Май
Разноцветные вспышки на темном небе. Пахнет свежей краской. Старым домом. Вскопанной землей.
Ветер гнал по утоптанному двору пыль и мелкий мусор. Николай Семёныч ушёл за пивом, да так не вернулся. Василий покрутил плитку домино, положил её обратно, на обитый жестью деревянный стол. Быстро темнело.
Из-за угла кирпичного старого двухэтажного дома выбежала девочка. Василий махнул ей рукой. Она заметила и подбежала, весело подпрыгивая.
— Тебе не пора домой, Ариночка?
Она забралась на скамейку и пристроилась рядом с дедом.
— Ага. Сейчас пойду. Дед, а что это ты тут сидишь, один?
— Так нет никого.
— А что ты со всеми не пойдешь? Все празднуют.
Василий покачал головой.
— Не могу.
— А почему?
Он переставил пару плиток местами, помолчал немного.
— Стыдно мне.
В небе расцвел золотой шар первого залпа праздничного салюта. Девочка вскочила и стала трясти Василия за руку.
— Дед, смотри, смотри скорее!
Он посмотрел, и снова принялся собирать из плиток фигуры. Включился уличный фонарь.
— Дед?
— Что, Ариночка?
— А зачем салюты пускают?
— Салюты… Салюты пускают, чтобы призраков отпугивать.
— Даа? А это помогает?
Василий пожал плечами.
— Не всем.
— Дед, дед! А зачем их отпугивать? Призраков?
— Чтобы они вопросы неудобные не задавали.
— Неудобные? Какие неудобные?
— Такие, на которые отвечать неприятно, Ариночка. Иди-ка ты домой, мама уже волнуется. Из окошка посмотришь.
Она убежала в сырой подъезд, из которого пахло плесенью. Дом давно уже пора было сносить, да все никак. Василий покачал головой, словно осуждая кого-то, неизвестного. В небе снова бабахнуло.
***
Ровно год назад пришёл к нему ночью призрак. Сел на кровать и говорит:
— Узнаешь?
Василий узнал.
— Ты мой дед, Никон.
— Не забыл. Хорошо.
За окном расцвели воздушные цветы и осыпались разноцветным дождем.
— Что, палят?
Василий пожал плечами.
— Так праздник же.
— А что празднуют?
— День Победы.
Никон приподнял одну бровь — он всегда так делал, когда удивлялся.
— Какой такой победы?
— Нашей победы, дед. Ты что ж, забыл?
Дед поднял вторую бровь.
— А кого это вы победили? Ну, рассказывай, давай!
Василий тут как-то весь съежился и натянул повыше одеяло.
— Да не мы, дед. Вы победили.
— Ааа. Понятно. Так, а что ж тогда празднуете, раз не вы победили?
Тут Василий совсем растерялся. Задумался. А Никон сидит молча, смотрит.
— Так это чтобы показать, что помним, что гордимся. Поэтому.
Никон погрозил внуку пальцем.
— А что это ты помнишь? Витьку Жареного помнишь? Который в болоте насмерть замёрз? А как Матвея, радиста, танком задавило? Ни рации, ни Матвея. Не помнишь. Я вот помню. Как со мной Николай Иванович Федорин намучался, пока осколок из спины доставал. Щербатый очень осколок попался, никак не хотел вылезать. А как портянки на Малиновом Яру стирали… А Глаша из медсанбата…
Он почесал небритую щеку, вокруг глаз собрались веселые морщинки.
— Есть что вспомнить. Не скажу, что всем горжусь, но пожил не зря. А ты-то чем гордишься?
Василий ответил не сразу. Неудобные у деда вопросы все какие-то, не знаешь, как бы сказать, чтобы потом тошно не было.
— Горжусь, что врага победили. Для потомков, для будущего.
— Да, и то верно. Хорошо мы их тогда причесали. Небось, до сих пор оклематься не могут!
Василий снова натянул повыше одеяло. Дед посмотрел на него пристально, словно мысли прочитал.
— Это что ж получается? Их дети лучше наших живут? Как же так вышло-то?
За окном снова засверкали огни.
— И чем же вы гордитесь? Чем гордитесь, Васенька?
***
Проснулся Василий и всю ночь не смог глаза сомкнуть. Поэтому и сидел сегодня один, а мужики ушли праздновать. А он не мог. Он встал, собрал домино в коробочку и скрылся в темном сыром подъезде старого дома, который построили те самые люди, те самые призраки, которых каждый год отпугивают яркими вспышками в ночном небе.
Май 2019 года.
Москва
