Вайолет, созданная из шипов

Джина Чэнь, 2022

Вайолет – предсказательница. Но никто не знает, что ее пророчества сплошная ложь. С давних пор правитель использует дар Вайолет, чтобы манипулировать жителями государства. Девушку не волнует судьба других людей. Честность придумана для простаков вроде принца Сайруса, который планирует стать новым королем. Но после коронации и без того шаткая репутация Вайолет окажется под угрозой, если девушка срочно не придумает хитроумный план. Коварство Вайолет всегда помогало ей, но изменить судьбу оно не может. Разрываясь между ненавистью и любовью к принцу, девушка должна распутать паутину обмана, чтобы спасти себя и королевство или обречь всех на смерть.

Gina Chen

Violet Made of Thorns

Copyright © Gina Chen, 2022 This edition published by arrangement with Laura Dail Literary Agency, Inc and Synopsis Literary Agency.

© Богатова Е., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

1

Сегодня принц Сайрус возвращается в столицу с будущей невестой, ну, или так все должны думать.

Из Башни Провидиц, самого высокого здания Солнечной столицы, я вижу ровный строй фиолетовых флагов, развевающихся над полями за чертой города. Королевская процессия стремительно приближается к южным воротам. Толпы людей наводнили город в ожидании возвращения своего принца, чтобы поприветствовать его дома. Шесть месяцев прошло с тех пор, как Сайрус отправился в поездку по континенту, чтобы «набраться мудрости у щедрых людей наших земель, которой нельзя научиться, оставаясь во дворце». Или как-то так он говорил. Я перестала вслушиваться в его прощальную речь еще на середине.

Основной целью поездки был поиск невесты для принца, которая поможет ему снять проклятие, о чем он в своей речи не упомянул, и король Эмилиус отчитал его за это упущение. Я знаю об этом, потому что несколько дней спустя мне самой пришлось об этом сказать в своем обращении к народу, когда я объявила о новом пророческом сне.

Лучшая часть жизни Провидицы — это не комфортная жизнь при дворе или близость к королю. А то, с какой легкостью люди верят в каждое сказанное тобой слово.

— В столице было намного тише в отсутствие Его Высочества. Я даже скучаю по тем девицам, бездумно бегающим за ним в попытках спасти, — произносит розовощекая женщина, сидящая за моим гадальным столом. — Полагаю, скоро все изменится к лучшему. Он ведь уже выбрал будущую королеву?

Если Сайрус ко мне прислушался, то так и будет.

— Лучше бы ему это сделать, — бубню я, отворачиваясь от окна.

— Что?

— Я сказала, что он встретил ее.

Я загадочно улыбаюсь своей единственной посетительнице. Не думала, что после возвращения принца кто-то заявится ко мне сегодня в башню. Но эта женщина выглядит слишком приземленной, чтобы стоять в очереди ради возможности увидеть королевскую особу: загар на лбу по широкополой шляпе и мозолистые руки, которые она положила ладонями вверх на мой мраморный стол.

— Если вы говорите о пророчестве, сделанном мной перед отъездом Его Высочества, то оно гласит: «Принц Сайрус встретит свою невесту до окончания путешествия». Ни больше, ни меньше.

— Не помню точных слов… — кивает она.

— Точность в этом вопросе очень важна.

Я четыре ночи бродила по этой комнате, подбирая нужные слова, и не позволю, чтобы теперь их коверкали, когда они стали значить так много. Подобрав свою мантию, сажусь напротив женщины и откидываю тяжелую косу за спину. Чем быстрее я покончу с этим гаданием, тем скорее закончится эта бессмысленная болтовня, и я смогу уйти из башни, чтобы лично поприветствовать принца.

— Что вы хотите узнать?

Дама вздергивает бровь. Моя грубость ее оскорбляет, хоть в слух она этого и не говорит.

— Меня беспокоит только сезон сбора урожая, Всевидящая госпожа Вайолет. Все, что касается будущего моей фермы. Я молюсь о благосклонности богинь судьбы.

Мне не нравится заниматься этими предсказаниями, но король настаивает на моем регулярном общении с людьми, чтобы они доверяли девушке, что пророчит будущее их королевства. Так что я должна была заняться либо этим, либо сватовством, а от одного вида влюбленных шутов меня тошнит.

Я кладу свои руки поверх ее, и прикосновение моих пальцев к ее коже зажигает в моем сознании что-то солнечно-яркое. Закрываю глаза и стараюсь сфокусироваться на линиях на ее ладонях, на изгибах, шрамах и крови, что бежит под кожей. Любой физический отпечаток ее истории, который я могу использовать для привязки своей магии. Внутренним взором нахожу нити, что связывают ее душу с этим миром:

Ферма на холме золотится эльфийскими цветами.

Ежемесячные поездки в Солнечную столицу.

Еще одна ферма, на пограничных землях. Семья? Дом возлюбленного? Фейский лес на горизонте.

Долгие дни за работой в поле, перетекающие в ночи.

И так нити сменяют друг друга.

Самые ясные — это те, что уже произошли и зовутся воспоминаниями. Нити же будущего, напротив, туманны и могут быть противоречивы. Богини судьбы непостоянны и переменчивы. И, если нельзя увидеть будущее четко, я могу почувствовать его бо́льшую вероятность. Дурное предзнаменование ощущается как порыв влажного воздуха перед грозой, а хорошая возможность — как погружение в теплый мед. Но в большинстве случаев богини судьбы не любят показывать свои намерения.

Только если не делают это намеренно.

Моим посетителям приходится мириться с тем немногим, что мне удается увидеть, потому что я единственная Провидица во всей Эвинии, и другого выбора у них нет. И это вовсе не случайное совпадение. Миру известно только девять Всевидящих, и каждая из нас служит при одном из дворов. Мы слишком полезны, чтобы позволить нам жить своей жизнью. Я слышала, что Провидица из Юэ может также предсказывать штормы по ряби на воде, а другая, из Верданта, знает дату рождения каждого.

Я — самая юная из всех Провидиц. Мне всего восемнадцать. Семь лет назад меня забрали с улиц Эвинии. И я умею только видеть вещие сны, читать линии судеб и лгать.

— Вам не стоит переживать, — шепчу я, вглядываясь внутренним взором в ее туманное будущее. Приукрашиваю свои видения деталями из ее воспоминаний: — Ваши эльфийские цветы должны вырасти хорошими в этом году. Но постарайтесь не разъезжать так много и оставайтесь на своей ферме.

Как только я открываю глаза, женщина убирает руки.

— Приятно слышать, что судьба добра ко мне, — говорит она. — Есть ли что-то еще?

Я продолжаю болтать всякую чушь, пока она не остается довольна, после чего благодарит меня, бросает несколько серебряных монет в чашу неработающего фонтана, ставшей когда-то сосудом для подношений, и покидает мою башню.

Заглядываю за потрескавшийся бортик фонтана и вздыхаю. Я не нуждаюсь в деньгах, ведь дворец обеспечивает меня всем необходимым, но при прошлой Провидице фонтан всегда был полон подношений. При мне же он полон… пыли.

А теперь, с возвращением Сайруса, моя репутация еще больше ухудшится.

Гвалт приветственных криков снаружи то нарастает, то стихает. И мне даже не нужно выглядывать в окно, чтобы понять, что королевская процессия уже в городе. С того самого момента, как Сайрус покинул дворец, придворные начали плести интриги вокруг его возвращения домой. Здоровье короля Эмилиуса все хуже, и Сайрус должен занять трон до конца года. Сейчас самое время попытаться добиться его расположения.

Сжимаю зубы. Потому что мне это тоже нужно.

Семь лет назад Всевидящая госпожа Фелицита, да укажут звезды путь ее душе, произнесла свое последнее пророчество:

«Земля расцветет алым от роз, крови и войны. Сердце принца станет иль спасением, иль проклятием. Он своим выбором может спасти всех нас. Его невеста — все в ее руках! Проклятье, проклятье, чертово проклятье. Боги, остерегайтесь…»

И это все, что она успела сказать перед своей кончиной. Служанка, которая ухаживала за ней, утверждает, что рот Провидицы был широко раскрыт, а руки сжаты в кулаки у самой шеи, словно она с кем-то боролась, чтобы договорить. Даже когда она издала последний вздох, ее тело не расслабилось и застыло в том же положении. Никому не удалось изменить его.

Королевство охватила паранойя. Фелицита предрекла Эвинии конец? Или даже конец всему миру? Почему именно принц Сайрус должен привести к этому? После смерти Фелициты я стала новой Провидицей, но на тот момент была всего лишь ребенком, бродяжкой, которая исполняет свою роль, разодетая в шелка, и понимала столько же, сколько и все остальные. Мне никогда не снилось то, о чем напророчила Фелицита.

Отсутствие у меня ответов на все возникшие у людей вопросы не помогало мне расположить их к себе.

Мы обратились за помощью к Провидицам из соседних земель и предупредили их о пророчестве, но даже они не смогли ничего сказать о грядущем. Престарелая Провидица из Балики предположила, что предсказание Фелициты не результат предсмертной горячки, и то, что она увидела, должно произойти в далеком будущем. А значит, у нас еще есть время подготовиться.

И с тех пор каждый раз с наступлением нового сезона, с началом очередного бала, с каждым визитом приезжего чиновника все королевство задерживало дыхание в надежде, что принц Сайрус, наконец, найдет свою любовь. Пророчество Фелициты говорило ясно: будущее зависит от веления сердца принца, от его выбора, от его невесты.

За прошедшие семь лет Сайрус так никого и не выбрал. Над ним нависает зловещее пророчество, а он еще привередничает.

Но бесконечно тянуть нельзя.

Я направляюсь во дворец, чтобы своими глазами увидеть результаты его путешествия. Благодаря мосту, соединяющему вход в мою башню, расположенную на берегу реки Джулеп, с северной частью дворца, идти недалеко. Иначе мне бы пришлось спуститься по двум сотням ступеней к самому ее основанию. Башня Провидиц — это изогнутое, сучковатое напоминание о Фейском лесе, который некогда покрывал весь континент. Она взращена, а не построена мастерами, поэтому никакой практичности ждать не приходится.

Говорят, что одна из первых Провидиц буквально подняла стены из земли настолько высоко, чтобы жить среди звезд. Подобные деяния были нормой в то время. Тогда Фейский лес простирался на большей части земли, народов насчитывалось не так много, а земля сочилась магией. Я бы вряд ли в это поверила, но мне иногда снились сны о прошлом. О временах, когда деревья возвышались над горами, а их кроны светились от живущих в них фей, и мы, люди, не были самыми разумными существами, обитающими в лесах.

Сегодня Башня Провидиц выглядит здесь неуместно. Она торчит, словно ярко-зеленый клык или окаменевший ствол, обвитый лозами и устремленный высоко в небо, возвышаясь над развитым городом. Легкий ветерок играет с моей мантией, пока я пересекаю мост, удаляясь от башни. Виды Солнечной столицы исчезают за мраморной громадой дворца и его золотыми шпилями. Я прохожу через ворота, и передо мной открывается вид на сады: яркая мозаика из цветочных клумб, резных каменных фонтанов и декоративных деревьев.

По пути несколько человек приветственно кланяются мне или приседают в реверансе, сопровождая это тихим «Всевидящая госпожа», но большинство знают, что формальности меня не волнуют. Крадучись по узкой тропе смотрителя, между лабиринтном из живой изгороди и свежеподстриженными кустами бегоний, добираюсь до одного из потайных ходов во дворец, почти не запачкав свои башмаки.

Внутри каждую комнату и коридор наполняет гул разговоров. Начинаю беспокойно хмуриться от того, что слышу, и еще больше от того, что не слышу.

Я поднимаюсь по лестнице к королевским покоям, и все разговоры стихают. Гвардейцы, что несут караул у дверей в комнаты Сайруса, выглядят встревоженными при моем приближении, но не останавливают меня.

Я распахиваю двойные двери в его спальню.

— Не дайте ей войти! Вайолет, уйди.

Мой взгляд падает на почти одетого Сайруса, стоящего около гардероба. И он, к сожалению, стал еще красивее, чем прежде.

Сайрус Лидайн Эвинийский сотворен из сказочных снов: смелый, начитанный, остроумный, если, конечно, соизволит заговорить с вами, и прекрасный даже без гламура фейри. На нем даже мешок будет смотреться модным, а его улыбка ответственна за большее количество девичьих обмороков, чем летняя жара.

Теперь, на исходе своего девятнадцатого года, он стал выше, юношеская угловатость исчезла под мышцами, а одежда сидит идеально. Его некогда фарфорово-бледная кожа снова выглядит здоровой после перенесенной в детстве болезни. А новая стрижка на медных волосах делает его старше.

Но некоторые вещи остаются неизменны. Например, его презрительный взгляд, который он бросает на меня, когда я не ухожу. Месяцы порознь ни капли не умерили нашу ненависть друг к друг.

Хотя, для этого даже целой жизни порознь не хватит.

— Ты не можешь вот так врываться сюда… — начинает было Сайрус.

— И все же я только что это сделала, — тихо отвечаю я, осматривая комнату.

Кроме нас здесь никого больше нет, и это проблема. Постель не смята. В ванной, кажется, тоже никого. Внизу я не увидела ни свиты, ни придворных дам, окруживших нового члена столичного общества. И это вызывает у меня только один вопрос:

— Где она?

Сайрус поворачивается обратно к зеркалу и продолжает застегивать жилет.

— Кто?

— Ее будущее Величество. Девушка, на которой ты женишься.

— Это не твое дело.

Я направляюсь к нему, и при каждом шаге коса покачивается за спиной.

— Это абсолютно, — вклиниваюсь между Сайрусом и зеркалом, из-за чего он тяжело вздыхает, — мое дело.

Возможно, если бы не голодала в детстве, то сейчас была бы выше, и наши глаза наверняка находились бы на одном уровне. Но с тем ростом, что у меня есть, мне приходится задирать подбородок, когда говорю с ним.

— Я предсказала, что ты найдешь себе невесту. Но вот он ты, приехал с пустыми руками. Не делай из меня лгунью.

— Тогда тебе не стоило врать.

Я прищуриваюсь, но Сайрус игнорирует меня, надевая жакет с узорами в виде птиц.

Это была маленькая ложь, чтобы убедить народ. Прошлой осенью приходили донесения о том, что Фейский лес начал чернеть около границы, а по ночным деревням разлетаются кроваво-красные лепестки роз. Люди начали волноваться, поэтому король Эмилиус попросил меня заглянуть в будущее и поискать какие-нибудь подсказки касательно пророчества Фелициты.

Но попытки мои не приносили плодов, а сны оставались тревожно пустыми.

Так что, как только Сайрус уехал в это путешествие, я кое-что придумала, чтобы успокоить двор:

Принц Сайрус встретит свою невесту до окончания путешествия.

Эта несущественная ложь, как капля вина в стакане воды. Ее едва ли можно заметить, а если все же и заметишь, то это не такая уж весомая проблема, чтобы переживать. Сайрусу в любом случае нужно было найти жену. А я лишь указала ему временные рамки.

— Ладно, — говорю я, скрестив руки на груди. — У меня правда не было видения, что ты найдешь невесту. И мне не следовало давать такое пророчество. Но ты уже должен был выбрать кого-нибудь.

Да, поклонницами, падающими к его ногам, можно выложить новую дорогу. Разве сделать выбор так сложно?

— Пока предсказание Фелициты висит на твоей шее, люди будут бояться его, как и твоего правления. Они зовут тебя проклятым. Не в лицо, конечно. Я выиграла тебе время, принцесса. Время и надежду на лучшее.

Проверяя манжеты, Сайрус поправляет пуговицы в форме львиных голов и продолжает скучающе бубнить:

— Да ты больше озабочена своим образом Пророчицы, чем самим пророчеством.

— Я могу думать о двух вещах одновременно, — говорю, обнажая зубы.

— Конечно, о своей сомнительной репутации и отношении моего отца.

— Последний отчет пограничного патруля пришел на прошлой неделе. Они нашли гнилые деревья в Фейском лесу.

— Я в курсе. Видел.

Он, наконец, перестает возиться с одеждой и опускает взгляд на меня. В его зеленых глазах я вижу тень беспокойства, но принц быстро отворачивается.

— Отец уже должен был отправить гарнизон, чтобы сжечь их.

— Но корень проблемы в…

— Последнем пророчестве Фелициты. Возможно. Но я ничего не могу сделать. Мы не выбираем, когда и в кого влюбиться.

В пророчестве Фелициты не говорилось о любви, только о невесте, но Сайрус у нас романтик и считает, что чувства важны. В противном случае он уже праздновал бы третью годовщину брака с принцессой Верданта.

— Ты даже не пытаешься, — насмешливо произношу я.

Сайрус лишь качает головой.

— Я не даю людям ложных надежд на то, что предсказание может и не сбыться. Вот и все.

С этими словами он поворачивается к дверям спальни.

Я иду за ним по пятам прочь из комнаты в коридор, где снуют придворные. Они смотрят на принца горящими глазами, полными вопросов. Сайрус одаривает их ослепительной улыбкой, которая тут же исчезает, как только он начинает спешно спускаться по лестнице, игнорируя всех. Его сопровождает пара стражей, но мне удается к нему подобраться.

— У тебя хотя бы есть план на случай, если ты посеешь панику среди своего народа? — произношу я полушепотом.

— С тобой я это обсуждать не буду, — говорит он сквозь зубы.

— Почему? — спрашиваю я с той же насмешкой, положив руку себе на грудь.

— Ты в течение многих лет использовала любую возможность, чтобы подорвать доверие народа ко мне.

— У тебя и этих лет не было бы, не спаси я тебе жизнь.

Сайрус бросает на меня свирепый взгляд. Он ненавидит вспоминать день нашей встречи. Я же, наоборот, обожаю напоминать ему о нем.

Как только Сайрус спускается на первый этаж, он резко сворачивает, чтобы избежать встречи с толпой в атриуме, спешащей в нашу сторону. Ковер заглушает его быстрые шаги, пока он пытается оторваться от меня и всех остальных, но я не отстаю, отчего синяя шелковая мантия развевается позади меня.

— Дело не только в предсказании, — говорю я ему вслед. Многие герцоги не особо рады его коронации. Они считают Сайруса «излишне честным». — Совет будет использовать страх народа против тебя. И запросто назовут непригодным для трона. Какая часть фразы «ты проклят» тебе непонятна?

Его губы сжимаются в тонкую линию. Он знает — я права.

— Совету следует заниматься своими делами, а не тратить время на последние слова умирающей Провидицы, не имеющие никакой конкретики. Завтра может случиться землетрясение или наводнение, или звезда свалится с неба на землю, только что-то никто от этого в панике не бегает.

— В этом есть доля здравого смысла, но у большинства людей на него такая же аллергия, как у меня — на пыльцу фей. Принцесса…

Он так неожиданно разворачивается, что я чуть в него не врезаюсь. Полы его плаща касаются моих ног.

— Ты даже не хочешь видеть меня своим королем. С какой стати я должен прислушиваться к твоим советам?

Я сглатываю ком в горле. Он будет королем. Несмотря на истерию. Несмотря на домыслы Совета. В конце концов, Сайрус всегда получает то, чего хочет.

— Мы можем продолжать тратить время на нашу вражду или провести его с пользой и научиться работать вместе. Необязательно любить друг друга, чтобы действовать разумно.

— Что, если я не желаю работать с тобой?

— Однажды тебе придется. Я твоя Провидица.

— Я всегда могу это изменить.

Мой смех — скорее привычка, но его взгляд пронзает холодом. Мы всегда об этом спорили, и все же Сайрус не сможет избавиться от меня. У него кишка тонка, чтобы совершить что-то настолько немыслимое как отстранение действующей Провидицы. Не тогда, когда нас в мире осталось так мало.

Я облизываю губы.

— Как бы тебе ни хотелось избавиться от меня, ты знаешь, что нуждаешься во мне.

Возможно, звучит самонадеянно, но только так и надо блефовать.

Уголки губ Сайруса ползут вверх, и это единственный признак того, что он хотя бы немного наслаждается нашей беседой.

— А так ли это?

Он вновь отворачивается. Я же остаюсь стоять на месте, наблюдая, как он удаляется по коридору в сторону позолоченных дверей Зала Совета. Слуга открывает их для него с поклоном, и Сайрус скрывается в комнате.

Большая часть из четырнадцати герцогов, состоящих в Совете, либо их представители прибыли неделю назад к собранию, что проводится два раза в год. Но эти собрания не несут никакого толка, потому что их участники лишь расточают высокомерие и спорят о налогах и распределении Драконьей стражи по их драгоценным владениям. Эвиния — самое большое и процветающее из трех государств Солнечного континента, опережающее республику Балика на юге и королевство Вердант за Фейским лесом и восточными горами. И этот статус порождает сочетание амбиций и самодовольства в нашем правящем сословии. Мы также крайне горды тем, что в нашем государстве самые справедливые законы и возможность подняться даже для нищего.

В общем, весьма благоприятные условия для раздувания чувства собственной важности.

Сегодня слишком жарко, чтобы подслушивание того стоило. И, в любом случае, все самое интересное скоро найдет путь за пределы этих стен. Секреты распространяются по Солнечной столице, как прыгающие блохи. А если в каком-то вопросе потребуется помощь Провидицы, уверена, что король Эмилиус сам позовет меня.

После того, как Сайрус входит в Зал Совета, я отправляюсь ждать результатов собрания на этаж выше, в библиотеку. Я много вечеров провожу в окружении древних книг. Они единственное, что может помочь мне разгадать все то, что я вижу в своих снах. Я никогда не уезжала дальше испещренных реками холмов столицы. Долг держит меня здесь, и я стараюсь быть всегда в пределах доступа. Я и так слышу достаточно критики в свою сторону, чтобы добавлять к этому списку еще и лень.

Я листаю путевые заметки одного известного Юэйского путешественника с Лунного континента, когда слышу, как дверь с грохотом открылась, а потом раздались крики. Не прошло и часа. Отложив книгу, я следую за растущей толпой к источнику шума в главном дворе, где спорят лорд Расмут из Седьмого доминиона и лорд Игнацио из Тринадцатого.

Последний топает настолько громко, что птицы испуганно разлетаются.

— К черту эффективность! — кричит Игнацио. — Принц все еще проклят! Я не стану поддерживать его коронацию до тех пор, пока он не найдет себе невесту! И, если мне будет позволена дерзость сказать это в слух, не поддержу его даже тогда!

Несмотря на то, что мой рост невысок, я выделяюсь в толпе своей толстой черной косой и сияющей при движениях мантией. Взгляды близстоящих начинают обращаться ко мне в поисках ответов, чего я хотела бы избежать.

Я тяжело вздыхаю, когда дама рядом со мной, укрытая шалью, три раза кивает головой в мою сторону, пытаясь заставить кого-нибудь взять на себя инициативу и задать мне вопрос. После четвертой попытки она сдается, и сама обращается ко мне, начав с поклона:

— Всевидящая госпожа, разве в скором времени не должна состояться свадьба? Вы же сказали…

— Что Его Высочество найдет истинную любовь до окончания путешествия, — заканчиваю я, делая акцент на последнем слове. — Не в конце его поездки. Очевидно, что путь его еще не окончен.

Вот почему точные слова так важны.

Я придумываю себе оправдание и покидаю толпу, имитируя приступ головной боли. Проталкиваясь обратно во дворец, вижу, как последствия моего ответа отражаются шоком на лицах людей и перешептыванием. Новости распространятся по городу еще до наступления темноты.

Недалеко раздаются эхом громкие шаги Сайруса, кричащие о том, что сейчас Его Высочество не намерен отвечать ни на какие вопросы. Полы его плаща развеваются, когда он направляется мимо меня в то крыло, где находится кабинет его отца.

Не удержаться, чтобы не окликнуть его:

— Не люблю повторять эту избитую фразу: «Я же говорила, принцесса». Хотя, подожди, все-таки люблю. Я же говорила!

Он даже не останавливается, чтобы бросить на меня сердитый взгляд.

Попытка Сайруса взбунтоваться причиняет неудобства нам обоим, но больше ему, чем мне. Королю Эмилиусу знакомы настроения своего сына. Несмотря на улыбки, что принц расточает на публике, Сайрус спорит со своим отцом куда чаще, чем со мной, и, насколько мне известно, не одержал ни одной победы. А все потому, что, сколько себя помню, король Эмилиус еще ни разу не менял своих взглядов и решений.

Я же, в отличие от принца, всегда пользовалась благосклонностью короля, и Сайрус злится на меня за это. Уважение его отца тяжело заслужить. Оно так же редко, как сокровища, добытые из самых глубин драконьих пещер. И это уважение может защитить меня, даже когда Сайрус взойдет на престол. Король Эмилиус наверняка продолжит дергать за нужные ему ниточки управления Эвинией и после передачи короны. Членов Совета герцогов король выбрал лично, поэтому каждый предан ему, и в этом кроется истинная сила Эмилиуса.

Когда я возвращаюсь в башню, вечер уже окрашивает небо в свои цвета. Я всегда наслаждаюсь этими часами, потому что из-за позднего времени никто уже не придет ко мне за помощью. Поднявшись в спальню, разжигаю очаг и набираю холодную ванну. Мантия соскальзывает с моих плеч, я расстегиваю пуговицы на своей юбке и стягиваю блузку через голову.

Собравшись с духом, сажусь в воду и начинаю мыться при свете камина. Старые шрамы почти исчезли с моей смягченной мылом кожи. Волосы распадаются вокруг меня, темные, словно чернила, и тяжелые от душистой воды.

Увидев меня сегодняшнюю, никто даже не подумал бы, что я родилась тощим сорняком среди трущоб Лунного квартала. Сейчас у меня есть своя башня с белоснежной ванной и кровать, заправленная шелковыми простынями. Я умею читать и писать, ем то, что едят короли, а люди кланяются мне.

И все же ни титул, ни башня не могут стереть из умов людей страх неизвестности. Особенно когда что-то столь странное, как магия, живет в ком-то столь необычном, как девочка с заморской внешностью. У меня и шансов-то не было. Мне стоит помнить об этом, когда я в следующий раз решу вести себя с принцем высокомерно, даже если буду права.

Обсохнув, я натягиваю ночную сорочку и обессилено падаю на кровать.

Стоит мне закрыть глаза, как внизу раздается звон.

Затем снова.

Дзынь-дзынь-дзынь.

Шкафы скрипят? Я хмурюсь.

Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь.

Хихиканье.

Мое сердцебиение громко стучит в ушах. Не может быть такого, что в башне я не одна. Выскользнув из постели, хватаю ближайший предмет, который смогла найти в темноте, — щетку, что стояла у ванны. Я осторожно спускаюсь по лестнице, едва дыша и стараясь ступать как можно тише, чтобы ступени не заскрипели.

В абсолютной тьме обхожу комнату, проводя ладонью по трещинам стен, но единственным звуком остаются мои шаркающие по полу шаги.

Никого тут нет. Но все же спрашиваю в темноту, чтобы успокоится.

— Кто здесь?

Я слышу шипение, подобное тому, как на раскаленном металле шипит плоть. Широко размахивая щеткой, я, наконец, ударяю по чему-то твердому, заставляя это со стуком упасть и покатиться по полу.

Деревянный поднос и миска. Я выдыхаю.

Смех эхом заполняет комнату.

Ха-ха-ха.

Вай-о-лет.

Я вновь оборачиваюсь, спотыкаясь. Эхо моего имени звучит где-то сзади, везде и нигде одновременно.

Какое подходящее у тебя имя. Вай-о-лет.

Слова накладываются друг на друга эхом многих голосов, сливаясь в один. Сердце колотится, этот голос неземной.

Мерзкая.

Вай-о-лет.

Лунная Вайолет.

Эти голоса мне знакомы, хоть я никогда до этого их не слышала. Знакомы на уровне инстинктов, врожденные, часть моей души.

— Кто вы?

Спрашиваю, хоть и знаю ответ.

Два тусклых огонька вспыхивают далеко во тьме. Дыхание перехватывает. Ничто в этой комнате не может давать подобный свет.

Мы даровали тебе твою силу, бродяжка.

Держа щетку перед собой, я, спотыкаясь, приближаюсь к огням, аккуратно обходя поднос, который до этого уронила. Я узнаю то, к чему иду, — фонтан для подношений, куда мои посетители бросают монеты и дары. На самом верху высечена безликая статуя, которой они иногда молятся.

До этого безликая.

Синяя, с медными прожилками статуя была гладкой, сколько я ее помню, и ее силуэт едва ли напоминает человеческий, не то что кого-то из богинь Судьбы. Единственная выдающаяся в ней вещь — ее древность. По слухам, она стоит здесь еще со времен первой Провидицы.

Но по мере моего приближения очертания статуи приобретают черты женщины, от которой исходит холодное спокойствие. Ее тело обернуто тканью, ниспадающей водопадом к ногам. Глаза полыхают синим огнем. С ее губ льется хор голосов:

Принца когда-то спасла

И смерть его отвлекла.

Принца у нас забрала

И в замке спокойно жила.

Взамен жизни одной

Семь подаренных лет,

Час расплаты настал,

Выполняй свой обет.

Воспоминания поднимаются из глубин моей памяти: принц бежит по рынку Лунного квартала. Я оттаскиваю его из-под колес повозки. Тогда мы были практически детьми. Фелицита была еще жива. Как давно это было.

— Не понимаю, — каждая клеточка моего тела дрожит, чувствуя неизвестную опасность. — Это угроза?

За вызов судьбе есть цена,

Отдай нам жизнь, что должна.

Принца убей до лета конца

Или сама сгоришь ты дотла…

— Почему? Я же не…

Я перехватываю щетку покрепче: единственный мой якорь реальности. Ноги онемели.

Юноша должен надеть смерти венец.

Рано иль поздно — всем сказкам конец.

По комнате проносится ветер, или мне просто показалось? Так вот как Фелицита сошла с ума? Не могу же я и вправду говорить с богами. Это невозможно.

Голоса становятся громче, оглушая, и их весомость буквально заполняет собой тьму:

Время пришло, настала пора.

Да будут отныне кровь, розы, война.

Я бью концом щетки по статуе, и верхняя ее часть падает на пол. Черные струи вырываются из мраморного пня, оплетая паутиной фонтан. От стен отражается хихиканье. Я хватаюсь за голову, причитая.

Я схожу с ума. Это безумие. Ползаю по полу, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы остановить этот смех, и натыкаюсь на осколок мрамора, о который режу свою руку. Я вскрикиваю от боли. Вспыхивают молнии. Комната содрогается, как от божественного удара.

Ты не достойна любви,

Что могла бы твою душу спасти.

Я вдыхаю дым.

Башня в огне.

Я просыпаюсь с ощущением гари во рту, ладони обхватывают шею, а ноги запутались в простынях. На коже еще какое-то время остается ощущение горящих языков пламени. Моргаю, вокруг стоит темная холодная ночь. Надо мной в потолке башни блестят, подмигивая мне, инкрустированные в него драгоценные камни, нетронутые огнем, словно знают, что я видела.

Медленно ослабляю хватку на своей шее.

Было ли это пророчеством? А чем еще это могло быть? Галлюцинацией? Оно было таким реальным. Совсем не похожим ни на одно из моих предыдущих пророчеств. До этого со мной напрямую никто не говорил. Никто не угрожал.

Скинув одеяло, я сползаю с кровати и дрожащими руками надеваю халат. Легкий порыв ветра взбирается по моим ногам, когда я открываю балконные двери и прижимаюсь к перилам. На горизонте виднеется рассвет. Сверкающие черепичные крыши Солнечной столицы простираются до самых городских стен. За их пределами земли превращаются в тенистые равнины.

— Чего вы хотите? — спрашиваю я у небес.

Ни звука в ответ. Может, причина тому моя слабая вера во влияние Судеб? Я не особо в них верю. И чем же еще богам заниматься целыми днями, если не искать малейшие причины, чтобы оскорбиться?

От моего дыхания образуется пар, похожий на дым. Напоминание о пророчестве Фелициты сильнее всего выбивает меня из колеи: «Кровь, розы, война». Если пророчество правдиво… Если оно здесь…

Как с этим связано спасение Сайруса семь лет назад?

Зачем Судьбам желать ему смерти?

Люди думают, что мой дар ви́дения делает меня посланницей богов, что я понимаю эти силы и то, как работает моя магия. До этого мне только снились вещие сны, а теперь я еще и слышу голоса.

Но причины появления у меня дара я никогда не знала.

Если Судьбы контролируют наше будущее, то я совсем не понимаю, к чему они хотят нас привести. Здесь, в Эвинии, все верят, что Судьбы являются судьями. Если мы щедры, честны, в меру болтливы, уступчивы и умеем прощать, то они могут сплести наши нити таким образом, что мы найдем истинную любовь и наши сердца станут на вес золота. Каждый слышал историю о дочери мельника, вышедшей замуж за богача, или о служанке, освободившей мужчину от облика чудовища, или о преданных девушках, ожидающих своих рыцарей на вершине башен.

Но я не верю никому, кто утверждает, что знает меня лучше меня самой.

Лгу я куда лучше, чем делаю предсказания. Я не верю, что нашим Судьбам нужны какие-либо причины. Не верю в справедливость. Я верю в волков — мошенников и коронованных особ, что несут свою безжалостность так, словно это талант. В тех, кто не спрашивает разрешения, а сразу берет все, словно это ему и принадлежит. Они знают, что будущее не лучше ловкого броска игральных костей рукой жулика, поэтому и сами не против обмануть.

Короли и их герцоги пишут будущее ложью и улыбками. Эту силу я понимаю куда больше, чем какой-то бестелесный голос в темноте.

Закрываю глаза, вспоминая слова: «Принца убей до лета конца или сама сгоришь ты дотла».

Или… Если это не угроза, то выбор.

Значит, я еще могу спастись, если он умрет.

Сильнее сжимаю перила, отчего костяшки пальцев белеют. Пока это все просто слова. Пока это всего лишь ночной кошмар.

Никому об этом знать не нужно.

Бросив последний взгляд на молчаливое небо, я возвращаюсь обратно в комнату, закрыв за собой дверь.

2

Когда я вновь просыпаюсь, обнаруживаю кровавое пятно на простыни. Мой цикл начался раньше, чем должен. Еще один неприятный сюрприз в уже и так отвратительное утро. Я комкаю постельное белье и кладу его в корзину, откуда его заберут служанки.

Внизу статуя в фонтане цела, безлика и безжизненна. Значит, это все-таки, был сон. Что ж, прошлая ночь теперь кажется еще более тревожной. Мои сны всегда сбываются.

Я накрываю статую тканью и осматриваю комнату для предсказаний. Ничего не изменилось со вчерашнего дня. Здесь не так уж и много примечательного: стол и стулья для моих сеансов, небольшая зона отдыха с коврами на полу и камин. Я проделала хорошую работу, очищая это место много лет назад. Веками в этом жилище Провидиц копился хлам, а люди слишком боятся случайно выбросить что-то священное. Я же просто убрала все ненужное в шкафы, с глаз долой, что оказалось наилучшим решением.

На улице раздается звон колоколов. Я моргаю, и в памяти всплывает мысль: я что-то забыла. Еще один удар колокола. Бом.

Ох. Моя еженедельная встреча с королем!

Бом.

Черт. Я высовываюсь в окно. С часовой башни доносится очередной звон, за которым последуют еще восемь, судя по положению солнца над головой. Я проспала. И я опаздываю.

Дурацкий кошмар, абсолютно дурацкий, чем бы он ни был. Не хочу умалять заслуги принца, но у меня сейчас есть куда более важные дела, чем таинственные предостережения, что при свете дня кажутся крайне глупыми. Хоть король Эмилиус не угрожает мне сжиганием на костре, но от его взгляда, когда он разочарован, кажется, может засохнуть целый сад роз. А я никогда прежде его не разочаровывала.

Гребнем расчесываю волосы и закалываю их сзади, так как времени заплетать косу нет. Надеваю чистое платье, а поверх него мантию, которая сейчас сияет яркой безоблачной синевой. Мантия Провидицы — это реликвия Эвинии, скроенная из небесной материи, если верить легендам. Ткань меняет свой цвет, подстраиваясь под цвет неба над головой.

А еще у мантии широкие рукава. Я хватаю пару остывших булочек с камина, одну из которых сразу запихиваю в рот, а другую прячу в широком рукаве. Во имя звезд, я не явлюсь к Его Величеству, оставляя за собой след из крошек, но это все же лучше, чем урчащий живот.

Я спешу во дворец. На полпути через сады я замечаю, что на выложенных плиткой дорожках мне встречается слишком много незнакомцев. И гвардейцев в патруле тоже больше, но бродят они лениво, словно никакой реальной опасности нет.

Неужели я еще о чем-то забыла?

Следуя за потоком людей, я кругом обхожу дворец, оказавшись у главного входа, заблокированного разодетой шумной толпой. У внешних ворот стража пропускает внутрь по несколько человек из еще большей толпы.

Мой внимательный взгляд останавливается на беспокойной девочке, которая стоит у самого подножия лестницы, ведущей ко входу. Она кажется столь юной, что это даже пугает. Я прочищаю горло и наклоняюсь к ней:

— Ради чего они здесь собрались?

— Ох, Всевидящая госпожа!

Девочка приседает в книксене. На ней простое платье, но хорошо сшитое. И все же на дочь кого-то из дворян она не похожа. Если стража пропускает и простолюдин, значит, должна проходить открытая аудиенция.

— Принц собирается объявить о предстоящем бале.

— О чем?

— О бале. Вы видели объявления? Они развешены по всему городу.

Она протягивает мне листок бумаги, и я выхватываю его у нее из рук. Информации на нем немного:

Вот к какому решению пришли за вчерашней беседой принц со своим отцом: экстренный бал.

— Благодарю.

Стараясь не слишком улыбаться, я отдаю девочке листовку. Ну, хотя бы одна проблема уже решена. Но мне все еще нужно попасть во дворец. Расталкивая людей, я пробираюсь ко входу. Головы оборачиваются, ноги отступают, толпа расходится, открывая мне путь, когда видит, кто идет.

Зал для аудиенций забит, люди стоят так плотно друг к другу, что даже яблоку негде упасть, из-за чего в комнате жутко душно. Передо мной открывается взмокшая от пота толпа шляп с перьями и рюшами пастельных тонов по моде этого сезона. Все разодеты, чтобы произвести впечатление. Некоторые даже притащили с собой своих фей, которые плохо переносят духоту и теперь лежат без сознания на полях шляп, почти не издавая характерного для них золотого свечения.

Раньше феи благословляли только счастливчиков с добрым сердцем, и их редко можно было встретить за пределами Фейского леса. Магические существа в каком-то роде коллекционеры, а феи коллекционировали лучших из людей. Скажи об этом так сейчас, и на тебя будут бросать косые взгляды. Теперь феи последуют за всяким, кто в состоянии накормить их амброзией, золотистого цвета нектаром фейских цветов, которые раньше росли только в Фейском лесу. А феи любят пить одурманивающий нектар. Король Эмилиус разглядел спрос на чары фей и сподвигнул эвинийских фермеров научиться выращивать эти цветы, несмотря на их волшебную природу. С тех пор торговля этими цветами стала нашей крупнейшей отраслью.

Невозможно не наткнуться на проносящихся мимо с писком существ, оставляющих за собой золотой след из пыли, когда едешь по Солнечной столице. Твое сердце может быть гнилее залежавшейся тыквы, но стоит дать фее пару капель амброзии, как та с радостью зачарует твои волосы, и они никогда не выбьются из прически, сделает твой смех похожим на звуки музыки, а твое платье превратит в самое пышное одеяние, которое едва ли втиснется в двери бальной залы. Только самые обеспеченные могут себе позволить иметь постоянную фею. Я с легкостью могу различить, кто зачаровал свою кожу перед выходом, по макияжу, который нисколько не смазался от духоты.

Кому нужна доброта? Это удел уродцев и бедняков.

Король Эмилиус сидит у края сцены, руки его покоятся на трости, и выглядит он куда здоровее, чем за все прошедшие недели. Когда он кивает мне и улыбается, мои плечи расслабляются от облегчения. Я не заставила его ждать. Повторяю его жест и чуть не врезаюсь в чьи-то слишком объемные рукава.

Принцесса Камилла, разумеется, тоже стоит в первых рядах, окруженная своими фрейлинами. Ее трудно не заметить. Как у близнеца Сайруса, у нее столь же притягательная внешность, которую подчеркивают отливающие золотом локоны. Она выше брата буквально на наперсток, и ее красоту можно назвать грациозной, если бы не заметные мускулы, которые она приобрела на тренировочных боях с мечом и охоте.

На ее лице появляется ухмылка, когда она замечает, как я пробираюсь через толпу. Притянув меня за обтянутую перчаткой ладонь, она берет меня под руку, чтобы мы стояли достаточно близко и могли поговорить без лишних ушей.

— Поиски невесты для моего братишки. Он и правда совсем уже взрослый. — Она всего на полчаса его старше. — Как быстро летит время.

Я осматриваю комнату, пытаясь найти еще одно дружелюбное лицо.

— Данте не здесь?

Его трудно не заметить, потому что при дворе не так много баликийцев, но я нигде не вижу ни его неуклюжей фигуры, ни его буйных черных кудрей.

— Думала, он прибудет с тобой.

Я думала, что он приклеится к Сайрусу. С его возвращением Данте вновь станет его другом и забудет про меня. Еще одна причина, почему принца в дороге должен был сожрать дракон. Данте — единственный, кому я могу рассказать о произошедшем прошлой ночью.

Толпа затихает, а мое внимание возвращается к сцене.

Сайрус выходит на помост, одетый в изящный фиолетовый плащ с вышитыми на лацканах золотыми всполохами солнечных лучей. Не похоже, что ему жарко.

— Добро пожаловать, — произносит он, натягивая очаровательную улыбку, как один из своих костюмов перед зеркалом.

Все юные дамы в зале сжимают листовки и подаются вперед, ближе к бархатным ограждениям, едва ли их сдерживающим. Мне слышно, как они все разом вздыхают.

О боги! Как же я ненавижу то, с какой легкостью ему это дается.

Сайрус начинает свою речь весьма благодушно, начав с историй из своего путешествия. Он хвалит развитие приграничных земель, благодарит дворы Балики и Верданта за теплый прием, и смеется над случайным знакомством со странствующими феями, что заблудились на пути в город.

— Что же касается бала…

— Ваше Высочество, — перебивает его хриплый голос, доносящийся с балкона. — Мы, как и вы, любим празднества, но мы ждали свадьбу, а не очередной бал. Что же случилось?

Взглянув наверх, я хмурюсь. Не могу припомнить ее имени, но уже знаю, что это молодая жена лорда Игнацио. Плетет интриги во имя герцога?

Король Эмилиус взмахивает своей морщинистой рукой, веля Сайрусу продолжать, но принц лишь еще шире улыбается.

— Ничего не изменилось. Я встретил много прекрасных дам за время своего путешествия, но королевы так и не нашел. Люди возложили свои надежды на что-то не сильно надежное. Возможно, не стоит слепо верить всему, что говорит Провидица.

Его взгляд останавливается на мне. Это угроза. Ошеломленный шепот проносится по толпе зрителей, и с губ принцессы Камиллы тоже срывается тихая фраза:

— О, нет, Сайрус.

Мое лицо пылает огнем. Безмозглый придурок.

— Его Высочество…

Но лишь немногие прекращают беседовать, чтобы я могла говорить. Мой голос тонет в перешептываниях.

Рыча, я освобождаю свою руку от хватки Камиллы и начинаю пробираться к сцене, пока не оказываюсь рядом с помостом, где стоит надменный принц. Мне всегда было трудно привлечь к себе внимание на своих условиях. Двор ждал от меня покорного молчания, раз уж я вышла из грязи в князи, переехав из трущоб в Башню Провидиц. Словно мое место при дворе — это какая-то благотворительная акция. Словно оно никогда не принадлежало мне по праву, хотя я в большей степени являюсь частью двора, чем любой из них.

Я умею быть наглой и отказываюсь зарабатывать уважение другими путями. Так что начинаю снова, но уже громче.

— Его Высочество, — болтовня прекращается, — найдет свою истинную любовь до окончания своего пути, как я и предсказала. Он пытается обвинить меня в собственном бездействии. Возможно, он быстрее найдет то, что ищет, если перестанет сомневаться в моей мудрости.

— Возможно, если бы вы выражались точнее, Провидица, я бы не сомневался.

Речь Сайруса вызывает смешки. Зрителям знакомы наши публичные споры.

— Можете вы хотя бы сказать, где именно закончится мой так называемый путь?

— Точно не в вашей заднице, так что, может, вам стоит достать оттуда вашу голову?

Толпа взрывается смехом, и особенно громко хохочет Камилла. Лицо Сайруса заливает краской.

— Ведьмы и принцы, как кошка с собакой, — хихикает кто-то.

Пальцы короля Эмилиуса отбивают ритм на подлокотнике, что указывает на его спокойствие.

— Главное, что я хотел бы выделить в словах обоих, моего сына и моей Провидицы, не всем нам выпало такое благословение, как легкий путь к истинной любви. Я считаю, что мне очень повезло найти мою дорогую Марчеллу, когда она еще была среди нас. Звезды, укажите путь ее душе. Это неплохо, напоминать себе, что именно любовь спасает нас от тьмы.

Его губы растягиваются в торжественной улыбке.

Все в зале вторят ему, а принц и я отворачиваемся друг от друга. Не могу представить, что Сайрус займет место отца к концу года, вооруженный до зубов обаянием, но обладающий лишь малой долей того уважения, что есть у его отца.

Стоит тишине стать совсем невыносимой, Камилла фыркает и выходит вперед к помосту.

— Пришло время спасти прекрасного принца, — шепчет она.

Похлопав брата по плечу, она заставляет его подвинуться. Камилла Лидайн абсолютно другой тип урагана, отличный от Сайруса. Тот, который с распростертыми объятиями принимаете бурю, что следует за ней по пятам. Как только Сайрус отходит в сторону, она широко разводит руки, приветствуя публику.

— Давайте перейдем к веселой части, дорогие жители Эвинии. К балу-маскараду «Дворцовый бестиарий». — В зале раздается одобрительный гул. — Абсолютно выдающееся название, верно? Это я придумала. Сейчас вы, наверное, задаетесь вопросом, что же за чудища будут там представлены? — Камилла расправляет плечи, и за ее спиной раскрывается пара крыльев, покрытых перьями, похожими на лебединые. — Мы, разумеется.

По толпе прокатывается громкое «ох».

— Надевайте свои самые дерзкие наряды и самые роскошные маски, которые вы только можете наколдовать. Давайте наполним дворец созданиями, каких он еще на своем веку не видывал. Удивите меня, но самое главное — впечатлите моего брата. Как знать, что может произойти, если вы привлечете его внимание. Может, он оставит поцелуй на вашей ладони? Или поцелует вас в щеку? Сможете ли вы очаровать его настолько, что он решится надеть вам кольцо на палец? — Раздаются визги. Сайрус на мгновение выходит из роли и издает слышимый стон. — Очень волнительно, верно? Есть какие-либо вопросы?

В воздух поднимается лес рук. Камилла, раззадоренная вниманием, явно готова развлекать этот зверинец столько, сколько потребуется. Сайрус, кажется, почти примирился со своей участью, судя по остекленевшему взгляду и застывшей на лице улыбке.

Меня тоже напрягает весь этот шум, но, в отличие от Сайруса, я вольна уйти. Проскользнуть к выходу получется куда легче, потому что люди хотят оказаться как можно ближе к сцене и продвигаются вперед на освободившиеся места. Прекрасных дам останавливает только этикет, чтобы не затопить комнату слюнями.

Как только я оказываюсь во дворе, мне приходится прикрыть глаза от слепящего солнечного света, отражающегося от мраморных стен дворца, что оставались такими же белыми, как и в день, когда его только построили. Издали дворец похож на сияющую корону, водруженную на рельеф черепичных крыш домов Солнечной столицы.

У ворот я вижу того, кого не смогла найти в толпе.

— Данте! — зову я его. — Ты пропустил все веселье.

При виде неряшливого Данте Эспараза никто не догадался бы, что он может быть лучшим другом принца. Он одет куда проще тех людей, что его окружают: в объемную рубашку и шляпу с пером павлина, которую ему подарил Сайрус. В его ушах сияют аметисты, а талию обхватывает пояс с теми же камнями. Его, как и меня, не волнуют модные сейчас в столице пастельные тона, и он отдает предпочтение глубоким цветам, что выгоднее оттеняют его смуглую кожу. Перекинутая через плечо сумка забита бумагами, наверное, рабочими документами. Он переводит тексты для дворцовой библиотеки, когда не занят учебой в университете.

Корни у него не то чтобы благородные. Приемный сын бывшего правителя Балики, и, существуй в республике какие-либо титулы, он бы обладал одним из высших, но Данте предпочитает держаться в стороне от политических дел. «Если бы я хотел, чтобы меня контролировали, то остался бы жить с бабушкой», — сказал он однажды. Живя между Эвинией и Баликой с подросткового возраста, он хотел стать послом, пока политические игры его не довели. Очень жаль, ведь он из того типа людей, кто при желании могут поладить с кем угодно, но оказалось, что обычно этого желания у него нет.

По какой-то странной причине мы подружились несколько лет назад, когда я нуждалась в репетиторе, несмотря на то, что компания из меня так себе. Возможно, именно в этом и заключается успех нашей дружбы: иногда нужно, чтобы кто-то просто был рядом. Данте бежит мне навстречу, зажав шляпу подмышкой, чтобы мы могли встретиться в центре двора.

— Судя по всему, официальное объявление уже закончилось, и я пришел как нельзя вовремя.

— Где ты был?

— Мой дядя уезжает сегодня. Нужно было предложить ему взятку в виде совместного обеда, чтобы он отвез для меня пару писем.

Обычная поездка к баликийским границам занимает около двух недель. Его дядя вернется нескоро.

— И что же я пропустил? — Данте с хлопком соединяет ладони. — Какую жуть Камилла придумала на этот раз?

Пока мы идем в сторону обычно пустующей западной части сада, следуя по дорожке из солнечных лучей, я рассказываю ему о том, что произошло во время объявления. Кучки вырытой земли для посадки новых растений уже покрылись ростками свежей зелени. Куст в форме льва рычит на нас, когда мы проходим под его раскидистыми лапами. Данте в задумчивости отбивает ритм большим пальцем по подбородку.

— Сайрус говорил что-то еще о своей поездке? Что-нибудь, что могло бы вызвать беспокойство?

— Что, например?

— Патрули обнаружили гнилые деревья на краю Фейского леса.

— В Одиннадцатом доминионе. Уже не новость. Я слышала, что они их сжигают. Ох. Это же на границе с Баликой? Не думаю, что они будут этим довольны.

Он морщится.

— Конечно нет.

На бумагах Эвиния и Балика не ведут войн уже два столетия, но история территориальных диспутов на этом не останавливается. В основном речь всегда идет о Фейском лесе, что находится в самом сердце Солнечного континента. Это последний кусок, который не является территорией ни одного из государств: спутанная масса узловатых деревьев и шипастого подлеска, негостеприимная для всех, кроме самых чудных существ, таких как феи, в честь которых он и назван.

Балика считает Фейский лес священным местом, тогда как эвинийцы относятся к нему, как к скоплению переросших сорняков, которые навлекут на них проклятье, если вовремя их не выкорчевать.

Проблема вовсе не в гнилых деревьях, хоть некоторые и боятся, что из-за этого могут испортиться грунтовые воды. Это показатель того, как непредсказуем Фейский лес. Он не похож на другие леса. Окрас его не меняется со сменой времен года, а растения в нем живут своей жизнью. Некоторые поговаривают, что это не лес вовсе, а лишь физическое воплощение магии, которая может менять свой внешний вид по желанию. На границе можно услышать истории о том, как люди видят в лесной тени светящиеся волшебные фрукты, что заманивают путников к их погибели, о вещах, которых там быть не может, но вот ты моргаешь, и их уже нет.

Но горит он так же, как и любой другой лес. И эвинийцы скоры на решения, жгут его, сдерживая или нарушая границы. Зависит от того, кого вы спрашиваете. Четыре новых доминиона стоят на землях, где когда-то рос Фейский лес еще в начале правления короля Эмилиуса. Баликийцы предупреждали, что не стоит нарушать границы, но король настаивал на опасности Фейского леса и его уничтожении. Они пришли к соглашению только после того, как предупреждения переросли в открытую стычку восемь лет назад. Это был единственный случай, но с тех пор напряженность в отношениях не ослабевает.

— Ты думаешь, их жечь не стоит?

Я достаю из рукава булочку с заварным кремом, которую положила туда перед выходом, отламываю от нее кусочек, а остатки протягиваю Данте, но он отказывается.

— Если что-то кажется тебе странным, это совсем не означает, что оно может быть опасным, но… Сама проблема может нести вполне реальную опасность, куда большую, чем мы предполагаем. В конце поездки Сайрус ездил посмотреть на гниющий участок. Подъехал прямо к границе Фейского леса, так как с дороги гнилые деревья не видно. И земля там усеяна розами.

Кусок булки, что я собиралась проглотить, застревает у меня в горле, и Данте любезно хлопает меня по спине.

— Ты в порядке?

Кровь, розы, война. Я хриплю, пытаясь откашляться.

— Розы? Просто розы? Или пророческие?

— Сначала вот, держи. Не умирай.

Он протягивает мне фляжку, сняв ее со своего пояса.

— Я надеялся, что смогу получить ответы от тебя. Тебе ничего не снилось?

Я чуть не давлюсь во второй раз, только в этом случае водой. Прошлой ночью я приняла решение все ему рассказать, но если в тех знамениях есть хоть толика правды… Одно дело, если я хочу, чтобы Данте убедил меня, что мой сон был просто кошмаром, и совсем другое, если сказать ему, что его лучший друг обречен.

— Нет, но я все равно переживаю. — Беру паузу, чтобы вытереть губы. — Предчувствие. Судьбоносные события имеют привычку приходить все и сразу. Его коронация, еще этот бал…

— Сайрус считает, что лорд Деннинг специально посадил розы, чтобы пустить слух. Они не были в полном цвету, лишь бутоны и ростки, словно их не так давно высадили, но я сомневаюсь, что кто-то решил разбить там большой розовый сад, так как они могли там появиться? Сайрус подкупил патрульных, чтобы они держали язык за зубами, но если что-то знаменательное произойдет на границе или в Фейском лесу…

— Он лучше всех знает, что в таком случае пора перестать быть столь избирательным и выбрать уже невесту.

Данте фыркает.

— У него есть на это причины, но я с тобой согласен. — Он смотрит мимо меня, в сторону дворца. — Хм. К слову о Сайрусе.

Я оборачиваюсь. Принц, которого мы только что обсуждали, идет прямо к нам, а фиолетовый плащ развевается за спиной. Он походит на ожившую садовую статую: идеально сложенное тело под идеально сидящей одеждой, а выражение его точеного лица кричит о том, что его только что вывели из себя. Я уже могу услышать тяжелый вздох, который застрял у Данте в горле.

— Вайолет, ты случайно не знаешь, почему он выглядит так, словно один из нас накормил его лимонами?

Я чувствую, как постепенно краснею.

— Возможно, ранее я сказала, что ему стоит достать свою голову из задницы. При всех.

— Во имя всего…

— Но ты тоже так считаешь!

— Да, но не говорю об этом вслух. — Данте, хмурясь, трет свой лоб. — Мы больше не дети. Он скоро станет королем, королем с большой буквы «К».

— И кретином тоже с большой буквы «К», если он не прислушается… Здравствуй, Сайрус.

Шаги принца замедляются, когда до нас остается совсем не много, и я встречаюсь с пронзающим меня, как острие ножа, взглядом. А я всего лишь произнесла его имя. Он всегда был так красив? Наверное, дворцовые феи что-то сделали: подчеркнули брови, подправили его веснушчатый нос. Обреченным он точно не выглядит. Совсем наоборот, выглядит он точно так же, как и вчера — рассерженным.

Его внимание переключается на Данте.

— Кто угодно может отвлечь тебя, стоит мне отвернуться, да? Ты же знаешь, она тебя испортит.

— О, с этой задачей я прекрасно справляюсь сам, спасибо. — Данте встречает любой конфликт с улыбкой. — К тому же, честность важна только для тех, кого она заботит. Хорошему правителю лучше быть умным лжецом, чем благородным и бесполезным.

— Ты только что назвал меня бесполезным?

— Но благородным.

Уголки губ Сайруса дергаются в легкой улыбке. Данте подходит к нему ближе и хлопает его по плечу, после чего они пожимают друг другу руки, ударяются кулаками и быстро щелкают пальцами в тайном жесте, который мне не удается разглядеть. Боги, чувствую себя лишней.

Принц поворачивается ко мне:

— После того, как побывал в Балике и Верданте и познакомился с их Провидицами, у которых есть манеры, я задаюсь вопросом, как так вышло, что мне досталась именно ты?

— Извини, но я что, должна была молча слушать твои оскорбления? — с издевкой спрашиваю я. — Ты сам это начал.

— Это было предупреждение. Я мог выразиться и хуже. Больше так делать не буду, но, если ты хочешь остаться Провидицей, стоит начать вести себя соответствующе.

Я показательно приседаю в реверансе.

— Заслужи мое уважение, и я буду относиться к тебе соответствующе.

Одним быстрым шагом Сайрус сокращает между нами дистанцию, едва ли слыша шепот Данте: «Мне пора».

Я подаюсь вперед, словно в танце, сердце бешено стучит в груди. Я скучала по этому, по нашим ссорам, когда мы ходим по кругу, словно фехтовальщики, совершая атакующие выпады и парируя удары противника. Он утверждает, что споры со мной — пустая трата времени, но не может сопротивляться желанию указать мне на мое место.

— Ты умна, — тихо говорит он, — но слишком высокомерна. И в скором времени ты узнаешь, что люди слушают тебя только потому, что за твоей спиной стоит монарх, поддерживающий тебя, но править ему осталось недолго. — Он наклоняет голову, скрывая взгляд под тенью ресниц, и одна прядь падает ему на лоб. — В твоем благословенном разуме нет ни одной бескорыстной мысли, а я никогда не свяжусь с кем-то подобным. Гордись, потому что твоя гордыня — это все, что у тебя есть.

Кровь в моих жилах кипит. Если ему так хочется поставить меня на место, я с радостью укажу на его. Снимаю перчатки и убираю их в рукав.

— Может, мне стоит получше взглянуть на нити твоей судьбы? — он не позволял мне делать ему предсказания с первого моего года в башне. — Раз ты так уверен, что можешь справиться и без меня, то я должна буду увидеть в будущем успех.

Я тянусь к его сжатым в кулаки ладоням, но стоит мне коснуться костяшек его пальцев, как Сайрус вздрагивает. Это страх или стыд? Он знает, что я могу посмотреть и его воспоминания. Интересно, есть ли ему что скрывать?

— Вайолет.

Данте тянет меня назад за плечо. Он встал между нами, а его ореховые глаза превратились в щелочки. Он попытался проделать то же самое с Сайрусом, но тот увернулся.

— Пусть сделает это, — огрызается Сайрус.

— В садах есть люди.

Сайрус выдыхает сквозь сжатые зубы, словно, наконец, осознав непристойность устроенной нами сцены. Рядом никого нет, чтобы подслушать, но для наблюдавших все ясно как день: принц не может контролировать свою Провидицу, которая меньше часа назад с радостью унизила его на глазах всего двора.

— Тебя бы здесь не было, если бы не я, — говорю я. — Никогда не забывай об этом, принцесса.

Зарывшись руками в свои волосы, Сайрус качает головой, пытаясь стряхнуть остатки раздражения.

— Такое не забывают.

С его губ срывается сухой удушливый смешок. Он даже не удостаивает меня взглядом, сразу поворачивается ко мне спиной.

— Встретимся в другое время, Данте.

Я смотрю ему вслед, пока его не окружает личная стража, а звук его шагов не начинает отдаваться эхом по мраморной дорожке.

— Не могли бы вы оба перестать ставить меня в такое положение? — ворчит Данте за моей спиной.

— Я не буду держать на тебя обиду, если ты выберешь Сайруса. Он нуждается в поддержке куда больше.

— Я не стою перед выбором, Вайолет. Вы не товары на рынке. Это так не работает. Вы оба мне дороги.

Я пожимаю плечами, прикусив язык. В свое собственное будущее я заглянуть не в состоянии, но всегда знала, что буду сидеть на задворках, смеясь издалека. Я слишком необычна для двора и слишком амбициозна, чтобы существовать среди простого люда. Я рада той дружбе, что есть у меня с Данте. Многие сказали бы, что мне стоит быть благодарной за мой дар видения, за то, что я вообще могу быть здесь. Что я вообще не должна чувствовать ничего кроме благодарности.

Данте понимает, хоть ему это и не нравится. Он знает, как шатко положение чужака.

Десять лет назад его мать, глава Хипси, руководила столкновением, которое могло остановить продвижение Эвинии в Фейский лес. Как один из граничащих регионов республики Балика Хипси долго терпели пожары, которые двигали границы. Глава верила, что только действиями можно заставить к себе прислушаться, и была права.

Когда новость о восстании достигла столицы, эвинийцы пригрозили отправить больше солдат на юг. Республика Балика и король Эмилиус провели переговоры, чтобы избежать войны. Решили, что неконтролируемые поджоги леса прекратятся, но глава Хипси должна покинуть свой пост. Если бы Сайрус не встал на защиту Данте, что жил тогда в столице, его бы ждало изгнание.

Моя магия и покровительство короля Эмилиуса дают мне защиту, как и благосклонность Сайруса когда-то защитила Данте, но этого никогда не будет достаточно. В конце концов, отношения не меняются, в отличие от королей. Легко потерять все, что ты так усердно строил. Например, из-за конфликтов лордов или из-за обиженного кронпринца с горячей головой. У меня нет привилегий, я не могу себе позволить быть хорошей. Хорошими остаются только те, кому никогда не приходилось зубами и руками бороться за то, чего они хотят.

Да, на свете есть добрые люди, как Данте, кто знаком с несправедливостью жизни, но каким-то необъяснимым образом умудряются сохранить в себе сострадание. Но меня доброй назвать нельзя.

Добрых в этом мире едят живьем.

Мы с Данте заканчиваем свою прогулку по садам, говоря о чем угодно, кроме Сайруса или будущего, но острый взгляд принца, когда он противостоял мне, слишком уверенный, чтобы нравиться мне, занимает все мои мысли.

3

Вечера мне нравится проводить на балконе своей башни, свесив ноги сквозь железное ограждение. Моя мантия румяного розово-фиолетового цвета заката накинута на плечи.

Здесь мне открывается лучший вид во всей Эвинии.

Туман с реки ползет по улицам кварталов Науки и Искусств. В нижней части города красные здания отмечают начало Лунного квартала. Часть города, где живет низший класс: иммигранты из Юэ, которые приехали в Эвинию за лучшей жизнью и работой, как и моя мать, которую я не знаю. Одиннадцать лет своей жизни я провела в лабиринтах этих улочек.

Тогда я едва ли могла читать вывески на юэйском, что висели над окнами магазинов подержанных товаров и ресторанов с блюдами из требухи. Я думала, что все сокровища можно найти на базаре, где добрый бродячий музыкант купил мне однажды сладости. Думала, что мир заканчивается там, где передо мной встает стена, на которую я не могу взобраться, так она высока.

Я видела чужие края в своих снах, но мой разум еще не умел запоминать эти картинки. Леса размерами с горы, бесконечные горизонты, смех радости и слезы войны из прошлого. По сравнению с этим, мои дни были ничтожно малы. Как эти видения могут быть чем-то кроме фантазий или другой жизни?

Когда я стала достаточно взрослой, чтобы осознать ценность своего дара, пришло и понимание моего великого предназначения, но у меня не было возможности добраться туда, куда нужно. Видение само по себе не имеет веса, если в его правдивость некому верить.

Сумасшедших было полно. Предсказательниц — нет.

Кто мог бы подтвердить мою уникальность? Нищая сиротка на тонких ножках, в ободранной одежде и с лицом, на котором грязи больше, чем кожи. Люди верят только в то, что видят своими глазами. А я была очередным бездомным ребенком с улицы. Ничем не отличающейся от паразита.

Шанс выбраться с улиц пришел ко мне со сном.

Слишком яркие, по моему мнению, здания Лунного квартала простирались так высоко, словно кто-то наклонился и вытянул их. Жемчужина запряженной кареты, столь белоснежной, как стены дворца, проезжала сквозь арки улиц под звуки фанфар.

С резной стороны кареты распахнулись двери. Пара детей выскользнула из нее: брат и сестра, одетые в роскошные фиолетово-золотые одежды. У них были похожие носы, ямочки и волосы, что сияли янтарем под яркими небесными огнями, небо во сне наполняло больше звезд, чем я когда-либо видела в жизни.

Дети побежали в сторону лабиринта лавок, обгоняя свое сопровождение. Я моргнула, и картинка помутнела. Сокрушительный мокрый хруст погрузил рынок в тишину.

Видение провело меня сквозь столы, сложенные на них стопками товары, сквозь собирающихся на улице зевак. Прямо к лавке гончара, где лежал изломанный мальчик, с разбитым от копыта рабочей кобылы черепом.

Лошадь сорвалась с привязи, а ее хозяин опоздал всего на секунду и не успел схватить поводья до того, как развернулась трагедия. Последствия этой ошибки уже не имели значения. Мальчик был мертв.

Был бы мертв.

Я не знала, кем он был, но видела его одежду, карету, страх. Он был кем-то важным.

Он был тем, кто мне нужен.

Я ходила на базар каждый день. Стояла в тени высоких домов, в паре шагов от заваленной раскрашенными горшками лавки, и ждала. Ждала до того утра, когда воздух был сладким, словно только поспевший фрукт, а потом я услышала фанфары.

Мальчик со смехом носился вокруг тележки. Он увидел меня, с моими ногами, измазанными в грязи, вытянутыми руками, встретился со мной взглядом, словно знал — я здесь из-за него.

Прежде, чем он успел спросить, я оттолкнула его. Телега превратилась в щепки, смешанные с осколками фарфора. Лошадь обрушилась прямо на то место, где только что находился мальчик.

Когда он отошел от шока, хоть дрожать и не перестал, я рассказала ему о своих видениях и о том, что знала: я должна его спасти. Он спросил, как меня зовут, и я назвалась тем именем, что придумала себе сама — Вайолет. Он расспрашивал о семье, доме, и я ответила, что у меня нет ни того, ни другого. Он назвал меня Вайолет Лун. Лунная Вайолет, в честь квартала, который я звала домом.

После он назвался сам: Сайрус Лидайн.

Так я спасла кронпринца.

В тот момент я увидела свое будущее так ясно, как никогда. Нет, не через свой дар, а во взгляде принца. Он смотрел на меня, как на чудо. Я могла попросить его о чем угодно, а он с радостью дал бы мне это. Я указала на башню в центре столицы, на ту, которая была так высока, что, казалось, могла проткнуть небеса. Я спросила о ведьме, живущей там, и правда ли, что она, как и я, может видеть будущее.

Я спросила, можно ли и мне жить там.

Сайрус привез меня во дворец, где я предстала перед королем и поклялась ему служить. Каждый последующий день напоминал ураган, уносящий меня все дальше от той жизни, что была мне знакома, в ту, которую я не могла и представить. Любые мои потребности теперь исполнялись. Я узнала, что люблю сладкое, правильно заваренный чай и подушки, не слишком мягкие, и что их могут сразу принести в любое время дня и ночи, стоит мне только попросить. Я отрастила волосы до пояса и крутилась у зеркала, одетая в наряды, подобранные принцессой, что была безмерно рада появлению новой компаньонки для игр. Люди меня видели. Люди стремились ко мне. Мой мир вырос, как и мои амбиции.

Единственным, что стояло у меня на пути, была Всевидящая госпожа Фелицита. Она уже болела, когда я прибыла в башню, а позже, в этом же месяце, она скончается, так и не обучив меня и оставив свое последнее пророчество, что преследует нас и по сей день. Возможно, это устроили сами Судьбы. Великие события имеют привычку приходить все и сразу.

Последствия моего восхождения как Провидицы я предсказать уже не могла. Мое неожиданное появление при дворе, годы работы ради уважения, смена покровительства Сайруса на покровительство его отца, который отдавал предпочтение мне, а не ему. Я не замечала этого до того момента, пока Сайрус не отдалился от меня совсем. Он перестал мне улыбаться и только и делал, что отчитывал. Если бы не моя идеальная память, то я могла бы подумать, что спасенный мной в Лунном квартале мальчик с сияющими глазами и не существовал вовсе.

Я помню этого мальчика только потому, что он сдержал свое обещание, которое дал мне, крепко держа меня за руку, в тот первый день нашей встречи.

Я подарю тебе дом.

Стук в дверь вырывает меня из мыслей.

Со вздохом опускаю ноги обратно на балкон и иду вниз. Так даже лучше, я постепенно становлюсь сентиментальной.

За дверью меня ждет королевский посыльный в желтой ливрее.

— Доброго вечера, Всевидящая госпожа, — кланяется он. — Его Величество ожидает вас в розовом саду.

Точно. Наша встреча с королем сегодня так и не состоялась. Разгладив мантию, я следую за посыльным, оставляя мое прошлое в прошлом.

Закатное небо постепенно темнеет. Когда я пересекаю мост, дворцовые сады за воротами кажутся широкими, темными мазками из живых изгородей и верхушек деревьев. Появляющиеся на небе первые звезды сияют над головой и на рукавах моей мантии. На дорожке, ведущей к розовым кустам, где меня ожидает одинокая фигура, горит единственный фонарь.

Розовые сады — любимое место для прогулок короля Эмилиуса, а если точнее, то их любила почившая королева, а он отчаянно влюбился в них после ее смерти. Раньше у роз было столько значений, сколько цветов, но со времен пророчества Фелициты они означают только одно — проклятие. Никто больше не разводит розы, но они растут во дворце, как знак смелости правящей семьи и того, что корона не боится будущего, потому что пророчества всегда оборачиваются им во благо.

Я подхожу к королю, опустив голову в легком поклоне.

— Ваше Величество. Вы хорошо выглядите.

— Провидица.

Он не сутулится — самый очевидный признак его хорошего состояния, — но рука, которой он держит свою трость с набалдашником в форме головы льва, заметно дрожит. Мужчины из рода Лидайнов страдают от заболевания крови, что к концу жизни ослабляет их мышцы и кости. В прошлом году она начала резко прогрессировать. Хоть пока угрозы жизни для короля Эмилиуса она не представляет, в скором времени он не сможет даже подняться с кровати.

— Не даровали ли звезды нам новостей?

Принца убей до лета конца или сама сгоришь ты дотла.

— На этой неделе — ничего, — вру я.

Он кивает и задумчиво закрывает глаза.

— Сейчас нам нужно разобраться с одной проблемой — найти Эвинии следующую королеву. Мы уже и так тянули с этим слишком долго, а терпение народа не резиновое. На границах все чаще слышно о знамениях.

— Розы рядом с гниющими фейскими деревьями.

— Да. Также были доклады о полях, которые покрывались розами за одну ночь и в тех местах, что находятся дальше от Фейского леса. К счастью, фермер, на полях которого это произошло, имеет определенную репутацию среди своих соседей. Большинство из них считают, что это уловка в попытке списать на что-то свои убытки.

Его следующий вдох превращается в тяжелый вздох, переходящий в приступ кашля.

— Я все же готовился к худшему, на случай, если пророчество все-таки обрушится на нас. И мне потребуется твоя помощь, Провидица.

Я приподнимаю голову, чтобы посмотреть на профиль короля, но сейчас слишком темно, чтобы разглядеть хоть какие-то эмоции на его лице. Только эту интонацию в его голосе я знаю слишком хорошо и знала, о чем он меня попросит.

Именно король был тем, кто попросил меня приправлять пророчества ложью. Кроме меня в Эвинии никто больше не может видеть будущее, чтобы опровергнуть мои видения, и он решил использовать этот факт. Меня это все еще пугает, как и когда я была младше. Не из-за того, что он попросил меня солгать, и не из-за того, что это шло в разрез со сложившимся в моей голове его образом, а из-за того, что кто-то такой значимый, как он, вынужден прибегать ко лжи. Что даже сила короля иногда зависит от того, что скажет какая-то замарашка с грязных улиц.

Он сказал мне, что ложь — это оружие не менее сильное, чем правда. Оба зависят от тех слов, что ты скажешь. У обоих есть последствия. Важен лишь результат, который ты получишь.

— На балу будет присутствовать девушка, не похожая на всех остальных, — продолжает он, повернувшись ко мне с одной из лучших своих улыбок. — Она прибудет к одиннадцати. На ней будет зеленая маска в форме крыльев бабочки, с таким количеством нефритов и изумрудов, что на них можно купить Драконий легион, а платье будет усыпано золотом фейских цветов. Ты ее ни с кем не спутаешь. Она должна стать истинной любовью Сайруса. Тебе все понятно?

На какой-то момент я зависаю, потому что это может озаначать только… Если он действительно имеет в виду…

— Фиктивный брак?

— Совершенно верно. Благородная леди из Балики, подобранная моим человеком, которого я отправлял в поездку с Сайрусом.

Несдержанный смешок срывается с моих губ. Сайрус прошел через все споры только для того, чтобы в итоге все равно вступить в фиктивный брак.

— Прекрасно. Это именно то, что Сайрусу стоило сделать уже давно.

На одну вещь, о которой мне стоит переживать, стало меньше. Кончики его усов приподнимаются вверх от улыбки.

— Я рад, что ты со мной согласна. Надеюсь, что и Сайрус тоже согласится. Тебе нужно убедить его в том, что она и есть его истинная любовь.

— Что вы хотите сказать? — Я моргнула. — Он о ней не знает?

— Во имя звезд, нет.

Укладывая трость под руку, король Эмилиус складывает ладони на поясе поверх пряжки в виде золотого солнца.

— Мы понимаем, что невеста эта всего лишь часть договоренности, но мой сын, к сожалению, упрям в вопросах сердечных. Эта сделка пройдет гладко, только если он будет уверен в том, что встретил свою судьбу. Бал — это лишь пыль в глаза.

Он поднимает два дрожащих пальца, на свежем воздухе приступы болезни становятся сильнее.

— Во-первых, это отвлечет всех от дел на границе. Во-вторых, это идеальная сцена, на которой можно разыграть сказку о любви на глазах у толпы зрителей. Кто знает, может, Сайрус действительно влюбится в нее. Она кажется мне выдающейся во многих смыслах этого слова.

Изящный план, если бы только я не была той, кому предстоит убедить Сайруса. Король изучающе смотрит на меня.

— Ты выглядишь неуверенной.

— Что ж, — я чуть не начинаю мямлить. Останавливаюсь, разинув рот. И сразу его закрываю. — Я могу убедить в этом публику, но Сайрус не питает ко мне особого доверия.

— Скоро ты станешь его Провидицей. Тебе нужно получить его доверие вне зависимости от обстоятельств.

— Надеюсь, что со временем это произойдет, — я стараюсь говорить медленно, дипломатично подбирая слова и пряча свою неприязнь к его сыну. — Но вы же видели нас во время аудиенции.

— Сайрус злился из-за того, что ты права. Он знает, что лишь упрямствует. Я думаю, скоро он изменит свое мнение на твой счет. — Король Эмилиус делает паузу, словно взвешивая решение, а потом осторожно продолжает: — Если быть честным, я считаю, что ты умнее моего сына. Обладай он твоим умом, я бы волновался о судьбе нашего королевства куда меньше.

Не могу сдержать улыбки. Я и не думала, что когда-нибудь король будет ценить меня больше, чем своего собственного ребенка, но наши взгляды на мир во многом совпадают. Мы можем обсуждать планы на равных, и он никогда не делает мне замечаний, когда я слишком смело высказываю свое мнение, даже если оно касается членов его двора или недостатков его сына. Он, в основном, волнуется больше о будущем Эвинии. Ничего личного.

Моя уверенность в себе напускная, но пока мне этого хватает. Отказаться я не могу в любом случае, только если не смогу придумать лучший план.

— Вам не о чем беспокоиться.

— Вот она, моя Провидица. — Его глаза сужаются, превращаясь в два темных полумесяца. — Подари королевству любовную историю, которую будут помнить веками, Вайолет. Такую, чтобы смогла затмить пророчество Фелициты.

Пока я ни разу его не разочаровывала.

— Сделаю все возможное, Ваше Величество.

4

Шесть недель до бала. Витрины магазинов в Солнечной столице преобразились за одну ночь. Напоказ выставлены сумки, веера, украшения — все, в чем может нуждаться девушка, чтобы поймать на себе взгляд принца на балу. Швеи одели свои манекены в шелка и пышные бархатные юбки, сняв с них летнюю одежду из полосатого льна. На улицах тут и там встречаются лавки парфюмеров, а также торговцы масками и портные.

К принцу Сайрусу Лидайну стало невозможно подойти и на пять футов^[1].

Во дворце его окружают придворные подхалимы. А стоит ему выйти в город, как его окружение сменяется визжащими воздыхательницами.

Его звание холостяка навлекло на столицу две беды. Тех, кто мнит себя нежными фейскими цветочками, желающими быть выбранными прекрасным принцем. И тех, кто больше похож на тернии Фейского леса. Они пойдут по головам, изголодавшиеся по вещам, которые может предложить лишь принц: драгоценности, кареты, запряженные белыми лошадьми, зависть окружающего общества.

Вот только принц без всех своих привилегий — обычный парень.

Когда Сайрус проводил встречу на Университетской площади, где он отвечал на вопросы о себе, я пришла, надеясь поговорить с ним. Хотела попросить у него временного перемирия во имя нашей общей дружбы с Данте. Конечно, на это он мог бы согласиться. Зрителей собралось много, они растянулись от одной части колонн зала знаний до другого, заставляя меня морщить нос, пока я пытаюсь найти свободный пятачок на ступенях здания. Он, может быть, и Его Прекрасное Высочество, что абсолютно справедливо, но его прекрасное лицо достойно максимум половины собравшейся массы людей в свой лучший день.

Он выдает им небольшие детали о своих предпочтениях, рассказывает о своем режиме тренировок, что он ищет в партнере, приправляя ответы многозначительными подмигиваниями. Я качаю головой всякий раз, когда мне хочется зарычать в разгар его флирта, от которого кто-то в толпе теряет сознание. Сайрус спрыгивает с помоста, чтобы поймать несчастную, и после его героизма еще пятеро девушек начинают падать, надеясь тоже получить внимание с его стороны. Люди начинают суетиться и надвигаться волной ближе к принцу, иметь возможность получить его волос, ноготь с мизинца, а если повезет, то слюну: спрос на любовные зелья возрос.

Мероприятие погружается в такой хаос, что приходится призвать даже Имперскую стражу, а я ухожу, так и не поговорив с Сайрусом. Как бы мне ни не хотелось налаживать связь с принцем, я не избегаю его намеренно. У меня не было шанса даже попытаться подойти к нему достаточно близко, чтобы поговорить.

Я начинаю задумываться о том, а не отправить ли мне Сайрусу приглашение на встречу, но это слишком смело. Он уже думает, что я собираюсь что-то предпринять, и не ошибается. Он знает меня дольше всех, и именно поэтому обмануть его мне практически невозможно.

Мне нужно заложить зерно дружбы. Надеть мою самую сладкую улыбку и надеяться, что я не выгляжу как шут. Я могла бы начать соглашаться с ним во всем: да, я существую исключительно, чтобы бесить тебя, принцесса, какой ты проницательный.

У меня не получается отрепетировать и половину беседы перед зеркалом, сохранив при этом серьезное лицо.

Моя башня вновь открывается для посещений, и я переключаю свое внимание на сотворение эпической любовной истории для Сайруса. Драма. Вот в чем нуждается каждая сказка. Как говорится, нет незаслуженного будущего и нет судьбы, не окрашенной кровью.

Хоть «Дворцовый Бестиарий» — это брошенная в глаза пыль, а не бал, мне придется притвориться, что все по-настоящему. Посетители должны думать, что у них есть шанс заполучить сердце принца. Наша подставная невеста должна за него еще посоревноваться, даже если это будет всего лишь битва за последний танец.

Теперь же я собираюсь создать вокруг кронпринца еще большую истерию, чем та, что и без того захватила город.

Помогите мне, звезды.

Когда я просыпаюсь, за дверьми комнаты предсказаний уже можно услышать приглушенную болтовню посетителей. Даже солнце встало не так давно и еще не успело прогреть холодный пол. Я занимаюсь своими утренними делами. Меняю три наряда, расчесываю волосы, пока они не начинают сиять, протираю стол для предсказаний, читаю письма и газеты, которые мне принесли почтовые птицы.

С тех пор, как печатная индустрия попала в руки леди Гильды, она начала издавать «Болтовню Гильды». Главные сплетники двора решили, что это хороший повод начать вести подобный бизнес самим. Леди Зиза Лэйс основала «Сплетая кружева» — самую популярную газетенку благодаря ее подробным описаниям Сайруса, которые больше походили на урок анатомии. Сегодня же газеты пытаются привлечь внимание публики подробной информацией о принце, начиная с его любимых блюд и заканчивая его натальной картой. Он Лебедь, рожденный в новолуние, чтобы это ни значило.

Я складываю газеты в лотки для корреспонденции и выношу их на балкон, откуда гам в вестибюле становится фоновым шумом, иногда прерывающимся визгами. Я никогда не буду к этому готова, но сделать все равно придется.

Глубоко вдохнув, наконец, открываю дверь в сияющий хаос из оборок.

В вестибюле толпятся все дамы, достигшие возраста согласия и проживающие в Солнечной столице, рука к руке, грудь к груди, плотнее, чем селедки в бочке. Если на аудиенции была толпа народу, то от количества людей передо мной можно задохнуться. Мне даже удается разобрать некоторые особо громкие споры.

— Я ЗАСЛУЖИЛА СВОИХ ФЕЙ, В ОТЛИЧИЕ ОТ ТЕБЯ, НЕКТАРНАЯ ДЕШЕВКА.

— Это любимый цвет принца Сайруса? Тогда мне нужно будет срочно зайти к портному за новой шалью.

— Его бицепсы тверды, как камни…

— Провидица уже здесь!

Я утомленно вздыхаю. Один кошмар сразу следом за другим. Я должна быть благодарна за проявленное ко мне внимание. Люди поднимаются на самый верх башни Провидиц по двум сотням ступеней без перил, покрытым скользкими ветвями вьюна. Это безумие в солнечные дни и смертельный приговор во время дождя. Что ж, факт того, что все эти леди проделали весь этот путь сюда во время рассветного тумана только ради того, чтобы послушать мои предсказания, — в эти неспокойные времена смены власти хоть какая-то гарантия занятости.

Первой в очереди идет щербатая девушка, стоящая в паре дюймов^[2] от того места, где только что была дверь. Низко мне поклонившись, она начинает свое формальное приветствие:

— Я пришла услышать ваши мудрые слова, Всевидящая госпожа. Ваша связь с Судьбами — благословение и…

Я прерываю ее взмахом руки, уже утомленная этой речью:

— Да, да. Давай поскорее с этим закончим.

Она поспешно переступает порог.

— Это так волнующе. Мои подруги получали предсказания от вас, и они сказали, что это было одно из самых увлекательных событий в их жизни, и вы были странно приятной. Странно в хорошем смысле, разумеется…

Мы устраиваемся в сердце комнаты друг напротив друга за мраморным столом на ножках в форме четырех драконов. Чайный набор и колода карт таро лежат в стороне, чтобы я могла к ним обратиться при необходимости.

Девушка, Сициния — кажется, так она назвалась в какой-то момент своей несвязной болтовни — с восхищением осматривает комнату.

— Тут так пусто. Не то чтобы это плохо. Я хотела сказать, что тут чисто. Чем меньше, тем лучше, так мой отец гово…

Я прочищаю горло:

— Что бы вы хотели узнать?

— О, да. Точно. Я бы хотела узнать, что мне уготовано с Его Высочеством принцем Сайрусом. Если это, конечно, возможно.

Я протягиваю к ней свои раскрытые ладони без перчаток.

— Давай мне свои руки, и мы начнем.

Сициния с радостью слушается, а я закрываю глаза. В моем сознании, не привязанном к земле и находящемся где-то в глубине звезд, открывается еще одна пара глаз.

Сициния выходит за покупками в Дворцовый квартал со своими сестрами, они беспрерывно болтают.

Королевский кортеж едет по мощеной улице. Отражение лица принца Сайруса появляется в окне. Он самое прекрасное существо, которое она когда-либо видела.

Золото… Неужели кусочек бального зала? Отзвуки музыки, приглушенные и отдаленные.

Я ищу еще немного, но ничего больше не вижу. Судьбам нет никакого дела до этой девушки. Этого я и ожидала. Не каждой из нас суждено стать принцессой или отважной сироткой, или, пощадите звезды, отважной принцессой-сироткой, которую ждет великая судьба.

Подбираю слова, чтобы выдать ей какое-нибудь загадочное предсказание.

— Возможно, вам удастся поучаствовать в приятной беседе с принцем Сайрусом. — Сициния болтлива, и сказанное может придать ей смелости, так что она сама заговорит с принцем. — Возможно, это будет первый и последний ваш разговор, но ты сможешь подобрать слова, которые он навсегда запомнит. Не теряй надежды.

Маленький вздох срывается с ее губ, и она крепче сжимает мои ладони.

— Ни в коем случае! Я буду счастлива, если он хотя бы однажды подумает обо мне.

Я какое-то время поддерживаю ее расспросы о возможных темах разговора, а после отсылаю ее прочь. При выходе она бросает щедрое подношение в фонтан.

После Сицинии вопросы не меняются. Посетители заходят, протягивают мне свои руки. Их сердца принадлежат принцу, но жадность — мне. «Вы видите любовь?» — спрашивают они, слишком стеснительные или робкие, чтобы узнать о чем-то более конкретном, несмотря на то, что все здесь собрались по одной причине.

Чем больше нитей я просматриваю, тем четче выстраивается картинка бала: разлетающиеся в танцах платья, диковинные маски, а ярусных тортов столько, что можно накормить всю нашу армию. Особенно часто можно увидеть молодого человека в золотой маске лиса — объект внимания всех посетительниц, — что выдает в нем принца Сайруса собственной персоной. Поэтому я решаю направить своих посетительниц на охоту именно за ним.

— На удачу, — говорю я, чтобы быть более загадочной.

Невыносимые визитеры тоже встречаются. Например, леди Мирабель, которой не нравится моя прямолинейность, но она все равно бросает пару серебряных монет в фонтан, чтобы не отличаться от остальных.

— Ты думаешь, что твои шутки смешны, ведьма, — говорит она. — Но ты лишь показываешь свою зависть. Тебе пришлось устроить сцену из-за того, что Его Высочество привлекает много внимания! Бьюсь об заклад, что глубоко в душе ты не хочешь, чтобы он нашел себе невесту.

— Ой, а ты меня подловила.

Я устрашающе взмахиваю пальцами, хихикая, пока она проходит в комнату. Но моя радость длится ровно до того момента, пока яркий комок золотого света не врезается мне в лицо и не начинает пищать на меня.

— Никаких фей в комнате предсказаний!

Мирабель хмурится, но отзывает свою феечку. Когда та ее не слушается, она достает из сумочки флакончик с золотой жидкостью, амброзией, и капает на палец. Фея моментально подлетает к ней, я и моргнуть не успеваю, как та слизывает всю каплю за раз, пьяно вылетая из окна.

После этого я предсказываю Мирабель, что она так увлечется напитками, что опозорит себя под конец вечера. Она выбегает из башни, перед этим смачно плюнув мне в лицо.

Следующей в очереди, к моему удивлению, заходит леди Зиза Лэйс, племянница лорда Четвертого доминиона.

До появления газеты Зиза была известна своим бессчетным количеством помолвок, список женихов мог бы по длине переплюнуть налоговые записи за все существование Эвинии. О, ее репутация известна и за морем, она часто бывает в Юэ, где живут ее родные со стороны отца. Слышала, что она планировала остаться незамужней после того, как убедится в том, что все женихи ее не достойны. Сейчас ей тридцать, она сама добилась успеха, и я не думаю, что она пришла сюда узнать, есть ли у нее шанс получить сердце принца.

Черные локоны обрамляют ее жемчужно-белое перепудренное лицо. Ее тело втиснуто в платье цвета охры с корсажем настолько тугим, что им можно, наверное, доить коров. Все, что он должен был поднять, подпрыгнуло, когда она села на стул.

— Читали ли вы сегодняшний выпуск «Сплетая кружева»? Что думаете о разборе натальной карты?

Ох, натальная карта. Если бы Сайруса действительно волновали шарлатаны и вруны, то он бы запретил их в первую очередь.

— Если честно, то я не имела чести…

— Родившись в новолуние в Лебеде, принц Сайрус от природы очень скрытен. Он любит хорошие загадки и чистоту и терпеть не может надоедливых людей.

Мой рот распахивается от удивления, но я сразу же его закрываю.

— А есть те, кому они нравятся?

— Мне. В противном случае, я была бы лицемеркой. — Зиза заливается смехом и наклоняется через стол с блеском в глазах. — Ну, мисс Лун. Поведайте мне, кто это будет? Невеста, выбранная принцем Сайрусом.

Мои брови поднимаются вверх. Нет, она не может знать о плане короля.

Она вновь смеется.

— Это буду не я! Да, я амбициозна, но не сумасшедшая. Судя по всему, он женится на одной девушке, раз и навсегда. Так себе расклад. Но у будущей королевы может быть столько друзей, сколько она пожелает.

Так вот куда она метит, а это умно. Еще лучше заручиться дружбой королевы до того, как она ей станет, чтобы сделать связь сильнее.

— Если бы я знала ответ, нам бы не пришлось искать ему невесту, — холодно отвечаю я, потянувшись за чайником с остывшим чаем. От таких болтливых посетителей, как Зиза, у меня пересыхает горло.

— Что ж, очень жаль. — Зиза ерзает в кресле. — Мой дядюшка считает, есть шанс, что Сайрус не найдет свою истинную любовь вовсе. Я знаю, Всевидящая госпожа Фелицита выжила из ума, но Совет все еще очень переживает из-за ее пророчества. Я слышала, что они снова выдвигали кандидатуру лорда Фидера из Десятого доминиона.

Я продолжаю наполнять свою чашку, остановившись ровно перед тем, как чай перелился бы через край.

— На трон?

Лорд Фидер, любовно именуемый «Фифи» в узких кругах, двоюродный брат Сайруса и Камиллы. Собрание герцогов приложило много усилий в попытках уговорить короля Эмилиуса выбрать его наследником, когда Сайрус серьезно заболел в возрасте пятнадцати лет, а страх его проклятья превратился в манию.

Но я слышала, что они кричали за закрытыми дверями, о чем они перешептывались, когда думали, что находятся среди друзей. Их стремление посадить на трон Фидера родилось не из страха. Нет. Герцогам не нравилось, что компании их сыновей и дочерей принц предпочел находиться в обществе баликийца — Данте. А еще им не нравилось, что он так рьяно выступал против поджогов Фейского леса и амброзии, от продажи которой они богатели.

В итоге Сайрус поправился, а король Эмилиус отослал Фифи на границу в Десятый доминион, где он живет последние четыре года. Я о нем с тех пор и не слышала, до сегодняшнего дня.

Зиза взмахивает руками.

— Ох, но это просто шум. Они же не могут начать предлагать кандидатов, пока Сайрус еще жив. Его Величество никогда не заменит кем-то своего сына! Интересно, а будет ли лорд Фидер присутствовать на балу?

Я подношу чашку к губам.

— Фифи… Лорд Фидер уже помолвлен.

На наследнице какого-то юэйского купца, если я правильно помню.

— Вы скажете «уже помолвлен», а я скажу «еще не женат», — декламирует она, а я чуть не захлебываюсь. — А вы бы не предпочли Фидера Сайрусу на троне?

Я непроизвольно смеюсь. Фифи добр, даже слишком, но разум его не острее ножа для масла. Можно не сомневаться, что он станет марионеткой, которой помыкали бы другие герцоги, а некоторые из них ни в чем так сильно не заинтересованы, как в увеличении своих богатств.

— Вы бы не хотели?

Я оценивающе смотрю на Зизу, что так же смотрит и на меня.

— Что вы хотите этим сказать?

Она пожимает плечами.

— Простите, если я скажу лишнего, но вражда между вами и принцем Сайрусом широко известна. Я думала, что из своей поездки он вернется с новой Провидицей и заменит вас. В Верданте провидиц две, насколько я знаю, и он наносил туда визит, не так ли?

По спине пробегают мурашки страха.

— Смена уже существующей Провидицы — неслыханное событие для Эвинии.

— Но в том и работа короля, чтобы создавать такие события. Вы опасная женщина, мисс Лун, и я имею это в виду исключительно в хорошем ключе.

Пальцы Зизы звякают кольцами, количеству которых могли бы позавидовать драконы, когда она складывает руки в замок. Ее улыбкой можно резать стекло.

— Короли восстают и падают по воле людей, но Провидица в любви народа не нуждается. Это мы нуждаемся в ней. Ваши благословленные Судьбами слова имеют вес как с титулом, так и без него. Слова, которые помогли бы избавить нас от восхождения Его Высочества на трон, если бы вы того пожелали.

Я смотрю на нее с прищуром. Предательство. Но правда. Я могла бы предсказать огромное количество ужасных вещей, которые произойдут с коронацией Сайруса, и разрушить все планы, но это повлекло бы за собой свои последствия, как, например, воткнутый в спину нож. Но я могла бы это сделать. Это было бы так легко, с верой людей в моих руках.

Но… Я не могу позволить герцогам с легкостью получить то, чего они так желают. Я не переношу Сайруса, но он прав, требуя от них беспристрастности.

У меня не так много посетителей при дворе, но я видела достаточно нитей их судеб, чтобы иметь представление о том, как страдают люди в деревнях. Их жизнь очень далека от той роскоши, с которой живут правители доминионов. При взгляде на их судьбы я вижу сейфы, полные монет, и смятые гроссбухи, и поражаюсь тому, что они творят с расчетами, чтобы те всегда были в их пользу. Жадность так же распространена, как мухи, и это меня отталкивает, когда я начинаю задумываться. Они и так имеют слишком много.

Я могла бы восхищаться идеализмом принца, если бы к нему прилагался практичный план. Но он быстрее добьется беспристрастности от камней, чем от своих придворных.

Нет, я бы не выбрала жадный Совет или лорда Фидера, или кого-то другого вместо Сайруса. Но вероятность того, что в итоге меня предадут, реальна, как и оружие в ножнах.

Не отрывая взгляда, я заталкиваю поглубже зарождающееся искушение.

— Мне кажется, что вы правда болтаете лишнее.

Леди Зиза склоняет голову, но на ее губах появляется легкая улыбка:

— Прошу прощения, Всевидящая госпожа.

Все, кто приходит после Зизы, далеко не так интересны. И меня это радует, пока часы не стали казаться мне сутками. Помимо любовных предсказаний я помогла женщине в расследовании семейной тайны, путешественники из Юэ хотели получить благословение Судеб на предстоящий поход, помогла узнать фермеру, во что вырастет новый вид магических семян, который он купил. Мой дар не распространяется на предметы, но мои глаза ясно видели, что это были сушеные груши.

Когда колокол пробивает семь раз, я разворачиваю всех желающих, которые все еще стоят в очереди, поднимаюсь наверх и падаю на кровать.

Люди меня утомляют.

Я закрываю глаза, чтобы просто отдохнуть. Все нити, что я успела просмотреть за сегодня, превратились в размытые обрывки Солнечной столицы и маскарада. Видения прошлого легко запоминаются, но ухватиться за нити будущего куда сложнее, они, как песок, сыплются сквозь пальцы.

Я слышу колокол вновь — одиннадцать ударов на этот раз. Ночь погружается в кромешную тьму, и звезды озаряют небо, кружась и вращаясь, трепеща и дрожа…

Нет, не звезды.

Это Феи. Небо, полное фей.

Мне это снится.

Открываю глаза, но феи никуда не исчезли. Они зависли золотым узором, и лишь тихое жужжание их крыльев нарушает тишину.

Я стою посреди пустоты. Неважно, в какой раз это происходит, но этот переход от бодрствования ко сну никогда не дается легко. Стоит мне протянуть руку, как три феи садятся на мои пальцы. Их маленькие ножки меня щекочут. Хотя бы во сне я не начинаю от них чихать.

Время пришло, — приносит ветер их голоса. — Они восстанут, монстры и шипы. Наконец, наконец.

Меня пробивает дрожь. Ветер стихает.

Одна из фей взбирается вверх по моему пальцу и тянет за кончик. Она слишком маленькая и яркая, чтобы разглядеть, на что она мне указывает, но она не сдается, продолжает тянуть и щипать, словно хочет мне что-то показать.

Я иду вперед.

Еще один шаг, и темнота словно расходится. Колючие края подлеска принимают такую форму, какая еще никогда не существовала. Под моими ногами появляется мох. Я вдыхаю холодный воздух.

Остальные феи заполняют подлесок. Я следую за их светом, пробираясь сквозь лианы и ветви. Шипы оставляют небольшие порезы на моей коже. По мере продвижения глубже в лес моя хватка становится скользкой, но я двигаюсь грациозно, словно по памяти. Я снова маленькая воришка, что лавирует между крышами.

Это место не похоже на обычный лес. Тут нет пеньков, нет папоротников или камней, только лианы и листья, переплетенные и вьющиеся, словно тянущиеся в центр. Когда я останавливаюсь на достаточное время, чтобы все вокруг погрузилось в тишину, то слышу ровный звук ударов, а лианы вокруг пульсируют ему в такт. Звучит, как сердечный ритм.

Опасности быть не должно, но я все же волнуюсь. Стараюсь дышать тише и слежу за тем, куда ступаю. Фей становится меньше. Серебряный свет луны пробивается сквозь растения, чтобы осветить поляну. В сплетенном узлом кусте ежевики впереди что-то запуталось.

Тело.

Парень.

Он повернут лицом вверх, его глаза закрыты, а губы краснее фруктов. Он так прекрасен, что мне бы хотелось его поцеловать хотя бы раз. Принц.

Его грудь поднимается и опускается, и это единственное движение, которое я вижу. Он спит, не мертв, но все же смертельно бледен. Чем ближе я подхожу, тем сильнее меня трясет. Тени вокруг его глаз — синяки, рот широко разрезан. Легко ненавидеть Сайруса при свете дня, но когда я здесь, в моих снах, он лишь пешка для исполнения пророчества. Он может умереть до конца лета, если слова тех голосов сказали мне правду.

Ростки пробираются сквозь кудри его волос и закручиваются на щеках. Я могу видеть, как они растут у меня на глазах, и это меня пугает. Я поднимаю руку, чтобы большим пальцем убрать ветвь.

Его глаза открываются, заставляя меня отшатнуться.

Шипастые ветви обвиваются вокруг его тела, оставляя кровавые порезы, на месте которых появляются цветущие розы. Стоит листьям пошевелиться, как мне открывается вид на его разорванную рубашку, испачканную чем-то бурым спереди.

Ветер приносит шепоты. Я не могу разобрать ни один из них. Все, о чем я думаю — приковывающий взгляд Сайруса и зелень, обвившая его тело.

— Мое проклятье, — произносит он, как обвинение. — Моя погибель.

Растение поглощает его.

5

Король попросил меня построить Сайрусу будущее.

Мои сны же говорят, что будущего у него может не быть.

Данте говорит, что сны снятся всем. Но, судя по тому, как он их описывает, они сильно отличаются о тех, что снятся мне. Последний, о котором он мне рассказывал, был о том, как он ехал верхом на лягушке в свой родной город к сестре, чтобы поздравить ее со свежевыращенной морковью.

— Но у тебя нет сестры, — сказала я тогда ему. — И зачем нужно поздравлять кого-то со свежевыращенной морковью?

— Вот именно, — ответил он, — в этом вся суть снов.

Я так и не поняла. Все, что мне когда-либо снилось, либо уже происходило, либо должно произойти, или этому было предначертано случиться. И сейчас я получаю загадочные послания, которые приводят меня к богам, феям и принцу, хотя до этого подобных знамений у меня не было вовсе.

Мне нельзя рассказывать об этом Сайрусу.

«Моя погибель», — сказал он мне во сне.

Я в это верю.

Возможно, есть другой путь. Не в первый раз я меняю судьбу. С этого все проблемы и начались: я спасла принца от смерти, хотя не должна была. Должно же быть что-то еще, чего могут хотеть боги, кроме моей жизни или жизни принца. Может ли Сайрус умереть до исполнения пророчества Фелициты? Возможно, все это связано. Ну, или я просто схожу с ума…

Абсолютно точно схожу с ума.

В хаосе предсказаний и моих нервных ночей я потеряла счет времени. Прошла неделя со встречи с королем, и сегодня я встретилась с ним снова. Он попросил отчет о моих делах, а я придумывала оправдания тому, почему Сайрус еще не получил предсказание о своей суженой.

— Это важно — делать все в нужное время. Если он учует подвох, то созданная нами легенда не приживется в его уме, — сказал король Эмилиус. — День бала все ближе.

— Я понимаю, Ваше Величество.

Он кивнул, взгляд стал тяжелее из-за задумчивости, несмотря на улыбку. В словах короля никогда нет открытой угрозы, но я видела ее в его привычке избавляться от советников и герцогов, когда они переставали быть полезными, в широте его взглядов и умении получать желаемое. Я видела карты Эвинии до начала его правления. Сейчас королевство в два раза больше, если сравнивать с тем временем, когда король Эмилиус только сел на трон, и оно продолжает расти.

Ты не сможешь достичь подобных успехов, не будучи до жути прагматичным.

Хоть король и растил меня как собственного ребенка, я заменима. В отличие от его родных детей. Если у меня не получится это провернуть, не знаю, захочет ли он продолжать поддерживать меня после коронации Сайруса. Такое возможно, если верить сплетням придворных. Они с такой уверенностью говорят об этом, что, мне иногда кажется, я не единственная провидица в Эвинии.

Лучше быть приятно удивленной, чем беззащитной. Я продиралась на самый верх этого королевства, а падение с такой высоты будет долгим.

После встречи с королем я сразу направляюсь на второй этаж дворца, надеясь найти принца в его покоях. Да, не элегантно, но я не могу больше надеяться на подходящие время и место.

Я стучусь в двери его спальни, которую Сайрус научился закрывать, и жду. Оглядевшись, замечаю, что его комнаты почти не изменились. Впечатляюще подобранная мебель: резные сувениры, дорогие книги и даже астролябия — все в первозданном виде, ни разу не тронуто.

Я стучу снова.

Дверь в коридор распахивается, я проскальзываю внутрь и застываю.

Сайрус смотрит на меня из тени своего кабинета, у него под глазами мешки, а на щеке красные следы, словно он отключился за столом прямо на ноже для бумаг, с вырезанной на его рукоятке монограммой, если верить двум перевернутым заглавным буквам «С. Л.». Такое чувство, словно я его застала обнаженным. На нем нет и грамма гламура. Потерев глаза, он поправляет помявшуюся рубашку.

— Чего ты хочешь? — бубнит он, но недостаточно тихо, чтобы спрятать сонную хрипотцу в голосе.

Внутри поднимается желание разгладить след на его щеке, прямо как во сне мне хотелось убрать ветви от его лица. Таким он всегда нравился мне намного больше, но его это не волнует. Гламур делает его слишком предсказуемым. А видя его потрепанным, я задаюсь вопросом, чем же он занимался, хотя обычно вообще о нем не думаю.

Я вскидываю руки вверх.

— Перемирия. Во имя Данте. И ничего более.

Сайрус безразлично опускает взгляд.

— Ты правда думала, я не замечу, что на тебе нет перчаток?

Во имя всего…

— Это не уловка, принцесса. Я просто…

— Если ты хотела передо мной извиниться, то советую делать это на глазах у всего двора.

— Разве я сказала что-то об извинениях? Я предложила тебе перемирие, — завожусь я. Попытайся я проглотить свою гордость, то просто подавлюсь ей.

— Не интересует.

Сайрус берется за дверную ручку, но я выставляю руку, широко распахивая дверь.

— Тебе стоит знать, что выглядишь ты отвратительно, принцесса.

Я подавляю смешок, когда он рефлекторно тянется поправить волосы. Не могу поверить, что он на самом деле такой неловкий.

— Из-за чего тебя мучает бессонница? Из-за бала? Из-за Совета? Слышала, они опять говорят о Фифи. Серьезно, тебе стоит позволить мне посмотреть твое будущее. Меня не интересуют твои воспоминания. Во имя звезд, я все равно присутствовала при большинстве событий в твоей жизни. Но так я смогу предупредить тебя о грядущих.

Стоит Сайрусу ко мне приблизиться, как я ощущаю стойкий запах чернил, брови его нахмурены.

— Ты говорила с моим отцом, прежде чем прийти сюда?

— Да, у нас была еженедельная встреча.

— Что он просил тебя сделать?

Я чуть не вздрагиваю. Тон его не звучит обвиняюще, но я чувствую, что за ним кроется другой вопрос.

— Ничего. Я лишь рассказала ему о том, что происходит. На этой неделе я много гадала и делала предсказания.

— Ты должна знать, что мой отец ценит преданность, но сам он таковым никогда не был.

Это угроза или… Неужели он пытается предупредить меня?

— Он король. Мы все должны быть ему верны.

Сайрус отвечает не сразу, его грудь мерно поднимается и опускается под тонкой рубашкой.

— В некоторых преданности больше, чем в других.

Мои губы сжимаются, когда он возвращается в кабинет. Судя по тому, как он сутулится, терпеть мое присутствие он больше не намерен. Неважно, в какой раз мы искренне пытаемся пойти на контакт, все сводится к одному — к доверию, которое ни один из нас не может дать другому.

— Сайрус.

Произношу я его имя, прекрасно зная, что это бесполезно. Он уже захлопнул дверь.

Следующие несколько ночей проходят вполне обычно и наполнены видениями, подобными тем, что снились мне всю мою жизнь. Мне снятся дома, полные тепла, семейные ужины, пастухи, говорящие на неизвестных мне языках, животные, вооруженные клыками и скитающиеся по кустистым холмам. Этим утром я просыпаюсь после сна о морском путешествии, которое, должно быть, произошло много лет назад, на палубе большого мелководного корабля, не похожего ни на один из наших современных судов.

Когда у меня будет больше времени, я попробую узнать, какой именно век я видела и кому принадлежал корабль, эвиенийцам или юэйцам, а может, вообще той разрушенной цивилизации, из которой до нас сохранились только некоторые реликвии. Еще есть слухи о том, что на другой стороне планеты существует третий континент. Я могу важничать в окружении придворных, но широта моих видений низводит меня до размера вши. Мы не понимаем масштабов того, что нам неизвестно. Что лежит на дне океана или что находится там, среди звезд? Да даже дебри Фейского леса, что находится так близко к нам, остаются неизученными.

Сейчас есть только один сон, разбором которого мне стоит заняться. Сон о Сайрусе, который отличался от всех моих видений, как и от снов обычных людей. Его словно сотворили для меня. Окружающая обстановка не была реальной, но ее основой могло послужить существующее место. Такое, как, например, Фейский лес.

Там я и начну искать ответы.

Моя башня была открыта к посещению две недели подряд, и поток посетителей, наконец, стал значительно меньше, так что я смогла освободить себе день. Я направляюсь прямиком в королевскую библиотеку, не надевая ни мантии, ни перчаток. Выбегаю прямо в летней одежде: кремовой блузе с широким кружевным воротником и полосатой юбке с серебряными нитями, туго затянутой на моей талии.

Полки тянутся во всех направлениях так далеко, что кружится голова. Они настолько высоки, что почти достигают сводчатого потолка. Однажды я потратила целый вечер, изучая книги по ботанике Фейского леса. Я передвигала лестницу от стеллажа к стеллажу, читая названия на корешках. В основном это были либо сказки, либо книги по медицине. Несколько книг по разведению фейских цветов выглядели весьма потрепанными.

Книга в кожаном переплете с золотым тиснением привлекает мое внимание: «Традиции и магия леса». Я тут же вытаскиваю ее и открываю. Слава богам, диаграммы. В некоторых подобных книгах текст такой мелкий и плотный, что страницы кажутся целиком покрытыми чернилами.

— Вайолет?

Данте выглядывает снизу из-за угла. В своем жилете и галстуке-бабочке он смотрится очень опрятно. В левое ухо вдета изумрудная капля, а подбородок покрыт щетиной, которую он растит к балу. Он думает, что с ней выглядит бунтарем, я же считаю, что он выглядит, как изможденный студент, забывший про бритву.

— Помощь нужна? — спрашивает он.

С чего бы начать, чтобы не звучало как «В своих снах я получаю угрозы» или «Если бы мне или Сайрусу суждено было умереть, то по кому из нас ты скучал бы больше? И это вопрос не риторический».

— Нет, я справляюсь.

Я зажимаю книгу подмышкой и спускаюсь по лестнице.

— «Традиции и магия»? — указывает он на книгу. — Она старая, но все еще полезная. Архивариус из Балики, что работал здесь до меня, занимался ее переводом, так что лучшие куски в ней должны быть сохранены.

Лучшие куски?

— Ну, знаешь, комментарии. Причины, почему мы делаем именно так, а не иначе. — Вечный ученый. — Все, что эвинийский хранитель архива переводил с баликийского, звучит, как инструкция, это обидно.

Я следую за Данте от стеллажей к учебным столам, где расположена доска, исписанная его размашистым почерком.

— Кстати, ты не видела Камиллу?

Помимо работы архивариуса, он два раза в неделю занимается с принцессой репетиторством. Гипотетически. Обычно она прогуливает.

— Ее я не видела. Наверное, занята «Дворцовым бестиарием». Все им заняты. — Плюхнувшись в кресло, я свешиваю руки по сторонам и начинаю ворчать. — Это смешно. Два дня ко мне приходила посетительница, которая пенилась. Буквально. Она выпила какие-то капли, которые, по заверению торговца, должны были сделать ее более притягательной. Только он забыл упомянуть, что привлекать она будет мух.

Стерев все с доски, Данте превращает историю обсуждения границ в меловую пыль.

— Не так часто выпадает шанс стать королевой. Думаю, стоит попытаться, даже если шансы невелики.

— Тоньше острия ножа. Это того не стоит, тем более с нашим принцем. Даже не буду говорить о тех, кто действительно влюблен в Сайруса. Они же его совсем не знают. — Играясь с пушистым концом пера, я глубже устраиваюсь в кресле. — Он все еще та заноза. Ему не нужна моя помощь, только если я буду умолять его ее принять. Ты можешь попробовать убедить его дать мне шанс?

Он оборачивается, осматривая пустой зал и закрытые двери.

— Я, как и он, не одобряю твои необоснованные пророчества. Если именно это ты имеешь в виду под помощью.

Я морщусь.

— Бьюсь об заклад, если бы на кону стояла твоя корона, ты бы позволил мне сделать хотя бы одно.

— Все не так плохо.

— Ты уверен? Знаешь же, что он притворяется, что все хорошо. Смотри: в интересах Сайруса стать королем, в моих интересах — заслужить его доверие, а в твоих интересах — сделать так, чтобы мы ладили. И все в выигрыше.

— В моих интересах сделать мир лучше для всех ныне живущих, — собирая высокую стопку книг, отвечает мне Данте.

До того, как я успеваю его предупредить, что он может надорвать спину, он поднимает всю стопку разом с относительной легкостью. А наш архивариус, оказывается, в лучшей форме, чем наши солдаты.

— И первым делом мне нужна принцесса, чтобы провести ей нормальный курс по истории переговоров между Баликой и Эвинией.

Не желая оставаться в одиночестве, я отправляюсь вместе с ним на поиски принцессы Камиллы. Мы проверяем все дворы и тренировочные полигоны, где она бывает чаще всего. Я поднимаюсь в ее комнаты, предполагая, что могу обнаружить ее крепко спящей с зашторенными окнами, с маской для сна на глазах и в объятиях какой-нибудь дамы. Даже на этом фронте Камилла превосходит Сайруса. «Охота на Лидайнов» — сезонный эвфемизм Солнечной столицы. Но раз на трон она не претендует, то никто не обращает на нее особого внимания, разве что ради сплетен.

Но в ее комнатах Камиллы тоже нет. Мои лодыжки уже готовы заставить меня отказаться от поисков, когда я слышу ее растерянный крик из бального зала.

— Хлеб, хлеб, хлеб, хлеб. Меня от него уже тошнит!

Огромная часть площади расчищена, люстры опущены, чтобы убрать с них пыль, пол отполирован воском. Одетые в белое слуги снуют вокруг с подносами десертов, непременно возвращаясь к Камилле, занявшей стол, за которым может поместиться человек пятьдесят. В обеих руках она держит хлебные палочки и размахивает ими в сторону того, что должно было быть копией дворца, сделанной целиком из выпечки.

— Если я увижу еще хоть одну скульптуру из хлеба, то швырну ее в ближайшего идиота и запру его в голубятне. «Дворцовый бестиарий» — это событие десятилетия. Мы ведь можем создать фруктовую композицию! Или ледяную скульптуру!

— Посреди лета, Ваше Высочество?

Стоящая рядом с ней фрейлина быстро все записывает.

— Если мы можем устроить жару среди зимы, то почему нельзя сделать ледяную скульптуру летом? Забудьте про лед, тогда… Может, что-то сделанное из сахарной ваты? Или из шоколада?

Я аккуратно пробираюсь к Камилле, стараясь не споткнуться о небесно-синюю кошку принцессы, Котастрофу, что трется у меня под ногами. Она почему-то тоже занимается пробой десертов, судя по крошкам на ее усах.

— Так ты выбрала хлеб? — спрашиваю я.

Оборачиваясь, Камилла ударяет меня хлебной палочкой по лицу.

— Не смешно, Вайолет.

Фермеры шутят, что если забросить все поля в Эвинии, кроме фейских цветов, то они превратятся в моря алкоголя, потому что на наших землях, помимо упомянутых цветов, растут только зерновые культуры и виноград. Большую часть продуктов мы импортируем из республики Балика, земли там плодородные и не истощены посадками фейских цветов. Наземные перевозки продуктов в Эвинии занимают недели, и иногда, открывая охлажденный вагон, ты обнаруживаешь испорченные фрукты, а это означает испорченный праздник.

— Вот ты где, — выдыхает Данте, нагнав меня. Он опускает стопку книг на стол перед Камиллой, разбрасывая охапку использованных шпажек, заставляя их звенеть о столовое серебро.

— Так вот чем вы занимались всю неделю, принцесса? Ели?

— Планировала. Я взяла на себя обязанность подобрать десерты для маскарада. И первый шаг для этого, конечно, дегустация.

Камилла предлагает ему блюдо, полное покрытых карамелью пирожных размером не больше монетки, и из каждого торчит шпажка.

— Вам известно, что занятия для вашей пользы.

— И я все еще ее не вижу. Меня не интересует политика.

— Все, что вы когда-либо говорили, — политика, — выплевывает он, ослабляя свой галстук-бабочку. — То, что вы не являетесь следующей наследницей престола, не значит, что…

Камилла громко зевает, поднимаясь со своего места, и подхватывает громко мяукающую Котастрофу.

— У меня запланировано несколько дел в городе. Если хотите продолжить наш спор, можете ехать со мной. Путешествовать всегда веселее в компании.

Данте и Камилла препирались всю дорогу до конюшен. Я пошла с ними, надеясь, что им удастся заглушить посторонние шумы в моей голове.

Мы берем карету, запряженную белыми лошадьми вместо чего-то менее приметного. Проезжая по городу, мне кажется, что я замечаю Сайруса на площади. Его силуэт едва заметен в окружении толпы дам, многих из которых я узнаю, потому что они приходили ко мне за предсказанием. Его экипаж стоит рядом. Часть популярности королевских близнецов состоит в том, что они отзывчивы. Когда ты спокойно можешь подойти к члену королевской семьи, это создает впечатление, что любой в праве претендовать на их руку и сердце.

Уверена, что Сайрус красуется там, как павлин.

Площадь скрывается из вида. Я прислоняюсь к окну, чтобы смотреть на улочки Дворцового квартала. Сокровище города, старейшая и лучше всего сохранившаяся часть города состоит из построек разных архитектурных стилей. Ярко-белый мрамор стен соседствует с выкрашенными в пастельные тона стенами новых домов. Кружевные навесы и кованые светильники украшают магазины. Магнолии цветут вдоль дорог.

Карету потряхивает, когда Данте и Камилла начинают активно жестикулировать, словно дирижеры, каждый для своего оркестра из аргументов.

— Как бы ужасно это ни звучало, но что если с Сайрусом что-то случится? — У Данте закончились логичные аргументы, и он перешел в наступление, давя на эмоции. — Ты должна быть готовой встать на его место.

— Что если! — кричит Камилла со своего сиденья напротив меня. — Какова вероятность этих «что если»?

Больше, чем ты можешь подумать.

— Это тебе стоило унаследовать трон, — говорю я, играя с концом своей косы. Камилла родилась первой, в конце концов, пусть и с разницей всего в тридцать минут. — Даже если бы Сайрус не был проклят.

Камилла улыбается. Мы с ней обсуждали это раньше.

— Сила — это прекрасно, но ответственность — нет. Не хотелось бы мне смотреть на то, как Эвинию сжигают драконы просто потому, что я кого-то спровоцировала. Что, видят звезды, очень даже возможно. Сейчас у меня нет встреч, на которых я должна присутствовать, нет задниц, которые я должна целовать, я могу поехать, куда пожелаю, в любой момент, так зачем мне хотеть власти?

Ее позиция мне понятна. Просто сама я терпеть не могу, когда кто-то, обладающий властью, мной помыкает, так что предпочитаю сама владеть ей и всем сопутствующим. Камиллу никогда не пугала вероятность потери контроля над своей жизнью. У меня же нет семьи, на которую я могла бы положиться.

Споры, наконец, заканчиваются, когда Сайрус просит оставить его у курьеров, чтобы проверить, нет ли писем из дома. Камилла и я проезжаем в карете еще пару улиц, чтобы остановиться у лавки портного и забрать ее новый наряд, подготовленный к балу. Ее феи его зачаруют, но она все еще хочет, чтобы база была выполнена по последней моде.

— Я думаю о зачарованных крыльях, — говорит она, рассматривая себя в группе зеркал. Примерочная в задней части лавки куда больше, чем те квартирки, где мне приходилось ютиться. — Или это слишком?

— Возможно.

— Отлично. Что ты наденешь?

— Я не иду на бал.

Она снимает одну рубашку, чтобы надеть другую, глубокого кроваво-красного цвета.

— Придворные феи могли бы наколдовать тебе что-то миленькое.

Я стискиваю зубы.

— Дело не в этом.

— Ты права. Проблема, Вайолет Лун, в том, что тебя заточили в твоей башне. У «Дворцового бестиария» отныне две задачи: найти Сайрусу невесту и вытащить тебя из твоей раковины.

— Не надо меня ниоткуда вытаскивать, это другим людям нужно залезть обратно поглубже в свои.

— Подумай, какое платье ты хочешь, иначе феи решат за тебя, и ты будешь укутана в тафту с кисточками, претендуя на роль новых занавесок в бальном зале.

Камилла позирует перед зеркалом и, после очередного протяжного «хм», расстегивает еще одну пуговицу на рубашке, делая вырез глубже.

— И я знаю, что аллергии на гламур фей у тебя нет, так что эта уловка в этот раз не сработает.

— Но у меня все еще есть аллергия на пыльцу!

— Тогда надень на нос прищепку. Ох, у леди Эммасин сегодня состоится вечеринка в честь малыша. Мы должны пойти. Это будет хорошей практикой для тебя перед балом.

Принять приглашение на вечеринку все равно что подписаться на несколько часов работы божественной свахой для подвыпивших аристократов, что считают распитие вина своим хобби.

— Я быстрее соглашусь пойти целовать лягушек.

— Видишь, это как раз то, что людям говорить не стоит, — осуждающе произносит она. — Ты красива и умна, но очарования у тебя, как у задницы осла. Вайолет, это нужно менять. Уже достаточно того, что люди смотрят на тебя, как на какую-то обычную ведьму.

Я хмурюсь. Может, это даже хорошо, раз держит людей от меня подальше. Я обычная, и ведьма — это правда. Я хочу, чтобы меня уважали, а не любили. И не хочу пытаться кого-то впечатлить, если могу этого избежать.

В свободно свисающей блузке, Камилла выглядывает из примерочной, чтобы подозвать помощника портного, который подбегает к ней краснее помидора. Он верещит о том, что ей нужно прикрыться, пока Камилла бегает между полок с тканями, чтобы выбрать новую для еще одного костюма. Я выхожу на улицу подышать воздухом.

Улица полна людей. Все занимаются покупками к балу, что состоится через две недели. Златокрылые феи летают над головами, словно звездочки, а одна, особо пьяная от амброзии, даже умудряется врезаться в свежевымытое окно. Мимо проходит лорд Шестого доминиона с семьей.

— Вот в мое время амброзия не была такой доступной, и не каждый мог себе позволить иметь фею, — рассказывает он дочери. — Мы пользовались пудрой и мышьяком, как все остальные.

Прежде, чем решаю купить тарталетку у уличного торговца, успеваю вспомнить о горах десертов во дворце. Так что вместо этого сажусь на порожек кареты. Но стоит мне сесть, как я вижу прохожего, медленно поворачивающегося посмотреть на что-то дальше по улице, и мой взгляд невольно следует за ним.

Что, во имя звезд?

Шары пастельных цветов катятся в нашу сторону, постепенно оформляясь в платья и развевающиеся платки. Слышатся визги. Одинокая фигура бежит во главе этой толпы, ворот его рубашки треплет ветер, а ноги двигаются так быстро, словно от этого зависит его жизнь. Я чуть слюной не давлюсь, когда мне удается разглядеть лицо беглеца.

Это Сайрус.

Он убегает от наступающей толпы воздыхательниц.

Его гвардейцы бегут далеко позади, замедленные весом своих доспехов. Невольные свидетели стараются поскорее уйти с дороги, но некоторые из них присоединяются. Но в чем причина?

— Он пойдет на свидание с той, кто сможет забрать у него цветок! — кричит кто-то.

Ох. По мере приближения Сайруса, я вижу болтающийся из стороны в сторону, в такт его бегу, приколотый к груди розовый цветок. Возможно, он хотел пофлиртовать и зажечь искру конкуренции, но все вышло из-под контроля.

— Бросьте нам цветок!

— Бросьте нам свою рубашку!

И это еще самое невинное.

Как только толпа приближается ко мне, я забираюсь в карету. Толпы похожи на погоду: немного химии и немного удачи, гремучая смесь, замешанная на горячую руку. Если кто-то встанет у них на пути к тому, чего желают их сердца, то этот кто-то будет перемолот в фарш.

Выглянув из окна, я замечаю девушку, возможно, в ее лучшем платье, повалившую Сайруса на землю посреди улицы. Рой дам хватается за его рубашку и не только, его хватают за все, до чего удается дотянуться. Десятки рук тянутся за цветком, раздирая его на розовые клочки.

Но истерия на этом не заканчивается. Сначала борьба за лепестки, после — за тело принца, превращется в вакханалию, которую он больше не может контролировать. Несколько его стражей только-только подбегают, но добраться до принца не в силах. Бушующая толпа зевак двигается волнами и кружит вокруг него. Девушка с отпечатком туфли на лбу выбирается из стены юбок, таща принца за ногу.

— Давайте будем цивилизованными…

Сайрус хватает воздух над толпой, а его прекрасные щеки горят.

Боги, он рискует утонуть в толпе и быть разорванным на кусочки.

Нижняя часть пуговиц на его рубашке оторвана, а кто-то, державшийся за ее край, начинает заваливаться назад, сбивая людей позади, как кегли. Сайрус вырывается, его рубашка нараспашку, что позволяет рассмотреть каждую его мышцу.

Визги усиливаются, и погоня продолжается.

Я вжимаюсь в мягкую обивку каретной скамьи подальше от окна и прикрываю ладонью рот. Живот сводит от смеха. Он не знает, что я видела все.

Карета сотрясается, когда открывается дверь.

— Простите, но я должен…

Сайрус шокированно смотрит на меня. Я тоже смотрю на него и заодно на его полуприкрытий торс. И то и другое нуждаются в убежище. В этот момент, клянусь, я слышу, как Судьбы смеются.

Нет, это не Судьбы, это звуки истерии, следующе за ним. Сайрус приходит в себя первым и пытается забраться в карету. Я поднимаюсь на ноги быстрее, чем он успевает моргнуть, и закрываю дорогу своим телом.

— Пусти меня!

— Ни за что!

Я чуть не прижимаю дверью его пальцы, но ему удается открыть ее обратно.

— Ты всегда права, а я всегда ошибаюсь, раз и навсегда…

Паника в его голосе, а не слова, убеждает меня его пропустить. Просто чем дольше мы здесь пробудем, тем больше вероятность, что и меня поглотит эта толпа, и не я ли собиралась заполучить его доверие? Тяжело думать, когда громкость криков вокруг достигает такой высоты, что стекла вот-вот начнут биться.

— Ладно, — отступаю я. — Но больше это не сработает.

Сайрус влетает в карету.

— Поехали. Чего ты ждешь? — кричит он возничему.

Карета трогается с места, и я ударяюсь головой о потолок. Дверь захлопывается, и я кубарем падаю на Сайруса, практически повалив и его на пол. Он ловит меня, обхватив рукой за талию.

— Было бы неплохо предупредить, прежде чем трогаться!

Фокус зрения возвращается, и я неожиданно осознаю, что чувствую влагу пота на своем боку и к тому же прижата к груди Сайруса.

— Камилла осталась там…

— Она может взять другую карету! Ты вообще видела, что за мной гнались? — рычит он. — Это все чертов гламур. Я перестарался.

Я, прищурившись, смотрю на него. Его идеальное лицо совершенно такое же, как обычно, но кто знает? Очевидно, все видят, чего я разглядеть не могу.

— Что ж, мои поздравления, принцесса. Ты не можешь управлять даже своим фан-клубом!

Сайрус бросает на меня взгляд, а я горько улыбаюсь ему в ответ.

— Меня, кстати, уже можно отпустить.

У него уходит секунда на то, чтобы понять, что я сижу у него на коленях, а его рука обхватывает мое тело. Он и так уже был раскрасневшийся от бега, но румянец становится еще глубже, когда он сбрасывает меня со своих колен прямо на пол кареты.

6

Это была та еще поездка.

Сайрус застегивает оставшиеся на рубашке пуговицы. Я усаживаюсь на скамью напротив, скрестив руки на груди.

Карета замедляется, когда мы въезжаем на узкие улицы квартала Искусств. Из-за телег, перевозящих мрамор и древесину, впереди образовался затор на дороге. Гвалта от толпы воздыхательниц Сайруса здесь не слышно, но они настойчивы, и мы не могли сильно от них оторваться, а королевская карета выделяется среди прочих, как белая ворона. Неизвестно, как скоро нас нагонят.

Несколько вывесок на юэйском мелькает в окне, значит, мы заехали в Лунный квартал, и поток пешеходов может нас замедлить до полной остановки. Я знаю эти улицы. Можно было б вывести Сайруса к тому месту, где он мог пройти ко дворцу незамеченным.

А также я могу вышвырнуть его из кареты.

Я знаю, что стоит научиться наступать на горло своей гордости и быть с ним милой. Мне нужны напоминания Данте, короля или кого бы то ни было о том, что он скоро станет королем. Если принц проживет достаточно долго, то мне стоит прикусить язык, чтобы выжить самой.

Я заработала свое место в Эвинии. Моя мать была родом из королевства Юэ, если верить данным приюта, в котором я росла. Какая-то побитая наложница, убившая представителя власти, перерезав ему глотку, а после скрывшаяся на корабле, отбывающем за тысячи миль^[3], на Солнечный континент. Так она оказалась в Лунном квартале, как и остальной рабочий класс, прибывший из Юэ, но долго не прожила. Когда она слегла с болезнью, то ничего не могла мне дать, даже имя. Я сама его придумала, когда мне приснились поля цветов невиданного мной цвета. Это выглядело так, словно кто-то разлил на землю сумеречное небо.

«Фиалки»^[4] — сказала мне травница, когда я указала ей на пакетик тех самых цветов, но засушенных, в ее лавке. Упрямые сорняки. Фиалки.

Мне было не больше восьми-девяти лет, когда я сбежала из приюта. Улицы таили много опасностей, но мне нужно было узнать, что еще из моих снов действительно существует?

Я научилась говорить на юэйском, как торгашка, искусно лгать на эвинийском, научилась быть умной и наблюдательной, научилась быть лучше других.

Мне пришлось, если я собиралась обзавестись тем, что могла бы назвать своим.

Так что я знаю, что разумнее сделать, но прощаю себе острое желание выкинуть Сайруса из кареты на растерзание толпе. Да, это глупо и, возможно, не доставит мне столько удовольствия, сколько хотелось бы, но парень напротив рожден с серебряной ложкой во рту, которой он никогда не будет достоин.

Карета еле тащится, проталкиваясь сквозь народ, который не собирается уходить с дороги, хоть по правилам у нас и преимущество. Высокая красная вывеска постоялого двора «Божественная сладость» возвышается над многоквартирными домами, отмечая собой границу Лунного квартала.

После глубокого вдоха моя гордость стихает, становясь все тише и слабее, пока ее совсем не перекрывает звук скрипящих по мощеной дороге колес. Я открываю дверь кареты и аккуратно, чтобы не задеть обнаженные участки кожи своими ладонями, беру Сайруса за предплечье.

Он вздрагивает от моего прикосновения.

— Что ты…

— Они нас нагонят, если останемся здесь, — я, держась за каретную раму, оборачиваюсь к нему. — Мы можем оторваться от них на улице. Идем.

Погруженное в пестрые тени, лицо принца не кажется таким суровым. Ну, или мне просто удалось его удивить.

— Эти улицы мне не знакомы.

— Их знаю я.

Он не двигается с места.

— Или я могу оставить тебя здесь. Тебе решать.

Один удар сердца, и Сайрус выходит из кареты, глядя на меня скорее удивленно, чем с недоверием.

— Возвращаемся во дворец. Давай оторвемся от них.

Я не горю желанием таскаться с принцем, но нужно признать, что прогулка по местам, где я себя чувствую комфортнее, чем он, приносит мне удовольствие. Здесь не так много вещей из Юэ, как в других, более престижных кварталах, но я очень скучала по атмосфере этих улиц. Лавки с едой заполоняют главную улицу квартала. В воздухе стоит аромат дыма и жира, и у нас едва ли получается продвигаться дальше, не натыкаясь локтями на шпажки или горячие печи. Поток людей толкает нас вперед. Их не волнует, кто мы такие, принц или Провидица, им всем нужно куда-то попасть. Придворные считают, что этот квартал полон суматохи и хаоса, но они не видят, как он похож на поток воды в реке. Да, хаотичен, но по-своему продуктивен.

Мы пробираемся к менее людной части базара. Я хватаю соломенную шляпу и подходящий для образа баньяновый пиджак, бросив за них больше серебряных монет, чем они стоили, торговке, сидящей на одеяле. Сайрус отказывается от шляпы, но пиджак надевает. Он тесен ему в плечах, а в остальном просто висит на нем, но зато прячет то, что осталось от его жалкой рубашки. Продолжая идти так же легко, как карманник, я вывожу нас с рынка через проулок.

Мясная лавка и аптека появились на месте когда-то закрытых помещений. Стены окрашены белым. Сайрус останавливается и, подняв голову, оглядывается. Он не сможет найти в своей памяти то, что лихорадочно пытается вспомнить, но окрестности узнать ему удается.

Это те самые улицы, где я спасла ему жизнь семь лет назад.

— Ты вспомнил, — говорю я. Он молчит.

Пара домов отделяет нас от реки. Оттуда можно пройти вдоль берега на север к Дворцовому кварталу, не привлекая к себе особого внимания. Я поднимаю свои юбки, потому что улицы стали грязнее. Мы идем по серебряной дорожке тротуара, что высится над сточными водами.

— Берегись, — окликает он.

Сайрус обвивает меня рукой и прижимает к стене. Рядом с нами, разбрызгивая грязь, проезжает широкая телега. Когда она исчезает за углом, он не отходит.

Я чувствую его взгляд на себе с того момента, как мы покинули карету, и вот я с ним встретилась. Его глаза цвета изумрудов божественно ярки, сокровища на уже и так прекрасном лице. Даже в баньяновом пиджаке, что, очевидно, был сшит из обрезков старого постельного белья, Сайрус выглядит как герой волшебной истории. И это одна из самых несправедливых вещей.

— Почему ты мне помогаешь? — спрашивает он. Вопрос тихий и полон любопытства.

Потому что мне нужно твое доверие. Потому что мне нужно скормить тебе придуманную твоим отцом ложь; потому что, возможно, это мой последний хороший поступок, которому ты станешь свидетелем перед своей смертью.

Я решаю предложить ему единственную правду, которую могу себе позволить:

— Потому что у тебя всегда будет все, а мне всегда придется идти на компромисс.

Легкое удивление мелькает на его лице. Он изучает меня, но я не задаюсь вопросом, о чем он думает, до тех пор, пока его глаза слишком надолго не останавливаются на моих губах. Где-то глубоко внутри в нем живет тот мальчик, что подарил мне вторую часть моего имени. Лун. Вайолет Лун, Лунная Вайолет. Такой прекрасный подарок, сделанный мне до того, как он меня узнал. После того, как я стала лгуньей для его отца, мы только и делали, что ссорились.

Но вражда по-своему сближает.

Я отворачиваюсь.

— Как я уже сказала. Мы можем потратить остаток наших жизней на склоки или мы можем помочь друг другу, чтобы каждый получил то, чего хочет. А после нам не придется даже разговаривать друг с другом без необходимости.

— Присягни мне на верность.

Я вновь смотрю на него.

— Что?

Его губы изгибаются в улыбке.

— Присягни мне на верность, и я тебе поверю. Я не о многом прошу. Ты же поклялась моему отцу.

— Я была ребенком. — Потому что у меня не было другого выбора, если я хотела остаться здесь. Тогда я не знала, что делают короли. — Разве я не могла соврать? Скрестить пальцы за спиной, например?

— Так соври.

Слова рвутся из меня, но я крепче сжимаю челюсть, отказываясь двигаться. Щеки пылают румянцем.

— Нет.

— Как я и думал. Слишком горделива, чтобы пойти на компромисс до конца.

Его рука падает, оставляя за собой призрак своего тепла там, где она только что была. Он проходит мимо меня в сторону реки, где брусчатка превращается в придорожную пыль.

— Заноза, — бубню я, следуя за ним с пустой головой. — «Слишком горделива» говорит принц, который слишком горд для принятия непокорной Провидицы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

5 футов = 1,525 м.

2

1 дюйм = 2,54 см.

3

1 миля = 1,6 км.

4

Имя героини Вайолет (англ. «Violet») переводится как «фиалка».