Темный ангел

Джоанн Харрис, 2011

Художник Генри Честер знал о завладевших им демонах и надеялся, что невинность и чистота Эффи спасут его. Однако его светлый ангел, его идеальная женушка оказалась обычной земной женщиной со всеми присущими ей страстями. Чтобы сохранять Эффи в непорочном состоянии, Генри заставляет ее все время спать. Но старые грехи Генри неожиданно заявляют о себе самым необычным образом. Погубленная им душа объединяется с Эффи в некий мистический союз против ханжества и убогости духа.

Жрица^[19]

14

В шатре было жарко; освещался он лишь небольшой красной лампой на столе. Цыганка сидела на табурете, тасуя колоду карт. Когда я вошла, цыганка улыбнулась и жестом пригласила меня присесть. Я на миг отпрянула — удивилась, что это не та женщина, которая танцевала. Эта была старше, голова повязана шарфом, черные глаза густо подведены. Я озадаченно уставилась на предмет, накрытый темной тканью, что лежал на столе. Поймав мой взгляд, немолодая «Шехерезада» указала на предмет сильной, все еще прекрасной рукой.

— Хрустальный шар, — объяснила она. Голос был ровный и приятный, но с акцентом. — Если не накрывать, он теряет силу. Снимите колоду, пожалуйста.

— Я… А где девушка, которая танцевала? — нерешительно спросила я. — Я думала, это она будет предсказывать судьбу.

— Моя дочь, — коротко сказала она. — Мы с ней вместе работаем. Пожалуйста, снимите карты.

Она протянула мне колоду, и я задержала ее в руках. Карты были тяжелые, на вид очень старые и лоснились не от грязи, но от бесчисленных почтительных прикосновений. Я вернула их неохотно — хотела рассмотреть поближе. Цыганка стала спиралью раскладывать карты по столу.

— «Отшельник», — начала Шехерезада. — И десятка жезлов. Подавление. Этот человек говорит о добродетели, но у него есть постыдный секрет. Семерка кубков — распущенность. И девятка мечей — жестокость и убийство. Теперь «Влюбленные» — но тут сверху валет монет. Он принесет тебе радость и горе, потому что в руках у него двойка кубков и «Башня». А кто у нас на «Колеснице»? «Жрица», она опирается на десятку мечей, что предрекает гибель, и туз кубков — большую удачу. Ты станешь доверять ей, и она спасет тебя, но чаша, которую она предложит, полна горечи. Ее колесницей правят валет и «Шут», а под колесами — туз жезлов и «Повешенный». В руках она несет «Справедливость» и двойку кубков, что предвещает «Любовь», однако внутри кубков — «Перемены» и «Смерть».

Она замолчала, словно забыв о моем присутствии, и тихо заговорила сама с собой по-цыгански.

— А дальше что-нибудь есть? — спросила я через некоторое время, увидев, что она глубоко задумалась.

Замявшись, Шехерезада кивнула. Она как-то странно посмотрела на меня, затем подошла, быстро поцеловала в лоб и сделала какой-то знак тремя пальцами левой руки.

— У тебя необычная, магическая судьба, ma dordi, — сказала она. — Лучше сама посмотри.

Она аккуратно сняла покров с хрустального шара и пододвинула его ко мне.

На миг я перестала понимать, где нахожусь. Свет причудливо играл в хрустале, и мне казалось, будто я покинула тело и смотрю откуда-то сверху на знакомую сцену, персонажи которой будто сошли с карт Таро: девушка сидит за столом, цыганка смотрит на разложенные перед ней карты. Внезапно голова стала легкой-легкой, почти закружилась, меня разбирал беспричинный смех, но в то же время я смутно тревожилась, словно боролась с утраченными воспоминаниями.

«Когда нам вновь сойтись втроем?»^[20] — спросила я себя и безудержно расхохоталась, будто вспомнила невероятно смешную шутку.

И вдруг меня захлестнуло отчаяние, столь же внезапное, как и веселье, слезы подступили к глазам, изображение в шаре расплывалось. Я испугалась, растерялась, но не могла вспомнить, что меня напугало, и, дрожа, смотрела на затуманенную поверхность шара.

Шехерезада вполголоса напевала что-то нежное:

Аux marches du palais…

Аux marches du palais…

Y’а une si belle fille, lonlà…

Y’а une si belle fille…^[21]

Я старалась удержаться в теле, не упасть в хрустальный шар, но притяжение было слишком сильным. Я не чувствовала ни рук, ни ног, не видела ничего, кроме мутной поверхности, но вот туман начал рассеиваться. Шехерезада пела, то громче, то тише, протяжный мотив всего из трех нот. Ритм завораживал, и я ощутила, как легко покидаю тело, восприятие исказилось, все кружилось и вертелось. Подчиняясь звуку, я выплыла сквозь темноту из шатра и воздушным шариком стала подниматься в небо.

Издалека я слышала голос Шехерезады, она нежно приговаривала:

— Шш, шшш… все хорошо. Видишь шарики? Смотри на шарики.

Откуда она знает, о чем я думаю, смутно удивилась я, а потом с наивным детским восторгом вспомнила: она ведь Шехерезада, Принцесса Таинственного Востока. Я хихикнула.

— Спи, маленькая, — шептала она. — Сегодня твой день рождения, и будут шарики, я обещаю. Ты их видишь?

Они плавали вокруг меня, разноцветные, сверкающие на солнце. Я кивнула. Из дальнего далека я услышала свой сонный ответ.

Я видела шатер внизу, Моза на пеньке, слышала крики коробейников, расхваливающих свой товар: «Горячие имбирные пряники!», «Ленты и банты!», «Лакричные палочки!» Аромат свежих пирогов смешивался с запахом сахарной ваты и животных. Я бесцельно парила, как сказочный летучий корабль, и вдруг почувствовала, что меня мягко тянет к алому шатру. Над входом растянули транспарант с надписью «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, МАРТА!», украшенный воздушными шарами, и мне показалось, что изнутри я слышу музыку, шарманку или, может, заводную игрушку. Я медленно спускалась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

19

Карта в прямом положении сулит счастье, тайное влияние, означает согласие, способность понимать и толковать слово Божье; в перевернутом — непостоянство, супружескую измену, ошибочные предположения.

20

Шекспир. Макбет. Акт I, сцена 1. Перевод М. Лозинского.

21

«На ступенях дворца… На ступенях дворца… Ждет красотка одна… Ждет красотка одна…» (фр.) — одна из версий французской песни XVIII в.