1000 миль на байдарке «Роб Рой». По рекам и озерам Европы

Джон Макгрегор

Истый джентльмен проводит отпуск в водном походе на построенной из дуба и кедра байдарке, с восторгом принимая красоту природы, наслаждаясь плаванием, встречами и приключениями. Окажись Джон в нашем времени, он мог бы дать фору многим байдарочникам! Он видит жизнь речных потоков и жизнь на их берегах в далекие годы, которые теперь кажутся золотым веком: одни войны и революции отгремели, тучи грядущих еще не затянули горизонт…Отправимся же вместе с Джоном Мак-Грегором в поход и в XIX век.

Глава IV

Дунай. Певцы. Тенистые уголки. Гайзинген. Мельницы. — Стремнины. Провожающие. Острова. Монастырь. Пауки. Концерт. Рыба. По течению.

Сначала ширина Дуная составляет лишь несколько футов, но вскоре река расширяется: притоки быстро делают ее похожей на Темзу в Кингстоне. Часами извивается тихий и темный Дунай медленной змеиной гладью по лугам на равнине. Колышется осока на берегах, колеблются в воде шелковистые сонные водоросли. Длиннокрылая, длинноногая и длинношеяя цапля, кажется, забыла обзавестись телом; целыми стаями мельтешат дикие утки разных пород, красиво раскрашенные бабочки и страшненькие на вид стрекозы купаются в лучах летнего солнца — жизнь кипит и в воздухе.

Идет сенокос; крестьяне стучат по мягким краям своих убогих кос и споласкивают их в воде. Мы даем им тему для разговоров: когда «Роб Рой» выплывает из-за поворота, я вижу ряд открытых ртов и недоумевающих глаз. Проявление вежливости прикосновением к шляпе и «Gut tag» возвращают им присутствие духа. Тогда они окликают своих товарищей и смеются с деревенским удовлетворением — смехом не циничным, а простым и искренним, будучи поражены странной неуместностью разумного существа в странной лодке за сотни миль от дома. Кто-нибудь непременно весело свистит.

Вскоре равнина повышается; на холмах по обеим сторонам реки появляются дома и старые замки, затем деревья и, наконец, скалы. Отсюда начинаются крутые берега, леса и впечатление дикой природы; начинается величественная панорама речных красот, которая будет разворачиваться в течение многих дней. Ни одна из красивых рек, которые я повидал, а их было немало, не сравнится с верхним Дунаем.

Леса здесь такие густые, скалы такие причудливые, вода такая чистая, а трава такая зеленая… Тут не расслабишься, надо смотреть в оба: где повернуть, где развернуться, то быстро промчаться вниз вдоль одного берега, то медленно грести вдоль другого. Каждую минуту новый вид и новые впечатления. Но зевать некогда, не то лодка ударится о берег, налетит на скалу или застрянет среди ветвей, полных комаров и пауков.

В таком путешествии нужны умение и смекалка, чтобы двигаться вперед, и каждое усилие сразу же вознаграждается. Думаю также, что плавание способствует развитию характера. Приходится выбирать, и притом быстро, скажем, между пятью протоками, внезапно открывшимися впереди.

Три из них, вероятно, безопасны, но какой путь короче, глубже и лучше других? Если вы замешкаетесь, лодка тут же окажется на берегу. Удивительно, как быстро принятие решения входит в привычку, но, конечно, только после нескольких суровых уроков.

Весьма увлекательное занятие — вести верблюда по песчаной пустыне, когда вы потеряли своих попутчиков, или в одиночку вести лошадь в непроторенных дебрях; но плыть на байдарке по неизвестной быстрой реке с высокими берегами — еще лучше.

Отчасти удовольствие связано просто с ощущением быстрого движения. При спуске по быстрому потоку дух захватывает так же, как при плавном движении вперед на высоких качелях. А течение Дуная первые несколько дней было очень быстрым; между истоком и Ульмом падение реки составляет около 1500 футов.⁸

Это дает 300 футов падения на каждый из пяти дней пути. Отправляясь утром в путь, приятно сознавать, что вам предстоит спуститься примерно на высоту собора Святого Павла, прежде чем остановиться на ночь.

Нельзя отрицать, что удовольствие приносят и правильные решения, и преодоление трудностей. Когда вы следуете по выбранному руслу и через полмили видите, как отвергнутые протоки одна за другой появляются из-за своих островов и присоединяются к той, в котором вы находитесь, можно слегка гордиться: если бы был выбран любой другой путь, это наверняка было бы ошибкой.

Размышляя таким образом по пути, мы уже петляли по луговой равнине, и появившийся впереди мост сделал это место вполне цивилизованным. В тот момент, когда я проходил под ним, по мосту проехала одна из украшенных веселых телег с певцами, возвращавшимися из Донауэшингена. Они узнали меня на байдарке и остановились поприветствовать песней, состоящей из нескольких знакомых английских слов: «All r-r-r-r-ight, Englishmánn!» — все в пор-р-рядке, англичанин!

Совпадение отплытия от истока Дуная с празднеством шумных и добродушных певцов привело к тому, что известие о наш приключении разнеслась по всем окрестным городам, и «Роб Рой» встречали с одобрением. Более того, мы попали в отмечавшие его успехи газеты не только в Германии и Франции, но и в Англии, и даже в Швеции и Америке.

Когда мы подошли к городку Гайзинген, выяснилось, что котел моей машины нуждается в топливе, или, проще говоря, надо бы позавтракать. Дома стояли в отдалении, но поблизости работали несколько человек. Пришлось оставить «Роб Рой» посреди ручья пришвартованным к доске и дать строгие предписания (на лучшем английском!) мальчику, который обещал заботиться о лодке до моего возвращения. Затем я пошел на главную улицу, выбрал самый красивый дом, постучался, вошел, попросил завтрак, и меня накормили превосходной едой.

В комнату то и дело заходили люди, чтобы посмотреть на странно одетого незнакомца, и шепотом спорили — да как же и откуда он пришел? Когда я заплатил за еду и пошел обратно на реку, любопытные последовали за мной. Всякий раз при очередном отплытии на берегу собирались любознательные, но почтительные наблюдатели.

Снова в путь! Августовское солнце припекает, но останавливаться сейчас не стоит. Лучше наслаждаться тенью, отдыхая в лодке в тени скалы, поросшей соснами, или в гроте с прохладной водой, или хотя бы под деревянным мостом.

Я часто пытался отдыхать в жаркие полуденные часы (не все же время грести) на берегу, в доме или на травке, но приятнее всего было растянуться во весь рост в лодке, загнав ее в тень густо разросшегося дуба, с книгой для мечтательного чтения и легкой сигарой по шесть штук за пенни, выращенной из табака на полях, мимо которых мы плыли, и сделанной во вчерашней гостинице.⁹

Конечно, эта картина описывает только время отдыха. Во время активного движения до и после часов полуденного солнца не могло быть и речи о ленивом безделье, зато была радость от восхитительных усилий, своих на каждом участке реки.

Вскоре после отплытия обязательно послышится хорошо знакомый плеск и стук мельницы; они встречаются почти каждый день, да не одна, бывает и пять или шесть. Подойдя к мельничной плотине, я обычно шел вдоль ее верхнего края, выискивая подходящее место для спуска и осматривая бесчисленные ручейки внизу, чтобы выбрать лучший курс.

К этому времени мельник, его домочадцы, работники и соседи сбегались, чтобы посмотреть на новое зрелище, но я спокойно доставал свой маленький черный рюкзак, клал весло на берег, а затем выходил и перетаскивал лодку или через препятствие или вокруг него, иногда по лугу, или вдоль стены, или по улице, а после обноса снова спускал байдарку на глубокую воду.

Плотины высотой менее четырех футов можно «прострелить», нырнув в небольшие валы у подножия, но это опасно, так как можно налететь на камень. Лучше выйти и перенести байдарку поверх плотины или вокруг.

Кое-где я усаживался верхом на корму, ногами в воде, и отталкивался от больших камней с обеих сторон, осторожно управляя лодкой.¹⁰

Остальное время, кроме этих увеселений и небольших пробежек, сидишь на сухом сиденье со спинкой, и, прислонившись к ней, плавно скользишь мимо всякой опасности. Где течение быстро и было бы небезопасно добавлять скорость веслом, можно развалиться в «кресле» и отдыхать (удар от столкновения с камнем на полном ходу разбил бы и самую крепкую лодку).

Когда небольших происшествий, пейзажей и людей на берегу недостаточно, чтобы удовлетворить вечно жадный ум, более сильный плеск и шум, а то и рев, возвестят о приближении порога. Его голос прогонит любую сонливость: посреди бурной воды надо быть энергичным и смотреть в оба.

У меня ни разу не было повода для серьезного огорчения, но, конечно, частенько приходилось выпрыгивать на мель, спасая лодку. Первой заботой был «Роб Рой», второй — багаж, который должен был остаться сухим, особенно альбом для рисования, и, наконец, третья цель заключалась в том, чтобы плавание проходило удобно и быстро.

После нескольких часов удовольствия и от работы, и от отдыха, а также всего увиденного, услышанного и пережитого, о чем было бы слишком долго рассказывать, закатное солнце и желание отобедать предупредили, что я приближаюсь к месту остановки на ночь.

Город Туттлинген стоит на обеих сторонам реки, и почти каждый дом представляет собой красильную или кожевенную мастерскую. Кругом бьют, чистят и моют шкуры в воде. Я позволил лодке дрейфовать, и мальчишки обнаружили сей новый объект. Скоро целая шайка маленьких немцев бежала вслед и вопила. Однако, не видно было ни одного приличного постоялого двора.

Одно из преимуществ путешествия по воде состоит в том, что вы можете спокойно обозревать все, что вас окружает, находясь вне досягаемости торговцев, носильщиков и прочих попрошаек, докучающих туристу, доставленному в их руки с омнибуса или парохода. Можете пофилософствовать о моральном духе данного города, и при желании миновать его и идти дальше. Несколько раз так и было: мне не нравился какой-то город, и мы отправлялись в другой.

Тем не менее, на этот раз я был сбит с толку. Город почти кончился, других населенных мест вблизи не предвиделось. Показалась мельница, я свернул к ней и вышел на берег.

Тут уже теснилась целая толпа, и я увидел мальчика, у которого была игрушечная тележка с четырьмя колесиками. Под громкий смех я уговорил мальчика одолжить ее (для него это была великая честь) и потянул лодку в гостиницу на этом транспорте. Награда в шесть пенсов окончательно сплотила все юное население. Мы подняли «Роб Рой» на сеновал и дали очень решительный приказ конюху охранять лодку, но вскоре к нам впустили целую вереницу экскурсантов. Даже поздно вечером по лестнице поднимались с фонарями и мужчины, и женщины, так им хотелось осмотреть schiff, судно.

Обычно смена одежды позволяла мне прогуливаться вечером, не будучи узнанным, но здесь меня сразу узнавали, и было очевидно, что утром следует ожидать скопления любопытного народа.

Туттлинген — интересный старинный город с хорошей гостиницей и плохими тротуарами; высокими домами, то тут, то там несколько наклонившимися. Мужчины здесь крупные, честные и неуклюжие на вид. После работы они собираются компаниями на неосвещенных улицах и ведут беседы, будучи весьма довольны общением. Женщины Тутлингена на вид приятны, а вот лошади здесь очень толстые. В городе имеется мост и много гимназистов — таковы мои впечатления.

Уже в шесть часов утра к гостиницы стали собираться в ожидании зрелища мальчишки. Те ребята, у кого были ранцы за спиной, похоже, были глубоко разочарованы, обнаружив, что старт состоится, когда они уже должны сидеть на уроках.

Вместо них появились взрослые, которые стекались к мосту и его подступам. Пока я пытался ответить на обычные вопросы о лодке, один горожанин почтительно попросил отложить отплытие на пять минут, так как его престарелый отец, обычно прикованный к постели, тоже очень хотел бы добраться сюда и увидеть байдарку.

Всегда приятно доставить удовольствие и восторг мальчишкам, меня и самого в детстве интересовали и радовали лодки. Но тут собрались и достойные отцы семейств, и дамы — как можно было устоять перед их любопытными взглядами, дружескими улыбками и неподдельным интересом?

Я начинал путь не по главному руслу Дуная, а по узкому рукаву, проходившему через город (главное русло вело к мельничной плотине). На рисунке изображена сцена отплытия, и в других городах бывали такие же толпы. Но рисунок не в силах воспроизвести крики, суету, а то и пушечные выстрелы и звон колоколов, которые не раз отмечали выход «Роб Роя» в плавание.

Прекрасные пейзажи этого дня напоминали мне Уайр¹¹ в его лучшей части между Россом и Чепстоу. Там были белые скалы и темные леса, пещеры, утесы и выступающие пики, которые вы встретите возле Тинтерна; но зато в Уайр нет островов, во время полного прилива его вода мутная, а когда море отступает, обнажаются илистые отмелые берега, что еще хуже.

Острова на прекрасном Дунае имеются всех размеров и форм. Некоторые низкие и плоские, покрытые густым кустарником; другие из поднимающихся острыми углами скал, под которыми струится прозрачная вода, чистая и свежая.

Почти каждую минуту являлась новая сцена, и часто я отступал назад против течения, чтобы запечатлеть в памяти поразительную картину. Величественные утесы возвышались по берегам реки, и дикие леса звенели эхом, когда я в восторге кричал от радости, избытка сил и свободы.

Но пейзажи и впечатления не накормят голодного гребца, поэтому я остановиться в деревне Фридинген. Но где оставить лодку? Рядом не было места, где за ней присмотрели бы, пока я завтракаю. В конце концов работавший рядом каменщик помог мне отнести «Роб Роя» в сарай, а мальчик вызвался проводить до гостиницы. Но и первое, и второе, и третье заведение, куда он меня привел, оказались пивными, где можно было только выпить; так что я не стал больше слушать оборванного чичероне и доверился верному руководству безымянного инстинкта, который ведет голодного человека к еде.

Когда наконец подходящий трактир был найден, его вскоре заполнили любопытные зрители. Всеобщее внимание привлек немецко-английский словарь из моего багажа, несколько раз его даже выносили на улицу для тех, кому не хватило места внутри.

Живописность пейзажа достигает кульминации в Бойроне, где большой монастырь на зеленом холме почти окружен Дунаем, а вокруг — просторный амфитеатр отвесных белых скал, покрытых лесом.

Это прекрасное место выглядит таким уединенным, что едва ли можно поверить, что здесь можно остановиться на ночь. Я уже почти пронесся мимо, но все же остановился под нависшим деревом и пошел по тропинке среди вспаханных полей в маленькую деревушку.

Работавшие в поле крестьяне были удивлены появлением человека, который, должно быть, вышел из реки; но и сюда успел добраться слух о странной лодке, так что вскоре «Роб Рой» взобрался на крепкие плечи двух помощников и был с триумфом доставлен в превосходный отель.

И вот уже мой обеденный стол накрыт в беседке с прекрасным видом, еще более величественным из-за сгущающихся в горах темных туч, гулких раскатов грома и колокольного звона.

Хлынувший ливень пришелся кстати, он охлаждал воздух и усиливал течение реки; так что я, сидя в хорошем укрытии, уважительно поглядывая на почтенных монахов. Когда сидишь под крышей и смотришь на людей, которые снаружи под дождем, невольно появляется какое-то чувство самодовольного удовлетворения, что ты успел укрыться.

Пока я обедал, появилась приехавшая в гости к своим здешним друзьям девушка, которая бегло говорила на французском языке, поэтому ее послали посплетничать со мной. Затем вся семья посмотрела мой альбом с рисунками, что происходило по крайней мере два раза в день в течение многих недель плавания. Я осмелился попросить немного музыки, и мы перешли в большой зал, где вскоре начался целый концерт с гитарой, фортепиано и скрипкой; играли хорошо, а уж случая спеть немцы никогда не упустят.

Затем юная Мелани стала переводчицей в беседе с остальными, говорившими только по-немецки; я постарался обратить наши мысли к духовной сфере, о которой не следовало бы забывать надолго. В своем весьма ограниченном багаже я вез с собой несколько избранных отрывков и рассказов из Писания, на французском и немецком языках, которые использовал в подходящих случаях. Они всегда принимались хорошо, часто с большим интересом и искренней благодарностью.

Некоторые люди стесняются раздавать религиозные брошюры или даже побаиваются их. Но некоторые люди вообще стесняется говорить, а кто-то, например, не любит ездить верхом, кататься на коньках или грести. Все это не повод, чтобы над ними смеяться. По-моему, хорошо и правильно иметь при себе несколько печатных страниц, чтобы ясно передать то, что не можешь выразить на чужом языке. Неизменно нахожу этот способ общения полезным и интересным для себя и для других. Никому не причинит вреда такое чтение, и тут нет ничего, чем можно было бы гордиться или, напротив, стыдиться.

Монастырь в Бойроне — излюбленное место экскурсантов из окрестных городков. Без сомнения, в скором времени он станет и «местом, где надо побывать» для английских туристов, сплавляющихся по Дунаю, ибо только так можно прибыть сюда с полным эффектом. Когда я выглянул из окна своей спальни, взошла луна; она осветила обширный круг нависших скал и темных деревьев. Из монастырской часовни мерцал слабый красноватый свет, и время от времени слуха достигали низкие тона полуночного пения.

Может быть, лучше носить монашеский клобук, поститься, петь и преклонять колени перед святынями, чем быть сдержанным, благодарным и молящимся в обычном суетливом мире? Но я сомневаюсь.

Покинув Бойрон под ружейную стрельбу и обычные добрые пожелания, «Роб Рой» пустился дальше. Час за часом Дунай нес нас в безветрии между высокими скалами. Вода была необыкновенно чистой; можно было видеть ямы на дне далеко внизу.

Я так увлекся наблюдением за движущейся в воде рыбой, пытаясь достать ее своим длинным веслом (ни разу не задел ни одной), что забыл смотреть по сторонам; лодка с шумом врезалась в какие-то кусты, и ливень из листьев, мусора и пауков прогнал мою задумчивость.

Предупрежденный этим случаем, я вспомнил о своем долге впередсмотрящего, и около часа мы быстро бежали вперед по узким протокам и небольшим порожкам. Пришлось и вылезать из лодки, и перетаскивать ее через более крупные препятствия. Потом я опять стал заглядываться на вершины над головой, парящих над ними орлов и ясное голубое небо надо всем этим, а «Роб Рой» наехал на подводный камень, и мне пришлось ловко выпрыгивать, чтобы спасти его от аварии. Целыми днями я ходил босой и в подвернутых штанах, готовый в любую минуту лезть в воду. Это было вполне удобно, так как палящее солнце сушило все в несколько минут.

Только по своему опыту можно ощутить физическое, телесное удовольствие от такой жизни, испытываемое человеком в добром здравии и в хорошем расположении духа, да еще с хорошей лодкой и среди великолепного пейзажа.

Я несколько раз получал напоминания о том, что нельзя спать на бурлящей реке, но, к счастью, избежал какой-либо аварии. Домой я вернулся без простуды, без царапин, без дыры в лодке и не сожалея ни об одном дне. Желаю того же и другим Джонам Буллям, которые высадятся на континент, чтобы вволю погрести на своей байдарке.

На реках, где нет судоходства и бечевника, определить пройденный за день путь возможно разве что по числу часов гребли, средней скорости, силе ветра и течения, учтя остановки для еды или отдыха, обносы плотины, водопадов и других преград. Я считал тридцать миль хорошим рабочим днем, а иногда проходил и сорок; но и двадцати миль за день вполне достаточно, когда события в пути и пейзажи наполняли каждое мгновение новыми впечатлениями.

Думаю, что для прогулки по приятной местности двадцати миль в день вполне хватит, чтобы ум и тело все время были активны и заняты. Но события на реке гораздо более часты и интересны, чем на дороге. В дополнение ко всему, что составит впечатления пешехода, вы ощущаете свой путь и с точки зрения байдарки. Ваша лодка становится компаньоном, могу я сказать — подругой? Повороты реки, мели, удары и скрежет камней по ее бокам ощущаются, как если бы эти бока были ваши собственные.

Лодка становится одушевленной, как впрочем и река, и, наконец, возникает содружество и спортивное соперничество: человек и лодка против реки и всего, что она сможет выставить на вашем пути.

После нескольких туристических поездок по континенту лишь первый час в поезде или дилижансе еще может быть интересным и приятным, но вскоре приходит мысль — скорей бы уж приехать на место. Недолгое пребывания в городе, который был вашей целью, и вы начинаете подумывать о том, что пора и собираться. Особенность плавания на лодке в том, что движением можно наслаждаться все время, потому что всегда нужны личные усилия и в любой момент есть занятие, а наблюдение за природой и пейзажем самое мельчайшее и интересное, ведь каждый изгиб и уклон реки говорят о том, что надо делать.

Конечно, удовольствие не измеряется количеством пройденных миль. Вчерашний переход, например, был одним из лучших по пейзажам, событиям и упражнениям, но это был и самый короткий день на воде. В путеводителе говорится: «Тутлинген находится в 12 милях от аббатства Бойрон, где начинаются прекрасные пейзажи. Эта часть Дуная не судоходна». Положим, по реке будет миль 18, но вряд ли больше.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Географические справочники дают разные оценки — одни выше, другие ниже указанной здесь величины. Прим. перев.: по современным данным, из общего падения Дуная 678 м на верхней участок до Ульма приходится 214 м, уклон около 1 м/км.

9

Чай и табак, известные в Англии стимуляторы, широко употребляют и в Германии. Листья табака сжигают тем или иным способом, вдыхая дым и пары. На многих людей это действует успокаивающе; другим только портит аппетит. Известно, что листья содержат смертельный яд. В Турции курение табака доведено до крайности. Листья чая сушат, а затем заваривают кипятком и пьют настой. Чай бодрит, у кого-то от него может даже пропасть сон. Чай очень любят в России. Оба эти роскошества вполне доступны, и ими ежедневно пользуются миллионы людей во всем мире; оба требуют осторожности и умеренности. И у табака, и у чая есть сторонники и противники; ведутся споры, но так и не решено, полезны или вредны для человечества эти растения.

10

Способ было изобретен прямо тут, по ходу дела. Потом он очень пригодился при прохождении порога у Райнфельдена. См. стр..

11

В справочнике Мюррея сказано: «Маас сравнивают с рекой Уайр в Англии, но он даже более романтичен». По красоте пейзажей я поставил бы Маас на третье место, Уайр на второе, а первое отдал Дунаю.