Хоббит

Джон Рональд Руэл Толкин, 1937

«В земле была нора, а в норе жил хоббит». Эти слова написал Джон Рональд Руэл Толкин на обороте школьной экзаменационной работы, которую проверял одним жарким летним днем. И кто бы мог подумать, что именно из них, как из волшебного зернышка, произрастет одно из самых известных произведений мировой литературы… В данное издание вошел перевод Н. Прохоровой.

Глава 5. Загадки в темноте

Бильбо открыл глаза, но, к его удивлению, ничего не изменилось: вокруг по-прежнему стояла непроницаемая темнота. Поблизости никого не было. Можете представить себе, как Бильбо испугался! Он ничего не видел, ничего не слышал и не мог ничего понять, кроме того, что он лежит на камнях.

Он с трудом поднялся на четвереньки и пополз, пытаясь на ощупь кого-нибудь отыскать, наткнулся на стену, но так ничего и не обнаружил: совсем ничего, ни следа гоблинов, ни следа гномов. Голова у него кружилась, и Бильбо не был даже уверен, что правильно помнит, в какую сторону они бежали, когда он свалился со спины Дори. Выбрав, как ему показалось, нужное направление, он на четвереньках пополз вперед. Он полз довольно долго — и вдруг ему под руку попалось холодное металлическое колечко, валявшееся на полу. То был поворотный момент в его жизни, но Бильбо пока ни о чем таком не догадывался. Неизвестно зачем он сунул кольцо в карман — хотя сейчас оно вроде было совсем ни к чему — и пополз дальше. Но вскоре хоббит почувствовал, что сил больше нет. Он опустился на холодный пол, ощущая себя донельзя несчастным, и долго сидел в унынии. Он представил себе, как жарит яичницу с беконом дома на кухне — поскольку внутренний голос уже давно намекал ему, что пора бы перекусить, — и еще сильнее расстроился.

Бильбо совсем не знал, что теперь делать. Он не понимал, что случилось, и почему его бросили одного в туннеле, и почему в таком случае его не схватили гоблины, а также почему у него так болит голова. На самом же деле о хоббите просто забыли: он лежал в самом дальнем углу и в темноте не попался никому на глаза.

Спустя какое-то время Бильбо нащупал свою трубку. Она не сломалась — для начала неплохо. Бильбо нащупал кисет, там оказалось порядочно табаку — совсем хорошо! Он пошарил по карманам — и не нашел ни одной спички. Надежды рухнули. Впрочем, может, оно и к лучшему, и Бильбо, опомнившись, в конце концов сам так решил. Еще неизвестно, кто вылез бы из черных ходов этого страшного подземелья на запах табака и на огонек спички! И все же в первый момент хоббит просто пришел в отчаяние. Но, шаря в карманах в поисках спичек, он наткнулся на рукоять своего маленького меча — того самого кинжала, который он взял в логове троллей. Бильбо совсем позабыл, что у него есть оружие, и гоблины, по счастью, его не нашли, поскольку хоббит носил свой клинок под бриджами.

Он вытащил меч из ножен. Клинок сиял бледным неярким светом. «Значит, он тоже эльфийский, — подумал Бильбо. — А гоблины, хоть и не очень близко, но и не так далеко!»

Тем не менее он слегка успокоился. Все-таки замечательно иметь при себе такое оружие — меч, откованный в Гондолине для войны с гоблинами, о которой было сложено столько песен! Кроме того, Бильбо заметил, что гоблины приходят в смятение, когда видят перед собой эльфийский клинок.

«Может, возвратиться назад? — подумал он. — Нет, ни за что! Лучше свернуть куда-нибудь! Тоже нельзя, некуда! Значит, вперед? Ничего другого не остается! Итак, вперед!» Он встал и с бьющимся сердцем двинулся дальше, держа в одной руке свой маленький меч, а другой ведя по стене.

Да, Бильбо попал, прямо скажем, в трудное положение! Но не забывайте, для него оно было все-таки не таким трудным, каким было бы для нас с вами. Ведь хоббиты — это не то, что обыкновенные люди, и вдобавок хоть норы у хоббитов светлые, уютные, хорошо проветриваются и совсем не похожи на гоблинские туннели, все же они больше привычны к подземным ходам, чем мы, и лучше ориентируются под землей, особенно если у них голова не болит после удара о камень. Кроме того, хоббиты умеют ступать бесшумно, быстро и ловко прячутся, а шишки и синяки у них заживают на удивление легко. И еще хоббиты помнят много полезных и мудрых пословиц и поговорок, которых люди никогда не слышали или давным-давно позабыли.

И все-таки мне лично не хотелось бы оказаться на месте мистера Бэггинса. Похоже было, что этот туннель никогда не кончится: он уходил все дальше вниз, примерно в одном направлении, несмотря на пару зигзагов и поворотов, но куда — неизвестно. Справа и слева то и дело открывались боковые проходы — Бильбо понимал это, когда под рукой вместо камня вдруг оказывалась пустота, а иногда различал черные провалы в стене в слабом свете меча. Он не сворачивал и даже не заглядывал туда, а наоборот, ускорял шаг: хоббит боялся, что из темных проходов выскочат гоблины или еще кто похуже. Бильбо шел вперед и вперед, вниз и вниз, и по-прежнему не слышал ни звука, лишь время от времени шуршали крылья летучих мышей, проносящихся прямо над головой. Поначалу он всякий раз вздрагивал, но потом мышей стало больше, и они пролетали так часто, что Бильбо перестал обращать на них внимание. Трудно сказать, как долго он брел по туннелю, страшась спускаться неведомо куда и не смея остановиться, вниз и вниз, дальше и дальше, пока, наконец, не почувствовал, что устал так, как не уставал никогда в жизни. Ему казалось, что уже наступило завтра, а он теперь так и будет идти вперед день за днем.

И вдруг, совершенно неожиданно, Бильбо попал ногой в воду! Бр-р-р! Вода была ледяная. Хоббит поскорей отскочил назад. Он ведь не знал, то ли это простая лужа на дороге, то ли подземный ручей, пересекающий туннель, то ли бездонное темное озеро, скрытое в глубине гор. Меч почти перестал светиться. Бильбо замер. Прислушавшись, он уловил едва различимый плеск: «кап-кап-кап» — с невидимого свода пещеры в воду падали капли. И больше ничего.

«Значит, это глубокая лужа или озеро, а не река», — подумал хоббит. Однако он не решался идти вброд в темноте. Плавать он не умел; вдобавок Бильбо представил себе, какие противные скользкие извивающиеся твари с выпученными слепыми глазами могут жить в такой луже. Странные существа водятся в темных озерах и глубоких колодцах у корней гор — рыбы, чьи предки заплыли в подземные реки невесть когда, да так и не выбрались обратно на свет: глаза их со временем становились все больше, и больше, и больше оттого, что они пытались что-нибудь разглядеть в окружающем мраке, — а кроме того, есть склизкие создания куда противнее рыб. Даже в ходах и пещерах, вырытых гоблинами, скрываются неизвестные гоблинам существа, забравшиеся к ним в подземелья и затаившиеся до поры в темноте. А иные пещеры появились в незапамятные времена, задолго до того, как гоблины пришли в горы. Потом гоблины их расширили и соединили друг с другом ходами и переходами, но древние обитатели еще там — крадутся, принюхиваясь, по глухим закоулкам.

Глубоко под горами, у темных вод жил старый Голлум, маленькая скользкая тварь. Не знаю, как он сюда попал, кто он был и откуда взялся. Он был просто Голлум — черный, как сама чернота, с двумя громадными круглыми горящими бледным светом глазами на тощем лице. У него была крохотная лодка, в которой Голлум бесшумно скользил по озеру туда-сюда. Да, это было подземное озеро — широкое, глубокое, ледяное. Голлум греб задними лапами, свесив их за борта лодки и рассекая воду широкими ступнями, — тихо-тихо, без единого всплеска. Голлум никогда не шумел. Он высматривал своими мерцающими глазами слепых рыб и длинными пальцами быстро выхватывал их из воды. Мясо он тоже любил. Гоблинов, когда их удавалось поймать, он ел с большим аппетитом, но все делал осторожно, тайком, чтобы гоблины о его существовании не догадались. Он просто набрасывался на жертву сзади и душил, если, отправившись на охоту, заставал какого-нибудь гоблина на берегу. Правда, гоблины редко спускались к озеру: они чувствовали, что там, у корней гор, таится что-то неизвестное и неприятное. Когда-то, давным-давно, пробивая туннели, они вышли к воде и обнаружили, что дальше пути нет, — поэтому на берегу их дорога кончалась, и без особой надобности сюда никто не ходил, разве что их посылал Главный Гоблин, которому вдруг захотелось рыбки. Вот только гоблины, посланные на рыбалку, не всегда возвращались.

Голлум жил на скользком каменном островке посреди озера. Оттуда он сейчас и следил за Бильбо большими поблескивающими глазами, как двумя телескопами. Бильбо не мог видеть Голлума, но Голлум прекрасно видел Бильбо и немало дивился, гадая, кто перед ним, поскольку сразу понял, что это не гоблин.

Голлум прыгнул в лодку и быстро поплыл к берегу. Бильбо еще сидел у воды в полной растерянности, не зная, куда же ему дальше идти и что теперь делать, как вдруг Голлум совсем рядом с ним зашипел:

— Ссспассси-побрызззгай, моя прелесссть! Вкуссснятина, кажетссся! Сссочный кусссочек, во всссяком ссслучае, голлум! — И он издал страшный булькающий звук, словно у него в горле что-то бурлило и клокотало: «Голлум!» Из-за этого он получил свое прозвище, хотя сам себя называл «моя прелесть».

У хоббита едва сердце не выпрыгнуло из груди, когда он прямо над ухом услыхал шипение и внезапно увидел уставившиеся на него из темноты светящиеся глаза.

— Ты кто? — спросил он, выставив перед собой кинжал.

— А это кто, интересссно зззнать, моя прелесссть? — прошипел Голлум (который по привычке разговаривал сам с собой, потому что больше на озере говорить было не с кем). Он затем и явился со своего островка — выяснить, кто такой Бильбо. Его разбирало любопытство, а есть он пока не слишком хотел, иначе бы он сперва схватил хоббита и лишь потом зашипел.

— Я мистер Бильбо Бэггинс. Я потерял гномов, потерял мага, не знаю, где я, и знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда!

— А это что, интересссно зззнать, у него в руках? — спросил Голлум, глядя на меч, который ему явно не нравился.

— Меч! Клинок, откованный в Гондолине!

— Ссс! — просвистел Голлум и сразу сделался очень вежливым. — Может, ты посссидишшшь ззздесссь, побессседуешшшь с ним немножко, моя прелесссть? Он хочет сссыграть в зззагадки, может, он хочет сссыграть, а? — Голлум решил, что лучше прикинуться дружелюбным — по крайней мере, пока он не разузнает побольше о мече и о хоббите и не выяснит, правда ли, что с Бильбо никого нет, насколько он вкусен и насколько он сам, Голлум, сейчас голоден. Загадки — ничего другого просто не пришло ему в голову. Загадывать загадки да порой отгадывать их — единственная игра, в которую он когда-то играл в норах своих веселых сородичей: давным-давно, еще до того, как он потерял всех друзей, до того, как его прогнали и он, совсем один, залез в горы и забрался глубоко-глубоко, в самое темное подземелье.

— Хорошо, — согласился Бильбо, который решил, что лучше прикинуться сговорчивым и покладистым — по крайней мере, пока он не разузнает побольше об этом создании и не выяснит, правда ли, что с Голлумом никого нет, насколько он хищный, насколько голодный и не дружит ли с гоблинами. — Спрашивай первым, — предложил он, поскольку еще не успел придумать ни одной загадки.

И Голлум прошипел:

Выше леса, дома выше,

Выше флюгера на крыше,

Вверх и вверх она идет,

Но нисколько не растет.

— Простая загадка! — ответил Бильбо. — По-моему, это гора.

— Проссстая? — зашипел Голлум. — А вот мы уссстроим сейчассс состязззание, моя прелесссть! Есссли прелесссть спросссит, а он не догадаетссся, то прелесссть его сссъессст! А есссли он спросссит, а мы не догадаемссся, то мы сссделаем, как ему хочетссся, да! Мы покажем, как выбратьссся отсссюда!

— Договорились, — промолвил Бильбо, не осмелившись возразить и лихорадочно перетряхивая свою память в поисках подходящей загадки, которая спасла бы его от зубов Голлума.

Тридцать белых скакунов

Между красных двух холмов

Поскачут в лад

Вперед-назад

И вновь замрут,

И вновь стоят.

Вот и все, что он сумел из себя выжать: страх, что его сейчас съедят, мешал сосредоточиться. Загадка была известная, не новая, и Голлум, разумеется, знал ответ не хуже нас с вами.

— Ссстарье! — просвистел он. — Зззубы! Зззубы, моя прелесссть! У нассс их шшшесссть!

И загадал вторую загадку:

Конец ознакомительного фрагмента.