Следующий Эверест. Как я выжил в самый смертоносный день в горах и обрел силы попробовать достичь вершины снова

Джим Дэвидсон, 2021

25 апреля 2015 года Джим Дэвидсон совершал восхождение на Эверест, когда от землетрясения магнитудой 7,8 балла с горы вокруг обрушились лавины, перекрыв ему и его команде единственный путь к спасению. Альпинисты оказались в ловушке на высоте более 6000 метров. Самое мощное за последний 81 год землетрясение в Непале унесло жизни около 8900 человек. Тот день стал также самым страшным в истории покорения Эвереста: в одночасье на горе погибли 18 человек. После двух дней тревог и неизвестности Дэвидсона с командой эвакуировали вертолётом со склона Эвереста. Случившееся так потрясло его, что, несмотря на 33 года регулярных восхождений и опыт руководителя экспедиций, он не был уверен, что когда-либо сможет вернуться сюда. И всё же, не боясь риска и неопределённости, в 2017 году Джим вернулся и наконец осуществил свою мечту о покорении вершины. Это вовсе не очередная история «укрощения» высочайшей вершины мира. Автор показывает, как готовность признать изменения, принять вызов судьбы и допустить неопределённость готовят каждого к встрече со своим «следующим Эверестом». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 4

Земля вздрагивала чаще, и обе лавины грохотали всё громче.

Если мы так и будем сидеть в палатке, когда они настигнут нас, значительная площадь поверхности палатки затащит нас под снежную массу и будет держать там, как якорь. Если мы будем снаружи, наши шансы на выживание повысятся, может, даже получится удержаться в верхнем слое ползущей лавины.

Скорее наружу!

Барт пополз к выходу. Я, наконец, расстегнул молнию на двери, и он торопливо выбрался на улицу. Я вылез из спальника и поспешил за ним.

Прежде чем покинуть палатку, я окинул взглядом снаряжение, соображая, не пригодится ли мне что-нибудь. Заметил свой лавинный трансивер^[24] и подумал, не включить ли его. Если я окажусь погребён под лавиной, маячок поможет отыскать меня раньше, чем я задохнусь. Даже в случае моей гибели, настроенный на постоянную передачу сигнала маячок поможет точно определить, где находится тело. Быстрое обнаружение трупа облегчит работу спасателей и горе моей семьи, чего не будет, если тело так и останется под снегом.

Я выхватил из сетчатого бокового кармана на стенке палатки гаджет размером с ладонь. Утопив внутрь пластиковый предохранитель, включил маячок. Пять секунд на проверку системы, и он заработает. Я уставился на маленький экран, отчаянно желая, чтобы электроника ожила быстрее.

Грохот лавин снаружи оглушал. Я надеялся, что, задержавшись в палатке на несколько бесценных секунд, я не совершаю фатальную ошибку.

Наконец, маячок пискнул и мигнул оранжевым. Я было хотел просто взять трансивер и выскочить наружу, чтобы сэкономить несколько секунд, но мне пришлось закрепить на себе маячок, чтобы он не выключился, если лавина начнёт швырять меня. Я сунул в петлю крепления левую руку, поднял нейлоновый ремень на плечо, перекинул через голову, затем затянул и обернул его вокруг пояса. Поднялся на колени и защёлкнул чёрную пряжку.

Сквозь пол палатки чувствовалось, как под самыми моими коленными чашечками дрожит ледник. Чем дольше содрогается земля, тем сильнее оказывается землетрясение.

Рядом со мной лежала маленькая камера GoPro. Если мы все погибнем, запись станет документальным свидетельством случившегося. А если я выживу, у меня останется потрясающее видео. Я нажал кнопку включения и полез из палатки с камерой в руке.

Старайтесь держаться в самом верхнем слое сползающей вниз снежной массы, что бы ни случилось.

Когда я выбрался наружу, рядом с палаткой стояли восемь из моих товарищей по команде. Все они глядели на юг, на лавину, что, видимо, шла на нас со стороны Нупцзе. Я тоже повернулся туда, но увидел лишь завесу густых облаков.

Я развернулся в сторону второй грохотавшей лавины. Тоже облака. Неясно было, приближается ли сход к нам.

Никто не бежал, потому что бежать нам было некуда. Поскольку лагерь изначально был практически окружён трещинами, единственным безопасным направлением движения был путь на север, к западному плечу Эвереста. Но если мы сейчас сорвёмся с места и побежим туда, то пойдём аккурат на сближение со второй лавиной.

Так что мы так и стояли, таращились на облака и ждали. Я гадал, какая из лавин окажется настолько массивной, что прорвётся через ледник и захватит наш лагерь. Может, ни одна из двух. А может, и обе. Я переводил взгляд то туда, то сюда, пытаясь угадать, с какой из сторон стоит ждать первого удара.

Сильный порыв ветра ударил мне в лицо, и я инстинктивно повернулся к нему спиной. Споткнулся и сделал полшага вперёд. Нога ударилась о твёрдый лёд, и пальцы ног пронзила боль. Я опустил глаза и понял, что выскочил из палатки в одних носках.

Без ботинок. Идиот!

Ещё один порыв ветра, более сильный, толкнул меня с другой стороны. Показалось странно, что такие сильные ветры неожиданно налетели с противоположных сторон. Затем я вспомнил материал из курса динамики снежных масс и лавиноведения, который когда-то проходил. Большие лавины, устремляясь вниз со склона, толкают перед собой массу воздуха^[25]. Значит, эти порывы ветра с разных сторон вовсе не погодные явления — это воздушные волны из сжатого воздуха, которые, словно бульдозеры, движутся перед лавинами. Выходит, обе лавины идут на нас.

Вторая воздушная волна принесла с собой твёрдые частички льда. Белое крошево обрушилось мне на плечи, жаля лицо, словно кто-то бросил в меня ледяным песком. В одно мгновение видимость упала с трёхсот метров до менее десяти. Большая часть нашей команды пропала из виду — нет, я вовсе не думал, что их унесло, но уверенности у меня не было.

Порыв ветра сильно толкнул меня сзади. Я испугался, что ветер может сбить меня с ног и закинуть в трещину. Подумал, может, стоит лечь. Но для того, кто лежит на земле, повышается опасность оказаться погребённым под лавинной массой, когда она доберётся сюда.

В качестве компромисса я опустился на одно колено и ссутулился, защищаясь от ветра. От такого движения поневоле приблизил лицо к видеокамере, которую так и держал в руке. Неподвижный красный сигнал подсказывал, что камера включена, но запись не идёт. Забыв нажать кнопку, я упустил шанс поймать в камеру начало лавины. Чёрт!

Как геолог я решил, что должен документально зафиксировать случившееся землетрясение и сход лавин, чтобы кто-нибудь потом сумел выяснить, что, чёрт возьми, тут произошло. Кроме этого, я мало что мог сделать. Я нажал на кнопку записи.

Подняв голову от камеры, я смотрел, как два ближайших ко мне товарища по команде исчезли в клубящемся белом вихре. Видимость теперь была нулевой.

Воздух стал густым от ледяной пыли. Вдохнув, я захлебнулся мельчайшими частицами смёрзшейся грязи. Я поперхнулся и стал жадно переводить дыхание, от чего в горло мне словно вонзилась новая сотня ледяных кинжалов. Они царапали, жгли и опаляли холодом дыхательные пути.

Пытаясь как-то заслониться от сгущающейся взвеси в воздухе, я прижал к носу согнутую в локте левую руку. Попытался втянуть воздух ртом из-под руки. Вместо воздуха в горло попала такая неприятная гадость, что показалось, будто я вдыхаю молочный коктейль.

Не могу дышать!

Меня охватила паника.

Не смогу оставаться снаружи.

Я вслепую выбросил вперёд правую руку и наткнулся на палатку. Спешно залез внутрь и попробовал открыть глаза. Внутри палатки кружил ветер с ледяным крошевом. Я снова зажмурился и двумя руками попытался застегнуть наружный входной клапан. Как только молния оказалась в основном закрыта, ветер внутри ослабел. Я приоткрыл веки, но из-за ледяной пыли и капель воды, попавших в глаза, всё вокруг расплывалось. Я поморгал, и зрение прояснилось. В палатке я был один.

— Барт! Барт, где ты? — заорал я.

Ветер ревел с такой силой, что я сам с трудом слышал свой голос. В Долине Тишины больше не было тишины.

Палатка перестала трястись. Я чуть выпрямился и подумал: «Всё кончилось?»

И вдруг в северную стенку палатки ударил еще более сильный порыв ветра — как раз с той стороны, откуда шла вторая лавина. В любой момент вместо крохотных кристалликов льда на нас могли обрушиться ледяные глыбы размером с микроволновки, холодильники или даже дома.

А я-то надеялся, что лавины не затронут нас, но непрекращающийся грохот словно от пороховых взрывов указывал, что они по-прежнему движутся в нашу сторону. Через минуту все в лагере будут погребены. В голове у меня мелькнули Глория и дети. Я обхватил левой рукой лавинный маячок и прижал его к себе.

Ветер то ослабевал, то налетал с новой силой, и мельчайшие частицы льда волнами накатывали на палатку. Каждый раз вихрь распылённых ледяных кристаллов скользил по нейлоновой палатке с громким шелестом. Как только в стены её ударяли более сильные воздушные волны, белый шум приближающейся лавины нарастал по громкости и высоте.

Снаружи воздушные волны сходящихся лавин столкнулись и стали выяснять, кто из них сильнее. От порывов лавинного ветра, сорвавшегося с западного плеча Эвереста, палатка накренилась к югу. Затем раздался грохот и словно взрыв со стороны Нупцзе, и купол палатки вдавило внутрь. Стенки содрогались, пока сошедшиеся в схватке шквалы по кругу гонялись друг за другом. Два огромных диких зверя сошлись, чтобы объявить своей добычей Первый лагерь и всех нас, разместившихся в нём.

Я смотрел то в одну сторону, то в другую, ориентируясь на более сильный шум. Стараясь держаться подальше от стенок палатки, я переполз на её середину и сжался. Дверь я застегнул не полностью, так что внутрь устремились крошечные кристаллики льда. Белая пыль кружилась в палатке, словно снежная буря. Ноги у меня так и были в носках, и их на полсантиметра припорошило снежной пудрой.

Затем я вспомнил, что, забираясь в палатку, бросил возле себя всё ещё работавшую камеру GoPro. Я поднял её, и, хотя объектив был покрыт наполовину растаявшим снегом, направил её на себя, и заговорил:

— Тут сошла…

Запищал звуковой сигнал. Раз. Другой. Меня прервало резкое предупреждение электроники. Я начал сначала.

— Тут сошла огромная лавина с сильной воздушной волной.

Громкое «ш-ш-ш» раздалось снаружи палатки, и стало ясно, что разгоревшаяся схватка ветров опять изменила направление.

— А вот ещё одна! — сказал я.

Действующий на нервы сигнал пищал раз в секунду.

— А может, это две лавины разом. Точно не знаю.

Широко раскрыв глаза, я напряжённо вслушивался: завывание ветра и шипение снега становились всё громче.

— Чёрт!

Я до конца застегнул молнию на двери и снова посмотрел в камеру.

— Я надел маячок.

Ну, конечно! Маячок! Я-то думал, что это камера то и дело пищит, но, наконец, сообразил, что звук исходит от моего лавинного трансивера. Перевёл взгляд на маячок у себя на груди, но без очков я плохо вижу. Опустил камеру на пол палатки и стал возиться с передатчиком. Почему же он пищит?

Мысли, взбудораженные от волнения, немного прояснились, я сосредоточился и понял, что, торопясь в испуге активировать маячок, я по ошибке слишком резко нажал переключатель выбора режима, так что он проскочил деление «передача» и теперь работал в режиме поиска. Он так и не передавал ничего. Если бы я оказался под лавиной, от маячка в таком режиме не было бы никакого толку.

Чёрт! Больше никаких ошибок!

Непрекращающийся писк в режиме поиска означал, что я получаю сигналы от ближайшего маячка. Кто-то другой тоже подаёт сигналы, обозначая своё местоположение. Хотя в двадцати метрах от меня изначально были товарищи по команде, тридцать один человек, в палатке мне казалось, что я совсем один. По крайней мере, писк помог мне хоть на расстоянии ощутить, что рядом кто-то есть.

Нацепив очки для чтения, я сумел рассмотреть, как изменить настройку маячка с «поиска» на «передачу». Писк прекратился. Наконец-то маячок стал защищать меня.

Холод обжигал мокрое лицо. Я крепко зажмурился и поморщился. Хотя сейчас неясно было, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь отыскать мою камеру, мне хотелось продолжать записывать видеоблог как можно дольше, просто на всякий случай. Понимая, что Глория и двое наших детей, Джесс и Ник, возможно, когда-нибудь увидят эту запись, я подумал: «Нельзя допустить, чтобы они увидели мой страх в конце, иначе мысль об этом будет потом мучить их».

Сделав глубокий вдох, я попытался спокойно заговорить в камеру:

— Они кружат по ледовому бассейну. Лавины сошли примерно две минуты назад.

Ветер стал стихать. Сквозь стенки палатки стали просачиваться другие звуки, но их было непросто различить из-за моего напряжённого пыхтения. Я постарался хоть как-то замедлить дыхание. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я сказал в камеру:

— Кажется, всё закончилось. Пожалуй, мне стоит одеться и выйти наружу.

Я нажал верхнюю кнопку видеокамеры. Запись прекратилась, но камера осталась включённой. Я бросил её на спальный коврик и огляделся, пытаясь сообразить, что делать дальше. Снежная пыль, которой я был обсыпан с головы до ног, начала таять, и я стряхнул её. Затем взял первый из своих альпинистских ботинок. Натянул его, туго зафиксировал внутренние шнурки, но долго не мог справиться с простым узлом сверху.

Продолжая воевать с ботинком, гадал, что же увижу снаружи. Может, всё в порядке, может, кого-то засыпало. А вдруг засыпало всех? Меня окатило горячей волной адреналина. А что если в живых остался только я?

Я заорал:

— Барт, ты снаружи?

Никакого ответа.

Руки у меня тряслись, и я никак не мог правильно надеть застёжки внешнего ботинка. Снаружи кто-то присел на корточки возле нашей палатки, расстегнул молнию на двери и просунул голову внутрь. На чёрные волосы налипли белые хлопья снега — ПиКей.

— Все на месте? — спросил я.

— Всё хорошо.

Увидев его, я испытал облегчение, но мне показалось, он просто старается упокоить меня, а не отвечает на вопрос.

— Ты-то в порядке, ПиКей?

— Да. Не волнуйся, я здесь.

Где-то рядом рация быстро тараторила по-непальски. Мы с ПиКеем замолчали и прислушались. ПиКей стоял на коленях у входа в палатку и загораживал мне обзор, а сам осматривал лагерь. Я думал, не засыпало ли кого-нибудь, не скинуло ли в трещину.

Я сказал:

— Стоит всех посчитать…

ПиКей поднял голову и заговорил с кем-то по-непальски, я его не понял. Он выпрямился и от моей палатки поспешил куда-то через весь лагерь. Дверной проём освободился, и я увидел, что несколько человек из нашей команды снуют туда-сюда.

Откуда-то издалека доносились другие голоса, одни говорили по-непальски, другие по-английски. Люди начали вылезать из палаток. ПиКей казался вполне спокойным, так что, должно быть, дела в лагере обстоят неплохо. Прошло пять минут с начала схода лавин и две минуты с тех пор, как затихли порывы ветра. Я смотрел в пол палатки, не зная, что делать дальше. Хаос вроде бы и прекратился, но слишком многое оставалось неясным.

Камера, которую я так и держал в руке, мигала красным. Очевидно, я перезапустил запись, когда ПиКей расстегнул дверь палатки. Я сделал три размеренных вдоха, затем посмотрел в покрытый влагой объектив и сказал:

— Мы собираемся сделать перекличку, чтобы проверить, все ли тут.

Постепенно до меня начала доходить чудовищность случившегося. Две лавины сошли одновременно… Ледник под нами трясся и подпрыгивал… Должно быть, это было сильнейшее землетрясение. Я знал, что на поверхности земли люди начинают ощущать слабые толчки землетрясения, начиная с магнитуды в 4,0 балла. Да, но у нас-то тут было куда сильнее.

Чувствуя постоянное присутствие камеры, я посмотрел в объектив.

— Судя по звукам, лавина шла со стороны, э-э, Нупцзе. Но потом мне показалось, что сошла ещё одна. Трудно сказать наверняка. Громыхало со всех сторон.

Я посмотрел на стенку палатки и помолчал.

— Ладно. Мне нужно одеться. На связи.

Выключив камеру, я сунул её в карман куртки. Затем схватил второй ботинок и натянул его. Зашнуровал внутренний ботинок, туго застегнул липучки среднего слоя и застегнул водонепроницаемую верхнюю гетру. Привычные, доведённые до автоматизма действия успокоили меня и дали несколько секунд на раздумья. При таком сильном землетрясении наверняка будут повторные толчки и, возможно, ещё лавины. Я похлопал рукой по груди, нащупывая твёрдый пластиковый корпус маячка.

К тому времени, как я неловко выбрался из палатки, большинство товарищей по команде уже были снаружи, некоторые полуодетые. Лавинные ветры стихли, но с неба сыпал снег, возможно, предвещая сход очередной лавины.

Я посмотрел на падающий снег. Снежинки кружились в воздухе и хлопьями оседали на рукаве моей куртки. Самый обычный снег. Немного расслабившись, я шагнул к группе моих друзей и тут же увидел Барта в оранжево-красном пуховом костюме. Я с силой выдохнул, быстро сделал два шага и обнял его.

— Где ты был? — спросил я.

— Когда налетел ветер, я нырнул в ближайшую палатку. Сидел в палатке-кухне с шерпами. Господи, ну и страшно же было.

Люди кругом обнимались. Мы выкликали имена товарищей по команде и знакомых шерп, проверяя, все ли в порядке. Перечислив совместными усилиями всех тридцать два имени находящихся в Первом лагере людей, мы выяснили, что все на месте. Никто даже не получил травм. Хотя хорошее известие принесло облегчение, лица друзей всё ещё выражали неуверенность и страх.

Мы обменивались впечатлениями о случившемся за последние несколько минут, и все говорили, перебивая друг друга. Рядом со мной стоял товарищ по команде Мэтт Тэммен. Он раньше служил в армии и обычно был довольно уравновешенным. Описывая бурные содрогания ледника, он сказал:

— Он так и дрыгался, туда-сюда, вверх-вниз, — стараясь изобразить движения ледника, он бешено хлопал руками, словно большая птица.

Я улыбнулся и выдавил нервный смешок, соглашаясь с ним.

Кто-то отпустил дурацкую шутку, и все чересчур разразились громким нервным смехом. Снегопад усилился, одежда у нас становилась мокрой. Снаружи делать было нечего, и мы вернулись в свои палатки, чтобы переждать его под крышей. Барт улёгся поверх своего спальника рядом со мной и тупо уставился в потолок. Я до половины заполз в свой мешок.

Внезапно вся палатка дёрнулась в сторону.

Повторный толчок!

В груди у меня всё снова сжалось. Я прижал ладонь к полу палатки, пытаясь почувствовать, нарастает ли энергия землетрясения. Палатка и ледник длиной в пять километров, что был под нами, дёргались на десяток сантиметров то туда, то сюда. Сообразив, что у меня есть шанс запечатлеть этот момент, я включил камеру и описал происходящее.

— Палатка только что снова сдвинулась. Ещё одно землетрясение. Я бы сказал, что раза в три слабее, чем предыдущее. Если представить, что наша палатка стоит на столе, то сейчас будто кто-то этот стол толкает с разных сторон.

Пока ледник под нами колебался и вздрагивал, мне вдруг пришло в голову, что мы находимся на относительно непрочном льду толщиной в триста метров. Если в результате сильного сотрясения хрупкий лёд расколется, мы рискуем провалиться в глубь ледника. Не хотелось мне снова падать в недра ледника, как когда-то давным-давно.

Я негромко заговорил.

— Господи, надеюсь, ледник выдержит.

— Да уж, — прошептал Барт.

Мы притихли, вслушиваясь, не зашумят ли новые лавины.

Примечания

24

Трансивер — прибор, способный как принимать, так и передавать сигналы.

25

Имеется в виду так называемая воздушная предлавинная волна (также иногда воздушная лавина) — обладающий значительной силой снеговоздушный поток, который создаёт перед собой фронт движущейся лавинной массы. Как правило, его распространение сопровождается сильным шумовым эффектом и производит наибольшие разрушения. В зависимости от наличия воздушной волны лавины классифицируются на ударные и безударные.