Улыбающийся человек

Джозеф Нокс, 2018

Впервые на русском – продолжение «лучшего британского дебюта в жанре детектива за долгие годы» (Crimescene Magazine), «нуар острый как бритва, нечто совершенно из ряда вон» (Ли Чайлд). Первый роман про Эйдана Уэйтса, «Сирены», стал в Англии главным бестселлером среди детективных дебютов 2017 г. (тираж 100 тыс. экз.), был переведен на 18 языков, и в настоящее время студия Lookout Point («Подходящий жених», «Джентльмен Джек») готовит экранизацию всей трилогии. Детектив-констебль Эйдан Уэйтс и его напарник по ночной смене детектив-инспектор Сатклиф приезжают на вызов в закрытый «Отель-палас». На пятом этаже пустующего исторического здания они находят человека – смуглого, голубоглазого, широко улыбающегося и мертвого. Прилично одетого, но без единого документа в карманах, и даже этикетки на одежде спороты. Более того – удалена кожа с кончиков пальцев, а зубы обточены под коронки. Как раскрыть убийство человека, которого как будто не существовало? Особенно когда из прошлой жизни Эйдана Уэйтса является незваный и ужасающий призрак… Слово – автору: «На „Улыбающегося человека“ меня вдохновило реальное убийство, остающееся нераскрытым вот уже семьдесят лет, и даже личность жертвы до сих пор не установлена. Пожалуй, это самый странный и загадочный случай в истории мировой криминалистики».

II

Красные глаза^[6]

1

Я не сразу понял, где нахожусь. Меня будто перенесли куда-то во сне. Трезвонил телефон. Я вылез из постели и взял трубку.

— Алло. — Мой голос прозвучал на удивление хрипло.

Ответа не было. Яркое теплое солнце светило прямо в глаза, вокруг стояла тишина. Я прислонился к стене, с наслаждением подставив лицо солнечному свету, которого мне перепадало так мало.

— Кто это?

Тишина. Чье-то дыхание. Потом связь оборвалась.

Я немного подождал, отнял трубку от уха и подошел к окну. В этой квартире в Северном квартале я прожил уже год, но она по-прежнему казалась чужой и незнакомой. Я переехал сюда из-за прошлого задания, оборвав связи со старыми друзьями. Теперь их предстояло восстанавливать. Все эти месяцы моя жизнь будто стояла на паузе: днем я спал, ночью работал. С прошлого дежурства вернулся в шесть утра. Шел десятый час. Рано утром под окнами грохотал транспорт, теперь на улице было тихо. В припаркованной у подъезда машине бубнило радио, по тротуару цокали женские каблучки.

Я пошел в ванную и посмотрел в зеркало. Работа по ночам сделала свое дело. Лишила лицо красок. Остались только темные круги под глазами. Иногда наутро я с трудом узнавал себя в зеркале. На самом деле менялось лишь мое представление о себе, но теперь эти перемены в восприятии происходили с пугающей быстротой. Иногда мне казалось, что отражение в стекле искривляется и плывет. То ли потому, что организм окончательно избавлялся от последствий многолетнего употребления наркотиков, то ли из-за психологической травмы. С каждым днем мне все больше открывалась некая ужасная и непреложная правда о себе. Это стало еще одним поводом с головой уйти в ночные дежурства. Там можно было исчезать и полностью меняться.

Скрывать свою личность.

Как улыбающийся человек.

Обычно присутствие покойника ощущалось как некая пустота, однако здесь передо мной будто разверзлась черная дыра. Стромер сказала, что не обнаружилось ни удостоверений личности, ни этикеток на одежде. Будто человек хотел исчезнуть, полностью лишиться собственного «я». Однако гостиничный номер содержал какие-то знаки. В свое время я много размышлял над феноменом безымянных смертей. У подножия горы Фудзи есть Аокигахара — «лес самоубийц» с непроходимыми чащами. В Индии — город Варанаси, где палящий жар погребальных костров ежедневно превращает в пепел сотни тел. Река Ганг, где вводят себе в вену героин, а потом заходят все глубже в зловеще-мутную воду и исчезают, уносимые коварным течением. Смерть в «Палас-отеле» была чем-то иным. Провалом чьего-то блестящего плана. Весь облик умершего был обезличенным, однако в выборе номера и вида за окном проглядывала индивидуальность. Сам ли он их выбирал — другой вопрос.

Снова зазвонил телефон; я вернулся в гостиную.

— Проснись и пой, красавчик.

— Привет, Сатти. — Я почти чувствовал, как у него воняет изо рта. — Чем могу помочь?

— Смени свой фирменный кисляк на улыбочку и дуй в больницу.

— Охранник проснулся?

— Увы, да. Надо, чтобы первым делом он увидел твои вечно недовольные голубые глазки. Подержи его за руку, пусти скупую слезу, он и расколется.

— А разве мы не должны передать дело дневной смене? — Мне хотелось знать, насколько прочно мы увязли в этом деле и стоит ли тратить на него силы.

— Официально расследование поручено сержанту Латтимеру.

— Ему, значит, свинью подложили.

— Я пообещал, что ты поможешь с беготней.

— Да ну?

— Дело пойдет мне в зачет, Эйд.

По договоренности между Сатти и Латтимером всю беготню обычно поручали мне. Возражать почему-то не хотелось.

— Что, по-твоему, может знать сторож? — спросил я.

— Может, он ненадолго умер и теперь знает, что там, за чертой? Сам узнавай. Меня больше интересует, что случилось перед тем, как его огрели огнетушителем. Попробуй понять: преступник он или жертва.

— Поеду прямо сейчас.

— И спроси про второго сторожа. Маркуса Кольера.

— Что о нем известно?

— Только адрес, но ты знаешь, как это обычно бывает. От патрульных толку никакого. Ищут, короче.

— Думаешь, он как-то связан с делом?

— Есть одна интересная деталь. Магнитная карта на полу в номере принадлежит ему.

Итак, значит, Маркус Кольер. Дневной сторож. Неужели все так просто? Может, он впустил постороннего в отель до того, как на пост заступил Али. Или карточку у него украли. А может, покойник — он?

— Как бы то ни было, — прервал мои размышления Сатти, — пока я не скажу иначе, под подозрением каждый. И твой дружок в коме тоже. Если по-хорошему не проснется, можешь показать ему свое истинное лицо, но только в крайнем случае.

— Так мы расследуем убийство?

— Только через мой труп. Считай, что это — приятное отвлечение от поджогов мусора. Тщательный анализ фактов, чтобы распрощаться с этим делом и записать его в раскрытые.

Подход Сатти к расследованию дел заключался в том, чтобы пойти по пути наименьшего сопротивления.

— Запишешь в самоубийства? Но нападение на Али означает…

— Ни хрена оно не означает, — бросил Сатти. — Зубоскал его вырубил, а потом порешил себя. Ты раньше не работал над такими делами, Эйдан. Нам нужен результат, а не разгадка. Наша работа — найти то, что хочет начальство, и повсюду раструбить официальную версию.

— Новости какие-нибудь есть? — спросил я как можно небрежнее, безуспешно пытаясь скрыть любопытство в голосе.

Сатти засопел в трубку.

— Сатти?

— Завтра будут результаты вскрытия. Больше пока ничего не слышно. Только то, что Стромер не хочет тебя к делу подпускать.

— Почему?

— Почему муха жрет говно? Она же лесби, мужиков ненавидит. — Он фыркнул. — Наверное, приняла тебя за мужика.

Говорить с Сатти по телефону было все равно что лить отраву в уши, и у меня в голове уже звенело. Я стиснул в руке телефон:

— Вряд ли дело в этом, Сатти…

— Слушай, она так долго с бабами лижется, что у нее яйца отросли. Так что наплюй.

Я сменил тему:

— А ты куда?

— Воскресенье же. До дежурства еще десять часов. Дрыхнуть буду. Введешь потом в курс дела.

Я уже хотел нажать «отбой», потом кое-что вспомнил.

— А ты мне до этого звонил? Минут пять назад?

Сатти присвистнул:

— Надо же, целых два звонка в день! Личный рекорд Эйдана Уэйтса. Может, это Стромер звонила? — Он рассмеялся. — Меняет ориентацию ради тебя? — Сатти повесил трубку, а я принял душ, больше потому, что после этого разговора захотелось помыться.

Я выпил кофе, оделся и собрался ехать в больницу. Закрывая дверь, снова лениво прикинул, кто еще мог мне звонить.

2

Ослепительный солнечный свет лился с нежно-голубого неба. Прохожие сияли улыбками и золотистым загаром; из-под их ног разбегались пляшущие тени. Я так долго жил без дневного света, что казалось, будто я впервые в жизни иду по городу в прекрасный летний день и никому до меня нет дела. Я шел по улочкам с закопченными краснокирпичными домами, вокруг царила утренняя суета, а я чувствовал себя по-новому, будто проснулся от какого-то сна.

Мокрая от пота рубашка прилипла к телу. В регистратуре больницы Святой Марии меня направили на второй этаж. В коридоре дежурил полицейский, которого прислал сюда Сатти. Он расхаживал взад-вперед и зевал, прикрываясь рукавом. При виде меня вздрогнул и заправил выбившуюся рубашку в брюки.

— Доброе утро, — поздоровался я.

— Детектив-констебль? — Дежурный странно на меня посмотрел.

За дверью раздался вопль.

— Там чувак с ночными кошмарами, — устало пояснил полицейский.

— Сейчас же утро.

— Ему скажите, он уже несколько часов вопит.

— Как наш больной?

— Проспал всю ночь. Вот бы мне получить то же, что и он.

— Чем-нибудь тяжелым по голове? Не подавай Сатти идею.

— Это я виноват…

Я сменил тему:

— Он говорил что-нибудь?

— Даже глаз не открывал, но врачи сказали, что опасности нет.

— Когда тебя сменят?

— Часа через два, — мечтательно произнес полицейский.

— Мне в любом случае надо быть здесь, когда он проснется. Так что ступай домой. Я дождусь твоего сменщика.

Он замер. Поглядел на коридор у меня за спиной. Потом снова на меня:

— Наверное, нельзя оставлять его одного…

— Одного? — переспросил я.

Он замялся, подбирая слова. Сцепил руки за спиной, будто я надел на него наручники.

— Моя слава бежит впереди меня, констебль?

Он посмотрел на меня одновременно с недоверием и облегчением, оттого что я произнес вслух очевидное. Неуверенно кивнул.

— Ладно, понял, — сказал я. — Пойду кофе принесу.

Али проснулся примерно через час. Врач убедился, что он в состоянии говорить, и велел проходившему мимо медбрату сопроводить меня к больному. Медбрат был болезненного вида парнем с сероватыми, почти прозрачными зубами. Он дышал, шумно втягивая сквозь них воздух. Может, когда он начинал здесь работать, то был еще здоров, но со временем поддался атмосфере душевного нездоровья и смерти? Что тогда творила со мной моя работа? При виде нас беспокойный пациент замолк. У него было красное, потное лицо. И изможденный вид.

— Что с ним? — спросил я медбрата.

— Не обращайте внимания, не сегодня завтра окочурится.

Я остановился:

— Дальше я сам. Спасибо.

— Отлично. — Медбрат одарил меня серо-прозрачной улыбкой.

У двери он задержался, бросил пару ласковых перепуганному пациенту и вышел. Я сел рядом с Али. Крупный мужчина. Руки, лежащие поверх одеяла, были толщиной с мои икры. Попробуй такого выруби. Услышав, что кто-то сел на стул, он открыл глаза.

— Доброе утро, мистер Нассер. Как самочувствие?

Он шевельнул ладонями, будто говоря, мол, сами-то как думаете.

— Доктор объяснил вам, что случилось?

Взгляд темных глаз остановился на моем лице.

— Вы в больнице. На вас напали ночью…

Али приложил ладонь ко лбу и кивнул.

— Я — детектив-констебль Эйдан Уэйтс. Меня вызвали в «Палас-отель», потому что сработала сигнализация.

— Это вы меня нашли? — проговорил он с отчетливым восточным акцентом.

Я кивнул.

— В коридоре на четвертом этаже. Помните, как там оказались?

Али наморщил лоб.

— Я услышал голоса.

— Какие?

— Мужские. — Али замялся. — Кричали. — Он помолчал, потом добавил: — Громко.

— Сколько человек?

— Вроде двое. — Он помотал головой. — Спорили, ругались.

— Из-за чего?

Он напрягся:

— Я… не разобрал.

— Во сколько это было?

— До полуночи. Я еще не начал обход.

— Вы услышали голоса из вестибюля?

— Да.

— И поднялись по лестнице?

— Да, пошел на шум. — Он горько усмехнулся. — Старый дурак.

— Вы просто делали свою работу.

— Что-нибудь украли? — Он попытался сесть.

— Боюсь, все несколько серьезнее. Мы обнаружили труп на пятом этаже.

— Не понимаю…

— Обстоятельства смерти кажутся нам подозрительными.

Смысл известия доходил до него медленно, будто капля чернил растворялась в воде.

— Кто он?

— Пока не установили. Вы впускали посторонних в здание?

— Никогда.

— Совсем никого?

Он задумался.

— Рабочих, несколько месяцев назад. Мистер Блик иногда инспектировал здание.

— Мистер Блик — хозяин?

— Адвокат, — пояснил Али. — Он сам меня нанял.

Очевидно, этот факт вызывал у него гордость.

— Ясно. Он работает с мисс Хан?

— По-моему, он — ее начальник.

— Когда мистер Блик приходил в последний раз?

— Несколько месяцев назад. Он, кажется, нездоров.

— Еще что-нибудь необычное прошлой ночью видели или слышали?

— До голосов — нет.

— Дверь пожарного выхода на пятом этаже была открыта.

Али нахмурился:

— Я не открывал пожарные выходы.

Утверждение прозвучало безапелляционно. Я сменил тему:

— Как вы стали охранником в «Палас-отеле»?

— Спросите лучше, как я вообще оказался в этой стране, — усмехнулся Али.

— И как?

— Я тут уже год. Раньше жил в Сирии.

— Вам пришлось уехать?

— На родине ужас что творится. — Али опустил взгляд; лицо его помрачнело. — Да, я беженец.

— Тяжело пришлось?

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Я имею в виду, здесь.

— Тяжело и… — Он замолчал, подыскивая слово. — Унизительно. В центре для нелегальных иммигрантов очень плохо. Вот я и пошел в охрану. Мог бы по специальности работать, если бы подобрее к нам относились. — Он пожал плечами. — Так что пока я просто сторож.

— А кем в Сирии работали?

— Врачом. Пятнадцать лет. — Он с тоской обвел взглядом палату.

— Нам пока не удалось найти вашего напарника, Маркуса. Он ведь так выглядит? Опрятно одетый, темные волосы, смуглый, глаза голубые… — Я описывал покойника из гостиничного номера.

Не стоило без особой необходимости говорить Али, что его напарник, возможно, мертв.

Али покачал головой.

— Маркус белый и лысый.

— Где его можно найти, кроме дома?

Он снова покачал головой:

— Мы не то чтобы дружим.

— Но ладите?

— Трудно сказать, — сказал он, потом добавил: — Я его почти не знаю.

— С работой справляется?

— А Маркуса вы будете обо мне спрашивать?

— Да.

Али кивнул:

— Справляется — не то слово.

— То есть?

— В деловой хватке ему не откажешь.

— Что-то вы загадками говорите.

Али фыркнул:

— Разгадка — в мусорных корзинах нах на четвертом этаже отеля.

Я ждал более развернутого ответа, но его не последовало.

— Я и так сказал больше, чем знаю, — пояснил Али. — Догадкой поделился.

— Ладно. А что у Маркуса с карточкой от номеров?

— Не понял.

— Как она оказалась рядом с трупом в пятьсот тринадцатом номере?

— Понятия не имею. — Али пожал плечами.

Я пристально посмотрел на него:

— К вам сегодня придут записать показания. Пока что у палаты подежурит полицейский.

— Меня караулят?

— Нет, защищают. — Я встал.

— От чего? — вдруг возмутился Али. — Сейчас-то что со мной может случиться?

— Возможно, вы — свидетель тяжкого преступления.

— Чего я только не насмотрелся в Алеппо. И когда беженцем был, никто мной не интересовался. Всем было плевать. — Али безрадостно рассмеялся. — А тут я ничего не видел, но меня, видите ли, защищают.

— Иногда человек, сам того не понимая, может что-то знать.

Он снова фыркнул:

— А иногда ничего не понимает в том, что якобы знает. Что так, что этак — один хрен. Старая пословица.

— Слышал такую.

Я вышел из палаты. Пациент снова завопил. Серозубый медбрат направился к двери с явным намерением устроить разборку. Я уже собрался вмешаться, но тут подошла какая-то женщина, по виду врач.

— Опять с пациентами ругается? — спросила она.

Я кивнул:

— Похоже, ему не дали поспать…

— Что ж поделать. Работа у нас такая, — сказала она, угадывая во мне «сову».

Такое часто случалось. Мы — родственные души — узнавали друг друга по бледному лицу и усталому взгляду.

— Я поговорю с ним, — пообещала она. — Спасибо.

Жара стояла стеной. Я думал о том, что пережил Али, и о том, как часто мы обесцениваем трагедию отдельного человека, и тут передо мной притормозил большой черный «БМВ». Я попытался обойти автомобиль, но он проехал чуть вперед и перекрыл мне путь. В тонированном стекле отразилась моя обеспокоенная физиономия. Стекло на задней дверце опустилось. На меня глянуло знакомое лицо.

— Эйдан Уэйтс. Чтоб мне сквозь землю провалиться!.. — глухо, с раскатистым шотландским акцентом буркнул пассажир, похожий на седовласого Люцифера, явившегося из преисподней.

— Паррс.

— А где уважение, сынок?

— Простите, суперинтендант.

Он оглядел меня. Воспаленными, налитыми кровью глазами.

— Куда собрался?

— Никуда.

— Правильный ответ. Садись в машину.

3

Я забрался в прохладную темноту салона. Залитая солнцем улица да и сама жизнь словно бы остались позади, а я попал под власть неведомых сил. На огромном пассажирском сиденье между мной и Паррсом осталось столько свободного места, что хоть ложись и помирай — никого не стеснишь. Боковым зрением я видел его серо-седые волосы, серую одежду. Водитель завел мотор, я уставился перед собой в ожидании.

С суперинтендантом Паррсом всегда приходилось ждать.

Он был пауком, неутомимо плетущим сеть, вершителем судеб, для которого люди — пешки в его игре. Стратег и манипулятор, он мог как разрушить чужую жизнь, так и спасти ее. С моей он уже проделал и то и другое, а потом сослал меня в ночную смену, мол, либо сдохнет, либо уволится. Наверное, я удивлял его тем, что до сих пор жив и никуда не ушел. А удивить Паррса — худшее, что можно было сделать. С моим «ни туда ни сюда» он не получал закономерного итога. Паррс просчитывал свои ходы на несколько месяцев вперед и мою живучесть расценивал как предательство.

Водитель выехал с парковки, и «БМВ» плавно влился в поток машин.

Двигатель работал так тихо, что я слышал, как дышу. Думаю. Жду.

Паррс молчал, и я радовался, что не нужно поворачиваться к нему. Смотреть в непроницаемые красные глаза на землистом лице. Я видел только его руки. Длинные, тонкие пальцы, узловатые серо-голубые вены. Он сжал кулаки, разжал, потом со вздохом подался вперед:

— Пристегнись.

Я украдкой покосился на него. Он смотрел в окно; на его лице блуждало подобие улыбки.

— Мы же не хотим, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я застегнул ремень безопасности, и мы поехали дальше.

— Над твоей головой сгущаются тучи, Эйдан. Немногие на твоем месте продержались бы столько месяцев.

— Спасибо, сэр.

— Это не комплимент, и помолчи, когда тебя не спрашивают.

Я проглотил грубость и опустил голову.

— Надо же, учишься держать язык за зубами. До меня дошли сведения, что ты сработался с инспектором Сатклиффом… — Паррс помолчал. — Как тебе удается ладить с этой слоновьей задницей?

— Запросто.

Он шумно выдохнул носом.

— Не умничай. Тебе задали вопрос.

— Нас не дружить вместе поставили, сэр.

— С чего ты так решил?

— Я обвинил его в подтасовке улик, а он собирался свидетельствовать против меня.

— И ты затаил обиду…

— Нет, просто не забыл.

С минуту мы ехали молча, потом Паррс снова заговорил:

— С тех пор немало воды утекло.

«И эта вода унесла с собой несколько трупов», — подумал я. Неожиданно он взглянул на меня, будто прочел мои мысли.

Я тоже посмотрел на него.

Костлявый острый подбородок дернулся вверх, потом опустился, как нож гильотины.

— Нечего тут лыбиться. Смотри, сдеру ухмылочку с твоей физиономии. Не забывай, что ты еще дышишь и получаешь зарплату только потому, что я такой добрый.

Я снова уставился перед собой, кивнул:

— Почему вы хотели видеть меня, сэр?

— Не я хотел, а тебе полезно посмотреть на меня. Снова проверяешь границы дозволенного. Лезешь куда не следует.

Я ничего не сказал.

— Дежурство у тебя нынче интересное выдалось. Рассказывай.

Я сглотнул.

— В час ночи нас с детективом-инспектором Сатклиффом вызвали в «Палас-отель». Сработала сигнализация, охраны на месте не было. Мы обыскали здание и обнаружили охранника без сознания. На него напали. Ударили огнетушителем по голове. Я заметил, как кто-то пытается ускользнуть из здания. Следовал за предполагаемым преступником до пятого этажа, но ему удалось скрыться через пожарный выход. Я вернулся в коридор. Дверь одного из номеров была открыта. Я обыскал помещение и обнаружил труп.

— Продолжай.

— У покойника не было документов. И этикеток на одежде.

— В неработающем отеле… — задумчиво произнес Паррс. — Бродяга?

— Нет, сэр. Прилично одет.

— И что ты об этом думаешь? — спросил Паррс чуть более заинтересованно.

— Сторож очнулся утром. Говорит, слышал, как кто-то с кем-то ругался. Полагаю, взломщиков было двое и один почему-то убил второго.

— Причина смерти?

— Слишком рано для выводов.

— Естественная. Или самоубийство… — Последнее, похоже, представлялось Паррсу меньшим из двух зол.

— Возможно, но как он там оказался? А второй взломщик? Я точно кого-то видел.

Паррс озадаченно хмыкнул.

— Сейчас ищем другого сторожа, дневного. Маркуса Кольера.

— Может, он и есть второй взломщик, — предположил Паррс.

Я кивнул.

— А что хозяева отеля?

— Пытаются от него избавиться. Вчера мы общались с юристом, которая занимается продажей.

Паррс подумал.

— Поговори с ними. Если умерший имеет какое-то отношение к отелю, они могут его знать. Инспектора Сатклиффа в это не посвящай.

— Не уверен, что мне это нравится, сэр.

— А я не уверен, что меня это волнует. Сатти предпочитает вести расследование ректальным зондированием. Толстосумам такой подход может не понравиться. Кстати, время смерти известно?

— Около полуночи.

— С дневной сменой сотрудничаешь?

— Помогаю детективу-сержанту Латтимеру с опросом свидетелей, сэр.

Паррс фыркнул:

— В общем, нашел что порасследовать. Дельце увлекательное, но, говоря про любопытную ночь, я имел в виду твою стычку с мистером Оливером Картрайтом.

Я недоуменно посмотрел на него. Наткнулся на непроницаемый взгляд красных глаз.

— Я бы не назвал это стычкой.

— А как бы ты это назвал?

— Разговором.

— Полуночным? Из-за того, что какая-то девчонка чего-то себе навоображала?

— Картрайт провел с ней ночь…

— По обоюдному согласию. Продолжай.

— И сделал видеозапись. Намекнул, что выложит ее в интернет, если девушка не согласится на повторное рандеву.

— Не кажется ли тебе, что она драматизирует ситуацию?

Я начал говорить, но Паррс меня оборвал:

— Возврат к прошлогодней проблеме?

— Вы о чем, сэр?

— Может, всему этому имеется невинное объяснение?

Я молчал, обдумывая его слова.

Тишина становилась невыносимой.

— Нет. Я видел запись.

— Девушка написала заявление?

— Дело очень личное. Не хочет неприятностей. Вот я и проявил понимание. Картрайту же лучше, если все ограничится разговором с глазу на глаз и газетчики не прознают.

— Но если девчонка не заявила на него официально, то дело нас не касается.

— Вы знаете, что она этого не сделает.

— Тогда вопрос закрыт, черт побери.

— Оливер Картрайт — важная шишка?

Паррс повернулся ко мне:

— Мне не нравится то, что я слышу, сынок.

— А мне не нравится то, что приходится называть вещи своими именами, сэр.

Он шумно выдохнул носом.

— Мистер Картрайт — известная медийная персона. Он не заслуживает того, чтобы мой худший сотрудник ночью вытаскивал его из постели. Если уж говорить начистоту, его имя есть в записной книжке у каждого амбициозного выскочки в городе, включая старшую суперинтендантшу Чейз. Итак, повторяю, нет заявления — нет дела.

— Сэр.

— Я все сказал. Тебе и без этого будет чем заняться. По мусорным поджогам есть новости?

Я помотал головой.

— Я и не сомневался. Теперь, конечно, будешь скакать по верхам, пытаясь расколоть дельце с улыбчивым мертвецом.

— Как вы узнали про улыбку?

— Молодец, смекнул, — сказал Паррс. — Значит, не совсем бесполезен. К сожалению, патологоанатом так не считает.

— Карен Стромер.

— Ага, сегодня утром мне все уши прожужжала по телефону. Мол, как бы не пришлось потом разгребать проблемы с наркотиками. — Паррс усмехнулся. — На все слабые места надавила.

— Хочет услать меня с глаз подальше.

— С этой планеты, сынок.

— И что вы ей сказали?

— Сказал, что понимаю ее точку зрения. Но еще — что вы с Сатти как два клоуна в костюме осла. Без тебя по арене будет бегать только огромная жирная задница.

Это прозвучало почти как комплимент.

— Так что смотри, в этот раз не облажайся. И если раскроешь дело, умудрившись не сожрать все спиды в городе, мы тебе спасибо скажем. — Паррс снова ухмыльнулся. — За то, что нам оставил.

4

Паррс высадил меня там же, у больницы. Солнце даже не сдвинулось с места, я никуда не спешил, и от этого встреча с Паррсом казалась сном. Еще одна выдающаяся способность суперинтенданта. Превращать сны в ночные кошмары. Несколько минут назад мы обсуждали вопросы жизни и смерти. Теперь казалось, что этого разговора никогда не было.

Я достал телефон и приступил к работе:

— Алло?

— Аниса Хан? Это детектив-констебль Уэйтс.

— Доброе утро, детектив-констебль. — Голос Анисы дрогнул. — Вы по поводу Али? Как он?

— Я только что разговаривал с мистером Нассером, ему гораздо лучше. Но мне нужна ваша помощь.

— Я тоже собиралась с вами поговорить. Простите, ночью я была сама не своя. Не сталкивалась с проявлениями насилия раньше. Наверное, у меня был шок. — Слова Анисы прозвучали как заготовленный ответ на собеседовании при приеме на работу, но, вообще-то, ее заявления и раньше звучали официально. Ночью она ненадолго ослабила контроль над собой, и это ее волновало больше всего.

— Совершенно естественная реакция, — ответил я. — Пусть вас это не беспокоит.

— Благодарю. — В ее голосе чувствовалось облегчение. — Чем я могу помочь?

Давно пора было сказать про труп на пятом этаже, но я хотел разузнать побольше о хозяевах здания. Если сообщить ей новость сейчас, то я не увижу непосредственной реакции.

— Вчера вы сказали, что ваша фирма занимается продажей «Палас-отеля».

— Верно. Но самой сделкой займется мой начальник, Энтони.

— Мистер Блик?

— Да. Откуда вы знаете?

— Мистер Нассер упоминал его имя утром, — ответил я. — Я бы хотел с ним поговорить, если это возможно.

— Он будет на следующей неделе. Энтони в Таиланде.

— В командировке?

— Нет. Ищет свое истинное «я». В пятьдесят лет. Представляете?

— Искать себя никогда не поздно. А владельцы здания? С ними можно побеседовать?

Аниса какое-то время молчала, потом заговорила.

По ее словам, «Палас-отель» принадлежал трастовому фонду семейства Койлов под управлением Наташи Рив и Фредерика Койла. Я спросил, можно ли встретиться с ними сегодня. Аниса ответила, что не уверена, найдется ли у них время, но она узнает и перезвонит. Я почти добрался до центра города, когда она перезвонила:

— Наташа готова встретиться с вами прямо сейчас. Сможете?

— Конечно.

— Боюсь, я не смогу присутствовать…

Я думал, она хочет предупредить меня о чем-то — например, скажет, что ее клиентка — трудный в общении человек, но Аниса оставила фразу недосказанной. Однажды она уже ослабила контроль над собой и дальше этого предела заходить не собиралась.

— Я буду паинькой, — пообещал я. — Просто скажите где и во сколько.

5

Наташа Рив назначила мне встречу на Кинг-стрит, недалеко от Динсгейта. Наверное, жила рядом. Богатые часто отказывались пускать полицию к себе домой. Люди с определенным уровнем дохода обычно предпочитают беседы в кафе или ресторане. Возможно, беспокоятся, что их жилища и имущество поразят или даже возмутят рядовых полицейских. Я вдоволь наобщался и с теми и с другими, так что, пожалуй, такая осторожность была оправданной.

Я сразу же понял, что передо мной Наташа.

Стройная загорелая женщина лет сорока пяти. Выглядит так, будто всегда вела здоровый и правильный образ жизни. Солнце, сбалансированное питание и хорошее образование. Моя полная противоположность. Она прямо-таки лучилась здоровьем, отчего я слегка устыдился самого себя. Будто принадлежал к низшей расе. На ней были светло-бежевые джинсы с блузой в тон; одежда выгодно подчеркивала загар. Ровный, какого не получишь даже на такой жаре. Я было подумал, что Наташа рассматривает детскую одежду в витрине магазина. Однако, подойдя ближе, понял, что она придирчиво разглядывает свое отражение. И чем-то недовольна. Она обернулась и посмотрела на меня. Ее взгляд при этом не изменился.

Она тоже сразу поняла, кто я, и слегка кивнула.

— Мисс Рив? Я детектив-констебль…

— Уэйтс, — закончила она за меня, не подав руки` в ответ. — Пройдемся? — Она пошла вперед, предполагая, что я последую за ней. — Мне сообщили, что ночью кто-то проник в «Палас-отель».

— Боюсь, что да. — Я повернулся к ней, но она продолжала смотреть прямо перед собой. — Не могли бы вы рассказать мне об отеле?

— Это так необходимо?

— Похоже, мы имеем дело не просто со взломом.

— Заинтриговали, — сказала Наташа ничего не выражающим тоном. — Что ж, ладно. «Палас-отель» принадлежит моей семье последних тридцать лет, и треть этого срока им занимаюсь я. Он никогда не был убыточным, но семейные обстоятельства вынудили нас выставить его на продажу. Сейчас мы ведем переговоры с потенциальными покупателями. Процесс идет медленно, но верно. — Она говорила кратко, как женщина, потерявшая интерес к собственной жизни. На этом экскурс в историю был окончен. Три десятилетия уместились в несколько фраз.

— Мне сказали, что у отеля два владельца.

— Трастом Койлов, который владеет отелем, управляют двое, — подтвердила она.

— Вы и?..

— Фредерик Койл, мой муж.

— Не знал, что вы — супруги.

— Со временем и Фредди об этом забыл. Мы разводимся, детектив-констебль. Бракоразводный процесс тоже идет медленно, но верно.

— Поэтому продаете отель?

— Фредди предложил поделить его на две части, например на спа-клинику и отель, но я не могу этого допустить. Я согласна на продажу только при условии, что отель останется в неизменном виде.

— Рад это слышать.

Наташа Рив не нуждалась в союзниках.

— Боюсь, потенциальные покупатели не разделяют вашу ностальгию.

— С продажей проблемы?

— Я же уже сказала… — произнесла она с таким видом, будто ей невыносимо повторять собственные слова.

— Да, что процесс идет медленно, но верно. Как давно вы женаты?

— Десять лет. — Она дернула плечами. — Почему вас так интересует вопрос брака? Собираетесь жениться? Не надо, не тратьте время.

— Просто выясняю факты. У вас с мистером Койлом есть дети?

— Думаете, он уходит, потому что нажил ребенка на стороне?

Я промолчал, и она вернулась к вопросу:

— Нет, детей нет. Фредди не хотел. Слишком много хлопот. Раньше я жалела, но он так повел себя с разделом отеля, что…

— Что вы имеете в виду?

— Он бы и ребенка предложил разделить пополам. — Наташа поняла, что сказала что-то не то, остановилась и впервые за все это время посмотрела на меня. — Нет, я не тащу в будущее прошлые обиды. Так уж карты легли. Будь моя воля, мы не продавали бы «Палас-отель». Боюсь, сейчас я не могу рассуждать на эту тему беспристрастно. — Она снова пошла вперед. — Но какое все это имеет отношение к взлому?

— Как я уже говорил, все несколько серьезнее.

— Да, вы повторяетесь, — сказала она, продолжая идти.

— На охранника, мистера Нассера, напали.

— Мисс Хан сказала. Он поправится?

— По всей видимости, да.

— Рада слышать. Он надежный человек. Конечно, должность останется за ним, если он решит вернуться. Может работать неполную смену, если так лучше для его здоровья или для расследования. Все остальные вопросы лучше решать с мисс Хан или — начиная со следующей недели — с мистером Бликом.

— Я также надеялся поговорить с мистером Койлом.

— Ну еще бы.

— Вы разговаривали с мужем сегодня утром?

Я вдруг подумал, что безымянный покойник — Фредерик Койл. Это значительно облегчило бы жизнь Наташи, так как сделало бы ее единоличной хозяйкой отеля.

— Мисс Хан отправила нам одинаковый мейл о событиях прошлой ночи. Фредди не проявил интереса.

— Но ответил?

— Разумеется.

— Боюсь, у мисс Хан не полная информация. Когда она вызвала нас из-за сработавшей сигнализации, мы обнаружили охранника, мистера Нассера, без сознания на четвертом этаже. Кто-то ударил его сзади по голове. — Я рискнул глянуть на Наташу, но ее лицо оставалось непроницаемым. — Мы осмотрели все здание и в одном из номеров на пятом этаже нашли труп. Обстоятельства смерти кажутся нам подозрительными.

— Понятно. — Она прищурилась. — Вы же не думаете, что мистер Нассер…

— Нет. Похоже, он спугнул тех, кто проник в здание. Говорит, что перед обходом услышал громкие голоса. Ругались двое…

Ответом была улыбка, похожая на узкий луч света из щели под дверью.

— И вы полагаете, что это были мы с Фредди?

— Мистер Нассер пошел на шум, и на него напали, — сказал я, не ответив на вопрос. — Были ли еще случаи незаконного проникновения в отель после того, как его закрыли?

— Мне об этом неизвестно.

— А подозрительные события?

Наташа покачала головой.

— Но лучше спросите мисс Хан. Я сознательно отстранилась от управления отелем после его закрытия, так что она и мистер Блик больше знают о текущем состоянии дел.

— Вас ничего не настораживает в поведении потенциальных покупателей?

— Пожалуй, недостаточно активный интерес, но пока мы просто присматриваемся друг к другу. Случившееся может осложнить продажу?

— Не вижу причин для этого. В ближайшие несколько дней нам понадобится доступ к месту преступления, но в остальном…

Она кивнула. Кажется, с благодарностью. Да уж, наверное, непросто вести бизнес с бывшим.

— Все это подводит нас к последнему вопросу, — продолжал я. — Вы сами пошутили, что вы с мужем и были теми двумя спорщиками, которых слышал мистер Нассер. Можете сказать, где вы были вчера вечером и ночью?

— С удовольствием, — ответила Наташа. — Дома, одна.

— Здесь в городе?

— У меня квартира на Кинг-стрит.

К этому времени мы обошли квартал; Наташа кивнула на табличку с названием улицы.

— А чем занимались?

— Читала.

— Что?

— Стихи, — произнесла Наташа таким тоном, будто поэзия — единственный жанр литературы. — У вас все, детектив-констебль?

— Вы, кажется, не слишком озабочены вопросом алиби…

— Мне нечего скрывать, и, кроме того, вы еще не говорили с Фредди. Он докажет, что не мы ругались в отеле.

Я вопросительно посмотрел на нее.

— Он-то уж точно не с подушкой обнимался, — пояснила Наташа.

6

На этом мы с Наташей расстались. Аниса сообщила мне, что Фредди Койл сможет со мной встретиться только завтра. Обдумывая разговор с Али, я вернулся в отель. Полицейский у двери проводил меня мрачным взглядом. Солнечные лучи струились сквозь застекленный купол потолка и отражались в мраморе, отчего огромное помещение сияло. Теперь оно производило не зловещее, а спокойное и умиротворяющее впечатление. У лестницы мне преградил путь еще один полицейский.

— Детектив-констебль Уэйтс, — сухо сказал он. — Что вы тут делаете?

— Доброе утро. Вы же знаете, что я расследую обстоятельства появления трупа на пятом этаже.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Здание уже осмотрели?

— Детектив-инспектор Сатклифф опечатал пятьсот тринадцатый номер. Там все проверено.

— А остальные помещения? Номера все открывали?

— Да. Все здание опечатали.

— Опечатать — это одно… — настаивал я. — А обыскали?

— А что вы ожидаете найти?

— Нет, так дело не пойдет. — Я направился к лестнице.

— Туда ходить запрещено. — Полицейский пошел за мной.

— Знаю, но давайте притворимся, что мы из полиции.

— Карен Стромер ясно дала понять, что вас нельзя пускать на пятый этаж без особого разрешения.

— Ладно, пойдем на четвертый.

Мы начали долгий подъем. Полицейский не отставал, сопел и старался не показывать, что совсем запыхался. К четвертому этажу мне уже казалось, что он сейчас испустит дух. Я принялся осматривать все номера подряд. Говоря про дневного сторожа, Маркуса Кольера, Али упомянул мусорные корзины. Я заходил в номер и шел сразу к ним. Их везде было по две: одна в гостиной и одна в ванной. В первых нескольких номерах я ничего не нашел.

Номер 405 отличался от остальных.

Кровати во всех номерах были аккуратно заправлены, в этом же поверх покрывала лежала простыня. Я проверил мусорную корзину в гостиной, осмотрел все вокруг, опустился на пол и посветил фонариком под кроватью.

Пусто.

Полицейский наблюдал за мной из прихожей. Обстановка в ванной была самая простая. Выключатель я трогать не хотел, ограничился светом фонарика. Нажал на педаль мусорного бачка, крышка распахнулась. Внутри что-то блеснуло. Надорванный квадратик из фольги. Я достал из кармана чистый пакет и прихватил им находку. Ярко-розовые буквы на одной из сторон гласили: «Здоровая жизнь». Я вышел из номера, полицейский последовал за мной.

— Позвоните криминалистам, — велел я ему. — Надо снять отпечатки пальцев в этой комнате, особое внимание обратить на кровать.

— А искать что?

Я начинал терять терпение.

— Свидетельства сексуальной активности. Волоски, частички кожи, ДНК. Пока не найдешь — не узнаешь, но не искать совсем — значит недобросовестно исполнять служебные обязанности. И говоря о добросовестности, вот это надо проверить на все вышеперечисленное. — Я протянул полицейскому пакетик.

— Презерватив, что ли? — спросил он, не сразу сообразив, что это.

— Упаковка от него. Так что не рассчитывайте. — Я подмигнул ему и вышел.

Я поговорил с дежурным на выходе. Он стоял там с тех пор, как мы обнаружили труп. На вопрос, не приходил ли на работу Маркус Кольер, ответил, что, кроме меня и криминалистов, никто к зданию не приближался. Я поблагодарил его. Мой уход он воспринял с явным облегчением.

7

Вечер только начинался, когда я забрал Сатти в центре города перед дежурством. Напарник грузно плюхнулся на пассажирское сиденье:

— Ничего рассказать не хочешь?

Было непонятно, что именно из моих сегодняшних действий его разозлило, но если он проведал, что я встречался с хозяйкой отеля без него, то мне предстоит та еще ночь. Я решил начать с самого начала:

— Я встретился с Али…

— С суперинтендантом. Вот с кем ты встретился.

— Не по своей воле, — сказал я после паузы.

— Ты мне зубы не заговаривай. В открытую нападать слабо?

— Ничего личного, Сатти.

— А на фига тогда эта конспирация? Ему небось сказал, что я дома дрыхну?

— Нет. Он за мной заехал без предупреждения, — сказал я после некоторого раздумья. — Про нашу встречу ты явно знаешь от водителя…

— Дэйв — мой старый приятель.

Опять человек из управления. У Сатти было полно приятелей оттуда.

— Ну так и расспросил бы его получше.

Сатти фыркнул.

— Ему было плохо слышно.

— Тогда пусть помалкивает. Я не знал, что увижусь с Паррсом. Наверное, дежурный, которого ты поставил охранять Али, доложил ему, что я в больнице. Паррс просто хотел меня предупредить насчет Картрайта.

— Кого-кого?

— Чувака, которого я допрашивал в Кизе вчера ночью.

— Опять твои чертовы девушки…

— Дело не в девушке, а в нем. Он, похоже, важная шишка.

— И какая же?

— Известная медиаперсона. Во всяком случае, поважнее нас.

— Таких воз и маленькая тележка, — проворчал Сатти.

— Паррс велел мне не отвлекаться от мусорных поджогов…

— Ну-ну, — хмыкнул Сатти. — Дело чрезвычайной важности. Такое можно доверить только лучшему сотруднику. — Он засопел, решая, верить мне или нет. — Расскажи про Али.

— Говорит, услышал голоса, пошел посмотреть, кто там, и его вырубили.

— Веришь ему?

— Он год назад бежал из Алеппо. Боится полиции. Да, верю. Про дневного сторожа что-нибудь известно?

— Ага. Известно, что ни хрена не известно.

— Похоже, у него какие-то терки с Али.

— То есть?

— Я поднажал на Али в разговоре, и он намекнул, чтобы мы проверили мусорные корзины на четвертом этаже. Я нашел упаковку от презерватива.

— Маркус проверял, мягкая ли постелька?

— Возможно. В номере будто прибирались в спешке. Я попросил криминалистов все осмотреть.

— А что с упаковкой? Отпечатки могут быть?

— Рано говорить, я ее только что нашел. Тебе могут позвонить и пожаловаться, что я пытался проникнуть на место преступления…

— Стромер?

— Она оставила четкие указания.

— Ее не в чем упрекнуть. Твою физиономию пора размещать в рубрике «Их никто не ищет». А раз так, — продолжал он, вылезая из машины, — избавься-ка от этого, а я пока перекушу. — Он кивнул на куртку Софи на заднем сиденье. — Возьми машину. И смотри, чтоб оцарапали…

— Ты разве заметишь?

— Да не машину, а тебя, любимец девочек.

8

Я припарковался и зашагал по территории Оуэнс-парка. Снова возникло вчерашнее ощущение. Я будто вернулся в прошлое. Будто свет этих волшебных фонарей превратил меня в юношу, у которого вся жизнь впереди. Я подошел к корпусу Софи и позвонил в ее квартиру. Паррс велел мне забыть про Картрайта.

Сколько уже таких предостережений я от него получил!

Он метал бы громы и молнии, если бы узнал, где я сейчас, но меня беспокоило что-то еще, кроме гнева Паррса. Антипатия Стромер? Ожидаемо. Мусорные пожары? Так, фоновый шум. Мысленно я вернулся к утренним событиям. Первый телефонный звонок. Несколько секунд тишины, дыхание в трубке и долгие гудки. Мне редко звонили на городской номер телефона, да и дыхание в трубке явно было не случайностью, а смыслом звонка. Кто-то дышал прямо в трубку с целью устрашения. Я вспомнил вчерашний день. Гай Расселл, Олли Картрайт и улыбающийся человек.

Сплошь новые враги.

Я еще раз позвонил в домофон. Дверь щелкнула и открылась. Я поднялся по лестнице. Вчера вопросов не вызывало поведение только одного человека — соседа Али по палате, беспокойного пациента, который кричал, потому что боялся этого мира и не знал, чего от него ожидать.

Из квартиры на втором этаже слышались юные голоса, музыка, смех. Я свернул в общую кухню, где ждал Софи прошлой ночью. Там стоял Эрл и смешивал сразу четыре коктейля. При виде меня он замер. Взгляды присутствующих обратились ко мне. Эрл опустил бутылку, из которой разливал что-то по бокалам; его друзья недовольно засвистели.

Он шикнул на них и двинулся мне навстречу, глазами показывая на коридор. Я шагнул за порог, он вышел следом и закрыл за собой дверь.

— Как там вас? Я забыл.

— Уэйтс, — ответил я. — Софи дома?

— Вас сюда не звали.

— Софи дома?

— Не-а. — Он прислонился к стене, загораживая мне проход.

— Ее велосипед в коридоре.

— А самой нет.

— Ее комната открыта?

— Нет.

У него уже были проблемы с законом, так что я не стал обострять ситуацию.

— Вот ее куртка. — Я показал ему джинсовку в руке.

Он удивился:

— Можно я передам?

— Ладно. С тем парнем проблем больше не будет, но, если что, у нее есть мой номер.

Эрлу явно хотелось узнать подробности, но я отдал ему куртку и повернулся к лестнице.

— Спасибо, — сказал он мне в спину.

— Ты — настоящий друг, Эрл. Присматривай за ней.

Я спустился в душный коридор и пошел к выходу мимо веселых голосов, смеха и музыки.

— Уэйтс! — Эрл бежал вниз по лестнице. — Вы уронили… — Он протянул мне сложенный клочок бумаги. Я его развернул.

Оливер Картрайт. Олли. 35–40 лет. Редеющие рыжие волосы, брюшко. «Инкогнито». 19:00.

Наверное, записка выпала из кармана джинсовки, пока я нес ее, перекинув через руку.

Эрл с ухмылкой глянул на записку:

— Знаете этого придурка?

— Картрайта? Нет, а ты?

— Фамилию слышал. Ведущий ультраправой передачи «LOLitics». Мы один раз протестовать ходили к ним под окна. — Эрл задумался. — Погодите, так это с ним Софи спуталась?

Я покачал головой:

— Нет, это по другому делу.

— Вы там прижучили бы его как следует. Злобный уж больно. — С этими словами Эрл ушел наверх в кухню, где его радостными воплями встретили друзья, заждавшиеся коктейлей.

Я шел к машине, сжимая в руке записку. Софи записала, как выглядит Картрайт, значит заранее знала, кто он, может быть, даже следила за ним. Получается, она врала мне, что познакомилась с ним случайно.

9

Вернувшись в центр города, я решил сначала отчитаться перед Сатти. Он был занят — помогал топталам из подразделения быстрого реагирования остановить драку в баре, которую, скорее всего, сам же и начал. Меня обуревала новая, незнакомая жажда действий. Будто мозг включился после многомесячной спячки.

Я припарковался около «Палас-отеля», на перекрестке Оксфорд-роуд и Грейт-Бриджуотер-стрит, и увидел свет в «Темпле». Когда-то в нем размещался общественный туалет. Еще в викторианские времена он был скандально известен тем, что геи искали себе здесь пару, но потом, много позже, таким местом стала Канал-стрит. Теперь «Темпл» был маленьким подвальным баром. Принадлежал он фронтмену необычайно популярной местной группы и вскользь упоминался в ее самом нашумевшем хите «Причины развода».

Меня будто что-то подталкивало навстречу прежним мыслям и чувствам, и я решил поддаться этому ощущению. Тому, кто завязал со спидами, кокаином и экстази, алкоголизм кажется здоровой привычкой. Я спустился по ступенькам и подергал ручку двери. Заперто, но изнутри слышны голоса. И музыкальный автомат еще работает, хотя уже двенадцатый час ночи. Я постучал. Раздались шаги. Я отступил от двери, чтобы меня было лучше видно.

— Кто там? — спросил знакомый голос.

— Это я.

— Уэйтс?

Щеколду отодвинули, дверь открылась. Изнутри повеяло теплым воздухом и оживлением, обычно сопровождающим коллективное распитие спиртных напитков. Из-за двери на меня смотрела барменша, Шан.

Подчеркнуто безразличным взглядом.

У Шан были темные волосы и бледная кожа в веснушках. Черная одежда, хипстерские очки, по руке тянулись изящные татуировки.

— Мы уже думали, ты исправился.

— Рецидив, — ответил я. — Рад видеть. — Я шагнул к ней, но она не сдвинулась с места, просто стояла у двери, глядя на меня снизу вверх. Впервые я увидел ее здесь же, у этой самой двери. Тогда это было похоже на прыжок с обрыва.

— Да неужели? — сказала она.

Потом наконец повернулась и пошла обратно в бар. Я запер дверь и последовал за ней. Бар представлял собой узкий зал длиной с два лимузина. Вдоль каждой стены четыре-пять столиков, посередине только-только хватает места пройти. За столиками группки посетителей, но в целом не больше десяти человек. Обычная кучка завсегдатаев, которым дозволяется посидеть в баре после закрытия в воскресный день. Потрепаться о том о сем, поспорить. Обсудить жизненно важные вопросы, о которых завтра никто не вспомнит. Из музыкального автомата раздавалась «Brand New Cadillac» в оглушительном исполнении The Clash^[7]. На меня никто не обращал внимания.

— «Гиннесс», — попросил я, усаживаясь на высокий стул у барной стойки.

Шан посмотрела на меня:

— Чистых бокалов не осталось…

— Я сегодня готов пить из чего угодно.

— Смотри, поймаю на слове. — Она распахнула ногой дверцу посудомойки; оттуда вырвался горячий пар.

Шан молча наполнила бокал и подвинула его ко мне. Он еще не остыл после кипятка. Я принялся шарить по карманам в поисках бумажника, но Шан махнула рукой.

— За счет заведения, Эйд.

— Спасибо. — Я посмотрел на нее. На шее у нее билась жилка. Шан чувствовала то же, что и я. — Как поживаешь? — спросил я.

— То есть не разорвалось ли у меня сердце от несчастной любви? Что ты вообще в наших краях делаешь?

— Разучиваюсь быть детективом.

— Это у тебя легко получится. Нет, серьезно, — сказала она. — Ты так давно тут не показывался…

— Слишком много заведений заявили о нежелании меня видеть.

Она оперлась на стойку:

— Вот, оказывается, что надо было сделать! Где подписывают петицию?

— Просто был тут по работе.

— Ты все время где-то по работе. Ты — единственный, у кого график еще хуже моего. — Она пожала плечами. — Но выглядишь неплохо…

— Бегаю много.

Шан изогнула бровь.

— Должны же у человека быть какие-то дурные привычки.

— У тебя их всегда хватало, насколько я помню.

— Я больше не употребляю, — сказал я и понял, что на самом деле, наверное, зашел сообщить ей об этом.

Она перестала изображать безразличие и улыбнулась. Так искренне, что я устыдился того, как повел себя в нашу последнюю встречу.

— Это хорошо, Эйдан. Очень хорошо! — Она шутя ткнула меня в плечо. — Чем теперь продавцы спидов будут на жизнь зарабатывать?

Я рассмеялся:

— Думаю, у них предусмотрено что-то на случай кризиса.

— Девушек ты тоже бросил? Или только меня?

— Я…

— Раньше мне хотя бы говорили «до свидания».

— Я думал, что вернусь.

— Но не вернулся. Ты и сейчас-то не вернулся, так ведь?

К стойке подошел посетитель и заказал выпивку на всю компанию. Шан быстро обслужила его и сдержанно улыбнулась, когда он начал перетаскивать кучу бокалов на свой столик. Я понял, что прийти сюда было ошибкой. Хуже того, мое исчезновение из жизни Шан было еще одной образцовой диверсией против самого себя. Я допил пиво и собрался уходить.

— Когда явишься в следующий раз, меня тут может не быть, — сказала Шан.

Я посмотрел на нее:

— А где ты будешь?

— Не знаю, для начала выползу на свет. Я встречаюсь кое с кем.

— Хороший парень?

Она кивнула:

— Таких, знаешь ли, ужасно сложно найти.

Перед нашим расставанием больше года назад мы с Шан почти съехались, ни о чем не договариваясь. Ни она, ни я не были готовы назвать вещи своими именами или отказаться от собственного жилья. Просто шли ночевать ко мне или к ней, смотря у кого заканчивалась ночная смена. Я постепенно знакомился с ее друзьями и родственниками, стараясь не думать о том, что мне ее познакомить не с кем. Какое-то время мы были счастливы. Мне вспомнилось, как мы готовили что-нибудь по-быстрому, ели, держа тарелки на коленях, и разговаривали. Летом забирались на крышу старого дома Шан по пожарной лестнице. Пили вино, смотрели на звезды, пели «Drunk on the Moon»^[8]. Хорошее было время, но закончилось плохо. Я вляпался в неприятности на работе. Пустил свою жизнь под откос. Шан была права, на самом деле я так и не вернулся.

— Прости, — сказал я.

Мы принялись, уже непринужденнее, вспоминать старые времена. К разговору присоединился кто-то из завсегдатаев, и я стал прокручивать в голове события последних двух дней. Мусорный поджог, секс-шантаж, возможное убийство. Весь уголовный набор: от хулиганства до особо тяжкого преступления. Я принялся за второй бокал. Подумал про Олли Картрайта. Я поднял его ночью с постели. Именно такое поведение привело меня к работе в ночную смену. К моему самому последнему шансу. Однако стоило это проделать хотя бы ради того, чтобы позлить Паррса. Мне нравилась Софи. Она напоминала девушку, которую я когда-то знал.

Однако в основном мои мысли сейчас занимал улыбающийся человек.

Кто-то забарабанил в дверь. Шан обогнула стойку бара и направилась к выходу. В перерыве между песнями я услышал чей-то грубый, хриплый голос и обернулся. Кто-то — я видел только темный силуэт за дверью — доказывал, что Шан должна его впустить. Заиграла следующая песня, и я не услышал, что говорила Шан. После короткой словесной перепалки незадачливый посетитель поднял руки и отступил. Шан заперла дверь и объявила, что бар закрыт.

Я допил пиво и ушел под блюз Тома Уэйтса, зная, что встреча с Шан прошла как нельзя лучше и что, наверное, она специально поставила эту песню в память о старых временах. В каком-то расслабленном, даже рассеянном состоянии, все еще напевая мелодию, я поднялся по ступенькам и шагнул на тротуар. Мимо грохотали двухэтажные автобусы, похожие на пустые коробки с подсветкой. Я уже повернул в сторону центра, но сзади раздался шорох. У входа в «Темпл» стоял какой-то человек. Его скрывала темнота, меня же освещали уличные огни. Я чувствовал на себе его взгляд. Какое-то время мы оба не двигались, потом я повернулся и пошел прочь.

В этот раз все тоже началось со стука в дверь.

Был вечер воскресенья, начало одиннадцатого. Мальчик немного подождал. Они забрались далеко от города, и, хотя давно стемнело, звезд на небе в этот раз не было. Мальчику хотелось вернуться к машине, где его ждали мать и сестра. Пожать плечами, соврать, что никого нет. Но Бейтмен был где-то рядом, наблюдал за ним, готовый выйти из темноты. Бейтмен знал, что в доме кто-то есть.

И что этот кто-то — один.

Мальчик не удивился, когда за дверью послышались шаги и молодой женский голос спросил:

— Кто там?

Голос казался знакомым.

— Бейтс, ты? — нерешительно спросили из-за двери. — Ты не должен сюда больше приходить…

Мальчик всмотрелся в темноту, где ждал Бейтмен, и ответил:

— Я потерялся.

Прозвучало правдоподобно.

Изнутри щелкнул замок. Дверь приоткрылась, в щелку выглянула встревоженная девушка. Холли, которую он видел на рынке, только сейчас она была в пижамных штанах и в халате.

— Привет. — Холли присела на корточки перед мальчиком.

Глаза ее распахнулись от удивления.

— Кош?

Холли не сразу заметила, что за спиной мальчика кто-то стоит. Она резко выпрямилась, заскочила в дом и попыталась захлопнуть дверь, но Бейтмен застопорил ее ботинком, обитым железом. Потом распахнул плечом так, что от удара девушка упала и распростерлась на полу.

— Прости, — сказала она. — Прости, пожалуйста.

Мальчик не сразу понял, что обращается она к нему.

Бейтмен шагнул в прихожую. В одной руке у него был гвоздодер, в другой — огромная дорожная сумка. Он швырнул ее на пол, схватил Холли за волосы и поволок в комнату.

— Дверь, — бросил он мальчику через плечо.

Мальчик толкал спиной входную дверь, пока не щелкнул замок. Вдохнуть не получалось. Он медленно сполз на пол. Из комнаты доносились шаги. Громкие голоса. Грохот мебели. Звон бьющегося стекла. Слабый голос Холли, моливший о прощении.

— Сумку, Кош! — прокричал Бейтмен. — Некогда всю ночь тут торчать!

Мальчик поднял с пола сумку и вошел в комнату. На удивление большую и богато обставленную. С огромными книжными шкафами вдоль стен и дорогой мебелью. Комната была больше, чем вся квартира, в которой жила семья мальчика. Он прошел мимо перевернутого стола, дыры в стене, разбитой настольной лампы, завернул за угол. Холли рыдала на полу, над ней возвышался Бейтмен. С гвоздодером в руке.

— Сделаешь кое-что для меня, — сказал он девушке.

— Да, конечно. — Холли кивнула, вытерла глаза и попыталась улыбнуться.

— Залезай. — Он кивнул на дорожную сумку.

— Что? — тихо переспросила Холли.

— Залезай в сумку, — пояснил Бейтмен, не глядя на нее.

— Но… — Она судорожно сглотнула. — Зачем?

— Зачем? — передразнил ее Бейтмен. — Затем, что не каждому повезло родиться богатеньким, дорогуша. Некоторым приходится делом заниматься. Я люблю, чтобы все было тихо-мирно. Не по-хорошему, так по-плохому. — Он красноречиво помахал гвоздодером.

Холли будто бы забыла, как дышать. Она кивнула, поднялась с пола и бросилась в коридор. Мальчик пошел за ней. Холли стояла у двери и трясущимися руками отпирала щеколду. Возникший позади мальчика Бейтмен усмехнулся. Холли замерла в ослепительном луче света и закрыла лицо руками.

— В дом! — велела ей мать мальчика.

Плечи Холли опустились, колени подогнулись. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Бейтмен поднял ее и понес обратно в комнату.

— Я же сказал. Не по-хорошему, так по-плохому.

Мальчику хотелось вжаться в стену. Он старался не смотреть на мать, которая прошла мимо него в комнату. Закрыл глаза, но до него доносились звуки борьбы и тяжелое дыхание.

— Не надо, — молила Холли. — Не надо…

Словно в тумане, мальчик заглянул в комнату. Бейтмен пинками запихивал Холли в сумку. Она о чем-то просила, но Бейтмен застегнул молнию, и слов теперь было не разобрать.

Черная сумка со вспучившимися боками сотрясалась от рыданий девушки.

Было непонятно, где голова, а где ноги. В молнии застряли несколько прядей длинных волос. Бейтмен продел замок в петли и защелкнул его ладонью.

— Заткнись уже, чтоб тебя! — сказал он, тыкая сумку ботинком. — И не такие помещались, дорогуша.

Почувствовав на себе холодный взгляд матери, мальчик попятился из комнаты.

— Иди с сестрой поиграй, — сухо бросила она.

Девушка в сумке отчаянно звала на помощь, но мальчик не останавливался. В ушах звенело, рот наполнился слюной. Перед глазами замелькали радужные пятна, у мальчика возникло ощущение, что он поднимается над землей, выходит из тела. Он был уже у двери, когда Бейтмена прорвало.

— Заткнись! — орал он. — Черт! Тебя! Подери! — Каждое слово сопровождалось ударом тяжелого ботинка по телу.

С улицы криков о помощи не было слышно. Мальчик не чувствовал земли под ногами. Сначала он шел, потом побежал, помчался прочь от дома.

Примечания

6

«Red Eyes» — песня американской рок-группы The War on Drugs с третьего студийного альбома «Lost in the Dream» (2014).

7

«Новенький кадиллак» — песня Винса Тейлора, впервые записанная в 1959 г. и получившая широкую известность после того, как британская панк-рок-группа The Clash включила ее в свой третий альбом, «London Calling» (1979).

8

«Опьянен Луной» — песня американского композитора и певца Тома Уэйтса со второго студийного альбома «The Heart of Saturday Night» (1974).