Когда здесь была Марни

Джоан Робинсон, 1967

Анне не очень-то легко живется на свете. Родителей у нее нет, только «тетушка», миссис Престон. С одноклассниками эта девочка не слишком ладит, ничем особенным не увлекается, кроме разве что грез наяву, – неудивительно, что все вокруг считают Анну странноватой и предпочитают с ней не связываться. Может, с ней и вправду что-то не так? Но поделиться своими сомнениями Анне не с кем – ведь задушевной подруги у нее нет. По крайней мере, не было, до тех пор пока ее не отправили к морю – погостить у старой приятельницы миссис Престон. Там-то Анна и повстречала девочку по имени Марни – свою первую настоящую подругу. С Марни можно делиться секретами, с ней так весело играть в дюнах и ходить по грибы, а живет она в загадочном Болотном Доме, который почему-то сразу показался Анне знакомым… Только иногда Марни вдруг начинает вести себя очень странно, и Анна поневоле думает: «Настоящая ли она?» Если уж на то пошло: настоящая ли сама Анна? И что на самом деле связывает двух непохожих девочек из совершенно разных миров?.. «Когда здесь была Марни» – первое произведение для подростков британской писательницы Джоан Робинсон, автора популярных во всем мире детских книг. Вскоре после выхода в свет роман был номинирован на престижную медаль Карнеги, а в 2014 году всемирно известная студия «Гибли», созданная известнейшим режиссером Хаяо Миядзаки, выпустила на основе книги анимационный фильм «Воспоминания Марни». История дружбы Анны и Марни заняла восемнадцатое место в знаменитом списке из пятидесяти детских книг, которые Хаяо Миядзаки рекомендовал к обязательному прочтению.

Глава вторая

Семейство Пегг

С платформы полная круглолицая женщина махала ей хозяйственной сумкой. Сообразив, что это, верно, и есть миссис Пегг, Анна подошла к ней.

— Ах ты, мой утеночек! Как славно, что ты приехала!.. А вот и наш автобус подходит. Давай мне саквояжик — и побежали!

Возле станции действительно ждал пассажиров одноэтажный автобус. Он был почти полон.

— Вон там местечко есть, — пропыхтела миссис Пегг. — Иди сядь там, утеночек, а я уж тут, рядом с водителем… Утречко доброе, мистер Билс! Здравствуйте, миссис Уэллс! Чудная погодка, не правда ли? А как поживает Шерон?

Анна пробиралась в глубину автобуса, радуясь, что не придется сидеть рядом с этой самой Шерон — едва четырех лет от роду, загорелой, толстощекой, румяной, с почти добела выгоревшими светлыми волосами. О чем говорить с такой мелюзгой, Анна понятия не имела.

По обеим сторонам бежали поля — то желтые, то бурые, то зеленые. Распаханные, похожие на рубчатый коричневый бархат. Голубоватые капустные… Глядя в окно автобуса, проносившегося по нешироким дорогам между полями, Анна временами замечала в живых изгородях алые огоньки маков.

А потом по левую руку узкой полоской показалось море. Сердце так и подпрыгнуло. Анна быстро огляделась — видят ли остальные? Они не смотрели на море. Были заняты болтовней. Должно быть, сказала себе Анна, они так привыкли к этому зрелищу, что перестали его замечать.

Сама она смотрела и смотрела… и потихоньку совсем отрешилась от реальности, широко открытыми глазами глядя в никуда.

А потом они прибыли в Литл-Овертон. Автобус устремился вниз по длинному и довольно крутому склону. Перед Анной распахнулся невероятный простор — небо, море, залитая солнцем болотистая равнина… Наконец автобус заложил крутой поворот и резко остановился.

— Здесь уже рядом, — сказала миссис Пегг, когда они забрали вещи; автобус же с ревом умчался по прибрежному шоссе. — Сэм нас уже ждет! Он, наверное, слышал, как проехал автобус!

— У нас дома автобусы все время туда-сюда ездят, — заметила Анна.

Мисс Пегг представила себе это, поцокала языком:

— Шумно, должно быть!

— Я и не замечаю.

Потом Анна вспомнила автобусных пассажиров и задала неожиданный вопрос:

— А вы замечаете, когда показывается море?

— Я? — Миссис Пегг удивилась. — Море? Нет, что ты. Я к нему и близко не подходила с тех пор, как девчонкой была.

— Просто его из автобуса видно было.

— Ах вот ты о чем. Да, тебе оно в новинку.

Они подошли к воротцам в низеньком, Анне по пояс, заборчике. Крохотный садик был полон цветов, над ними гудели пчелы. Недлинной тропинкой Анна и миссис Пегг прошли к раскрытым дверям домика.

— Сэм, а вот и мы! — крикнула в домашний полумрак миссис Пегг. — В целости и сохранности!

Анна пригляделась: вон та крупная тень в углу, верно, кресло с сидящим в нем мистером Пеггом.

— Мы только вещи сперва наверх отнесем!

Миссис Пегг подтолкнула девочку внутрь чего-то, что смутно напоминало буфет, но на деле оказалось узкой и крутой винтовой лестницей.

— Вот мы и на месте! — сказала она, одолев подъем. — Не королевские покои, конечно, но тут чисто и очень славно, да и перина отменная. Устраивайся, утеночек, и спускайся к нам, как будешь готова. А я пока чайник поставлю.

Анна окинула взглядом тесную комнатку с белеными стенами, низким покатым потолком и всего одним окошком, сидевшим так близко к полу, что если не нагнешься, то наружу и не выглянешь. Окно выходило во дворик, окруженный опять-таки белеными стенами. В дальнем его конце виднелась отдельная будка туалета с длинным жестяным умывальником на стене. Вдали расстилались поля.

Над кроватью висела картина в рамке. Не совсем картина — кусочек ткани с образцами разных вышивальных стежков красными и синими нитками. Крестиком был вышит синий якорь и над ним надпись: «Все испытывайте, хорошего держитесь»^[2].

Девочка уставилась на нее с некоторым недоверием. Все дело было в слове «хорошее». Нет, не то чтобы Анна отличалась особо зловредным поведением. Напротив, в ее школьных табелях в графе «поведение» обычно значилось твердое «хорошо». Просто… не было чувства принадлежности к этому понятию. Ну не чувствовала она себя хорошей и доброй.

Все же она опасливо сказала себе, что комнатка впрямь милая. Простенькая, но славная. И лучше всего, что здесь стоял тот же запах, который она отметила еще внизу. Теплый такой, насиженный и очень приятный. Ничего общего с городским запахом мастики. Или этой надоевшей хлорки в школе.

Она повесила плащ на деревянный гвоздь за дверью. Постояла некоторое время посреди комнаты, затаив дыхание и прислушиваясь. Идти вниз не хотелось, но не было и уважительной причины задерживаться. Анна мысленно досчитала до шести, тихонько кашлянула и спустилась.

— А вот и наш колокольчик, — встретил ее мистер Пегг. Сидя в своем кресле, он пристально вглядывался снизу вверх. — Ух ты, как выросла-то! Прямо совсем взрослая барышня! Верно, Сьюзан?

Анна присмотрелась к его морщинистому и обветренному лицу. Бледно-голубые маленькие глазки прятались под лохматыми нависшими бровями.

— Здравствуйте, — серьезно сказала она и протянула ему руку.

— Колокольчик наш! — Мистер Пегг взял ее руку, рассеянно похлопал. — Как твоя мачеха поживает?

Анна покосилась на миссис Пегг.

— Твоя матушка, — немедленно поправила та. — Сэм спрашивает, в добром ли она здравии.

— Моя мама умерла, — чопорно ответила Анна. — Давным-давно. Я думала, вы знаете.

— Да, да, девочка. Как же нам не знать, — с грубоватой лаской проворчал Сэм. — И твоя бабушка, как ни прискорбно. — Аннино лицо одеревенело вконец, а он продолжал: — Я и говорю вот, мачеха твоя. Миссис Престон. Нэнси Пиггот, как она раньше звалась. Она ж теперь мачеха твоя, или как? Нэнси Престон, она тетка что надо. Сердце у нее всегда доброе было. И тебе она, спорю на что угодно, за добрую мамку. Небось держится молодцом?

Анна ответила официальным тоном:

— У нее все в порядке, спасибо.

У Сэма из уголков глаз разбежались морщинки.

— Только тебе не нравится, что я ее в мамки твои записал, верно?

— А кому же понравится! — сказала миссис Пегг. — Мачеха, матушка — теперь так не выражаются. Ты небось называешь ее «ма», ведь так, милая?

— Я говорю «тетушка», — ответила Анна. Подумала и добавила: — Иногда.

Трудно было объяснить, почему она большей частью не называла миссис Престон вообще никак. Какая в этом нужда, если в доме у них не очень-то многолюдно? Там был только мистер Престон, называвший жену «Нэн». И еще Рэймонд, взрослый, работавший в банке. Он называл свою мать «маманей» и еще по-современному «ма». По мнению Анны, «маманя» звучало как-то глуповато.

Она стояла перед креслом мистера Пегга, томясь и не зная, что еще сказать.

Миссис Пегг пришла ей на выручку.

— Как ее ни зови, а она тебе все равно вместо матери, — обычным своим уютным тоном сказала хозяйка дома. — Ну а ты, я уверена, в глубине души любишь ее почти как маму родную, верно ведь?

— Верно! — сказала Анна. — Даже больше…

Глаза неожиданно защипало: она вспомнила, как миссис Престон бежала по платформе, напоминала ей про открытку…

— Ну и хорошо, — сказала миссис Пегг.

— Мне открытку надо послать, — выговорила Анна. Голос прозвучал громче, чем следовало, уж очень она боялась, как бы он не сорвался. — Я все напишу, а вы мне покажете, где бы ее отправить?

Миссис Пегг пообещала. Открытку можно написать в передней комнате, пока будет готовиться чай.

— Пойдем, покажу! — Она разгладила ладонями подол платья и повела Анну в комнату по другую сторону коридора. — Вон там столик. У окошка.

В небольшой комнате, заставленной мебелью, царила полутьма. Миссис Пегг отдернула занавески, убрала с бамбукового столика пальму в горшке. Потом восторженно склонилась над большой белой вазой, полной розовых и голубых искусственных цветов, занимавшей половину подоконника.

— Прелесть, не правда ли? — Она сдула пыль с пластмассовых лепестков. — Никогда не завянут!

Полюбовалась, концом подола обмахнула фестончатый край продолговатой вазы. Улыбнулась Анне, вышла и прикрыла за собой дверь.

Анна огляделась. Похоже, это была лучшая комната в доме Пеггов. Осторожно, на цыпочках, она прошла по гладкому линолеуму и скользкому коврику у камина. Дома тоже была гостиная — ее в основном использовали по выходным или когда гости приходили. Только эта комната была совсем иной.

Сев за бамбуковый столик, она достала открытку, адресованную «Миссис Стэнли Престон, дом 25 по Элмвуд-Террас, Лондон». Перевернула другой стороной и стала писать:

Доехала благополучно. Здесь очень хорошо. В моей комнате косой потолок и окно у самого пола. И пахнет здесь не так, как дома. Я забыла спросить: можно мне каждый день шорты носить, если не иду никуда, где нужно одеться как-то по-особенному?

Анна помедлила, ей вдруг захотелось приписать нечто более теплое, искреннее, чем обычное «С любовью, Анна». Что именно? Она не знала.

Из кухни доносились приглушенные голоса.

— Бедняжечка, — говорила Сэму миссис Пегг. — Совсем малюткой потерять маму… и бабушку! То-то она такая бледненькая, худенькая и невеселая… А впрочем, думается, мы отлично поладим. Что-то засиделась она там со своей открыточкой. Может, мне ей намекнуть, что чай давно заварился?

Анна все грызла ручку, сидя в гостиной. Снаружи, наполовину загороженный вазой с искусственными цветами, дремал на солнышке маленький сад. Над яркими чашечками цветов с гудением носились пчелы. Внутри по стеклам закрытого окна ползали мухи. Чувствуя себя такой же пленницей, Анна рассматривала пластиковые гортензии и пыталась сообразить, как бы сообщить миссис Престон, что она вправду любит ее… но чтобы при этом и обязательств особых не принимать…

— Деточка, чай скипел! — объявила миссис Пегг, подойдя к двери.

К этому времени Анна успела остановиться на варианте «с большущей любовью» взамен просто «любви». И еще добавила постскриптум:

Шоколадка была очень вкусная. Я на вечер немножко оставила.

Она знала, что миссис Престон это непременно понравится. А ее саму ни к чему бесповоротно не обяжет. Все может быть. Может, ей не очень-то захочется тетке на шею прыгать, когда она вернется домой.

Примечания

2

Это цитата из Библии — так апостол Павел в одном из своих посланий напутствовал христиан из греческого города Фессалоники.