Реальные ублюдки

Джонатан Френч, 2019

Еще недавно Блажка была единственной женщиной-наездницей во всем Уделье. Теперь же она – вождь собственного братства полуорков. Первый год ее правления выдался крайне тяжелым: крепость лежит в руинах, много бойцов погибло в последнем сражении, в Отрадной свирепствует голод, и неизвестно, как долго удастся протянуть на скудных запасах… С каждым днем проблем становится все больше. Стая хищных псов окружает лагерь, а коварная гиспартская знать строит планы навсегда прогнать полуорков из Уль-вундуласа. Стремясь защитить свой народ, Блажка принимает трудное решение – покинуть земли Ублюдков и отправиться в далекое путешествие к запретным эльфийским владениям. Полуоркам не привыкать бороться за существование, но на этот раз им придется прекратить давнюю вражду, сразиться с чудовищем и бросить вызов не только врагам, но и самой природе Уделья.

Глава 6

— Шквал уже прибыл? — спросила Блажка, еще не успев выбраться из седла.

Мед подманил сопляка, чтобы тот увел Щелкочеса, и покачал головой.

— Черт… — Она вернулась без кормилицы, надеясь, что хотя бы обнаружит здесь свежие припасы.

— Но вот что прибыло.

Мед вынул небольшую полую кость и вручил ей.

— Чья птица? — спросила Блажка, извлекая оттуда крошечный свиток пергамента.

— Из Стравы.

Блажка почувствовала, как у нее сжалось сердце при мысли о Предательской луне и опасности, которую та представляла. И о полуорке, которому придется вернуться. Ее пальцы вдруг стали неуклюжими, но ей все же удалось развернуть пергамент и увидеть написанное аккуратными закорючками послание:

Зирко, Герой-Отец, Верховный жрец Белико, призывает вождей копыт полукровок в Страву на Нумению Горперетос.

Сдвинув брови, она перечитала еще раз.

— Сколько у нас времени? — спросил Мед.

— Это не… кажется, это не Предательская. Зирко хочет устроить собрание вождей. Созывает нас, нахрен. — Она швырнула свиток обратно Меду. — Когда оно будет? Никогда не понимала чертов гиспартский календарь.

Мед быстро пробежался глазами по пергаменту, его ум заработал еще быстрее.

— Это последнее новолуние лета. У тебя… меньше двух недель.

Мед вручил пергамент обратно ей, и Блажка, зарычав, скомкала его. Ее народ умирал с голоду, а ее звали ехать в земли полуросликов из-за загадочного каприза какого-то жреца, который полез не в свое дело.

Мозжок и Лодырь слезли со свинов, кочевник неохотно передал своего ожидающим его соплякам, тогда как тертый с довольной улыбкой принял помощь. Колпак, должно быть, сообщил копыту, что вождь может привести с собой вольных ездоков, поэтому новоприбывших встретили без всякой неприязни.

Блажка же оставалась с ними строга.

— Вы двое заслужили сегодня ночлег. А с утра вам придется начать убеждать меня, что ваше место здесь.

Мозжок нахмурился, глядя на накрытое сумерками поселение.

— А ужин мы тоже заслужили?

— Хотите стать Ублюдками — ешьте то, что едим мы, — ответила Блажка.

— И что же?

— Сегодня? Ничего. — Блажка подозвала сопляков, чтобы отвели кочевников к хлевам. Когда юные полукровки принялись исполнять приказ, Блажка схватила Абрила за руку. — Что это у тебя с головой, сопляк?

Вся правая половина его головы была выбрита.

— Орки же лысые, — только и ответил он.

Блажка уставилась на него.

— А я полуорк, — пояснил Абрил. И сперва указав на волосы, провел пальцем по выбритому боку. — Полу-орк.

— Черти чертовские. Ты только что провозгласил себя королем всех дебилов.

— Что? — Абрил поднял подбородок на Меда. — Он же носит прическу Рогов! Думает, это сделает его бессмертным, как они.

Мед испустил смешок.

— Это все сказки. Эльфы умирают так же, как мы или хиляки.

— Просто присмотри за свинами, сопляк, — сказала Блажка, отпустив Абрила с легким толчком.

Когда они отошли, стало слышно, как он бубнит Сенсу:

— Полуорк. Чего это дебил? Это же кто мы и есть. А он же не эльф…

Последовав за претендентами, Лодырь сверкнул Блажке улыбкой, когда проходил мимо.

— Сразу вспоминаются карнавалы. Мне здесь уже по душе!

Мозжок молча нахмурился.

Как только они оказались за пределами слышимости, Блажка повернулась к Меду.

— Расположи их с копытом. Пусть ребята оценят.

— Присмотрю за ними, — сказал Мед, глядя им вслед. — Особенно за угрюмым.

— Здесь насчет другого стоит задуматься. Его Лодырем зовут. Если полукровка так много улыбается, значит, за ним нужно хорошенько приглядывать.

— Шакал постоянно улыбался, — заметил Мед.

— Вот именно, — ответила Блажка, уходя.

— Вождь… ты куда?

— В светлицу, — ответила она. — Нужно отдохнуть, нахрен.

— А что с посланием Зирко?

— К черту Зирко!

Блажке нужно было заглянуть в приют, но без новой кормилицы перспектива встретиться с Колючкой не казалась радужной. К тому же она сказала Меду правду. Она устала. Все из-за снадобья Костолыба. Даже одну каплю было тяжело вынести. Он явно не ошибся, назвав ее ядом. Она чувствовала себя неуверенно, голова и суставы болели, язык пересох.

Оказавшись в светлице, она приняла дозу, легла на кровать и принялась ждать, когда пройдет дрожь. От яда она не могла спокойно спать, но это было лучше, чем потом весь день страдать от последствий. Она задремала. А когда проснулась, ее балкон уже окутывала темнота. В проеме стоял мужчина. С заячьей губой и злыми глазами. Вернее, глазом. Из второго торчала стрела. Кавалеро Гарсия. Блажка убила его в борделе. Не сегодня. Сегодня стрела мужчине попала в грудь, и она не успела как следует рассмотреть его лицо. Возможно, это значило, что встретиться с ним ей уже не доведется.

Блажка выругалась себе под нос. Костолыб предупреждал, что снадобье может привести к подобному. И почему видение не могло быть каким-нибудь более приятным? Например, голова Шакала у нее между ног. Она снова откинулась на спину.

Лишенную снов пустоту, в которую она погрузилась, прорезал крик, донесшийся со стены.

Блажка вскочила и схватила арбалет. Было еще темно, в комнате стояла прохлада. Чутье подсказывало, что она проспала бо́льшую часть ночи.

Раздался еще один крик, за ним другой — вопрос и ответ. Блажка закинула на плечо арбалет и схватила пояс с мечом. Затем спустилась по ступенькам, перескакивая через одну и по пути пристегивая тальвар. Снаружи сопляки и Ублюдки направлялись к воротам, где часовые продолжали кричать, отчаянно указывая на что-то по ту сторону стены.

— Тоуро! — позвала Блажка ближайшего полуорка, который также бежал к воротам. Старший сопляк резко затормозил. — Возьми двоих и пройдитесь по частоколу. Убедитесь, что на нас не нападают со всех сторон.

Тоуро утвердительно кивнул и помчался собирать помощников.

Блажка ринулась к воротам, опередив Дуболома и нескольких сопляков. Хорек уже забрался на стену и присоединился к часовым, поднявшим тревогу.

— Что там у нас? Тяжаки? — спросила Блажка, запрыгивая сразу на третью ступеньку лестницы.

— Это… кто-то бежит, вождь, — ответил Хорек, устремив взор за заостренные бревна частокола.

Вскарабкавшись на мостик, Блажка выпрямилась и, подойдя к остальным, проследила за их неуверенными взглядами на окутанный ночной мглой удел.

В свете луны и звезд, благодаря диким чувствам своей орочьей половины, Блажка увидела пару фигур, которые спешили к крепости пешком со всех ног. Одна была заметно крупнее другой и несла что-то на плечах. Чье-то тело.

— Открыть ворота! — крикнула Блажка.

И спрыгнула с мостика, чтобы помочь. Деревянные ворота, затрещав, приоткрылись наполовину. Когда расстояние между створками стало достаточно широким, фигуры вбежали в Отрадную. У той, что поменьше, тотчас подкосились ноги, и она упала ничком. Вторая еле втиснулась в щель. Это была женщина-полукровка, судя по размерам, явно троекровная. У трикратов редко росли волосы, но у этой лицо обрамлял черный покров, сухой и грубый, как свиная щетина. В отличие от своей спутницы она осталась на ногах, когда оказалась внутри и опустила обмякшее тело с широких плеч.

— Закрывайте ворота! — приказала Блажка, подходя к распростертому телу. Сев на корточки, она поняла, что первой бегуньей была женщина-полуорк со шрамами из борделя Ресии. — Какого черта? Кто за вами гонится? Орки?

Полукровка покачала головой, попыталась ответить, но мешал сухой язык и вздымающиеся ребра.

— Вождь! — прогремел Хорек сверху. — Там ездок!

— Щ-щ-щерба, — выдавила полукровка.

Блажка стиснула зубы.

— Он, что преследовал вас, нахрен?

— Н-нет. Сдерживал… их. От… нас.

— От кого?

— От тварей, — вмешалась троекровная.

Блажка подскочила на ноги.

— Всем тренчалам — на стену! Сюда идут кентавры!

Она побежала к лестнице, но когда оказалась рядом с трикратом, тело, переброшенное у женщины через плечо, ухватило Блажку за руку. Это была та миловидная хилячка, которая обратилась к ней в борделе. Она едва пребывала в сознании, голос звучал еле слышно, почти как дыхание.

— Они не… естественные.

Глаза девушки пьяно закатились, рука упала.

Блажка взобралась по лестнице. Хорек и Облезлый Змей освободили ей место на краю частокола. Выглянув за стену, она увидела варвара — еще дальше, чем женщины до этого. Походка у него была тяжелая, усталая. Щуплый ездок, несомненно Щерба, повернулся в седле и пускал стрелы назад. Его прицел сбивала паника, стрелы летели слишком слабо и не достигали преследователей.

— Какого хрена? — выдохнула Блажка, наклоняясь вперед и щурясь на скачущие фигуры, терзающие убегающую свиноматку.

— Это… не тавры, — подтвердил ее замешательство Облезлый Змей.

Он был прав. Блажка насчитала десятка два существ. Издалека казалось, что это могли быть волки, но с каждым их шагом становилось очевидно, что приближается нечто другое. Нечто, чего Блажка еще никогда не видела.

Они были крупнее волков. Ни по длине, ни по высоте, но более крепкие, особенно в груди и плечах. С плотными, длинными шеями, которые выступали из горбатых холок и оканчивались широкими головами с приплюснутыми мордами и круглыми ушами.

Действуя единой стаей, они по очереди атаковали свинью Щербы: четверо старались укусить ее за бока, остальные бежали широкой дугой, преграждая ей пути отхода.

— Целься! — крикнула Блажка, поднося свое оружие к лицу.

Щерба пытался доскакать до ворот, но странные твари гнали его к заброшенным виноградникам, где начинался склон и было не пройти из-за увядших лоз.

Чем бы эти звери ни были, в охоте они смыслили.

Щерба выпустил свою последнюю бесполезную стрелу. Затем повернулся вперед и попробовал сменить курс. Свинья воспротивилась ему, не желая приближаться к щелкающим клыкам тварей. Кочевнику пришлось бросить лук и ухватиться за свинодерги, чтобы отвести животное от склона. Стая наказывала свинью за ее непокорность, стараясь прокусить сухожилия. Варвар завизжал.

Твари… рассмеялись.

Это был необыкновенный, пульсирующий гогот, высокий хор леденящих кровь смешков, перемежающихся с возбужденными возгласами. От этих звуков у Блажки волосы встали дыбом и по коже побежали мурашки. Братья на стене, почувствовала она, беспокойно зашевелились, бросая косые взгляды, проверяя, каково остальным. Ответить на этот смех Блажка решила, надавив на спусковой крючок своего арбалета.

Тетива щелкнула, и стрела вылетела точно в цель. Одну из тварей ранило чуть выше передней лапы, между грудью и плечом. В самое сердце. Сила удара сбила животное с ног, и оно, по инерции на мгновение зависнув в воздухе, тяжело рухнуло на землю, кувыркнувшись и заскользив, после чего обмякло безвольной тушей.

— Валите этих псов! — крикнула Блажка, оттягивая тетиву, пока та не зафиксировалась, а потом сразу потянулась к колчану за следующей стрелой. Копыто принялось за обстрел, тренчала слились в единый хор. Участок погони будто взорвался. Щерба вздрогнул и пригнулся, защищаясь от плотного залпа, но уверенные стрелки оставляли его невредимым. Однако при этом приходилось щадить и большинство ближайших пускающих слюни тварей. Они шатались и хромали под натиском тренчал, но отказывались оставить свою добычу.

Еще четверо упало. Никак не достаточно.

Свинья Щербы теперь едва рысила, за ней тянулись следы крови, в ней же перепачкались пасти нападавших. Сквозь ужасный волнообразный смех прорвался крик кочевника:

— Откройте ворота! Прошу!

Блажка почувствовала, что все копыто смотрит на нее. Она молчала. Нельзя было рисковать, нельзя впускать этих хихикающих зверей за ворота.

Голос Щербы переполнял страх.

— ОТКРОЙТЕ! ПРОШУ!

— Вождь? — позвал ее Змей.

Словно не слыша его, Блажка перезарядила тренчало и навела прицел. Она сказала Щербе, что если он вернется, то умрет. И лучше от ее руки, чем от зубов этих ужасных псов.

Вдруг неожиданная идея заставила Блажку убрать палец со спускового крючка.

— Щерба! — крикнула она, указывая ему направо. — Ров! Скачи в ров!

На миг показалось, будто кочевник ее не понял, но в последний момент он резко потянул свинью за левый свинодерг, заставив ее повернуть голову в сторону сухого рва. Варвар скатился в него, взметнув пыль. Твари последовали за ним, но теперь им мешала теснота неровной траншеи и одновременно до свиньи могла дотянуться всего пара животных.

— Вперед! — приказала Блажка и бросилась влево, толкая Облезлого Змея и давая остальным знак расступиться. Она побежала по частоколу в противоположном от Щербы направлении. — Веревку! Бросьте мне кто-нибудь чертову веревку!

— Вождь! — крикнули ей снизу из двора, бросая моток. Она поймала его на ходу, закинула на плечо арбалет и принялась вязать петлю на одном конце веревки. Стуча ботинками по доскам мостика, Блажка не отрывала взгляда от стены, глядя вниз и вперед, ожидая, когда там появится Щерба. Ров оставался еще не завершен, поэтому ей следовало встретиться с кочевником прежде, чем он достигнет его конца.

Смех стаи не стих и, казалось, накрыл Отрадную кровожадными переливами. Впереди на мостике Блажка заметила Тоуро и пару младших сопляков, которым она приказала проверить периметр.

— Приближаются?! — спросила она отчаянно.

Тоуро, несмотря на замешательство, сообразил быстро и, перегнувшись через стену, посмотрел на траншею.

— Да!

Не сбавляя скорости, Блажка набросила петлю на один из кольев частокола, второй конец веревки обернула вокруг левого запястья и спрыгнула со стены. Чувствуя, как все внутри переворачивается, Блажка летела вниз, пока веревка не остановила ее падение страшным рывком, болью отдавшимся в плечо. Теперь она висела всего в считаных ладонях над местом, где основание стены упиралось в земляной вал. Поставив ноги на доски, Блажка нагнулась надо рвом и вытянула обе руки, насколько могла, одной держась за веревку, а вторую занеся в ожидании.

Щерба появился спустя мгновение, его свинья выскочила из-за поворота. Две твари бежали вдоль наружного края рва, со свиньей наравне, вынуждая ездока пригибаться к шее животного, чтобы избежать их щелкающих челюстей.

Блажка резко свистнула сквозь зубы. Свист прорезался сквозь хихиканье стаи, и Щерба вскинул голову и увидел протянутую Блажкой руку. Стая, должно быть, тоже ее увидела, потому что смеяться животные перестали. И от этой вдруг наступившей тишины стало только хуже. Щерба толкнул варвара каблуками, и тот, как все хорошие свиньи, немного прибавил ходу. Свиноматка рванулась вперед, отрываясь от стаи, позволяя Щербе дотянуться до Блажкиной руки. Как только он встал в седле, тоже вытянув руку, Блажка оттолкнулась ногой от стены. Кочевник обхватил ее за запястье, и от его инерции Блажку качнуло назад. Когда на веревку пришелся дополнительный вес, она крепче обтянула Блажкину руку и впилась в плоть.

— Крепче держись, урод костлявый! — процедила Блажка сквозь зубы.

Снова качнувшись вперед, она изогнула туловище так, что опять коснулась ботинками стены. Используя кочевника как маятник, она побежала по частоколу. Стая уже была внизу, твари наскакивали друг на друга, пытаясь маневрировать в тесном рву. Щерба закричал, брыкаясь от скачущих животных, алчно щелкающих челюстями. Благодаря силе собственных ног и качающемуся весу хилячного Блажка нарастила длину дуги до предела. А когда наступил момент невесомости, Блажка быстро повернула запястье, намотав на него еще немного веревки. Как только они с Щербой снова качнулись вниз, от верхушки частокола их отделяла всего ладонь.

Кочевник издал бессловесный крик, когда его ноги опять стали наживкой для тварей. Те рычали и завывали, пытаясь использовать насыпь, чтобы добраться до добычи.

Наверху появился Тоуро — он высунулся, чтобы ухватить за качающуюся веревку.

— Брось! — крикнула Блажка, и сопляк подчинился. Он не смог бы вытянуть их в одиночку, а двое претендентов, находившихся с ним, были почти совсем мальчишками. Все, чего они могли добиться, это не дать веревке раскачиваться, и будь Блажка проклята, если повиснет без движения. Ей требовалось только избегать клыков, пока ее не вытянут члены копыта.

У стаи же был другой замысел.

Глянув вниз на осклабившиеся морды, Блажка поняла, что раненую свинью уже никто не преследовал. Она вспомнила о двух тварях, покинувших траншею, слишком поздно.

Блажка подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как первая из них спрыгнула в ров, чтобы врезаться в Щербу. Когда вес животного еще сильнее натянул веревку, та уже грозила разорвать Блажке запястье. Щерба взвыл, когда зверь сомкнул челюсти у него на предплечье. Не имея возможности ни отпустить Блажку, ни как-либо сопротивляться, щуплый кочевник ничего не мог поделать, пока зверь причинял ему боль, повиснув на одних зубах и яростно тряся головой и телом, чтобы сорвать плоть и мышцы. Затем демон-пес упал в ров с окровавленным куском Щербы, зажатым в зубах. С губ хилячного срывались истошные вопли. Держаться истерзанной рукой он больше не мог. Теперь, только одной рукой, Щерба скользил навстречу траншее и алчным тварям в ней.

Крики сверху сообщили о прибытии копыта. Блажка в тот же момент почувствовала, как ее перестало раскачивать, и веревку потянули наверх. Щербой полностью завладели боль и страх, он попытался сопротивляться. Отчаянно задергавшись, он стал вырываться, и Блажка почувствовала, как он выскальзывает.

— Щерба! Перестань! Мы тебя держим! — крикнула она.

Он услышал ее и затих, почувствовав, что веревку уже тянут вверх. Затем поднял глаза, и на его лице отразилось облегчение.

Еще бы мгновение — и они окажутся достаточно высоко, где тварь их не достанет. Но дьявольский зверь прыгнул, разинув пасть, и сомкнул челюсти на лодыжке кочевника. Блажка стиснула пальцы вокруг руки Щербы, но тот ускользнул от нее, как песок сквозь пальцы. Кочевник упал к ожидающим его пастям. Он исчез под клубящейся массой грязного пятнистого меха, и тогда остались слышны только его вопли, пока и их не заглушили.

Сильные руки помогли Блажке подняться над частоколом, и не успели еще ее ноги коснуться досок, как братья издали дюжину возгласов облегчения. Она была будто глуха к их беспокойству и слышала только пирующую стаю, а когда чавканье стихло — раздался издевательский смех, который вскоре тоже исчез вместе с кучкой влажных костей.