Драконы Корнуолла. Принеси мне шкуру любимого тирана

Джоан Мур, 2019

Меня зовут Дарья, на Самайн я провалилась в иной мир. Меня приняли за другую, и выдали замуж. Здесь правят драконьеры. Не желая быть постельной игрушкой лорда, я вынуждена сама стать драконьей наездницей. Доставшийся мне ящер бракованный, но дареному дракону в зубы не смотрят. Потеряю зверя – окажусь где-то в районе нечищеных сапог грозного Дрейка Дайера, предводителя фаррийцев. Мой сводный брат, деспот и тиран, последовал за мной, чтобы вернуть. С ним меня связывает тайна, которую я не желаю вспоминать. Я между двух огней: с одной стороны – лживый старший брат, с другой – жестокий фарриец.

ДРАКОНЬЕРЫ # 1

Аннотация

Меня зовут Дарья, на Самайн я провалилась в иной мир. Меня приняли за другую, и выдали замуж. Здесь правят драконьеры. Не желая быть постельной игрушкой лорда, я вынуждена сама стать драконьей наездницей. Доставшийся мне ящер бракованный, но дареному дракону в зубы не смотрят. Потеряю зверя — окажусь где-то в районе нечищеных сапог грозного Дрейка Дайера, предводителя фаррийцев. Мой сводный брат, деспот и тиран, последовал за мной, чтобы вернуть. С ним меня связывает тайна, которую я не желаю вспоминать. Я между двух огней: с одной стороны — лживый старший брат, с другой — жестокий фарриец.

♚●▬▬▬▬▬●♚♛joanne_moor_book♛♚●▬▬▬▬▬●♚

…Ветер беззаботно играл вереском, завывал среди камней, трепал волосы. Меня накрыла тень. Над головой распахнулись широкие крылья дракона. Он нашел меня. Повернувшись лицом к смерти, я достала из ножен меч…

♚●▬▬▬▬▬●♚♛joanne_moor_book♛♚●▬▬▬▬▬●♚

***

Меня зовут Дарья Тарланова, и мы заблудилась. Мы — это я, отчим, мама и мой невыносимый сводный старший брат.

Наша машина сломалась прямо посреди какой-то Богом забытой английской деревушки. Я даже названия ее не могла произнести — то ли Батталак, то ли Буталлок.

Мы с семьей были в туристическом турне по странам Европы и Британии. Новый муж моей мамы потащил нас всех в эту поездку, но не в Лондон, о котором я грезила ночами, а в вояж по городам и задрипанным деревням Англии, Ирландии и Шотландии, посмотреть чужестранную природу. Ага, «странную», простите мой французский. Сказать, что я была в бешенстве, — это не сказать ничего! Я бы предпочла юг Франции, белый песок пляжа и прозрачную воду, на худой конец — Пикадилли с модными бутиками. Но вместо этого получила отвратительную погоду и простуду.

Поэтому всю дорогу ехала молча. Корчила из себя обиженную жертву, дуясь на всех.

А мама? Как она могла принять его сторону и согласиться на эту авантюру? Это настоящее предательство с ее стороны!

И вот теперь мы — грязные, не кормленные, уставшие и не выспавшиеся — застряли в каком-то Богом забытом иностранном селе, где никто не говорит по-русски.

Отчим вылез из «тойоты» и пошел объясняться с местными аборигенами на ломаном английском, пугая их чудовищным русским акцентом.

Остальные остались у машины. Чтобы не сидеть внутри со сводным братом, я вышла и осмотрелась.

Туманный Альбион мне совершенно не нравился: сырость, холод, пасмурно и вечно идет дождь.

Я огляделась по сторонам: осень, тоска и уныние. Серые каменные дома, зеленые холмы и небо, такое же бесцветное и тусклое. Только трава радует глаз своими сочными красками, под вечным дождем ей раздолье.

Улицы пусты. Все готовятся к Самайну, дню безвременья. Вернее, ночи, потому что этот языческий праздник отмечают, когда зайдет солнце.

Вернулся немного ошарашенный отчим с известиями, что здесь нет какой-либо мало-мальски нормальной гостиницы и продуктового магазина тоже нет. Здесь вообще ничего нет.

«Даже сельпо нет», — позлорадствовала я про себя, глядя на обеспокоенно переглядывающихся родственников. Жители английской деревни питались тем, что выращивали в своих жалких каменистых огородах, и тем, что давали животные. До ближайшего города с телефоном, почтой, магазином и гостиницей несколько километров пути, а наша машина сломана. Мы находились в самой удаленной от цивилизации точке.

— Блеск! Ну просто край мира! Дальше только северный полюс и белые медведи с пингвина́ми! — прокомментировала я ситуацию, все больше злясь.

Отчим развернулся вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов и пошел решать проблему. Вечерело, надо как-то устраивать семью.

В принципе, Дмитрий Орлов, мой отчим, неплохой человек. Они с Павлом Тарлановым, моим настоящим отцом, являлись бизнес-партнерами. Когда умирал мой папочка, смертельно раненый в бандитской перестрелке, отчим был рядом с ним и поддерживал до самого конца.

После смерти не бросил и помогал нам с мамой устраивать похороны. Можно сказать, Орлов-старший собственноручно закопал моего отца.

Когда закончились похороны, мы с матерью чувствовали себя как потерянные дети, не знающие, как быть и что делать.

Мама вообще ничего не понимала, постоянно плакала и блеяла, как коза: «Что-о-о мне делать с бизнесом? Что мне делать с деньгами? Что мне делать с квартирой? Что мне делать с домом на Рублевке?»

Орлов-старший решал все вопросы. Улаживал конфликты. Отбивался от набросившихся на дело отца падальщиков, желающих распилить и растащить бизнес по кускам. Отчим дрался с ними, как бешеный, не жалея сил и собственных денег, и умудрился-таки сохранить в целости дело моего отца.

Переловил и выгнал прочь обнаглевших директоров-ворюг, пытающихся под шумок раздеть и обескровить компанию.

В конце концов в нашей семье Дмитрий Орлов взял решение всего на себя.

Через полгода он полностью восстановил доход фирмы, а еще через год они с мамой поженились.

Для меня это было не меньшим ударом, чем смерть папы. Я долго не могла отойти от шока.

Орлов уговорил мать продать дом и квартиру в Москве, чтобы покрыть долги компании и переехать к нему. Я была против, не хотелось расставаться с домом, в котором родилась, но кто меня слушал?

Я не могла пожаловаться на то, что отчим со мной плохо обращался, притеснял или не давал денег на тряпки. Просто мама смотрела только на него, и это немного бесило. Подобное мне казалось предательством отца. Ведь я была папиной дочкой.

Еще одна проблема в моей жизни — сводный старший брат. Стас Орлов обожал надо мной издеваться. Его любимый способ будить по утрам выглядел так: еще спящую меня поднимали за ногу над кроватью, закидывали на плечо и таскали по коттеджу. Разумеется, тогда, когда родители этого не видели.

Доказать, что он надо мной измывается, я не могла. При моей матери и отчиме сводный брат вел себя, как ангел. Вряд ли Орлов-старший знал, что его сыночек представлял из себя на самом деле.

Жаловаться было стыдно, да и братец нашел бы другой способ издеваться, намного хуже.

Поэтому, когда я получила очередные карманные деньги, немалую сумму, я спустила все на уроки самообороны. Мастер-самбист научил меня нескольким приемам, и я смогла дать отпор брату.

Стас ходил в качалку и занимался боксом, но не профессионально, и пару раз мне удалось его завалить. Я была миниатюрной, шустрой, а многочасовая беготня за модными тряпками и изнуряющие фитнес-тренировки четыре дня в неделю укрепили мое тело. К тому же я не робкого десятка, всегда умела постоять за себя.

Мой фальшивый старший брат слишком часто любит будить меня этим оригинальным способом. Он врывается в мою комнату без спроса.

Не оставляет одну.

Преследует. Под предлогом мнимой заботы о младшей сестричке. Теперь Станиславу не поздоровится.

А еще нас со сводным братом связывала тайна. О которой я не хотела ни думать, ни вспоминать. Мы с ним встречались, но не очень хорошо расстались. Разрыв был настолько болезненным, что я оживала после этого полгода. Никто не знал о моем позоре и моей боли. Даже мама не догадывалась о постыдном секрете. Это было еще до второго маминого замужества. Поэтому, когда объявили, что мы со Станиславом будем жить вместе в одном доме, это стало третьим, окончательным ударом, добившим меня.

После всего того, что между нами было, видеть его ненавистную рожу день ото дня становилось все труднее.

Я мечтала сбежать.

Останавливали две вещи. Отсутствие денег и мама. Если бы не она, я бы так и сделала.

Папа в завещании указал дату — двадцать один год, заветный день рождения, в который я получу свое основное наследство, оставленное им единственному ребенку. Сейчас мне всего девятнадцать. Ждать еще долго.

Если настоящий побег по причине несовершеннолетия не доступен мне, то я сбегу хотя бы понарошку.

Мальчики нашей семьи выгружали вещи из машины.

Оказалось, что Станислав знает немного кельтские наречия, он договорился, что мы переночуем в доме одного из местных. Жена и дети аборигена пропали без вести в вересковых болотах. Говорили: утонули в топях. Теперь в его доме достаточно пустых комнат. За определенную плату в фунтах вдовец готов взять к себе постояльцев.

План был такой: мы останемся на несколько дней, пока из города привезут запчасти для машины, отпразднуем вместе с местными жителями ночь всех святых, а потом продолжим свое путешествие.

Орлова просто распирало от гордости за своего сына, мама тоже облегченно охала, радуясь, что приключение закончилось, так и не начавшись.

Пока родственники таскали вещи и устраивались на втором этаже, я спланировала побег.

— До чего же здесь аутентично! — воскликнул Орлов-старший, рассматривая каменный пол, посыпанный соломой, деревянные балки, камин из неотесанных булыжников.

В очаге горел настоящий болотный торф, распространяя по всей комнате кисловатый запах, который, раз нюхнув, больше ни с чем не спутаешь.

Забежав в дом, я по привычке огрызнулась:

— Я бы сказала доисторично! — и швырнула свою сумку в кучу к остальным. Сами занесут в мою комнату!

Схватив со стола кусок хлеба, вышла через черный выход большой каменной кухни. Это древнее обветшалое старье так удобно для побега. А сумерки и безлюдность улиц — лучшие помощники. Если бы я была внимательнее, то заметила бы тень, скользнувшую за мной вдоль каменных стен.

Вскоре я вышла из деревни. Тут идти-то всего ничего — пара домов, а дальше пустошь, холмы, камни, редкие деревья и трава, бесконечная кислотная зелень, незаметно переходящая в бескрайние болота. Я стала подниматься на одинокий холм, он был самым высоким, потому и привлек мое внимание. Мне почудилось, на вершине что-то есть.

Вереск оказался не таким, каким я его представляла. Не мелкие нежные цветочки с медовым ароматом, а жесткие, колючие, цепляющиеся за одежду стебли.

Оскальзываясь на кочках, я кое-как забралась на вершину. Отсюда все еще было видно заходящее солнце, самый его краешек, а с другой стороны уже всходила луна. Красотища! А посредине между светом солнца и луны — здоровый мегалит. Огромная каменюка выше меня ростом, с узкой трещиной в центре.

В деревне стали зажигать костры, готовясь к празднику безвременья. Глядя вниз, я заметила, как по склону наверх поднимается фигура. В неверном свете заходящего солнца я узнала идущего. Широкие накачанные плечи, короткая стрижка ежиком, забритые по моде виски.

Это был Стас.

Я спряталась за мшистый булыжник. Села, ужавшись в комок, никого не хотелось видеть, а в первую очередь — его. И зачем только он за мной потащился!

Где-то чуть ниже по холму бродил Стас, вполголоса зовя меня. Но мне не хотелось видеть этого двуличного лицемера. Я несколько раз ловила фальшивого братца на вранье, и сейчас он, зная, что я избегаю его компании, пошел искать меня. Если найдет, будет изображать из себя заботливого старшего брата. Но я-то знаю, чего он на самом деле хочет от меня.

За спиной послышались шаги, сводный брат поднялся на холм.

Этого еще не хватало. Я замерла, словно мышка, притаилась, боясь шевельнутся.

«Пожалуйста, Боже, — взмолилась, — избавь меня от его присутствия! Я больше этого не вынесу, я так не могу!»

Шорох травы подсказал мне, что Стас уселся с той стороны менгира.

Я затихла, опасаясь даже думать, потому что мысль материальна.

Меня не замечали или делали вид, что не замечают. Я слышала сопение и шорохи.

Осторожно выглянув из-за камня, я увидела руки со знакомыми часами на запястье, пальцы недовольно теребили веточку, отламывая от нее куски, и нервно бросали огрызки в траву.

Я посидела так еще немного.

«Не заметил? Ну и прекрасно!» — решила я.

— Ты же понимаешь, что рано или поздно это произойдет. Ты не сможешь убежать и не спрячешься от меня, мы всегда будем вместе, — проговорил Стас, глядя куда-то вдаль. — Я приду за тобой, где бы ты ни спряталась.

В ужасе я закрыла рот рукой, сжала губы, стараясь не дышать. Я готова была сделать все что угодно, лишь бы не потерять самообладание, не закричать, иначе на мой вопль сбежится вся округа.

Я замерла. Застыла, окаменела телом и душой. Не знаю, сколько я так просидела, пока не отдышалась и бешено стучащее сердце не успокоилось в груди. Отважившись выглянуть из-за камня снова, я увидела сквозь траву и ветки все ту же картину.

Стас сидел, опершись спиной на менгир, и не смотрел на меня. Его взгляд бесцельно бродил, осматривая пейзаж и не видя его. Руки все так же нервно ломали веточку и зло бросали на землю.

Сводный брат, похоже, не заметил, что я спряталась за камнем, он всего лишь видел, как я поднимаюсь на холм.

До сих пор не могу понять, каким образом это произошло. Возможно, я заснула от усталости, мы ехали всю ночь, не спали.

Я измученно облокотилась о камень, закрыла глаза, мечтая уснуть без сновидений.

Но когда я откинулась назад, моя спина не встретила преграды. Вскрикнув от испуга и неожиданности, я провалилась в темноту.

Последнее, что я почувствовала, — только то, что лечу кубарем вниз с холма, ломая ветки кустов.

***

Очнулась я уже у подножия склона, лежа лицом в грязи.

Постанывая, поднялась, дивясь тому, что руки-ноги целы и я могу двигаться. Интенсивные тренировки в спортзале и уроки борьбы не прошли даром. Посмотрела на крутую гору и поняла: чудом осталась невредима. Возможно, только гибкость и сильные мышцы спасли меня от смерти.

Наступив на правую ногу, я зашипела. Больно! Молния пронзила щиколотку и угнездилась в суставе клубком тупой, ноющей боли.

Я вновь посмотрела на почти отвесный склон и дорожку поломанных кустов. Забраться назад не удастся. Это ничего, главное — не падать духом. Как говорил мой отец: Тарлановы никогда не сдаются!

Немного отдышусь и, прихрамывая, как-нибудь обойду вокруг холма. Доберусь до своих, здесь идти-то всего ничего.

Пока я очищала себя от комьев грязи, вынимала из волос ветки и траву, мой слух уловил начало праздника. Где-то вдалеке за деревьями трещали салюты, кричали люди и вспыхивали огни. Звуки веселья становились громче, приближаясь.

— Фата! Фата Дайра! Что вы здесь делаете?! — заорал хриплый голос совсем близко, да так громко, что я вздрогнула. Это больше походило на рев зверя.

Я в ужасе примерзла к тому месту, на котором стояла.

Ломая кусты и молодые деревья, ко мне несся, звеня оружием, гигантский мужчина. Огромный, словно медведь, такой же лохматый и не менее страшный.

Кошмар был в том, что он бежал вперед, как таран, сметая все на своем пути, набирал скорость и не собирался останавливаться.

Лохматый монстр в облике непричесанного мужчины подлетел ко мне. Я шарахнулась от него прочь. Далеко отскочить не удалось — в спину ударился ствол дерева. Вновь наступив на правую ногу, я застонала от вспыхнувшей боли. Немытый медведь схватил меня и, оторвав от земли, сжал в объятьях.

— Живы! Неужто я вас нашел?! Фата Дайра!

Когда меня поставили на землю я, запрыгав на одной ноге, двумя руками в страхе оттолкнула удивленного незнакомца, который уж было полез обниматься.

Толкала я что есть сил, но гигант только слегка покачнулся, не сдвинувшись с места. Детина ничуть не обиделся. А вот я в страхе попятилась. Слишком ужасен был вид мужчины: длинные лохматые волосы вперемешку с заплетенными рыжими косичками.

Грязная, потрепанная одежда.

— Я не Дайра, а Дарья! — поправила я местного, ломающего мое имя на иностранный манер.

От испуга невольно разозлилась. Что за бестактность хватать человека и перевирать его имя? Но сообразив, что меня, возможно, уже ищут, и рыжего послали за мной, сменила гнев на милость.

— Я вас не знаю, кто вы такой? Вы из деревни за холмом?

На лице мужчины отразилось изумление и непонимание.

Огромные лапищи схватили меня за худенькие плечи и немилосердно тряхнули.

— Фата Дайра! Госпожа, что с тобой? Неужто не узнаешь своего слугу?

Я вывернулась из огромных хапалок. Лицо мужчины стало еще более удивленным.

С подозрением осмотрев незнакомца, про себя отметила странную одежду на нем.

Медведеподобный щеголял в чем-то вроде национального костюма. Вместо нормальной обуви на ногах кожаные сапоги грубой ручной работы. Щиколотки обмотаны шкурами животных, а колени голые! И это в такую-то сырость! А выше клетчатая ЮБКА! Нет, килт. Большой, сложенный складками кусок коричневой ткани в мелкую бежевую, бирюзовую и белую полоски. Ворох складок поддерживался туго затянутым на поясе сыромятным ремнем. Свободный край тартана переброшен через плечо и скреплен плохо отлитой бронзовой пряжкой. А на поясе бутафорский меч в кожаных ножнах.

Мой взгляд оценил прикид. Скользнул снизу вверх, поднялся от размякших в грязи сапог до лица, широкого, заросшего морковного цвета бородой, с ярким румянцем на щеках. И остановился на глазах, прозрачных, ярко-голубого оттенка, с морщинами в виде гусиных лапок в уголках. Взгляд детины был беззлобным, чистым и открытым.

Я выдохнула. Незнакомец показался мне не злым.

Меня ввел в заблуждение странный костюм, рыжая лохматость Бармалея, оптимизм, неудержимая сила и звон оружия.

Это просто костюмированный праздник, чего я испугалась? Ночь всех святых в разгаре, далеко за деревьями пылают костры, все празднуют. Примерно такими словами успокаивала я себя.

— Дайра, ты не помнишь своего ловчего Бьерна Мак Маха?

По-моему, мужик заигрался в маскарад. Ладно, подыграем ему. Раз тут такие правила, чтобы попасть в деревню, придется тусить вместе с этими косплеерами. Все-таки Хэллоуин, люди наряжаются и дурят друг другу головы.

— Точно, не помню, — подтвердила я. — Ничего не помню, память потеряла. Упала с холма и потеряла.

На широком, немного наивном лице отразилась жалостливая гримаса. Кажется, я правильно уловила суть игры.

— Но мой ловчий Бьерн Мак Мах может довести меня до деревни. Я подвернула ногу, и сама вряд ли дойду к полуночи, уже темнеет и становится холодно… — Я непроизвольно поежилась, сказанное было правдой. В воздухе отчетливо проступало дуновение первого снега.

— Фата Дайра! Что вы такое говорите? В деревне давно уже драконьеры фаррийцев! Дома сожгли, а жителей убили! Я сам насилу удрал.

— О! Ну конечно, стопудово всех убили, — раздосадовано прорычала я, игра стала надоедать. Я замерзла, проголодалась, и нога ныла нестерпимо. — Уверена, все давно легли спать и храпят, одна я по лесу шатаюсь!

— Бедная госпожа, когда падали, сильно головкой ударились? — Шершавая ладонь, больше похожая на лапу медведя, неуклюже потрепала меня по макушке, взъерошив с таким трудом уложенные волосы. — Бьерн позаботится о фате Дайре, как в детстве! — Рыжий схватил меня, поднял на руки и, ломая кусты, пошел прочь.

— Дарья! Меня зовут Дарья Тарланова! И поставьте меня на ноги! — завизжала я.

— Не беспокойтесь, верный Бьерн с вами! Чу! Слышите? — Рыжий напрягся, лицо его стало серьезным.

— Ну, празднуют. Костры жгут. — Широкая лапища закрыла мне рот.

— Тише, в тумане голос разносится дальше.

— Какой туман?! — уже тише проговорила я недовольным тоном. — Дымом от костров тянет.

— Дымом? — испугался Бьерн. — Бежим!

Меня подхватили снова, но я уже не возражала, беспокойно вглядываясь в отблески пламени за деревьями. Что-то не так.

Крики. Они были далеко не радостные. В голосах явно читался ужас, страх и… Боль.

Вырваться из могучих лап не удавалась, я обиженно пыхтела, пока незнакомец уносил меня дальше в лес.

Стоп! В лес? Я выглянула из-за громадного плеча: холм и отблески пламени удалялись. Надо было попасть в деревню и узнать, что случилось, там же мои родные.

— Это ты ловко придумала — как мальчишка одеться. Фаррийцы не догадаются. Только вот — лучше под беретом волосы спрячь. Выдают. — Рыжий достал из-за пояса засаленный блин и напялил мне на голову, подоткнув пальцем по бокам волосы.

Какие фаррийцы? Каким мальчишкой? Я всегда надеваю джинсы, предпочитая их платьям!

Страх зародился снова. Что, если это не местный житель? А полоумный маньяк, тащит меня в дремучую чащу, чтобы… Чтобы что сделать?

Я вскрикнула и забилась в объятьях, пытаясь вырваться.

— Поставьте меня на землю, отпустите! СЕЙЧАС ЖЕ!

— Тихо! Чего ты? В кустики? — спросил маньяк. Гигант поставил меня и вопросительно посмотрел.

— Да не надо мне… — начала я и вдруг сообразила. — Да, да очень хочу!

— Только быстро, враги уже рядом.

— Я мигом! — честно пообещала я.

«Мигом смоюсь, так что не догонишь!» — подумала я про себя, поглубже залезая в первые попавшиеся терновые заросли. Долгое время продираясь сквозь толщу колючих веток, я наконец вылезла из кустов и замерла. В моих глазах отразились страх и отблески пламени.

Английская деревня и вправду горела. Но какая-то другая, не похожая на нашу. Соседняя, что ли.

Странные люди кричали, бегали и метались между объятых пламенем домов.

Все это выглядело нереально.

— Помогите! Спасите! — Истерично орущий человек бежал прямо на меня. Его искаженное ужасом лицо с выпученными глазами и оскаленными зубами, будет долго сниться мне в кошмарах.

Громадный зверь раздвинул деревья широкой грудью и, словно кошка, накрыл лапой добычу. Незнакомец умер на месте, даже с такого расстояния я слышала хруст костей.

Длинная шея с клиновидной головой в костяных наростах метнулась вниз. Зубы сомкнулись на теле несчастного, рванули плоть. Животное, не жуя, проглотило оторванный кусок и осмотрелось.

Я сидела прямо перед его носом, сжавшись в комок, на скользкой мокрой траве.

От шока я впала в ступор. В голове бились несвязные мысли.

Это не кукла. Это не макет. Он настоящий!

ДРАКОН!

Живой, пылающий, блестит чешуей в подтеках черной

крови. Почему-то я сразу поняла, что это кровь.

Тварь расправила перепончатые крылья и хрипло заревела, празднуя свою победу. Не удержавшись, я завизжала от ужаса, пронзительно, на одной ноте.

Звук моего голоса явно не понравился дракону. Замотав головой, он взревел еще громче, топя в своем рыке раздражавший его визг. Одним ревом зверь не ограничился, туша монстра метнулась в мою сторону.

Набрав в грудь воздуха, гигантский ящер полыхнул огнем.

Зажмурившись, я поняла — мне конец. С вывихнутой ногой далеко не убежать.

Я почувствовала удар и услышала свист ветра.

Когда я осмелилась открыть глаза, дракон удалялся от меня. Почему-то прыжками. А в живот немилосердно давило жесткое и острое. Пряжка! Я посмотрела вниз и словно очнулась ото сна.

Первыми проснулись пальцы. Они почувствовали тепло колючей шерсти, жар кожи. Потом в нос ударил запах гари, кислый привкус мокрой ткани, амбре немытого мужского тела. Вернулись звуки, это оклемались оглохшие уши.

Шум пожара, рев страшных ящеров, звон мечей и крики гибнущих в огне людей. Тяжелое дыхание Бьерна, уносящего меня прочь на своем плече.

***

Далеко убежать не удалось. Драконьи всадники окружили нас и группку выживших крестьян. Немного погоняв пламенем по полю, собрали в кучу и стали вязать. Деревенские даже и не думали сопротивляться, как бараны, безропотно позволяя себя стреножить.

Подбежавшие мужчины в традиционных клетчатых юбках напали на единственного среди нас воина Бьерна, навалились на него толпой, попытались обезоружить. Но только после продолжительной драки и помощи дракона смогли завалить гиганта. Ящер, повинуясь приказу наездника, подскочил и прижал лапой к земле ловца. Боевой косматый слуга, крякнув, сумел приподняться на одно колено, спиной выталкивая давящего на него дракона.

Удивленный хищник подналег на когтистую лапу, следом нажал и второй, несчастного Бьерна распластало по земле, после подбежавшие воины связали его, как колбаску.

По цвету тартанов я поняла — эти люди из другого клана. Все они носили на себе знаки отличий, клетка на ткани была цвета свежепролитой крови, с тонкими белыми и оранжевыми полосками на темно-сером фоне.

***

Я сидела связанная вместе с другими пленниками и спорила с Бьерном.

— Фата Дайра точно головой ударилась! Корнуолл — это Шотландия! Англии триста лет как не существует. С того самого момента, когда из подмирья пришли драконы. Победа была на нашей стороне. Ирландия и Шотландия сбросили с себя гнет англосаксов и освободились навсегда! Туманные острова теперь наши!

— Э-э… Ничего не помню, — только и смогла ответить я.

Слишком много всего произошло. Навалилось все сразу. Старший брат. Падение с холма. Драконы. Бьерн Мак Мах этот, который не отстает от меня, словно приклеенный, и без устали твердит, что я какая-то фата!

— Драконьеры, сумевшие приручить драконов из другого мира, переломили ситуацию в нашу сторону, и теперь мы свободны. Только вот кланы огня, воды, воздуха и земли не поделили власть… — тихо рассказывал мне лохматый слуга.

«Свободны, как же! — фыркнула я, подергав связанными руками. Но новости были интересными. — Вот так-так! — подумала я про себя. — Это точно не мой мир, а какая-то потусторонняя реальность, отличная от нашей. Потому что в моем мире Корнуолл находится в Англии! А огнедышащие ящеры существуют только в фильмах!»

Мое внимание привлек парящий в небе дракон. Несмотря на грозную силу, было в них какое-то изящество и невероятная красота, они летали в далеком поднебесье, словно недосягаемая мечта.

Огромный красный ящер, закладывая вираж, заходил на посадку. Все стоявшие на земле наблюдали за виртуозным полетом. Когда алый дракон, сделав последний взмах раскидистыми крыльями, приземлился в одной точке на все четыре лапы, окружающие зааплодировали мастерству наездника и крылатого летуна.

Всадник легко спрыгнул со спины дракона и, на ходу снимая шлем, направился к толпе драконьих погонщиков. Люди своими плечами закрыли от меня мужчину.

Среди рядов пленных ходил балахонистый дрищ: узкое, желтоватого оттенка болезненное лицо с тонкой козлиной бородкой, худое тело, облаченное в не очень чистую хламиду, в руках были дощечка и перо. Незнакомец по головам пересчитывал связанных крестьян. По злым раскосым глазам сразу становилось понятно — это недобрый человек, более того, подлый и безжалостный.

Взгляд кислой колючки, так окрестила я этого всем недовольного задохлика, остановился на большом, как гора, Бьерне, его коричневом килте и грязной мне, сидящей в тени великана. Возможно, чужака привлекла необычная одежда — джинсы и майка.

— Ты кто такой, отвечай? — кислый обратился ко мне, поджав губы.

— Он отпрыск одного даррийского всадника, — ответил за меня Бьерн.

— Сын? Родной?

— Не-а. Он это… от служанки прижит.

Тощий приблизился вплотную, возможно, он был близорук. Сощурив глаза, недокормленная колючка пристально рассматривала мое лицо, ей не верилось, что у какой-то прислуги может быть столь смазливый сынок. Хрящеватый нос приблизился, принюхиваясь. Что-то во мне не нравилось крысомордому.

— Невелика птица, — просвистел на ухо согнутый пополам козлобородый. Я и не подумала вставать. — Видать, его мать очень красива была, раз всадник на нее позарился. Вон сопляк какой смазливый.

Рядом с нами возникла величественная фигура. Всадник глянул мне в самую душу так, что я забыла, как дышать.

— Да не такой он уж и красивый, тощий и глаза… Злые, — закончил черноволосый драконьер, тот самый, что прилетел на алом драконе.

«Это у меня-то злые? — вспыхнула я, разом ощутив всю гамму неприязни.

Мне удалось рассмотреть вблизи грозного наездника. Ну, во-первых: традиционные голые колени и свистящий под килтом свежий воздух. С земли было видно, что исподнего на драконьере нет, чужак посверкивал обнаженными ляжками. Не ожидая от себя такой реакции, я смущенно отвела взгляд, и дальше рассматривала незнакомца исключительно краем глаза. Уже знакомая кроваво-красная клетка тартана с огненными штрихами на темно-сером фоне развевалась на утреннем ветру. На ногах драконьера были явно дорогие кожаные сапоги с тиснением, килт поддерживал широкий ремень из такой же кожи. Перевязи для оружия пересекали гордо выпяченную вперед грудь. Несмотря на утренний холод, он и не подумал замотаться в свободный край тартана, а просто перекинул его через плечо, демонстрируя обнаженную грудь в распахнутом вороте рубашки.

И мылся незнакомец (я могла определить это только по одному внешнему виду) гораздо чаще, чем кисломордая колючка или Бьерн, вытирающий нос рукавом. Вот и сейчас драконьер щеголял мокрыми волосами, свежей рубашкой и начищенными сапогами, ни следа грязи или засаленности на одежде.

— Кем бы он ни был раньше, сейчас — даррийский щенок, всего лишь раб и ценность его невелика.

— Вы не смотрите, что он тощий, — встрял ловчий. — Зато шустрый и расторопный, где надо поможет, на кухне, в любом деле или хозяйстве. Оружие до блеска почистит, сапоги, одежду… — под моим фраппированным взглядом торговался ушлый слуга Мак Мах.

— Сапоги мне женщины чистят, — отрезал фарриец. — А он сам ответить может? Язык во рту есть? С драконами обращаться можешь? — уже ко мне обратился грозный драконьер.

— Чего? — вякнула я.

— Чистить, кормить-поить, дерьмо убирать?

— Фу! — отреагировала я.

— Ясно, — отрезал черноволосый. — Оруженосец, ко мне! Принеси панцирь, а этого, — драконьер кивнул головой на гиганта, — в расход, чтобы под ногами не путался. Он последний из шайки Вульфа. Шкуроверт, я так понимаю? — Мужчина презрительно посмотрел на Бьерна. Великан только извиняюще улыбнулся, подтверждая, что фарриец прав.

Всем все было понятно, только я не врубалась в суть, сидела на земле и хлопала глазами.

— Храмовник! Организуй! Противно руки пачкать.

— Будет исполнено! — Сильно не понравившийся мне колючка стоял, засунув руки в рукава балахона. Его рожа и до этого была противной, а теперь вовсе стала отвратительна: глаза загорелись неистовым огнем фанатизма. А когда он заговорил, я поняла, что он и вовсе двинутый на почве религии. — Не будет ереси в нашей земле! Вы, смешавшие кровь со зверьми, — костер будет вам наградой за безбожие! Сила должна принадлежать только лордам — всадникам драконов, истинным повелителям. В новом мире нет места созданиям дьявола: дриадам, ведьмам, колдунам и перевертышам.

Запоздало до меня дошло, что хламида на дрище — это подобие сутаны, а сам он, по-видимому, истощен постом и верой. Отсюда нездоровый цвет кожи и выражение лица, как будто служитель религии съел лимон, запивая его уксусом.

— А что со смазливым сопляком? — спросил кисломордый храмовник. — Может, его на юг, продать, ну — в качестве мальчика для согревания постели?

— Много возни, прибыли грош, я не буду поднимать на крыло дракона ради одного сопляка. К тому же мы не занимаемся работорговлей. Или они, — драконий всадник кивнул головой на крестьян, те вздрогнули и пали ниц, — становятся под наши знамена и честно трудятся, или лягут в землю.

Развернувшись, фарриец пошел прочь, а к нам уже вели пыхающего огнем дракона.

Бьерн рванулся в своих путах.

— Право жизни! — заревел он. Веревки, оплетающие гиганта, трещали, грозя лопнуть. Воины шарахнулись от мужчины врассыпную. — Право!

— Правом жизни пользуются только язычники! — отрезал служитель церкви. — Для вас, неверных, есть только очищающий душу драконий огонь!

— Пощадите хотя бы мальчишку! — орал гигант Мак Мах. — Если выиграет, возьмите его к себе в оруженосцы! У каждого мужчины есть право последней битвы!

— А что, даррийский выродок уже успел стать мужчиной? — оборачиваясь к Мак Маху, насмешливо спросил черноволосый фарриец. — Хочет спасти свою жизнь, защитив мечом? Пусть покажет, чего стоит.

Воины захохотали, грозные и грязные, в драконьей копоти и не стиранной, пропахшей крепким мужским потом одежде. Сальные волосы мужчин собраны в косицы и перевязаны лоскутами кожи, чтобы убрать от лица, а рожи одна страшнее другой. Тела и лица в татуировках, покрытые сеткой ожогов и шрамов. Вот среди этого пахнущего драконьим навозом розария я — такая цветочек-василечек — тощая, безбородая и низкорослая.

— Нет, я сражусь за него! — взревел Бьерн. Несколько веревок на груди великана все-таки лопнули.

— Если хочет жить, пусть сам найдет способ избежать драконьего огня! — выкрикнул фарриец, снимая с перевязи меч. — Вставай, щенок! Бери клинок и покажи, какой из тебя мужчина! — При последней фразе я чуть не лишилась чувств, а тут еще острая железяка шлепнулась передо мной, порядком напугав.

Меня подняли, поставили на ноги и сунули в руки меч. Острие тяжелого клинка тут же упало носом в пыль.

«Да я его даже поднять не могу!» — ужаснулась я. Все происходящее казалось каким-то нереальным кошмаром.

Толпа воинов ревела, обступив нас кольцом. Кто-то уже делал ставки, блестели монеты, переходя из рук в руки.

— Ну, какой из тебя мужик? Покажи? — подзадоривали мужланы.

«Да никой — фиговый, если что».

— Я дам тебе фору, бастард! — Драконьер стащил с себя через голову рубашку и швырнул на землю. — Продержишься три раунда — так и быть, возьму в оруженосцы, будешь дерьмо за моим драконом выгребать. Освальд жрет немерено. А если победишь — быть тебе драконьером! — Вокруг возмущено загалдели.

— Тихо! Мои решения не обсуждаются! — Как ни странно, никто больше не решился спорить, даже храмовник помалкивал.

— Как тебя хоть зовут, сопляк? Что над могилой произнести? — изощрялись в остроумии немытые мужланы.

— Меня зовут Дрейк Дайер, — представился черноволосый, вставая в боевую стойку. — Я драконьер, всадник алого дракона.

— Защищай свою жизнь, бастард! — Фарриец резко сделал выпад, я испуганно отскочила, налетела пяткой на камень, упала на землю, отбив обе булки.

Меня невежливо подняли за шкирку и вновь толкнули в круг.

Далекий крик Бьерна, придавленного к земле лапой ящера, потонул в рыке дракона и гоготе мужланов.

А фарриец уже делал следующий выпад, и мне волей — неволей пришлось уворачиваться от удара, благо сенсей научил меня избегать любых атак. Сказать, что это было непросто, — ничего не сказать, я вертелась, как уж на сковородке.

Фарриец был опытным воином, но и я кое-чего стоила. Сначала я испугалась и растерялась, только и могла бегать кругами от драконьера, но, видя, что наездник не спешит пошинковать меня на куски, стала собраннее, взглянула на бой, как на обычный спарринг. Просто сенсей из другого мира, задача усложнилась.

Дрейк Дайер играл мышцами и явно красовался перед гогочущими воинами. Какая низость! Прилюдное избиение младенца. Тут я вконец разозлилась.

Встав напротив воина, подождала очередной атаки. Когда меч фаррийца устремился в меня, я отклонилась, пропуская клинок мимо цели, сама же шагнула к мужчине.

Схватив качка за руку, стала падать назад, по инерции утягивая его за собой, так, что эта татуированная туша полетела следом. Пинок двух ног в кубики пресса, и я с кряхтением перебросила здоровяка через себя.

Воин плюхнулся лопатками оземь, перекувырнувшись, мгновенно вскочил и с ревом:

— Как ты посмел, щенок! — Драконьер бросился на меня, и тут я поняла, насколько он чертовски быстр и ловок.

С постыдным девчоночьим визгом выронила меч и, развернувшись, попыталась удрать.

Рука драконьера схватила за берет.

— Какой мужик оружие на землю бросает? — ревел наездник. — Ты действительно вообразил, что сможешь победить меня в рукопашной? — Лапища мужлана была железной. Встряхнув разок, он вышиб из меня весь дух — слова не вымолвить. На глазах сами собой выступили слезы и скользнули по щекам. — Ты зачем, сопляк, весь этот цирк устроил? — сощурив глаза, взревел драконьер. — Затрещину захотел? Я тебя сейчас мечом не в оруженосцы, прямо в лорды посвящу!

Клинок плашмя ударил по мягкому месту.

Больно!

Я рванулась. Головной убор остался в ладони предводителя драконьеров. Спутанные волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам.

Как затравленная котом мышь, я глядела на изумленное лицо Дрейка Дайера — всадника алого ящера.

Предводитель фаррийцев быстро взял себя в руки. Глаза мужчины злобно сощурились, ноздри гневно затрепетали. Если бы он был драконом, то непременно полыхнул бы огнем через плотно стиснутые зубы.

— Переодетая девка! — сквозь нарастающую панику услышала я его гневный рык.

***

Грубая рука вновь вцепилась, но уже не в берет, а в мои спутанные волосы.

— Ай! — С меня пытались содрать скальп. Он думает, что и шевелюра моя фальшивая?

— Дайра! — это было похоже на змеиное шипение.

— Я не Дайра! — испуганно завизжала я, пытаясь расцепить пальцы, лишавшие меня локонов. — Я Дарья Тарланова!

— Сейчас посмотрим, кто ты на самом деле. Один маскарад я с тебя уже сорвал! За повторное вранье скормлю драконам. По кускам. — Голос предводителя драконьеров был словно лед. Меня толкнули в сторону большой палатки, как бы я ни сопротивлялась, фарриец все равно заставил зайти внутрь.

— Позовите перебежчика.

Привели скованного мужчину странной наружности.

Бледное лицо, белые как снег волосы и прозрачные, словно горный воздух, глаза. Одет несчастный был в белую хламиду, испачканную грязью и пятнами крови. Единственные яркие штрихи в наружности незнакомца.

— Эй, жить хочешь? — Беловолосый в ожогах закивал головой. — Это кто? — В меня ткнули пальцем.

— Дайра Тайра, дочка даррийца Вульфа Мак Тайра.

— А она говорит, что нет.

Мужчина упал на колени.

— Помилуйте! У вас все рыжие, каштановые да темные, наши беловолосые, у марийцев космы цвета воды. Она единственная с волосами цвета спелой соломы. Ее мать была чужестранка из дальних земель. Где вы еще видели людей с таким оттенком волос и глаз?! Пощадите!

— Выбросите прочь это отребье. — Несчастного выволокли вон. А фарриец вперил в меня свой сверлящий взгляд.

— Волосы крашеные! — в испуге завизжала я, не зная, что еще придумать для своего спасения.

— Крашеные?

— Да! Да! Крашеные, я на самом деле темнее, русая! Я крашу волосы! — В чем только не признаешься, когда тебя грозят скормить драконам, да еще по частям!

Вода была ледяная.

Я судорожно цеплялась за края бочки, пока ненормальный полоскал меня в ней. Вынырнув, я насилу отдышалась.

Бессердечная мразь, накрутив прядь моих волос на ладонь, придирчиво осматривала концы.

— Краска стойкая… — стуча зубами, попыталась объяснить я. — Потому и не смывается.

— Или это просто магия, — прошипел, словно один из драконов, мужчина. — Я даю тебе последний шанс… — Это было уже сказано тихо, с угрозой в голосе. — Отвечай правду! Ты дочь предводителя клана даррийцев?

— Нет! Я Дарья Тарланова! Мои отец бизнесмен Павел Тарланов.

— Врешь!

— Я правду говорю!

За пологом шатра послышались крики боли и звон мечей. Дрейк Дайер крутанулся к входу.

— Кто посмел?

Рыжий Бьерн влетел в помещение, пропахал земляной пол лицом, но на этом не остановился. На карачках подбежал к предводителю драконьеров и плюхнулся в ноги.

— Пощадите молодую госпожу! — завопил он. Следом за ним влетели два стража с разукрашенными лицами и стали хватать гиганта за руки и крутить их за спину без какого-либо видимого результата.

— Пощадите несчастную! На нас напали! Перебили всех наездников, драконам перерезали сухожилия. Только нам с фатой удалось сбежать. Она ни в чем не виновна. Головой ударилась, вот и заговаривается. — Драконьер поднял руку, останавливая стражников, кивнул головой Бьерну, мол, продолжай, слушаю. Ловчий и не собирался останавливаться. — Дайра ничего не помнит, никого не узнает. Даже себя не тем именем называет и невесть какие сказки плетет, будто наш Корнуолл все еще в руках англичан и драконов не бывает. Только когда огненных увидела, маленько в себя пришла, а так совсем ничего не помнит. Не причиняйте ей зла!

— Если исполнит обещанное, не трону. А ты?

— Куда фата Дайра, туда и я. Бьерн при ней сызмальства! — похвастался гигант. В шатер вбежало еще пятеро охранников.

— Хорошо, я не убью ее. И помолвку не разорву. — Драконьер задумчиво кивнул, с чем-то внутренне соглашаясь. — Уведите, — бросил он стражникам. Ловчий вышел сам, таща за собой висящих на руках охранников.

А лорд повернулся ко мне. Во взгляде фаррийца пылала ярость, приправленная долей исключительной ненависти, которую приберегают для особо «дорогих» врагов.

— Не верю я в этот бред. Решила обмануть меня, ведьма? Волосы ты можешь перекрасить, но как ты изменишь свою смазливую рожу! У вас с ней одно лицо! Я видел Дайру Тайру на обручении! Готова пойти на все? Обман, ложь? Лишь бы не выполнять взятых на себя обязательств?

— Я никому ничего не обещала!

— Не выйдет, все земли твоего отца будут мои! А свое обещание ты выполнишь прямо сейчас! — подсечка под колени повалила меня на лавку, застеленную шкурами. Фарриец грозно навис надо мной. Вот-вот вытащит нож или кинжал и кинется на меня.

— Хорошо, — он рванул кожаный ремень с пояса, — скрепим сделку прямо сейчас правом первой ночи.

Я ждала всего чего угодно, только не этого. Не того, что фарриец начнет снимать предо мной штаны, вернее юбку. Я ожидала удар кулака, кинжала, но не это. Вероятно, в этот миг мое лицо вытянулось, а глаза округлились от удивления.

Никакого стыда фарриец, стоя передо мной голый по пояс, не испытывал. Его естество уже стояло дыбом, красуясь на виду и приподнимая рубашку, демонстрируя все остальное интересное, что есть еще у мужчин. Я, затопленная смущением, закрыла лицо.

— Не волнуйся, даже если ты не знаешь, как и что делать, я знаю.

— Я и сама знаю, нечего мне объяснять! — взвизгнула я. Мысли путались, это было пострашнее драконов.

— Вот как? — Предводитель драконьеров повернулся ко мне. — Дочь даррийца еще и шлюха. — Фарриец отнесся к тому, что я не девственница, философски. — И много у тебя было мужчин?

— Не твое дело! Ты не будешь одним из них!

— Еще и неразборчивая шлюха, — решил драконьер. — Тем легче, не надо ничего объяснять, ты знаешь, чего ждать, и ничто не будет для тебя сюрпризом. Родишь мне двух сыновей и можешь катиться на все четыре стороны, задерживать не буду. Приступим.

Решительный рывок — и грудь фаррийца наткнулась на мою не менее решительную пятку.

— Я же все равно скручу тебя и сделаю это.

Вот тут я по-настоящему запаниковала.

— Я не хочу от тебя детей!

— Тем лучше, не будешь по ним тосковать, ведь ты по-любому оставишь их мне.

Я, конечно же, попыталась, и, конечно же, он скрутил меня, как и обещал. Я поразилась его силе, он смог перехватить мои запястья и одной рукой завел их мне за голову. Драконьер демонстративно пригвоздил мои руки к лавке, словно поставив жирную точку в этом бесполезном отпоре.

Силой подавив сопротивление, фарриец как пиявка присосался сначала к шее, а потом к груди.

Надо отдать должное, Дрейк Дайер был опытным любовником, его губы скользили по коже, словно дорожка драконьего огня, заставляя тело покрываться мурашками и мелко дрожать. Такой же жар ритмично вспыхивал в интимных складочках, заставляя их сладко сжиматься и трепетать. Эти ощущения дезориентировали, заставляли забыть об опасности.

— Я непременно хочу сына, — пробормотал фарриец, терзая зубами мой сосок. Весь ужас состоял в том, что тот, другой, тоже любил мою грудь, «две прелестных девочки», так он их называл, были его любимицами. Если и фарриец сейчас начнет сильно сжимать их, мучая меня, я закричу. Может, он этого и добивается? Хочет услышать мой голос и если не услышит, то… я судорожно пыталась придумать, что сказать.

— Сын — это прекр-р-р-расно! — чуть ли не рычал от возбуждения фарриец.

— Это могут быть все девочки! — я уже нечленораздельно визжала на одной ноте.

— Я упорный, будешь рожать, пока не будут мальчики. Да не сопротивляйся ты, иначе будет больно! — Но у меня уже была форменная истерика. Я даже не замечала, что вокруг палатки толпились люди. Боясь войти, потому что я завизжала, как пожарная сирена.

— Какого драконьего огня! Ты ведешь себя, как сельская девица на выданье, а не дочка правителя даррийцев! Лежи смирно, пока я тебе что-нибудь не повредил. — Не ори! — Но я не могла замолчать. Не объяснять же насильнику, что сами прикосновения чужого человека меня пугают настолько, что я теряю рассудок.

Я была готова на все что угодно: молить на коленях, целовать его сапоги, лишь бы этого кошмара не было.

Весь ужас состоял в том, что это было, как тогда. Я проснулась, а рядом был он… и он не уходил до утра.

Замерла в шоке, я задыхалась. Тело сковало ужасом, спазм сжал горло, мешая вдохнуть, а все оттого, что естество фаррийца скользнуло в меня. Горячее вторжение, обжигающее лоно, я чувствовала внутри эту пульсирующую наполненность и сходила с ума.

Мужчины во всех мирах — недалекие существа, им и невдомек, что внутри женщины может быть скрыт настолько огромный клубок противоречий и чувств, которые могут разорвать душу на части, повредив рассудок. Я была на грани. Равно противоположные ощущения тянули меня в разные стороны.

Ласки, источаемые губами и руками фаррийца, заставляли сходить с ума от удовольствия и одновременно пугали до остановки мыслей, до замирания сердца, до ступора.

Страх сжал горло сильнее. Если этот жаркий кошмар вновь повторится, я знаю, как уйти из жизни, чтобы не переживать все это во второй раз.

Полог палатки рывком скользнул в сторону.

— Дрейк! Освальд, твой дракон!

— Гр-р-р… — Фарриец нехотя оторвался от меня. — Что с ним?

— Он с ума сошел!

— Что значит сошел?

— Крушит все вокруг! Никто не может справиться с ним. Совсем разум потерял, слов не понимает!

— Гр-р! — Дрейк сам зарычал, словно дракон. И как мне показалось, с сожалением выскользнул из меня. Вернее, это было сожаление о неоконченном деле и крушение мечты о сыне.

Даже не взглянув в мою сторону, как был с распущенными волосами и босиком, фарриец бросился прочь из палатки, подхватив на бегу тартан и пояс. Движения его были резки, словно у разъяренного хищника.

Я облегченно сползла с лавки на землю.

За пределами походной спальни фаррийца происходило что-то невообразимое. Десятки драконов ревели во все глотки. Им вторили люди, и крики их были далеко не радостные, скорее, испуганные.

Не знаю, что это было, но стоило мне отдышаться, поправить одежду, пригладить взъерошенные волосы, как нечто ударило в голову. Мысль, желание, толкающее меня на действие. Я нетвердо поднялась на четвереньки и упорно поползла вперед.

Огибая лавку, корзины, сундуки, ненавистные начищенные сапоги, я ползла, как малышка, задевая вещи и натыкаясь на них. В кулаке было сжато то, что я выудила из одного сапога.

Вскоре я уткнулась макушкой в преграду. Туго натянутая ткань палатки.

Дальше только дело техники — небольшой нож врезался в стенку и стал прорывать в ней дыру.

Только спустя какое-то время, отползя на приличное расстояние, я смогла встать и побежать, прямо так, в чем была: одна разорванная майка, еле-еле прикрывающая ягодицы, и больше ничего.

***

Я металась между палатками, стараясь спрятаться. По шуму и суете в лагере я поняла: Дрейк Дайер спохватился, обнаружил пропажу и ищет меня. Я должна была немедленно спрятаться, продолжения кошмара я не переживу.

Мелькнула одинокая мысль: на открытом пространстве меня легко обнаружить, значит, оставались только внутренние помещения шатров или загонов для драконов. В палатки я боялась соваться, преданные своему лорду люди сдадут с потрохами.

Паника нарастала, соображать становилось всё труднее.

Как тогда. Погоня, страх, затмевающий всё, отсутствие какой-либо надежды на спасение. Мой кошмар преследовал меня, словно зверя на охоте. Он настигал меня всегда. Каждый раз было не по-моему. Кошмар всегда навязывал свою волю, даже если мне не хотелось быть с ним.

Заставлять, смотреть, как я сопротивляюсь, и ломать — его любимое развлечение.

Мой кошмар всегда поступал так, мучил, терзал. Нет, он не бил меня, но всегда заставлял кричать во время секса. Никакие просьбы или мольбы не могли заставить его остановиться. Меня выворачивало от отвращения к нему и себе, но тот, кто стал мои кошмаром, не останавливаясь, доводил дело до конца, ласкал и мучил мое тело до тех пор, пока я, чуть ли не крича, кончала. Ему было неважно, что при этом я обливалась слезами. Важно было только его мнение. Даже крики, стоны и слезы нравились ему. А еще ему был по вкусу жесткий секс, преследование и беззащитная, лишенная свободы жертва.

Если бы я знала, что он такой, никогда бы не связалась. Но теперь подобный тип мужчин мне очень хорошо известен, и Дрейк Дайер из их числа.

Этот господин «я упорный» — такой же бездушный мерзавец.

Из двух зол я выбрала меньше. Пусть уж лучше меня сожрут звери, чем я попаду в лапы Дрейка Дайера.

Я выбрала драконий загон. Мне казалось, что там меня будут искать в последнюю очередь: кто в здравом уме полезет в пасть огнедышащему ящеру?!

Добежав до наскоро сколоченный стены, я судорожно стала искать щель между досками. К моему счастью гвозди были забиты неглубоко, мне удалось раскачать одну из деревяшек. Тени с факелами были уже близко, я не задумываясь нырнула в дыру.

Лучше бы я добровольно сдалась в жестокие руки драконьера.

***

Внутри было темно. Изредка сидящие в стойлах драконы звенели упряжью и всхрапывали, но в основном все звери уже спали. Я спряталась среди соломы, сидела, забившись в стог, словно мышка, гадая, повезет ли мне.

План побега был таков: рано утром, когда все ослабят бдительность, а может и перестанут искать, я убегу в лес. Неважно, что из одежды на мне одна рубашка, главное — добраться до камней и вернуться в свой мир. А там уже родственники позаботятся обо мне. Можно будет рассказать им только часть правды, про похищение и ограбление. Многие готовы на все ради денег. Я как-никак дочка состоятельного человека и падчерица не последнего бедняка. А после, когда все утрясется, забыть все, как страшный сон.

Моим планам не суждено было сбыться, я недооценила предводителя фаррийцев. Дрейк Дайер был слишком ловок и умен, сразу разгадал мои планы.

Двери в драконий загон с шумом распахнулись, и я услышала ненавистный хриплый голос.

— Обыскать здесь все! Каждую платку, каждый ящик и мешок с драконьим дерьмом! Если надо будет, поднимите на крыло всех ящеров! Но найдите мне эту дрянь!

За пределами загона всполошились и забегали люди, сразу было понятно: гнева лорда-наездника они боялись. Как ни странно, в загон никто из них не сунулся, никому не хотелось попасть под горячую руку взбешённого неудачей драконьера, все предпочли искать меня где-нибудь подальше.

Прежде чем я смогла сообразить, что делать, фарриец оказался рядом.

На секунду наши взгляды встретились, а после он бросился на меня. Если бы не многолетние тренировки, я вмиг оказалась бы под ним, и он бы продолжил то, что начал, прямо здесь на соломе, в компании храпящих и пыхающих огнем ящеров, потому что сам был почти что зверем. А чистая одежда и мнимое лордство, это так, тонкий налет цивилизации на средневековом варваре, как дешёвая позолота на олове.

Ужас повторялся. Это уже стало персональным кошмаром. Фарриец гонялся за мной, как кот за насмерть перепуганной мышкой. Я слишком хорошо помню, как закончилась предыдущая погоня. Хотя мечтаю забыть.

Мы бегали с драконьером вокруг ящиков и мешков, он за мной, упорно так, сосредоточенно и азартно. Словно это сейчас было самое главное, и других дел и проблем у него, кроме меня, нет. А я шарахалась от фаррийца, будто драконьер был болен драконьей чумкой или другим каким опасным заболеванием. Одно прикосновение — и смерть, да так оно и было. Поймает, и моя жизнь кончена.

Дрейк Дайер был вне себя от ярости, а я молилась только об одном: лишь бы не споткнуться и не потерять сознание. Бесчувственность моего тела фаррийца точно не остановит.

Несколько раз кончики его пальцев успевали дотронуться до рубашки или чиркнуть по голой коже, но я при помощи неимоверного усилия успевала ускользнуть.

Каждый из нас понимал: долго так продолжаться не может. Я уже задыхалась от бега, а фарриец просто рычал сквозь стиснутые зубы.

— Иди сюда! Я приказываю тебе! Чем дольше ты будешь сопротивляться — тем сильнее я тебя накажу!

Я пятилась, возможно, надо было бухнуться на колени и поползти к фаррийцу, скуля и вымаливая прощение. Но даже через затмевающий разум страх я не могла так сильно унизиться перед ним. Несмотря на все произошедшее в моем прошлом, во мне еще осталась крупица гордости. Так низко, к грязным сапогам Дрейка Дайера, я не могла и не хотела пасть.

И поэтому я трусливо пятилась. Пока не заметила в лице фаррийца перемену: с грозного, искаженного яростью в мгновение ока оно изменилось. Сначала до, как мне показалось, удивления, а после стало жестоким и сосредоточенным.

— Стой немедленно! — Конечно же, я не послушалась. — Замри, я сказал!

— Я тебе не собачка — приказы выполнять! — огрызнулась я, и возглас даже мне самой показался жалким и потерянным.

— Сдохнуть захотела?! — И что это предводитель фаррийцев так забеспокоился? Мышка ускользает из его цепких лап?

Я продолжала пятиться, миновала решетку с очень узкими прутьями. Широкоплечему и грудастому драконьеру через нее не пройти. Я же проскользнула словно рыбка. Здесь он меня не достанет.

Дрейк Дайер в нерешительности замер у решетки. Я тоже остановилась вне досягаемости его лап. Драконьер просунул руку между прутьями.

— Медленно и тихо иди сюда.

Я сделала еще один шаг назад.

Нога на что-то наступила.

***

Так близко я их еще не видела. Вырвав из-под моей ступни часть своего тела, дракон медленно, потягиваясь, стал подниматься. Пока он это делал, я успела разглядеть все.

Это был абсолютно антрацитово-черный дракон, он так хорошо маскировался в полутьме загона, что его спящее тело я приняла за тьму в углу. Огромный, покрытый бронёй чешуи, ящер топорщился во все стороны острыми шипами, когтями и зубами. Ноздри дракона заинтересованно принюхивались.

Я уже пятилась в обратную сторону, до тех пор, пока не уткнулась ягодицами в прутья.

И тут ящер зевнул, показав весь набор клыков. Я прижалась к холодной решетке, Дайер стоял за моей спиной. Обвив рукой мою талию, он осторожно пытался вынуть меня из клетки. Но я, замороженная страхом, впала в ступор. Вцепилась в прутья так, что костяшки пальцев побелели. Драконьер безуспешно пытался отодрать мою руку от железа.

Горячее дыхание обожгло ухо.

— Не двигайся и не смотри ему в глаза. — К сожалению, я посмотрела.

Посмотрела, чтобы в тот же самый миг провалиться в фиалковую бездну. На секунду все замерло. Я, дракон, весь мир.

А после черный дракон расправил крылья и взмахнул ими в первый раз. Взревев, он рванулся вверх. Удар загривка разорвал железные прутья на куски. Второй взмах сбил меня с ног, и я упала на что-то длинное, похожее на переплетенных змей с железными холодными головами. Третий удар крыльев — и земля ушла у меня из-под ног, а все, что было в лагере: палатки, люди, драконы — стали стремительно уменьшаться.

***

Мои ноги и руки запутались в кожаных ремнях, я не могла выпутаться. Висела вниз головой и молила всех богов, чтобы суметь застрять в них намертво. Подо мной проносилась земля, наполовину скрытая облаками.

Время от времен дракон посматривал вниз на меня. Косил лиловым глазом, оценивая обстановку. Возможно, думал, как съесть? Откусить кусок или проглотить целиком?

Я вцепилась в ремни, намотала их на руку.

Бок дракона показался мне достаточно надежной опорой, зацепившись, я подтянулась. Удобно поставив в переплетения ремней ноги, прислонилась к горячему чешуйчатому боку, вздрагивая от ужаса.

Мне не верилось, что я на это отважилась! Чего стоит в такой ситуации больше бояться — высоты или огнедышащего ящера? Я боялась всего, но гордость не позволяла мне визжать.

Краем глаза я заметила то, что втайне опасалась увидеть. Еще одна стремительно увеличивающаяся точка. Красная.

Предводитель фаррийцев поднял в воздух своего дракона и преследует нас. Непонятно что в такой ситуации делать: радоваться, что нас спасут, или проклинать настойчивого драконьера?

Как ни старался черный дракон лететь быстро, алый огнедышащий ящер фаррийца настиг его. Поравнялся с ним ноздря в ноздрю и больше не отставал.

Откуда, я и сама не знала, но по загривку черного видела, как сильно ему хочется оторваться от красного, но почему-то он этого не делал, продолжая лететь размеренно и ровно.

Все было не так плохо, пока я не поняла, для чего дракон фаррийца сделал это.

Рука со стальными буграми мышц, сдавив живот и талию, легко подхватила меня, отрывая от постромок и драконьего бока.

— Ты будешь моей и подчинишься, — услышала я хриплый голос прямо над ухом. — Ты не скроешься от моей воли ни под землей, ни в небе. Я еще и не таких несговорчивых обламывал, — цедил сквозь зубы драконьер, отрывая меня от последнего спасения. — Не воображай, что хитрее и умнее драконьего наездника.

Лапища фаррийца приподняла и усадила перед собой как на лошадь, с одной только разницей: чешуйчатый зверь был шире и еле-еле помещался между ног.

Жестокие, оставляющие синяки на коже пальцы крепко держали меня, прижимая к горячему, наполовину обнаженному телу фаррийца. Этот мужчина действительно был страстным, как огонь, и также сильно полыхала в нем ярость и ненависть. Казалось, он ничего не может делать только наполовину. Всем действиям и эмоциям он отдавался на все сто.

Другая рука не позволяла отвернуться. Его пальцы крепко держали мое лицо, заставляя смотреть только в глаза, которые фарриец презрительно щурил.

— Если ты думаешь, что я не брал женщин верхом на драконе прямо в полете, ты ошибаешься. Ящер может нести не одного наездника. Полет у драконов почти плавный, а воздушные ямы только придают пикантности занятию, позволяя войти глубже.

Предводитель наездников презрительно оттолкнул мое лицо.

Он ковырялся позади меня, не разрешая даже оглянуться и посмотреть, что он там делает. Я только слышала звон металла. Его рука жестко лежала на моей спине, держа меня в полусогнутом состоянии.

Смущающее неудобство состояло в том, что дракон действительно был слишком большой. Я сидела, растопырив ноги так, что даже ягодицы были сильно раскрыты. Ветер холодил не только попку, но и ласкал своим касанием широко расставленные тайные складочки.

Драконьер, шурша тканью, задевал рукой оголенные участки кожи. Длины моей рубашки не хватало, чтобы прикрыть тылы, и это смущало. Касания Дайера казались нарочито небрежными. Но я-то знала эти мужские приемчики. Мой кошмар тоже любил невзначай дотронуться до оголенного участка кожи, он себя возбуждал так. До меня внезапно дошло, к чему готовился драконьер. Но возмутиться я не успела. Хриплый, с придыханием голос прошептал на ухо:

— Пусть будет так, раз ты сама выбрала этот способ. Сделаем это верхом на драконе! Это даже символично, ведь ты жена драконьера!

Рука все сильнее нажимала на спину, заставляя нагнуться и прогнуться. Сопротивляться оказалось бесполезно, драконьер был сильнее в несколько раз.

А внизу под нами пролетали горы и леса, полускрытые облаками. Я одновременно боялась зажмурить глаза и взглянуть вниз. Страх стал основой моей жизни.

Горячее потерлось между булочек, ткнулось в попку, скользнуло ниже, ища вход.

Туго налитая кровью головка мужского достоинства нырнула в сладкое отверстие и не прошла дальше.

Несколько бесплодных толчков бедрами ничего не дали. Я не готова была его принять в таком виде.

От чрезмерного возбуждения мужественность фаррийца превратилась в огромный толстый дуб, твердый как камень и такой же несгибаемый. С туго натянутыми крупными венами, он смотрел точно в небо, не собираясь в ближайшее время сдуваться или опадать.

Вид беззащитной женской спины, еле прикрытых тканью ягодиц, так призывно и широко раскрытых бедер, являющих всему миру притягательное зрелище женских складочек, помутили разум фаррийца, выманив из глубин подсознания необузданные звериные инстинкты. Такие как: схватить и подмять под себя, войти глубоко и целиком, без остатка наполнить собой.

А я была слишком маленькой и узенькой для его желаний.

— Не сдаешься. Упорная! — прорычал драконьер, ложась на меня сверху, придавливая всем весом. — Ты впустишь меня! И станешь моей!

Фарриец не растерялся, опытный мужчина знал, что делать. Его пальцы скользнули внутрь и стали ласкать интимные складочки. Всего лишь спустя неполную минуту тайное местечко сжалось в сладкой судороге и затрепетало. С губ сам собой сорвался первый стон.

— А ты не такая ледышка, как я думал, — прохрипел драконьер, засовывая пальцы глубже.

Другая его рука держала за шею, не давая пошевелиться. Но по мере того, как фарриец заводился, он всё больше и больше ослаблял хватку.

Возбуждение накатывало волнами, в такт движению его пальцев так сладостно, так ритмично. Фарриец старался завоевать и отвоевать новые территории, вторгаясь с каждым разом все глубже, растягивая и расширяя разгоряченные игрой складочки.

Тайное местечко постепенно покорялось его напору, наливалось кровью, набухало от сладостных терзаний. Тяжелело и желало все новых и новых ласк, а может быть и внимания твердой мужественности. Чтобы раскрыться полностью и принять ее в себя.

Естество фаррийца, горячее и твердое, уже давно было в боевой готовности и только ждало своего часа. Мужественность вздрагивала и трепетала, упираясь в ягодицу.

Драконьер и сам уже стонал, подаваясь бедрами вперед, ритмично в такт движению пальцев. Глубже. Еще глубже, еще и еще.

Рука фаррийца и все вокруг испачкалось и пропахло липким соком возбуждения. Он стекал по бедрам, щекотал кожу, радуя драконьера своим обилием.

Фарриец был неутомим и искусен, он добился своего. Даже если Дрейк Дайер слишком велик как мужчина, теперь он без труда сможет войти и закончить начатое. Но драконьер не спешил, наслаждаясь изысканными играми, оборачивающимися для меня кошмаром.

Пальцы фаррийца, настырные, шаловливые, не только терзали складочки, но и скользили вокруг, заигрывая со всеми доступными закоулками.

Указательный и большой пальцы пощипывали и перекатывали между собой пуговку, так, что у меня скулы сводило от напряжения, и я, сама того не желая, двигала бедрами навстречу ласкам, в ритм движений фаррийца.

Это длилось бесконечно долго. Я только и могла, вздрагивая всем телом, всхлипывать и вскрикивать от особо сладостной боли.

Я чувствовала, как меня начинает уносить приливной волной экстаза. Еще чуть-чуть — и я потеряю сознание, а вместе с ним и саму себя.

Нет, я не делала это вслух, с моих губ срывались только стоны. Орать, звать на помощь — это было ниже моего достоинства, моих просьб он больше не услышит, а слез не увидит. Но мысленно я неизвестно кому кричала: Спаси!

Палец фаррийца, ласкавший мою щеку, скользнул в рот и задвигался, подражая иным пальцам. Это было как подарок. Я вцепилась в него зубами.

От неожиданности фарриец выпустил меня из своих рук. А то, что промелькнуло мимо, заставило полететь вниз.

Я только успела заметить стремительную тень и почувствовать рядом удар, не коснувшийся меня.

***

Я падала.

Над собой я видела быстро уменьшающегося алого дракона и растущую черную стрелу.

Ветер свистел в ушах, ноги и руки заледенели от высоты, волосы хлестали по лицу, мешая смотреть. Я убрала их, и то, что я увидела, заставило меня завизжать. Где-то в вышине заревел алый дракон.

На меня неслись огромные саблевидные когти, растопыренные, как у пикирующего орла. Испугавшись, что они сейчас проткнут меня насквозь, я закрыла лицо руками и сжалась. Это конец, чёрный дракон вернулся, чтобы сожрать меня.

Когти сомкнулись вокруг, стиснув, словно в клетке.

К моему удивлению я осталась цела и невредима, ни единой царапины.

Сквозь чешуйчатые пальцы я увидела огромный, оценивающий мое состояние глаз. И тут же клетка из когтей стала свободней, но не настолько, чтобы я провалилась в дыру между когтями.

В небе мы были не одни. Нам на хвост, плотно, не желая отлипать, сел алый дракон.

И какие бы кульбиты и повороты, выворачивающие мой желудок наизнанку, ни делал черный дракон, алый не отставал.

А вскоре появились и другие участники, и в небе сразу стало тесно.

Сквозь решетку из когтей я видела, как боевой клин ящеров наскакивает на моего, стараясь заставить его приземлиться. Их было слишком много, и в конце концов они прижали его к земле, заставили сесть, взяв и воздушную клетку из живых драконов.

Мы приземлились неподалеку от лагеря, там, куда нас гнали драконьеры, и тут же оказались в кольце из ящеров и наездников.

Драконов здесь было больше двадцати. Чтобы поймать меня и вернуть, Дайер не постеснялся поднять на уши всех драконьеров.

Меня аккуратно поставили на землю. Я попыталась встать, но мокрое драконье рыло сбило меня с ног. Подняться получилось только на четвереньки. Героическая попытка уползти не удалась, большая ноздря занюхивала меня и обнюхивала со всех сторон.

Убедившись, что я в порядке и не обмочилась от страха, черный дракон плюхнулся в пыль у моих ног и протянул ко мне морду. Как бы говоря: ну если с тобой все в порядке, то и я отдохну.

Держась за дракона, я поднялась на нетвердо стоящие ноги.

Нас уже со всех сторон обступали драконьеры, обходя мешки и наваленные кучей прямо под открытым небом припасы.

Они встали плотным кольцом, и я поняла: еще не все кончено. А после стоящие передо мной расступились, образовывая коридор.

Пинком убирая с дороги ящики, быстрым шагом к нам шел Дрейк Дайер. Меня порадовал грязный, потный и взъерошенный вид фаррийца.

Рубашка была заправлена только спереди, а штаны держала одна верхняя пуговица. Шаговый шов и вовсе был еще не застёгнут.

Проходя мимо висящих сбруй, фарриец резким движением сорвал один ремень, и это злое действие мне не понравилось.

Не останавливаясь, он прошагал прямо ко мне. Дрейк Дайер протянул руку, я шарахнулась от него так, что налетела на мешки с драконьей кормежкой и сбила их. Черный ящер встрепенулся и привстал, присматриваясь к ситуации и силясь ее понять.

До недалекого мужского мозга начало доходить: что-то не так. Я встретилась с подозрительным взглядом предводителя драконьеров. Перевела глаза на руки фаррийца, это были всего лишь дополнительные постромки, но в них угадывалась какая-то опасность.

— Лорд, что вы хотите сделать? — к нам бежали другие наездники.

— Выдрать ее! — все шокированно остановились.

— Да, но она теперь драконьер! С ней так нельзя, это основы порядка и незыблемые права наездников. Кем бы она ни была раньше, теперь она леди, прошла запечатление и первый полет, а еще… ещё…

— Договаривай… — Дрейк Дайер просто-таки выплюнул это слово, столько презрения и ненависти было в одной краткой фразе. Все это время он не сводил с меня злобный, налитый кровью взгляд.

— Ваша жена, — пискнул наездник и, проявив поразительные способности исчезать, растворился в толпе.

Вокруг меня столпилось драконье братство, с любопытством рассматривая меня и сидящего у моих ног дракона.

— Долго не продержится. Ставлю золотой! — Оценил один из наездников. Настоящий исконный мужской серпентарий, он похлеще женского будет. Если в девичьем мире есть такая вещь как женская солидарность, то у мужчин одно понятие — соревнование. Замер, обмер и бесконечное сравнение, у кого больше.

— Куда ей с драконом справиться, через три дня запищит и попросится назад в постельку к Дрейку! Даю три монеты.

— Или ящер сдохнет. Ставлю пять, — измывались на все лады фаррийцы. Монеты переходили из одной грубой ладони в другую.

Но я при этом испытывала только неописуемый восторг и ликование. Мне было неважно, что на меня делают ставки, словно на лошадь. Пробегу ли я всю дистанцию или околею по дороге.

Я понимала только одно: получилось, я отсрочила свою казнь. Тут вмешался кисломордый.

— Фактически она еще не стала женой лорда! — но его ядовитое замечание никто не принял в расчет. Сразу становилось понятно, что храмовники не имеют большого влияния среди драконьеров, хоть и пыжатся его завоевать.

— Кгм… А вам не кажется, что необходимо дать вашей жене что-нибудь, чтобы она прикрылась?

Мужской гогот смолк, десятки глаз опустились в район моих неприкрытых колен и стали ползти по ногам вверх, жадно впитывая взглядом каждую клеточку кожи. Я, сгорая под тысячью прожигающих насквозь взглядов, натянула майку как можно ниже. Оголодавшие взгляды тут же переместились, будто стрелка разврат-компаса, вверх. Сбоку в растянутой донельзя пройме рубашки показалась грудь и розовый сосок.

В толпе послышалось еле слышное рычание, сопение и звуки сглатываемой слюны, будто голодный зверь почуял кусок мяса и сейчас подбирается к нему. А они и подбирались. Несколько драконьеров сделали медленные полушаги в моем направлении. И все это в звенящей тишине, даже драконы замерли, боясь всхрапнуть. Только черный как-то предупреждающе переместил одну свою лапу поближе ко мне.

— Р-р-р-разошлись все! Бездельники! — рявкнули прямо над ухом, так что я вздрогнула. И наваждение испарилось. Наездники и фаррийцы бросились врассыпную.

Тартан мне швырнули прямо в лицо, но я была рада и этой подачке. Другого от предводителя наездников не стоило ожидать.

— Можешь занять свободное стойло. Не подведи, я поставил на тебя золотой. — Шепнул один из драконьеров и растворился во тьме.

За спиной я услышала приглушенные голоса погонщиков.

— Почему бы просто не отобрать у даррийцев их земли?

— Потому что был подписан договор, дурень.

— А разве не тому, кто женится на дочке даррийцев, достаются земли клана?

— Нет, наследство предается от отца к сыну, а у Мак Тайра не было сыновей. Земли достанется тому, кто заделает этой светловолосой ребенка.

Я повернулась на звук голосов, но они уже скрылись за палатками и мешками с провиантом.

Тень прошла рядом, задев рукой мое плечо, я чуть не отлетела в сторону, вскочила и встала в стойку, готовая обороняться против всего мира, но это просто таким образом меня оттолкнули с дороги, как ненужную вещь. Уже после, когда я с ненавистью уставилась в удаляющуюся спину, я услышала тихий рык:

— Не думай, что добилась своего, дрянь. Все равно ты будешь моей!

Я думала, это конец, но оказалось — всего лишь короткая передышка.

Хуже не придумаешь: я в чужом мире, жена совершенно незнакомого мне человека, грозящего мне расправой, и наездница черного дракона.

***

Когда я зашла за угол загона, меня стошнило. Черный дракон стоял рядом, позволял опираться о свою лапу, всё-таки ящеры хоть и зубастые холоднокровные звери, но более отзывчивые, чем некоторые твари.

Не знаю, сколько я еще так простояла, вглядываясь во тьму, ни видя ничего, зябко кутаясь в колючий и вонючий тартан. Из забытья в чувство меня привел озноб, ледяными мурашками пробежав по телу в ночной сырости.

Ночевать негде, возвращаться в палатку к фаррийцу — верх идиотизма. Мне некуда было пойти в этом мире, и я пошла к единственному, кто у меня был: к дракону в загон.

Черный ящер валялся на соломе, довольный тем, что его выпустили из клетки. Железные прутья валялись по всему загону, перекрученные восьмёркой, завязанные узлом или свернутые спиралькой, — это порезвился мой ящер, пока я наслаждалась ночной прохладой.

Возле входа сидел и ждал меня верный слуга.

Лицо Бьерна было одной сплошной кровавой маской. Глаза заплыли, губы неестественно раздулись, но слуга стоически скалился натянутой клыкастой лыбой.

Скорчив гримасу, я зарыдала от бессилия, я была не в состоянии помочь даже себе, не то что свои людям.

— Ну что ты… Что? После полнолуния все пройдет… Разочек обернусь, и следа не останется. — А я продолжала реветь и не могла остановиться.

Все то время, пока я не уснула, широкая ладонь гладила меня по голове.

***

На рассвете я проснулась от скользкой розовой ленты, лежащей поперек меня. Через равные промежутки времени мое лицо обдавало смрадным дыханием. Из широко раскрытой драконьей пасти на солому натекла слюна.

Отлепляясь от стога, я чувствовала себя еще более грязной, чем от прикосновений потных лап фаррийца.

Пошатываясь, я встала, сползла на землю и пошла к выходу, дракон тоже проснулся и поплелся за мной.

За воротами загона было раннее утро, солнце еще не встало, но лагерь драконьеров уже просыпался. В предрассветном тумане подобно зомби шатались восставшие наездники, выползали из стойл драконы всех цветов, размеров и расцветок.

Где-то за моей спиной в загоне, зарывшись в стог сена, храпел Бьерн. Черный дракон шумно хлебал из поилки рядом с входом.

На меня сонную и взъерошенную никто не обращал внимания.

В лагере догорали костры, смердело дымом и сгоревшей едой. Окончательно гася огонь, сонные наездники мочились прямо в угли.

Большинство драконьеров спало на соломе со своими ящерами, так что я не совершила большого преступления, оставшись с драконом.

У соседнего загона два драконьера с явного похмелья, скинув тартаны и оголившись до того в чем мать родила, обмывались прямо в одной и стоявших в ряд поилок. Залезая туда с головой, отфыркиваясь, стараясь избавиться от перегара, полоскали рот и сплевывали туда же.

«И оттуда мой ящер пил? — меня передернуло от отвращения. — Фу-у!»

Я и мой черный красавец заслуживаем большего, чем грязная лужа с мутной водицей. Закрыв глаза, я представила себе чистые горные пики, прозрачный ручей. Вот бы улететь туда.

Прямо передо мной на землю легла огромная чешуйчатая лапа ладонью вверх.

Я без слов поняла, что это приглашение. Желание чистой горной воды стало невыносимо острым. Поколебавшись всего секунду, я осторожно ступила на лапу. Когти сомкнулись над головой. Бесшумный взмах крыльев, и мы заскользили над лагерем, разгоняя туман, быстро набрали высоту и скрылись над облаками.

***

Летели недолго, черный дракон сразу свернул к ближайшим горам. Приземлился где-то в чаще, близ хребта, и, заковыляв на трёх лапах, опустил меня прямо в… ледяную горную воду! Подобно ошпаренной кошке я выскочила из воды. Одно радовало — драконьи сопли и прилипшая солома сразу же отстали от кожи.

В следующий миг меня перевернуло волной и утащило на глубину, это мой дракон плюхнулся в озеро.

Откуда-то снизу веяло теплом, возможно, часть горных пиков была спящими или потухшими вулканами. Я запуталась в тартане, вместе с ним меня и вытащили из воды. Поддев когтем, перенесли над озером и опустили на мелководье. Здесь было не так холодно. Сбросив с себя клетчатую тряпку, которая явно нуждалась в стирке, я огляделась. Никого.

Радовала тишина, чистый воздух и полное отсутствие грубых драконьеров, дыма костров и едкого запаха драконьего навоза.

Подумав, я сбросила с себя рубашку, оставшись без всего. Я намеревалась несмотря ни на что соблюдать самые строгие правила личной и драконьей чистоты, в основном потому, что от гигиенических замашек драконьих наездников меня передергивало.

Было непривычно мыться без мыла, гелей для душа, бальзамов и шампуней, но мягкая горная вода, лишенная примесей фтора и хлора, действовала на кожу лучше самого дорого косметического средства.

Дракона ничего не смущало, он радовался обычной воде, простому песку, восходящему солнцу и брызгам. Постепенно его радость от этих вещей передалась и мне.

Мы игрались как дети, плескаясь друг в друга водой, правда, брызги дракона обычно сбивали меня с ног.

Хохоча как истеричка, я повисла на морде дракона, а когда оторвалась от нее, взглянула в глаза дракона, и мир навсегда изменился для меня, я поняла, что влюбилась.

Не знаю, сколько мы так простояли, таращась друг на друга.

Я помню только, что долго-долго любовалась лучиками света, падавшими в глаза определенно МОЕГО дракона и только моего!

Конец ознакомительного фрагмента.