Искатели. Встречи с Джимом Моррисоном, Патти Смит, Далай-Ламой и другими творцами прекрасного

Джон Денсмор, 2020

Книга культового барабанщика The Doors рассказывает о жизни выдающихся деятелей искусства за пределами сцены. Вдохновленный книгой Георгия Гурджиева «Встречи с замечательными людьми», Джон Денсмор собрат свою группу творцов, именуемых мастерами в музыке, с которыми он провел время за увлекательными беседами. Каждый из них получил свой мистический опыт через искусство и готов поделиться им с читателями: от Рави Шанкара до Патти Смит, от Джима Моррисона до Дженис Джоплин, от Боба Марли до Густаво Дудамеля, от Джерри Ли Льюиса до Рэя Манзарека. Эта книга – руководство для поиска Искателя в каждом из нас, источник вдохновения для профессионалов и всех ценителей музыки. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава первая. Маргрет (Пегги) Мэри Уолш. Живучесть

Рисунок или живопись на холсте — это застывшая музыка.

Как я могу в начале такой книги обойти вниманием мою маму Маргарет Мэри? Она не умела играть на музыкальных инструментах, но так любила музыку, что даже позволила мне установить барабаны в гостиной и репетировать в ней! Мой отец был тихоней, а мама — нет. Мои родители имели разношерстные вкусы — иногда они слушали хорошую музыку, например Бетховена, а иногда — не очень, например Мантовани^[20].

Мама обладала большой жизненной силой, которая спасала ее в пиковых ситуациях. Поэтому она прожила долгую жизнь — в течение почти всего двадцатого века. Можно сказать, что Маргарет Мэри отличалась отменной «живучестью» — умением преодолеть любые трудности. Они возникали в ее жизни не раз, и «выживание» стало своего рода лейтмотивом ее существования. У нее было четверо братьев и сестер. И в юном возрасте она потеряла двоих из них: старшие сестры ушли из жизни. Эти смерти потрясли ее до глубины души, и неудивительно: ведь тогда она едва достигла подросткового возраста. Мой двоюродный брат Джим как-то сказал: «Услышав о смерти своей сестры Мэй, твоя мама заполнила пустоту разговорами». Но я думаю, что спасли ее не разговоры, хотя, конечно, она очень любила поболтать.

Мама перенесла тяжесть потери и преодолела страх смерти, занимаясь живописью. Между запечатленными на полотне образами есть пустое пространство, как в музыке есть пауза между звуками. Рисунок или живопись на холсте — это застывшая музыка. А она исцеляет душу. Получив диплом в Институте искусств Шуинар в Лос-Анджелесе, Пегги Маргарет была одержима идеей создать что-то новое на чистом холсте. Поэтому подписывала все свои работы «Маргрет», убирая из своего имени букву «а»: так оно становилось уникальным. Моя мама была довольно хорошим художником-реалистом, но в конце концов влюбилась в абстракцию.

Я не был без ума от ее работ, но знал, что живопись не раз спасала ей жизнь. Когда отец скончался, мне казалось, что мама не переживет разлуки с любимым мужем после сорока лет брака и в скором будущем присоединится к нему. Но этого не случилось. «Когда мне больно, я рисую», — говорила она. Я не понимал большинства ее картин, но ощущал силу дара, которым она наделена: ее живопись останавливала время. Мама прожила до девяноста четырех лет — и только тогда отложила кисть и умерла.

Я очень надеюсь, что мне передались ее гены «живучести».

В детстве мне нравилось играть на пианино и я хотел учиться музыке. Пегги Маргарет поощряла мои увлечения. Она разрешила мне брать уроки игры на фортепиано, когда мне было всего восемь лет. Она даже пригрозила, что лишит меня этих уроков, если я не буду чаще практиковаться. А я не всегда был усерден: любил дурачиться, играя арпеджио (последовательное извлечение звуков аккордов) с нижнего до верхнего регистра клавиатуры. Я мог делать это часами, представляя себя известным пианистом. Именно тогда мама приходила ко мне в комнату и говорила: «Занимайся музыкой, или больше никаких уроков!» Она была права, но моя склонность погружаться в собственные импровизации являлась признаком нового увлечения.

Это был джаз. В нем можно было свободно менять заученные композиции, повторять фрагменты, изобретать новые и снова играть то, что уже было написано на страницах с нотами. Мне это нравилось! Но затем все-таки пришлось вернуться к изучению новых гамм и композиций. В конце концов, вы должны интуитивно понять, сколько времени можно играть свободно и сколько внимания уделять строгому музицированию. Знание этого баланса — ключ к обретению собственной, уникальной манеры исполнения.

Кстати, об уникальности. Дома у меня жил волнистый попугай Билл, которого я частенько выпускал из клетки. Он любил садиться мне на плечо. А когда я вытягивал вперед руку, перелетал на выставленный указательный палец. Однажды я подошел к пианино с Биллом на плече. Он не раз слышал мою игру, когда сидел в клетке, привык к этому и даже иногда подпевал. Но на этот раз мне следовало играть мягко, ведь он находился близко к инструменту. Я начал легонько исполнять арпеджио в мажорной тональности (мажорная тональность — это «радостный» звук). Билл тут же засвистел и зачирикал, и через несколько минут я протянул вперед руку с выставленным указательным пальцем, чтобы попугай на него прыгнул. Как обычно, Билл не преминул сделать это. Затем я осторожно опустил его на белые клавиши верхнего регистра клавиатуры. И снова начал играть. Он не сдвинулся с места: перемена местоположения нисколько его не испугала и не расстроила!

С тех пор мы частенько играли на пианино вдвоем. Иногда он ходил взад и вперед по клавишам. Иногда он на них гадил. Я сразу же за ним убирал: не терпел грязи на клавиатуре и уж точно не хотел злить Маргарет Мэри. Может быть, мне следовало больше заниматься музыкой с моей любимой птичкой? Мы могли бы появиться в «Шоу Эда Салливана» или в какой-нибудь передаче на Comedy Central^[21]. Много позже мне довелось побывать на телевидении в гостях у Эда, но без птицы. Зато я предстал перед публикой в кожаной куртке и штанах. В то время это был уникальный стиль. С легкой руки Джима Моррисона в моде тогда возник новый тренд.

Когда The Doors умирали от голода после репетиций, мы шли к маме домой, и она готовила нам спагетти. Это было еще до того, как Робби^[22] попал в нашу группу. Мой отец думал, что ее название было глупым, но не знал, что оно взято из книги «Двери восприятия» Олдоса Хаксли^[23]. Он не понял, что идея нашего творчества заключалась в том, чтобы распахнуть двери человеческого самосознания. Не обязательно с помощью наркотиков, хотя именно об этом и писал Хаксли. Это также можно сделать с помощью алкоголя. Это можно сделать в медитации. Это можно сделать, читая книги.

Рэй Манзарек и его девушка Дороти всегда просили вторую порцию спагетти. Им не удавалось грабить холодильник родителей Рэя, который находился в часе езды к югу от Манхэттен-Бич. Я беспокоился, как будет вести себя обычно непредсказуемый Джим, но после репетиций он был голоден, как и все, поэтому за столом царила теплая атмосфера. Когда я раскачивался вместе со стулом на двух его задних ножках (что делал по привычке в течение многих лет), мама не просила, чтобы я «сел ровно», — по крайней мере, не тогда, когда мои товарищи по группе были рядом. Тот самый стол до сих пор стоит в моем доме. Набор из шести стульев — тоже. Один из них скрипит, как сумасшедший, из-за моей старой забавы. Однажды я упал вместе с ним, что в глубине души, скорей всего, порадовало мою маму. Правда, урок не был мною усвоен.

Я бы сказал, что мама преподносила мне дар музыки постепенно. Сначала она брала меня с собой в католическую церковь, где приходилось слушать исполнение безумного, пьяного ирландского органиста мистера К. Он играл на органе слишком громко. Настолько, что однажды во время мессы я сказал маме, что не выношу запаха ладана, и она позволила мне подняться на балкон, где было тихо. Мама говорила, что мистер К. слишком «увлекается» педалью громкости. Сидя близко к нему, я кожей чувствовал звучание низких нот. И когда он исполнял «Ave Maria», мой мозг вибрировал в легком эйфорическом кайфе.

Мама дарила мне музыку и тем, что любила ее слушать дома. Она часто включала радио или ставила грампластинки. Мне нравилась любая музыка, но больше всего — серьезные драматические сочинения классиков. Именно очень громко (фортиссимо) и очень тихо (пианиссимо) звучащие композиции трех «Б» (Бах, Бетховен и Брамс) позже привнесли в мою игру на барабанах необходимую музыкальность.

Что же касается маминого прозвища «Маргарита»^[24], которое ей когда-то дали друзья, то нужно сказать, что она могла перепить и меня, когда я стал взрослым. Она развлекалась в тусовке 40-х годов, поэтому привыкла выпивать коктейли каждый вечер. Я же был из среды шестидесятников, там курили травку, а алкоголь считался сомнительным удовольствием «для стариков». Когда мама достигла пожилого возраста, я стал водить ее в мексиканский ресторан: она любила мариачи (мексиканских музыкантов). Я знал: там Маргарет выпьет несколько «Маргарит», безусловно, опьянеет и будет говорить еще больше, чем обычно. Я не пытался угнаться за ней в потреблении спиртного. Это было бесполезно. Кроме того, я возил ее на машине, а одной порции текилы было для меня достаточно, чтобы чувствовать себя за рулем неуверенно. В ресторане мама заводила разговор со всеми, кто соглашался ее слушать. И даже если собеседник покидал ее, она продолжала говорить.

Я упомянул о маминой долгой болтовне в своей надгробной речи на ее похоронах. И услышал смущенный смех собравшихся людей, когда сказал, что переговорить девяносточетырехлетнюю Пегги Маргарет было невозможно. Сейчас она покоится с миром, а может быть, выпивает стаканчик спиртного с отцом на небесах. Порой она сводила меня с ума, когда я был молодым, но сейчас о ней остались только теплые воспоминания.

За несколько дней до кончины мамы моя кузина Мэри Энн сказала по телефону, что мне лучше поскорее приехать домой, потому что «Маргарет быстро угасает». Я ответил, что готов выехать прямо сейчас. За несколько дней до этого я почему-то откладывал поездку, но через час после разговора с сестрой уже был на пути в Вентуру. Когда я добрался туда, Пегги Маргарет спала. Она еще не перешла в другой мир, но ей оставалось прожить только один день. Сиделки сказали, что накануне она встала в три часа ночи и узнала от них, что я уже еду. Потом снова легла и уснула, но, очевидно, подготовилась к моему визиту: она лежала в постели напомаженная, в своих любимых бирюзовых серьгах и ожерелье.

В возрасте девяноста четырех лет женщина все еще хочет хорошо выглядеть при встрече со своим сыном. И этот образ моей мамы останется со мной навсегда.

Примечания

20

Брюно Мантовани — французский композитор, директор Парижской консерватории. Некоторые его произведения не всегда получают признание в среде музыкальных профессионалов. — Прим. пер.

21

На «Шоу Эда Салливана» регулярно приглашали талантливых артистов — оперных певцов, композиторов, комиков, артистов балета, циркачей и др. А на телеканале Comedy Central чаще всего показывают юмористические шоу. — Прим. пер.

22

Робби Кригер — гитарист группы The Doors.

23

Олдос Леонард Хаксли — английский писатель, новеллист, философ.

24

«Маргарита» — алкогольный коктейль из текилы, сока лайма и ликера.