Мой бывший бывший. Книга 1

Джина Шэй, 2020

“Бывший муж – человек похуже бывшей тещи, коллектора и черного кота вместе взятых. Встречается в самый неподходящий момент, портит настроение, приносит несчастье и разоблачает тайны. Те самые тайны, которые лично я предпочла бы с ним не делить.” Он подал на развод, не удостоив её объяснениями. Он уничтожил её будущее, наказывая за предательство. И нет у них больше ничего общего, кроме… маленькой хрупкой девочки, которой очень нужен папа. Смогут ли эти двое зарыть топор войны ради счастья общей дочери? Смогут ли забыть друг другу нанесенные обиды? И какие тайны будут подняты со дна горького прошлого?

7. Фортуна обещает потепление

— Тук-тук…

Я аж вздрагиваю, отрываясь от листа с переводом. Это был контракт — пока небольшой, незначительный, но все равно рабочий. И налажать с первым же проектом для Рафарма, особенно тем, который Козырь лично сунул мне в руки и даже обещал сам проверить… Мне не хотелось, вообще никак! Поэтому ушла в себя.

За моей спиной стоит Николай. Опирается плечом о дверной косяк.

— Можно? — лукаво улыбается мой шеф, и я даже удивляюсь такому контрасту.

Во время рабочего дня он был в образе этакого сухого мрачного типа, от грозного взгляда которого сразу отказывало желание сходить покурить, и вспоминалось, что у тебя вообще-то ужасно мало сделано.

— Вы уже вошли, вообще-то, Николай Андреевич, — я чувствую себя странно под пристальным взглядом серых глаз драгоценного начальства.

— Ну, я стучал, — Николай чуть пожимает одним плечом, — вы не ответили, Виктория.

А еще я не заметила, как он вошел в наш мини-мирок на четверых переводчиков. А кстати, почему больше никого нет на месте?

— Да, я… Заработалась… — я бросаю взгляд на часы. Круто. Сорок минут как закончился мой первый рабочий день в Рафарме. Я его пережила! И меня даже не подняли на вилы, и не сожгли на костре как ведьму, околдовавшую главу компании.

— В следующий раз учтите, что сверхурочные оформляются отдельно, — Николай проходит в кабинет и присаживается на край соседнего со мной стола. Тот стол — моего официального куратора до конца испытательного срока. Впрочем, сейчас Алисы уже нет, ну и хорошо.

— Ну, как прошел первый рабочий день? — со вполне искренним любопытством интересуется Николай. Я аж теряюсь слегка. Это он так контакт с новой сотрудницей налаживает или что-то еще?

И как прошел мой рабочий день? Честно? Я чуть тушуюсь, чтобы подобрать описание моих впечатлений так, чтобы его можно было подать на блюдечке непосредственному руководству.

— Виктория, ну не молчите, — Николай смеется, чуть склоняя голову набок, — в конце концов, вы не преступница, а я — не полицейский. И все, что вы скажете, — не будет использовано против вас.

Надо же. Мужик и с чувством юмора — редкий зверь. А этот — еще и симпатичный. Ох-хо, джекпот? Судьба решила в кои-то веки выкинуть мне три семерки?

Ну, это вряд ли. Я-то со своим везением уже тридцать лет живу. И все про себя знаю. Но поводов обостряться паранойей у меня вроде как нет.

— Хотите откровенности? — я чуть потягиваюсь и замечаю, как заинтересованный взгляд Николая скользит чуть ниже линии моих ключиц. На секунду, на мгновение, но скользит.

Ай-яй-яй, Николай Андреевич! Мои глаза в другом месте расположены!

И все же приятно, блин…

Нет, чисто теоретически я должна бы переживать из-за недавнего расставания с Русланом, но как-то… Стало легче, когда у меня появился повод не отвечать на его звонки. Он встретил меня позавчера у подъезда моего дома, попытался покаяться, включить самца и полезть обжиматься, но слился, как только услышал обещание вызвать полицию и обвинить его в домогательствах.

Руслан меня раздражал. Слишком назойливый, слишком требовательный, слишком обидчивый.

Я не познакомила его с дочерью — я ему не доверяю!

Я не вожу его к себе — у меня, наверное, уже мужик есть!

Я не могу носиться к нему по первому свистку этого горячего восточного юноши — все, капец, я к нему равнодушна, да таких, как я — у него как грязи, а я не ценю внимание его божественного сиятельства.

Поэтому на свадьбе — да, я выбесилась. Еще бы не выбесилась — имеет же наглость, при мне тискать левую бабу. Ты уж честно скажи, что вот оно — твое. Ты это хочешь! От меня отвали, раз уж так!

Зато сейчас, несколько дней спустя, мне уже ровно. Я будто выдавила прыщик. Оно поболело, но мы же знаем, что в прыщиках нет ни пользы, ни красоты…

Это, наверное, возрастное — не разбиваться сердцем из-за всякого мудака. Какая жалость, что когда меня бросил Ветров, у меня такого навыка не было…

А вот внимание Николая мне внезапно льстит. Тем более, что как успели мне наболтать разговорчивые девчонки, он абсолютно свободен. И сидит тут. Таращится на меня. Пусть это далеко от мечтательного «он полюбил меня за мою прекрасную душу», но не все же сразу.

Мы пока что просто разговариваем.

— Откровенность — это замечательно, — Николай кивает, чуть поправляя на носу очки, — да, Виктория, я с удовольствием бы услышал ваши искренние впечатление от нашего… — он заминается, но больше для проформы, — дурдома.

Так ласково говорит… Вообще я уже поняла, что тот костяк переводчиков, что в Рафарме упорно держится, — это фавориты Николая Ольшанского. Он упрямо не дает в обиду именно своих. А на новичков еще смотрит. Пристально! Он не очень доволен подбором Кристины, как я поняла…

— Не знаю, доживу ли я тут до конца недели, — я немного смущенно опускаю ресницы, — сегодня чуть мозг не взорвался. Море инструкций. Задание от Эдуарда Александровича. Анжела Леонидовна только за сегодня сделала мне три замечания…

Анжела — заместитель Николая, менеджер нашего отдела — или просто “бестия с таймером”, которой всегда и до всего есть дело.

Кто тут явился в одежде не по форме и очень хочет штраф?

Кто сколько раз сходил на перекур — и, что важно, курил дольше установленного регламентом времени перерыва?

Кто ушел на обед раньше срока? Опоздал на минуту? На две? Боже, да вы что, вам настолько не нужна эта работа?

— У Анжелы стиль жизни такой, — Николай смеется, передергивая плечами, намекая, что я зря заморачиваюсь, — если хоть кто-то из сотрудников день без замечаний проходил — это значит, что он на работу не вышел.

— Или не вышла Анжела Леонидовна?

— Ну, в теории Анжела, конечно, может не выйти, — Николай задумчиво щурит свои светло-серые глаза, — на практике — у неё за три года ни одного больничного не было.

— Может, она киборг? — неосторожно срывается у меня с языка. Впрочем, пенять на субординацию мне никто не спешит.

— Как в Терминаторе? — у Николая в глазах начинают приплясывать чертята, или мне мерещится? — Чур, в расплавленной стали мы её топить не будем. У нашего отдела без неё был ниже коэффициент эффективности.

— Ну, раз вы просите, Николай Андреевич, так и быть, давайте не будем, — драматично вздыхаю я.

И все же, до чего приятный мужик…

Долгий взгляд, загадочное молчание. Мне кажется, или что-то терпкое разлито в воздухе? Что-то, что даже мешает нам моргать.

— Я очень форсирую события, — Николай на минуту прикрывает глаза, а потом смотрит на меня цепко, будто не желая выпускать из виду ни на секунду, — но, Виктория, может, мы поужинаем? Хотел дождаться до конца вашего испытательного срока, но… Сейчас ощущаю, что ждать не хочу.

Звучит как «хочу съесть вас прямо сейчас».

Фортуна, прекрати! Я ведь могу принять твою улыбку за чистую монету.

Ладно, напомним о реальности. И себе, и фортуне. Тем более что служебный роман с новым начальником — это точно не то, что мне нужно в первый рабочий день.

— Мне жаль, Николай Андреевич, — я чуть качаю головой, без особого удовольствия, наблюдая, как улыбка на мужском лице слабеет, — меня ждет дома дочь, и я хочу приехать до того, как она ляжет спать. Я на ночь всегда ей читаю.

Возможно, это неразумно, и портить отношения с этим самым начальником — идея неважная, откуда я знаю, может, он меня завалит во время испытательного срока. Но… Вообще-то девчонки, в кабинете с которыми теперь сижу я, говорили, что он — лютейший профи и по минимуму смешивает личное и рабочее. Кажется, одним из переводчиков инструкций к медтехнике работал новый муж его бывшей жены.

Нормально работал… Года два уже, кажется!

Так что… Так что нет, мне сейчас более-менее спокойно. Лучше сразу очертить условия моей задачи.

— Дочь, значит, — Николай произносит это задумчиво, будто разбирая слово на вкус, — да, это веский повод для отказа. Значит, все-таки в другой раз.

Надо же… Он серьезно не намерен сливаться?

— Тогда позвольте вас подвезти, Виктория, — невозмутимо заканчивает Николай, — вы же не посмеете мне отказать второй раз за вечер?

— Как грозно звучит, — я смеюсь, — а если я осмелюсь? Вы прикуете меня к батарее и будете пытать меня, пока я не соглашусь?

— К батарее? — Николай хмурится, будто прикидывая. — Черт, кажется я забыл наручники.

— Дома?

— Виктория, вы меня обижаете, — Николай качает головой все с той же насмешливой улыбкой, — в подвале. Где томится уже четырнадцать невинно похищенных жертв. Будете пятнадцатой? Я буду навещать вас чаще прочих. В конце концов, другие жертвы на японском и пары слов не свяжут.

— Какая честь, — я откидываюсь на спинку моего стула, разглядывая этот дивный образчик остроумия, — но пожалуй — я все-таки откажусь. Вы ужасно безответственны и забыли наручники. Это непростительно!

— Согласен, — Николай разводит руками, — тогда возвращаемся к вашему плану. Батарея, пытки. Или, может, будет достаточно вас скотчем к стулу привязать? Скотча у нас тут завались…

— Вопрос пыток уже определен, я так понимаю? — фыркаю я. — Метод тоже выбрали?

— Ну, конечно, — Николай округляет глаза, будто спрашивая, как это я могла в нем усомниться, — я буду петь вам, Виктория. Миллион алых роз. На японском. Поверьте, более жестокой пытки мир еще не придумал.

Черт. Черт, черт, черт.

Давно мне не попадался настолько юморной мужик…

— Так что, Виктория? — Николай чуть подбрасывает в ладони брелок с ключами от машины. — Позволите вас подвезти?

— Я живу в Люберцах, — если бы Николай был спринтером, а я — финишной линией — это был бы выстрел ему в голень.

— Ну что ж, должно же быть в моей жизни место подвигу… — Николай разводит руками и делает физиономию в духе «я же сам напросился».

Нет, ну как отказать ему еще раз после такого?

А уж тем более, что мне становится немножко плохо, когда я думаю о том, что после метро придется еще и на автобусе трястись…

А Маруська все-таки ждет. И новостей о том, как мама устроилась на крутую работу, она тоже ждет. Мой самый главный, самый важный болельщик!

— Туше, — я поднимаю вверх ладошки, — совершенно не представляю, чем еще смогу вам отбить желание ехать в такую даль.

— Вот и чудненько, — Николай кивает, — тогда поехали. Иначе сказку на ночь вы будете читать мне, Виктория. Где-нибудь на Зенинском шоссе.

Такое ощущение, что никто из нас не может остановиться в этой бесконечной пикировке.

Это как партия в теннис, и никто не хочет быть тем, кому все-таки забьют.

Весело.

Никогда не думала, что вот так буду перешучиваться аж со своим начальником. Но это — тепло. А я уже очень давно не помню, чтобы мне было тепло…

Конечно, в сказочной сказке хотелось бы, чтобы было жарко. Как в первый раз. Но тот раз… Тот раз плохо закончился. И может быть, какая-нибудь романтичная идиотка и станет тупить и желать снова обжечься — я не хочу. Больше не хочу.

Мне — достаточно и этого легкого, такого мартовского тепла. Когда можно в спокойном ритме шагать совсем рядышком с мужчиной, иногда задевая его локоть своим и безобидно перешучиваться.

Дойти до лифта — что может быть приятнее в таких условиях задачи?

Мы не одни поздние пташки — из дверей юридического отдела, расположенного с переводческим на одном этаже — да, да, мне везет как утопленнице в этом вопросе — как раз когда мы с Николаем останавливаемся у лифтов, выплетается стайка уставших парней.

Они — шумные, обсуждают детали какого-то скандального процесса, и их много. И когда они появляются — Николай будто придвигается ко мне ближе, опуская ладонь мне на плечо.

Вроде и не сексуально окрашенный жест, но, но… Но все равно, будто обозначающий «территорию». А мне немного неловко даже…

Немного… До тех самых пор, пока я не замечаю — вслед за теми младшими сотрудниками к лифтам неторопливой походкой шагает и Ветров. И смотрит на меня. И на руку Николая на моем плече…

Нет, я не хочу её стряхнуть.

Я только хочу, чтобы эта рука лежала где-нибудь пониже…