Они всегда смеялись надо мной. Как детские обиды перерастают в жестокость

Джоди Бланко

В начальной школе Джоди Бланко была популярной: все одноклассники хотели попасть к ней на день рождения, сесть рядом, делились своими секретами. Но чтобы поддерживать такую репутацию нужно было пойти на сделку с совестью. Этого Джоди сделать не могла. Любимые туфли, плавающие в унитазе, жеваные бумажные шарики в волосах, побои и, самое страшное, клеймо изгоя стали ее новой реальностью. Она оставалась один на один со своей болью, пока все вокруг говорили: «Дети есть дети!» – и советовали быть «выше этого». Ей потребовалось двадцать лет, чтобы отпустить свое прошлое и подарить миру историю, которая стала бестселлером. Сейчас Джоди – ведущий специалист в области школьного буллинга, а эту книгу многие называют «библией антибуллинга». Она обязательна к прочтению в сотнях средних и старших школ и многих университетах США. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 2

Попытки взлететь на сломанных крыльях

Старшая школа: первый день первого года

— Ангелочек, спускайся завтракать, — крикнула снизу мама.

— Мама, я слишком нервничаю и не могу есть. Кроме того, я хочу, чтобы у меня был плоский живот. Если я позавтракаю, меня раздует. Дай мне одеться. Обещаю, я плотно пообедаю в столовой, — ответила я.

— Джоди, я знаю, ты боишься, что тебя не примут в Сэмюэлз, но на сей раз все будет по-другому. Ты найдешь друзей, которые разделят твои интересы. Это будет совершенно новый мир для тебя, дорогая, — весело отозвалась мама.

Я так надеялась, что она права. Мне так хотелось, чтобы меня приняли. «Господи, — молилась я снова и снова, — я сделаю все, что захочешь, только сделай так, чтобы одноклассники в Сэмюэлз приняли меня. Пожалуйста, сделай так, чтобы я больше не была одинокой». Я не хотела, чтобы родители ссорились из-за того, по чьей вине их четырнадцатилетняя дочь оказалась социальной неудачницей.

Последний год в средней школе был очень тяжелым. Я пыталась вписаться в коллектив, но постоянно ощущала некое силовое поле, которое, как в старых фантастических фильмах 50-х годов, отталкивало меня от сверстников. Каждый раз, когда я пыталась преодолеть невидимую стену между нами, меня отбрасывало назад. Я мечтала стать частью класса. Но чем больше я тянулась к одноклассникам, тем яростнее они меня отталкивали. Им казалось, что я отчаялась.

Теперь я не совершу прежних ошибок. Я поклялась себе, что изменюсь — я даже готова к неприятностям, если это поможет найти друзей. Сэмюэлз — школа спортивная. «Со спортом у меня не очень, но я могу записаться в драмкружок или в ораторскую команду», — уверенно твердила я себе. Прошлое осталось позади. Я больше не буду плакать ночами из-за того, что меня не пригласили на вечеринку. Я не буду расстраиваться из-за красивых парней, которые не обращают на меня внимания, и из-за секретов, которыми со мной никогда не делятся.

Мне хотелось сразу произвести хорошее впечатление, поэтому я натянула модные джинсы Vanderbilt. Они были такими узкими, что даже дышать в них было трудно. Бабушка была права, когда говорила, что красота — это боль. Мама даже купила мне розовые туфли. Господи, как же они мне нравились! Ходить в шлепанцах на шпильках было нелегко. Я дважды подвернула ногу, пока привыкала к ним дома. Но такие туфли носили все популярные девчонки. Если хочешь, чтобы тебя приняли, нужно соответствовать. Когда мама их купила, я сразу почувствовала себя красивой и взрослой. Просто босоножки без ремешков за двадцать долларов, но в них я не боялась идти в старшую школу. Мама не слишком радовалась, что ее четырнадцатилетняя дочь идет в школу в туфлях на каблуках в четыре дюйма, но она так хотела, чтобы меня приняли. Если это поможет, она купила бы мне целую кучу таких туфель.

Меня переполняли надежда и радостное предвкушение. Я еще раз посмотрела на свое отражение в зеркале и почувствовала, как прежние воспоминания отступают. Впервые за долгие годы я не боялась идти в школу.

Ярко-оранжевый школьный автобус показался из-за угла. Я обняла маму, схватила школьную сумку и кинулась к двери. Я буквально парила. «В старшей школе все будет по-другому, — твердила я себе. — У меня будут и свидания, и танцы. Меня не просто примут, — уверенно шептала я про себя, заходя в автобус, — я войду в это таинственное, непонятное общество тех, кого называют популярными».

В автобусе я сразу же узнала почти половину школьников. Кто-то жил поблизости, кто-то учился со мной в средней школе. Хотя я целых четыре часа убеждала себя, что в старшей школе все будет по-другому, знакомые лица, хохоток и перешептывание мгновенно вернули меня в прошлое. Я окаменела. С пугающей ясностью я вспомнила, как относились ко мне в школьном автобусе в средней школе. Мне захотелось вернуться домой. Но я сглотнула и двинулась вперед, чтобы найти себе место.

В каждом школьном автобусе есть своя иерархия, кастовая система. Стильная верхушка — те, кто курит, приходит в класс с засосами на шее и напрашивается на неприятности к тайной зависти отличников, — занимает последние ряды. В середине усаживаются чирлидеры и спортивные звезды. Серьезные ботаники сидят впереди. Неудачники и изгои никогда не знают, где сесть. Если им повезет, они находят свободное место за водителем или справа от него.

Я шла по проходу и понимала, что, если хочу получить место, мне придется либо драться, либо выпрашивать. Ни того, ни другого мне не хотелось. Я решила воззвать к здравому смыслу. Стильная верхушка — слишком страшно. Ботаники слишком сплоченная группа. Поэтому я спросила у одной из чирлидеров, Надии, нельзя ли мне сесть рядом с ней. Она всегда относилась ко мне неплохо — правда, только когда рядом никого не было.

— Ты не видишь, что здесь уже кто-то сидит? — ответила она, оглянувшись, чтобы убедиться, что подружки слышали, что она никогда не будет общаться с тем, кто не принадлежит к их кругу.

— Нет. Здесь только твой свитер, — ответила я, собрав последнюю смелость.

— Лучше мой свитер, чем ты.

С этими словами Надия и ее подружки громко расхохотались. На какую-то долю секунды ее взгляд стал виноватым, но она быстро отвернулась.

В автобусе было полно народу, и у меня началась паника. Единственное свободное место осталось впереди, рядом с водителем. Мне была ненавистна мысль, что я начну первый день в старшей школе с «места неудачников». Казалось, судьба моя определилась еще до того, как я успела ступить на территорию школы. Вцепившись в свою сумку, я зашагала вперед, к социальному неприятию.

Я села на маленькое сиденье напротив водителя, миссис Саллен. Кто-то принялся дергать меня за волосы. Я знала, что стоит мне обернуться, и раздастся взрыв смеха. Поэтому я очень осторожно протянула руку и ощупала затылок, надеясь, что в волосах просто запуталась какая-то муха. Однако мои пальцы наткнулись на нечто совсем другое — жеваные бумажные шарики, жирные, истекающие слюной. Меня замутило. Ну, хотя бы камнями они в меня не кидались, как в средней школе…

Глаза мои наполнились слезами, и я даже не пыталась их скрывать. Почему всегда так? Я представляла первый год в старшей школе совсем иначе: капитан футбольной команды улыбается мне возле шкафчиков и просит мой телефон, популярная девочка, о которой мечтают все парни школы, подходит ко мне на перемене и спрашивает, не хочу ли я сделать уроки вместе у нее дома. Из мечтаний меня вывел резкий толчок. Автобус подъехал к школе и остановился. Ученики выходили на парковку, болтая и смеясь. Все рассказывали, как здорово провели лето, и стенали, что снова приходится браться за учебу. Я сидела как приклеенная. Как мне вписаться? В последний раз я так переживала из-за новой школы в шестом классе. Тогда я не поверила своим инстинктам, и все закончилось катастрофой. Неужели то же самое произойдет и сегодня? Может быть, мне следовало прислушаться к своим утренним страхам и убраться отсюда ко всем чертям.

— Детка, не позволяй им себя тиранить, — проворчала миссис Саллен. — Они всего лишь подростки. Когда я ловлю их за курением и отбираю сигареты, они обзывают меня бестолковой старой вдовой. Мой муж умер от рака легких. Если эти дети хотят погубить свое здоровье, то только не в моем школьном автобусе!

— Мне так жаль, миссис Саллен, — ответила я. Мне действительно было жаль эту женщину, но успокоить меня ей не удалось.

— Все нормально, дорогая. Иди в школу. Покажи им всем, чего ты стоишь, — подбодрила она меня.

Входя в главное здание школы, я никак не могла избавиться от мыслей о миссис Саллен. Я не понимала, как можно грубить такой милой женщине. Если бы они злились, что она обломала им кайф, и называли ее старой занудой, это было бы проявлением неуважения, но не жестокостью. Но ведь она вынуждена водить автобус, чтобы свести концы с концами, а школьники даже не думают о том, что говорят ей и какую боль причиняют.

Когда я вошла в школу, инцидент в автобусе окончательно забылся. Разыскивая свой шкафчик, я поняла, что никогда прежде не видела столько симпатичных парней постарше в одном месте. Сэмюэлз буквально кипел энергией. Мимо меня пробежала группа чирлидеров в ярких сине-золотых свитерах и коротеньких юбочках. Они смеялись и флиртовали с футболистами. Парочки обнимались в коридорах. Их вздохи и смешки наполняли мое воображение мечтами о субботних свиданиях и французских поцелуях. Я слышала, как хлопают дверцы шкафчиков, как смеются и перебрасываются короткими репликами ученики в коридорах по пути в классы. Раздался пронзительный звонок на первый урок. Я буквально купалась в этих восхитительных звуках. Они казались музыкой нового начала.

Первым уроком были публичные выступления. После переклички учительница, миссис Адамс, пухлая, добрая женщина под шестьдесят, с седеющими волосами и разумным подходом к образованию, с энтузиазмом объяснила задание на утро.

— Я хотела бы, чтобы каждый из вас вышел к доске и произнес небольшую импровизированную речь на интересующую вас тему.

Ученики застонали. Миссис Адамс вызывала нас по алфавиту. Единственного ученика, фамилия которого начиналась на «А», в классе не оказалось. Мне повезло. Я всегда любила выступать публично и даже победила на конкурсе штата. А вдруг я — единственная в классе, кому это нравится? Если все пройдет хорошо, меня станут считать подлизой, и тогда шансы завести друзей здесь сведутся к нулю. Но если я выступлю плохо, то наврежу самой себе.

— Похоже, первой придется выступить Джоди Бланко, — объявила миссис Адамс.

Если отличишься в каком-то предмете, который элита класса считает «нестильным», ты пропал. Я замерла от страха. Только утром я обещала себе не повторять старых ошибок. Низкая оценка в классе публичных выступлений — невысокая цена за возможность избежать риска быть высмеянной и отвергнутой. «В конце концов, одна тройка не испортит моего будущего», — неуверенно подумала я. В долгосрочной перспективе одна плохая оценка ничего не значит. Но я не смогу выдержать целого года в качестве изгоя класса публичных выступлений. Решение было принято. Я была готова к первому испытанию.

— Какую тему ты выбрала, дорогая? — с широкой улыбкой спросила миссис Адамс. Я замялась, и она спросила: —  Джоди, все в порядке? Твоя учительница из восьмого класса говорила, что ты — блестящий оратор. Разве не ты в прошлом году заняла первое место на конкурсе штата?

По классу пробежал холодный смешок. Секунды тянулись мучительно медленно. Нечего делать — выхода нет.

— Нет, миссис Адамс, все нормально, — соврала я, пытаясь справиться с комком в горле. — Моя тема: «Аутсайдер».

Об этом я думала много раз.

У меня вспотели ладони, колени подкашивались. Я молилась, чтобы в школе объявили пожарную тревогу, лишь бы все поскорее закончилось. Когда человек нервничает, боясь провалиться, это нормально. Когда человек боится успеха, это ненормально. Я сделала глубокий вдох, вышла к доске и начала:

– Привет! Меня зовут Джоди Бланко. Я хочу рассказать вам историю аутсайдера — человека, над которым все смеялись и которого никогда не приглашали на вечеринки. Он был так одинок, что не знал, как с этим справиться. Это была девушка с непокорными, кудрявыми волосами, которые невозможно уложить в прическу. Она была не похожа на других детей в школе. Она предпочитала писать стихи и сочинять песни, а не сплетничать о мальчиках. Ей страшно хотелось иметь друзей, но то, что интересовало сверстников, ее не увлекало. Ее считали странной. Одноклассникам не нравилось, как она одевается. Они не понимали, почему она не такая, как все, но они даже не пытались разобраться. Вместо того чтобы открыть свои сердца этой странной, прекрасной птице, они изгнали ее из стаи. Она не вписалась. Годы прошли, но школьные обиды остались в ее памяти. А потом она поняла, что у нее есть дар — превращать песни, звучащие в ее голове, в музыку, которая трогает сердца людей. Миллионов людей.

Этим изгоем, с которым никто не хотел дружить, которого высмеивали и зло разыгрывали, была Дженис Джоплин. Вы все знаете ее музыку. Она определила облик целого поколения. Ваши дети будут слушать ее песни, как слушали ваши родители. Уверена, что многие из вас слушают ее песни и сегодня. Дженис Джоплин умерла очень молодой от передозировки наркотиков. В ней было столько боли и страданий, что она пыталась заглушить их наркотиками. Со временем они ее убили. Я часто думаю, если бы одноклассники попытались понять ее, перестали высмеивать и издеваться над ней и приняли такой, какая она есть, может быть, сегодня она была бы жива? Мы никогда не узнаем. Но одно мы знаем точно. Такие люди, как Дженис Джоплин, есть среди нас. Может быть, тот мальчишка в очках, над которым вы смеялись за обедом, станет новым Стивеном Спилбергом или Элтоном Джоном. Пухлая девочка с прыщами, которую вы толкали во время урока физкультуры, может стать новой Бетт Мидлер. Но одиночество, подавленность и печаль способны так сильно повлиять на них, что их жизнь никогда не станет такой, какой бы могла быть. Вы должны понять, что для аутсайдеров школы некоторые из вас подобны королевским особам. Вы значимы. Ваше признание очень важно для них. Когда вы в следующий раз захотите посмеяться над кем-то, остановитесь на секунду и вспомните Дженис Джоплин. Спасибо, что выслушали меня.

Когда я садилась на свое место, все смотрели на меня. Я не понимала, что они думают. Им понравилась моя речь? Или после урока мне придется горько об этом пожалеть?

— Джоди, это было великолепно! Просто превосходно! — захлебнулась восторгом миссис Адамс. — Класс, кто хочет высказаться?

Никто не поднял руки. На задних партах раздались смешки. Мне захотелось забраться под стол и исчезнуть. Чирлидер, сидевшая рядом со мной, сунула мне в руку записку. Я неохотно ее развернула.

«ТЫ ЧЕРТОВА СУКА!»

Эти слова, написанные толстым черным маркером, пробудили все старые страхи. Знакомые голоса из начальной школы зазвучали в ушах. Я слышала, как дети хором скандировали на школьном дворе: «Мы все ненавидим тебя, уродка!»

Ну и черт с ними! Я не сделала ничего плохого. Хотя я пыталась казаться решительной и сильной, в моей душе царил полный хаос. Идиотка, идиотка, идиотка! Нужно было прислушаться к голосу интуиции и выступить посредственно или хотя бы выбрать нейтральную тему!

Наконец прозвонил звонок. Первый урок закончился. Я собрала книги и направилась к дверям, но миссис Адамс меня остановила.

— Ты не хочешь присоединиться к нашему кружку? — энергично спросила она. — Мы были бы очень рады. Нас немного, но тебе у нас понравится. Ты сможешь многому научиться.

— Конечно! — ответила я, чувствуя, как в душе зарождается новая надежда.

— Мы собираемся по средам вечером в малом театре.

— Я обязательно приду!

Я шла на следующий урок, и вдруг меня кто-то окликнул.

— Джоди, подожди!

Я обернулась и увидела, как ко мне приближается девочка из класса публичных выступлений. Полная, с кучерявыми волосами, сутулая, словно на плечах ее лежал тяжелый груз. Под печальными глазами залегли темные тени, но сами глаза были поразительного зеленого цвета — никогда еще не видела такой красоты. Настоящие изумруды.

— Привет, я Норин, — робко сказала она. Норин походила на щенка, которого так часто пинали, что он уже не надеялся на ласку.

— Привет! У тебя очень красивые глаза. Тебе нужно подчеркнуть их макияжем, — ответила я, благодарная ей за доброту.

Выражение ее лица тронуло меня. Она теребила в руках блокнот, не зная, как реагировать на мой комплимент.

— Правда? — почти прошептала она. — Спасибо. Я никогда не пользовалась макияжем. Мне казалось, в этом нет смысла. Никому нет дела, как я выгляжу.

Казалось, Норин стало легче, когда она высказалась, но собственная откровенность ее смутила.

— Хочешь, сходим в магазин? — предложила я. — Можно пойти в универмаг и поэкспериментировать на косметической стойке.

— Это было бы здорово! Я с радостью! Кстати, я хотела сказать, что твое выступление было просто отличным. Ты говорила обо мне…

— Нет, — возразила я. — Я говорила о нас обеих.

Мы договорились пойти в магазин в пятницу после занятий, обменялись телефонами и отправились на следующий урок. Я на минутку забежала в туалет. Стоило мне открыть дверь и войти, как я об этом пожалела. В туалете столбом стоял дым сигарет и травки. Окон в туалете не было, а вентиляция работала отвратительно. Дым клубился под люминесцентными лампами. У меня защипало глаза.

Я вытащила косметичку и наспех освежила макияж. Я уже собиралась выходить, когда в туалет зашли несколько девчонок. Выглядели они на миллион долларов. Облегающие джинсы, идеальные прически, безупречный макияж. Они болтали о сексе, мальчиках, делились романтическими мечтами о рок-звездах. Я зачарованно прислушивалась к их разговору, отчаянно желая поучаствовать. Я замешкалась, делая вид, что роюсь в сумке в поисках блеска для губ. Может быть, кто-то заговорит со мной или я сама наберусь храбрости вступить в разговор с ними.

Одна из девушек, Шэрон, высокая блондинка, весьма жесткая и задиристая, была в моем историческом классе. Она уже стала одной из самых популярных девушек первого года обучения. В средней школе все хотели походить на нее. Большинство ее одноклассников пришли в Сэмюэлз, и это обеспечило ей популярность с первого же дня. Шэрон повернулась ко мне.

— Эй, ты же Джоди, верно? — настороженно спросила она.

— Да, Джоди Бланко, — ответила я, стараясь вести себя естественно.

Подружки Шэрон казались очень важными сейчас. Я знала, что меня испытывают, и сразу же напряглась. Только бы не совершить ошибки! Я хотела понравиться этим девушкам.

— Ты в моем историческом классе, — заметила Шэрон.

— Да, четвертый урок, — подтвердила я.

— А в какой средней школе ты училась? — продолжала допрос Шэрон.

— В Северо-Западной. А ты в Северо-Восточной? — словно невзначай спросила я, стараясь не показать, что знаю, кто она такая, и боюсь ее.

— Да, Северо-Восточная — классная школа!

Шэрон вытащила из кармана пачку Marlboro, закурила и принялась выпускать кольца дыма перед зеркалом. Подружки последовали ее примеру. Одна протянула сигарету мне. Я снова напряглась. Они приоткрыли дверь, и мне не хотелось захлопывать ее. Но я никогда не курила! От одной мысли о сигарете меня начинало тошнить, но если я не закурю, то меня могут отвергнуть и не принять.

— Похоже, я простудилась, — пробормотала я. — Не хочу никого заразить.

Я закашлялась, радуясь собственной сообразительности.

— Классно, — ответила Шэрон. И тут прозвенел звонок. — Увидимся…

Девушки направились на следующий урок, а я вздохнула с облегчением.

День почти кончился. Я успокоилась. Похоже, в старшей школе будет не так ужасно. Остался последний урок, биология. Вела его маленькая и очень добрая миссис Рейн. Когда она улыбалась, глаза ее начинали искриться. Она буквально сияла, глядя, как мы входим в лабораторию. Было сразу же ясно, что она обожает свою работу. Мы расселись, и я заметила несколько знакомых по средней школе лиц. У меня сразу же перехватило дыхание.

— Перекличка, — жизнерадостно объявила миссис Рейн.

Неужели снова начнется прежний кошмар?!

Передо мной сидел Тайлер. Он ехал в том же автобусе, что и я. Я видела, как он болтал с парнями из моего района. Я давно была в него влюблена. Миссис Рейн подошла к моему столу и предложила вытащить из банки бумажку с именем партнера по лабораторным работам. «Господи, пожалуйста, — безмолвно взмолилась я, — пусть это будет Тайлер». Я зажмурилась, изо всех сил сосредоточилась на своем желании, вытащила бумажку и протянула ее миссис Рейн.

— Джулия, — объявила миссис Рейн. — В этом семестре ты будешь делать лабораторные работы вместе с Джоди.

«Ничего страшного», — утешала я себя. Ну хоть сидеть он будет прямо передо мной целый год.

Тайлер всегда презирал авторитеты и все делал по-своему. Учителя его терпеть не могли, зато девчонки просто обожали. Одет он был как всегда: выцветшие джинсы, вылинявшая футболка, выгоревшая черная ковбойская шляпа, черные ковбойские сапоги и черная кожаная куртка. Из нагрудного кармана торчала пачка сигарет Salem. Учителя заключили с Тайлером молчаливое соглашение: они позволяют ему одеваться, как он хочет, а он не устраивает представлений на уроках. Тайлер всегда излучал мощную сексуальную энергию. У него были чувственные карие глаза и длинные волосы. Я мечтала о нем, но в то же время он меня пугал. Страх этот был небезосновательным — впервые я ощутила его в четвертом классе, когда мне было десять лет.