Счастливые шаги под дождем

Джоджо Мойес, 2002

Незабываемая и трогательная история женщин трех поколений, связанных нерасторжимыми узами. Отношения между Джой и Кейт, матерью и дочерью, далеки от идеала, и Кейт, пытаясь устроить личную жизнь, бежит из дому. Поклявшись себе, что, если у нее когда-нибудь будет дочь, уж она, Кейт, станет ей лучшей подругой и они никогда не разлучатся. Но история повторяется. Сабина, дочь Кейт, выросла упрямой и дерзкой, она с презрением относится к своей матери из-за череды любовных неудач Кейт. И вот обстоятельства складываются так, что Сабина приезжает к своей бабушке Джой. Джой, никогда не видевшая внучку, поначалу безмерно рада ее приезду. Но между ними слишком мало общего. И вот уже возникает конфликт, который только усиливается, когда в доме появляется Кейт и на свет вылезают старые, казалось, давно похороненные семейные тайны. Смогут ли героини залечить душевные раны? Смогут ли снова поверить в любовь? Впервые на русском языке!

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Счастливые шаги под дождем предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 2

Все очень просто. И очевидно. Если гостья принимала ванну в нижней ванной комнате, то должна в течение пяти минут по окончании омовения уничтожить все улики своего пребывания: мокрые полотенца, шампунь, мочалку, даже зубную щетку и пасту. Или же гостья может ожидать, что менее чем через полчаса все это будет свалено на полу у двери ее спальни.

Если гостья хочет позавтракать, то ей надлежит к половине девятого быть внизу, в комнате для завтрака. Не в столовой, разумеется. И не в четверть десятого, когда уже полдня прошло и у миссис X. есть чем заняться, вместо того чтобы ждать, пока все позавтракают, хотя сама она об этом не скажет. На завтрак подается каша и тост с медом или конфитюром, то и другое в серебряных вазочках. И никакого шоколада, никаких пирогов.

Гостья не жалуется на холод. Следует нормально одеваться, а не бродить по дому почти нагишом и сетовать на сквозняки. То есть надевать толстые свитера и брюки. А если у гостьи мало теплой одежды, то следует сказать об этом, потому что в большом комоде ее навалом. Только невоспитанный человек станет говорить, что эта одежда пахнет плесенью или что на вид она такая, словно ее когда-то носили албанские сироты. Гостье не разрешается ходить по дому в кроссовках, их надо держать чистыми в коробке. Следует найти в кладовке пару высоких резиновых сапог. А если гостья собирается устроить истерику по поводу пауков, то она должна сначала встряхивать вещи.

Есть еще правила, о которых нет нужды напоминать. Например, не пускать собак наверх. Или не оставлять сапоги в гостиной. Или не переключать телевизионные каналы с любимых новостных каналов деда. Не начинать есть до того, как всем принесут еду. Не пользоваться телефоном, предварительно не спросив разрешения. Не греться на кухонной плите. Не принимать ванну вечером и не наливать воду выше шести дюймов.

После недельного пребывания Сабина узнала уйму правил. Казалось, сам дом, как и бабка с дедом, отличается привередливостью и придирчивостью. У себя дома она росла почти без всяких правил. Мать находила удовольствие в том, что позволяла ей самой выстраивать свою жизнь, как бы по методу Монтессори. Поэтому, сталкиваясь с этими бесконечными малопонятными ограничениями, Сабина все больше возмущалась и расстраивалась.

Это продолжалось до тех пор, пока Том не научил Сабину самому важному правилу, которое вернуло в ее жизнь малую толику свободы: никогда не ходи по дому или двору медленней, чем принято в Килкаррионе. При этой энергичной, целеустремленной поступи подбородок вздернут, глаза устремлены вдаль. Идя с правильной скоростью, удается отклонить любые вопросы типа: «Куда ты идешь?», или «Что ты делаешь?», или «Помоги мне вычистить конюшню, привести лошадей, отцепить трейлер, вымыть из шланга собачий сарай» и тому подобное.

— Дело не только в тебе, — объяснил Том. — Она не выносит, когда кто-нибудь бездельничает. Это ее нервирует. Вот почему все мы так делаем.

Поразмыслив, Сабина поняла, что это справедливо. Сабина не видела в доме никого, за исключением деда, кто ходил бы медленно.

Проблема заключалась не только в доме с его запутанными правилами. Сабине удалось лишь однажды поговорить по телефону с матерью, она чувствовала себя оторванной от друзей, от своего привычного мира. В этом окружении Сабина была чужаком, смущавшим ее пожилых родственников, как и они смущали ее. До сих пор она только один раз ездила с бабушкой в гипермаркет ближайшего городка, где, пожелай она, могла бы купить все, что угодно, начиная с плавленого сыра и кончая пластиковой садовой мебелью. Там было все это, а также почта и магазин конской упряжи. Но ни «Макдоналдса», ни кинотеатра, ни пассажа. И никаких журналов. И похоже, не было людей моложе тридцати лет. Поскольку Сабину с внешним миром связывали только «Дейли телеграф» и «Айриш таймс», она не знала даже, кто был первым в списках популярных дисков.

Бабушка, если и замечала депрессивное настроение внучки, вероятно, решила проигнорировать его, считая одной из издержек подросткового возраста. В начале каждого дня она «организовывала» Сабину, нагружая ее заданиями, например отнести бумаги на псарню или принести для миссис X. овощи с огорода. И обращалась с ней бабка с той же суровой отстраненностью, как и со всеми окружающими. За исключением собак. И конечно же Герцога.

Эта их стычка была самой серьезной за все время и произошла через два дня после поездки в гипермаркет. Когда Герцога поставили обратно в стойло, Сабина забыла задвинуть нижнюю щеколду дверцы. Она с ужасом смотрела, как старый коняга с проворством молодого животного отодвигает верхнюю щеколду зубами и устремляется через двор в открытые поля.

Почти два часа бабушка и два помощника потратили на то, чтобы с помощью шести яблок и пойла из отрубей поймать его, сердито топчась по полю. Словно дразня, конь подбегал близко к ним, а потом увиливал в сторону, высоко задрав хвост, как знамя неповиновения. Когда, понуро опустив голову, он в сумерках притащился домой, то уже сильно хромал. Бабушка пришла в ярость, впервые накричала на Сабину, назвав глупой девчонкой, а потом, чуть не плача, обратила на «мальчика» все свое внимание, то поглаживая его по шее, то мягко журя по дороге в конюшню. «А как же я? — хотелось прокричать Сабине, к глазам которой подступали слезы. — Я твоя внучка, блин, а ты не сказала мне ни одного доброго слова!»

С этого момента Сабина начала обдумывать побег. И стала сторониться бабки, которая, не упоминая больше об инциденте, не скрывала своего неодобрения. Бабушка даже не попыталась обнять Сабину в знак примирения. В сущности, в последующие день-два она не нашлась что сказать внучке. Настроение ее улучшилось, только когда ветеринар объявил, что воспаление ноги Герцога проходит.

Итак, бóльшую часть времени Сабина проводила с Томом и двумя парнями, Лайамом и Джон-Джоном, которые, как и миссис X., оказались отдаленной родней. Лайам, в прошлом жокей, в силу своей испорченности не мог и слова сказать без неприличного намека, а Джон-Джон, его восемнадцатилетний протеже, почти всегда молчаливый, отличался обветренной кожей, говорившей о его страстном желании устроиться на ближайший ипподром. Том с его невозмутимостью, казалось, сочувствовал обидам Сабины и от случая к случаю беззлобно подтрунивал над ней. Она перестала замечать его руку, прикрытую до запястья свитером или курткой. С ним можно было поболтать.

— Ну, я подождала до пол-одиннадцатого, блин, когда старик вышел из ванной, но горячей воды совсем не осталось. Я так замерзла, что у меня ноги посинели. Правда. И зуб на зуб не попадал.

Повиснув на дверце стойла, Сабина пнула ногой ведро с водой. Том, который разгребал чистую солому, сложенную кипой у стены, остановился и поднял бровь, и Сабина спрыгнула на землю, непроизвольно бросив взгляд на Герцога.

— Здесь нет фена, и волосы у меня стали прилизанными. И у меня влажные простыни. Действительно влажные. Когда залезаешь в кровать, приходится отрывать верхнюю простыню от нижней. И они воняют плесенью.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда знаю что?

— Что они пахнут плесенью. Вчера ты сказала мне, что весь дом пропах плесенью. Простыни могут пахнуть вполне приятно.

— Но плесень видна. Зеленые пятна.

Продолжая разгребать солому, Том загоготал:

— Возможно, это рисунок простыни. Спорю, у тебя такое же зрение, как у матери.

Отпустив дверцу, Сабина уставилась на него:

— Откуда ты знаешь, какое у моей мамы зрение?

Том прислонил грабли к стене. Потом наклонился и, отодвинув ведро от ног Сабины, плеснул воду через двор.

— Вы все слепые. Вся семья. Известное дело. Странно, что ты не носишь очки.

В этом был весь Том. Сабине казалось, она раскусила его: разговариваешь с ним по-дружески, а потом вдруг он вставит какое-нибудь словечко о матери или своем прошлом, и задумаешься, пытаясь подогнать это словечко к легко узнаваемому целому.

Вот что она узнала про Тома. Что-то рассказал он сам, что-то миссис X., которая вещала, как по радио, но не в присутствии бабки: ему тридцать пять, несколько лет он провел в Англии, где работал на ипподроме, откуда вернулся в плачевном состоянии, получив увечье на скачках. Несмотря на его легкий характер, Сабина не отважилась расспросить Тома про ампутацию руки, однако миссис X. говорила ей, что всегда считала, лошади его погубят: «Понимаешь, у него никакого страха. Никакого. И отец был таким же. Всей истории она не знала и не хотела расстраивать сестру — его бедную мать — расспросами, но это имело отношение к прыжкам на лошади через колья.

— Колья? — переспросила Сабина, представляя себе частокол.

Он напоролся на кол?

— Препятствия. Том был жокеем по прыжкам. Это чертовски опасно, гораздо опасней скачек по ровному месту. Это я тебе точно скажу.

«Здесь все крутится вокруг лошадей, — с раздражением подумала Сабина. — Все они до того полоумные, что глазом не моргнув теряют части собственного тела».

Ей до сих пор удавалось отговориться от верховой езды на серой лошади, сославшись на боль в спине. Но по нетерпеливому выражению лица бабушки, по тому, что она уже выудила пару старых сапог для верховой езды и шляпу и многозначительно положила все это у двери ее спальни, Сабина понимала, что жить ей осталось недолго.

Сабина не хотела ездить верхом. При одной мысли об этом ее начинало мутить. Несколько лет назад ей удалось уговорить мать прекратить занятия — после еженедельных поездок в конюшню, когда ей становилось дурно от волнения. У нее возникало болезненное, а подчас и верное предчувствие, что на текущей неделе ей придется ездить на одной из «вредных» лошадей, которые взбрыкивают, гоняются за другими лошадьми, заложив уши и оскалив зубы, и что лошадь понесет, а она не сможет удержаться в седле, тщетно цепляясь за поводья. Для Сабины это не было пробой сил, как для других девочек. Не было даже развлечением. И когда Сабина сказала, что не хочет больше этим заниматься, Кейт не стала особенно уговаривать дочь. Получалось, она заставила дочь заниматься этим, повинуясь расплывчатому представлению о семейной традиции.

— Я не хочу ездить верхом, — призналась она Тому, когда он отводил в конюшню с пастбища одну из лошадей.

— Тебе понравится. Этот малыш такой послушный.

— Мне плевать, какой он. — Сабина бросила взгляд на стоящего поодаль серого мерина. — Не хочу я ездить верхом. Думаешь, она меня заставит?

— Он классный. Пару раз сядешь на него, и все будет хорошо.

— Черт, ты совсем не принимаешь меня всерьез! — чуть не прокричала она, так что из соседнего стойла высунул голову Джон-Джон. — Я не хочу ездить на этой лошади. И ни на какой другой. Мне это не нравится.

Том спокойно снял с лошади повод и добродушно похлопал ее по крупу здоровой рукой. Потом, заперев за собой дверцу, подошел к Сабине:

— Боишься, да?

— Просто мне не нравится.

— Ничего такого нет в том, если робеешь. Мы тоже иногда боимся.

— Ты меня не слышишь? Господи, люди! Просто мне не нравится ездить верхом.

Том положил ей на плечо искусственную руку. Жесткая и негнущаяся, эта рука находилась в странном противоречии с чувством, которое пыталась выразить.

— Знаешь, она не успокоится, пока ты хотя бы раз не сядешь на лошадь. Я помогу тебе. Почему бы тебе не поехать со мной завтра утром? Я позабочусь о том, чтобы все было хорошо.

— Я правда не хочу. — Сабине хотелось разреветься. — О господи, не могу поверить, что застряла здесь! Что за проклятая жизнь у меня!

— Завтра утром. Только мы с тобой. Послушай, лучше тебе первый раз выехать со мной, чем с ней, так ведь?

Сабина подняла на него глаза.

— А то она слопает тебя на завтрак, — ухмыльнулся Том. — Эта женщина — самая бесстрашная наездница во всей Южной Ирландии. Пока Герцог не охромел, она охотилась с собаками.

— Я сломаю себе шею. И тогда вы все пожалеете.

— Я точно пожалею. Потому что не смогу нести тело одной рукой всю дорогу.

Но на следующее утро Сабина опять дала Тому отставку. На этот раз, правда, у нее был серьезный повод.

— Послушай, мне надо уехать на весь день, а миссис X. будет очень занята, и поэтому тебе придется позаботиться о дедушке.

Бабушка облачилась в городскую одежду. Так, по крайней мере, подумала Сабина, потому что впервые увидела бабку в чем-то другом, помимо старых твидовых брюк и резиновых сапог. На ней была темно-синяя шерстяная юбка, темно-зеленый кардиган поверх свитера с круглым вырезом и неизменный зеленый стеганый жакет. На шею она повесила нитку жемчуга и зачесала волосы назад. Как обычно у старых людей, волосы у нее лежали волнами, а не стояли дыбом.

Сабину так и подмывало спросить бабушку, а не собирается ли она кутнуть. Но почему-то она догадывалась, что бабушке это не покажется смешным.

— Куда ты едешь? — без интереса спросила Сабина.

— В Эннискорти. Поговорить с инструктором по поводу продажи ему одного из наших первогодков.

Сабина вздохнула с плохо скрываемой скукой и тут же выкинула эти слова из головы.

— Значит, так, дедушка захочет пообедать в час, минута в минуту. Он спит в кресле наверху, и ты разбуди его за час до обеда, поскольку он, возможно, захочет привести себя в порядок. Миссис Х. приготовит обед и оставит его в маленькой кухне рядом со столовой. Ты пообедаешь вместе с дедом, и тебе придется накрыть на стол, потому что утром миссис X. будет отвозить соседям падалицу. Не приставай к Тому в конюшне, у них там много работы. И не пускай собак наверх. Вчера Берти снова пробрался в дедушкину комнату и сгрыз его щетку для волос.

«Не вижу тут большого урона, — подумала Сабина. — У него осталось-то две волосины».

— Вернусь после обеда. Все поняла?

— Обед в час. Не опаздывать. Не докучать миссис X. Не докучать Тому. Не пускать собак наверх.

Бабушка воззрилась на нее на удивление равнодушным взглядом, и Сабина не могла понять, заметила ли та ее бунтарский тон или просто пропустила все мимо ушей. Потом бабушка накинула на голову шарф, туго завязала под подбородком и, сказав что-то ласковое Белле, стоявшей у ее ног, проворно вышла за дверь.

Сабина постояла в коридоре, пока не замер отзвук хлопнувшей двери, потом огляделась по сторонам, размышляя, чем заняться. Казалось, она дни напролет думает, чем бы заняться. Все, что без усилий заполняло ее домашнюю жизнь — MTV, Интернет, разговоры по телефону с друзьями, прогулки вокруг поместья Кейра Харди, — было у нее отнято, и нечем стало заполнять освободившееся время. Сабина могла бы посвятить время обустройству своей комнаты, но вид бирюзового ковра вызывал у нее тошноту. И если ты не любишь лошадей, то какого черта здесь делать?

Ей не хотелось выходить во двор, поскольку она знала, что Том опять начнет уговаривать ее сесть на этого глупого пони. Телевизор она смотреть не могла, потому что днем показывали одну скукотищу. А последний раз, тайком включив его вечером, Сабина чуть не оглохла. «Это чтобы дедушка мог слушать новости, — прокричала миссис X., поспешившая наверх узнать, откуда шум. — Не трогай ты лучше этот телик». Каждый вечер в девять часов, где бы в доме она ни находилась, Сабина слышала оглушительный рев музыкальной заставки новостей. Дед сидел, вглядываясь в экран, чтобы лучше слышать, а сидящие вокруг домочадцы читали газеты, вежливо притворяясь, что их это не оглушает.

Все же, думала Сабина, медленно поднимаясь по лестнице в компании Беллы, отсутствие бабушки дает некоторое ощущение свободы и спокойствия. Только сейчас она осознала, насколько нервирует ее присутствие старухи. Полдня свободы. Полдня скуки. Сабина не знала, что хуже.

Она целый час пролежала в постели с наушниками в ушах, читая какой-то бульварный роман 1970-х годов, который принесла ей миссис X. Эта женщина, очевидно, решила, что знает потребности юных девушек: романы и побольше пирожных. Для теперешнего состояния души Сабины роман пришелся, пожалуй, кстати. В книге было мало чего от литературы, но много так называемой страсти. Женщины разделялись на потаскух, которые с плохо скрываемым вожделением совращали смущенных героев, занятых спасением мира, и девственниц, дышащих сдерживаемой страстью, когда те же самые герои умело соблазняли их. Только мужчины совершали нечто стоящее. Потаскух обычно убивали, а девственницы выходили замуж за героев. Но несмотря на всю страсть, настоящего секса было мало — Сабина успела сначала пролистать книгу. Возможно, дело было в том, что они в католической стране. Много придыханий и не так уж много реального.

— Как у тебя, Белла, — сказала Сабина, гладя собаку, лежащую у нее на кровати.

Думая о страсти, она вспомнила Дина Бакстера. Однажды она его почти поцеловала. И это, конечно, был не первый ее поцелуй. Она обнималась и целовалась с уймой парней, хотя и меньше, чем большинство знакомых девчонок. Сабина понимала, что Дин с ней заигрывает. Как-то они сидели в темноте на стене, окружавшей поместье, и он стал подшучивать над ней. Она толкнула его, он толкнул ее в ответ, но все это было лишь предлогом, чтобы прикоснуться друг к другу. Сабина знала, что они могут поцеловаться и это будет кайфово, потому что Дин ей уже давно нравится. Он хотя и безалаберный, но не слишком нахальный и не станет выбалтывать все приятелям. К тому же он не считает ее чудачкой из-за того, что в доме у нее полно книг, а мама носит одежду с чужого плеча. Дин даже велел некоторым девчонкам заткнуться, когда они называли Сабину больной на голову и зубрилой за то, что она досрочно сдает экзамены и не курит. А потом его занесло куда-то в сторону, но, вместо того чтобы оттолкнуть Сабину, он однажды заманил ее в пожарный лифт якобы с какими-то намерениями, она запаниковала и заорала на него, чтобы отпустил. Дин засмеялся, и Сабина принялась сильно колотить его по голове. Он отпустил ее, отступил назад и, потирая покрасневшее ухо, спросил, что с ней такое. Не в силах ничего объяснить, Сабина просто рассмеялась и, хотя ей хотелось плакать, попыталась обратить все в шутку. Но Дин не засмеялся в ответ, и отношения между ними испортились. А неделю спустя она услышала, что он болтается повсюду с Амандой Галлахер. Проклятая Аманда, с ее длинными девчачьими волосами, одеждой с запахом кондиционера для белья и дешевыми духами. Возможно, к ее возвращению домой это уже будет Аманда Бакстер. Может быть, пора забыть Дина Бакстера. Так или иначе, у него на спине прыщавая кожа. Об этом сказала ей его сестра.

Сабина покачала головой, избавляясь от непрошеных мыслей, и переключилась на Тома. Ей всегда становилось легче, стоило подумать о ком-нибудь другом. Она решила, что Том — единственный мужчина здесь, в какой-то степени привлекательный. По сути дела, довольно красивый. Ей не доводилось встречаться с мужчиной старше себя, а вот подружка Али встречалась и говорила, что они понимают, что к чему. Но Сабине никак было не отделаться от мыслей о его руке. А вдруг они начнут целоваться или будут просто задыхаться от страсти, если учесть, что он ирландец, и разденутся, а она, увидев его культю, в испуге сбежит. Она слишком много о нем думает, чтобы огорчить его подобным образом.

Сабина не знала, нравится ли Тому. Он всегда, казалось, рад видеть ее и любит, когда она околачивается поблизости. К тому же она могла говорить с ним о чем угодно. Но трудно было вообразить, будто Том охвачен страстью или с вожделением пялится на нее. Все же он какой-то замкнутый, чересчур сдержанный. Может быть, просто нужно подождать. Наверное, романы у взрослых проходят по-другому.

Размышляя о романах у взрослых, Сабина вспомнила о матери и, стремясь отвлечься, сразу вскочила с кровати.

Около нее топталась Белла. Сабина открыла шкафы, вдыхая тяжелый запах залежавшихся вещей и вглядываясь в темные глубины. У бабки с дедом и старье даже не то: в спальнях других людей шкафы заполнены платьями для коктейлей, старыми настольными играми, коробками писем или неработающими электронными гаджетами. Здесь же у них заплесневелые белые скатерти с вышивкой и тому подобное, сломанный абажур и несколько книг типа «Руководства по искусству верховой езды для девочек» и «Ежегодника Банти за 1967 год».

Таинственный молчаливый дом словно подстегивал Сабину к обследованию других помещений. Дверь дедушкиной комнаты была закрыта, но между его комнатой и ванной была еще одна, в которой Сабина не бывала. Медленно повернув ручку, чтобы не шуметь, она открыла дверь и проскользнула внутрь.

Это была комната мужчины, кабинет, но лишенный следов недавней деятельности, в отличие от кабинета внизу, в котором стояли заваленные письмами столы, лежали гроссбухи и цветные каталоги с именами племенных жеребцов, которые для нее казались одинаковыми, хотя Том говорил, что по цене они различаются от десятков до тысяч гиней. В этом кабинете витал пыльный дух запущенности, полузадернутые шторы ниспадали неподвижными скульптурными складками. Пахло затхлой бумагой и старыми коврами. Когда она двигалась, в воздухе вспыхивали крошечные частички пыли. Сабина тихо притворила за собой дверь и прошла в центр комнаты. Белла с надеждой посмотрела на нее, а потом со стоном повалилась на ковер.

Здесь на стенах не было изображений лошадей, не считая обрамленного в рамку картона с зарисовкой охотника на коне, пожелтевшей картой Дальневосточного региона и нескольких черно-белых фотографий людей в одежде 1950-х. На встроенных полках у окна стояли коробки разного размера, наверху некоторых лежали свернутые рукописи, а посредине стола стояла большая модель серого линкора. На полке темного дерева справа разместились книги в твердых переплетах в основном на тему войн в Юго-Восточной Азии. На верхней полке стояли потрепанные книги в кожаных переплетах, со стершимся золотом на корешках.

Внимание Сабины привлекла противоположная стена комнаты, где она заметила на большой коробке два фотоальбома в кожаных переплетах. Судя по толстому слою пыли, их не трогали несколько лет.

Сабина присела на корточки и осторожно взяла один из альбомов. На обложке красовалась надпись: «1955–». Скрестив ноги, она положила его на колени и раскрыла. Между картонными страницами были проложены листки тонкой бумаги.

Фотографии были наклеены по одной на каждой странице, и первый снимок оказался бабушкин. Так, по крайней мере, Сабина подумала. Молодую женщину, сидящую у окна, сфотографировали в фотоателье. На ней был темный, немного строгий жакет с маленьким воротником, сочетающееся с ним платье и нитка жемчуга. Волосы темно-каштановые, а не седые, уложены волнами. Макияж тех времен — густо подведенные брови и сильно намазанные ресницы, темные, тщательно обведенные губы. Несмотря на то что бабушка позировала, вид у нее был немного смущенный, как будто ее застукали за каким-то предосудительным занятием. На следующей фотографии она была вместе с высоким молодым человеком. Они стоят у консоли с растением. Он сияет от счастья, она робко держит его под руку. В этот раз бабка не казалась такой смущенной, а более уверенной в себе и на удивление горделивой. Что-то такое было в ее осанке, в высокой стройной фигуре. Но все же вид у нее был какой-то извиняющийся, такой бывал у матери Сабины.

Сабина, увлекшись, пролистала весь альбом. В конце его, наряду со снимками бабушки и другой молодой, невероятно обаятельной женщины, были фотографии младенца в искусно сшитой крестильной рубашке, каких сейчас не увидишь: отделка «кроше» и крошечные пуговки, обтянутые шелком. Подписи не было, и Сабина стала пристально вглядываться в фотографию, пытаясь понять, кто этот улыбающийся спеленатый младенец — ее мать или дядя Кристофер. Нельзя было даже понять, мальчик это или девочка, — в этом возрасте детей одевали одинаково.

А вот в коробке оказались по-настоящему интересные вещи: наклеенная на картон фотография бабушки рука об руку с той обаятельной девушкой пониже ростом. Обе держат вымпелы с «Юнион Джеком» и заразительно смеются. В голове не укладывалось, что бабушка когда-то так смеялась. За их спиной виднелась группа гостей с вечеринки — мужчины почти все в белом и почти все красивые, как Ричард Гир из «Офицера и джентльмена». Поблизости стоял поднос с высокими бокалами, и Сабина подумала: а что, если бабушка напилась? Золотые буквы внизу фотографии гласили, что это мероприятие проведено в честь коронации ее величества королевы Елизаветы II в 1953-м. Это была сама история! Сабина замерла на месте, пытаясь осмыслить увиденное. Бабушка стала участницей истории.

И еще была другая фотография, поменьше. Среди фотографий лошадей и незнакомых улыбающихся людей, сидящих в длинных лодках, ей попался снимок девочки лет шести, определенно ее матери. У девочки были рыжеватые вьющиеся волосы, как у Кейт, и присущая ей манера стоять со сжатыми коленями. Она держалась за руки с маленьким мальчиком, наверное китайцем, и широко улыбалась из-под соломенной шляпы. Мальчик казался немного смущенным, словно боялся смотреть прямо в камеру и наклонился к девочке, ища поддержки.

Вот как росла моя мать, подумала Сабина, перебирая коричневатые отпечатки. В окружении маленьких китайцев и китаянок. Она знала, что детство Кейт провела за границей, но до этого момента, глядя на ее светлое платье из хлопка и шляпу, Сабина не представляла себе мать экзотическим существом. Она с любопытством продолжала перебирать фотографии, ища снимки с матерью.

Из мечтательности ее вывел звук хлопнувшей внизу двери и приглушенный голос, выкрикивающий ее имя. Сабина в панике бросилась к двери, Белла следом за ней, быстро открыла и притворила дверь. Потом глянула на часы. Было полпервого.

Немного помедлив, Сабина шепнула собаке, чтобы никому не говорила. «О господи, — простонала она, когда поняла, с кем разговаривает, — сейчас меня застукают». Потом медленно спустилась по лестнице, отряхивая с рук пыль.

Миссис Х. уже была на кухне и надевала передник.

— А, вот и ты. Не успеваю, Сабина, — с улыбкой сказала она. — Задержалась у Энни. Дедушка говорил, что хочет на ланч?

— Э-э, почти ничего не сказал.

— Ну ладно, приготовлю ему яйцо-пашот на тосте. У него был хороший завтрак, и вряд ли он захочет что-то очень сытное. А что сделать тебе? То же самое?

— Ага, это будет здорово.

Сабина с ужасом поняла, что не разбудила деда за час до ланча, как ей было велено. Отогнав Беллу, которая хотела снова за ней увязаться, она стала подниматься наверх, думая, придется ли помогать деду одеваться. «Прошу Тебя, Господи, пусть мне не надо будет трогать его, — молила она перед его дверью. — Пожалуйста, пусть он не вспоминает об обтирании губкой, ночных горшках и прочих вещах для стариков. И прошу Тебя, Господи, пускай зубы у него будут уже на месте, чтобы я не упала в обморок».

— Э-э… привет! — позвала она через дверь.

Ответа не последовало.

— Привет! — вспомнив про его глухоту, громче произнесла она. — Дедушка!

О господи, он спит! Чтобы разбудить его, ей придется дотронуться до него. Стоя за дверью, Сабина собиралась с духом. Она не хочет дотрагиваться до этой пергаментной, просвечивающей кожи. Старики вызывали у нее странные чувства, даже когда она смотрела на них дома. Они казались ей чересчур уязвимыми, того и гляди рассыплются.

Сабина представила себе реакцию бабки, если не сделает этого.

Громко постучав, она немного подождала и вошла.

В дальнем конце комнаты стояла великолепная кровать: готическая, на четырех столбиках, с пологом из старинного кроваво-красного гобелена, затканного китайской золотой нитью и висящего между резными столбиками из сияющего потемневшего дерева. На кровати лежало шелковое стеганое покрывало, из-под которого выглядывали белоснежные полотняные простыни, как зубы между лоснящихся красных губ. Такие кровати можно увидеть в американских фильмах, когда хотят показать пышные английские дома. В ней был экзотический блеск Дальневосточного региона, императоров и опиумных притонов. Это ложе разительно отличалось от ее скрипучей кровати с металлическим каркасом.

Но в кровати старика не было.

Прошло несколько мгновений, и Сабина убедилась, что в комнате его тоже нет. Если только он не забрался в платяной шкаф, что было маловероятно. Но она все же проверила.

Наверное, он в ванной. Сабина заспешила по коридору. Дверь ванной была распахнута, и она сначала позвала его, но, не услышав ответа, вошла и увидела, что в ванной деда тоже нет.

У Сабины голова пошла крýгом. Бабушка не говорила ей, что дед может выйти. Она сказала, что он спит. Так где же он, черт побери?! Сабина заглянула в пустую, гораздо более скромную комнату бабки, в нижнюю ванную, а потом, все больше паникуя, в каждую комнату в доме, начиная с комнаты для завтрака и кончая кладовкой. Деда нигде не было.

Было почти без четверти час.

Надо кому-нибудь об этом сказать. Сабина побежала на кухню и призналась миссис X., что потеряла деда.

— В комнате его нет?

— Нет. Я посмотрела там в первую очередь.

— О господи! Где Берти?

Сабина уставилась на женщину, а потом на Беллу.

— Не видела его, — ответила она.

— Дед ушел с собакой. Ему нельзя выходить одному, и особенно с Берти, потому что пес молодой и выбивает у него из рук палку. — Выйдя из-за стола, миссис X. сняла передник. — Лучше пойдем поищем его, пока не вернулась миссис Баллантайн.

— Нет-нет, вы следите за домом, а я позову Тома на помощь. — Сабина, сжавшись от страха, побежала во двор, всматриваясь в двери стойл и выкрикивая имя Тома.

Тот с сэндвичем в зубах высунул голову из чулана с упряжью. За его спиной играло радио, и Сабина различила сидящие фигуры Лайама и Джон-Джона, которые читали газету.

— Где пожар?

— Это… это старик. Не могу его найти.

— В каком смысле не можешь найти?

— Он должен был спать в комнате. Миссис Х. думает, он мог уйти с Берти, а Берти может сбить его с ног. Поможешь поискать его?

Вполголоса ругнувшись, Том стал осматриваться по сторонам.

— Не смейте трогать мой ланч, парни, — буркнул он и, схватив куртку, быстро вышел во двор.

— Мне очень, очень жаль. Просто не знаю, что делать. Он должен был спать в кровати.

— Ладно, — наморщив лоб, сказал Том. — Ты поищешь на дороге, а если его там нет, посмотри в верхних полях. Я проверю нижние поля, и сад, и амбары тоже. Ты хорошо посмотрела в доме? Может, он просто смотрит телик?

Сабина, напуганная озабоченностью Тома, почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы.

— Повсюду. И Берти пропал. Наверное, старик взял его с собой.

— Боже правый, и зачем старому дураку понадобилось выходить? Послушай, возьми с собой Беллу. И все время зови Берти. Если старик упал, собака может привести нас к нему. Встречаемся здесь через двадцать минут. И вот тебе охотничий рожок — если найдешь деда, хорошенько подуй.

Вручив Сабине рожок, Том перемахнул через забор и побежал к нижним полям, окруженным высокими живыми изгородями.

Сабина, за которой весело трусила Белла, выскочила за ворота и понеслась по тропинке, поминутно зовя Берти. Не зная толком, в какой момент повернуть назад, она бежала, пока не заболело в груди, — мимо большой фермы, маленькой церковки и ряда небольших коттеджей. Моросил дождь, на небе собирались синевато-серые облака, словно предвещая большое несчастье. В голове роились непрошеные картины — старик бесформенной грудой лежит у дороги, — и Сабина побежала по другой тропинке, а потом решила вернуться и проверить верхние поля.

— Ну где ты, чучело? — шептала она. — Где же ты?

Она подскочила, и сердце на миг замерло, когда к ней стал приближаться огромный зеленый брезент, наполовину застрявший в изгороди.

Белла остановилась в нескольких шагах впереди, и шерсть у нее на загривке встала дыбом. Потом она гавкнула. С сильно бьющимся сердцем и вытаращенными глазами Сабина стояла посредине тропинки, а затем, собравшись с духом, придвинулась и приподняла уголок брезента.

Если бы не напряженная ситуация, она рассмеялась бы. Под огромным брезентом стоял серый ослик, запряженный в тележку. Он на миг открыл глаза, взглянул на нее и покорно повернулся к изгороди, находя там защиту.

Сабина дала брезенту соскользнуть на землю и снова побежала, оглядываясь по сторонам. Ничего не видно. Никаких признаков деда. За шуршанием дождя не было слышно ни приветственного лая, ни недовольного ворчания старика, ни охотничьего рожка. Сабина, напуганная не на шутку, разрыдалась.

Он наверняка мертв. Все будут винить ее, думала Сабина, оступаясь на травянистом спуске с холма. Деда найдут, замерзшего и промокшего, возможно, со сломанными хрупкими костями, с остановившимся сердцем. В этом будет ее вина, потому что она слишком увлеклась рассматриванием пропыленных альбомов и на все ей было наплевать. Бабушка рассердится еще больше, чем в истории с Герцогом. Том перестанет с ней разговаривать. Мать откажется забрать ее домой из-за того, что Сабина фактически убила ее отца, и она застрянет здесь. Сельские жители станут смотреть на нее с осуждением, и она станет известной как девочка, убившая собственного деда.

Отправляясь на поиски, Сабина и не подумала надеть резиновые сапоги, и на болотистом пастбище ее ноги пропитались жидкой грязью. Эта коричневая жижа заляпала верх кроссовок, проникая внутрь холодной влагой. Неделю назад она пришла бы в ужас от вида новых «Рибокс», но в тот момент едва это замечала. Прикинув, что она бегает около получаса, Сабина громко разрыдалась, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

В этот момент несчастная промокшая Белла повернула к дому.

— Хоть ты меня не бросай, — прокричала Сабина, но Белла проигнорировала ее, вероятно решив погреться под крышей у печки.

Сабина не знала, где еще искать. Надо спросить у Тома. Она тащилась вверх по холму за собакой, не представляя, что скажет миссис X., и чувствуя себя виноватой.

Не успела Сабина дойти до дома, как Белла пропала. Отведя с лица мокрые волосы и вытерев нос, Сабина отодвинула щеколду задней двери и толкнула ее. За спиной у нее послышались шаги по гравию.

Это был Том с прилипшими к голове волосами, который неловко прижимал к груди искусственную руку с охотничьим рожком. Сабина уже собиралась извиниться, когда заметила, что он смотрит мимо нее.

— Ты опоздала, — донесся голос из коридора.

Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Сабина стала вглядываться в коридор с плиточным полом и едва различила сутулую спину, третью ногу в виде трости и двух шоколадных собак, которые радостно приветствовали друг друга.

— Ланч был в час. В час. Холодает. Не собираюсь больше об этом напоминать.

Сабина стояла в дверном проеме с разинутым ртом, охваченная противоречивыми чувствами.

— Он вернулся примерно пять минут назад, — пробормотал Том. — Мы пересеклись с ним.

— Ну, давай, давай. Нельзя оставаться в таком виде, — журил ее дед. — Тебе надо переобуться.

— Старый хрен, — плаксиво прошептала Сабина и почувствовала на плече здоровую руку Тома.

Миссис Х., высунувшись из кухонной двери, промямлила извинение, беспомощно пожимая плечами.

— Принести вам сухой свитер, мистер Баллантайн? — спросила она.

От нее раздраженно отмахнулись, и она исчезла в кухне.

Дед неуклюже пошел в сторону лестницы, свободной рукой стряхивая со шляпы капли воды. Мимо него, слегка задев, прошмыгнули собаки, и он, на миг потеряв равновесие, ухватился рукой за перила.

— Повторять больше не буду, — пробубнив что-то себе под нос, покачал головой дед. — Миссис Х., будьте так добры принести мне ланч. Похоже, моя внучка предпочитает есть в коридоре.

Сразу после чая Сабина пересчитала деньги, которые дала ей мать. А хватит ли ей на обратную дорогу до Англии? Матери это не понравится, но Сабина решила, что жить с ней и противным Джастином никак не хуже, чем оставаться здесь. Это невозможно. Даже когда она пытается поступать правильно, они воспринимают все так, словно внучка делает это им назло. Им на нее наплевать. Их волнуют только их проклятые лошади и дурацкие строгие правила. Сабина представила себе, что лежит на кухне с топором в голове, а они отчитывают ее за то, что принесла инструменты в дом.

Сабина разглядывала билет на паром, пытаясь отыскать номер бронирования, когда послышался тихий стук в дверь. Это была миссис Х.

— Не хочешь сегодня зайти в гости к моей Энни? Тебе полезно пообщаться с молодежью, да и бабушка твоя не против.

Добрая женщина, видимо, считала, что Сабине стоит отдохнуть от деда с бабкой. Сабина не возражала. Все лучше, чем проводить с родичами еще один вечер.

Энни была единственной дочерью миссис X. Она жила в большом доме на ферме, приспособленном под гостиницу, которую содержала вместе с мужем Патриком, человеком много старше себя, писателем. «Не читала ни одной его книги — это не по мне, — говорила миссис Х., — но люди считают, книги очень хорошие. Для интеллектуалов, понимаешь ли. Навыки Энни в качестве хозяйки гостиницы вызывали сомнение. Если верить Тому, эта гостиница славилась тем, что гости никогда не задерживались на вторую ночь. То она забудет принести завтрак, то сменить белье, то вообще забудет, что у нее постояльцы. А некоторые оставались недовольны тем, что Энни рано утром разгуливает вокруг дома. Но ни Том, ни миссис X. не распространялись на эту тему.

— Энни не настолько уж тебя старше. Двадцать семь. А сколько все-таки тебе? Ах да, все же она старше тебя. Но ты похожа на нее. Просто не бери в голову, если она немного… ну… немного рассеянная.

Сабина, медленно вышагивая с миссис X. под потрепанным зонтом по темной мокрой дороге, была заинтригована, рисуя в воображении некую Мод Гонн[4] со спутанными рыжими волосами и развевающимися юбками, которая взмахом аристократической кисти отметает прочь домашние хлопоты. Эксцентричные привычки Энни были известны далеко за пределами поместья Килкаррион. Женщина, забывающая подать постояльцам завтрак, едва ли захочет устроить официальный ужин. А муж-писатель вряд ли посвятит вечер разговорам об одних лошадях. Возможно, Сабине удастся расслабиться у них, блеснуть остроумием в приятной компании. Или даже посмотреть нормальную телепрограмму. У Энни может оказаться спутниковая антенна, как во многих ирландских домах. И, кроме того, миссис X. сказала, что позже к ним заглянет Том. Он частенько к ним заглядывал — посмотреть, как дела у Энни.

Однако Энни, открывшая им дверь, оказалась не совсем той гламурной оригиналкой, которую нарисовала себе Сабина. Это была невысокая женщина в свитере не по размеру, с прямыми каштановыми волосами, полными губами и большими печальными глазами. Она протянула Сабине руку, но не для приветствия, а затем, чтобы осторожно затащить ее в дом. И еще Сабина с некоторым разочарованием заметила на женщине дешевые джинсы.

— Сабина. Как поживаешь? Хорошо, что заглянула. Привет, мама. Принесла бекон?

— Да. Положила в холодильник.

Прихожей в доме не имелось, они вошли прямо в гостиную, одна из стен которой была почти полностью занята старым каменным камином, где яростно полыхали крупные поленья. Перпендикулярно камину стояли два удлиненных дивана с неряшливой синей обивкой, между ними — кофейный столик с разложенными на нем огромными шаткими стопками журналов и книг. Внимательно оглядевшись по сторонам, Сабина заметила, что книги здесь повсюду. Они неровными кипами лежали под табуретами и столами, стояли на навесных полках вдоль стен, и полки прогибались под их тяжестью.

— Это все Патрика, — проговорила Энни из кухонной зоны, с другого конца гостиной. — Он здорово увлекается чтением.

— Энни, что ты приготовила на ужин? — Миссис Х. отвернулась от холодильника и огляделась по сторонам, словно рассчитывая увидеть кипящую на огне кастрюлю.

— Ой, мама, прости. — Энни, нахмурившись, потерла лоб. — Совсем из головы вылетело. Можем что-нибудь разогреть в микроволновке.

— Не можем, — обиженно заявила миссис Х. — Не допущу, чтобы Сабина вернулась к себе и сказала, что мы ее нормально не накормили.

— Не скажу я этого, — буркнула Сабина, которой действительно было все равно. — Не так уж я голодна.

— Такая худенькая девочка. Да посмотреть на вас обеих — на собаке мясника и то мяса больше. Энни, поговори с Сабиной, а я поджарю котлет, у меня есть немного в морозилке.

— Я… я не большая поклонница мяса, — осмелилась сказать Сабина.

— Да-да, конечно. Ну, тогда поешь овощей. И сделаю тебе сэндвич с сыром. Идет?

Энни заговорщицки улыбнулась Сабине и пригласила ее сесть. Она говорила немного, но вызывала к себе доверие, и вскоре Сабина поймала себя на том, что изливает ей душу, рассказывая о многих несчастьях и несправедливостях, которым подвергается в поместье Килкаррион. Она рассказала Энни о бесчисленных правилах и предписаниях, которые совершенно невозможно запомнить. Поведала о том, что общаться с бабкой и дедом ей до абсурдного трудно и что они безнадежно старомодны. И еще о том, какой чужой чувствует себя среди всех этих помешанных на лошадях людей и как ей не хватает друзей, телика, родного дома и своих вещей типа компакт-дисков и компьютера. Энни лишь слушала и понимающе кивала, поэтому Сабина догадалась, что та многое уже слышала от миссис X. Это лишь разожгло ее обиды «жертвы». И как подумала Сабина, ее считали здесь жертвой и сочувствовали ей.

— Сабина, а почему твоя мама не приехала с тобой? Она работает?

Сабина на время умолкла, раздумывая, стоит ли говорить все. Это милые люди, но она мало их знает, хотя они лояльны в отношении ее матери.

— Да, — солгала Сабина. — Мама собиралась приехать, но она очень занята.

— Чем она сейчас занимается? — спросила миссис Х. — Я так давно ее не видела.

— Пишет. — Сабина помолчала. — Не книги, а статьи в газеты. О семьях.

— О старинных семьях? — Миссис Х. засунула в духовку противень с едой.

— Не совсем. Семейная жизнь в целом. Проблемы и всякая всячина.

— А-а, это весьма полезно, — заметила миссис Х.

— Наверное, ты по ней скучаешь, — предположила Энни.

— Что-что?

— По маме. Скучаешь по ней? Она ведь далеко от тебя.

— Немного. — Сабина запнулась, потом бодро произнесла: — Мы не очень-то близки.

— Но она твоя мама. Вам надо быть ближе. — И неожиданно, неизвестно почему, глаза Энни наполнились слезами.

Сабина в ужасе уставилась на нее, пытаясь понять, что она сказала не так. Миссис Х., сердито взглянув на дочь, позвала:

— Сабина, я нашла в морозилке рыбу. Хочешь, приготовлю ее с масляной подливкой? Поможешь разморозить ее в микроволновке? Энни, милая, разыщи Патрика и скажи ему, что мы будем ужинать минут через двадцать.

Сабина медленно поднялась и, стараясь не таращиться на Энни, пошла на кухню.

После этого в течение получаса Энни вела себя очень тихо. За ужином она почти не разговаривала, как и ее муж, поэтому поддерживать разговор приходилось миссис X. и Сабине. Патрик не соответствовал тому типу худого, изможденного писателя, который Сабина себе нарисовала. Напротив, это был крупный мужчина, грудь колесом, с немного грубыми чертами лица и глубокими морщинами на лбу и в уголках рта. Вежливый и внимательный, он обладал той спокойной рассудительностью, которая заставляла Сабину лепетать что-то невразумительное, чувствовать, что говорит банальности.

— Ужин нормальный, Патрик? Пришлось готовить на скорую руку.

— Отличный, мама, — ответил тот. — Прекрасная ягнятина.

Сабина, которая поймала себя на том, что пялится на Энни, с удивлением смотрела на эту пару. Он такой большой и грубоватый с виду, а она хрупкая, почти нематериальная. Казалось, легкий порыв ветра может унести ее прочь. И тем не менее муж явно обожал ее. Говорил он мало, но Сабина заметила, как Патрик дважды дотронулся до руки Энни, а один раз любовно погладил по спине.

— На уик-энд приезжает кто-нибудь? — спросила миссис X., накалывая на вилку одну из своих котлет и перекладывая на тарелку Патрика.

Тот взглянул на Энни, потом снова на тещу:

— По-моему, никто не бронировал. Я подумал, мы с Энни могли бы поехать в Голуэй — так, для смены обстановки.

— Голуэй! — воскликнула миссис Х. — Лох-Инах — вот красивое место. Когда ты была маленькой, Энни, мы с твоим отцом проводили там отпуск. Почему-то погода всегда была ужасной, но тебе нравилось. Мы купили тебе высокие блестящие резиновые сапоги, и ты целыми днями бегала по воде.

Энни так и не подняла взгляда.

Ненадолго погрузившись в счастливое прошлое, миссис X. продолжала:

— Однажды вечером ты даже не захотела снять сапоги на ночь, так они тебе нравились. Утром вся твоя постель оказалась в песке, и мне пришлось вытряхивать простыни в окно. Ах, господи! Тебе было всего три.

Энни бросила на мать сердитый взгляд, и та замолчала на полуслове. В течение следующих нескольких минут было слышно лишь потрескивание дров, шипение пламени да отдаленный стук дождя по подоконнику. Сабина, присматриваясь, вновь взглянула на Энни, недоумевая, что такого сказала миссис X. Но та только опустила глаза и отодвинула наполовину пустую тарелку на середину стола. Удивительно, но миссис X. не обратила на это никакого внимания. Она просто подождала, когда все закончат есть, и принялась собирать тарелки. Кейт в подобной ситуации попыталась бы всем своим видом что-нибудь доказать Сабине. А вот миссис X. не выказала никакой обиды, казалось, ее занимает исключительно посуда.

— Не обязательно ехать в Голуэй, — ласково произнес Патрик на ухо жене. — Можем поехать в Дублин. Прорыв в город. Там намечается большая тусовка.

Последовала пауза.

— Может быть, в другой раз? — Энни похлопала мужа по руке, встала и, ничего не сказав, вышла из комнаты.

Миссис Х. отодвинула стул и пошла в сторону кухни.

— А теперь, Сабина, хочешь пудинга? У нас есть яблочный пирог, могу разогреть его в микроволновке. Или шоколадное мороженое. Спорю, от мороженого ты не откажешься, правда?

Она не дала Сабине времени понять, что происходит. Патрик, нежно чмокнув тещу в щеку, тоже вышел из комнаты, собираясь вскоре вернуться. Именно в этот момент вошел Том, подгоняемый в спину порывом ветра. Его штормовка блестела от дождя. Сабина едва не выбежалаему навстречу, ей становилось здесь немного не по себе.

— Я опоздал на ужин? В одном из стойл начала протекать крыша, и мне пришлось закрывать ее брезентом. На улице просто мерзко, — сообщил он.

— Садись, дорогой, садись. Повесь куртку на тот стул. Твой ужин в духовке. Отбивные из ягнятины подойдут?

Обстановка в комнате немедленно разрядилась, и Сабина откинулась на стуле. Том всегда умел ослабить напряжение. Она улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ.

— Тебе удалось посмотреть что-нибудь хорошее по телику, Сабина?

Та взглянула на миссис Х.:

— Я пришла сюда не из-за телика. Мне хотелось пообщаться — со всеми.

— Что ты хотела посмотреть, милая? Честно говоря, за хлопотами с ужином я и не подумала об этом. А давайте посмотрим за пудингом? Может быть, покажут фильм.

Они сели за стол и стали переключать каналы, а Том с волчьим аппетитом принялся за еду. Опустив голову, он без устали работал ножом и вилкой, отправляя в рот все новые порции еды. Наверное, так едят отпрыски в больших семьях, стараясь не пропустить добавки. Миссис Х. кивала, улыбаясь с молчаливым удовлетворением. Она не скрывала любви к племяннику, глядя на него по-матерински. Сабина, наблюдая за этим в теплой комнате, слушая отдаленный шум ветра и дождя, с болью подумала, что в доме бабки не чувствует себя защищенной, как здесь. Она даже не знает толком этих людей, а возвращаться в Килкаррион совсем не хочется.

В комнату с улыбкой вошла Энни. За ее спиной стоял немного встревоженный Патрик.

— Приветик, Том, — сказала Энни, взъерошивая волосы Тома. — Как поживает мой любимый кузен? Ты похож на утопшую крысу.

— Давай попробуй высунуться на улицу, — сказал Том, хватая ее за руку. — Это называется погода.

Не переставая улыбаться, Энни уселась за стол. Патрик сел рядом, не сводя глаз с жены. К пудингу он не притронулся.

— Где пропадал всю неделю? — спросила Энни у Тома. — Совсем тебя не видно.

— Да был тут поблизости, — ответил он. — Хлопотное время. Готовлю лошадей к открытию сезона. Все нормально, Патрик?

— Опять твои лошади. Хоть бы с девушкой познакомился. Что случилось с той девушкой из ресторана? Она была вроде ничего.

Том не поднял головы от тарелки.

— Не мой тип.

— А какой твой тип?

— Не она.

Миссис Х., которая вытирала кухонные столы, рассмеялась:

— Тебе следовало бы это знать, Энни. У Тома может быть жена и шестеро детей, а ближайшие родственники ничего об этом не узнают. Ты видела когда-нибудь такого парня, а, Сабина?

Сабина почувствовала, что краснеет. К счастью, никто этого не заметил.

— Твоя беда в том, что ты слишком разборчивый, — пробурчала Энни, гоняя по вазочке растаявшее мороженое.

— Возможно.

Миссис Х. поглядывала на дочь, не спрашивая ее о причине краткого отсутствия. Потом занялась мытьем посуды, отклонив несмелое предложение Сабины помочь.

— Сиди. Ты гостья.

— Ах, не говорите так, мама. А то она почувствует себя одним из постояльцев.

— Я думал, они у вас просто живут, — покачал головой Том. — Ты ведь не хочешь сказать, что вы заставляете их платить?

— Ты не гостья, — повторила Энни, проигнорировав Тома и положив ладонь на плечо Сабины. — Ты одна из Баллантайнов, то есть практически семья. И тебя здесь с радостью примут в любое время. Мне тоже нужна компания. — Она улыбнулась с искренней теплотой.

Миссис Х. с готовностью кивнула.

— Хочешь чашку чая, Патрик? Если ты работаешь, могу принести тебе наверх.

— Спасибо, мама. Мне достаточно будет вина. Том, у тебя есть выпивка?

Сабина хотела принести бутылку вина, но миссис X. уже успела передать Тому стакан апельсинового сока, который тот жадно осушил.

— Я выпью еще. — Энни огляделась по сторонам. — Куда подевался мой стакан?

— Я его вымыла, — ответила миссис Х.

— Ну, тогда передай мне другой. Я не допила еще тот.

— Как продвигается книга? — спросил Том.

— По правде сказать, дело застопорилось, — покачал головой Патрик.

— Не понимаю, как ты выдерживаешь, сидя там день за днем один-оденешенек, — сказала миссис Х. — Я бы с ума сошла от скуки. Не с кем поговорить, в голове только эти персонажи. Удивительно, как ты еще не свихнулся… Ну ладно, я закончила. Через минуту ухожу. Твой отец сегодня в клубе, и я хочу вернуться до его прихода.

— Идешь на свидание с кавалером, мама? — Патрик поднялся и подал ей пальто. — Не беспокойся. Мы ни слова никому не скажем.

— Ей нравится встречать его дома, — сказал Том, недоверчиво покачивая головой.

— Если мне нравится встречать мужа дома, так это касается только нас, — слегка зардевшись, произнесла она.

— И соседей, — добавил Патрик, ухмыльнувшись Тому. — Бедняги.

— Ты проказник, Патрик Коннолли, — улыбнулась миссис X., заметно покраснев. — Кто-нибудь проводит Сабину до дома? Не хочу, чтобы она одна шла по темной дороге.

— Всего-то сотня ярдов. Я сама, честно, — ответила Сабина, сердясь на то, что ее считают слишком юной.

— Не беспокойся, — откликнулся Том. — Выставим ее сразу после закрытия.

— Спасибо за ужин, мама, — поблагодарила Энни, проводив мать до двери.

С ее лица не сходила теперь ласковая улыбка, хотя глаза были по-прежнему серьезными. Патрик, нежно поцеловав жену, медленно пошел наверх. Она мимоходом потрепала его по щеке, как ребенка.

Закрыв дверь за матерью, Энни остановилась посредине комнаты, словно не зная, куда себя деть. Потом направилась к дивану и, опустившись на него, поджала колени к подбородку.

— Правда, Сабина, почему бы нам не включить фильм или что-то еще? — произнесла она с выражением крайней усталости на лице. — А вы болтайте. Надеюсь, вы не против, если я просто посижу здесь. Разговаривать я просто не в силах.

— Звонила твоя подруга Мелисса и спрашивала, придешь ли ты к ней в гости пятнадцатого. Я сказала ей, что не знаю, успеешь ли ты вернуться.

— О-о-о…

— А Геббельса стошнило в твоей комнате, поэтому я отдала твой ковер в чистку, и они говорят, проблем не будет.

— А что с котом?

— Все нормально. Просто дело в том, что у меня закончилась кошачья еда, и он слопал банку тунца.

— Нельзя кормить его тунцом.

— Знаю, милая, но угловой магазин был закрыт, а я не могла оставить его голодным. Он справляется, когда ест не так быстро.

Накануне Сабина позвонила матери, чтобы попросить денег на обратную дорогу. Она собиралась сказать, что любит ее, просит прощения за свою грубость и что ей хочется домой, поскольку знала: мать поймет, что она ни минуты не может больше тут оставаться.

Они уже разговаривали минут семь, и мать недоумевала, зачем Сабина попросила ее срочно позвонить. А Сабина не могла найти нужных слов. Она хотела вернуться, действительно хотела, но после предыдущего вечера в доме Энни все это перестало быть таким срочным. И Сабина чувствовала, что по-прежнему в душе злится из-за Джеффа и Джастина. Как же трудно сохранять спокойствие при общении с матерью. Кейт воспринимала все чересчур эмоционально и говорила много лишнего, поэтому Сабина начинала жалеть о своих словах и сердилась, будто в чем-то проговорилась. Матери до всего было дело.

— Так… Что у тебя не так? Бабушка уже посадила тебя на лошадь?

— Нет. А я и не собираюсь ездить верхом.

— Чем же ты там занимаешься?

Сабина подумала о коробке с фотографиями, которую она обнаружила в то утро, когда бабушка уехала в магазин. Там были фотографии маленькой девочки, ее мамы, с китайчонком. Подумала она также и о доме Энни, о том, как накануне вечером Энни вдруг заснула рядом с ней, совершенно не заботясь об окружающих. Подумала Сабина и про Тома, который, чуть смутившись, спросил у нее, чем сейчас занимается ее мать.

— Ничем, — ответила она.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Счастливые шаги под дождем предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

4

Мод Гонн (1866–1953) — английская общественная деятельница, феминистка.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я