NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества

Джо Хилл, 2013

В детстве у Виктории был велосипед, на котором она могла пересекать воображаемый мост и сразу попадать туда, куда хотела. Скоро Вик узнает, что она не единственная, у кого есть «магическая» вещь. Мэгги Ли, владелица оракула – фишек «Скраббл», рассказывает ей о Призраке на черном «Роллс-Ройсе» с номером NOS4A2 – Носферату, который уже сотню лет похищает детей. Вик пытается выследить Призрака, но теряет велосипед и, повзрослев, думает, что все это было детской фантазией. Однако кошмар юности Вик вернулся – Призрак украл ее сына, и ей придется отправиться за ним в воображаемый мир психопата – Страну Рождества. Ранее публиковалась под названием «NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества»

Санный дом

1996 год

Хэверхилл

Вик наклонилась, схватила кусок сланца и бросила его на мост. Тот звучно упал на деревянный настил, подпрыгнул и заскользил чуть дальше. Сверху послышался слабый шорох. Летучие мыши.

Галлюцинация казалась довольно прочной. Хотя, возможно, кусок сланца тоже был галлюцинацией.

Проверить мост можно было двумя способами. Например, проехать еще полметра и затормозить. Если мост ей привиделся, она могла вовремя отойти назад, чтобы не упасть.

Или она просто могла помчаться вперед. Закрыть глаза и дать «Роли» унести ее в неизвестность.

Ей было семнадцать, и она ничего не боялась. Ей нравился шелест ветра в листьях плюща, обрамлявших вход на мост. Она поставила ноги на педали и поехала. Пацанка услышала, как колеса зашуршали по дереву, как доски затрещали под ней. Но она никуда не упала и не погрузилась в арктический холод Мерримака. Раздался нарастающий рев белого шума. И приступ боли в левом глазу.

Она скользила в старой знакомой тьме. В зазорах между досками мелькали статические молнии. Она проехала треть пути и увидела вдалеке грязный белый дом с примыкавшим гаражом. Санный дом, что бы это ни значило.

Название ничего ей не говорило, да и ей самой было без разницы. Вик интуитивно понимала, что поехала бы вперед, даже если бы не знала, куда именно попадет.

Она хотела нарваться на неприятности, и мост Короткого Пути еще ни разу ее не подводил.

На другом конце моста

В высоком кустарнике жужжали насекомые. В Нью-Хэмпшире весна была холодной и грязной, а здесь — черт знает где — воздух был теплым и свежим. Краем глаза Вик увидела вспышки света — какое-то мерцание в деревьях, — но тогда она не обратила на них внимания.

Вик съехала с моста на утрамбованный грунт. Нажав на тормоза, она встала на ноги и оглянулась на мост.

Короткий Путь вклинился между рощей и одной стороной дома, дальше он шел через лес. Когда Вик заглянула внутрь, то увидела на другой стороне Хэверхилл — зеленый и тенистый в вечернем свете дня.

Белый дом в стиле кейп-код одиноко стоял в конце длинной грунтовой дорожки. Трава во дворе выросла по пояс. Заросли сумаха, пробивавшиеся среди деревьев, высотой были с саму Вик.

Занавески на окнах были задернуты, защитные сетки от насекомых проржавели и прогнулись наружу, машины рядом не виднелось, и казалось, что дом пустует. Однако Вик тут же испугалась этого места. Она не верила, что в доме никого не было. Это место ее пугало. Она тут же подумала: если полиция хорошенько тут все обыщет, на заднем дворе точно найдут закопанные тела.

Когда Вик въезжала на мост, ей казалось, что она парит, как ястреб, влекомый потоком воздуха. Она думала, что ей все нипочем. А теперь, стоя неподвижно на дорожке, Вик чувствовала, что движется вперед, но это ощущение было неприятным. Казалось, что ее притягивает к чему-то, чего она не хотела видеть и знать.

Откуда-то издалека доносился слабый звук телевизора или радио.

Вик вновь оглянулась на мост. Он стоял всего в полуметре от нее. Девушка глубоко вздохнула, убедив себя, что ей ничего не угрожает. Если ее заметят, она развернет велосипед, вернется на мост и уедет, прежде чем кто-то успеет даже крикнуть.

Она слезла с байка, взяла его за руль и пошла вперед. С каждым тихо похрустывающим на траве шагом Вик чувствовала все бо́льшую уверенность, что все вокруг было реальностью, а не иллюзией, созданной экстази. По мере приближения звуки радио постепенно становились чуть громче.

Посмотрев на деревья, Вик снова увидела блестящие огни, сверкавшие на ветвях ближайших сосен, но не сразу поняла, что именно она видит. А когда Вик разобралась, она застыла и уставилась на рождественские украшения, развешанные на соснах и елях. Они сотнями висели на деревьях. Большие серебряные и золотые шары, усыпанные блестками, качались на пышных сосновых ветках. Оловянные ангелы прижимали к губам безмолвные трубы. Толстые Санты подносили ко рту пухлые пальцы, советуя Вик вести себя потише.

Пока она стояла, любуясь украшениями, по радио зазвучал грубоватый баритон Берла Айвза, призывавшего весь мир отпраздновать Рождество, словно и не шла третья неделя марта. Песня раздавалась из примыкавшего гаража — мрачного строения, с подъемной дверью и четырьмя квадратными окнами, мутными от грязи.

Она сделала маленький шажок, затем второй и подкралась к гаражу таким образом, словно шла по верхнему карнизу. Затем Вик обернулась, желая убедиться, что мост по-прежнему на месте — что она сможет добежать до него, если придется в спешке отступать. Кажется, сможет.

Еще один шаг, другой, затем она приблизилась достаточно близко, чтобы заглянуть в грязное окно. Вик прислонила «Роли» к стене у большой гаражной двери.

Она прижалась лицом к стеклу. В гараже стоял старый черный автомобиль с небольшим задним окном. То был «Роллс-Ройс» — автомобиль, из которого в старых фильмах всегда вылезал Уинстон Черчилль. Вик разглядела номерной знак: NOS4A2.

«Вот оно. То, что мне нужно. Полиция может отследить его по номеру, — подумала Вик. — Теперь ты должна уйти. Беги».

Но, собравшись отойти от гаража, она заметила в окошке старой машины какое-то движение. Сидящий на заднем сиденье слегка пошевелился и поерзал, выискивая более удобное местечко. Через стекло Вик смутно разглядела очертания небольшой головы.

Ребенок. В машине был ребенок. Мальчик, судя по стрижке.

Сердце Вик забилось так сильно, что ее начало потряхивать. В машине похитителя сидел ребенок. Если она вернется через Короткий Путь, возможно, полицейские и поймают владельца этой старой железки. Но они не найдут ребенка, потому что к тому времени он уже будет лежать в земле.

Вик не понимала, почему ребенок не кричал или не выбегал из машины. Возможно, его опоили наркотиками или связали, Вик этого не знала. Какой бы ни была причина, он не выйдет из автомобиля, если она не войдет в гараж и не выпустит его.

Пацанка отошла от окна и вновь оглянулась через плечо. Мост ждал ее среди деревьев. Внезапно ей показалось, что он очень далеко. Почему он так далеко?

Она оставила «Роли» у гаража. Вик думала, что боковая дверь будет заперта, но, когда она повернула ручку, та открылась. Сразу же раздались дрожащие, писклявые и накачанные гелием голоса: «Элвин и бурундуки» затянули свою адскую рождественскую песню.

При мысли войти туда у нее дрогнуло сердце. Она осторожно переступила через порог одной ногой — на пробу, словно проверяла недостаточно схватившийся лед на пруду. Старая машина, обсидиановая и гладкая, заполняла собой почти весь гараж. Небольшое оставшееся свободное пространство было забито различным хламом: банками с краской, граблями, лестницами и разными коробками.

У «Роллса» был просторный задний салон и черное сиденье, обтянутое лайкой телесного цвета. На нем спал мальчик, одетый в куртку с пуговицами из кости и капюшоном. Темные волосы, круглое полное лицо, румяные щеки говорили о крепком здоровье. Вероятно, он видел сладкие сны: возможно, засахаренный изюм. Мальчик не был связан и не выглядел несчастным. Ей пришла в голову мысль, не имевшая никакого смысла: «Он чувствует себя прекрасно. Можешь уходить. Скорее всего, парень здесь со своим отцом. Он заснул, и отец дал ему отдохнуть. Можешь уходить».

Вик отмахнулась от этой мысли, словно от мешающегося ей слепня. Это была неправильная мысль. Она не должна так думать и не понимала, как до этого дошла.

Мост Короткого Пути отправил ее сюда, чтобы найти Призрака — плохого человека, который причинял людям вред. Она искала неприятности, а мост всегда указывал ей верное направление. За последние несколько минут все воспоминания, которые она подавляла годами, вернулись назад. Мэгги Ли была реальной девушкой, а не сновидением. Вик действительно съездила на своем велосипеде в кафешку «У Терри» и вернула мамин браслет. Она ничего не выдумывала.

Она постучала по стеклу. Ребенок не шевелился. Он был моложе ее — лет двенадцати или около того. На верхней губе уже пробивались редкие смуглые волосы.

— Эй, — позвала она тихим голосом. — Парень, проснись.

Он заворочался, но в конце концов повернулся на бок — лицом от нее.

Вик потянула рукоятку двери, но она была заперта изнутри.

Руль располагался с правой стороны машины — с той, где стояла она. Водительское окно было опущено почти до упора. Вик подошла к нему. Между машиной и сваленным у стены мусором было не так много места.

Ключи торчали из замка зажигания — машина заводилась от аккумулятора. Шкала радио подсвечивалась радиоактивным оттенком зеленого цвета. Вик не знала, кто теперь пел — какой-то старый пижон из Вегаса, — но эта песня тоже была про Рождество. Зимний праздник остался в зеркале заднего вида едва ли не четыре месяца назад, и поздней весной такая музыка звучала как-то отвратительно. Словно клоун, стоящий под дождем, который смывал его макияж.

— Эй, парень, — прошептала она. — Эй, просыпайся.

Мальчик пошевелился и сел, повернувшись к ней. Вик увидела его лицо и с ужасом отпрянула назад.

Через заднее стекло она не смогла сразу рассмотреть его лицо. Казалось, парень в машине находился близко к смерти… или за гранью смерти. Если не считать впадин под глазами цвета свежих синяков, его лицо было бледно-лунного оттенка. Под кожей ветвились черные ядовитые вены. Казалось, что его артерии наполняли чернила, а не кровь, они выступали болезненными ветвями в уголках рта, по краям глаз и на его висках. Волосы были цвета инея на оконном стекле.

Мальчик моргнул. Только его глаза, блестящие и любопытные, казались живыми.

Он выдохнул белый пар, словно находился в холодильной камере.

— Ты кто? — спросил мальчик.

Каждое слово сопровождалось новым выдохом белого пара.

— Тебе нельзя здесь находиться.

— Почему тебе так холодно?

— Мне не холодно, — ответил он. — Ты должна уйти. Здесь очень опасно.

Его дыхание парило.

— О боже, — сказала она. — Малыш. Давай заберем тебя отсюда. Пошли. Выходи ко мне.

— Я не могу открыть дверь.

— Заберись на переднее сиденье.

— Я не могу, — ответил мальчик.

Он говорил как одурманенный. До Вик дошло, что мальчик находился под воздействием наркотиков. Но разве наркотики могли опустить температуру тела настолько, чтобы дыхание стало парить? Она так не думала.

— Я не могу перебраться с заднего сиденья. А тебе правда нельзя здесь находиться. Он скоро вернется.

Белый холодный пар струился из ноздрей.

Вик хорошо слышала мальчика, но не понимала, что он ей говорил. Кроме последней фразы. «Он скоро вернется». Вполне логично. Конечно, он (Призрак) вернется, где бы ни находился. Злодей не оставил бы машину с разряженным аккумулятором, если бы не собирался скоро прийти. К тому времени ей следовало исчезнуть. Им обоим нужно было бежать отсюда.

Больше всего на свете ей хотелось удрать, броситься к двери и сказать, что она вернется с полицией. Но этого нельзя было делать. Убежав, она не просто оставит больного похищенного ребенка. Она бросит лучшую часть себя.

Вик потянулась через окно и открыла переднюю дверь.

— Давай, — сказала она. — Возьми меня за руку.

Пацанка оперлась на водительское сиденье и потянулась в заднее купе.

Мгновение мальчик смотрел на ее ладонь задумчивым взглядом, словно пытался прочитать ее будущее или будто она предлагала ему шоколадку, а он пытался решить, хочет ли есть сладости. Довольно странная реакция для похищенного ребенка. Она поняла это, но не успела вовремя убрать руку.

Он схватил ее за запястье, и Вик закричала от его прикосновения. Рука мальчика жгла ее кожу — так сильно, будто она прижала запястье к раскаленной сковородке. Мгновение спустя она поняла, что это ощущение холода, а не жара.

Громко прозвучал гудок клаксона. В ограниченном пространстве гаража этот звук казался почти невыносимым. Вик не знала, почему он гудит, ведь она не касалась руля.

— Отпусти! — закричала она. — Мне больно.

— Я знаю, — ответил мальчик.

Когда он улыбнулся, Вик увидела, что его рот был полон маленьких зубов — нескольких рядов маленьких и тонких, как швейные иглы, крючков. Они, казалось, уходили вглубь горла. Гудок клаксона прозвучал еще раз.

Мальчик закричал:

— Мистер Мэнкс! Мистер Мэнкс, я поймал какую-то девушку! Мистер Мэнкс, идите сюда!

Вик оперлась ногой о водительское сиденье и откинулась всем телом назад. Мальчика потянуло за ней. Она поняла, что он не отпустит ее руку — так сильно он ее сжал. Его рука морозила Вик. Но, когда она отдернула руку за спинку переднего сиденья, мальчик отпустил ее. Девушка упала на руль, и снова зазвучал гудок клаксона. На этот раз по ее вине.

Парень возбужденно прыгал на заднем сиденье.

— Мистер Мэнкс! Мистер Мэнкс, идите сюда! Здесь какая-то девушка!

Пар клубился из его рта и ноздрей.

Вик упала из открытой водительской двери на голый бетон и ударилась плечом о скопление грабель и снежных лопат. Они с грохотом повалились на нее.

Клаксон звучал снова и снова серией оглушающих гудков.

Вик сбросила с себя садовые инструменты. Встав на колени, она осмотрела запястье. Там остался отвратительный черный ожог в форме детской руки.

Она захлопнула водительскую дверь и бросила последний взгляд на мальчика, сидевшего на заднем сиденье салона. На его алчном лице проступала нетерпеливость. Он высунул изо рта черный язык и облизал им свои алые губы.

— Мистер Мэнкс, она убегает! — кричал подросток.

Его дыхание морозило оконное стекло.

— Быстрее идите сюда! Посмотрите на нее!

Вик поднялась и неуклюже бросилась к боковой двери, ведущей во двор.

Внезапно включился мотор, управлявший электрической гаражной дверью. Цепь над головой натянулась со скрежещущим лязгом. Пацанка остановилась и как можно скорее бросилась назад. Большая гаражная дверь медленно поднималась вверх, открывая взгляду черные ботинки и серебристо-серые брюки. Вик подумала: «Призрак! Это Призрак!»

Она обогнула переднюю часть машины. Два шага — и она попала к двери, которая вела в дом.

Ручка легко повернулась, предлагая ей войти в темноту.

Вик вошла, закрыла за собой дверь и обнаружила, что это

Прихожая,

в одном углу которой отслаивался грязный линолеум.

Она никогда не чувствовала себя такой слабой. В ушах звенело от застрявшего в голове собственного крика. Она знала: если закричит по-настоящему, Призрак найдет и прикончит ее. В этом она ни капельки не сомневалась — убьет и закопает на заднем дворе. И никто не узнает, что с ней случилось.

Она вошла в очередную дверь и попала в

Коридор,

который тянулся вдоль почти всего дома. Пол был полностью покрыт зеленым ворсистым ковром.

В воздухе пахло готовившейся индейкой.

Она побежала, не беспокоясь о дверях с каждой стороны коридора. Вик знала, что они вели в ванные и спальные комнаты. Она обхватила рукой обожженное запястье и с трудом преодолевала боль.

Через десять шагов коридор перешел в небольшое фойе. Дверь в передний двор находилась слева — за узкой лестницей, ведущей на второй этаж. На стенах висели снимки с охоты. Усмехавшиеся краснолицые мужчины держали связки мертвых гусей, демонстрируя их благородным золотистым ретриверам. Справа от Вик на кухню вела пара распашных дверей в форме крыльев летучей мыши. Запах готовившейся индейки становился все сильнее. И здесь было теплее — значительно теплее.

В ее уме родился план. Мужчина по прозвищу Призрак зашел в гараж и последовал за ней через боковую дверь в прихожую. Если она выбежит из дома и проскочит передний двор, то сможет добраться до Короткого Пути.

Вик бросилась через фойе, по пути ударившись бедром о столик. Лампа с шарообразным абажуром задрожала и чуть не упала.

Пацанка схватила дверную ручку, повернула ее и уже собиралась открыть дверь, когда увидела двор через боковое окно.

Там стоял он — один из самых высоких мужчин, которых она видела, — почти два метра ростом. Он был лысым, и его бледный череп, покрытый синими венами, смотрелся как-то непристойно.

Он носил сюртук из другой эпохи, с длинными фалдами и двумя рядами медных пуговиц. Призрак выглядел как солдат — полковник на службе иностранного государства, где войска назывались не армией, а легионом.

Он слегка повернулся от дома к мосту, поэтому она видела его в профиль. Мужчина стоял перед Коротким Путем, держа одной рукой руль ее велосипеда.

Вик замерла на месте. Казалось, что ее обездвижили парализующим веществом. Она даже не могла заставить свои легкие набрать воздуха.

Призрак склонил голову набок, словно любознательный пес. Несмотря на крупный череп, его внешность напоминала ласку и черты лица немного выпирали к центру. Впалый подбородок и неправильный прикус придавали ему глуповатый, почти слабоумный вид. Он выглядел как деревенский простачок, произносивший каждый слог в слове го-мо-сек-су-аль-ный.

Он разглядывал ее мост, уходивший далеко вглубь деревьев. Затем он посмотрел в сторону дома, и Вик, отдернув лицо от окна, прижалась спиной к двери.

— Добрый день, кем бы ты ни была! — крикнул Призрак. — Выходи и поздоровайся. Я не кусаюсь!

Вик вспомнила, что нужно дышать. Она с усилием сделала вдох, словно ее грудь опутали ремнем.

Призрак вновь закричал:

— Ты бросила свой велосипед у меня во дворе! Не хочешь его вернуть? — И добавил: — Еще ты оставила свой крытый мост! Его тоже можешь забрать.

Он засмеялся. Его смех походил на ржание пони — хиииииии-иии! Вик снова подумала, что мужчина страдал слабоумием.

Она закрыла глаза и прижалась к двери. Затем до нее дошло, что Призрак молчал уже несколько мгновений. Возможно, он направился к дому. Она быстро повернула запор и повесила цепочку. Потребовалось три попытки, чтобы цепочка встала на место. Руки были влажными от пота, и непослушная вещь все время выскальзывала из ее пальцев.

Стоило ей запереть дверь, как Призрак снова заговорил. Она поняла, что он все еще стоит посреди заросшего двора.

— Кажется, я знаю, что это за мост. Многие люди огорчились бы, увидев его на своем дворе, но только не мистер Чарльз Талент Мэнкс-третий. Мистер Чарли Мэнкс немного разбирается в мостах и дорогах, которые появляются там, где их никогда не было. Я сам ездил по некоторым шоссе, которых не существует. Причем ездил долгое время. Ты будешь удивлена, узнав, как долго. Могу поспорить! Мне известна одна дорога, на которую можно попасть только на моем «Призраке»»! Ее нет ни на одной карте, но она появляется, когда мне нужна. Для этого мне нужен пассажир, готовый отправиться в Страну Рождества. А куда ведет твой мост? Выходи, дитя! У нас наверняка много общего! Держу пари, мы станем хорошими друзьями!

И тогда Вик решилась. Каждое мгновение, пока она стояла и слушала его, уменьшало то время, которое имелось у нее, чтобы спастись. Она отпрянула от стены, промчалась через фойе и открыла распашную дверь, за которой скрывалась

Кухня

Ее взору предстало маленькое грязное помещение с желтым столом и уродливым черным телефоном, висевшим на стене под выцветшим детским рисунком.

Пыльные желтые спиральные ленты неподвижно свисали с потолка, словно кто-то много лет назад устроил здесь вечеринку на день рождения и так и не убрался за собой. Справа от Вик виднелась открытая металлическая дверь, ведущая в кладовку. Там стояли стиральная машина, сушилка, несколько полок с одеждой и встроенный в стену шкаф из нержавеющей стали. Рядом с дверью стоял большой холодильник «Фриджидэйр» с морозилкой, стилизованной под дорогой седан пятидесятых годов.

На кухне было жарко. Воздух казался спертым и несвежим. В духовке разогревался ужин из полуфабрикатов. Она представила себе индюшатину, картофельное пюре и накрытый фольгой десерт. На стойке стояли две бутылки апельсиновой газировки. Еще одна дверь выходила на задний двор. Вик в три шага оказалась рядом с ней.

За задней частью дома присматривал мертвый мальчик. Она знала, что он был мертв или того хуже — он был ребенком этого Чарли Мэнкса.

Он неподвижно стоял посреди двора — в куртке из сыромятной кожи, джинсах и с босыми ногами. Он откинул капюшон, под которым скрывались светлые волосы и черные разветвления вен на висках. В открытом рту виднелись ряды игольчатых зубов. Мальчик увидел ее, усмехнулся, но не сдвинулся с места, когда она вскрикнула и повернула засов. За ним тянулись белые следы — трава замерзала от прикосновения его стоп. Лицо ребенка было гладким, как эмаль. Глаза туманились от инея.

— Выходи, — сказал он, выдыхая пар. — Ну же. Не будь дурочкой. Мы вместе поедем в Страну Рождества.

Она отошла от двери и ударилась бедром о кухонную плиту. Вик повернулась и начала открывать ящики шкафов в поисках ножа. В первом лежало кухонное тряпье. Во втором хранились венчики, лопатки и дохлые мухи. Она вернулась к первому ящику, схватила горсть ручных полотенец, открыла духовку и бросила их поверх ужина с индейкой. Девушка оставила дверь духовки приоткрытой.

Увидев на плите сковороду, Вик схватила ее за рукоятку. Было приятно взять в руки предмет, которым можно ударить наотмашь.

— Мистер Мэнкс! — закричал мальчик. — Мистер Мэнкс, я ее видел! Вот глупая дура!

Потом он добавил:

— Ой как весело!

Вик повернулась и, пробежав через кухонную дверь, вернулась в переднюю часть дома. Она посмотрела в окно.

Мэнкс шел с велосипедом к мосту. Встав перед ним, он посмотрел в темноту, склонив голову набок. Возможно, он к чему-то прислушивался. Затем он как будто что-то решил, пригнулся и сильным движением закинул велосипед на мост.

Ее «Роли» покатился во тьму.

Невидимая игла пронзила ее левый глаз и воткнулась в мозг. Вик не сдержалась, застонала и согнулась вдвое. Боль как будто ослабла, но вдруг игла снова в нее вонзилась. Пацанка хотела, чтобы ее голова взорвалась. Ей хотелось умереть.

Она услышала хлопок, словно волна давления ударила в ее барабанные перепонки. Дом содрогнулся. Казалось, что реактивный самолет преодолел над ней звуковой барьер.

В коридоре запахло дымом.

Вик покосилась в окно.

Короткий Путь исчез.

Она знала, что это произойдет, как только услышала громкий хлопок. Мост поглотил сам себя. Умиравшее солнце превратилось в черную дыру.

Чарли Мэнкс шагал к дому. Фалды его сюртука развевались на ветру. На худом уродливом лице не было и намека на добродушие. Он выглядел как глупый человек, собиравшийся сделать что-то ужасное.

Она взглянула на лестницу, но поняла, что, поднявшись туда, не сможет спуститься обратно. Оставалась только кухня.

Когда она прошла через распашные воротца, мальчик стоял у задней двери, прижав лицо к стеклу. Он усмехнулся, обнажив полный рот тонких острых зубов — аккуратных рядов изогнутых костей. Его дыхание покрыло стекло небольшими перьями серебристого инея.

Зазвонил телефон. Вик вскрикнула, словно кто-то схватил ее за одежду. Она осмотрелась по сторонам. Ее лицо столкнулось со спиральной лентой, свисавшей с потолка.

Только ленты не были праздничными. Это были липкие полосы для мух, к которым прилипли десятки сухих мушиных оболочек. К горлу подступила желчь. У нее был кисло-сладкий вкус, как у испортившегося молочного коктейля от Терри.

Снова зазвонил телефон. Однако прежде чем она подняла трубку, ее взгляд остановился на детском рисунке, наклеенном прямо над телефонным аппаратом. Бумага была сухой, коричневой и ломкой от времени. Клейкая лента со временем пожелтела. Там были нарисованы лес из цветных рождественских елей и Чарли Мэнкс в шапке Санта-Клауса. С ним стояли две усмехавшиеся маленькие девочки, обнажившие клыки. Дети на рисунке были похожи на тварь, бродившую на заднем дворе, которая когда-то тоже была ребенком.

Вик поднесла трубку к уху.

— Помогите мне, — закричала она. — Помогите мне, пожалуйста!

— Где вы, мэм? — спросил кто-то детским голосом.

— Я не знаю. Не знаю! Я потерялась.

— У нас там машина. Она в гараже. Залезай на заднее сиденье, и наш водитель отвезет тебя в Страну Рождества.

Тот, кто был на другой стороне линии, захихикал.

— Мы позаботимся о тебе, когда ты окажешься у нас. Мы повесим твои глазные яблоки на нашу большую елку.

Вик повесила трубку.

Она услышала треск за спиной, повернулась и увидела, что маленький мальчик начал биться лбом в окно. По стеклу разбежалась паутина трещин. Сам ребенок, казалось, не ощущал боли.

Из фойе доносились звуки ударов. Мэнкс пытался открыть переднюю дверь, но ему мешала цепочка в замке.

Ребенок откинул голову назад и резко ударил лбом по окну. На пол посыпались осколки стекла. Мальчик засмеялся.

Из приоткрытой духовки вырвались первые желтые языки пламени. Они издавали странные звуки, напоминающие хлопанье крыльев голубя. Обои справа от плиты почернели и начали скручиваться. Вик уже не помнила, зачем хотела устроить пожар. Возможно, думала убежать под прикрытием дыма.

Ребенок просунул руку в разбитое окно, нащупывая запор. Острые обломки стекла царапали его запястье и сдирали кожу, разбрызгивая черную кровь, но его это не тревожило.

Вик ударила мальчика сковородкой. Она вложила в замах весь свой вес, и инерция удара увлекла ее к двери. Девушка отпрянула, споткнулась и села на пол. Мальчик выдернул руку из окна, и она увидела, что раздробила три его пальца — они гротескно сгибались не в ту сторону.

— Забавно! — Он только рассмеялся.

Отталкиваясь пятками, Вик заскользила на ягодицах по плиткам кремового цвета. Мальчик просунул лицо через разбитое стекло и показал ей черный язык.

Из духовки вырвалось алое пламя, и в какой-то момент ее волосы на правой стороне головы загорелись. Они потрескивали, чернели и сморщивались. Вик похлопала по волосам. Полетели искры.

Мэнкс вышиб переднюю дверь. Цепочка лопнула с лязгающим звуком, и засов с треском вырвался наружу. Она услышала, как дверь ударилась о стену, сотрясая старый дом.

Мальчик снова просунул руку в разбитое окно и отодвинул задвижку.

Горящие липкие ленты падали вокруг нее.

Вик поднялась на ноги и повернулась. Мэнкс стоял по другую сторону распашных дверей, собираясь войти на кухню. Он смотрел на нее широко открытыми глазами — с плотоядным восхищением на мерзком лице.

— Увидев твой велосипед, я думал, что ты моложе, — сказал Мэнкс. — А ты взрослая девушка. Тем хуже для тебя. Страна Рождества не очень подходит для взрослых девочек.

Дверь за ее спиной открылась… Возникло ощущение, словно весь горячий воздух высосали из кухни, будто окружающий мир делает вдох. Красный вихрь пламени вырвался из приоткрытой духовки, а вместе с ним наружу взметнулись тысячи горячих искр. Из плиты повалил черный дым.

Когда Мэнкс шагнул на кухню, направляясь к Вик, та ускользнула от него и отскочила за большой пузатый холодильник. Она поняла, что это какая-то

Кладовая

Она ухватилась за металлическую ручку и попыталась захлопнуть за собой дверь.

Толстая тяжелая дверь скрипела по полу. Вик никогда в своей жизни не двигала такую тяжелую дверь.

И на ней не было замка. U-образная железная рукоятка была привинчена к металлической поверхности. Девушка схватила ручку и расставила ноги, упершись ступнями в дверной косяк. Мэнкс дернул за ручку мгновение спустя. Вик изогнулась, чуть-чуть сместилась вперед, но сомкнула колени и удержала дверь.

Мэнкс ослабил хватку, затем внезапно потянул вновь, надеясь застать ее врасплох. Он весил по крайней мере на тридцать килограмм больше, а руки его больше подошли бы орангутангу, чем человеку. Но Вик изо всех сил упиралась ступнями в дверную раму и скорее позволила бы вырвать свои руки из суставов, чем ослабить хватку.

Мэнкс прекратил свои попытки попасть внутрь. Девушка осмотрела кладовую и увидела швабру с длинной синей металлической ручкой. Она стояла справа — на расстоянии вытянутой руки. Вик протолкнула швабру через дверную защелку таким образом, чтобы длинный стержень упирался в края дверной рамы.

Она отступила на шаг. Ее ноги подкосились, и она едва не упала на пол. Ей даже пришлось прислониться к стиральной машине.

Мэнкс снова потянул за дверь, и рукоятка швабры стукнулась о дверной проем.

Он замешкался, после чего вновь дернул дверь, на этот раз мягко, как бы на пробу.

Вик услышала его кашель. Ей показалось, что рядом раздался детский шепот. Ноги дрожали. Они тряслись так сильно, что если бы она отпустила стиральную машину, то упала бы на пол.

— Ты сама загнала себя в угол, маленькая поджигательница! — крикнул Мэнкс через дверь.

— Уходите! — ответила она.

— До чего же ты наглая, раз посмела ворваться в чужой дом и указывать хозяину уйти! — сказал он довольно добродушно. — Наверное, ты боишься выходить. Но, будь у тебя немного ума, ты больше боялась бы остаться там, где находишься!

— Уходите! — прокричала она. Больше в голову ничего не шло.

Он снова закашлял. Неистовый красный отсвет мерцал под дверью, прерываемый лишь двумя тенями, показывающими, где стоял Чарли Мэнкс. Вновь послышался шепот.

— Дитя, — сказал он. — Я без сожалений позволю этому дому сгореть дотла. У меня есть и другие убежища, а эта скромная лачуга так или иначе уже спалилась. Выходи! Выходи, или задохнешься там насмерть. Никто не опознает твоих сгоревших останков. Открой дверь. Я тебе не наврежу.

Вик прислонилась к стиральной машине и схватилась за ее край обеими руками. Ноги девушки яростно — и немного забавно — тряслись.

— Жаль, — сказал Мэнкс. — Мне хотелось бы познакомиться с девушкой, у которой был транспорт, способный путешествовать по дорогам мысли. Нас так мало, и мы должны учиться друг у друга. Ладно. Сейчас я преподам тебе урок, хотя вряд ли ты меня за него поблагодаришь. Я бы поговорил с тобой подольше, но тут становится жарковато! Мне больше по душе прохладный климат. Мне так нравится зима, что хоть сейчас записывай в эльфы Санты!

Он снова засмеялся — этим своим ржущим ковбойским хохотом: хиииии!

На кухне что-то опрокинулось, ударившись о пол с такой огромной силой, что Вик завизжала и чуть не запрыгнула на стиральную машину. Удар сотряс весь дом, породив отвратительную вибрацию, которая пробежала по плиткам под ее ногами. На мгновение она подумала, что пол вот-вот обвалится.

Она поняла, что сделал Мэнкс, по звуку, весу и силе удара. Он опрокинул старый большой холодильник и заблокировал металлическую дверь.

* * *

Вик долго стояла около стиральной машины, ожидая, когда перестанут дрожать ноги.

Сначала она не верила, что Мэнкс ушел. Ей казалось, что он наблюдает за ней — думает, что она бросится к двери, начнет колотить и умолять его выпустить из кладовки.

Она слышала гул огня. Слышала, как лопаются и трещат от жара какие-то вещи. Обои хрустели с шипящим звуком, словно кто-то подбрасывал в костер полные горсти сосновых игл.

Вик приложила ухо к двери, чтобы лучше слышать происходящее на кухне, но тут же с криком отдернула голову. Железная дверь раскалилась, как сковорода на сильном огне.

Вдоль левого края двери начал просачиваться грязновато-коричневый дым.

Вик выдернула стальную рукоятку швабры и отбросила ее в сторону. Она схватилась за скобу, чтобы посмотреть, как далеко сможет оттолкнуть заблокированную холодильником дверь, но мгновенно выпустила ее и отскочила назад. Изогнутая металлическая ручка была такой же горячей, как и поверхность двери. Вик встряхнула руку, чтобы слегка охладить кончики пальцев.

Внутрь проник дым, пахнущий расплавленным пластиком. Это был настолько мерзкий запах, что она согнулась вдвое в таком сильном кашле, что едва сдержала рвоту.

Она с трудом повернулась. Теснота кладовой вряд ли позволила бы что-либо большее.

Полки. «Райс-а-Рони». Корзина. Бутылка аммиака. Банка отбеливателя. Стальной шкаф или несколько ящиков, вмонтированных в стену. Стиральная машина и сушилка. Ни одного окна. И только одна дверь.

В соседней комнате взорвалось что-то стеклянное. Вик почувствовала, что воздух становился все более густым, как будто она попала в сауну.

Взглянув наверх, она увидела, что белый оштукатуренный потолок над дверьми уже почернел.

Она открыла сушилку и нашла внутри старую белую простыню на резинке. Вик развернула ее, накинула на голову и плечи, затем намотала ткань на руку и еще раз попробовала толкнуть дверь.

Несмотря на скатерть, она едва могла прикоснуться к металлической ручке. Давить плечом на дверь тоже нельзя было долго. Но Вик все равно несколько раз налегла на нее. Та содрогнулась, громыхнула в раме и приоткрылась на полсантиметра — вполне достаточно, чтобы впустить поток мерзкого коричневого дыма. По ту сторону двери было так много дыма, что было сложно даже разглядеть огонь.

Вик отступила и в третий раз бросилась на дверь. Девушка ударилась так сильно, что подпрыгнула; ее лодыжки запутались в простыне, и она упала, растянувшись на полу. Разочарованно вскрикнув, она отбросила простыню. Кладовая заполнялась дымом.

Вик потянулась вверх, схватилась за край стиральной машины одной рукой и за ручку металлического шкафа — другой. Но когда девушка попыталась подняться на ноги, дверь шкафа открылась, петли заскрипели, и она рухнула вниз. Колени подогнулись.

Она отдышалась и попробовала снова, повернув лицо так, чтобы ее лоб прижимался к холодному металлу стиральной машины. Закрыв глаза, она почувствовала, как мать прижимает холодную руку к ее горячему лбу.

Вик поднялась на ослабевшие ноги. Она отпустила ручку металлического шкафа, и дверь захлопнулась, закрывшись на пружинах. От ядовитого воздуха резало глаза.

Она снова открыла шкаф. Тот выглядел как шахта для транспортировки белья. Фактически это была темная узкая металлическая труба.

Вик просунула руку в проем и посмотрела вверх. Она увидела маленькую дверь примерно в трех метрах над головой.

«Он ждет меня там», — подумала девушка. Но это было не важно. Оставаться в кладовой она тоже не могла.

Она села в открывшийся проем, и стальная пластина под ней, закрепленная на паре тугих пружин, слегка качнулась вниз. Вик протиснулась в отверстие, подтянула ноги и оказалась в узкой шахте.

Бельевая шахта

В свои семнадцать лет Вик весила лишь на двадцать килограмм больше и была на десять сантиметров выше, чем в двенадцать лет, — короче, выглядела худощавой девушкой, состоявшей в основном из одних ног. Но даже ей было довольно тесно в шахте. Она оперлась спиной к стене, подняла колени к лицу и прижала ступни к противоположной стороне трубы.

Вик начала подниматься вверх по шахте, отталкиваясь стопами и преодолевая по пятнадцать сантиметров за раз. Коричневый дым, поднимавшийся вокруг нее, резал глаза.

Сухожилия начали гореть от боли. Она продвинулась еще на пятнадцать сантиметров, сгорбившись до неузнаваемости. Мышцы в пояснице пульсировали и покалывали сотней маленьких иголок.

Она была на полпути вверх, когда левая нога соскользнула вниз и потянула за собой все тело. Вик закричала из-за невыносимой боли в правом бедре. Еще несколько мгновений она удерживала себя на месте, уперевшись правым коленом в лицо и свесив левую ногу вниз. Однако вес тела оказался слишком большим, а боль — невыносимой. Она позволила правой ноге соскользнуть со стенки трубы и упала на самое дно шахты.

Она свалилась неграциозно и крайне болезненно, ударившись об алюминиевый пол и разбив лицо правым коленом. Другая нога влетела в дверцу шкафа и высунулась обратно в кладовую.

Вик едва не впала в панику. Девушка заплакала и, поднявшись на ноги, даже не попыталась карабкаться вверх. Она запрыгала на двух ногах, не думая о том, что верхняя дверь была вне зоны досягаемости, а из гладких стен алюминиевой шахты не торчало ничего, за что ей можно было бы ухватиться. Вик закричала. Она кричала о помощи. Шахта наполнилась дымом, который мешал ей видеть. Вик закашлялась — грубо, сухо и надрывно. Она кашляла снова и снова, не в силах остановиться. Она кашляла с такой силой, что ее почти вырвало. В конце концов девушка сплюнула длинную струю слюны с привкусом желчи.

Ее ужасали не дым и не боль в задней части правого бедра, где она определенно растянула мышцу. Вик терзало неизбежное, отчаянное одиночество. Как там мать кричала отцу? «Но ты не растил ее, Крис. Это делала я! Все делала сама!» Как плохо было оказаться в такой дыре! Она не помнила, когда в последний раз обнимала свою мать — испуганную, вспыльчивую, несчастную мать, которая прикладывала ко лбу Вик прохладную руку, когда ее терзала лихорадка. Ужасно было думать, что ей придется здесь умереть, оставив все как есть.

Затем она снова начала подниматься вверх по трубе, прижимая спину к одной стене, а ноги — к другой. Глаза слезились. Коричневый поток густого дыма вздымался вокруг нее. Она точно что-то повредила в правой ноге. Каждый раз, когда она отталкивалась ногами, ей казалось, что мышцы от усилий рвутся.

Она часто моргала и кашляла, но упорно поднималась вверх по шахте для белья. Металл, в который упиралась спина, был неприятно горячим. Ей казалось, что скоро стальная стена будет сдирать с нее кожу. Труба уже обжигала при каждом прикосновении. Теперь это была не бельевая шахта, а печь с огнем внизу. Вик же стала Санта-Клаусом, карабкавшимся вверх к северным оленям. В ее голове крутилась идиотская рождественская песенка — еще один гимн веселого ебучего Рождества. Песня повторялась снова и снова, крутилась по бесконечному кругу. Вик не хотела зажариться до смерти под заевшую в голове рождественскую музыку.

Когда она приблизилась к верхней части шахты, через дым ничего не было видно. Она заливалась слезами и старалась не дышать. Большая мышца в правом бедре беспомощно дрожала.

Где-то над своими ступнями она увидела перевернутую дугу тусклого света. Там находился люк, ведущий на второй этаж. Легкие горели. Она задыхалась и, не в силах больше сдерживаться, вдохнула полную грудь дыма и закашлялась. Даже кашлять было больно. Она чувствовала, как трескаются и рвутся мягкие ткани под ребрами. Правая нога внезапно перестала слушаться. Думая, что сейчас упадет, Вик вцепилась в закрытый люк. В голову закралась крамольная мысль: «Эта дверца не откроется. Мэнкс подпер ее чем-то, и она не откроется».

Девушка распахнула дверцу и почувствовала восхитительно прекрасный и прохладный воздух. Она удержалась в шахте, ухватившись за край проема подмышками. Ноги свисали в трубе, а колени больно ударились о стальную стену.

Когда дверца шахты открылась, по трубе пошел поток воздуха. Вик почувствовала горячий вонючий сквозняк, поднимавшийся снизу. Над головой заклубился дым. Она не могла ни моргать, ни кашлять. Кашель был таким сильным, что все ее тело тряслось. Она ощутила вкус крови на губах. Вик стало интересно, не выкашляла ли она из себя что-то жизненно важное.

Долгое время она висела в трубе — сил, чтобы подняться, не было. Затем Вик начала брыкаться и елозить носками туфель по стене. Удары ног сопровождались лязгом и гулом. Она никак не могла за что-нибудь зацепиться, но этого и не требовалось. Она уже вытащила из дверцы голову и руки, и, чтобы выбраться из шахты, ей нужно было не столько карабкаться вверх, сколько наклоняться вперед.

Она перевернулась и вывалилась на ворсистый ковер коридора на втором этаже. Воздух был приятен на вкус. Она лежала и захватывала ртом воздухом, словно рыба. До чего же благословенная, хоть и болезненная штука эта жизнь.

Ей пришлось прислониться к стене, чтобы подняться на ноги. Вик ожидала, что весь дом будет наполнен дымом и ревущим огнем, однако все было иначе. Коридор был задымлен, но не так сильно, как в шахте. Вик увидела справа от себя солнечный свет и захромала по ворсистому ковру родом из семидесятых на верхнюю площадку лестницы. Спотыкаясь, едва не падая со ступеней и отмахиваясь от дыма, она спустилась вниз.

Входная дверь была наполовину открыта. С косяка свисала цепочка, соединенная с пластиной замка и куском расщепленного дерева. От двери тянуло холодным воздухом. Вик хотела окунуться в него, как в воду, но не стала этого делать.

В кухне ничего нельзя было разглядеть. Внутри полыхал огонь, и помещение заполнял густой дым. В одну из гостиных вела открытая дверь. Там горели обои, обнажая штукатурку. Ковер дымился. Огонь горел даже внутри вазы. Языки оранжевого пламени карабкались вверх по дешевым нейлоновым занавескам. Вик подумала, что огнем, наверное, охвачена вся задняя часть дома. Здесь же коридор только заполнялся дымом.

Она посмотрела в боковое окно у двери. Подъездная дорожка, ведущая к дому, представляла собой длинную узкую грунтовую улочку, скрывающуюся между деревьями. Машины она не видела, но под этим углом гаража не было видно. Мэнкс мог сидеть там и ждать, пока Вик выберется, или стоять в конце проулка, чтобы проверить, не выбежит ли она из дома.

За ее спиной что-то громко треснуло и с шумом упало. Вокруг клубился дым. Горячая искра коснулась ее руки и обожгла. Она поняла, что думать больше нельзя. Ждал он ее или не ждал, ей в любом случае ничего не оставалось, кроме как выбежать и оказаться

На улице

Двор зарос так сильно, что ей казалось, словно она пробирается через ограждение из колючей проволоки. Трава как будто пыталась схватить ее за лодыжки. На самом деле никакого двора не было, только дикие кусты да сорняки, за которыми начинался лес.

Вик даже не взглянула на гараж и дом. Более того, она побежала не по грунтовой дорожке. Девушка не осмелилась проверить длинную полосу между деревьями, поскольку боялась, что Мэнкс может поджидать где-то рядом и выслеживать ее. Вместо этого она побежала в лес. Вик не заметила насыпь, пока вдруг не оказалась прямо над метровым обрывом, который начинался перед высокими соснами.

При падении она сильно отбила пальцы ног и почувствовала, как заднюю часть правого бедра схватила болезненная судорога. Она упала в кучу сухих веток, попыталась выбраться из них и снова повалилась на спину.

Над ней возвышались сосны, плавно покачивающиеся на ветру. Висящие на них украшения звенели, мерцали и сияли всеми цветами радуги, поэтому ей казалось, что она получила легкое сотрясение мозга.

Отдышавшись, Вик перевернулась, встала на колени и осмотрела двор.

Большая дверь гаража была открыта, но «Роллс-Ройс» уехал.

Ее удивило и почти разочаровало небольшое количество дыма, хотя она видела густую пелену над задней половиной дома. Дым валил из открытого рта передней двери. Но она не слышала звуков горевшего дерева и не видела пламени. Вик ожидала, что дом превратится в огромный костер.

Она встала и двинулась дальше. Больное бедро не позволяло ей бежать, но, несмотря на хромоту, она могла быстро идти. Ей казалось, что легкие запеклись, а каждый новый шаг сопровождался болевым ощущением в растянутой мышце. Она почти не осознавала свои многочисленные мелкие травмы и болячки, в том числе ожог на правом запястье и ноющую боль в левом глазном яблоке.

Вик шла параллельно грунтовой дороге, держась в пятнадцати метрах слева. Она была готова спрятаться за кустом или стволом дерева при первых же признаках «Роллс-Ройса». Но узкая дорога тянулась прямо, неуклонно удаляясь от белого дома. Она не видела ни старой машины, ни Чарли Мэнкса, ни мертвого мальчика, который путешествовал вместе с ним.

Девушка какое-то время двигалась вдоль дороги. Она потеряла чувство времени и не имела понятия, как долго ходила по лесу. Каждая секунда была самым длинным мгновением ее жизни. Позже ей казалось, что хромоногое бегство в лесу длилось столько же, сколько и все ее детство. Возможно, поэтому, когда Вик увидела шоссе, детство осталось далеко позади. Оно истлело и сгорело дотла вместе с Санным домом.

Насыпь, ведущая к шоссе, была выше той, с которой она упала. Чтобы подняться наверх, ей пришлось карабкаться на четвереньках, хватаясь за пучки травы. Поднявшись на вершину склона, она услышала жужжащий звук, вой и рев приближавшегося мотоцикла. Звук доносился справа, но к тому времени, как она встала на ноги, большой парень на черном «Харли» уже проехал мимо нее.

Шоссе шло прямой линией через лес, над которым клубились штормовые облака. Слева от нее возвышались высокие синие холмы, у Вик впервые появилось ощущение, что она сама летит где-то в вышине. В Хэверхилле, штат Массачусетс, девушка редко задумывалась о высоте, но теперь ей было ясно, что это не облака висели низко, а сама она находилась высоко.

Она выбралась на асфальт, крича и махая вслед «Харли». «Он не слышит», — подумала она. Она никак не могла докричаться до него через шумный рев мотора. Но крупный мужчина обернулся через плечо. Переднее колесо его «Харли» завиляло. Парень выпрямился и свернул на обочину.

На нем не было шлема. Двойной подбородок закрывала борода, а каштановые волосы завивались на затылке буйной гривой. Вик побежала к нему, несмотря на пронзительную боль, отдающуюся в бедро при каждом шаге. Добравшись до мотоцикла, она не стала медлить и объясняться, просто молча перебросила одну ногу через сиденье и обхватила обеими руками его поясницу.

В глазах парня читались изумление и легкий испуг. На нем были черные кожаные перчатки с отрезанными пальцами и черная кожаная куртка, под которой виднелась футболка с надписью «Странный Эл». Вблизи Вик поняла, что он совсем не взрослый, каким показался издали. Гладкая кожа под его бородой была розового цвета. Эмоции казались почти детскими. Возможно, он был ненамного старше ее.

— Эй, сестренка! — сказал он. — С тобой все нормально? Ты попала в аварию?

— Мне нужна полиция. Один мужчина хотел меня убить. Загнал в комнату и поджег свой дом. Вместе с ним в машине находится маленький мальчик. Мне удалось выбраться, но ребенка он взял с собой. Нам нужно ехать. Он может вернуться.

Она не была уверена, понял ли ее парень. Информация была верной, но ей казалось, что она плохо ее изложила.

Бородатый толстяк смотрел на нее через очки с таким изумлением, словно она говорила с ним на иностранном языке — на тагальском, возможно, или на клингонском. Хотя, как оказалось, если бы она обратилась к нему на клингонском, Луи Кармоди, возможно, понял бы ее куда лучше.

— Дом горит! — закричала она. — Пожар!

Она ткнула пальцем в сторону грунтовой дороги.

Вик не видела дом с шоссе, а слабая струйка дыма, поднимавшаяся над деревьями, могла исходить из чьей-то трубы или от кучи горевшей листвы. Но этого хватило, чтобы вывести его из транса и заставить двигаться.

— Держись, черт побери! — крикнул он ломающимся и высоким голосом.

Парень сильно газанул, словно собирался поставить мотоцикл на заднее колесо. У Вик напрягся живот. Она ухватилась руками за его пояс, потому что кончики ее пальцев не соприкасались друг с другом. Она подумала, что они упадут. Байк опасно шел юзом: переднее колесо двигалось в одну сторону, заднее — в другую.

Наконец мотоцикл выпрямился. Белая осевая линия замелькала в пулеметном стаккато — как и сосны по обеим сторонам дороги.

Вик осмелела и обернулась назад. Она ожидала увидеть старую черную машину, выезжавшую с грунтовой дороги, но на шоссе никого не было. Девушка повернула голову и прижалась к спине парня. Они оставили дом старика далеко позади и направились к синим холмам. Она спаслась. Наконец-то все закончилось.

Около Ганбаррела, штат Колорадо

Он внезапно начал замедляться.

— Что ты делаешь? — крикнула она.

Они проехали меньше километра по шоссе. Вик оглянулась через плечо. Она по-прежнему видела грунтовую дорогу, ведущую к ужасному дому.

— Успокойся, сестренка, — ответил парень. — Тебе, типа, нужна помощь. А здесь есть телефон.

Они подъехали к разбитой дороге, уходившей направо. На углу перекрестка стоял сельский магазин, перед которым располагались две бензоколонки. Парень остановил байк у крыльца.

Мотоцикл замолк, как только юноша опустил подпорку. Он даже не удосужился переключить его на нейтральную скорость. Она хотела сказать ему, что они остановились слишком близко к дому Чарли,

Конец ознакомительного фрагмента.