно была уверена в своем мнении. Она просто чуяла этого пузатого тюрбана в открывшейся им чертовщине.

— Тогда, — медленно проговорил Мед, — это означает, что Шакал его не нашел.

— Или, наоборот, нашел, — добавил Колпак.

— Так… — вступил Хорек, — если Штукарь снова в Уделье, это значит, что Шакал…

— Я не знаю, — оборвала его Блажка, постаравшись, чтобы слова не прозвучали слишком резко, но ей не удалось. — Я знаю только, что первые месяцы мы как-то держались. Потом кончилось вино, деревья погрызли вредители, а теперь, когда мы ослабли от голода, появляются хихикающие демоны, и от всего этого несет жирным тирканианским тюрбаном!

И подскочив, Блажка пнула бочку, стоявшую позади нее, и пробила клепку.

Наступила тишина. Затем Мед прочистил горло.

— Нам нужно сообщить в Шквал бивней.

Блажка об этом уже подумала.

— Я пошлю птицу.

— Мы уверены, что она долетит? Если Штукарь пытается нас отрезать, он не пропустит…

— Знаю. Но я не могу рисковать, посылая туда кого-то из вас. Твари явно нацелены на маршрут между нами и Пучиной. Если они намерены нас отрезать, ни один ездок, ни из нашего копыта, ни из их, не одолеет этот путь. Если шесть полуорков не смогли, то что говорить об одном? Мы не можем туда ехать. И сейчас меня больше волнует, как нам прокормить людей. Сколько мы сможем продержаться с тем, что у нас осталось?

— При текущих нормах? — Мед вздохнул. — Недели две. Но еле-еле. После этого будем есть то, чем сейчас кормим свинов. Потом…

Ублюдки позволили воцариться тишине.

Забить варвара ради мяса было почти немыслимо. Копыта, которые к такому прибегают, с тем же успехом могли бы просто умереть с голода. Но эти идеалы не будут иметь смысла для поселенцев, когда умирать начнут их дети.

— Нас еще и прибавилось. Появилось пять новых ртов, которые нужно кормить. Двое кочевников и три соплячки. Завтра посмотрим, чего они стоят. Но пока эти женщины имеют статус соплячек, с ними и обращаться нужно как с соплячками. То есть спать с ними нельзя.

Хорек ухмыльнулся и толкнул Меда локтем.

— Черт, а я, знаете ли, присовывал соплякам в зад разок-другой. Иногда им это даже нравилось.

— Надеюсь, ты шутишь, Хорек. — Блажка вздохнула. — Беда в том, что я не пойму, так это или нет.

— А ты спроси нашего юнца. — Хорек подмигнул через стол Облезлому Змею.

Раздался треск ломающейся древесины.

— Сделаешь что-то с теми женщинами, Хорек, и сам останешься без стручка! И надеюсь, он у тебя правда такой большой, как ты рассказываешь, потому что это будет единственное, чем ты будешь питаться целый месяц, нахрен!

Блажка обнаружила, что краешек одной из досок стола отломился, когда она стукнула по нему правой рукой. Затем она почувствовала, как ее легкие онемели, и не смогла сдержать приступ кашля. Когда она пришла в себя, все копыто сидело неподвижно и пристально смотрело на нее. Большинство глаз широко распахнуто, только Колпак сдвинул брови.

— Долбаные опилки, — сказала Блажка, прочищая забившееся горло. Сморгнув выступившие слезы, она снова села на место и оглядела братьев. — Вольным ездокам нужно уделить больше внимания, чем новым соплячкам. Сосредоточьтесь на них.

За столом раздались невнятные бормотания, последовали сдержанные кивки.

— Следует убить псов, — прошипел Колпак, отводя внимание от задыхающейся Блажки.

Дуболом постучал костяшками пальцев по столу, привлекая внимание. Затем покачал головой, провел пальцем по горлу, еще раз покачал головой и закрыл ладонью глаза.

— Ты прав, — сказала Блажка. — Мы не можем убить тех, кого не можем найти.

Облезлый Змей раздраженно цокнул языком.

— И что? Будем ждать, когда они опять нападут?

— А кто говорит, что они нападут? — спросил Хорек. — Если чародей попытается заморить нас голодом, ему больше ничего и не нужно. Только ждать.

— Тогда зачем было нападать на Щербу и тех женщин? — возразил Облезлый Змей.

— Может, он хотел, чтобы мы увидели, что это его рук дело, — сказал Мед. — Запугать нас. Страх убивает не хуже голода. Штукарь это хорошо понимает.

— И псы — не единственная его уловка, — заметил Колпак.

Блажка услышала в его спокойном тоне намек. Имел ли Штукарь отношение к ее болезни? Вполне вероятно.

Штукарь тогда сказал, что ее эльфийская кровь защитит ее от прикосновения Месителя. Чародей оказался прав, и Меситель, одно из немногих существ, которых, очевидно, боялся Штукарь, погиб. Но что, если чародей погубил этим не только этого своего противника? Добился ли он ее отравления своими манипуляциями? Ведь та же кровь, которая помогла победить Месителя, была неподвластна и чарам самого Штукаря. Блажка до сих пор помнила потрясение на его пухлой роже, когда порошок, что развеял Штукарь, не смог остановить ее на подмостках в Горниле.

Блажка встала — и от настигшего откровения ее движения стали резкими и дергаными. Она сделала маленький круг, хрустнула костяшками пальцев, а потом снова повернулась к своему копыту.

— Он боится меня, — заявила она. — Нас! Он больше не может взять нас хитростью, поэтому решил устроить осаду, задушить нашу способность к выживанию. Его псы убили шестерых Бивней. Что мешало ему сделать то же самое сегодня с нами?

Хорек почесал подбородок.

— Может, Колпак? По крайней мере, точно не Облезлый Змей. Если только эти псы не испугались его страшных шрамов от ожогов.

Несколько братьев ответили улыбками.

Мед сохранял задумчивый вид.

— Если твоя эльфийская кровь удерживает его от прямого нападения, то нам, наверное, стоит обратиться к Псовому ущелью. Рога могут знать, как с ним бороться.

— Любого, кто войдет в Псово ущелье без приглашения, эти самые Рога возьмут в плен. И никто его больше не увидит. — Блажка покачала головой. — Нет. Если бы нам в тех горах были рады, Певчий уже послал бы весть. К тому же ты сам слышал, как я говорю по-эльфийски.

Мед вскинул брови, соглашаясь.

— Ты развяжешь войну.

Блажка бросила на него испепеляющий взгляд.

— Мы не знаем пределов возможностей Штукаря, но они у него есть, и нам нужно, чтобы он перестал искать их у нас. Если бы он хотел нас убить, то спустил бы псов на патрульных, убивая нас по одному. Но нет, он хочет, чтобы мы ослабели, а не избавиться от нас.

— Зачем ему нас ослаблять? — спросил Хорек, встревожившись от этой мысли.

Блажка промолчала, тем самым признавая: она не знает.