«Роб Рой» на Балтике

Джон Макгрегор

После первых пройденных 1000 миль Макгрегор строит новую, улучшенную байдарку. На следующий год он отправляется на север Европы и совершает путешествие по Норвегии, Швеции, Дании и нескольким немецким государствам в период их объединения.

Глава II

Ландвер. Катастрофа. Варка риса. Печатное слово. Ночная музыка. Нападение пехоты. Голоногое умывание. Спасение паучка. Первый порог.

В конце тихого озера, поросшего густым лесом до самой кромки воды, на карте была изображена река — увы, никакой реки там не оказалось. Пока я удивлялся, тишину леса вдруг нарушил звук трубы. В укромном уголке среди деревьев тренировались три военных отряда — самое последнее, что я мог ожидать встретить как первое событие путешествия. Они заметили «Роб Рой», и когда двинулись вперед, все солдатские головы были повернуты направо, а глаза косили на нас: наверное, взаимодействие с британским флотом планом учений не предусматривалось. Офицер, будучи человеком умным, распустил свое войско, и оно бросились к воде.

Капитан Венсон объяснил мне (он говорил по-французски), что это местный ландвер, и они разбили здесь лагерь на шесть дней. Солдаты столпились вокруг и с довольными улыбками смотрели на байдарку. Оказавшись в определенном радиусе от своего капитана, каждый снимал шляпу и держал ее в руке. Для охраны «Роб Роя», вытащенного на тростник, был выставлен часовой с примкнутым штыком. Капитан повел меня в свою лесную хижину, украшенную настурциями и картинами — одной из них была гравюра «Вид на церковь Хакни», которой не менее ста лет.

После угощения нашли телегу, мы погрузили на нее лодку отправились к другому озеру. И тут солдат-возница допустил оплошность, вовремя не придержав лошадь на спуске с холма и позволив двигаться слишком быстро. Напрасно я и все остальные кричали «Стой!»

Застоявшаяся коняга помчалась, волоча солдата за собой. Чем больше мы кричали, тем хуже было дело: лошадь понесла галопом и брыкалась, потом метнулась в кукурузное поле и налетела на ворота, где телега была разбита вдребезги. Колеса разлетелись в стороны, а лошадь, оглобли и лодка волочились вперед с бешеной скоростью, пока у другой ограды все не кончилось грохотом сломанного частокола.

Все это заняло столько же времени, сколько вам потребовалось, чтобы прочитать этот абзац. Но этого времени хватило, чтобы я на бегу уже смирился в мыслях с ужасной катастрофой и добежал до места происшествия с истерическим смехом и мыслью — печально, но уж лучше пусть лодка будет разбита вдребезги, чем наполовину… и потом бесконечный ремонт.

Не глядя на лошадь и обломки телеги, я бросился к «Роб Рою» и ласково перевернул его, как ребенка, упавшего из экипажа. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что лодка цела, только сломан флагшток и поцарапан лак. Ни одной трещины в кедровой палубе, а в моих запасах не разбилось ни одной бутылки. Лодка удачно кувырнулась на только что сломанный частокол, приземлившись на него крепким дубовым килем, на котором осталась глубокая отметина. Никаких других повреждений!

Происшествие было настолько экстраординарным, а избавление таким чудесным, что могу только надеяться, что больше никогда не придется рассказывать о чем-то подобном.

Офицер наотрез отказался от предложения заплатить за сломанную телегу, сказав, что это дело «субсидии», а он рад помочь английскому путешественнику. Затем новая повозка доставила нас к озеру Окланген, глубокому и темному, с густым лесом на скалистых берегах. После восхитительной прогулки по озеру я был очень рад, не обнаружив в трюме воды: ремонта не понадобилось. Пусть каждый байдарочник последует моему совету — строить дубовую лодку!

Шум воды сказал, что здесь река имеется. Таким образом, мы начали плавание по реке Врoнгселвен от самого ее истока. Здесь стояла большая лесопилка, но никого не было видно: все рабочие ушли на миддаг (обед). Я решил, что было бы неплохо сделать то же самое. Притащив лодку в кузницу и устроив огонь на наковальне, оградив его кирпичами, я решил сварить консервированный суп.

Вскоре варево закипело, распространяя пикантный запах, и в него была добавлена добрая порция риса. Но почему-то зерна риса не хотели разбухать, как обычно бывает при варке. Ах, ведь их нужно было заварить заранее. Однако голодному все равно, разбухли зернышки или не успели, и все было быстро съедено с помощью моей деревянной ложко-вилки (см. стр. 45). С печеньем и разбавленным бренди обеденный привал прошел неплохо.

Вернувшиеся рабочие лесопилки были поражены, увидев на своей наковальне банкетный стол. Но вот все было собрано, и мы снова пустились по реке, которая на протяжении нескольких миль была похожа на шотландский форелевый ручей, то журчащий по камням, то образующий озерца, скрытые густой листвой, папоротниками и упавшими лиственницами, свисающими так низко, что приходилось наклоняться. Иногда я шел вброд; при ласковом летнем солнце приятно было плескаться в прохладном хрустальном ручье, напрасно пытаясь схватить рыбку.

В путешествии за границу вы встречаете множество людей. Не умея бегло говорить на чужом языке, вы не можете и передать им дружеское слово о другой жизни. Но ведь можно дать им бумагу с напечатанными на их родном языке словами о том, о чем всем хорошо было бы думать каждый день.

Увы, многие статьи и заметки о вере слабы, плохо написаны и раздаются кому попало, поэтому некоторые люди порицают подобные материалы и их раздачу. Но тогда следовало бы осудить и разговоры, ведь болтать — пустое дело. Почти все норвежцы и шведы умеют читать, людей образованных среди них больше, чем в любой стране Европы. Они охотно принимают брошюры, особенно, если дающий их человек привлекает внимание своим образом жизни. Так что нет лучшего места для раздачи брошюр, чем Скандинавия.

Но их еще надо довезти до места! В прошлом путешествии в Норвегию мы втроем привезли для распространения 3000 брошюр и много Заветов. Часть этого, большая связка, была упакована в жестяную коробку вместе с несколькими фунтами твердого печенья, и это было помещено в мою тележку. Когда мы тронулись в путь, она ужасно громыхала, но после нескольких миль пути звук становился все более глухим. Потом мы открыли коробку и обнаружили массу мелкой пыли, похожей на муку. Печенье было истерто в крупинки, и бумага тоже. Все превратилось в мелкие клочки.

К счастью, другие пачки наших бумаг и книг уцелели, и они были с удовольствием розданы и благодарно приняты. Иногда их читали среди внимательных слушателей; в другое время к нам подходили лодки и просили дать им bok (книгу), даже предлагали деньги за Новый Завет.

Имея многолетний опыт в этом вопросе, я убежден в огромной пользе, доставляемой таким образом, но, конечно, осознаю необходимость благоразумия и здравого смысла. Никакое средство миссионерской работы не принесет добра без вдумчивого отношения и молитвы.

Не стоит шутить над этой практикой, смех не принесет добра. Позвольте сказать раз и навсегда, что в этом путешествии, как и во всяком другом, я постоянно раздавал статьи о вере, хотя иногда и чувствовал, что кто-то (или я сам) не готов для такого общения. Появлялся некий барьер и стеснение, какого не должно бы быть между сыновьями и дочерьми Адама и Евы, странствующими вместе в одном мире. Ну вот, теперь у вас есть трактат от «байдарочного капеллана».

Вскоре мы вышли в новое озеро. Между плаванием по рекам и озерам такая же большая разница, как между пересечением гор и равнин. На реке — течение, пороги, а то и водопад; постепенно разворачивающаяся панорама, из которой видны только несколько сотен ярдов. На озере — открытые дали, высокие утесы, скалы и островки, величавые деревья и, конечно, волны, которые придают совсем другой дух плаванию. Когда вода спокойна, ее зеркало отражает вечерний солнечный свет и плывущие облака, повторяя картину небес.

Но не всегда облака романтичны и недосягаемы. Вскоре они сомкнулись, и полил самый обычный дождь, поток капель шипел на поверхности воды. На озере негде укрыться, и при продолжении плавания команда могла бы взбунтоваться. Поэтому было решено остановиться у единственного дома, а вечером, если дождь прекратится, заняться рыбалкой.

Надежно поставив «Роб Рой» на берег, сквозь кусты я подошел к скромному жилищу. Внутри была только одна старая женщина. Я нахваливал ее лепешки, и мы с ней сели пить кофе. Было видно, что она удивлена — не сон ли это, незнакомый мужчина, одетый в серую фланель и говорящий какую-то тарабарщину, но уплетающий лепешки не хуже, чем ее знакомые.

К счастью, мне удалось найти на дороге помощников, возможно, просто двоих бродяг. Они были мокрые и усталые, но пошли со мной к лодке, спрятанной под кустом ежевики. Там уже стояли зрители, на этот раз — коровы. Видимо, лодка отвлекла их от любимого занятия — носиться вдоль берега реки с задранным хвостом и яростным мычанием.

С помощью жестов я уговорил достойную старушку дать мне ночлег и втащил байдарку прямо в «спальню», кроватью в которой служила всего лишь солома и выданная мне овчина (как оказалось, густонаселенная); подушкой вполне могли послужить мое пробковое сиденье и макинтош. На ночь я получил также gröd (овсянку) и молоко — роскошь, которой не получишь в отеле. Таким образом, все четыре приема пищи сегодня оказались завтраками.

В комнате стоял один стул и два квадратных деревянных бруска; стены украшали зеленые ветви, которыми можно было отмахиваться от комаров. Хуже всего было то, что не было никакого света. Прекрасное начало ночи: перед сном сидеть часами в темноте, когда не с кем поговорить, а все мысли уже изнурены за день. Тем не менее, после медитации во мраке, когда рядом начал свой ночной концерт младенец, лампа была найдена. Для того, кто любит маленьких детей, справедливо будет слушать их крики не только в удобное время. В одной детской музыке не было бы беды, но я подвергся также упорным атакам войск, выдвигавшихся из своего лагеря в овечьей шкуре.

Если незваных гостей будет всего два или три, лучше всего дать им возможность идти своим путем, и они лягут спать после хорошего ужина; тогда их жертва тоже может уснуть. А вот с сотнями и тысячами так не получится. Засуньте штаны в чулки, повяжите платок на лицо (сделав отверстие для рта и носа), теперь руки поглубже в карманы — и, если сможете уснуть до того, как противник проберется в вашу крепость, то и слава Богу. Но если хоть один застрельщик появится до того, как вы крепко уснете, будьте уверены, что армия не сильно отстанет. Ваша оборона прорвана, фланги опрокинуты. Можно сдаваться, потому что ночь уже прошла.

В этих краях люди просыпаются рано. К пяти часам утра все домочадцы на ногах, и я тоже. Здесь не водится ни туалета для разных дел, ни зеркала, чтобы посмотреть на свою физиономию. Нет и тазиков, омовение производится в озере. Помню, как давным-давно, в суровой северной Норвегии, мы втроем вышли умываться, одетые только в шотландские клетчатые пледы. Склонившись над рекой, мы достали свои зубные щетки, а народ вокруг удивлялся. Может быть, кто-то потом и перенял такую привычку.

На завтрак капитану были поданы вареные яйца, в лодку погрузили скарб. Я дал хозяйке два шиллинга, что, по ее словам, было слишком много, хотя это была умеренная оплата за еду и ночное беспокойство. Благодарность заставила ее настаивать на том, чтобы отнести «Роб Роя» к воде. Под общий громкий смех из дверей вышла целая процессия, причем почтенная хозяйка несла корму, а ее дочь — нос.

О, свежий утренний воздух, яркое солнце и еще один день, и все так тихо, только мягко качается весло с голубыми лопастями. Толстые стрекозы вьются вокруг меня, тараща свои выпуклые глаза, а вот этот маленький паучок только что упал на палубу с тростинки. Он раз десять падал в воду, но все искал спасения и всякий раз выбирался. Затем он сделал паузу и, казалось, задумался, подняв лапку в воздух, чтобы посмотреть, не поднимет ли его ветер на воздушном шаре из паутинки. Только подумайте, какие возможности открылись бы, если бы мы могли в любое время сплести сто ярдов тонкой веревки, выдерживающей вес 200 фунтов!

Но увы, как сказал Теренций, Homo sum и т. д. — я человек… Животные, тем более такая мелкота, нас не интересуют. Но юнга «Роб Роя» так беспокоился о дружке-паучке, что пришлось подойти к берегу, чтобы благополучно высадить крошечного прядильщика.

Мы пересекли еще несколько окруженных густыми лесами озер. Дома, люди и животные остались позади, два дня мы в полную силу гребли по реке, извивавшейся среди скал, зеленых мшистых берегов и зарослей. Течение было достаточно быстрым, чтобы можно было ловить рыбу и при этом неплохо двигаться вперед. Встретился только один серьезный порог (как здесь говорят, force) в Энтерадене. Человек пятьдесят собрались посмотреть, как мы его пройдем. Опыт заставил меня относиться к порогам осторожнее, чем в прошлогоднем путешествии. Я чувствовал, сколько было бы потеряно, если бы все путешествие прервалось из-за разбитой лодки.