Донни Браско: моя тайная жизнь в мафии. Правдивая история агента ФБР Джозефа Пистоне

Джозеф Пистоне, 1987

Агент ФБР Джозеф Д. Пистоне, изображающий из себя преступника по имени Донни Браско, провел самую дерзкую операцию в истории ФБР, работая под прикрытием шесть лет, чтобы проникнуть в самые закрытые круги мафии. Теперь его незабываемый рассказ оживляет весь мафиозный мир – их кодекс чести и предательство, их жен, подруг и любовниц, их расточительные траты и грязные дела. Джозеф Пистоне раскрывает все невероятные аспекты ревниво охраняемого мира, в который он проник, и рисует леденящую кровь картину того, что такое мафия, что они делают и что она означает в современной Америке. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Моим искренне любимым жене и детям.

Родителям, братьям и сестрам с обеих сторон.

Майклу, Шейле, Джейни, Бобу Ф., Говарду и Гейл, а также Дону и Патриции — спасибо.

Агентам ФБР, которые являются лучшими в своем деле.

Следователям, благодаря которым Федеральному бюро расследований нет равных в мире.

Прокурорам специальной группы Министерства юстиции США из Тампы, Милуоки и в особенности — прокурорам Федерального окружного суда Южного округа штата Нью-Йорк.

Дж. Д. П.

1

И грянул гром

Со свидетельской трибуны мне открывался вид на пятерых подсудимых мафиози, несколько рядов прессы и переполненный зал суда, вместивший более трехсот человек. Потрясающее зрелище. Так начинался судебный процесс над первой группой обвиняемых.

Левша «Два ствола» Руджеро обескураженно тряс головой. Красавчик Cерасани, Ники Сантора, Мистер Рыба Рабито и Башмак Томасуло повторяли за ним, как болванчики. Казалось, никто из них не был в состоянии поверить в происходящее. «Он никогда не сдаст нас», — еще недавно говорил своему адвокату Левша. Вплоть до моего появления в суде, он искренне отказывался верить в то, что я спецагент ФБР, а не его подельник.

На его беду, двое других обвиняемых еще до суда признали свою вину. Осознание происходящего пришло к Левше позже, в тюремной камере, когда в ожидании очередного заседания он сказал сокамернику: «Сдохну, но достану этого уебка Донни».

Мафия была готова выложить кругленькую сумму за мою голову. Агенты ФБР взяли меня под круглосуточную охрану.

За пару дней до того, как я дал показания, когда мое имя еще было засекречено, наш осведомитель из Баффало, Нью-Йорк, нашептал, что мафия решила отыграться на моей семье.

Главным обвинителем по моему расследованию назначили Барбару Джонс, помощницу федерального прокурора США. Самым могущественным шефом мафии, боссом боссов, который на тот момент возглавлял Комиссию^[1], считался Большой Пол Кастеллано из семьи Гамбино. Я сказал Барбаре, что хочу сам пойти к Кастеллано и доходчиво ему объяснить, что если с головы моей жены или детей упадет хоть волосок — ему не жить. Но только если подобного рода визит к нему не навредит процессу. «Не мне решать, с кем тебе можно, а кем нельзя разговаривать», — ответила она.

Барбара проявила мудрость и понимание. Но я решил, что этим могу навредить делу, поэтому отказался от своей идеи, предупредив кое-каких людей и оставаясь все время начеку.

В самом центре зала в гуще толпы мелькнул один из членов семьи Бонанно, которого я не знал по имени, но пару раз видел в Маленькой Италии. Он сложил пальцы пистолетом, прицелился в мою сторону и спустил воображаемый курок. Дождавшись перерыва, мои телохранители нашли парня в коридоре и провели с ним беседу. В зале его больше не видели.

Я провел во внедрении шесть лет. Все это время лишь несколько человек знали, кто я такой на самом деле и что я делаю в рядах мафии. Теперь же пресса как с цепи сорвалась.

Первые страницы газет пестрели огромными заголовками: ФЕДЕРАЛ ВОДИЛ ЗА НОС МАФИЮ ШЕСТЬ ЛЕТ; СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ РАЗОБЛАЧАЕТ СДЕЛКИ БАНДИТОВ; СПЕЦАГЕНТ ФБР ВЛЕЗ В ДЕЛА МАФИИ; ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАДУЛ МАФИЮ; ФБР РАССЕКРЕТИЛО ЛИЧНОСТЬ КРОТА; «БРАСКО» — ЦЕЛЬ НОМЕР ОДИН. «Ньюсуик» посвятил мне целую полосу под кричащим названием «Я — бандит на службе ФБР». Также была уйма статей и об угрозах в мой адрес: МАФИЯ БУДЕТ МСТИТЬ ВНЕДРЕНЦУ; БАНДИТЫ ВЫСЛЕЖИВАЮТ СОТРУДНИКА ФБР, КОТОРЫЙ ОБВЕЛ ВОКРУГ ПАЛЬЦА СЕМЬЮ БОНАННО.

Еще до суда пресса уже знала, что главным свидетелем по делу станет агент ФБР, который работал во внедрении. Журналисты из штанов выскакивали, пытаясь накопать побольше фактов. Когда начался процесс, они мне буквально прохода не давали. Я отказывался от интервью, запрещал любую фотосъемку. Обычно заседания заканчивались в пять вечера, но мне приходилось торчать в зале до восьми или девяти, пока пресса не уйдет, а федеральный маршал не выведет меня тайком через вход для подсудимых. О том, чтобы отлучиться из суда на обед или выйти из отеля на ужин, не могло быть и речи.

Перед началом судебного разбирательства появились подробности о заказе на мое убийство. Верхушка мафии предложила полмиллиона баксов любому, кто сможет меня прикончить. Мои фотографии разлетелись по всей стране. Мы решили подстраховаться, и федеральные прокуроры подали прошение в суд, чтобы мне и еще одному агенту, который последний год был моим напарником, разрешили давать показания под теми именами, которые уже были известны мафии, — Донни Браско и Тони Росси.

Роберт У. Свит, председательствующий судья всего процесса и по совместительству федеральный судья Южного округа штата Нью-Йорк, отнесся к ситуации с пониманием. В ответном постановлении он выразился так: «…несомненно, данные агенты находились, находятся и будут находиться в большой опасности. Действия агентов на передовой борьбы с преступностью, безусловно, свидетельствуют об их мужестве, героизме и мастерстве и дают им право на любую надлежащую защиту, [включая] утаивание местонахождения их домов, семейного положения и любой другой информации, которая имеет прямое или косвенное значение и может увеличить их подверженность риску».

Но он отклонил наше ходатайство из-за конституционных прав подсудимых на очную ставку со своими обвинителями. Я не увидел в этом предательства с его стороны, но и не удивился такому решению. Но и с самого начала никто никаких гарантий мне не давал.

Мое настоящее имя не разглашалось до первого дня процесса, когда я вошел в зал суда в качестве свидетеля, поднял правую руку и поклялся говорить только правду. Потом меня попросили представиться, и я впервые за шесть лет во всеуслышание произнес свое истинное имя: Джозеф Доминик Пистоне.

Все эти годы, пока шла операция, я лгал каждый день и буквально существовал во лжи. Я лгал ради того, что считал высокой моральной целью: помочь правительству моей страны уничтожить мафию. Тем не менее я постоянно осознавал, что в конце концов адвокат защиты задаст мне вполне резонный вопрос: все это время вы лгали, как же мы можем верить вам сейчас?

Последние шесть лет меня окружала сплошная ложь, моя жизнь строилась на лжи. Внезапно все перевернулось с ног на голову.

Работая во внедрении, мне приходилось задумываться над последствиями каждого моего шага: а что скажут на это присяжные? Я должен был быть абсолютно чистым. Я записывал все, что мог, и запоминал все, что не мог записать. Все сводилось к тому, что я скажу присяжным и поверят ли мне они.

С первого заседания помощники федерального прокурора США Барбара Джонс и Луис Фри твердили мне:

«Неважно, сколько улик мы раскопаем, присяжные должны вам поверить. Не сможешь их убедить — и дело накроется».

Я вышел из внедрения 26 июля 1981 года — и с этого же дня целиком погрузился в подготовку к судебным заседаниям.

Меня полностью захватил водоворот дел. Я общался с федеральными прокурорами, которые беспрерывно составляли обвинительные акты на мафиози и готовились к судебным заседаниям в Нью-Йорке, Милуоки, Тампе и Канзас-Сити по делам о бандитизме, организации нелегальных азартных игр, вымогательствах и убийствах. Я ездил в штаб-квартиру ФБР в Вашингтон и участвовал в параллельных расследованиях федерального масштаба в качестве уже не свидетеля, а источника информации. Недели складывались в месяцы, я сотрудничал с уголовными органами, давал показания перед большим жюри^[2] и свидетельствовал в судах.

В одном только Нью-Йорке, обители основных мафиозных семей, иногда проходило по пять-шесть судебных заседаний одновременно. Расследования, которые мы доводили до суда, получали широкую огласку: вспомнить только «Дело о пиццериях», когда вскрылась крупнейшая схема по контрабанде героина под прикрытием торговли пиццей, или суд над всей верхушкой мафии, так называемое Дело о Комиссии. Поскольку я так долго жил внутри мафии, у меня была уйма полезной информации, касающейся их всех. В последующие пять лет мне предстояло дать показания в доброй дюжине судебных разбирательств в нескольких городах.

Забегая вперед, скажу, что нам удалось получить более сотни обвинительных приговоров федерального уровня. К 1987 году внедренные агенты, следователи, копы, федеральные прокуроры и осведомители совместными усилиями наконец-то обезглавят Коза ностру. Мафия изменится навсегда. Глава каждой без исключения семьи пойдет под суд, сядет в тюрьму или умрет еще до вынесения приговора. Мы засудим почти всех, кто попал на карандаш.

Но это все нас еще только ожидало. Возвращаемся в август 1982-го, когда мы только начинали готовиться к юридической осаде судов по материалам, собранным за годы открытой слежки и оперативной работы во внедрении. Праздновать не было ни времени, ни желания. Мы щелкнули мафию по носу, унизили ее, и теперь бандиты метались, как осы в растревоженном гнезде. Они спешно принялись чистить свои ряды. Каждый, кто имел ко мне хоть какое-то отношение внутри синдиката, стал либо трупом, либо ходячей мишенью. По крайней мере двое были убиты именно из-за их связи со мной, а мой бывший круг общения поредел человек на десять. Один продажный коп свел счеты с жизнью, не дожидаясь приговора.

У меня были свои заботы, я давал показания. И скрывался от желающих меня прикончить.

В Милуоки, где я свидетельствовал против Фрэнка Балистриери, главы местной семьи, на одном из заседаний представитель защиты спросил, где я и моя семья проживали во время секретной операции. Сторона обвинения запротестовала. Окружной судья Теренс Т. Эванс настаивал на ответе. «Только через мой труп, — подумал я и сказал: — Ваша честь, я не буду отвечать на этот вопрос». Судья пригрозил обвинением в неуважении к суду. В дело вмешались адвокаты, и после краткой консультации судья постановил, что прямое отношение к делу имеет тот адрес, который был известен бандитам, а не фактический. Тогда я ответил: «Калифорния».

Мой настоящий домашний адрес, как и фамилия, под которой жила моя семья, тщательно хранятся в строжайшем секрете и по сей день. ФБР установило специальную охранную систему в нашем доме и подключило ее напрямую к своим каналам.

Когда мое настоящее имя засветилось в СМИ, на связь вышел знакомый адвокат и предупредил, что к боссу семьи Дженовезе, Жирному Тони Салерно, пришел один из парней, с которыми я рос в Нью-Джерси, и сдал меня с потрохами: откуда я, где живут мои близкие и как меня через них отыскать.

Дочери плакали мне в трубку. Тесть боялся заводить по утрам машину.

ФБР задумало снова перевезти мою семью в другое место. Я отказался. Еще один переезд — это уже слишком. Я не собираюсь находиться в бегах всю оставшуюся жизнь. Моя семья не будет трястись в страхе перед ублюдками из мафии. Могут ли они меня выследить? Я всегда готов к этому. Проверяю, нет ли за мной слежки. Меняю имена, когда перемещаюсь или завожу кредитки. Конечно, очень постаравшись, они смогут меня выследить. От всех не спрячешься. Но если это произойдет, им придется иметь дело лично со мной, и тогда мы посмотрим, кто чего стоит.

Мне было 43 года, когда первое дело попало в суд. Предыдущие шесть лет были просто вычеркнуты из нормальной жизни. Я мог бы воспитывать дочерей, которые, по сути, выросли без отца. Я надеялся компенсировать данное неудобство гордостью за свои достижения по службе, но дальнейшая жизнь показала, что публичное признание мне не светит. Я всегда буду скрываться под вымышленными именами, а мое оперативное прошлое останется известно только близким друзьям и коллегам.

Меня утешает твердая уверенность в том, что я выложился по полной, что мы довели дело до суда и что другие агенты — мои коллеги — ценят и уважают меня за мою работу. Моя семья гордится мной.

А я горжусь тем, что после операции остался все тем же Джо Пистоне, каким был перед ее началом. Шесть лет в рядах мафии не изменили меня. Я остался человеком. Не предал свои ценности. Сохранил психическое и физическое здоровье. Не пристрастился к выпивке. Не бросил спорт. Не потерял семью. Я без труда вышел из роли Донни Браско, не запутавшись в личностях. Я горжусь тем, что Джо Пистоне, который начал операцию, и Джо Пистоне, который ее закончил, — это один и тот же человек, со своими достоинствами и слабостями.

Как-то раз после очередного заседания в Нью-Йорке ко мне подошел адвокат защиты: «Вами выполнена чертовски тяжелая работа. Вы просто кремень».

Несколькими годами позже, в 1986 году, Расти Растелли, глава семьи Бонанно, в которую я внедрился, ожидал начала процесса, сидя в коридоре здания суда Восточного округа Нью-Йорка в Бруклине. Он развалился в троноподобном кресле, а вокруг него толпилась верная свита — другие подсудимые из семьи Бонанно. Все они до сих пор отказывались верить в реальность происходящего. «Даже если бы я был тогда на свободе, — рассуждал Растелли, — он бы никогда со мной не пересекся». «Куда ему! Да что он вообще успел бы за шесть лет?» — поддержал его мафиозо, стоявший рядом. Во время суда дочери одного из подсудимых устроили очную ставку с Растелли. На вопрос об агенте, который дает против всех них показания, она ответила: «Опасная работенка. Не хотела бы я оказаться в его шкуре».

17 января 1983 года я отправился с женой и братом в Вашингтон на ежегодное вручение наград Генерального прокурора США. Перед церемонией мы пообедали с главой ФБР Уильямом Уэбстером и его заместителями в отдельном зале Здания имени Эдгара Гувера штаб-квартиры ФБР.

Сама церемония награждения проходила в Большом зале Министерства юстиции. Зал был полон гостей высочайшего ранга — один почетней другого.

Одна из наград была предназначена мне. Генеральный прокурор Уильям Френч Смит и глава ФБР Уэбстер вручили мне премию Генерального прокурора США за выдающуюся службу в Бюро. Они объявили, сколько лет я провел во внедрении, отметили, что ни одному агенту прежде не удавалось так глубоко проникнуть в ряды мафии, и рассказали, на какие личные жертвы мне пришлось пойти ради результата. Зал взорвался оглушительными аплодисментами.

Для меня это был лучший момент в карьере после участия в первом судебном заседании против мафии.

Примечания

1

Комиссия (англ. The Commission) — коллективный руководящий орган американской Коза ностры, созданный Лаки Лучано в 1931 г. для предотвращения войн между семьями. Некоторые сравнивают Комиссию с Советом безопасности ООН. Причинами прекращения совещаний Комиссии были постоянная слежка со стороны полиции и ФБР и опасность утечки информации. Последний раз Комиссия собиралась в ноябре 1985 г. После громкого судебного процесса в 1985–1986 гг. главари семей предпочитали связываться при помощи курьеров. — Примеч. ред.

2

Присяжные заседатели, решающие вопрос о предании обвиняемого суду или прекращении производства его дела. — Примеч. ред.